Текст книги "Изгнанники"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Англичанин, очевидно, знал язык Толстого и Лермонтова достаточно хорошо, чтобы разбираться, в том числе, и в поговорках. Во всяком случае, его лицо вновь посерело – интересная, кстати, особенность пигментации кожи: обычно люди бледнеют. Судя по всему, он решил, что русские олухи попытались перехватить обоих курьеров и, в результате, обоих упустили, а раз так, будут искать крайних. Высокое начальство, как всегда, отмажется, русским – вообще наплевать, им только движки запустить – и ищи-свищи их, космос велик. И кто остается? Только он, «Просто Смит», первая и, возможно, единственная кандидатура на роль козла отпущения. Жизнь-то, скорее всего, сохранить получится, но карьера будет погублена безвозвратно, это уж к бабке не ходи.

Наблюдая за душевными терзаниями собеседника, Соломин с улыбкой выпил еще бокал вина, сгрыз на закуску второе яблоко и с легким злорадством заметил:

– Да не тряситесь вы так, догнал я их. Обоих.

Да уж, облегчение на лице у англичанина было прямо-таки несказанным. Такое бывает, например, если бежал-бежал в сортир – и успел! Даже цвет лица моментально пришел в норму. Ну, это он рановато обрадовался – пора его потрошить.

– Молодой человек, вы уж меня, старика, извините, конечно, но мои старые кости до сих пор болят от перегрузок – мне с этими гонками пришлось напрягаться вдвое больше, чем положено. Так что давайте решим вопрос с оплатой – и я пойду отдыхать. Доживете до моих лет – узнаете, каково это.

– Да-да, разумеется, – все еще пребывающий в легком обалдении Смит полез в карман, но Соломин жестом остановил его:

– Вы не поняли. Курьеров было два, напрягаться пришлось вдвое больше, чем планировалось, поэтому и оплата потребуется тоже двойная. Будем считать, что четверть суммы я получил в качестве аванса, а вот все остальное я хотел бы получить сейчас. И, желательно, в рублях – самая стабильная валюта, знаете ли.

Вот теперь англичанин охренел окончательно. И не потому, что Соломин загнул о двойных напрягах, а от того, что представил, какую сумму с него требуют.

– Но нам, вообще-то, достаточно пассажиров с одного курьера, – заикнулся было он.

– Не волнует. Я их продаю исключительно всех вместе. Да, кстати, они и ели, получается, вдвое больше, чем было запланировано, так что лучше соглашайтесь. А то ведь и питание в счет включу, а цены у нас ну очень ресторанные.

– Но…

– И без всяких «но». Будем считать это компенсацией. И соглашайтесь быстрее, иначе я найду, кому послать предложение об их выкупе. Пассажиры курьеров – люди наверняка не бедные, за них найдется, кому заплатить и помимо английской разведки. Возможно, еще и больше заработать получится.

– Капитан, – очевидно, мальчишка понял, что брыкаться бесполезно. Молодец, быстро соображает, – у меня нет права распоряжаться такими суммами.

– В долг не даю, – сухо обронил Соломин. – И на слово верить не собираюсь. «Потом, после того как…», что вы сейчас хотите мне предложить, меня абсолютно не устраивает. Деньги на бочку, пожалуйста, а потом забирайте свою покупку и валите на все четыре стороны.

– Погодите… Вы можете немного обождать? Мне надо связаться со своим… начальством.

– Разумеется, могу, – благосклонно кивнул Соломин. – Только недолго. Думаю, пары часов вам должно хватить…

В этот момент их самым грубым образом прервали – запиликал коммуникатор в капитанском браслете, и голос вахтенного офицера, слегка искаженный динамиком, продребезжал:

– Капитан, у нас проблемы!

– Что, опять горячие эстонские парни? Ах да, этих мы уже… Неужели лихие польские гусары? Или, может, итальянская мафия? – с легким сарказмом, скрывающим беспокойство (ну не стали бы его во время важных переговоров беспокоить по пустякам), спросил Соломин.

