Текст книги "Лилобус"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Надо успокоиться и дождаться утра. Что там делают, когда болят шея и плечи? Она попыталась вспомнить, что ей показывали, и повторить, но стало только хуже.

Через час она поняла, что такое бессонница. А когда-то она удивлялась: почему, если кому-то не спится, нельзя просто включить свет и почитать.

Еще через час она мрачно рассмеялась в душе от того, что у нее нет снотворного. У дочери одного врача и любовницы другого, у самой нет ни единой таблеточки. Потом она разревелась, и плакала, пока не уснула – без двадцати восемь, как раз когда мама спустилась по скрипучей лестнице в кухню варить кофе.

Она проснулась после часа дня: мама стояла у постели.

– Как живот? Прошел?

Ди уже успела забыть о якобы проблемах с желудком, из-за которых она пила брэнди с портвейном.

– Да, пожалуй, – удивленно ответила она.

– Раз тебе уже лучше, можно кое о чем тебя попросить? Снова звонил Фергал. – Мама замолчала, словно ждала от нее какой-то реакции.

– Свадьба отменяется? – спросила Ди, протирая глаза.

– Какие глупости – нет. Они придут сегодня в гости, в шесть часов. Нужно кое-что купить, подбрось меня до города, – имелся ввиду большой город в семнадцати милях от Ратдуна.

– А зачем ехать в город?

– Тут ничего такого особенного не купишь.

– Мамочка, но придет просто Фергал! Зачем ему что-то такое особенное?

– Но с ним будет Кейт.

– Так они с Кейт живут вместе уже целый год! Ты часом не повредилась ли в уме, зачем ей что-то такое особенное? Можно просто пойти в магазин Кеннеди и купить там ветчины или баранины и еще чего-нибудь вкусного.

– Если не хочешь меня везти, так и скажи. Я уверена, что твой отец не откажется быстренько съездить со мной в город. – Мама, похоже, огорчилась и обиделась.

– Ты прекрасно понимаешь, что быстренько не получится, до города семнадцать миль. Дорога плохая, и в субботу всегда пробки – все ломятся за покупками; и будет просто чудо, если найдем, где припарковаться. На все уйдет часа три, не меньше.

– А временем вы, юная леди, заметно, что очень дорожите: уже за полдень, а вы еще в постели. Вижу, вы так заняты, у вас столько дел. Что же, может, ваш отец пропустит разок игру в гольф и меня подвезет.

Ди выбралась из постели и взяла халат.

– Сперва я приму ванну, а потом поедем. Только предупреждаю: тебе явно грозит опасность потерять рассудок. Так ты и мне скоро надумаешь покупать что-то особенное.

– Если приведешь в дом жениха – с удовольствием, – ответила мама. – Кстати, ты надевала бы хоть пижаму, или ночную рубашку, или хоть что-нибудь. Как-то странно спать совсем неодетой.

– Мамочка, это очень странно – если кто узнает, меня отправят лечиться.

– Как я люблю, когда умничают. Моя родная дочь умничает! – сказала мама, и с довольным видом отправилась вниз составлять список покупок.

Миссис Берк приобрела набор из скатерти и шести салфеток. Ди так часто закатывала глаза, что мама в конце концов попросила ее не заходить с ней в магазин, чтобы люди на нее не пялились. Три раза ее отгоняли от входа полицейские – взмыленные, издерганные мужики, которые, наверное, совсем не так представляли себе службу в полиции. Она видела, как одна мамаша отлупила трехлетнего малыша по ногам – тот заревел от испуга; а отец семейства решил, что это слишком, и пихнул жену. «Вот она, семейная жизнь, – подумала Ди. – Семейные узы. А мы к ним стремимся, как полчища леммингов. Если бы за нами наблюдали марсиане, они решили бы, что все мы свихнулись. И ведь каждый об этом мечтает: куда ни глянь – кругом книжки о любви, «Даллас» по телеку. И жизнь никого ничему не учит».

Мама, нагруженная покупками, вышла как раз в тот момент, когда к Ди в очередной раз подходил полицейский; маму с пакетами она быстро потащила к машине.

– Ди, ты становишься очень грубой и невежливой, – обиженно заметила мама.

– Вот что бывает, когда спишь голышом, – сказала Ди, широко улыбаясь полицейскому. – Явно в этом все дело.

