Текст книги "История крестовых походов в документах и материалах"
Автор книги: Михаил Заборов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
86. Так город сдался на волю дожа Венеции, и жизни [горожан] были спасены. И тогда дож явился к графам и баронам и сказал им: «Сеньоры, милостью божьей и вашей мы завоевали этот город. [Уже] пришла зима, и мы не можем больше двинуться отсюда вплоть до Пасхи, ибо мы не нашли бы в каком-нибудь другом месте рынка, а этот город весьма богат и хорошо обеспечен всяким добром. Разделим его надвое: половину мы возьмем себе, а вы себе – другую».
87. Сказано – сделано. Венецианцы получили часть близ гавани, где стоят корабли, а французы получили другую. И тогда были каждому распределены здания в его месте, как это и подобало. И войско разбило лагерь и стало располагаться в городе.
88. И когда все они расположились, спустя три дня в войске случилась очень большая неприятность: ибо между венецианцами и французами вспыхнула распря, весьма крупная и весьма жестокая; и со всех сторон прибегли к оружию. И распря была столь велика, что мало было улиц, где бы не происходила великая баталия мечами, и копьями, и арбалетами, и дротиками; и много людей было ранено и убито.
89. Венецианцы, однако, не могли выдержать сражение, и они начали нести большие потери. И знатные люди, которые не хотели зла, вооруженные, ворвались в гущу сражавшихся и начали их разнимать. И когда их разнимали в одном месте, бой возобновлялся в другом. Дело продолжалось так почти до самой ночи; и все же ценой больших усилий и с большим трудом они разняли их. И знайте, что это было самое большое горе, которое случалось когда-либо в каком-либо войске; и недоставало малого, чтобы все войско было погублено. Но бог не захотел, чтобы оно так пострадало.
90. Весьма большие потери понесли обе стороны. Там был убит один знатный барон из Фландрии, по имени Жиль де Ланда; и он был поражен в глаз, и от этого удара был убит в схватке, и многие другие, о которых столько не говорилось [нами]. После этого дож Венеции и бароны были сильно заняты целую неделю примирением участников баталии; и они старались там до тех пор, пока мир, благодарение богу, не был установлен...
105. Посовещавшись друг с другом, бароны порешили отправить [посольство] в Рим к [папе], ибо он выказал им свое неудовольствие за взятие Задара; и они выбрали послами двух рыцарей и двух клириков, тех, кого сочли вполне пригодными для этого посольства. Из двух клириков один был Невелон, епископ Суассонский, а другой – мэтр Жан Нуайонский, канцлер графа Бодуэна Фландрского; а из рыцарей – один был Жан де Фриэз, а другой – Робер де Бов. И они поклялись над Евангелием, что честно исполнят поручение и что возвратятся в войско[475]475
Посольство отправилось в Рим в декабре 1202 г.
[Закрыть].
106. Трое прекрасно сдержали свою клятву, а четвертый, поступил дурно: это был Робер де Бов. Ибо он выполнил поручение так плохо, что хуже не мог, и нарушил клятву, и по стопам других отправился в Сирию. Однако остальные трое действовали очень хорошо и выполнили свое посольство, как это поручили бароны, и они сказали папе: «Бароны умоляют вас простить [их] за взятие Задара, ибо они поступили как люди, которые не могли поступить лучше, по вине тех, кто отправились в другие гавани, и потому что в ином случае они не могли сохранить войско. И поэтому [они] просят вас, как своего доброго отца, чтобы вы дали им свои предписания, которые они готовы выполнить».
107. Папа сказал послам, что он хорошо знает, что если им пришлось совершить большое злодеяние, то это было из-за отсутствия других, и что он сожалеет об этом. И тогда он сказал, что дает свое благословение баронам и пилигримам и разрешает их как своих сынов; и он посоветовал им и просил их, чтобы они удержали войско вместе; ибо хорошо знал, что без этого войска невозможно послужить богу. И он дал полномочие Невелону, епископу Суассонскому и Жану Нуайонскому вязать и решить пилигримов[476]476
«Вязать и решить» – евангельское выражение, применяемое в церковной практике для обозначения права священника прощать грехи или права епископа снимать отлучение.