Сарказм, кстати, выглядел вполне естественно. Ну что поделаешь, если поляки лет десять назад в очередной раз доказали недееспособность своего государства в целом, и своей армии в частности? А заодно уж, от великого, наверное, ума, продемонстрировали всему миру, что панский гонор с успехом заменяет полякам мозги.

Конечно, главный принцип большой политики, который с успехом можно выразить одной фразой «заподли ближнему своему», никто еще не отменял, и поляки его не забыли. Просто определять, когда, как и, главное, кому делать гадости, – тоже высокое искусство, требующее недюжинных мозгов. И разве остальное человечество виновато, что в девяти случаях из десяти умный поляк – сказочный герой?

В общем, попытка захватить немецкую колонию, расположенную как раз на границе секторов, с треском провалилась. Более того, злопамятные боши, давным-давно ни с кем не воевавшие и потому ошибочно не воспринимавшиеся соседями всерьез в качестве обладателей реальной военной силы, решили по такому случаю вспомнить бурное прошлое. Мало того что большая часть армии и половина флота поляков оказались связанными в неожиданно упорных боях за малонаселенную периферийную планету, так еще и германская метрополия отреагировала чрезвычайно быстро и жестко. Флот немцев, неожиданно большой и хорошо оснащенный, в двух коротких жестоких сражениях раскатал польские военно-космические силы в тонкий блин, после чего незадачливых завоевателей пинками выгнали со спорной территории.

История довольно банальная, такое случалось не раз и не два и заканчивалось, как правило, выплатой проигравшей стороной внушительной контрибуции. Правила знали все, и никто не сомневался, что так будет и на этот раз, однако здесь добропорядочным и флегматичным немецким бюргерам будто шлея под хвост попала. А может, дело было в том, что сын германского канцлера командовал в том конфликте эсминцем и погиб в бою? Кто знает. Главное было в том, что немцы, не останавливаясь на достигнутом, тремя броненосными колоннами вломились на территорию Польши, благо польский флот де-факто прекратил свое существование и оказать немецким кораблям хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление был не в силах.

Пока немецкие адмиралы грамотно резали территорию польского сектора на ломтики, быстро, методично и безжалостно подавляя узлы сопротивления и высаживая на не готовые к обороне польские планеты вооруженные до зубов десантные дивизии, соседи пребывали в состоянии обалдения, переходящего в оцепенение. Полномасштабной войны, равно как и усиления неожиданно взбрыкнувшей Германии, никто не ждал и не хотел. Однако, когда стало ясно, что еще неделя-другая, и от Польши ничего не останется, а останавливаться сами немцы не хотят, все испуганно зашевелились.

Сразу куча международных, в основном правозащитных, организаций, включая ставший чистой формальностью после выхода из него Российской империи ООН, дружно осудила агрессию Германии против мирной и насквозь дружелюбной Польши. Германии на правозащитников было плевать с высокой колокольни, да и на ООН тоже плевать, о чем она заявила прямо и недвусмысленно.

Видя, что пшекам приходит быстрый и непоправимый кирдык, все остальные забеспокоились уже всерьез. Не то чтобы кому-то были так уж дороги поляки, но такое развитие ситуации очень заметно нарушало баланс сил, сложившийся к тому моменту, и Британское Содружество с примкнувшими к нему шестерками немедленно стало сколачивать коалицию, призванную остановить «агрессора». Тут уж пришла очередь беспокоиться Германии, однако, неожиданно для всех, во вроде бы никаким образом не касающиеся ее разборки влезла Российская империя.

Хотя влезла – это очень громко сказано. Просто в один прекрасный, а для многих совсем не прекрасный день на границе с Британией начали скапливаться русские боевые корабли. Точнее, там и раньше были патрульные эскадры, но сейчас они начали стремительно превращаться в ударный, усиленный штурмовыми кораблями флот, маневрирующий у самых границ заносчивого соседа.