По дороге домой Ди осенило: она поняла, что случилось. Эта дура Нэнси все напутала! Сэм ведь говорил, что на следующих выходных будет по уши в семейных делах. Надо же, так слепо верить Нэнси Моррис. У нее и правда что-то с головой – у нее, а не у мамы. Ну конечно, просто Нэнси была слишком занята – ей ведь надо записать столько народу на прием и еще пожаловаться, как все дорого стоит; поэтому она слов его не разобрала.

У нее словно гора с плеч свалилась: будто сдал экзамен или сходил на исповедь – впрочем, не сказать, что с ней в последнее время это часто случалось. Ей стало так легко, будто она снова сдала экзамен на права.

Она рассмеялась от счастья, и мама с тревогой взглянула на дочь.

– Мам, мне вспомнилось, как я сдавала на права, – начала она.

– Не уверена, что сейчас ты сдала бы, – сказала мама. – Надо же так гонять по ухабам. Если папа узнает, как ты издеваешься над его машиной, спасибо не скажет.

– Ерунда. Я просто вспомнила, как мне сообщили, что я сдала, и как мне легко стало. Мам, хочешь научу тебя водить машину? Нет, правда?

– Нет, не надо, – ответила мама. – И вообще, я вряд ли еще хоть раз сяду с тобой в машину. Ди, смотри-ка на дорогу!

– Предложение остается в силе. Один урок в субботу, один в воскресение – и ты повезешь нас к Фергалу на свадьбу.

Ее душа пела от счастья. Если бы ей сейчас встретилась эта тупица Мисс Маус, как звал ее Том, она бы ее придушила.

Вечером приехали Фергал и Кейт, представлявшие из себя жалкое зрелище, и Ди показалось, что вели они себя очень странно: их то охватывали приступы многословия, то одолевал паралич мысли. Они мучительно долго объясняли, что за последние несколько месяцев им пришлось повзрослеть, и в то же время, оба дружно осознали свою незрелость и безответственность. Теперь они желают открыто заявить о своих отношениях и не тянуть больше кота за хвост. Доктор Берк, у которого был такой вид, словно ему было, в общем, все равно, поженятся они или нет, кивал и одобрительно покрякивал. Мама Кейт ахала, жадно глотала каждое слово и напоминала всем различные подробности свадьбы Джона пять лет назад – умалчивая, разумеется, лишь о том, что невеста была уже на четвертом месяце. Ди ушла в свои мысли и подумала, как там Сэм в Лондоне. Он говорил, что в субботу утром придется покорпеть над бумагами, но официальный обед пропускать он не собирается. Они вместе просмотрели английскую газету и обвели в кружок спектакли и представления, на которые можно сходить. Она подумала: как там ночью в Лондоне, тепло ли? И тут ей в живот будто мячом теннисным ударили: он просил Нэнси Моррис помолиться, чтоб на выходных погода не испортилась. На этих выходных.

Она не могла смотреть на пирожные безе, которые мама так старательно украсила кофейным кремом. Ди извинилась и сказала, что ей нужно выйти на пару минут, заглянуть в паб, потому что она забыла отдать кое-что Силии Райан.

– А потом как-нибудь нельзя? – спросила мама.

– Нет, дело срочное, – Ди встала.

– Можно я с тобой, возьмем пивка?

– Еще чего, Фергал, – отмахнулась она, – мама для вас смотри сколько всего наготовила, как старалась. Я вернусь через пару минут.

– А что Силии так срочно понадобилось? – ласково спросил отец. – Сейчас она, кажется, за прилавком стоит, вместо матери своей горемычной?

– Я мигом! – донеслось до них.

Она забежала к себе в комнату за сумочкой и вылетела на улицу.

– Силия, мне надо позвонить, разменяешь фунт? – попросила она.

– Ты чудесный клиент, – рассмеялась Силия. – Кабы все были такие, мы гребли бы деньги лопатой.

– Силия, отвяжись. Сейчас закажу бренди, мне просто надо позвонить в Дублин.

Силия смотрела на нее по-прежнему невозмутимо. Не спрашивая, что не так с их домашним телефоном, она молча разменяла деньги.

– А можно мне перезвонят на тот телефон? – поинтересовалась Ди.

– Можно. Я дам тебе номер, но это не для публики – пусть лучше никто не знает.

