Текст книги "Любовник тетушки Маргарет"
Автор книги: Мейвис Чик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Входя в свой опустевший дом, я напевала «Странников в ночи». Звонил телефон. Я сняла трубку и, продолжая пребывать в мире Синатры, бархатным, исполненным предвкушения голосом произнесла: «Алло». Но это была всего лишь Сасси с отчетом о первой неделе, проведенной у отца. Что ж, прекрасно, похоже, у них там полное согласие. Я вспомнила о своих новостях, о новостях, коими не собиралась ни с кем делиться, почувствовала себя заметно лучше и постаралась сделать вид, будто ничуть не огорчена тем, как хорошо они поладили. У него, судя по всему, была подруга – наполовину француженка, красивая, как сказала Сасси, и всего на несколько лет старше ее самой. Весьма характерно, отметила я. Мне вспомнился Роджер – унылый недотепа, – и я сквозь зубы процедила:
– Очень рада слышать.
– Может, тебе действительно стоило бы подыскать себе какого-нибудь мальчика для легкого флирта, как советовала миссис Мортимер? – хихикнула Сасси.
– Ха-ха-ха, – четко и раздельно произнесла я, положив трубку.
Глава 10
Он впервые упомянул о маме, когда мы стояли у Ниагарского водопада. Я почти не расслышала того, что он сказал, из-за шума воды, но уверена: он каялся. У него на глазах были слезы. Знаю, ты скажешь, что это всего лишь брызги воды, но все не так. Там, возле Ниагары, было подходящее место для покаяния, так что оно ничуть не казалось неуместным. Больше мы об этом не говорили. Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, с нами!
Должна признаться, что я пошла-таки на почту. Это была моя первая вылазка в качестве хищницы, мне хотелось посмотреть, на что это похоже. В конце концов, даже Жерар Депардье кому-нибудь отправляет письма, уговаривала я себя, толкая входную дверь.
Но если он это и делал, то, во всяком случае, не на чизвикском почтамте. Я пристроилась в длинную очередь за сердитым мужчиной в теплой куртке с капюшоном, видимо, давно не стиранной: от нее слегка попахивало. У мужчины было красное лицо, и говорил он слишком громко.
– Почта. Ха! Почтовое, видите ли, отделение. Да если бы они были бизнесменами, вмиг обанкротились бы! Десять окошек, а работают только три… – Он энергично жестикулировал, обращаясь к слушателям, которые вдруг дружно заинтересовались узором на коврике и шаркали ногами, как связанные одной цепью галерные рабы. Я не успела вовремя отвести взгляд, и наши глаза встретились. Мужчина подошел ближе и произнес фразу, которая безошибочно указывала – это не Депардье: – Я безработный. Безработный, понимаете? Почему они не дают мне работы, а?
– Ну… – промямлила я, понятия не имея, разумеется, какого ответа он ждет, а просто чтобы не обескураживать собеседника молчанием.
– Мне пятьдесят один год, – он приблизился еще на шаг, – пятьдесят один…
Желая хоть как-то выразить солидарность, я кротко сообщила:
– Я тоже без работы.
– Вот, вот! – Он многозначительно посмотрел на служащих, наблюдавших за выступлением из окошек с самодовольным любопытством. – Вот вам еще одна. Нас двое, не имеющих работы и желающих… – Он тронул меня за плечо. – Вы ведь желаете, не так ли?
– Да, конечно, – подыграла я ему, чувствуя себя совершенной мерзавкой.
– Ну, так вот, – снова воззвал мужчина. – Дайте нам шесть марок для почтового отправления первого класса и два рабочих места… – И он горько расхохотался.
– Прошу меня извинить. – С этими словами я высвободила свое плечо, стараясь сделать это как можно деликатнее. – Я кое-что забыла. – И выскользнула за дверь.
На улице, прислонившись спиной к стене, сделала несколько глубоких вдохов и с иронией подумала: уж этот-то наверняка мог бы стать любовником, у него масса свободного времени. Боже мой! Что я делаю? Прочесываю почтовое отделение? Почему бы мне тогда просто не войти и надменно не поманить пальцем какого-нибудь новобранца из этой скорбной очереди?
– Маргарет? – услышала я. – Не ожидала тебя тут встретить.
