Текст книги "Сказки для Катастрофы"

ПРИТЧИ

Д евочка и Паровоз

Дети и Джинн

Девочка и Щука

Добрые дети

Девочка и университет

СКАЗКА О СЕРЫХ КРЫСАХ

ЛОПИХУНДРИК

СКАЗКИ СМС-КИ

Жила-была одна Катастрофа. Она была маленькая и чёрненькая. И очень своенравная – она ведь Катастрофа! Когда она приходила, все её ругали: «Ну вот, Катастрофа пришла!». Но когда она уходила, они начинали грустить и ждать, когда она придёт снова. Потому что, на самом деле, все её любили. Вот такая это была Катастрофа.

– – –

Однажды за обедом Катастрофа спросила у двух Зелёных Крокодилов, закусывавших Английским Морским Офицером: «Достаточно ли питательно это блюдо, господа?». «Мы съедим всё, − ответил Крокодил в голубой бандане. − Кроме плеча этого джентльмена, к которому прикоснулась Её Величество, посвящая его в рыцари». А Крокодил с фиолетовым помпоном с гордостью добавил: «Мы − верноподданные Британской короны!». «Ни фига себе патриотизм!» − подумала Катастрофа, глядя на свой недоеденный чебурек.

– – –

Катастрофа спросила у Грустных Кроликов: «Милые Кролики, почему вы такие грустные?». «Мы боимся – по соседству поселилась Лиса!» − ответили Кролики. Тогда Катастрофа сказала: «А давайте раскрасим вас в разные цвета!». И Кролики стали розовыми, оранжевыми и зелёными в красную полосочку. Лиса увидела, что на полянке прыгают разноцветные кролики и решила: «Кролики сегодня какие-то не такие − наверное,они заболели. А кушать больных кроликов мама не разрешает». Лиса была очень послушной, она всегда слушалась маму. Поэтому она купила билет на карусель и уехала в далёкий лес. А Весёлые Кролики подарили Катастрофе букет пушистых одуванчиков.

– – –

Как-то раз Катастрофа пришла в гости к Бегемоту. Она спросила: «Бегемот, почему ты сам большой, а уши у тебя такие маленькие?» Бегемот смутился − он стеснялся своих маленьких ушек. Но это был очень воспитанный Бегемот − он не мог допустить, чтобы Катастрофа поняла, что поставила его в неловкое положение. Поэтому он сказал: «Это чтобы тебя рассмешить, милая Катастрофа». Он пошевелил ушками, и Катастрофа рассмеялась. А Бегемот перестал стесняться своих ушей.

– – –

Однажды Катастрофу укусил граф Дракула. Она решила, что это комар, почесалась и забыла. А вот Дракула одной лишь прививкой от бешенства не отделался. Вставив в язык восьмую серьгу, он, наконец, понял, что этот психоз мешает ему правильно питаться. Доктор Хаус прописал ему диету, и теперь бедный вампир сосёт кровь у гаишников через соломинку. Она у них жирная, да и народу их не жалко. В общем, всё кончилось хорошо.

– – –

Как-то раз Катастрофа прогуливалась ночью по Гринпинской трясине. Вдруг с весёлым тявканьем, светясь разноцветным фосфором, её обогнала Собака Баскервилей. Катастрофа не могла пропустить клёвую движуху и устремилась за ней. Так они носились по болоту до самого утра. «Бедный Холмс! Он совсем одичал в этой трясине – перешёл на собачатину», − с жалостью подумал доктор Ватсон, в который раз провожая взглядом обезумевшее от ужаса чудовище.

– – –

Катастрофа везде вызывала оживление и волнение. Она радовалась этому и думала, что по-другому быть не может и это хорошо. Но однажды она шла по Мосту. Мост тоже разволновался под её маленькими ножками. Это был старый Мост. От волнения он стал шататься и разваливаться. Катастрофа ничуточки не испугалась − она была очень смелой девочкой. Но она была ещё и умной девочкой и поняла: забудешь о месте действия − станешь причиной своих неприятностей. Или это только показалось, что она поняла?

– – –

Один злой и жадный Заяц как-то сказал Катастрофе: «Что ты за катастрофа такая? Никаких от тебя разрушений». «Я разрушаю скуку, − сказа Катастрофа. − Люди веселятся и от этого становятся лучше». Заяц презрительно фыркнул, отобрал у зайчонка морковку и поскакал в свою тёмную нору. Катастрофа расстроилась. Она была ещё маленькой и не знала, что только в сказках плохие становятся хорошими. А она жила совсем не в сказке...