Бритты забеспокоились и послали императору ноту о недопустимости такого поведения, на что русские в своей обычной манере брезгливо процедили через губу: мол, на своей территории делают что хотят и никакие лимонники (именно так и было сказано) им не указ – и перебросили к границе еще две линейные эскадры. Англичане забеспокоились еще больше – ударная группировка русских достигла уже внушительной мощи и в любой момент могла обрушиться на них. Учитывая, что русские превосходили их не только количественно, но и качественно (периодически империя распродавала устаревшую технику, и ее бэушные корабли покупали охотнее, чем новейшие корабли конкурентов, ибо были они куда мощнее, опережая ту же Британию минимум на поколение – создатели первых звездолетов так и остались законодателями моды в космической гонке вооружений), удара можно было и не перенести. В такой ситуации снимать с этого района корабли было безумием – напротив, те силы, которые собирались против немцев, начали перебрасываться на русскую границу, чего русские, в общем-то, и добивались. Соломин в тот момент был старпомом на тяжелом крейсере «Вайгач», принимал участие во всех этих маневрах, надувая вместе со всеми щеки и шевеля пушками, и прекрасно понимал, что что-нибудь Россия с этого поимеет. Неясно, правда, что (позднее выяснилось, что Германия передала русским в бессрочную и бесплатную аренду две богатые ресурсами системы, захваченные у поляков), но поимеет точно, ибо политика Российской империи была проста до безумия – во-первых, не делать ничего просто так, а во-вторых, если ради интересов империи вместо русского солдата можно использовать кого-то другого, то его и надо использовать. Если убьют – невелика потеря, а своих людей сохраним. Да и вообще, чем больше воюющие убивают друг друга – тем лучше для тех, кто остался над схваткой, тем больше дивидендов с этого можно поиметь.

Вот так и получилось, что немаленький британский флот стоял в бездействии, а в это время немцы, довольные, как слоны, радостно нагибали Польшу и имели ее в извращенной форме, хотя и чуточку торопливо. Словом, Польша как государство перестала существовать. А как только была подписана безоговорочная капитуляция, русские корабли в течение нескольких часов разошлись по своим базам, оставив британцев чувствовать себя идиотами.

Конечно, потом было много воплей, международных скандалов, но русских это совершенно не касалось – формально они не совершили ничего противоправного. Да и остальные, не обращая внимания на повизгивания оскорбленных в лучших чувствах бриттов, решили внимания на инцидент не обращать. Во-первых, Польша к тому моменту давно уже проходила по разряду папуасии, а во-вторых, лучше всего у Польши во все времена получалось ложиться под клиента. Так зачем нарушать добрую традицию?

А самое смешное, что поляки, в который уже раз потеряв собственное государство, возненавидели не завоевателей-немцев, не оставившее их без поддержки мировое сообщество, а почему-то как раз русских. Русским было, по большому счету, плевать на нелюбовь шестерок, но вообще интересный изгиб мысли у людей…

С итальянской же мафией вообще давно уже, лет триста назад, случилась история, похожая, скорее, на анекдот. Ну кто бы мог подумать, что гордые потомки легионеров, еще к двадцатому веку выродившиеся в полное ничтожество и в качестве серьезного человеческого бренда имеющие только эту самую мафию, решат, что они круты?

И полезли шустрые итальянские мафиози, до того могущественные исключительно в собственной стране, да еще в США, куда в свое время перебралась наиболее деятельная и решительная часть закононепослушных граждан, осваивать новые рынки. И все бы ничего, вот только для пробы сил они почему-то решили выбрать Финляндию, которая была крошечной и в докосмическую эру, и в космическую на тот момент тоже осталась небольшой, но гордой и тихо пьющей державой.