– Ты настоящий друг, – сказала Ди.

– Резиденция Барри, – ответил голос с канадским акцентом, который она не слышала с тех пор, как встречалась с его обладательницей на том ланче перед матчем регби – всего лишь полтора года назад, хотя кажется, что целую вечность.

– Будьте любезны, позовите мистера Сэма Барри.

– Как раз в данный момент он слегка занят. А скажите, пожалуйста, кто его спрашивает?

– Это мисс Моррис, его секретарь.

– О, мисс Моррис, простите, я не узнала ваш голос. Сэм сейчас разводит костер для барбекю, ответственный момент. – Раздался смешок. – Потом можно будет расслабиться. Мисс Моррис, вы не против, если он перезвонит позже? Я полагаю, дело срочное?

– Боюсь что так, миссис Барри. – сказала Ди извиняющимся тоном. – Мне надо бы с ним поговорить. Очень коротко, всего пару минут.

– Мисс Моррис, я ведь знаю: он говорит, что вы – обитель постоянства в этом переменчивом мире. Я попрошу, чтобы он перезвонил.

– В ближайшие полчаса, если его не затруднит. – Ди продиктовала номер, который написала на листке Силия.

– Ратдун, премилое название! – Миссис Барри исполнилась решимостью очаровать обитель постоянства. А может, она была так счастлива в день юбилея и барбекю, что радовалась всему на свете – как на самом деле, Ди выяснять не стала.

– Ага, премилое. Всего хорошего, миссис Барри. – Она повесила трубку. Ее трясло. Она села на стул возле барной стойки. Силия протянула ей большую порцию бренди, но денег взяла за маленькую. Ди попыталась возмутиться.

– Брось, ты всегда меня угощаешь.

– Спасибо. – Она ухватила стакан обеими руками. Силия, должно быть, заметила, как руки дрожат.

– Говорят, твой Фергал помолвлен, – сказала Силия.

– Боже мой, не прошло и года, – ухмыльнулась Ди.

– Впрочем, это уже не новость: я узнала еще вчера, как только приехала.

– И я тоже. Родители не помнят себя от счастья.

– Еще бы, свадьба-то не за их счет, – рассмеялась Силия.

– Прекрати, Силия, ты как Нэнси Моррис.

Зазвонил телефон. Силия, не говоря ни слова, снова наполнила ее стакан, и Ди скрылась в кабинке.

– Здравствуйте, – проговорила она.

– Ответьте абоненту, – сказал оператор.

– Мисс Моррис? – спросил Сэм.

– Нет, мисс Берк, – ответила Ди.

– Что?

– Мисс Берк у телефона, чем могу служить?

Он заколебался.

– Простите, меня просили связаться по этому телефону с мисс Моррис…

– Да нет же, вас просили отвлечься от гостей, приглашенных на барбекю, и побеседовать со своей любовницей, мисс Ди Берк. Я попросила твою жену все вот так тебе и передать.

– Ди. Ди. – его охватил ужас. В голосе звучал настоящий страх.

– Но она все очень спокойно восприняла, взяла карандаш и записала номер. Она сказала, что Ратдун, судя по названию, премилое место.

– Ди, что ты творишь? – он перешел на шепот.

– Я-то дома, как тебе и говорила. Что ты творишь – вот вопрос. Неужто конференцию отменили? У тебя, вроде, был рейс в четыре тридцать? Ой, и как же: вам сообщили по прилете в Лондон, или когда вы приехали в гостиницу?

– Ди, я все объясню, я объясню, что случилось, но не здесь и не сейчас. Что ты сказала Кенди?

– Вот это и сказала, правда, а она ответила, что Ратдун – премилое название, сам у нее спроси.

– Нет, ты этого не говорила… Какая муха тебя укусила?

– Понимаешь, я вдруг поняла, все это вранье – такая канитель: делаешь одно, говоришь другое, но это неправда, и все это знают – все. Вот я и подумала: станет легче, если не надо будет все время притворяться.

– Но…

– Так что она все знает – Кенди знает, что ты проведешь со мной ночь в понедельник, теперь не надо ей врать, и я знаю, что у вас барбекю, вы с Кенди отмечаете десять лет семейной жизни, и у вас в гостях мистер Чарльз и мистер Уайт и все ваши друзья, и ты только что разжег костер. Она сама мне все это рассказала, так что не надо больше притворяться: теперь нам всем будет гораздо легче.