[Закрыть], пока в войско не прибудет его кардинал[477]477
Сообщение Виллардуэна не вяжется с данными папской переписки. Только позднее кардиналу Петру Капуанскому было вменено в обязанность снять отлучение – при условии, если крестоносны клятвенно изъявят готовность повиноваться папе. Возможно, что Невелон Суассонский и Жан Нуайонский были уполномочены папским легатом осуществить это поручение.
[Закрыть].
Geoffroi de Villehardouin. Op. cit., t. I, p. 50—90, 104—106.
XIII... Дож явился к ним [крестоносцам][478]478
Робер де Клари рассказывает о пребывании крестоносцев на острове Лидо осенью 1202 г.
[Закрыть] и сказал им: «Сеньоры, сейчас зима: мы не смогли бы плыть за море; правда, меня-то это не удержало бы, потому что я уж взялся вас перевезти, если бы только это вас не удержало. Однако давайте-ка сделаем доброе дело!» Сказал дож: «Недалеко отсюда есть город под названием Задар. Жители этого города причинили нам великое зло, и я и мои люди, мы хотим отомстить им, если сможем. И, поверьте мне, мы отдохнем там эту зиму, примерно, до пасхи. А к тому времени мы подготовим наш флот и тогда уже с помощью господа бога поплывем за море. Город же Задар очень хорош и весьма богат всяким добром». Бароны и знатные крестоносцы дали свое согласие на то, что предложил дож; но все остальные в войске не знали об этом решении: там присутствовали только люди самого высокого положения. Итак, все они сообща приготовились к своему походу, приготовили свой флот и вышли в море. И у каждого из знатных людей был свой неф – для него и его вассалов, и свой юисье – для его коней, и у дожа Венеции было пятьдесят галер, поставленных целиком за его счет. Галера, на которой находился он сам, вся была алого цвета, и на носу ее развевался алый шелковый стяг; здесь стояли четыре трубача, трубившие в серебряные трубы, и находились кимвалы[479]479
Большие барабаны.
[Закрыть], которые гремели, выражая большое торжество. И все знатные люди, клирики и миряне, малые и великие, выказывали при отплытии такую радость, какой никогда еще не слышали, да и флота такого никогда не было видано. Пилигримы заставили всех священников и клириков подняться на корабельные башни, и они там пели Veni creator spiritus[480]480
Лат.: «Приди, о дух всевиждущий» – начальные слова из литургического песнопения.
[Закрыть]. И все до единого, великие и малые, плакали от наплыва чувств и большой радости, которую они испытывали. И когда флот отплыл из гавани Венеции, все эти галиоты, все эти богатые корабли и столько других судов – это было со времени сотворения мира самое великолепное зрелище: ведь там было, по крайней мере, сто пар серебряных и медных труб, которые все трубили при отплытии, и столько колокольчиков, и барабанов, и иных инструментов, что это было настоящее чудо. Они плыли по этому морю, натянув паруса и с поднятыми на корабельных башнях стягами и флажками, и можно было сказать, что все море кишело кораблями, которые они пустили сюда плыть, и как бы пламенело от великой радости, которую они испытывали. Так достигли они города под названием Пола. Они причалили туда, подкрепились и побыли там потом немного, пока хорошенько не освежили свои силы и не пополнили съестные припасы, которые закупили и погрузили на свои корабли. Затем они снова вышли в море. Если они ликовали и радовались великой радостью уже до того, то в это мгновение они тоже переживали радость и даже еще большую, так что жители города надивиться не могли на такое их торжество, и на их огромный флот, и на их великую знатность; они говорили, – и то была сущая правда,– что никогда и ни в какой стране не видано было такого флота, который был бы столь же прекрасен и столь же богат, как этот.
XIV. Венецианцы и пилигримы держали курс так, что прибыли к Задару в ночь на праздник святого Мартина[481]481
10 ноября 1202 г.