Ошалевшие от такой наглости финны, видя на своих улицах продавцов дури, сутенеров и прочих рэкетиров, сначала долго чесали репу, а потом медленно-медленно встали, медленно-медленно расстреляли нарушителей спокойствия, а когда итальянская общественность, возмущенная таким к себе отношением, подняла истошный визг по поводу геноцида своих граждан, медленно-медленно провели мобилизацию и медленно-медленно завоевали Италию, чего никто не то чтобы не ожидал – в страшном сне увидеть не мог. А после этого финны неожиданно оперативно и крайне жестко провели зачистку. В результате коза ностра осталась реальностью только в США, в самой же Италии (точнее, итальянской провинции Великой Финляндии) от нее сохранилось только несколько строк в учебнике истории.

Весьма показательно, что финны не остановились на достигнутом, а, почувствовав себя круче яиц и выше облаков, тут же устроили войну с Нидерландами, откусив у тех немалый кусок. Пока голландцы, выходя из состояния наркотического кайфа, хлопали глазами, пытаясь определить, кто, зачем, а главное, как умудрился их отделать, финны под орех разделали бельгийцев, а потом навешали люлей вступившейся за них Французской Деспотии. Правда, на том их воинственность резко пошла на убыль, потому как более крупные и, соответственно, сильные державы пригрозили, что «щас как вмажут», однако до полного замирения Финляндия успела еще отобрать три планеты у Швеции и чувствительно пощипать Австрию за мягкий волосатый сосок.

Вот такие вот поучительные истории, вошедшие в военно-космический фольклор. Увы, вахтенный офицер шутку не принял – значит, случилось что-то и впрямь серьезное, что и подтвердила следующая фраза:

– Капитан, на радаре неизвестные корабли, идут курсом на нас.

– Сколько? – спросил Соломин, разом перестав улыбаться. Хорошее настроение исчезло мгновенно.

– Восемь отметок. Расчетное время вхождения в зону огня сорок восемь минут. Закрыты маскирующим полем, стандартный гражданский радар… Да что там, даже обычный военный радар их бы не обнаружил. Похоже, на русскую аппаратуру они не рассчитывали. Идентифицировать из-за поля пока не можем, но мощность защиты говорит о том, что корабли рангом не ниже крейсера.

Повернувшись всем телом, Соломин мгновенно привстал, перегнулся через стол, левой рукой схватил сидящего англичанина за горло и, рывком выдернув его из кресла, рванул на себя, сметая обмякшим от неожиданности телом стоящие на столе бутылки и закуску. Одновременно правая рука выхватила из ножен кортик и уперла его англичанину под челюсть.

– Продал, щусенок? Убью!

– А-а-а! – заорал тот. Все, чему его учили, похоже, от страха, вызванного столкновением с суровой прозой жизни, вылетело из головы, как палая листва под порывом ветра. Инстинктивно пытаясь держать горло подальше от блестящего лезвия, он запрокинул голову, и теперь кончик узкого граненого клинка ощутимо царапал натянувшуюся кожу, готовый в любой момент прервать жизненный путь незадачливого шпиона.

– Говори, козел, кого ты приволок?

– Я не знаю, – захлебываясь словами, вдруг быстро-быстро затараторил англичанин. – Я должен был забрать пленных и возвращаться на базу. Заплатить намного безопаснее, чем устраивать стрельбу.