– Врешь, Ди. На самом деле ты ничего ей не сказала.

– Теперь придется это выяснить, верно? – В ее голосе звучало ледяное равнодушие.

– Но она сказала, что звонит мисс Моррис.

– Так это я посоветовала. – Ди говорила с ним, как с неразумным ребенком. – Все-таки у вас гости, так проще – я же не знаю, может, ты не хочешь, чтобы люди знали про нас. Но мы в понедельник еще все обсудим, да?

– Ди, я тебя умоляю, не вешай трубку, ты обязана все объяснить.

– Объяснила уже.

– Я тебе перезвоню.

– Хоть обзвонись – это паб.

– Ты сейчас куда?

– Вон там в углу сидит настоящая мисс Моррис. Пойду, пожалуй, куплю ей джин с апельсиновым соком и расскажу все о нас. Будет проще звонить тебе на работу; раньше-то я не могла, потому что она меня знает, а теперь у нас все по-новому, по-честному…

– Как это по-честному?

– Как мы с Кенди договорились.

– Ах ты мерзавка, ты ведь ей ничего не сказала, это все шутки твои идиотские.

– Тише, тише, а то тебя услышат.

– Ты где будешь завтра?

– Мы увидимся в понедельник вечером, как и договаривались: заезжай в любое время, можешь прямо с работы, теперь-то ничего скрывать не надо.

– Я спрашиваю у тебя: ответь мне, что ты сказала Кенди?

– Нет, это тебе придется спросить у Кенди.

– Но если ты ничего не сказала, тогда…

– Правильно, тогда ты сам вляпаешься.

– Ди!

– В понедельник.

– Не дави на меня, я не собираюсь идти у тебя на поводу.

– Дело твое. В общем, я буду дома – если, конечно, вдруг не придется уехать. – Она повесила трубку.

– Если он позвонит снова, скажи, что ты меня знать не знаешь, и сегодня меня тут вообще не было, хорошо?

– Не вопрос, – ответила Силия.

Она вернулась домой. Фергал объяснял, что однажды в жизни обязательно наступает такой момент, когда нельзя больше притворяться и надо все назвать своими именами.

– Господи Иисусе, Иосиф и Мария! – воскликнула Ди с восхищением. – Фергал, в тебе погиб философ!

– Ты выпила с Силией Райан?

– Мамочка, милая, я выпила два больших бокала брэнди, – сказала Ди.

– И сколько это стоило? – Фергал экономил, поскольку копил деньги на покупку дома, и его интересовало, почем нынче такое удовольствие.

– Не знаю. Кстати, денег я отдала только за один маленький. – В ее глазах вдруг заблестели слезы.

– Ди, давай пойдем прогуляемся, пусть они тут наговорятся всласть, – Доктор Берк взял в руки терновую трость.

Они шли молча. Вдоль по улице, минуя магазинчик, где продавалась жареная картошка, через мост и до развилки дороги.

Лишь на обратном пути молчание было нарушено.

– Папа, все образуется, – сказала она.

– Само собой, образуется – ты ведь умница, скоро станешь нотариусом, и в районном суде все будут дрожать перед тобой от страха и ужаса.

– Может быть.

– Конечно, будут, а все остальное уладится.

– Как, ты о нем знаешь? – она искренне удивилась.

– Доченька, мы в Ирландии живем. Я врач, и он, с позволения сказать, врач – таких знаменитых специалистов уж и не знаю, как величать.

– И кто тебе сказал?

– Один знакомый увидел вас и решил, что надо мне сообщить – это было, кажется, очень давно.

– Теперь все кончено.

– Может быть, до поры до времени…

– Нет, точно. Сегодня все решилось.

– Почему так вдруг?

– Он лгун, вот и все. И ей врал, и мне. Зачем люди так поступают?

– Людям кажется, что они что-то в жизни упускают; они хотят всего и сразу, а нормы общества нас ограничивают, поэтому приходится врать. Но поначалу необходимость держать все в тайне, как это ни странно, даже сближает и подливает масла в огонь.

– Вижу, ты знаешь, о чем говоришь. Но все-таки, ты сам на это не способен.

– Почему нет? Способен, и я даже поступал, как твой приятель.

