Текст книги "Легкое поведение (ЛП)"
Автор книги: Миа Эшер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Глава 5.
Шампанское и икра – вот, что целиком владеет моим вниманием, пока я ступаю по светлым деревянным полам зала Лилы Эйксон Уоллес в Метрополитен-музее. Гуляя между стендами, я притворяюсь, будто восхищена сегодняшней выставкой ювелирных украшений работы знаменитого дизайнера, имени которого я не помню. Слева от меня сверкает всеми цветами радуги бесценная бриллиантовая бабочка, справа поблескивает кобра, сделанная из каких-то черных камней. Прекрасные драгоценности мерцают в приглушенном освещении зала, заполняя пространство сиянием тысячи звезд. Взгляды исподтишка. Утонченная музыка. Шелест насмешек. Сплетени о всех и вся. Сливки общества общаются между собой и делают вид, что рады друг другу, но от них так и веет фальшью, презрением и чванством.
Таков мир Уолкера, и я его обожаю.
Стоя в уголке, где толпа реже, а музыка тише, я поглядываю на светловолосую голову Уолкера в противоположном конце зала. Он болтает с коллегами по работе и их женами. И выглядит безумно элегантно в своем черном смокинге, безукоризненно накрахмаленной белой сорочке и черном галстуке-бабочке – стоит каждого пенни своего трастового фонда. Золотистые волосы, разделенные пробором, сияют как солнце. Он безупречен.
Улыбаюсь. Да-а, сложно узнать в этом лощеном парне того, кто любит снюхивать с моих титек кокс в то время, как трахает меня с хардкор-порно на фоне. Он кажется таким недосягаемым, таким невозмутимым, но глаза выдают его, когда он начинает прочесывать цепким взглядом толпу. Он высматривает меня. А как же, ведь он наказывал не уходить далеко, когда вскоре после приезда сюда я отошла, чтобы он мог без помех пообщаться с друзьями. Я не люблю прилипал и сама стараюсь не быть такой.
Я перехватываю у проходящего мимо официанта третий бокал шампанского и пока раздумываю, что бы еще посмотреть, мой взгляд падает на нечто по-настоящему впечатляющее. На подушке из черного шелка, цветом как мои волосы, лежит фантастическое ожерелье с бриллиантами – кусочек рая, только руку протяни. Если, конечно, вы осилите цену.
Склонившись над защищающим ожерелье стеклом, я борюсь с желанием прикоснуться к холодной поверхности. Как зачарованная, рассматриваю переплетение платиновых шипов и листьев… В центре сверкает роза из красных бриллиантов – большая, размером с мою ладонь.
Чувствую движение – кто-то становится рядом. Не отвлекаясь на него или нее, я продолжаю любоваться преломлением света в камнях.
– Красивое, правда?
Ровный, повелительный мужской голос излучает абсолютную власть. Я не отвожу глаз от витрины. Назовите это шестым чувством, если хотите, но я почему-то знаю, что ни при каких обстоятельствах не должна поднимать взгляд на этого незнакомца, разговаривающего таким тоном, словно он властелин мира.
– Да, – отвечаю коротко.
– Интересно, сколько оно стоит, – молвит он.
– Это неважно… Не представляю, кому оно по карману.
Он усмехается, и смех его еще приятнее голоса. Чувственней.
– Мне, например.
Его самоуверенность забавляет меня. Люблю наглых засранцев.
– Сомневаюсь.
– Не стоит. Я всегда говорю только правду. – Голос бесстрастен, однако не поверить его словам невозможно – они разом и утверждение, и приказ.
Внезапно шум в помещении начинает отдаляться. Смех, оживленные голоса, музыка оркестра – все это постепенно затихает, и наконец я слышу только один голос – его.
В это мгновение он становится единственным, что для меня важно.
– Правда – понятие субъективное, сэр.
– Правда – допустим. Но не деньги. За деньги можно купить все.
Его ответ – как удар током. Туман от шампанского в моей голове моментально рассеивается. Пульс учащается, от волнения становится трудно дышать. «Не смотри на него… не смотри…»
– О, неужели? – Мой тон пропитан сарказмом. Хотя этот тип совершенно прав.