Как ни странно, последняя фраза оказала на Соломина должное воздействие. Англичане не были трусами, это признавали все, но они были рациональны и действительно в такого рода делах предпочитали платить. Вот позже, действительно, стоило опасаться, что в борт кораблю прилетит неизвестно откуда торпеда, в ресторане отравишься устрицами, да так, что не откачают, или наркоман ради бумажника ткнет тебя ножом в печень, но именно позже – заметать следы английская разведка умела. Сейчас же им и в самом деле было проще и безопаснее заплатить, тем более что «Просто Смит», решись они на ликвидацию, погибал при любых раскладах – «Эскалибур», в случае гибели командира, успевал разнести и Большой Хват, и английский крейсер одним залпом, а телеметрия состояния Соломина шла на компьютер корабля постоянно. Разумная и общепринятая предосторожность, о которой англичанин не мог не знать. Хотя, конечно, его могли и использовать втемную, забыв сообщить, что возвращение не предусмотрено. Ну и хрен с ним, даже если покупатели и решили переиграть, мальчишка ни в чем не виноват, если вдуматься, – так, попка, задача которого взять товар и отдать деньги. И то, что он считает себя крутым суперагентом, ровным счетом ничего не значит. Решения принимают совсем другие люди, и они, если возникнет нужда, ни секунды не задумываясь, пожертвуют сотней таких героев.

Резким толчком отправив Смита обратно в его кресло, Соломин гаркнул в браслет:

– Корабль к бою. Приготовиться к эвакуации, – и решительно направился к двери. Англичанин за его спиной испуганно пискнул:

– А как же…

– Никак. Сделка отменяется в связи с форс-мажорными обстоятельствами.

– Но…

Соломин вытащил из кармана блокнот, черкнул несколько строк и, вырвав листок, быстро протянул его Смиту:

– Здесь координаты, по которым со мной можно связаться.

Смит быстро пробежал глазами по написанному, запоминая, кивнул и, скомкав бумагу, метко запулил ее в мусоросжигатель, после чего кинулся ко второму выходу. Быстро сообразил, что надо делать ноги, а переговоры можно перенести и на потом.

В коридоре почетный эскорт спокойно ждал Соломина и, глядя на своего капитана, пулей выскочившего из переговорного зала, десантники вытаращились на него с недоумением. Все правильно – они же не в курсе происходящего, с некоторым опозданием сообразил капитан, но времени вдаваться в детали сейчас не было.

– Срочная эвакуация. Возвращаемся на крейсер, – будничным тоном, даже с несколько скучающей интонацией объявил он и взмахом руки отмел любые возможные вопросы. Хотя вопросов, в общем-то, и не было – вышколенные десантники отлично знали, когда стоит спрашивать, а когда лучше и промолчать, отложив прояснение ситуации до лучших времен, и исполнять приказы.

Минуту спустя они уже бодро грохотали ботинками по направлению к шлюзу. Сорок восемь минут – это одновременно и очень мало, и очень много, главное – как это время использовать. Сейчас наверняка десантный бот, доставивший их на станцию, уже готов к экстренному старту, точно так же готов и «Эскалибур». Главное – не терять времени даром, и все у них получится. Чьи бы ни были эти корабли, наличие в этих местах русских локаторов дальнего обнаружения они точно не предполагали. Значит, все же не англичане – те знали бы, что за корабль собираются атаковать. А может, все же и они – ведь только параноик задействует такие радары, находясь на стоянке. Впрочем, Соломин и впрямь стал за последние годы немножечко параноиком или, во всяком случае, очень подозрительным человеком.

Почти бегом направляясь к боту (десять минут спокойным шагом и семь – если вот так вот), Соломин набрал код на внутреннем коммуникаторе станции (красивая такая игрушка для внутренней связи, выдаваемая особо значимым гостям) и вызвал дона Мигеля.

– Капитан? – голос мафиози был несколько удивленным. – Чем я могу быть вам полезен?

– Вы мне – ничем, а вот я вам – очень и очень. Собирайте манатки и сваливайте – на нас идет военный флот, и я не знаю, чьи это корабли. Будут здесь примерно через полчаса. Похоже, кто-то, не будем гадать кто, приволок на хвосте проблему.

К чести дона Мигеля, соображал он быстро.

– Благодарю вас, капитан. Удачи.

– И вам тоже, дон Мигель. Удача нам всем понадобится, – ответил Соломин, отключаясь.