– – –

Как-то Катастрофа повстречала старого угрюмого Орла. Он давно утратил вкус к жизни и даже ленился счищать вороний помёт со своих некогда блестящих перьев. Катастрофа ничего не сказала, только внимательно посмотрела на него своими карими глазами из-под весёлой чёлки. И Орёл вспомнил! Он вспомнил высокое небо и то, как молодым орлёнком впервые взлетел в него... Он встрепенулся, килограммы чужой грязи пыльным облаком отлетели от его блестящих перьев. Орёл расправил мощные крылья, оттолкнулся и взлетел. Он отправился в полёт. В свой последний полёт... Вот такая она, наша Катастрофа...

– – –

Катастрофа спросила у Времени: «Говорят, в жизни всё просто, тогда почему всё так сложно? И чем что-то хочется сделать проще, тем оно сложнее получается...». Время ответило: «Есть только семь простых нот. Но музыка бесконечна». Время иногда трудно понять, ведь никто не знает, что это такое.

– – –

Катастрофа как-то спросила у Рыжей Лошади: «Какие слова самые лучшие?». Мудрая Рыжая Лошадь глянула на Катастрофу большим добрым глазом, коснулась её щеки бархатными губами и ничего не сказала. И Катастрофа поняла, что слова сами по себе ничего не значат. Только любовь имеет значение. Умной девочкой была наша Катастрофа.

– – –

Катастрофа спросила у Волшебного Зеркала: «Почему ты такое одинокое?». «Во мне люди видят себя такими, какие они есть на самом деле», – грустно ответило Зеркало. «Можно и мне заглянуть в тебя?» – «Загляни, если ты к этому готова». Катастрофа была смелой девочкой, и заглянула в Зеркало. Никто не знает, что она там увидела...

– – –

«Что там, снаружи?» – спросила Катастрофа. «Там твоя жизнь…» – ответил Туман. «Если я выйду из тебя, что будет?» – «Я буду плакать…» – «Может, мне лучше остаться?» – «Во мне ты задохнёшься. И я буду плакать…» – «Как бы я не поступила, ты будешь плакать», – «Я всего лишь Туман…».

– – –

Однажды Катастрофа сидела на подоконнике, прислонившись лбом к холодному стеклу. Она посмотрела вниз с восьмого этажа, и ей показалось, что земля совсем близко... Вдруг Старый Воробей сослепу влетел в её форточку и стал испуганно носиться по комнате, наталкиваясь на стены. Катастрофе удалось поймать беднягу и выпустить на волю. Он улетел, с перепугу забыв поблагодарить. Но Катастрофа поняла: каким безнадёжным ни казался бы этот мир, обязательно найдётся кто-то, кому нужен именно ты. Катастрофа была очень умной девочкой...

– – –

Однажды Катастрофа встретила Существо. В каком смысле «Существо»? Или в каком смысле «встретила»? Об этом надо подумать. Допустим, она встретила Существо в прямом смысле. То есть, не «встретила», а именно встретила, и Существо, а не «Существо». А может, это надо понимать так, что Существо было прямым или прямо куда-то двигалось. Тут опять возникают сомнения: Существо «двигалось прямо», или оно «так прямо куда-то и двигалось!». М-да… задачка. Но это ещё ничего! А вдруг Существо двигалось не в прямом смысле, а в переносном! Тут совсем ничего не понятно: можно ли оставаться в переносном смысле самим собой или придётся поменять свою сущность? И куда в нём можно двигаться? Наверное, в какой-то другой смысл. А если вдруг перейти из переносного смысла в иронический, то как повлияют задние мысли на плавность межсмыслового перехода? А «задние мысли» это мысли тех, кто думает сзади? Тогда надо сделать поворот круг-о-о-ом и их мысли станут передними. Или вот ещё: в скольких смыслах одновременно можно оставаться Существом, не рискуя получить гиперфункцию селезёнки?