[Закрыть]. Жители города Задара, увидев эти суда и этот огромный флот, затрепетали от страха. Они заперли все городские ворота и вооружились самым лучшим образом, как люди, решившие защищаться. Когда они вооружились, дож обратился ко всем знатным [людям] в войске. Он сказал им: «Сеньоры, сей город причинил нам много зла, мне и моим людям: я бы охотно отомстил ему за это. И я прошу вас также быть мне в помощь». И все бароны и люди высокого положения ответили ему, что охотно ему помогут. Ну, а жители-то Задара хорошо знали, что венецианцы ненавидели их. И они [жители Задара] запаслись также грамотами из Рима, где говорилось, что все те, кто пойдет на них войной или причинит им какой-либо вред, будут отлучены [от церкви][482]482
Иннокентий III действительно в особом послании к крестоносцам, направленном им через аббата де Лочедио, запретил им «нападать на христианские земли».
[Закрыть]. С добрыми послами они переслали эти грамоты дожу и крестоносцам, которые туда причалили. Когда послы явились в войско, грамоты папы римского были прочитаны дожу и пилигримам. Когда грамоты прочитали и дож услышал их, он сказал, что не откажется отомстить жителям города из-за папского отлучения. После этого послы удалились. Дож вторично обратился к баронам и сказал им: «Сеньоры, знайте, что я ни при каких обстоятельствах [букв.: ни за какую цену] не откажусь отомстить им, даже папы ради!». И он попросил баронов помочь ему. Все бароны ответили, что они охотно пособят ему; остались в стороне только граф Симон де Монфор и мессир Ангерран де Бов[483]483
Это был клирик, младший из братьев де Бов: старшими были рыцари Робер и Юг де Бов. Мемуарист упоминает их в I гл. Записок, перечисляя участников похода из области Амьенуа.
[Закрыть]. Последние сказали, что не пойдут против воли папы, ибо не желают быть отлученными; и тогда они собрались и уехали на всю зиму в Венгрию. Когда дож увидел, что бароны ему помогут, он приказал расставить свои орудия для осады города; жители города увидели тогда, что долго им не продержаться, и они сдались на милость [крестоносцам] и сдали им город. Пилигримы и венецианцы вступили в него и поделили город на две половины: пилигримы получили одну половину, а венецианцы – другую.
XV. А потом случилось так, что вспыхнула распря между венецианцами и меньшим народом пилигримов, которая продолжалась целую ночь и еще полдня. И эта распря была столь великой, что рыцари лишь с большим трудом могли разнять их. Разняв их, они установили столь добрый мир между ними, что с того времени они никогда уже не препирались друг с другом.
Потом знатные крестоносцы и венецианцы советовались по поводу отлучения, которому они подверглись из-за того, что взяли город. И они порешили между собой направить в Рим гонцов, чтобы добиться снятия отлучения: туда послали епископа Суассонского и монсеньора Робера де Бов, которые испросили у папы грамоты, гласившие, что отлучение снято со всех пилигримов и всех венецианцев. Получив эти грамоты, епископ по возможности раньше вернулся; монсеньор же Робер де Бов не воротился вместе с ним, а отправился прямо из Рима за море.
XVI. Между тем, пока крестоносцы и венецианцы пребывали там в течение зимы, они призадумались о том, что сильно поиздержались. Они совещались об этом и решили, что не могут плыть ни в Вавилон, ни в Александрию, ни в Сирию, ибо у них нет ни съестных припасов, ни денег, с помощью которых они могли бы двинуться туда, поскольку они почти все истратили, как на текущие расходы, которые им пришлось производить, так и на то, чтобы заплатить большую сумму за наем флота. Они сказали, что не могут больше плыть дальше, а если и направятся туда, то ничего там не достигнут, потому что у них нет ни продуктов питания ни денег, которыми смогли бы продержаться.
Robert de Clari. Op. cit., p. 12—15.
VI. ...Там [в Венеции] они решили сесть на корабли и плыть оттуда прямым путем к египетскому городу Александрии, поскольку в заморских землях[484]484
То есть в Палестине.
[Закрыть] в то время между нашими и варварами царил мир[485]485
Мир между Иерусалимским королевством и мусульманами на Востоке был подписан 21 июня 1198 г. сроком на пять с половиной лет.