Бот встретил их знакомым перемигиванием швартовочных огней. Аппарель была опущена и готова к приему людей на борт и, поднимаясь по ней, Соломин ощутил под ногами знакомое подрагивание. Это значило, что двигатели бота работают на холостом ходу и старт возможен сразу после того, как закроются люки. Собственно, так с самого начала и задумывалось – экипаж держал судно готовым к немедленному взлету на случай неожиданностей на переговорах. Ну что же, вот она, неожиданность – вляпались, похоже, по самое «не могу». Однако пока что ситуация критической не была – корабли вероятного противника находились довольно далеко и двигались медленно – вероятно, чтобы случайно не сбить тонкие настройки маскировочного поля и случайно себя не выдать. Вполне правильная тактика, если не знать, что ты уже обнаружен, а на неизвестных кораблях об этом, похоже, даже пока не подозревали. Соломин и сам поступил бы на их месте точно так же – подошел бы незамеченным на дистанцию уверенного поражения средним калибром, а может быть, и вообще на пистолетный выстрел, а потом – здоровеньки булы, братцы, цэ ж я, песец…

Десантники с грохотом промчались по трапу. Боевые роботы расположились по сторонам, прикрывая посадку от всевозможных неожиданностей, и сейчас настороженно и бдительно поводили стволами тяжелых станковых бластеров. Мало ли, вдруг у кого-то появится мысль задержать русских? Зачем вводить людей в соблазн? Даже пленные, очевидно, сообразив, что лучше не дергаться, почти не замедляли движения группы, хотя кое-кто из них, особенно те, что постарше, дышали тяжело, с хрипами. Ну и пес с ними, на борту оклемаются.

Роботы поднялись на борт последними – разбрасываться техникой Соломин не собирался и предпочел задержаться, считая минутную заминку некритичной. Боевые машины еще вставали в специально для них выделенные ниши, а аппарель уже поднималась, люки с лязгом захлопывались. Вот здесь произошла еще одна заминка.

– Командир, – пилот, вцепившийся в штурвал побелевшими от напряжения пальцами, обернулся в кресле. – Внешние шлюзы не открываются.

Действительно, никто не озаботился открыть шлюз, отделяющий внутренний причал от космоса. Все правильно – дон Мигель наверняка уже отдал приказ об эвакуации, а значит, сейчас на станции суета и неразбериха. До шлюзов никому нет дела. Черт! Вот и проявляй после этого человеколюбие, предупреждай кого попало об опасности.

– Выбивай их к чертовой матери!

– Как?

– Каком кверху! У тебя орудия для чего?

Не задавая больше глупых вопросов, пилот нажал гашетку. Полыхнуло – воздух, оказавшийся на пути заряда, мгновенно сгорел, а следом за ним вышибло и шлюзы. Ударная волна ощутимо тряхнула бот, но броня тяжелой боевой машины была рассчитана и не на такое. Заработал на малом ходу двигатель, и бот не торопясь выполз на свободу через зияющий пролом.

Наверное, со стороны это выглядело эффектно – борт станции вспучивается, раскрывается, как лепестки цветка, потом изнутри вырывается фонтан огня и осколков, все это подсвечивается облаком светящегося ионизированного газа, а следом за ними сквозь всю эту красоту неторопливо, даже как-то величественно выползает тупоносая черная туша бота. Еще через пару секунд, оказавшись на свободе, бот запускает двигатели на полную мощность и броском, как выпущенный из пращи камень, преодолевает отделяющее его от внушительно-огромной махины «Эскалибура» пространство и, лихо затормозив, с разворотом входит в свой шлюз. Сложнейший маневр, обычно на его исполнение требуется минут пять, но и пилоты на пиратском суперкрейсере собрались отменные. На все про все потребовалось секунд тридцать, не более, и вот уже бот аккуратно опускается на бронированную палубу «дикой кошки», тяжелый броневой люк, отделяющий его законный ангар от забортного вакуума, стремительно и беззвучно (только палуба чуть заметно вздрогнула) захлопывается, и в ангар стремительными потоками, напоминающими клубы пара, врывается воздух.