Это была Верити, и я с трудом удержалась, чтобы не брякнуть: «Только не говори мне, что ты опять вышла на охоту!» Слава Богу, благопристойность и чувство меры взяли верх.
– Что за странный способ времяпрепровождения – подпирать стену почтового отделения! – рассмеялась подруга. Выглядела она гораздо лучше. До превращения в тот мощный источник энергии, каковой она представляла собой прежде, было еще далеко, но от недавнего отчаяния не осталось и следа. Она держала в руке письмо, причем держала так, что становилось очевидно: послание важное. Верити помахала им в воздухе, многозначительно глядя на меня и явно ожидая вопроса.
– Кому ты написала? – послушно спросила я, кивая на конверт.
– Марку, – ответила она и широким жестом, достойным Сары Сиддонс,[12]12
Сара Сиддонс (1755–1831) – знаменитая английская трагическая актриса.
[Закрыть] опустила письмо в почтовый ящик.
Мы пошли выпить кофе. Мне определенно требовалось взбодриться, а также убраться подальше от почтамта, пока мой новообретенныи агент по трудоустройству не вышел и не повел меня в «Сейнзбериз»[13]13
«Сейнзбериз» – название фирменных гастрономов 80 и продовольственных магазинов самообслуживания.
[Закрыть] на штурм контрольных касс. Верити тоже необходимо было выпить кофе, потому что, по ее словам, она только что совершила достойный восхищения, решительный, дарующий свободу поступок.
– Ну, и что же ты такого сделала?
– Вернула Марку ключи от его квартиры. Вот что. В письме говорится, что между нами все кончено. Будь здоров, прощай, чтоб тебе гореть в аду!
Я помешала свой кофе.
– Ты прямо поэтесса, только не знаешь этого, – рассеянно похвалила я.
– Ох уж эти твои дурацкие клише, – притворно простонала Верити. – А между прочим, он ведь просил меня вернуться. – Если пламя мстительного торжества когда-либо озаряло лицо женщины, так именно сейчас. – А я сказала – нет! Причем я не притворялась. Нет! Поганый, вшивый, вонючий ублюдок, предатель. Передай мне сахар…
И началось.
Вернее, она начала. Характер долгого монолога Верити свидетельствовал о ее незаурядном темпераменте. Как выяснилось, с тех пор как сошлась с Марком, она не работала, почти не спала, отчего под глазами у нее появились мешки, вместимость коих могла соперничать с баулами человека, собравшегося на полтора месяца в Сидней, а также обнаружила, что для наслаждения сексом требуется нечто большее, чем простое техническое мастерство.
– Он мгновенно засыпал и начинал храпеть. Мгновенно!
Я обратила внимание, что Верити все сыпала сахар в чашку, даже не замечая этого.
– Кошмар. Лучше уж остаться одной, чем иметь такого любовника, – поддакнула я, подумав при этом, что техническое мастерство – не так уж мало.
– Совершенно верно!
– И я порвала с Роджером.
Верити поставила чашку на стол.
– Не может быть! Почему?
– Он скучный, – объяснила я.
– Вот как? А мне казалось, вы отлично подходите друг другу…
Я понимала, что она не хотела обидеть меня этим замечанием, и тем не менее не отказала себе в удовольствии сообщить о завещании миссис Мортимер, своем годичном отпуске и решении начать новую жизнь; маленькую деталь, касающуюся будущего любовника, разумеется, утаила. Энергичная поддержка подруги снова примирила меня с ней.
– Слушай, это же блестящая идея. Замечательно! Именно то, чего ты заслуживаешь. – Я расцветала в лучах ее горячего одобрения. – И знаешь, – Верити наклонилась ко мне через стол так, что ее крупные серьги звякнули о чашку, – я даже не подозревала, что ты на такое способна. – Тут она снова слегка увяла. – Только наслаждайся свободой solo, – посоветовала она, – а то потеряешь год, как потеряла его я. – Чашка в очередной раз со стуком опустилась на стол. – Или еще лучше – мы могли бы, например, вдвоем отправиться на машине куда глаза глядят. Подруги по несчастью – и к черту всех мужчин.