[Закрыть], который наши не должны были нарушать, [чтобы] не изменять данному слову. В войске крестоносцев находились очень многие славные и могущественные мужи – как миряне, так и духовного звания: среди них особенно выделялись влиянием, силой и мудростью граф Балдуин Фландрский и маркграф Бонифаций Монферратский. Все они единодушно сошлись на том, чтобы двинуться прямо к Александрии, смело осадить ее и скорее не столько попытать свое счастье в войне, сколько [испробовать] силу божьего могущества.
Если бы они сделали это, то можно было сильно надеяться, что и сам великолепный [этот] город, и большая часть всего Египта очень легко перешли бы под их власть; потому что почти все население страны погибло [тогда] от голода или пребывало в страшной нужде вследствие бесплодия почвы, которой Нил, как говорят, уже пять лет отказывал в своих, несущих плодородие водах, коими он обычно ее напояет. Однако осуществлению этого достойного всяческой похвалы совета [намерения] наших князей помешали коварство и подлость венецианцев, которые как хозяева кораблей и владыки Адриатического моря чуть не отказали им в переправе, если они до того не завоюют вместе с ними прославленный город Далмации, принадлежавший, между тем, к области венгерского права, – Задар. Они [венецианцы] говорили, что он всегда поступал вразрез с их интересами, и дело доходило до того, что часто жители этого города пиратскими нападениями грабили их груженные товарами корабли. Вся эта затея показалась нашим столь богобоязненным предводителям жестокой и преступной; [они сочли ее недостойной] и потому что город был христианским по населению, и потому, что принадлежал венгерскому королю[486]486
Король Имрэ (1196—1205).
[Закрыть], который, взяв крест, тем самым, согласно обыкновению, препоручил себя и свое достояние покровительству верховного понтифика.
Пока венецианцы неуклонно настаивали [на своем], а наши упорно отвергали [их предложения], в этих несогласиях и раздорах прошло очень много времени. Ибо они [князья] считали совершенно недостойным и недопустимым для христиан, чтобы воины креста христова обрушивались на христиан же убийством, грабежами и пожарами, что обычно часто бывает при завоевании городов. Вот почему и многие бедняки, у которых с собой было мало [денег] и которые, израсходовав это, не имели средств для продолжения пути, оставив войско, повернули стопы свои назад и возвратились восвояси; так же [поступили] и некоторые богатые и могущественные мужи – [они], почти вопреки своему желанию, повернули в родные края, будучи побуждаемы не столько нуждой в чем-либо, сколько объятые ужасом оттого, что им придется совершить злодеяние. Некоторые из них направились в Рим, однако, лишь с трудом сумели добиться они от верховного понтифика дозволения вернуться [домой], притом на условии, что выполнят свой обет паломничества по прошествии нескольких лет.
Возвращение этих пилигримов причинило ущерб нашему войску не только из-за их [собственного] ухода, но и вследствие того, что охладило воодушевление многих [из тех], кто, охваченные [им] в Германии и других землях, торопились было последовать [за крестоносцами], так что они остались у себя [дома].
В это время к нашему войску был послан некий кардинал – Петр Капуанский[487]487
Легат Иннокентия III. См. стр. 189, прим. 2.
[Закрыть], которого верховный понтифик отрядил для того, чтобы уладить упомянутый раздор[488]488
Между венецианцами и князьями крестоносцев.
[Закрыть] и переговорить с венецианцами, дабы они обеспечили счастливое предприятие, то есть скорейшую переправу воинства христова в Александрию. И поелику он никак не мог заставить их [сделать это], прежде чем наши не выполнят поставленное им [крестоносцам] условие, то порешили, что простительнее и менее позорно искупить малое зло великим благим деянием, нежели оставить обет крестового похода невыполненным и вернуться на родину, принеся с собой вместе с грехами [еще] и бесславие.
Они [крестоносцы] обещали исполнить, что те [венецианцы] столь настойчиво требовали, однако, заручившись предварительно от них вернейшим обещанием, что перевезут наших в Александрию и, вооружившись сами, отправятся [с ними].
Глава заканчивается рассказом о том, как аббат Мартин, в смятении от предстоящего пролития крови христиан, попытался получить у папского легата освобождение от крестоносного обета, и о постигшей его неудаче.