Не дожидаясь окончания шлюзования, как только давление за бортом стало безопасным (всего-то минута), Соломин покинул бот и бегом промчался к уже ожидающему его кару. Еще через две минуты капитан поднялся на мостик своего корабля и опустился в свое персональное, утыканное датчиками кресло. Ну вот, теперь можно было и повоевать. Вопрос в том, нужно ли.

Как это ни покажется, может быть, странным, но русские, будучи сильнейшей в военном отношении человеческой (а насколько известно, и не только человеческой, во всяком случае, сильнее им никто пока не встречался) цивилизацией, воевать не любили. Нет, они были храбрыми солдатами, и у них были талантливые командиры, что не раз доказывали делом, и, если не видели более рационального выхода, за оружие брались не раздумывая, но когда была возможность безболезненно для себя разойтись миром, они предпочитали все же мир.

Возможно, так сложилось потому, что русские, в отличие от большинства других народов, выросли, наконец, из детских штанишек. Им не надо было ничего доказывать самим себе – они и так знали, что и самые сильные, и самые умные, и вообще… Это ощущение самодостаточности они аккуратно отливали в презрение, а потом, при случае, красиво упаковывали и дарили оппонентам на память. А вот если кто-то из одаренных таким явно более чем сомнительным сувениром не соглашался молчать в тряпочку и обтекать, да настолько, что был готов бряцать оружием, то ему совершенно спокойно демонстрировали пару линейных эскадр, состоящих из самых больших и самых мощных боевых кораблей в исследованной части космоса, и этого, как правило, хватало. Война была для русских самым крайним случаем, но если уж до нее доходило, то они не останавливались ни перед чем, и остальные государства могли сколь угодно долго называть орбитальные бомбардировки геноцидом – мнение слабых всегда мало интересовало сильных и, соответственно, русским на эти вопли было наплевать с высокой орбиты.

Именно поэтому русские офицеры, решая, стоит ли вступать в бой или лучше отступить, могли сухо и четко оценивать ситуацию, а не лезть очертя голову в драку только из боязни прослыть трусами. А что? Свои – поймут, ну а чужие могут думать, что хотят. Если что – в лоб получат, да и только. Очень во многих отношениях удобная и выигрышная позиция. Хорошо быть выше условностей, когда ты большой и сильный.

– Доложите обстановку, – совершенно спокойным (перед подчиненными надо выглядеть абсолютно уверенным в себе) голосом приказал Соломин, аккуратно и неторопливо подключаясь к информационной системе корабля.

– Капитан! За время вашего отсутствия на борту происшествий не отмечено! – браво отрапортовал старпом.

– Замечательно. А за бортом?

– Проведена предварительная идентификация обнаруженных кораблей. По семи результатов нет, один идентифицирован с вероятностью девяносто пять и восемь десятых процента.

– Отлично, Сергей Юрьевич, отлично. И чем вы меня обрадуете?

– Идентифицированный корабль – линейный корабль «Буве», флот Французской Деспотии.

– «Буве»? Это интересно. Вы уверены в этом?

– Да, его опознали по маскировочному полю. Только этот корабль имеет поле такой мощности.

Да уж, действительно интересно. Ясно хоть, что заказчик и впрямь не имеет к этим кораблям никакого отношения – легче представить, что десантники в баре дружно воздержатся от пива, чем что французы и британцы будут действовать в одной упряжке. Только за последние два десятилетия они, с переменным успехом, воевали восемь раз, и конца-края этому затянувшемуся конфликту, похоже, не разглядеть было даже в восьмикратный бинокль. Если и явились сюда французы из-за Смита, то не с ним, а за ним. Елки-палки, во что же это им «посчастливилось» вляпаться?