Катастрофа умела задумываться, не думая, и потому твёрдо для себя решила: «Никакая я не Гиперфункция Селезёнки. Я – Зебристая Дрень». Но тут не всё так просто. Хорошо известно: существуют две разновидности дреней: зебристые и ложнофантиковые (не путать с ложнофунтиковыми – то не дрени, а хохотальщики, они ещё бывают брюхоногими). Проблема в том, что отличить их невозможно – они идентичны до последней молекулы. «А вот и нет! – Катастрофа была образованной девочкой и не терялась, когда надо было поддержать интеллигентный разговор. – У меня только что вырос зубчатый заусенец, он нежно чешется и звонко пахнет фиалками внутреннего сгорания. Так что я Дрень именно Зебристая. Причём сразу в четырёх смыслах: ироническом, иносказательном и ещё в двух неизвестных науке, которых я только что открыла, за что хочу премию в размере трёх бутербродов с сыром».

«Простите, я, кажется, помешал», – пролепетал Ёжик и поспешил вернуться в туман.

Туман, задорно хрюкая и прядая татуированными ушками, тыкал пятачком в iPhone, спеша позвонить на «Русское радио», чтобы выиграть конкурс на самый мелодичный послеобеденный пук.

«Гы!» − сказала Маша, застегнув свой шкаф на все четыре пуговицы.

М-да… хрюндюли-и-и…

ПРИТЧИ

Девочка и Паровоз

Играла как-то Девочка в лесу и нашла Паровоз.

– Я не паровоз, – сказал Паровоз. – Я прекрасный принц. Меня заколдовала злая колдунья. Кто меня поцелует в…

– Конечно-конечно! Знаем-знаем! – сказала, не дослушав, Девочка и поцеловала паровоз в левое переднее колесо.

– … в поршневое дышло, тому будет счастье, – растерянно закончил Паровоз.

Но было уже поздно – Девочка превратилась в Мотодрезину.

Тут появился Бомж. Он сдал Паровоз и Мотодрезину на металлолом, купил билет на самолёт и теперь собирает бутылки на пляже в Рио-де-Жанейро.

Странная штука счастье – все его ищут, а достаётся оно чёрти кому…

Дети и Джинн

Пошли как-то дети после уроков в Сахару нефть искать, и нашли старый-престарый смартфон. Потёрли они его, а оттуда возьми да и выпрыгни какой-то чувак в странном прикиде. Выпрыгнул и говорит:

– Я джинн. Зовут Андроид. Андрюха, по-вашему. Выполняю желания. Сейчас могу выполнить только одно, потому как я в роуминге.

– Хочу много мороженного и конфет шокола… – сказал было практичный Мальчик.

– Да не надо конфет никаких! – перебила его дальновидная Девочка. – Хочу много-много женского счастья!

– Не хило! Прикольные у тебя желания, малолетка, – удивился джинн Андрюха.

Он задумчиво поскрёб себе грудь, с воплем «Трах-тибидох!» выдернул из неё волосину и сказал:

– Будь по-твоему. Вырастешь, будет тебе того счастья – мало не покажется.

Сказал и пропал. И смартфон пропал тоже.

Мальчик обиделся и с той Девочкой больше не гулял. Потом он вырос и пошёл в банк работать директором.

А Девочка сейчас на книжном рынке продаёт женские романы. У неё того счастья – завались.

А что? Иногда покупают…

Девочка и Щука

Пошла однажды Девочка зимой на речку в проруби поиграть. Вдруг как выскочит оттуда здоровенная Щука, да как сверкнёт зелёным глазом! Поняла Девочка, что Щука не простая, а волшебная. И вот он – её шанс! Набрала она полную грудь воздуха, чтоб желание сказать, но тут Щука взмолилась человеческим голосом:

– Убей меня, Девочка! Сил моих больше нет. Триста лет живу и триста лет человечьи желания выполняю. Задолбали!

Сжалилась добрая Девочка и убила Щуку. Убила, выпотрошила, зажарила и съела. Чего добру-то пропадать?

Съела Девочка Щуку, да только прилегла отдохнуть после сытного обеда, вдруг чувствует – появилось внутри неё что-то, чего раньше не было. И не могло это быть ничем дурным, потому как мальчики из её класса были ещё маленькими, а сосед Степан пил много водки и по этой причине ни на что такое был неспособен.

Поняла Девочка, что может теперь желания выполнять. Испугалась сильно. Выпила полторы пачки пургена – вышли из неё останки Щуки, но проклятая способность осталась.

Бродит теперь Девочка по свету, чужие желания выполняет. Берёт за это большие деньги. Рыбу не ест, ни-ни!

