Текст книги "Москва Краснокаменная. Рассказы, фельетоны 20-х годов"

Автор книги: Михаил Булгаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Комментарии. В. И. Лосев
Белобрысова книжка

Впервые – Накануне. 1924. 26 марта. С подписью: «Михаил Булгаков».

Печатается по тексту газеты «Накануне».

Просвещение с кровопролитием

Посвящается заведующему жел. – дор.

школой ст. Агрыз Моск. – Каз.

Вводить просвещение, но по возможности без кровопролития!

М. Е. Салтыков-Щедрин

Чьи-то сапоги с громом покатились по лестнице, и уборщица школы Фетинья не убереглась, божья старушка! Выскочила Ванькина голова с лестницы и ударила божью старушку сзади. Села старушка наземь, и хлынула из ведер вода.

– Чтоб ты околел! – захныкала старушка. – Что ты, взбесился, окаянный?!

– Взбесишься тут, – задыхаясь, ответил Ванька, – еле убег! Вставай, старушка…

– Что, аль сам?

– Чай, слышишь?

Из школы несся рев, как будто взбунтовался тигр:

– Дайте мне сюда эту каналью!!! Подать его мне, и я его зарежу, как цыпленка!!! А-а!!

– Тебя?

– Угу, – ответил Ванька, вытирая пот, – с доски не стер во втором классе.

– Подать мне Ваньку-сторожа живого или мертвого!! – гремело школьное здание. – Я из него сделаю бифштекс!!

– Ванька! Ванька!! Ванька!! К заведующему!! – вопили ученические голоса.

– Черта пухлого я пойду! – хрипнул Ванька и стрельнул через двор. Во мгновение ока он вознесся по лестнице на сеновал и исчез в слуховом окне.

Здание на мгновение стихло, но потом громовой хищный бас взвыл вновь:

– Подать мне учителя географии!! И-и!!

– Г-и! Ги-ги!! – загремело эхо в здании.

– Географ засыпался… – восхищенно пискнул дискант в коридоре.

Учитель географии, бледный как смерть, ворвался в физико-географический кабинет и застыл.

– Эт-та шта так-кое? – спросил его заведующий таким голосом, что у несчастного исследователя земного шара подкосились ноги.

– Карта ресефесерефесефесе… – ответил географ прыгающими губами.

– М-молчать!! – взревел заведующий и заплясал, топая ногами. – Молчать, когда с вами начальство разговаривает!.. Это карта?.. Это карта, я вас спрашиваю?! Поч-чему она не на мольберте?! Почему Волга на ней какая-то кривая?! Почему Ленинград не Петроград?! На каком основании Черное море – голубое?! Почему у вас вчера змея издохла?! Кто, я вас спрашиваю, налил чернил в аквариум!

– Это ученик Фисухин, – предал Фисухина мертвый преподаватель, – он змею валерьяновыми каплями напоил.

Стекла в окнах дрогнули от рева.

– A-гa-га! Фисухин! Дать мне Фисухина, и я его четвертую!!

– Фису-у-у-хин!! – стонало здание.

– Братцы, не выдавайте, – плакал Фисухин, сидя одетым в уборной, – братцы, не выйду, хоть дверь ломайте…

– Выходи, Фисуха! Что ж делать… Вылезай! Лучше ты один погибнешь, чем мы все, – молили его ученики.

– Здесь?!! – загремело возле уборной.

– Тут, – застонали ученики, – забронировался.

– А! А!.. Забронировался… Ломай!.. Двери!! Дать мне сюда багры!! Позвать дворников!! Вынуть Фисухина из уборной!!!

Страшные удары топоров посыпались в здании градом, и в ответ им взвился тонкий вопль Фисухина.

Комментарии. В. И. Лосев
Просвещение с кровопролитием

Впервые – Гудок. 1924. 29 марта. С подписью: «М. Ол-Райт».

Печатается по тексту газеты «Гудок».

Площадь на колесах

21 ноября.