– Папа. Неужели ты… не верю.

– Это, конечно, давным-давно было – тогда ты едва ходить научилась.

– А мама знала?

– Вряд ли. Надеюсь, что нет. Во всяком случае, за все эти годы она не проговорилась.

– А что стало с девушкой?

– Теперь у нее все хорошо. Довольно долго я был ей противен, и это самое печальное. Если бы она чуточку постаралась понять. Хотя бы самую малость.

– Это с какой такой стати? – Ди кипела от возмущения.

– Хотя бы потому, что она была молода и хороша собой, как ты, и впереди у нее была вся жизнь; а я добился своего, что было приятно – но немного… однообразно, что ли.

– Значит, ей надо было по-дружески пожать тебе руку и сказать: «Без обид, старина Джонни Берк, ты будешь вечно жить в моем сердце», – съязвила Ди.

– Ну да, вроде того, – рассмеялся отец.

– А может и правда, так и надо было сделать. – Ди по-дружески взяла отца за руку. – Потому что ты гораздо лучше, чем этот Сэм Барри, ему до тебя – как до Луны. Я пропекла бы его на медленном огне – по-моему, так ему и надо.

– Пропекай, пожалуйста, – добродушно отозвался отец. – Ты раньше меня никогда не слушала, и теперь с чего бы вдруг стала слушать.

Ди села у окна своей комнаты и выглянула в город. Ей показалось, что Нэнси Моррис сидит на стене возле магазина, где продают жареную картошку. Наверное, померещилось, решила она. Чтобы Нэнси заплатила за целую порцию жареной картошки… нет, это просто смешно.

Мики

Мики всегда говорил, что девушки у них в банке лучше всех на свете. Парни тоже ничего, но их заботит, в основном, только собственная карьера, и у них нет времени на разговоры. А один прыткий юнец, который еще до тридцати явно станет каким-нибудь большим начальником, счел своим долгом сообщить Мики, что если он воздержится от сомнительных шуток, все будут ему очень признательны, поскольку дам смущает его чувство юмора. Мики так растерялся, что молчал целый день. Он до того притих, что одна милая девушка Анна Келли – сердце у нее просто золотое, – обеспокоилась, хорошо ли он себя чувствует. Он передал ей, что сказал тот прыткий юнец, и Анна Келли объяснила, что банк – это строгое, солидное заведение, и быть может, юнец отчасти прав: шутки допустимы в кругу друзей – но в банке, помилуйте – никто не рассмеется, хоть целый год их щекочи.

Вот тогда он понял, что к чему, и в стенах банка анекдотов уже не рассказывал. На улице – то другое дело: там нейтральная территория, и можно болтать что угодно. А еще он рассказывал девушкам про свою семью, которая живет в Ратдуне – то есть, на самом деле, про детей Билли и Мэри. Рыжие конопатые близнецы, Грета с двумя тугими косичками и малыш – упитанный карапуз, чей смех слышен на милю кругом. Мики говорил Анне Келли, что летом, когда по вечерам долго не темнеет, близнецам, бывает, разрешают подольше не ложиться спать, и они садятся у окна и ждут, когда на улицу вывернет «Лилобус» и оттуда выйдет дядя Мики. Они собирают марки и значки – любые, самые разные; все девушки в банке знают об этом, и дядя никогда не приезжает домой с пустыми руками.

Все остальные швейцары, в отличие от него, были городские, они родились и выросли в Дублине. Над ним смеялись и шутили: интересно, как он получил работу? Надо провести расследование. Но все равно, ребята они отличные, и Мики с утра до вечера болтал с ними от души – стоя на дежурстве у дверей, или передвигая на тележках огромные ящики с деньгами. Им также поручали доставлять по разным адресам письма и документы. Многих клиентов они знали лично, и те им даже дарили на Рождество неплохие подарки.

«Лилобус» оказался для Мики просто подарком судьбы. Старик отец стал совсем плох, и на плечи Билли и Мэри легло столько забот, что им было бы трудно управиться в одиночку. Если бы не Том Фицджеральд, добираться домой пришлось бы очень долго – а так тебя довозят до самого порога. Шутка ли, в битком набитом вагоне ехать до города – поскольку в пятницу вечером, скорей всего, и присесть не удастся, – а оттуда еще на попутке семнадцать миль до дома. На дорогу ушел бы весь день и весь вечер, и под конец не осталось бы никаких сил.