Доброта имеет хорошие стороны. Имеет и плохие.

Добрые дети

Решили дети побыть добрыми – собачку, там, бродячую накормить или бабульку какую через дорогу перевести. Выбрались они на улицу. Только ничего у них не получилось – собаки от них шарахались, а встречные бабульки путешествовать категорически отказывались.

Удивились дети – может, пахнет от них нехорошо, или с кармой какие проблемы? Пошли они к Мудрому Мефодию, вручили бутылку водки, и говорят:

− Мудрый Мефодий, отрихтуй нам карму, а то от нас собаки шарахаются, − и вежливо так добавили: − Пожалуйста.

Мудрый Мефодий тоже поначалу шарахнулся, больно ударившись о дверцу холодильника «Минск», в котором жил. Но потом совладал с собой, выпил залпом принесенный презент, просмотрел на детей проницательным взглядом, левым глазом на Девочку, правым – на Мальчика, и сказал:

− С кармой, ребятки, у вас всё окей. В порядке она у вас, то есть. Вам не ко мне. Идите-ка вы к…

И, не договорив, заснул крепким сном мудреца, познавшего Истину.

Решили дети, что если их карма в порядке, то дело только в запахе. Ну, какие ещё могут быть причины? И как ещё можно понять последние слова Мудрого Мефодия? Стало быть, придётся им к стоматологу идти.

Расстроились дети сильно, девочка даже всплакнула. Не то чтобы она стоматологов не любила – просто боялась очень. Но как быть? Не могли же они ослушаться любимого наставника!

Закрыли они бережно дверцу холодильника, дабы никто не потревожил сон мудреца, и на негнущихся ногах направились в ближайшую поликлинику.

Но не дошли они туда. Ноги-то у них не гнулись! Настигли их дюжие Санитары, скрутили и в палату вернули.

Решил стать добрым – убедись, что не псих.

Девочка и университет

− Сходи-ка в магазин, доченька, хлеба купи, − сказала как-то Девочкина Мама, отвлёкшись от «Одноклассников».

Вышла Девочка из дому и тут же заблудилась – на уроках географии она не слушала учительницу, а вместе с соседом по парте смотрела взрослые журналы его папы. Потому вместо магазина попала в университет.

Долго Девочка не могла сообразить, где она. Здесь за многое нужно платить – значит, это магазин. Но тогда почему раз в месяц ей самой дают деньги? Надо ходить на занятия и слушать разных дядь и тёть – значит, это школа. Но можно и не ходить − всё равно два раза в год те дяди и тёти ставят нужные оценки. К счастью, Девочка не умела думать долго, поэтому быстро оставила попытки что-либо понять.

Студенческая жизнь ей понравилась. Кроме скучных занятий было много весёлого. Иногда ей казалось, что она в племени безумных дикарей, иногда – во взрослом журнале.

Через пять лет, так толком и не поняв, где побывала, девочка вернулась домой.

– А, это ты… – сказала Мама, оторвавшись от монитора. – Хлеб купила?

Девочка, молча, протянула университетский диплом. Повертев в руках блестящую картонку, Мама вздохнула:

− Что же ты будешь кушать, доченька?

И вернулась к своим «Одноклассникам».

СКАЗКА О СЕРЫХ КРЫСАХ

Катастрофа сказала Серым Крысам:

– Давайте сделаем что-нибудь прикольное!

Крысы на секунду оторвались от своего занятия и переглянулись. Старшая смахнула с морды птичий пух, не торопясь подошла к Катастрофе и, рассматривая её оценивающе, осторожно поинтересовалась:

– Зачем?

– Ну... чтоб жить весело! – Катастрофа не умела объяснять, как ей казалось, простые вещи.

Крысы прервали своё занятие, снова переглянулись и настороженно примолкли. Старшая, глядя на Катастрофу в упор, медленно произнесла:

– Мы живём правильно.

– Но можно жить ещё и весело, – возразила Катастрофа.

Тогда Старшая Крыса оскалила жёлтые зубы, сделала ещё один шаг к Катастрофе, и прошипела:

– Иди отсюда.

– Но почему? – растерялась Катастрофа. – Что я такое сказала?