Ну и город Москва, я вам доложу. Квартир нет. Нету, горе мое! Жене дал телеграмму – пущай пока повременит, не выезжает. У Карабуева три ночи ночевал в ванне. Удобно, только капает. И две ночи у Щуевского на газовой плите. Говорили в Елабуге у нас – удобная штука, какой черт! – винтики какие-то впиваются, и кухарка недовольна.

23 ноября.

Сил никаких моих нету. Наменял на штрафы мелочи и поехал на «А», шесть кругов проездил – кондукторша пристала: «Куды вы, гражданин, едете?» – «К чертовой матери, – говорю, – еду». В самом деле, куды еду? Никуды. В половину первого в парк поехали. В парке и ночевал. Холодина.

24 ноября.

Бутерброды с собой взял, поехал. В трамвае тепло – надышали. Закусывал с кондукторами на Арбате. Сочувствовали.

27 ноября.

Пристал как банный лист – почему с примусом в трамвае? Параграфа, говорю, такого нету. Чтобы не петь, есть параграф, я и не пою. Напоил его чаем – отцепился.

2 декабря.

Пятеро нас ночует. Симпатичные. Одеяла расстелили – как в первом классе.

7 декабря.

Пурцман с семейством устроился. Завесили одну половину – дамское – некурящее. Рамы все замазали. Электричество – не платить. Утром так и сделали: как кондукторша пришла – купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от ужаса, потом ничего. И ездим. Кондукторша на остановках кричит: «Местов нету!» Контролер влез – ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения нету. Заплочено – и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе пили на Арбате, а потом поехали к Страстному монастырю.

8 декабря.

Жена приехала с детишками. Пурцман отделился в 27-й номер. Мне, говорит, это направление больше нравится. Он на широкую ногу устроился. Ковры постелил, картины известных художников. Мы попроще. Одну печку поставил вагоновожатому – симпатичный парнишка попался, как родной в семье. Петю учит править. Другую в вагоне, третью кондукторше – симпатичная – свой человек – на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай Бог каждому такую квартиру!

11 декабря.

Батюшки! Пример-то что значит. Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я на площадку – умываться, смотрю – в 6-м номере с Тверской поворачивает Щуевский!.. Его, оказывается, уплотнили с квартирой, то он и кричит – наплевать. И переехал. Ему в 6-м номере удобно. Служба на Мясницкой.

12 декабря.

Что в Москве делается, уму непостижимо. На трамвайных остановках – вой стоит. Сегодня, как ехали к Чистым прудам, читал в газете про себя – называют – гениальный человек. Уборную устроили. Просто, а хорошо, в полу дыру провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь – на Арбате, хочешь – у Страстного.

20 декабря.

Елку будем устраивать. Тесновато нам стало. Целюсь переехать в 4-й номер двойной. Да, нету квартир. В американских газетах мой портрет помещен.

21 декабря.

Все к черту! Вот тебе и елка! Центральная жилищная комиссия явилась. Ахнули. А мы-то, говорят, всю Москву изрыли, искали жилищную площадь. А она тут…

Всех выпирают. Учреждения всаживают. Дали 3-дневный срок. В моем вагоне участок милиции поместится. К Пурцману школа I ступени имени Луначарского.

23 декабря.

Уезжаю обратно в Елабугу…

М. Ол-Райт.

Комментарии. В. И. Лосев
Площадь на колесах

Впервые – Заноза. 1924. № 9. С подписью: «М. Ол-Райт». Затем в: Смехач. 1926. № 15 (Юмористическая иллюстрированная библиотека).

Печатается по тексту издания 1926 г.

Говорящая собака

У всякого своя манера культработы.

Русская пословица

С поездами всегда так бывает: едет, едет и заедет в такую глушь, где ни черта нет, кроме лесов и культработников.

Один из таких поездов заскочил на некую ст. Мурманской ж. д. и выплюнул некоего человека. Человек пробыл на станции ровно столько, сколько и поезд, – 3 минуты, и отбыл, но последствия его визита были неисчислимы. Человек успел метнуться по станции и наляпать две афиши: одну на рыжей стене возле колокола, а другую на двери кислого здания с вывеской;

КЛУБ ЖЕ-ДЕ

Афиши вызвали на станции вавилонское столпотворение. Люди лезли даже на плечи друг к другу.