– Разумеется. Я верю, что у всего, – он делает паузу, – и у всех есть своя цена.
Любопытство берет верх. Я поворачиваюсь к нему лицом… и осознаю долбаный масштаб совершенной ошибки. Когда наши глаза встречаются, я замираю, лишенная дара речи, и перестаю дышать. Мой собеседник выглядит так, что выражение «страсть с первого взгляда» обретает совершенно новый смысл.
В свои неполные двадцать три я не раз встречалась с крайне привлекательными мужчинами, но ставить в один ряд с ними этого незнакомца было бы несправедливо по отношению и к нему, и к ним. Красивое лицо в обрамлении непокорных темно-русых волос. Рассеянный взгляд зеленых, как долларовые банкноты, глаз. Нос с небольшой горбинкой. И рот, который так и хочется заполучить себе между ног. Его красота сурова и в то же время ошеломительно совершенна. Одетый в простой черный смокинг и белую сорочку с расстегнутым воротом, он излучает мужественность и врожденную грацию, напоминая черную пантеру перед прыжком. Эта его грубая, животная, бьющая изнутри энергия и привлекает меня больше всего. Потому что всего лишь стоя с ним рядом, я чувствую, что его слово всегда будет последним, а его желания – исполнены первыми. Такие, как он, не просят, а требуют. Не надеются, а берут.
Минуту он молчит. Его невероятные глаза держат меня в плену, они обнажают мою душу, и мне это неприятно. Я крепче сжимаю в руке хрустальный бокал. Хочу отвернуться – и не могу. Стою и ежусь под его взглядом.
– Вот интересно… а у тебя она есть? – спрашивает он негромко, после чего отворачивается и снова принимается разглядывать ожерелье.
– Что? – не понимаю я, а потом цепенею.
Он улыбается.
– Цена.
– Может и есть. Зависит от суммы, – отвечаю спокойно, а у самой сердце колотится так, словно вот-вот выскочит из груди. Удивительно, но когда эти слова вылетают наружу, я не испытываю ни шока, ни удушающих волн стыда за то, что говорю на такие темы с совершенно незнакомым человеком.
Хотя, чему удивляться. Учитывая, кто я.
Пока он обдумывает мой ответ, а я выжидательно рассматриваю его профиль, мимо нас проплывает прохладное дуновение сквозняка. Меня пробирает дрожь. Покрывшись гусиной кожей, я уже хочу обхватить плечи руками, но в этот момент он медленно оборачивается и ловит мой устремленный на него взгляд. Время замирает. Я смотрю, как он поднимает свою большую загорелую руку и дотрагивается до моего обнаженного плеча. Кончики пальцев легонько разглаживают покрывающие его мурашки. Затем он улыбается, словно догадавшись, что от его обжигающей ласки по моей коже пошла трепетная волна, и отводит взгляд.
– Я так и подумал.
Мы стоим друг напротив друга еще минуту-другую, разделяющее нас расстояние настолько мало, что почти неощутимо. Я легко могу дотронуться до него, стоит лишь протянуть руку…
…Звук телефонного звонка, разорвав тишину, возвращает нас обратно в реальность. Незнакомец достает из внутреннего кармана смокинга сотовый и, мельком взглянув на имя звонящего, сбрасывает звонок. Потом снова поднимает глаза на меня.
– Прошу прощения.
– Все нормально. Мне нужно идти… я здесь не одна, – отвечаю, хотя уходить от него мне совсем не хочется.
– Да, хорошая идея.
Я хмурюсь. Вовсе необязательно быть настолько прямолинейным.
– Вот. – Двумя пальцами незнакомец протягивает мне какую-то карточку.
Я раскрываю ладонь и чувствую укол острых уголков.
– Что это? – спрашиваю тупо.
– Очевидно, моя визитка.
– Да… но зачем?
Он улыбается одними губами, глаза непроницаемы.
– Скажем так, я заинтересованный покупатель.
И на этом он от меня уходит. Разворачивается и исчезает в море разноцветных вечерних платьев и черных костюмов. Вновь окруженная шумом вечеринки, я опускаю взгляд на карточку кремового цвета, которая лежит у меня на ладони. Минимализм дизайна привлекает внимание к имени, набранному жирным шрифтом.
Лоренс Ротшильд.