VII. Так флотилия поплыла по Адриатическому морю, называемому также Далматинским морем... В быстром плавании[489]489
Флотилия отбыла из Венеции 8 октября и прибыла к Задару 10 ноября 1202 г.
[Закрыть], но с тяжким сердцем и удрученные, достигли наши ратники берега страны, лежащей на противоположной стороне. И для того, чтобы долго не тянуть с [этим] делом, неприятным и ненавистным им самим, осадили названный город[490]490
Задар.
[Закрыть] с большой силой и ужасающим шумом. Три дня они осаждали его, нападая не столько с враждебными [намерениями], сколько скорее угрожаючи, и принудили город к сдаче без убийства и кровопролития. Однако вскоре после того, как город сдался своим победителям, венецианцы в своей неистребимой ненависти разрушили его до основания[491]491
С этим сообщением хрониста не вяжется пребывание крестоносцев в Задаре в течение всей зимы 1202/03 г.
[Закрыть].
Так как своим деянием наши подпали под отлучение – ведь они подняли руку на достояние короля венгерского, которое он, приняв знамение креста, препоручил покровительству святого Петра[492]492
Апостол Петр считается в католицизме основателем христианской церкви и ее первым главой.
[Закрыть] и верховного понтифика, – было сочтено [нужным] послать гонцов к верховному понтифику, чтобы он, милосердно снизойдя к их вынужденной войне, снял бы с них отлучение.
Следуют имена гонцов, направленных в Рим[493]493
Гонцы, в их числе аббат Мартин, прибыли в Рим в начале 1203 г.
[Закрыть] для того, чтобы добиться снятия церковной кары; далее сообщается о благополучном исходе их миссии: папа снял отлучение с крестоносцев, приняв во внимание, что их уступчивость венецианцам и согласие завоевать Задар извинялись обстоятельствами. В связи с этим хронист характеризует Иннокентия III.
...Он был мужем глубокого разума и исполненный благости: молодой годами[494]494
Иннокентий III вступил на папский престол в 37 лет.
[Закрыть], но седой благоразумием, зрелый духом, муж достойного образа жизни..., он любил [творить] добро и справедливость, был врагом подлости и низости, так что не столько в силу случайности, сколько по заслугам звался он Иннокентием[495]495
По-латыни «инноценс» – «невинный».
[Закрыть].
Guntheri Parisiensis. Op. cit, p. 70—75.
...Достопочтенный священник господин Фулько, державший в землях Галлии слово проповеди, [сам] взял крест, а равно побудил и многих отправиться с крестоносцами на подмогу Святой Земле. Приняв крест, в поход этот направились знатные мужи Франции: господин епископ Нивелон Суассонский и господин Генрих, епископ Труа, а также граф Теобальд из Шампани, граф Людовик со своим братом, [оба] из Блуа, и граф Балдуин и его брат Генрих из Фландрии, также и граф Сен-Поль и граф Першский, и многие другие знатные [люди], и бесчисленный народ. Посовещавшись в совете, они вместе с господином маркграфом Бонифацием Монферратским, который также стал крестоносцем, направили своих послов в Венецию. [Послы] заключили с венецианцами такой договор, [по которому] они [венецианцы] должны были обеспечить всем пилигримам корабли для плавания и в течение года оказывать содействие войску из тридцати тысяч вооруженных ратников, а те [крестоносцы] обещали уплатить им за такую услугу сто тысяч марок, что было скреплено заложниками и клятвой. Пока венецианцы великолепно подготовлялись к этому делу, неся большие расходы и тратя немалые деньги, скончались господин Фулько, и граф Шампани, и граф Першский, которые были особенно ревностными споспешниками этого похода. В назначенный день, когда все пилигримы сошлись в Венеции, они, оценив всю свою наличность в деньгах и серебре, в конях, в снаряжении и утвари, не сумели уплатить даже половину той суммы, которую должны были венецианцам. Поэтому венецианцы держали их словно пленников на острове блаженного Николая и не дозволяли даже вернуться назад, пока не уплатят сполна долг. После многих пререкательств с той и с другой стороны, порешили, наконец, что венецианцы, согласно обещанному, отправятся вместе с пилигримами, и пилигримы помогут венецианцам отмстить свои обиды, а то, что смогут нажить, разделят между собой поровну, и из доли пилигримов венецианцам будет уплачена остающаяся по договору часть.