Остановись, прохожий!! Спешите видеть!—

Только один раз и затем уезжают в Париж!

С дозволения начальства.

Знаменитый ковбой и факир

ДЖОН ПИРС

со своими мировыми аттракционами, как то:

исполнит танец с кипящим самоваром на голове,

босой пройдет по битому стеклу и ляжет в него лицом.

Кроме того, по желанию уважаемой публики

будет съеден живой человек и другие сеансы чревовещания.

В заключение будет показана

ясновидящая говорящая собака

или чудо XX века

С почтением Джон Пирс – белый маг.

Верно:

Председатель правления клуба

* * *

Через три дня клуб, вмещавший обыкновенно 8 человек, вместил их 400, из которых 350 не были членами клуба.

Приехали даже окрестные мужики, и их клиновидные бороды смотрели с галерки. Клуб гудел, смеялся, гул летал в нем сверху вниз. Как птичка, порхнул слух о том, что будет съеден живой председатель месткома.

Телеграфист Вася поместился за пианино, и под звуки «Тоски по родине» перед публикой предстал ковбой и маг Джон Пирс.

Джон Пирс оказался щуплым человеком в телесном трико с блестками. Он вышел на сцену и послал публике воздушный поцелуй. Публика отвечала ему аплодисментами и воплями:

– Времячко!

Джон Пирс отпрянул назад, улыбнулся, и тотчас румяная свояченица председателя правления клуба вынесла на сцену кипящий пузатый самовар. Председатель в первом ряду побагровел от гордости.

– Ваш самовар, Федосей Петрович? – зашептала восхищенная публика.

– Мой, – ответил Федосей.

Джон Пирс взял самовар за ручки, водрузил его на поднос, а затем все сооружение поставил себе на голову.

– Маэстро, попрошу матчиш, – сказал он сдавленным голосом.

Маэстро Вася нажал педаль, и матчиш запрыгал по клавишам разбитого пианино.

Джон Пирс, вскидывая худые ноги, заплясал по сцене. Лицо его побагровело от напряжения. Самовар громыхал на подносе ножками и плевался.

– Бис! – гремел восхищенный клуб.

Затем Пирс показал дальнейшие чудеса. Разувшись, он ходил по битому станционному стеклу и ложился на него лицом. Потом был антракт.

* * *

– Ешь живого человека! – взвыл театр. [1]1
  –  Ешь живого человека! – взвыл театр. —Фельетон этот можно рассматривать в какой-то степени ранним вариантом «Сеанса белой магии» в романе о дьяволе.


[Закрыть]

Пирс приложил руку к сердцу и пригласил:

– Прошу желающего.

Театр замер.

– Петя, выходи, – предложил чей-то голос в боковой ложе.

– Какой умный, – ответили оттуда же, – выходи сам.

– Так нет желающих? – спросил Пирс, улыбаясь кровожадной улыбкой.

– Деньги обратно! – бухнул чей-то голос с галерки.

– За неимением желающего быть съеденным номер отменяется, – объявил Пирс.

– Собаку даешь! – гремели в партере.

* * *

Ясновидящая собака оказалась на вид самым невзрачным псом из породы дворняг. Джон Пирс остановился перед ней и опять молвил:

– Желающих разговаривать с собакой прошу на сцену.

Клубный председатель, тяжело дыша выпитым пивом, поднялся на сцену и остановился возле пса.

– Попрошу задавать вопросы.

Председатель подумал, побледнел и спросил в гробовой тишине:

– Который час, собачка?

– Без четверти девять, – ответил пес, высунув язык.

– С нами крестная сила, – взвыл кто-то на галерке.

Мужики, крестясь и давя друг друга, мгновенно очистили галерку и уехали домой.

– Слушай, – сказал председатель Джону Пирсу, – вот что, милый человек, говори, сколько стоит пес?

– Этот пес непродажный, помилуйте, товарищ, – ответил Пирс, – это собачка ученая, ясновидящая.