Я с улыбкой провожу по имени пальцем. Все зависит от того, сколько вы готовы заплатить, мистер Ротшильд.
***
Еще не оправившись от этого неожиданного знакомства, я натыкаюсь взглядом на Уолкера. Он все на том же месте и с теми же людьми. Нервно поправляю волосы, пытаясь успокоить звучащие в голове голоса. «Мне вернуться? Мы еще увидимся?» Боюсь не выдержать и отправиться на поиски мистера Ротшильда – что делать, я непостоянна – и потому решаю не искушать судьбу и поскорее присоединиться к Уолкеру и его друзьям.
Я иду, и все взгляды устремлены на меня, восхищенные ли, осуждающие – неважно. Я неприкасаемая. Но это не отменяет того факта, что все они словно приклеились к моему порочному телу. Тонкий слой кружева не скрывает мою бледную кожу, а скорее выставляет ее напоказ.
Уолкер тоже глядит в мою сторону. Голубые, как льдинки, глаза прикованы к моим, они темнеют от желания. Мы улыбаемся друг другу. Ни один не может отвести взгляд. Пока мы трахаем друг друга глазами, в моем сознании вспыхивают грязные, вульгарные картинки – я представляю его член… в том месте, где хочу его прямо сейчас. Рот Уолкера медленно растягивается в самодовольной ухмылке, такой же аппетитной, как и обещание сладчайшего из грехов на его лице, и я точно взмываю над полом. Расстояние между нами сокращается… гул разговоров становится все громче… я теку, предвкушая его вкус на своем языке…
И решаю не выбрасывать визитку мистера Ротшильда.
Кто знает, когда придет время делать апгрейд.
Я встаю рядом с Уолкером, его рука тянется к моей, смыкается с моими пальцами, притягивает меня к нему. Он склоняется над моим голым плечом, дует на кожу, а потом целует.
– Я уже начал гадать, не украл ли тебя кто, – шепчет он мне на ухо.
Я бросаю на него косой взгляд, на моих губах играет легкая улыбка.
– Но я ведь здесь, разве нет?
– Да, детка. – Он усмехается. – Конечно.
Люди вокруг нас покашливают. Мужчины, которые видели, как он пометил собственническим поцелуем мое плечо, не сводят с меня глаз, пока их спутницы делают вид, что меня не существует.
– Фу, Уолкер, идите уединитесь, – цедит какая-то девушка. Моя ровесница, она чем-то похожа на меня – такая же бледная, черноволосая, но плоская и холодная, как зима.
– Познакомьтесь, это Б…
– Так вот, Элинор, как я уже говорила, пока Уолкер не перебил нас… – Девушка отворачивается, демонстративно игнорируя мое присутствие и то, что Уолкер собирался меня представить.
Уолкер сжимает мою ладонь, но не произносит ни слова в мою защиту. Внезапно я ощущаю себя маленькой и уязвимой. Хочется отойти от него, заслониться руками, а потом без оглядки сбежать. Наверное, я не настолько непробиваемая, как мне казалось…
Уже настроившись уйти, я замечаю краем глаза, что девушка по имени Элинор давится смехом, и благодарю Бога, потому что ее смех разжигает во мне огонь. Огонь ярости, которая может выжечь все на своем пути. Я это уже проходила. Надо мной издевались, меня целенаправленно игнорировали и высмеивали, но на этот раз я не позволю одержать над собой верх. Нет. Я больше не та беззащитная девочка. Отчасти я, наверное, сама виновата – из-за своего платья, из-за того, что разрешаю трогать себя на людях, – однако это не дает этим людям права хамить мне, практически незнакомому человеку. Я ничем не заслужила жестокого отношения, но если Элинор нужна причина, чтобы сучиться на меня – она ее получит. Не вопрос.
Выпустив руку Уолкера, я провожу ладонями по бедрам – вроде как поправляю платье, но на самом деле хочу привлечь внимание к изгибам своего тела. Возвращаю на место дразнящую улыбку и смотрю на мужа Элинор в упор. Получи, сучка. Он сразу же салютует мне бокалом шампанского. Пожирая меня глазами, делает глоток – похоже, кое-кто ждал этого момента весь вечер, – и тогда я нарочито медленно провожу языком по губам, точно искушая его выпустить шипучую жидкость мне в рот. Он доволен; в глазах сверкает похоть, член наверняка уже стоит в этих его черных штанах. Он явно из тех, кто в постели поручает всю работу женщине, а сам лежит на спине и пыхтит, какая она нехорошая, нехорошая девочка. Скука.