Катастрофа одинаково хорошо относилась ко всем существам на свете. Она не понимала, почему люди стараются обходить Серых Крыс десятой дорогой. Она увидела их, когда просто шла домой. Ей стало жалко этих серых существ, уныло копошащихся в пыли на обочине дороги. Хотя стояла хмурая осенняя погода, у Катастрофы было хорошее настроение, и ей очень хотелось им с кем-нибудь поделиться.

– Что я такое сказала? – она решила, что её не так поняли. – Вы тут в пыли возитесь, а это скучно. Давайте сходим куда-нибудь, где весело. Это ведь хорошо.

Только сейчас она увидела, чем Крысы занимались, пока она их не отвлекла. Они пожирали мёртвую птицу.

– Пошла вон! – прорычала Старшая Крыса.

– Дебилка! – откуда-то из-за хвоста Старшей крысы выскочил крысёнок с прокушенным ухом, подскочил к Катастрофе и ткнул её мордочкой в колено. Старшая взвизгнула и больно укусила его, ставя наглеца на место. Она приблизила свою морду к лицу Катастрофы и, обдав её дурным запахом из пасти, твёрдо и чётко произнесла:

– Нам не нужно, чтобы кто-то лез в наши дела. Мы живём правильно. Так жили все наши предки. Нам лучше знать, что хорошо, а что плохо. Уходи, а то пожалеешь.

Если бы Катастрофа была постарше и поопытней, она бы молча повернулась и ушла. Но она была молодой и неопытной.

– Но я же хочу, как лучше! – воскликнула она.

Старшая крыса зарычала и поднялась на задние лапы. С её страшных резцов капала розовая от птичьей крови слюна. Шерсть на её загривке поднялась дыбом, сливаясь с низким осенним небом.

Катастрофа почувствовала, как по спинё течёт холодный пот.

– Она всего лишь детёныш. Не трогай её, Гарка! – это сказала старая Крыса с рыжими пятнами на боках и изуродованной глубокими шрамами мордой. Она медленно подошла и встала между Старшей Крысой и Катастрофой.

– Кто это там заговорил? Дарга! Давно я твоего голоса не слышала…

Гарка, казалось, забыла о Катастрофе. Она припала к земле, шерсть на её загривке вздыбилась, усы топорщились, глаза, пристально глядевшие на Даргу, горели ненавистью.

– И кто же мне помешает? Ты, ренегатка, калека? – глубоко в горле Гарки клокотала злоба.

– Я, – спокойно сказала Дарга. Она встала напротив Гарки морда к морде, демонстрируя готовность драться насмерть.

Стая пришла в движение. Семь Крыс приблизились к Дарге, выказав намерение драться на её стороне. Остальные – тридцать или сорок – крадучись окружали место действия. Отовсюду доносилось возбуждённое повизгивание, шипение и утробное рычание.

Катастрофа стояла, затаив дыхание и боясь пошевелиться.

– Чего ты добиваешься, Дарга? – прорычала Гарка. – Или ты забыла?..

– От чего же… Я помню, кто изуродовал меня, загрыз моих детёнышей и запретил самцам со мной спариваться. Это сделала ты, Гарка.

– Хочешь снова? Я не против. Сейчас будет проще – у тебя больше нет детёнышей.

– Даже, если ты меня убьешь, по-твоему не будет. Всех ты не заставишь жить, как хочешь ты.

– Я хочу, чтобы Крысы жили правильно.

– Всегда в дерьме?

– Демагогия! Крыса должна стоять крепко на земле! Всеми четырьмя лапами! Если бы все стали нюхать цветочки и любоваться облачками, мы бы давно передохли!

– А может, научились бы летать? Люди ведь научились.

– Люди? Летать? На этих железках? Ха-ха! Не говори мне про людей! У них от этих их железок больше горя, чем радости. Они скоро друг друга перебьют этими железками. Туда им и дорога! Люди здесь временные гости. Мы, Крысы – хозяева! Этот мир принадлежит нам! Мы будем жить вечно!

– Кроме тех, кого ты загрызла.

– Что ты ей пытаешься доказать, мама? До неё всё равно ничего не дойдёт. Она помешалась, у неё мания величия. Её давно убить надо было! – это крикнул Крыса-подросток с рыжими пятнами на боках, который до того был позади Дарги.

– Что-о-о?! «Мама»?! – взвилась Гарка. – Ах, вот оно что? Так это твой выродок! А всем ты говорила, что он приблудный. Я давно должна была догадаться, когда видела, как он в небо пялится.