– Хочешь два червонца? – сказал, распаляясь, председатель.

Джон Пирс отказался.

– Три, – сказал председатель и полез в карман.

Джон Пирс колебался.

– Собачка, желаешь идти ко мне в услужение? – спросил председатель.

– Желаем, – ответил пес и кашлянул.

– Пять! – рявкнул председатель.

Джон Пирс охнул и сказал:

– Ну, берите.

* * *

Джона Пирса, напоенного пивом, увез очередной поезд. Он же увез и пять председательских червонцев.

На следующий вечер клуб опять вместил триста человек.

Пес стоял на эстраде и улыбался задумчивой улыбкой.

Председатель стал перед ним и спросил:

– Ну, как тебе у нас понравилось на Мурманской жел. дороге, дорогой Милорд?

Но Милорд остался совершенно безмолвным.

Председатель побледнел.

– Что с тобой, – спросил он, – ты что, онемел, что ли?

Но пес и на это не пожелал ответить.

– Он с дураками не разговаривает, – сказал злорадный голос па галерке. И все загрохотали.

* * *

Ровно через неделю поезд вытряхнул на станцию человека. Человек этот не расклеивал никаких афиш, а зажав под мышкою портфель, прямо направился в клуб и спросил председателя правления.

– Это у вас тут говорящая собака? – спросил владелец портфеля у председателя клуба.

– У нас, – ответил председатель, багровея, – только она оказалась фальшивая собака. Ничего не говорит. Это жулик у нас был. Он за нее животом говорил. Пропали мои деньги…

– Так-с, – задумчиво сказал портфель, – а я вам тут бумажку привез, товарищ, что вы увольняетесь из заведующих клубом.

– За что?! – ахнул ошеломленный председатель.

– А вот за то, что вы вместо того, чтобы заниматься культработой, балаган устраиваете в клубе.

Председатель поник головой и взял бумагу.

М. Ол-Райт.

Комментарии. В. И. Лосев
Говорящая собака

Впервые – Гудок. 1924. 16 мая. С подписью: «М. Ол-Райт».

Печатается по тексту газеты «Гудок».

Приключения покойника

– Кашляните, – сказал врач 6-го участка М.-К.-В. ж. д.

Больной исполнил эту нехитрую просьбу.

– Не в глаза, дядя! Вы мне все глаза заплевали. Дыхайте.

Больной задышал, и доктору показалось, что в амбулатории заиграл граммофон.

– Ого! – воскликнул доктор. – Здорово! Температура как?

– Градусов семьдесят, – ответил больной, кашляя доктору на халат.

– Ну, семьдесят не бывает, – задумался доктор, – вот что, друг, у вас ничего особенного – скоротечная чахотка.

– Ишь как! Стало быть, помру?

– Все помрем, – уклончиво отозвался медик. – Вот что, ангелок, напишу я вам записочку, и поедете в Москву на специальный рентгеновский снимок.

– Помогает?

– Как сказать, – отозвался служитель медицины, – некоторым очень. Да со снимком как-то приятнее.

– Это верно, – согласился больной, – помирать будешь, на снимок поглядишь – утешение! Вдова потом снимок повесит в гостиной, будет гостей занимать: «А вот, мол, снимок моего покойного железнодорожника, царство ему небесное». И гостям приятно.

– Вот и прекрасно, что вы присутствие духа не теряете. Берите записочку, топайте к начальнику Зерново-Кочубеевской топливной ветви. Он вам билетик выпишет до Москвы.

– Покорнейше благодарю.

Больной на прощанье наплевал полную плевательницу и затопал к начальнику. Но до начальника он не дотопал, потому что дорогу ему преградил секретарь.

– Вам чего?

– Скоротечная у меня.

– Тю! Чудак! Ты что ж думаешь, что у начальника санатория в кабинете? Ты, дорогуша, топай к доктору.

– Был. Вот и записка от доктора на билет.

– Билет тебе не полагается.

– А как же снимок? Ты, что ль, будешь делать?

– Я тебе не фотограф. Да ты не кашляй мне на бумаги…

– Без снимка, доктор говорит, непорядок.