Жена дергает его за рукав. Ее хорошенькое личико искажено ревностью, на щеках выступили красные пятна злости. Я удовлетворенно хихикаю. Эта сцена согревает мое каменное сердце. В моих силах рассорить их по-настоящему. Стоит лишь подать намек этому джентльмену, раздевающему меня взглядом, и встретиться с ним в укромном уголке…
Но я не буду этого делать. Мне нечего им доказывать.
Нечего.
Я уже собираюсь отвернуться, когда Уолкер кладет руку мне на задницу. Его ладонь плотно, точно вторая кожа, обхватывает мою плоть, а средний палец начинает потирать бедро, медленно пробираясь под юбку к моему горячему естеству. Тесно окружающая нас толпа – идеальное прикрытие для его действий.
– Мне не нравится, как Артур на тебя смотрит, – шепчет он мне на ухо.
И входит в меня пальцем.
Я гляжу перед собой – ничего не вижу, только чувствую – и пытаюсь сфокусировать взгляд на красивом темноволосом мужчине, который держит под руку похожую на меня девушку. Уолкер прав. Как и муж Элинор, он не сводит с меня глаз.
– Он хочет тебя. – Уолкер проталкивает палец до упора. Мне больно, но это приятная боль. Она посылает вниз по позвоночнику холодок, от нее дрожат пальцы, когда я подношу бокал с шампанским к губам.
Я делаю глоток.
– Они все хотят меня. Всегда.
Как только я произношу эти слова, мною овладевает тоска… и чувство пустоты. Они хотят мое тело, мое лицо, мой рот, но что лежит за всем этим, никому из них не интересно. Потому что там ничего нет.
– Очень плохо.
Не обращая внимания на то, что люди наблюдают за нами и, возможно, прислушиваются к нашему разговору, Уолкер наклоняется и кончиком носа проводит по моей шее, а потом тихо произносит:
– Я хочу тебя трахнуть.
Не самое романтичное признание, однако же я краснею.
Уолкер выпрямляется, медленно вытягивая из меня свой палец.
– Классно, что повидались, – обращается он к группе своих знакомых, – но боюсь, нам с Блэр пора уходить. – Взглянув на меня, он прибавляет: – Мне надоело ею делиться.
И снова неловкий кашель, презрение, косые взгляды…
Унижение.
– Доброй ночи. Приятно было увидеться. – Мои слова адресованы всем, но смотрю я только на жен.
Уолкер ловит меня за талию, и мы уже уходим, когда черноволосая девушка открывает рот.
– Уолкер, на одно слово. Ты не забыл, что во вторник мы с Артуром устраиваем вечеринку в честь возвращения Эммы из Европы? – говорит она ему, злобно улыбаясь в мою сторону.
Он крепче прижимает меня к себе.
– Не забыл. Я приду.
Обычно мне все равно, чем он занимается в свое время, но от того, с каким триумфом в глазах смотрит на меня эта девушка, в моей груди завязывается узлом какое-то неприятное чувство.
***
Когда мы выходим из музея, оставляя весь этот кошмар позади, нас приветствует темное, освещенное городскими огнями небо. В мои уши врываются звуки ночной жизни большого города: сердито сигналят желтые такси, из опущенных окон проезжающего мимо автомобиля грохочет хип-хоп, курьер на велосипеде раздраженно дребезжит звонком, разгоняя толпу на своем пути. Из белых пакетов на его багажнике пахнет китайской едой.
У подножья лестницы Уолкер притягивает меня в свои объятья. Наши губы соприкасаются, я горячо отвечаю, открываясь навстречу восхитительной атаке его языка. Увы, но его поцелуи не заставляют мое сердце петь, не озаряют мою внутреннюю темноту спасительным светом – мне кажется, со мной этого никогда не случится, – зато они дарят уверенность в том, что я желанна, что я нужна ему, а иногда, как сейчас, – необходима. Поцелуи Уолкера не требуют ничего, кроме телесной реакции.