Момент, безусловно, был неподходящий, чтобы сообщать ей, что я вознамерилась повернуть реку своей жизни в эротическое русло.
Дав страшную клятву над кофейной чашкой, что буду, выражаясь метафорически, поклоняться лишь Диане и покажу нос Венере, я продолжала рассматривать разные возможности. Даже когда антенна отключалась, плавники сами собой выносили меня на поиск добычи. Вообще подобный гипертрофированный интерес к особям мужского пола очень нервировал. Теперь я понимала, как чувствуют себя всякие ползучие гады, когда у них наступает сезон спаривания. Если же и антенна, и плавники действовали одновременно, положение становилось и вовсе угрожающим, потому что в сферу моего внимания и оценки попадали все, вплоть до рассыльных из лавок зеленщиков. Порой я начинала сама себя побаиваться. Но в то же время испытывала щекочущее любопытство. Единственное, что было необходимо, – это отыскать антенну, настроенную на меня, или набор мужских плавников, гребущих навстречу.
В качестве транквилизатора я попыталась использовать чтение – не отрывочное десятиминутное чтение перед сном, а глубокое и основательное. Ради этого я решила обследовать секцию романов в библиотеке по той же методе, по какой осваивают ассортимент деликатесов в гастрономе: пробовать неизведанное, не ограничиваясь старым добрым чеддером. И как раз в тот момент, когда этим занималась – то есть водила пальцем по корешкам, время от времени вынимая ту или иную книгу и пробегая глазами аннотацию на обложке, – я уткнулась носом в замшевый пиджак, к которому прилагались модные бежевые твидовые брюки и извиняющаяся улыбка. Но вместо того чтобы, как требуют в подобных случаях правила приличий, ответить мужчине, на которого налетела, такой же вежливой улыбкой, я почувствовала, что моя антенна подает сигнал тревоги. Мужчина. Одинокий? Как это узнать? По обручальному кольцу. Я. посмотрела на его руки. Он был в перчатках. Наши взгляды встретились поверх стопки книг, которую он просматривал. Я вспомнила, что толком не почистила зубы, выходя утром из дому (когда живешь одна и не работаешь, возникает соблазн делать уступки собственной лени), не говоря уж о том, что не смазала свой плавниковый аппарат. Перевела взгляд на книгу, которую незнакомец держал в руках. Видимо, он уловил в моих глазах острый читательский голод.
– Вы хотите эту?
– А она интересная? – спросила я, отметив его сообразительность.
– Вообще-то я еще не читал, – лаконично ответил он и добавил: – Потому-то и снял с полки.
Пока я размышляла, что бы еще сказать, он, конечно же, покинул мои территориальные воды, не удосужившись обернуться. Тем краткое знакомство и закончилось. Но пудинг был надрезан, обнажилась соблазнительная фруктовая начинка, и воздух наполнился ароматом. Каждый новый день теперь сулил авантюру. Я поняла, что, внешне приближаясь к сорока, внутренне я снова стала женщиной чуть старше двадцати, какой была в далекие времена до Саскии. Мысленно осадив себя предостережением не воспринимать это буквально и помнить о том, что годы даруют мудрость, коей не следует пренебрегать, я снова бодро нацелилась на охоту за Любовником Тетушки Маргарет.
Выйдя из библиотеки, я произвела настройку всей своей улавливающей аппаратуры – антенны, плавников, чувствительных пальцев, – включила ее на полную мощность и, удостоверившись, что выгляжу весьма аппетитно, направилась в ближайший магазин. Как ни странно, несмотря на всю мою робость, внутренний голос тихонько твердил: «Никогда не знаешь заранее, где…» В самом деле, мало ли кто мог удостоить своим посещением этот стоящий на бойком месте мини-маркет, заставленный желтыми ящиками с аптечными резинками и дешевой туалетной бумагой. Даже Харви Кейтелю[14]14
Харви Кейтель (р. 1939) – известный американский киноактер и продюсер.
[Закрыть] может иногда понадобиться лионский фруктовый пирог.