– Ну так и быть, ползи к начальнику.

– Драсте… Кхе… кх! А кха, кха!

– Кашляй в кулак. Чего? Билет? Не полагается. Ты прослужил только два месяца. Потерпи еще месяц.

– Без снимка помру.

– Пойди на бульвар да снимись.

– Не такой снимок. Вот горе в чем.

– Пойди, потолкуй с бухгалтером.

– Здрассте.

– Стань от меня подальше. Чего?

– Билет. За снимком.

– Голова с ухом! У меня касса, что ль? Сыпь к секретарю.

– Здра… Тьфу. Кха. Рррр!..

– Ты ж был у меня уже. Мало оплевал? Иди к начальнику.

– Здравия жела… Кха… хр…

– Да ты что, смеешься? Курьер, оботри мне штаны. Катись к доктору!

– Драсти… Не дают!

– Что ж я сделаю, голубчик? Идите к начальнику.

– Не пойду, помру… Урр…

– А я вам капель дам. На пол не падай. Санитар, подними его.

ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ

– С нами крестная сила! Ты ж помер?!

– То-то и оно.

– Так чего ты ко мне припер? Ты иди, царство тебе небесное, прямо на кладбище!

– Без снимка нельзя.

– Экая оказия! Стань подальше, а то дух от тебя тяжелый.

– Дух обыкновенный. Жарко, главное.

– Ты б пива выпил.

– Не подают покойникам.

– Ну, зайди к начальнику.

– Здрав…

– Курьеры! Спасите! Голубчики, родненькие!!!

– Куда ты с гробом в кабинет лезешь, труп окаянный?!

– Говори, говори скорей! Только не гляди ты на меня, ради Христа.

– Билетик бы в Москву… за снимком…

– Выписать ему! Выписать! Мягкое в международном. Только чтоб убрался с глаз моих, а то у меня разрыв сердца будет.

– Как же писать?

– Пишите: от станции Зерново до Москвы скелету такому-то.

– А гроб как же?

– Гроб в багажный!

– Готово, получай.

– Покорнейше благодарим. Позвольте руку пожать.

– Нет уж, рукопожатия отменяются!

– Иди, голубчик, умоляю тебя, иди скорей! Курьер, проводи товарища покойника!

Комментарии. В. И. Лосев
Приключения покойника

Впервые – Гудок. 1924. 27 июня. С подписью: «М. Булгаков».

Печатается по тексту газеты «Гудок».

Главполитбогослужение

Конотопский уисполком по договору 23 июля 1922 г. с общиной верующих при ст. Бахмач передал последней в бессрочное пользование богослужебное здание, выстроенное на полосе железнодорожного отчуждения и пристроенное к принадлежащему Зап. ж. д. зданию, в коем помещается жел. – дорожная школа.

…Окна церкви выходят в школу.

Из судебной переписки

Отец дьякон бахмачской церкви, выходящей окнами в школу, в конце концов не вытерпел и надрызгался с самого утра в день Параскевы Пятницы и, пьяный как зонтик, прибыл к исполнению служебных обязанностей в алтарь.

– Отец дьякон! – ахнул настоятель, – ведь это же что такое?.. Да вы гляньте на себя в зеркало: вы сами на себя не похожи!

– Не могу больше, отец настоятель! – взвыл отец дьякон, – замучили, окаянные. Ведь это никаких нервов не х-хва… хва… хватит. Какое тут богослужение, когда рядом в голову зудят эту грамоту.

Дьякон зарыдал, и крупные, как горох, слезы поползли по его носу.

– Верите ли, вчера за всенощной разворачиваю требник, а перед глазами огненными буквами выскакивает: «Религия есть опиум для народа». Тьфу! Дьявольское наваждение. Ведь это ж… ик… до чего доходит? И сам не заметишь, как в ком… ком… мун… нистическую партию уверуешь. Был дьякон, и ау, нету дьякона! Где, спросят добрые люди, наш милый дьякон? А он, дьякон… он в аду… в гигиене огненной.

– В геенне, – поправил отец настоятель.