Он накручивает мои волосы на кулаки, резко тянет за них, заставляя смотреть себе в лицо.
– Я…
Секунду он смотрит мне в глаза… а в следующее мгновение мы оказываемся в эпицентре переполоха. Целая свора собак окружает нас и, запутываясь в поводках, носится вокруг с оглушительным лаем и воем.
Выгуливающая их девчонка чертыхается.
– Шанель! Сидеть, девочка! Место!
– Какого хера! – гневно восклицает Уолкер, когда огромная немецкая овчарка поднимается на задние лапы, кладет передние на лацканы его безукоризненного смокинга и делает попытку облизать его лицо.
При виде того, как мой красавчик-бойфренд отчаянно, но безуспешно пытается сбросить с себя собаку, у меня вырывается смешок. Я собираюсь помочь ему, как вдруг словно из ниоткуда выпрыгивает черный мастиф и врезается в меня с такой силой, что я теряю равновесие.
– Оу-оу-оу! – верещу я, размахивая руками как утка на взлете.
Моя задница почти ударяется об асфальт, но прежде чем я успеваю шлепнуться наземь и выставить себя на посмешище, кто-то подхватывает меня. Сильные, словно стальные тросы, руки обвиваются вокруг моей талии, прижимают спиной к крепкому телу, защищают меня.
– Вы как, в порядке? – звучит над ухом вопрос. Кожи касается дыхание, мягкое и теплое, как летний бриз, отчего внутри меня начинает распространяться странная… щекотная дрожь.
– Простите, что вы сказали? – говорю, оглядываясь на своего спасителя.
Он усмехается.
– Я спросил, все ли в порядке.
О. О-о…
– О, да. Да, все хорошо. Извините.
Наша игра в гляделки вызывает во мне чувство неловкости, и я опускаю взгляд на руки вокруг моей талии.
– Ваши… э-э… руки… – бормочу я как полная идиотка. «Серьезно, Блэр? Ты серьезно?»
– А что с ними? – невинно спрашивает он, напрягая их посильнее.
Я с трудом сглатываю и пытаюсь собраться с мыслями. Кладу поверх его рук свои, толкаю – ничего не выходит. Они словно приросли ко мне.
– Можно уже отпустить.
Он со смехом разжимает свои теплые объятья, и мне сразу становится холодно.
– Виноват.
Я оборачиваюсь и вижу, что незнакомец посмеивается, причем так, что это сводит его извинение на нет. В уголках его глаз собрались озорные морщинки. Да этот засранец от души наслаждается ситуацией!
Я одергиваю платье.
– Спасибо за…
– Вам спасибо. Это лучшее, что случилось со мной за день.
Не улыбайся… Не улыбайся…
Я улыбаюсь.
Да и как удержаться?
Мы улыбаемся друг другу в окружении надрывистого собачьего лая. А потом я вспоминаю об Уолкере. Невольно морщусь, незнакомец, видимо, вспоминает о том же – мы одновременно оборачиваемся и видим, как взбешенный Уолкер материт несчастную девчонку. В руках у нее целая связка поводков, добрый десяток собак тянет ее в разные стороны. Несложно понять, почему она не смогла с ними справиться.
Я порываюсь вступиться за нее, хочу попросить Уолкера успокоиться, но вспышка злости в его глазах вынуждает меня отложить эту затею.
– Приятель, остынь. Она не виновата, что собака на тебя прыгнула, – слышу я голос незнакомца, и он становится моим личным героем.
Не устояв перед искушением сравнить их, я отмечаю, насколько они разные. Уолкер – в безукоризненном черном смокинге, с этими своими голубыми глазами и светлыми волосами – кажется холодным и недосягаемым. Незнакомец – его полная противоположность. Видавший виды черный костюм помят, каштановые волосы топорщатся на затылке, карие глаза излучают земное тепло.
Он присаживается на корточки и гладит собак, пытаясь их успокоить.
– Все… все… спокойно, – ласково приговаривает он.
Не удостоив его ответом, Уолкер бросает перепуганной насмерть девчонке:
– Научись выполнять свою работу как следует. Для этого, вроде, много ума не надо. – С этими словами он хватает меня за руку и уводит прочь.