– Заткнись, Скулл! Это не твоего ума дело. Это наши с ней разборки, – Дарга была сбита с толку неожиданной выходкой сына.

– Надо было тогда и тебя загрызть, старое мурло! – прорычала Гарка. Она ещё больше ощетинилась, её хвост нервно дёргался. – Зря я пожалела бывшую подругу.

Напряжение в стае выросло до предела. Крысы чётко разделились на две группы. Меньшая окружила Даргу. Большая образовала вокруг плотное кольцо. Оцепеневшая от ужаса Катастрофа оказалась на «нейтральной» территории между враждующими лагерями.

Развязка наступила внезапно.

– Здохни, тварь! – вдруг крикнул Скулл и бросился на Гарку. Они сплелись в один бешено крутящийся, визжащий и рычащий клубок.

Крысы, окружавшие Даргу и её друзей, напали одновременно, все сразу. Во все стороны полетела шерсть и брызги крови. Струйка крови попала Катастрофе в лицо, она даже не заметила.

Атаковав неорганизованно, нападавшие допустили стратегическую ошибку: в возникшей неразберихе они не могли отличить своих от чужих, их атака превратилась в беспорядочную драку всех со всеми.

Первой оценила ситуацию Дарга. Она выползла из-под груды дерущихся тел и, не подумав прийти на помощь сыну, быстро устремилась прочь. Заметив краем глаза Катастрофу и вспомнив о ней, она крикнула:

– Беги!

– Но там же Скулл! – воскликнула Катастрофа.

Дарга хлестнула её по ногам хвостом и рявкнула:

– Беги, дура! Беги! Убьют! – и что есть силы понеслась вперёд по дороге. Удар по ногам вывел Катастрофу из ступора, и она бросилась следом.

Позади послышался топот множества лап. Катастрофа оглянулась через плечо: за ними бежало около пятнадцати Крыс.

– Сейчас догонят! – крикнула она Дарге.

– Не догонят, – ответила та. – Беги, не оглядывайся.

Дарга хорошо знала сородичей. Преследователи быстро отстали. Они остались без лидера – Гарки. А проявлять инициативу, как все стайные животные, они не умели.

Пробежав километра полтора, Дарга свернула во двор заброшенного дома. Катастрофа забежала туда вслед за ней, перепрыгивая через горы строительного мусора. Почувствовав себя в относительной безопасности, она села на землю, стараясь отдышаться. Дарга напилась из лужи и принялась, молча, зализывать раны.

Через какое-то время послышался топот. Катастрофа вскочила, готовясь бежать дальше. Но Дарга, на секунду прервав своё занятие и прислушавшись, спокойно продолжила вылизываться. Во двор одна за другой вбежали четыре Крысы – друзья Дарги. Они с жадностью стали лакать воду из лужи, затем тоже принялись зализывать раны.

– Простите меня. Я не думала… – наконец отдышавшись, принялась было оправдываться Катастрофа.

– Ты тут не причём, – перебила её Дарга. – Рано или поздно это случилось бы. Этот спор старый, как мир. Между теми, кто хочет летать, и теми, кто согласен только ползать. А ты иди домой, девочка. И никогда не лезь в чужую жизнь. Сегодня ты не погибла только чудом. Ты уже большая – должна понимать, что жизнь состоит не из одних только удовольствий.

Послышались неуверенные шаги и во двор, шатаясь, ввалился Скулл. Его шерсть была изодрана, в правом боку зияла глубокая рана, из которой текла кровь.

– Я убил Гарку, мама, – прохрипел он и тяжело опустился на землю.

– Зря ты это сделал, – сказала Дарга, перестав вылизывать глубокую царапину на бедре.

– Она была тварью! – воскликнул Скулл. Он закашлялся, из его пасти пошла кровавая пена.

– Она была умной. Заботилась о стае. Теперь Старшей станет Зуфа. Она всю стаю угробит, только бы нас найти…

– Гарка убивала всех, кто думал иначе.

– Она хотела дисциплины.

– Я тебя не понимаю, мама… – через силу пробормотал Скулл и сделал безуспешную попытку встать на лапы.