– Один черт, – отчаянно молвил отец дьякон, криво влезая в стихарь, – одолел меня бес!

– Много вы пьете, – осторожно намекнул отец настоятель, – оттого вам и мерещится.

– А это мерещится? – злобно вопросил отец дьякон.

– Владыкой мира будет труд!! – донеслось через открытые окна соседнего помещения.

– Эх, – вздохнул дьякон, завесу раздвинул и пророкотал: – Благослови, владыка!

– Пролетарию нечего терять, кроме его оков!

– Всегда, ныне и присно и во веки веков, – подтвердил отец настоятель, осеняя себя крестным знамением.

– Аминь! – согласился хор.

Урок политграмоты кончился мощным пением «Интернационала» и ектений:

– Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…

– Мир всем! – благодушно пропел настоятель.

– Замучили, долгогривые, – захныкал учитель политграмоты, уступая место учителю родного языка, – я – слово, а они – десять!

– Я их перешибу, – похвастался учитель языка и приказал:

– Читай, Клюкин, басню.

Клюкин вышел, одернул пояс и прочитал:

 
Попрыгунья стрекоза
Лето красное пропела,
Оглянуться не успела…
 

– Яко Спаса родила!! – грянул хор в церкви.

В ответ грохнул весь класс и прыснули прихожане.

Первый ученик Клюкин заплакал в классе, а в алтаре заплакал отец настоятель.

– Ну их в болото, – ошеломленно хихикая, молвил учитель, – довольно, Клюкин, садись, пять с плюсом.

Отец настоятель вышел на амвон и опечалил прихожан сообщением:

– Отец дьякон заболел внезапно и… того… богослужить не может.

Скоропостижно заболевший отец дьякон лежал в приделе алтаря и бормотал в бреду:

– Благочестив… самодержавнейшему государю наше… Замучили, проклятые!..

– Тиш-ша вы, – шипел отец настоятель, – услышит кто-нибудь, беда будет…

– Плевать… – бормотал дьякон, – мне нечего терять… ик… кроме оков.

– Аминь! – спел хор.

* * *

Примечание «Гудка»:В редакции получен материал, показывающий, что дело о совместном пребывании школы и церкви в одном здании тянется уже два года. Просьба всем соответствующим учреждениям сообщить, когда же кончится это невозможное сожительство?

М. Б.

Комментарии. В. И. Лосев
Главполитбогослужение

Впервые – Гудок. 1924. 24 июля. С подписью: «М. Б.».

Печатается по тексту газеты «Гудок».

Ранее фельетон ошибочно приписывался Валентину Катаеву (см. сборник его рассказов и фельетонов «Горох в стенку». М., 1963). Позже сам Катаев признался, что это не его сочинение.

Брачная катастрофа

Следующие договоры признаются обеими сто-

ронами, как потерявшие силу: 1) договор: бра-

косочетание Е. К. В. герцога Эдинбургского.

С.-Петербург, 22 января 1874 г.

(Выдержка из англо-советского договора)

Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы.

I

Через три дня по опубликовании в газете «Руль» [1]1
  …в газете «Руль»… —Газета «Руль» (Берлин) была основана в 1920 г. видными эмигрантами-кадетами: И. В. Гессеном (1866–1943), издателем «Архива русской революции»; профессором, известным юристом А. И. Каминкой (1865-?); В. Д. Набоковым (1869–1922), отцом будущего великого писателя В. В. Набокова.


[Закрыть]появилось сообщение:

«Нам сообщают из Москвы, что расторжение договора о браке его королевского высочества вызвало грандиозное возмущение среди московских рабочих и в особенности транспортников. Последние всецело на стороне симпатичного молодожена. Они проклинают Раковского, лишившего герцога Эдинбургского возможности продолжать нести сладкие цепи Гименея, возложенные на его высочество в г. С.-Петербурге 50 лет тому назад. По слухам, в Москве произошли беспорядки, во время которых убито 7000 человек, в том числе редактор газеты „Гудок" и фельетонист, автор фельетона „Брачная катастрофа", напечатанного в № 1277 „Гудка"».