– Связь с кораблем заказчиков, – коротко распорядился Соломин. Секунду спустя на трехмерном экране перед ним (русские инженеры-кораблестроители не любили виртуальных экранов, клавиатур и прочих извращений, считая их ненадежными) появилось изображение рубки английского крейсера. Связь ему дали почти мгновенно, без малейших формальностей, а значит, вызов ждали. – Смит на борту?

Находившийся в рубке английского корабля начинающий седеть высокий, сухощавый джентльмен неопределенного возраста в рабочем комбинезоне без знаков различия (секретность, чтоб ее, перла в этом деле буквально изо всего, привлекая к делу внимания больше, чем большая надпись белыми буквами «мы летим с секретной миссией» на борту крейсера) коротко и резко кивнул и безо всяких дополнительных указаний, чуть заметно шевельнув пальцами, переключил канал. Теперь перед Соломиным было лицо Смита, напряженное и чуть испуганное.

– Ну что, мистер «Просто Смит», похоже, вы влипли по самую… развилку, и я вместе с вами. На нас идет французская эскадра. Как, сумеете от нее уйти на своем картонном крейсере?

Крейсер был, кстати, действительно слабоват. Очевидно, из соображений все той же секретности Смиту выделили устаревший корабль японской постройки. Их, за дешевизну и простоту в обслуживании, очень любили третьесортные страны, не имеющие ни серьезных кораблестроительных мощностей, ни нормальных специалистов по ремонту. В результате по космосу этих крейсеров моталось столько, что четко идентифицировать национальную принадлежность конкретного борта было, мягко говоря, затруднительно. Идеально для спецоперации – хрен что докажешь потом, всегда найдется, на кого свалить. Обратной стороной медали были весьма скромные возможности такого корабля. Возможно, его перевооружили, возможно, усилили защиту и даже поставили новые двигатели, но до уровня полноценного английского или немецкого, не говоря уж о русском, крейсеров эту лоханку довести было просто невозможно – резервы для модернизации, заложенные конструкторами, были весьма скромны. Да и ходовыми качествами такие корабли не блистали. В общем, шансы британцев уйти от французской эскадры были невелики.

А вот французы, очень похоже, решили подстраховаться. «Буве», насколько помнил Соломин (а память у него была профессиональная), был новейшим линкором, только-только сошедшим со стапелей Французской Деспотии. Корабль был настолько новым, что еще не успел пройти весь цикл испытаний и не пошел пока что в серию. Соответственно, и данные, полученные русской разведкой, были неполными, а возможно, просто тот, кто поставлял Соломину информацию, не все знал и не ко всем базам данных имел доступ. Однако, как бы то ни было, среди французских кораблей «Буве» стал, безусловно, самым защищенным. Учитывая же невероятную любовь французов именно к сверхзащищенной военной технике, будь то танки или корабли, неважно, можно было с уверенностью сказать – равных этому кораблю среди его одноклассников просто нет. То есть у англичан, немцев или там скандинавов корабли защищены хуже, а у русских, разумеется, лучше.

«Эскалибур», несмотря на доводку и модернизацию, был все же кораблем далеко не новым и технически превосходил «Буве» максимум на поколение. Соответственно, этот французский линкор был почти равен «Эскалибуру» по своим характеристикам, и хотя между «равен» и «почти равен» пропасть, но даже схватка один на один могла быть для русского корабля весьма опасной. А здесь такой схваткой и не пахло – у «Буве» на подхвате целая эскадра, и что это за корабли – можно было пока только гадать.

Однако все эти расклады были важны только в том случае, если бы русские решили драться. Вот только зачем? «Эскалибур», как и любой уважающий себя рейдер, проектировался и строился исходя из простого принципа – он должен был иметь возможность догнать слабейшего и уйти от сильнейшего. Собственно, он и драться-то всерьез был не должен, бой линейного крейсера, ведущего одиночный рейд, с крупными кораблями противника был, скорее, исключением из правил. А это исключение, в свою очередь, могло быть следствием военной необходимости или, что более вероятно, ошибки пресловутого человеческого фактора.