– Эй! Необязательно быть таким мудаком! Она же извинилась!
– Уолкер, погоди… так невежливо. Давай ты…
– Просто иди, Блэр.
Я оглядываюсь назад. Незнакомец стоит посреди улицы с широченной улыбкой на лице, вокруг играют собаки. Перестаю слушать тираду Уолкера и улыбаюсь ему в ответ.
Глава 6.
Бросив ключи от своего «Астон-Мартин» швейцару, Уолкер затаскивает меня в лифт, и, как только двери закрываются, выпускает мою руку и отстраненно смотрит перед собой. Но не успеваем мы переступить порог его квартиры, как он поднимает меня за бедра и уносит в спальню.
Он расстегивает брюки и рывком стягивает их вместе с трусами вниз. Его член уже стоит. Раздевать меня он и не думает. Сразу сажает к себе на колени и входит внутрь одним мощным толчком. Его руки на моей голой заднице, он управляет моими движениями, задавая скачке бешеный темп. Я выгибаю спину. Вцепившись в его бедра, смотрю, как его член поршнем ходит во мне, и пьянею от этого эротичного зрелища. Все мои чувства обострены. Я воспринимаю только одно – Уолкера и его мокрый, вонзающийся в меня член. Хочу одного – больше, сильнее. Слышу одно – шлепки плоти о плоть. Он трахает меня жестко, мне больно, но, как и все хорошее в жизни, эта боль граничит с невероятным наслаждением.
– О, фак… Я сейчас кончу… я… сейчас… – стонет Уолкер и напрягается подо мной на пике оргазма.
Кончив, он сразу сталкивает меня с колен; матрас пружинит, когда я падаю на кровать. Потом встает, его член еще твердый, весь в сперме и моей смазке, и уходит в ванную.
Лежа на спине, я смотрю в синеющий вверху потолок, пытаюсь успокоить сердце и привести свои взбаламученные эмоции и мысли в порядок. Столько неожиданных встреч и событий произошло в этот вечер, что я чувствую полнейшее опустошение, и вместе с тем в моих венах толчками бьется какая-то сумасшедшая энергия. После происшествия у музея Уолкер вел себя более чем странно. За всю дорогу до дома он не сказал мне ни слова.
Услышав шум спускаемой в туалете воды, я поворачиваю голову в сторону ванной. Смотрю, как Уолкер выключает свет и идет к кровати во всем своем нагом великолепии. Мои щеки горят, я хочу, чтобы он трахнул меня снова. От воспоминания, как он двигался во мне, вдавливая в мою плоть свои пальцы, меня охватывает беспощадное, болезненное томление. Я хочу еще. Всегда.
– Ты никогда не разочаровываешь, Блэр. Видела, как Артур пялился на тебя? Как он завидовал мне? Охренеть можно. – Уолкер смеется, проводя рукой по своей взъерошенной шевелюре. – Он жутко хотел тебя.
Я встаю, снимаю платье и бросаю его на пол, потом наскоро умываюсь и снова ложусь. Натягиваю до подбородка белую шелковую простыню. Шелк приятно охлаждает мою кожу – разгоряченную, несмотря на то, что внутри меня лед. Уолкер тоже забирается под простыню. Наши ноги переплетаются, я вожу ступней по гладкой коже его голени, и он притягивает меня к себе так близко, что мои груди касаются его торса, а к промежности прижимается его мягкий член.
– Ты поэтому стал совать в меня пальцы? Чтобы он и твои коллеги смотрели? – спрашиваю его небрежно. Холод внутри продолжает распространяться, сковывая меня все сильнее.
– Да нет. Просто только такая, как ты, могла разрешить трогать себя на глазах у кучи народа. – В его тоне слышна улыбка.
– Такая, как я – это какая, Уолкер?
– О, ну ты же понимаешь, что я имею в виду…
– Вообще-то не понимаю. Может, объяснишь?
– Ну… такая дикая и потрясная.
– Ты забыл еще одно слово, Уолкер. Легкая. Со мной легко, – отвечаю я и сама поражаюсь тому, насколько бесстрастно звучит мой голос.