– И не надо…

Дарга замерла и некоторое время задумчиво смотрела на запад, туда, где в просвете низких туч ненадолго появилась полоска голубого неба. Когда эта полоска исчезла, она тряхнула головой, как бы отгоняя наваждение, и сказала:

– Надо уходить. Быстро и далеко. На восток пойдём. Там, говорят, город есть. Может, удастся затеряться…

– Я не дойду, мама, – прохрипел Скулл.

– Да. Ты не дойдёшь.

Дарга посмотрела на Скулла долгим взглядом, затем вдруг бросилась и одним движением резцов разорвала ему горло.

– Что ты делаешь?! Это же твой сын!!! – в ужасе закричала Катастрофа.

– У меня ещё будут детёныши, – сказала Дарга, глядя, как стекленеют глаза Скулла. – Сейчас нам предстоит длинный переход – нужна еда.

И Дарга впилась зубами в ещё дрожащее тело сына.

– – –

Катастрофа с трудом добрела домой. Смывая с лица крысиную кровь, она вспомнила, как ещё вчера горевала из-за своих наивных детских проблемам. Что-то кольнуло слева в груди, и вдруг она очень ясно поняла, что уже выросла, и её детство от неё уходит. Катастрофа заплакала.

– – –

От автора. Учёные установили, что в реальной жизни крысы, которые хорошо друг друга знают, никогда между собой не дерутся.

ЛОПИХУНДРИК

Нелепое путешествие взрослой девушки

Катастрофа смеялась так, что у неё начал болеть живот. Она понимала, что неприлично смеяться над незнакомыми, но ничего не могла с собой поделать. Её можно было простить – сохранять серьезность при виде этого существа мог только отпетый мизантроп.

Он подошёл к ней на улице. Только она остановилась, чтобы послушать уличных музыкантов, как услышала рядом приятный голос:

– Какая красивая мелодия!

Она обернулась. На неё смотрели внимательные глаза, в которых вспыхивали лукавые искорки.

– Девушка, как вас зовут? Меня зовут Лопихундрик.

Сначала она подумала, что это аниматор в костюме. Он был покрыт пушистой шерстью кофейного цвета, более светлой на животе. Нос пуговкой, рот с приподнятыми уголками, аккуратные маленькие ушки и большие глаза придавали его круглой мордашке, похожей на мордочку то ли медвежонка, то ли щенка, забавное выражение. Образ дополняли широкие шорты розового цвета.

– Я Лопихундрик, – повторил незнакомец хорошо поставленным голосом.

При звуках бархатного баритона, который никак не сочетался с нелепой наружностью, на Катастрофу напал очередной приступ хохота.

– Лупи… кто? – только и смогла сказать она.

– Ло-пи-хун-дрик, – чётко, по слогам произнёс незнакомец.

Катастрофу скрючило так, что она совсем не могла дышать. Она даже немножко испугалась, что умрёт от смеха в прямом смысле. Или её заберут в милицию за непристойное поведение. Ей вдруг захотелось оказаться в каком-нибудь приятном месте далеко отсюда, где её никто не увидит. Да! И чтоб отпустило, наконец.

Её отпустило.

Катастрофа сидела на качелях. Её лицо обдувал тёплый ветерок, пахло цветущей вишней, пели птицы. Рядом стоял Лопихундрик и рассеянно чесал живот.

– Где это я? – спросила она.

– Ты захотела оказаться в каком-нибудь приятном месте далеко ото всех, где тебя никто не увидит. Я так понял… – сказал Лопихундрик. И добавил извиняющимся тоном: – Ну вот…

Катастрофа осмотрелась. Вокруг стояли деревья в цвету. Неподалёку текла речка. Большого города, где она только что встретила Лопихундрика, не было и близко.

– Тут совсем как в детстве, у дедушки, – сказала она.

Она спрыгнула с качелей и обошла их кругом, легонько касаясь кончиками пальцев.

– И качелька такая же…

– Ты хочешь знать, что происходит, – сказал Лопихундрик.

– Ты что, мысли мои читаешь? – спросила Катастрофа.

– Не совсем так, но в целом, ты угадала, – ответил он, почёсывая за ухом. – Дело в том, что я выполняю желания. И… я не аниматор в костюме.

Он перестал чесаться и осторожно отступил на шаг. Его вид был очень виноватым.

– Помнишь, о чём ты думала, когда я к тебе подошёл? – сказал он. – Ты проклинала однообразную жизнь и мечтала, чтобы всё изменилось, чтобы в ней появились милые нелепицы, новые друзья, весёлые приключения. Так?