Старик отец иногда ему радовался, но бывало, не то, что сына – себя не узнавал. Мики настоял на том, что пока он дома, сам будет кормить отца с ложечки и причесывать спутанные волосы. Он включал пластинки с маршами, которые нравились отцу, и кидал грязную одежду в большие чаны с раствором хлорки на заднем дворе. Мэри – жена Билли, просто святая какая-то – говорила, что надо всего лишь представить, что это детские подгузники: сперва окунуть в дезинфицирующий раствор, вылить, потом в чан с водой, вылить, а потом постирать – вот и все. Какое счастье, что у них есть просторный задний двор, и колонка, канализация и все прочее. А как бы они мучились, если бы жили, например, в городской квартире.

Кроме того, два раза в неделю к ним приходит медсестра, которая очень хорошо ухаживает за стариком. Как-то она даже сказала Мики, что необязательно приезжать на все выходные, он и так исполняет свой сыновний долг. Но Мики возразил, что ему совесть не позволит все взвалить на плечи Билли и Мэри. «Они-то дом унаследуют, а вам что достанется?» – спросила медсестра. Мики ответил, что это неважно. Все равно здорово хоть иногда возвращаться в свой родной дом.

Близнецы сказали, что когда он дома, никто не ругается, и Мики очень удивился.

– А разве кто-то здесь ругается? – спросил он.

Близнецы пожали плечами. Фил и Пэдди не хотели выдавать ничьих секретов.

– Неужели ваш бедный дедушка? Так он и мухи не обидит, – сказал Мики.

Близнецы согласились, и тему больше не поднимали.

Когда Мики появлялся дома, дети были счастливы. Он рассказывал уйму шуток. Разумеется, ничего сомнительного – только то, что годится для любых ушей. Грета иногда даже записывала, чтобы потом заучить и рассказать в школе. Мики никогда не повторял одну шутку дважды; по их мнению, ему надо было выступать по телевидению в какой-нибудь юмористической программе. Мики эта мысль была по душе. Когда-то он лелеял мечту выступить в концерте для работников банка, но его никто не пригласил, и когда он шепнул об этом славной Анне Келли, та сообщила, что где-то слышала, будто приглашают только членов профсоюза, потому что выступать разрешается только артистам, которые состоят в IBOA. Мики узнал об этом с облегчением: иначе он решил бы, что его не ценят.

Поначалу у него насчет «Лилобуса» были некоторые сомнения – когда он ехал в самый первый раз. Том Фицджеральд просил не махать у него перед носом деньгами, потому что законные основания у этого предприятия, можно сказать, весьма зыбкие. Разумеется, автобус застрахован, и лицензия на перевозку пассажиров тоже имеется, но зачем лишний раз искать приключений на свою голову. Деньги лучше отдавать дома, в Ратдуне, где все тихо и спокойно. Никто не понял толком, почему же именно так лучше, но все согласились. Мики сначала не мог поверить, что такие люди, как дочь доктора Берка и сын мистера Грина, Руперт, поедут в одном автобусе с Мики Бернсом, швейцаром в банке и сыном бедняги Джоуи Бернса, который до того, как повредился в рассудке, был славен лишь тем, что неизменно околачивался у паба «Райанс», дожидаясь его открытия. Но Ди и Руперт, как оказалось, ребята что надо, в них нет ни капли высокомерия. И миссис Хикки, тоже из благородных, всегда с ним приветлива. Нэнси Моррис такая же, какой была еще в школе – неуклюжая и сосредоточенная на себе. Ничто не исправит ее, она так и останется старой девой. Силия Райан – совсем другое дело: уму непостижимо, почему она еще не замужем. Вид у нее вечно какой-то отсутствующий. Хотя, говорят, она отличная медсестра. Один его знакомый как-то попал в больницу, где работает Силия, и в самых превосходных выражениях описывал, какая она молодец. По его словам, о ней в больнице ходят легенды.

Со временем он преодолел робость, которая сковывала его первые несколько недель, и поездки домой стали даже доставлять ему удовольствие. Он рассказывал пару анекдотов; остальные пассажиры не были такими же благодарными слушателями, как Грета, Фил и Пэдди, но улыбались и смеялись изредка, и настроение у всех улучшалось, пусть самую малость.