Я начала скучать по коллегам-окантовщикам, но когда, взяв выходной от охоты, заявилась в мастерскую, Джоан вела себя как-то очень уж по-хозяйски, демонстрировала крайнюю занятость и даже поставила приготовленную для меня чашку кофе – купленного, между прочим, мной, кофе – на тот край стойки, который предназначался для клиентов. Я поняла намек. Слишком долго я с упорством классной наставницы учила сотрудников быть ответственными, самостоятельными и не бегать ко мне по каждому пустяковому поводу, чтобы винить их за то, что они усвоили мои уроки.
– Были какие-нибудь интересные клиенты? – спросила я. Мне достало такта не уточнять: «Например, одинокие мужчины?»
Джоан сообщила, что они прекрасно справляются, дела идут как обычно и даже хозяйский сынок не слишком мешает. Он является к одиннадцати, потом уходит на обед, иногда возвращается после, а иногда и нет.
– Вы прикрывайте его, когда отец интересуется, – посоветовала я, потому что считала: чем дальше хозяйский сынок от мастерской, тем меньше от него вреда.
Покончив с кофе, я с трудом удержалась, чтобы не приложить руку к незаконченной флорентийской позолоченной рамке. Джоан убрала пустую чашку.
– Мы вам позвоним, если будет нужно, – сказала она. Я поняла намек. По-настоящему хороший менеджер умеет переложить свои обязанности на другого, у него на столе нет ничего, кроме телефонного аппарата и фотографии детей. Я передала свои функции и могла спокойно отправляться домой.
На автоответчике сообщений не оказалось, а вот на коврике под дверью… смотри-ка! Белый конверт отличного качества, адрес написан перьевой ручкой, штемпель почтового отделения в Суррее, внутри – приглашение. Приглашение было от Джулиуса и Линды. Они устраивали вечер в узком кругу «в память о моей покойной матери» и были бы «рады видеть Вас…».
Уж не знак ли это свыше? Может, миссис Мортимер даже с того света помогает мне устроить судьбу? Если не считать этого приглашения, светских мероприятий в моей жизни не было. А в их отсутствие практически негде знакомиться с новыми людьми, тем более с потенциальными любовниками. Я постоянно твердила себе, что должна быть осмотрительной, осторожной, благоразумной, не бросаться на первого встречного, но к концу первой недели охоты была готова очертя голову кинуться в пропасть за любым мужчиной в возрасте между двадцатью и шестьюдесятью пятью, не имеющим жены и пуделя.
Однажды, в момент слабости, я даже позвонила Колину, слава Богу, того не оказалось дома. Хотя меня это не только обрадовало, но и вызвало укол зависти: ведь он наверняка где-нибудь приятно проводил время с одной из своих не обремененных морщинами красоток.
– И откуда только берутся все эти куколки? – спросила я, обращаясь к обоям в прихожей, после того как, пожелав ему bon voyage,[15]15
Счастливого пути (фр.).
[Закрыть] повесила трубку. Откуда?!
Глава 11
Его подруга Джудит – также и натурщица, но вместе они не живут. Мы легко находим общий язык. Он выделил мне уголок (совсем не маленький) в своей студии, и я сразу взялась за работу. Он чрезвычайно дисциплинирован (кое-кому – пример для подражания?) и рисует ее едва ли не с одержимостью – во всяком случае, с глубоким чувством.
Ты хорошо себя ведешь? Не срывайся там без меня с тормозов, ладно?
Вечеринка! Вот он, подходящий случай. Можно будет продемонстрировать коленки, новую юбку и глубокое декольте. Я мгновенно взбодрилась и в порыве энтузиазма решила немедленно приступить к реставрации внешности, потрепанной временем. Косметическая маска для лица, бальзам для волос, маникюрные ножницы, пилочка, прочие инструменты и весьма яркий лак, с золотыми блестками, – для ногтей. Так, теперь специальное предложение… «Нужна ли мне чистка лица?» – размышляла я, пристально изучая себя в зеркале. Решила, что нет. Ну а если потенциальный любовник, прежде чем принять решение, захочет направить на меня софит, значит, он для меня недостаточно храбрый. Еще я отважилась выщипать брови. Процесс сопровождался чиханием, слезами и повизгиванием, зато в результате я почувствовала, что заслуживаю награды. Никакая Венера не имеет права спокойно взирать на нечеловеческие страдания впервые производящей над собой подобную экзекуцию женщины, не испытывая желания облагодетельствовать ее.