– В общем, да… – сказала Катастрофа.

– Ну, вот…

Наступило неловкое молчание.

– Лопихундрик… это имя такое или?.. – нарушила его Катастрофа.

– Или видовая принадлежность? Или профессия? Не знаю... Дело в том, что… я один такой…

– А как… в общем, как ты это делаешь?

– Не знаю. Просто делаю. Я всегда был таким.

Они снова помолчали.

– Ну ладно, хватит, – сказала Катастрофа. – Давай, возвращай меня домой.

– Не могу, – Лопихундрик отступил ещё на шаг назад и виновато опустил голову.

– Как это не можешь?! – воскликнула Катастрофа. – Ты же сам сказал, что желания выполняешь! Я домой хочу! Это моё желание! Выполняй!

– Покинуть это место просто так нельзя, – пролепетал Лопихундрик. На него жалко было смотреть. – Для этого надо загадать самое-самое главное, самое сокровенное своё желание. Попросить то, что ты хочешь на самом деле, без чего твоя жизнь теряет смысл.

– Верни меня домой! Я этого хочу!

– Да… хочешь… Но это не самое сокровенное желание. На самом деле ты не хочешь возвращаться в серые будни, к скучной работе, надоевшим развлечениям.

– Но!.. – вспылила Катастрофа и тут же осеклась. – Но такая моя жизнь, другой у меня нет.

У Катастрофы задрожали ноги, и ей пришлось сесть на траву. Её рука наткнулась на что-то круглое и холодное. То была пол-литровая бутылка «Кока-Колы». Катастрофа не стала интересоваться её происхождением.

Напиток вернул способность мыслить. Катастрофа спросила:

– Где мы находимся? Где это место?

– Не знаю, – сказал Лопихундрик. Изогнувшись дугой, он чесал себя между лопатками. Сосредоточенное выражение очень шло его забавной мордашке. – В твоём желании не было точных координат.

– А почему тут нет никого?

– Наверное, ты хотела побыть одной.

– Наверное?

– Я только выполняю желания. Мне не нужно их знать. То есть не так… Я стараюсь не знать. Не очень приятно знать всё, чего хотят люди.

– Пять минут назад я шла домой. Я туда когда-нибудь попаду?

– Ты действительно этого хочешь?

Катастрофа уже собралась дать, как ей казалось, очевидный ответ, как вдруг почувствовала, что в её ладони зажата какая-то бумажка. Посмотрела – то был список покупок.

Катастрофа представила, что через секунду снова окажется у супермаркета, где она должна накупить огромные сумки продуктов, потом ехать с ними через весь город, потом наготовить много еды, потому что должны прийти гости, а пива надо накупить побольше, ведь сегодня по телевизору футбол и мужики будут его смотреть, пить пиво и орать, а бабы в другой комнате обсуждать последние сплетни, и ей надо будет их всех обслуживать, а завтра опять ехать в этот чёртов офис…

Катастрофа аккуратно сложила бумажку вчетверо, засунула его в пустую бутылку и плотно навинтила крышку. Широко размахнувшись, она забросила бутылку на середину реки.

Затем она вдохнула полной грудью сладкий майский воздух и, потянувшись, сказала:

– А останусь-ка я здесь навсегда!

– К сожалению, ничего не выйдет, – сказал Лопихундрик. – Это всего лишь кусочек твоего детства. Вернуть детство нельзя. Невозможно. Надо двигаться вперёд.

– Жаль… Ну хорошо. Двигаться, так двигаться. Идём!

– Куда?

– Куда-нибудь.

Катастрофа ещё раз огляделась по сторонам.

– Это место какое-то странное.

– Такое же, как и ты.

– Не-е-е-е! Себя-то я знаю. А тут кое-что непонятно. Вот скажем, почему тут небо не синее, а розовое?

– Говоришь, ты себя знаешь? Ты когда зеваешь – вдыхаешь или выдыхаешь?

– Ха! Так это же… Ух ты! Действительно… Ну хорошо, подловил. Объясни тогда, почему тут посреди реки указатель стоит? И на нём написано «Туда»?

– Как ещё река узнает, куда ей течь?

– Как река может знать? Она же не живая?

– Люди живые, а много ли они знают?

– А для меня тут указатель тоже есть?

– Ты же не река!

– Хоть дорога какая-то тут есть?