– Блэр, детка… ты же знаешь, я тебя обожаю. Абсолютно все в тебе сводит меня с ума, начиная от твоих потрясных карих глаз и заканчивая…
Я зеваю, от физического и морального истощения меня клонит в сон.
– Уолкер, я очень устала. Давай спать. Мне завтра на работу.
– Возьми выходной и побудь завтра со мной. – Он лениво прикладывается к моим губам. – У вас в штате много хостес, тебя и не хватятся.
– Не могу. Завтра у Ланы экзамен, и я обещала Карлу ее подменить.
– Как скажешь. – Чувствительно ущипнув меня за задницу, Уолкер перекатывается на свою сторону кровати.
Когда я начинаю проваливаться в сон, ко мне возвращается чувство одиночества, мой многолетний спутник и друг, и я ему рада. Оно привычное и успокаивающее. Все мои прежние связи похожи на эту. Игра, секс, игра, секс – и всю дорогу никаких эмоций. Но меня это устраивает. Так лучше. Так меньше риск, что меня обидят.
Моя последняя мысль перед сном о том, что за несколько месяцев, пока мы встречаемся, Уолкер так и не запомнил цвет моих глаз.
***
Утром мы завтракаем на его шикарной кухне. Вокруг черный мрамор и нержавеющая сталь, приятно пахнет свежесваренным кофе. Уолкер выглядит как всегда безупречно, на нем дорогой костюм Tom Ford.
– Да, пока я не забыл… – Он вытягивает из внутреннего кармана пиджака белый конверт. – Вот, держи. Должно хватить, чтобы пару месяцев платить за квартиру.
Я заглядываю в конверт. При виде толстой пачки банкнот глаза лезут на лоб. Тут не только на оплату квартиры.
– Но здесь чересчур много. – Я поднимаю на него озадаченный взгляд и шутливо интересуюсь: – Это что, отступные? Ты решил меня бросить?
Уолкер трет глаза ладонями.
Та-ак…
– Кстати, Блэр… – Он вздыхает. – Не знаю, как сказать, чтобы не обидеть.
Я делаю шаг назад и натыкаюсь на край столешницы.
– Что, Уолкер? Говори, как есть. – В животе комом оседает дурное предчувствие.
– Моя девушка скоро возвращается из Парижа. Через пару недель я вроде как делаю ей предложение. Поэтому – да. Я больше не смогу с тобой встречаться.
Эта новость для меня – как удар под дых.
– Так. Стоп. У тебя есть девушка?
Он тянется ко мне, но я отбрасываю его руку.
– Вообще я надеялся, что ты возьмешь выходной, и мы поговорим об этом нормально, но не вышло – значит не вышло. Да, у меня есть девушка. Ее зовут Эмма. Блэр, я думал, ты знаешь. В любом случае, а чего ты ждала? У парней типа меня не может быть ничего серьезного с такими, как ты.
– Ага, вы просто трахаете нас, пока не надоест.
– О, только не грузи меня херней о морали. Я отстегивал тебе за каждый наш секс, от первого до последнего. За одежду, которая на тебе надета, за твою модную квартирку… – Он смотрит вниз, на мои ноги, потом снова вверх, в голубых глазах сверкает насмешка. – За твои туфли.
Я не понимаю, почему настолько шокирована. Шекспировская драма какая-то.
Оказалось, не я его использую, а наоборот.
– Все так. Я давала тебе – ты давал мне деньги. Но фишка в том, что я никогда не притворялась другой, а вот тебе не хватило яиц быть со мной до конца честным. Молись теперь, чтобы твои так называемые друзья не сдали тебя невесте, потому что назад я тебя не приму.
– Они ничего не скажут. Им незачем со мной ссориться.
– Тогда мне жаль твою девушку. Нет ничего хуже, чем встречаться с трусливым лжецом.
В два шага он подлетает ко мне вплотную. Мы оба тяжело дышим. У него, у меня в глазах стоит ярость, кровь разносит эту отраву по венам.
– Себя пожалей. Такую меркантильную дрянь, как ты, видно издалека, не знала? – Он зажимает в кулаке мои волосы и больно дергает за них. – Я был бы с тобой честным. Но ты этого не стоишь. – Он отпускает меня с такой силой, что я больно ударяюсь о столешницу.