Когда Саския позвонила и стала говорить со мной как с престарелой родственницей, мирно посапывающей у камина, укрывшись пледом, мне было особенно приятно сообщить ей, что я едва могу шевелить губами, потому что на лице у меня маска.
– Зачем?! – не веря своим ушам, воскликнула Сасси. – Тебе не нужна никакая маска…
Не знаю, имела ли она в виду «Тебе не нужна никакая маска, потому что ты и так потрясающе выглядишь» или «Тебе не нужна никакая маска, потому что твой поезд уже ушел». Я предпочла поверить в первую версию и сказала, что просто приятно себя иногда побаловать.
– Ты уже ходила в «Тейт» на выставку Джакометти? – спросила она.
– Н-нет… пока нет, – призналась я, невольно чувствуя себя пристыженной. По правде сказать, я просто забыла про выставку.
– Но собираешься? – забеспокоилась она.
– Конечно, собираюсь.
– Тогда возьми для меня, пожалуйста, каталог и пришли сюда. И еще напоминаю; что в Уайтчепеле[16]16
Уайтчепел – один из беднейших районов лондонского Ист-Энда.
[Закрыть] – Бойс.[17]17
Йозеф Бойс (1921–1986) – немецкий художник, один из самых авторитетных авангардистов Германии второй половины XX в.
[Закрыть] Впрочем, там ты наверняка уже побывала…
– Могу сходить еще раз, – бодро заверила я, скрестив пальцы.
– Как здорово, что у тебя теперь столько свободного времени и ты можешь предаваться любимым занятиям, – искренне порадовалась Сасси.
Я мысленно хмыкнула: видно, племянница унаследовала от тетушки любовь к высокопарным выражениям.
– Я тут собираюсь на одно мероприятие, – мимоходом заметила я.
– Да? А что выставляют? – заинтересовалась она.
– Разве я сказала – в музей? Я иду на вечеринку, Сасси…
– А-а, – протянула она, тут же утратив всякий интерес.
– К Джулиусу с Линдой.
Она рассмеялась:
– Смотри, как бы они не попытались отобрать у тебя Пикассо!
Саския, совершенно очевидно, понятия не имела о том, что под старыми свитерами и леггинсами ее тетки таилась страстная и исполненная желаний женщина. А также ее обворожительные коленки. При этой мысли я самодовольно ухмыльнулась, отчего маска на лице треснула.
Как бы то ни было, если ищешь любовника, приходится заниматься куда менее приятными делами, чем погружаться в близкий тебе по духу мир искусства. Мужчина-художник – не то сырье, из которого делаются мужья и прочие надежные и значительные персонажи, хотя у творцов чаще бывает более горячая кровь и они охотнее большинства других и безо всяких опасений пускаются в длительные загулы.
Почтовое отделение, мини-маркет, библиотека – все это чепуха, если охотишься на Одинокого Мужчину. Он, скорее, может всплыть – или прорасти? – в каком-нибудь совершенно непредсказуемом месте. Почему бы и не на вечеринке у Джулиуса и Линды? Учитывая, что вечер устраивается в память о женщине, которая и вдохновила меня на демонстрацию коленок, вполне уместно настроить свою антенну. А если не там, то возможно, это случится на каком-нибудь вернисаже. Не на продуваемой же всеми ветрами платформе, где от пыли, которая летит в глаза, невозможно ничего разглядеть.
Джилл прислала мне открытку с двумя целующимися лебедями. «Они спариваются ради жизни, – написала она. – Прежде это казалось мне очень романтичным… С нетерпением жду тебя. Спасибо за анютины глазки. Они очаровательны». Чего не хватает этой женщине в ее нынешней жизни, так это чуть-чуть романтики, подумала я и улыбнулась. Если мне когда-нибудь удастся завести любовника, я повезу его к ней, мы проведем у нее все выходные, и, даст Бог, это пробудит кое-какие воспоминания в душе Дэвида. Да, но сначала… сначала требовалось обзавестись необходимым «атрибутом».