Однако господин епископ Конрад[496]496
Епископ Конрад Гальберштадтский, участник похода: именно с его слов писал свою хронику неизвестный автор.
[Закрыть], оставшийся в стороне от условий [этого уговора], обратился к легату апостольского престола господину Петру Капуанскому за советом, [спрашивая], что ему надлежит делать при таком положении. Тот [легат] прямо ответил, что папа предпочитает лучше скрыть от них [крестоносцев] что-либо неподобающее, чем освободить их от обета этого похода, и дал ему окончательный совет, чтобы он [епископ Конрад] никоим образом не отъезжал из войска, а постарался бы сделать, что сумеет, дабы вынести их [крестоносцев] гнусности, которые они могут совершить. И он примкнул [к соглашению], так же, как и четыре аббата цистерцианского ордена, которых папа специально назначил, чтобы они словом и примером возглавляли войско крестоносцев.
Итак, в октябрьские календы 1202 года[497]497
На самом деле 8 октября 1202 г.
[Закрыть] от воплощения Христа все войско, взойдя на корабли, пустилось в плавание, и при попутном ветре в ночь праздника блаженного Мартина[498]498
10 ноября 1202 г.
[Закрыть] достигло гавани Задара. Задар, богатейший город, метрополия Далмации и Кроации, расположен на море, искусно укреплен препрочной стеной и превысокими башнями. Некогда [город] был покорен венецианцами, но освободился от их владычества и отдался под юрисдикцию венгерского короля[499]499
Задар в течение XII в. неоднократно поднимался против покорявших его венецианцев. Их последняя и безуспешная попытка завоевать город была предпринята в 1192 г.
[Закрыть]. Венецианцы озлобились [на него за это] и теперь, получив благоприятную возможность, при помощи крестоносцев осадили город с моря и с суши и принудили его к сдаче. Правда, тут появились какие-то апостолические грамоты[500]500
To есть грамоты папы Иннокентия III.
[Закрыть], которые под угрозой отлучения запрещали делать это.
Итак, в день блаженного Хрисогона[501]501
24 ноября 1202 г.
[Закрыть], чье тело покоится в этом городе, город этот был занят ратью, и, после того, как распределили между собой добычу, он был поделен посредине на две части, так что в одной разместились пилигримы, в другой же – венецианцы. Некоторые из аббатов, присутствовавшие тут, открыто заявили, что отступаются от венецианцев из-за совершившегося, и, увлекши за собой как можно больше пилигримов, направились в Венгрию. Они были хорошо приняты венгерским королем, который благожелательно обошелся с ними, и, с его помощью переплыв [море], счастливо исполнили обет своего паломничества.
Пилигримы же, оставшиеся в Задаре, послали своих послов в Рим, которые объяснили господину папе, какая необходимость попутала [их] с венецианцами, и просили простить их за содеянное с Задаром. Папа отослал их [послов] к войску и распорядился снять с него отлучение, выказав надлежащую осмотрительность, которая подобает апостольским повелениям, [а именно]: если венецианцы испытывают на себе благо отлучения, то они [крестоносцы], тем не менее, должны [продолжать] общаться с ними; ибо пилигримы, находясь на кораблях венецианцев, пребывают как бы в их жилищах, а приговор отлучения, коему венецианцы подвергнуты [лишь] как отцы семейств, не распространяется на пилигримов, состоящих членами этих семейств[502]502
Изложение хронистом позиции Иннокентия III в данном случае воспроизводит в несколько измененном виде подлинное содержание папской грамоты об отлучении венецианцев: папа дозволил крестоносцам пользоваться услугами венецианцев, невзирая на отлучение последних от церкви.
[Закрыть].
Anonymi Halberstadensis. De peregrinatione in Greciam et adventu reliquiarum de Grecia libellus. – В кн.: P. Riant. Exuviae sacrae Constantinopolitanae. Т. I. Genevae, 1877, p. 10—13.