– Знаешь, что, Уолкер? И пары месяцев не пройдет, как ты приползешь обратно и будешь умолять подарить тебе второй шанс, потому что твоя безупречная жена не разрешит трахать себя в задницу, а мы оба знаем, как тебе это нравится. Но никакого второго шанса ты не получишь. К тому времени я найду тебе замену. Всегда находила – найду и на этот раз.
Мои слова настолько омерзительны, что он вздрагивает. Его ноздри раздуваются от гнева.
– Без меня ты никто, Блэр. Обычная шваль. А теперь пошла на хер отсюда.
Я смеюсь. Хочу сказать, что это он меня недостоин, но слова застревают в горле.
Потому что это вранье.
Я всегда знала, кто я. Смысла нет притворяться хорошей девочкой, потому что это будет полнейшая ложь. Я слишком люблю деньги, ту защищенность, которую они обеспечивают, и все те вещи, которые можно на них купить. Но пока я разворачиваюсь, выхожу из кухни и оставляю Уолкера позади, до меня доходит, что я опять облажалась. Я сделала себя уязвимой и нарушила свое обещание не позволять никому себя ранить.
Потому что именно это и сделал сейчас Уолкер.
На моем теле нет шрамов. Я не жила на улице, не сталкивалась с физическим насилием – в этом смысле мне, можно сказать, повезло, – но мало что может сравниться с отсутствием родительского внимания и пренебрежением, которым меня потчевали, как горьким лекарством, изо дня в день, пока я росла, а моя самооценка все падала.
Поверьте. Я знаю, о чем говорю.
Стоя в лифте, отделанным панелями вишневого дерева, дыша фальшивым запахом свежести от ковра, в котором утопают мои каблуки, я спрашиваю себя, как я до этого докатилась. Я не люблю Уолкера, но мне все равно больно. Мне в очередной раз показали, насколько я недостойна любви. Лифт везет меня в лобби, и пока на табло сменяются цифры этажей, я начинаю повторять свою старую знакомую считалку.
Любовь эгоистична.
Любовь зла.
Любовь ранит.
Собственно, Уолкер тут даже не при чем… он ведь не заставлял меня с ним встречаться. Это все я. Я одна. Возможно, поэтому мне так больно. Мне некого винить, кроме себя.
Опустив голову, я пытаюсь успокоить дыхание. Я не плакса, так что не скажу, что мне хочется плакать, но внутри все рвется на части. Боль расчищает дорогу для злости, в одном шаге за которой следует сожаление.
***
Швейцар сторонится меня, словно его уже известили, что отныне мне здесь не рады. На улице я мельком оглядываю себя. На мне вчерашнее платье; я выгляжу как шлюха и чувствую себя так же. Униженная, до краев переполненная страданием, я решаю не дожидаться такси. Нужно двигаться; стоя на углу, я привлекаю слишком много внимания. Быть может, мои ноги унесут меня от всего этого, от той боли, которая пришла с осознанием, кто я.
Через несколько минут я успокаиваюсь. Около входа в подземку меня разбирает смех. Действительно, а чего я ждала? Как можно злиться на Уолкера за то, что он использовал меня, когда я сама занималась в его отношении ровно тем же? Когда с самого начала меня интересовали исключительно его деньги, его имя и его смазливое лицо. Я сама во всем виновата. Потеряла в какой-то момент бдительность – вот мне и больно.
Спускаюсь по лестнице, погружаясь в темноту перехода. В нос ударяет неповторимый букет подземки – едкий запах мочи и канализации. Я морщусь и едва успеваю шагнуть в сторону, чтобы не наступить на бездомного, который сидит на последней ступеньке. Вот кому точно не помешает чашка кофе. С этой мыслью я достаю из клатча двадцатку и вручаю ему.
– О, спасибо вам, мисс! Спасибо! – Он расплывается в щербатой улыбке.
– Не за что, – бормочу я. Сердце щемит от доброты у него в глазах.
Собираясь защелкнуть клатч, я внезапно замечаю кремовый уголок. Мой билет на выход из этой передряги. Выуживаю визитку, держу ее в пальцах, и сердце начинает биться быстрее. Похоже, время апгрейда наступило раньше, чем я ожидала.