Примерно за неделю до вечеринки мне позвонил Джулиус. Звонок раздался днем, когда я только-только начала прибираться в стенных шкафах. В разговорах со знакомыми я радостно щебетала о предстоящем годе удовольствий, в течение которого только и буду постоянно баловать себя и потакать собственным капризам, и никому не призналась бы, чем занимаюсь в данный момент. Но дело в том, что наведение порядка в стенных шкафах было для меня самым что ни на есть приятным времяпрепровождением. Итак, беспечная, как ребенок, играющий в песочнице, в бодром состоянии духа, стоя на коленях в окружении старых журналов, батареи причудливой формы мисочек для хранения продуктов (пластмасса покоробилась в посудомоечной машине, но у меня рука не поднималась выбросить посуду), рассортированных попарно резиновых сапог, какой-то диковинной глиняной посуды и хозяйственных сумок, которые явно никогда не пригодятся, я сняла трубку.
Джулиус отметил, что, судя по голосу, настроение у меня приподнятое. Я подтвердила его догадку. Он выразил радость по поводу того, что я приняла его приглашение. Я сказала, что тоже буду рада прийти. Он спросил, не оторвал ли он меня от каких-нибудь важных дел. «Нет-нет», – любезно ответила я. Потом он вдруг замолчал. Я, чтобы прервать паузу, спросила, как он себя чувствует – ведь он потерял такую замечательную мать, – и высказала предположение, что ему, наверное, хочется с кем-нибудь поговорить о ней, то есть поговорить прямо сейчас, по телефону. Он сказал: «Да, очень хочется», – но, видимо, неправильно истолковав мои слова, предложил вместе пообедать. «Хорошо, – согласилась я, – когда?» «Почему бы не сегодня?» – моментально подхватил он. Я окинула взглядом свой милый кавардак и, вздохнув, приняла предложение. Выбор места оказался совсем не простым делом, поскольку ему предстояло ехать с Уайтхолла, а я находилась на Холланд-парк, поэтому я предложила все ту же «Кенсингтонскую площадь». Он, как выяснилось, никогда не слышал об этом заведении.
– Что ж, тогда позволь мне расширить твой светский кругозор, – напыщенно произнесла я, на что он ответил:
– Буду очень рад.
Я чуть было не добавила: «Выше голову, Золушка, ты едешь на бал!» – очень уж удрученный голос был у Джулиуса. Вот чем плохо парить в облаках подобно ангелу Тьеполо: хочется всех взять с собой, что само по себе очень мило, разумеется, но, когда снова спускаешься на землю, те, кого ты так высоко вознесла, как правило, чувствуют себя обманутыми. Увы, понимаешь это лишь задним числом.
Я отправилась в ресторан пешком, поскольку день был ясный и солнечный, порывистый ветерок подгонял меня в спину. На сей раз я не стала одеваться официально, а предпочла черный бархатный костюмчик Саскии, показавшийся мне весьма подходящим для такого случая. Я начинала привыкать к туши для ресниц и к тому, что мои ноги обдувает при ходьбе прохладный воздух. Правда, не могу сказать, что научилась правильно накладывать макияж. После крайне неудачного опыта посещения салона красоты, где я робко сидела перед тамошней богиней в облике куклы Барби, которая разрисовывала меня всевозможными цветами и без умолку при этом кудахтала, и откуда я вышла с красно-кирпичным лицом и губами такого пунцового цвета, какого в природе просто не существует, я благоразумно решила придерживаться минималистского стиля. И никакие нашептывания миссис Мортимер, увещевавшей меня быть смелее, не могли поколебать моего решения.
Когда я пришла, Джулиус уже сидел на высоком табурете за стойкой бара и, чувствуя себя в этой декорации крайне неловко из-за своего унылого темного костюма, не отрывал глаз от стакана с минеральной водой. Я чмокнула его в щеку и уселась рядом. Наши колени почти соприкасались, при этом мои весьма отчетливо вырисовывались под обтягивающей юбкой. Стоя, мы с Сасси были почти одной комплекции, но в сидячем положении я словно несколько увеличивалась в размерах.
– Чудесно выглядишь, – просиял Джулиус.
– Спасибо, – поблагодарила я с достойной сожаления самодовольной ухмылкой. Господи, эти предписанные ритуалы женского поведения въедаются нам под кожу! Чтобы сгладить неловкость, я кивнула бармену прежде, чем Джулиус успел, как подобает джентльмену, щелкнуть пальцами.
– Пожалуй, выпью бокал шампанского, – сказала я. – А ты? Присоединишься?
– Нет, – ответил он, и лицо его приобрело скорбный вид. – Мне ведь еще работать сегодня. Так что еще минеральной, пожалуйста.
– Ерунда! – воскликнула я. – По телефону никто не заметит, что ты позволил себе бокал шампанского. – И, не дожидаясь ответа, заказала два.
Рядом с женщиной, являющей собой живое воплощение петарды, мужчина воспаряет (не использовать ли это явление в качестве экономного подъемного устройства?). После того как мы совершили возлияние в баре и уселись за столик, Джулиус, похоже, полностью раскрепостился и стал пить гораздо больше меня. Поначалу мы ели и весьма непринужденно болтали – о его матери, о ее жизни, немного о коллекции, о мальчиках, о том, что делать с опустевшим домом. Но когда дело дошло до нарезанного ломтиками манго и абрикосового мусса, тон беседы начал меняться.
Заговорив о доме, Джулиус снова опечалился.
– Я хотел бы перебраться обратно в город, – сказал он, водя стаканом по столу. – Но Линда желает остаться в Кобхэме.
– Почему? – Никакой другой вопрос мне в голову не пришел.
– Вот именно – почему?
– Из-за школы?
– Да нет, мальчики учатся в Кенте… В Лондон им оттуда будет гораздо ближе ездить.
– Она любит природу? Прогулки? Лондон действительно несколько перенаселен. И небезопасен.
– Отношение Линды к природе состоит в том, чтобы держаться от нее подальше, она предпочитает отгородиться от нее частоколом таких же домов, как наш собственный. И повсюду ездит на своем «рейнджровере». «Повсюду» – это значит в «Гилдфорд» за покупками, в теннисный клуб покидать мяч, пообщаться и выпить с соседями, а летом еще в ближайший бассейн. – Он отхлебнул из своего бокала и в сердцах добавил: – У нас нет своего бассейна. Пока.
– Она, должно быть, довольна, – заметила я. – От такого образа жизни трудно отказаться. Приятно, безопасно…
Он невесело рассмеялся:
– Что касается лондонских опасностей, так в Кобхэме нас грабили столько раз, что я уже и счет потерял. Машины, припаркованные на улицах, варварски корежат, а прошлым летом у Саймона украли велосипед – он и глазом моргнуть не успел.
– И что ты собираешься делать? – Я чувствовала, что начинаю втягиваться в некий заговор, и это мне совсем не нравилось.
– Она хочет, чтобы я продал мамин дом и большую часть денег потратил на строительство бассейна. А я хочу дом сохранить и жить там в течение рабочей недели. Мальчики подрастают, им тоже скоро понадобится жилье в Лондоне. Мне кажется, это было бы очень разумно. – Вдруг Джулиус взял меня за руку, отчего я испытала шок, и проникновенно произнес: – Мне очень важно знать твое мнение.
Я выдернула руку, сделав вид, что хочу подлить ему вина, а потом похлопала его по ладони, так и оставшейся лежать на столе, жестом доброй старой тетушки – во всяком случае, мне хотелось, чтобы это выглядело именно так. К тому времени я уже сожалела о том, что накрасила ресницы и обнажила колени, – впрочем, сожалеть было поздно.
– Понятия не имею, сколько стоит бассейн, но думаю, чтобы его построить, достаточно продать несколько картин из твоего наследства. Таким образом, Линда получила бы свой бассейн, а ты сохранил бы дом.
– Я думал об этом. Но, послушав, как ты говорила на поминках о коллекции и о том, что она значила для моей матери, решил, что должен сохранить ее для мальчиков. Чтобы в нашем разлагающемся мире покуситься на такое культурное достояние, нужно впасть в крайнюю нужду.
– О Джулиус!.. – Я была искренне тронута. – Ты принял прекрасное решение…
Его глаза засияли, он снова схватил меня за руку и заискивающе посмотрел мне в лицо:
– Ты действительно так думаешь?
– Да, да! – В этот момент я поймала его взгляд и прочла в нем совершенно не то, что хотела. Но было уже слишком поздно. Кураж и непринужденность покинули меня и переметнулись на его сторону.
– Маргарет, – воскликнул Джулиус, – я говорю о свободном браке, таком, при котором Линда будет делать, что она хочет, а я – что хочу я! Вот как обстоит дело.
И крепче сжал мои пальцы. «Боже, хоть бы официант подошел!» – мысленно взмолилась я. Но когда официант действительно нужен, его нет – это уж как водится. Так что мы продолжали сидеть, глядя друг другу в глаза, он удерживал мою руку, а я изо всех сил старалась снова напустить на себя вид доброй тетушки.
– Когда-то я думал, что жизнь в Кобхэме – именно то, что мне нужно… – продолжал Джулиус. Меня начал разбирать смех – надо признаться, несколько истерический, – и я с трудом удержалась, чтобы не добавить: «Пока ты не искупался в "Бадедасе"[18]18
«Бадедас» – немецкая фирма, выпускающая, в частности, антистрессовый гель для душа.
[Закрыть]». – Теперь понимаю, что это не так. Я чувствую себя там неприкаянным. Хочу вернуться в Лондон, окунуться в гущу жизни, развлечься, быть может, испытать любовь… – Опять это слово! – Маргарет? Можно я буду иногда куда-нибудь приглашать тебя? Давай получше узнаем друг друга. Ты мне всегда очень нравилась, а теперь, может быть, наши отношения могли бы…
Я внимательно посмотрела на Джулиуса. Взгляд его карих глаз был трогателен, особенно сейчас, когда в них светилась мольба. И несмотря на некоторую свою ограниченность, он явно сознавал это и был готов действовать. Неужели напротив меня сидело именно то, что мне нужно? Честно признаться, я чуть не согласилась. «Да» уже готово было сорваться с моих уст, но прежде с них слетело нечто иное.
– Джулиус, – рявкнула я, – а что ты скажешь Линде?
Его взгляд потух.
– Ничего. Она никогда не узнает. В Лондоне я буду проводить всю неделю, а на выходные уезжать домой. Что скажешь?
– Я скажу: давай закажем кофе и забудем об этом разговоре.
– Но почему? – Джулиус отпустил мою руку и откинулся на спинку стула. Он был немного пьян, и вид у него сделался, как у обиженного мальчика. – Я не кажусь тебе привлекательным?
– Не в этом дело, – холодно ответила я. – Просто меня не радует перспектива с вечера пятницы до утра понедельника оставаться одной.
– Иногда я смогу задерживаться и по пятницам.
– Джулиус, выпей эспрессо и успокойся.
– Я очень расстроен, – заявил он. – Очень.
– А я очень польщена твоим предложением. Но по-настоящему тебе нужна возлюбленная, а не любовница. – Я кивком подозвала официанта и, рассмеявшись, заметила: – Как все это забавно, Джулиус!
«И мило», – добавила про себя.
Однако вслед за этой пришла и другая мысль: какое у нас, у женщин, глупое представление о свободе. Разве могла я себе представить, что делаю подобное предложение мужчине и жду от него благодарности? А вот Джулиус, судя по всему, не видел ничего странного в том, чтобы поделить свою жизнь на секторы и строго придерживаться разных правил игры в каждом из них. Если бы он, подобно Эдварду Фэйрфаксу Рочестеру, бросился к моим ногам со словами: «Коли ты не согласна на внебрачную связь, тогда будем вместе навсегда, я немедленно развожусь с Линдой», – я, может, и согласилась бы, во всяком случае, прислушалась, потому что гордость моя была бы польщена и во всей этой истории появилась бы хоть какая-то искра романтики. Но совершенно очевидно, что истинный мужчина – а я считала Джулиуса истинным мужчиной – не способен быть настолько непрактичным. Может, поэтому-то мы с таким трудом и находим общий язык? Вероятно, Байрон был прав: «В судьбе мужчин любовь не основное, для женщины любовь и жизнь – одно…».[19]19
Д.Г. Байрон. Дон Жуан. (Перевод Т. Гнедич.)
[Закрыть] А в таком случае, старушка Маргарет, сказала я себе, пора еще раз обдумать свое положение и начать ломать каноны…