Иногда рядом с ним садилась Силия, и тогда он ее развлекал разными историями из банковской жизни: рассказывал о новых машинах, о днях инспекций, о том, что туристы порой просто сводят с ума, и что летом выстраивается очередь длиной в полмили, потому что множество студентов из Испании и Франции хотят поменять иностранные деньги и меняют по одному фунту. Силия про больничный быт почти ничего не говорила, но нередко давала ему полезные советы, как ухаживать за отцом – шепотом, чтобы никто не слышал про подгузники и одежду на липучках.

А сегодня рядом с ним сел Кеннеди-младший. С этим парнем явно что-то неладно. Братья его Барт и Эдди – славные ребята, обойди хоть всю округу, лучше не встретишь; а с юным Кевом что-то стряслось: по его виду можно решить, что настал уже Судный день. Ты с ним только поздоровался – а он пугается чуть не до смерти. Расскажешь ему анекдот – он и смысла не уловит. Мики решил обучить его паре фокусов: вдруг пригодится – в пабе народ развлечь, например. Но юноша смотрел на него, выпучив глаза, и не понимал ни слова. В конце концов, Мики сдался, и Кев уставился в окно: казалось, он ждал, что из-за кустов при дороге вот-вот выскочат чудища, залезут в автобус и схватят его.

Мики задремал. В автобусе легко было уснуть. Две девушки позади него уже спали – наверное, во сне грезят о молодых людях. А Мики приснилось, что его отец снова здоров и полон сил, и что он открыл в Ратдуне какое-то экспортно-импортное агентство и назначил самого Мики менеджером, и он устроил на лето Фила, Пэдди и Гретту к себе на работу курьерами. Племянников во сне он видел часто. Но ему никогда не снилось, будто он сам женат. В этом смысле для Мики Бернса поезд ушел давным-давно. Пока было время искать себе жену, он был слишком робким и нервным юношей, а теперь ему сорок пять, и он не из тех, кто в этом возрасте станет куда-то рваться. Зачем выставлять себя дураком, ходить на танцы, знакомиться с ветреными женщинами, и казаться себе и другим совершенным болваном.

Миновав мост через реку, они оказались на Западе, и вскоре Том сделал остановку на десять минут, чтобы пассажиры могли посетить туалет, заглянуть в паб и порадовать себя стаканчиком пива. Силия тихо подошла к нему и вручила конверт.

– Это от пролежней – тут все написано, постарайтесь переворачивать его как можно чаще.

– Силия, честное слово, это ужасно мило с твоей стороны. Позволь, я заплачу?

– Мики, ты с ума сошел? Думаешь, я платила? Дублинское ведомство по охране здоровья просит вас принять этот скромный дар. – Они оба рассмеялись. Она все-таки славная девушка.

Жаль, что ему не встретилась такая милая девушка, когда он был молод и хорош собой. Сейчас у него отличная работа, платят как следует, можно запросто завести свой дом. Но дело не в деньгах – Мики не хватало энтузиазма. Он не смог бы, купив дом или квартиру, обставлять ее, покупать стол и стулья, зная, что жить в ней он будет один. Он и так снимает замечательную, уютную комнату, и ни в чем себе не оказывает. Купил отличный большой телевизор, и зеркало, которое прикрепил на дверце платяного шкафа – так что теперь выходит в свет, одевшись как следует. Рядом с постелью стоит маленький радиоприемник, который одновременно служит лампой, часами и будильником. Когда он ходит в гости – дублинские друзья часто приглашают его к себе, – он в состоянии каждый раз покупать большую коробку конфет – красивую, с ленточкой. Можно сказать, что по всем статьям у него все в порядке.

Но в годы его молодости кто они были такие? Всего лишь сыновья бедняги Джоуи Бернса, а мать у них – прачка и уборщица. Но Билли это не смущало: он вышагивал по Ратдуну, как хозяин, будто сам ничуть не хуже любого жителя здешних мест. И ведь прав оказался – подумать только, чего он добился: теперь Билли совладелец нескольких предприятий, и под его началом работают пять человек из Ратдуна. Он открыл магазин, где продаются готовые завтраки и обеды – а до того никто и подумать не мог, что затея окажется удачной. Полгорода по вечерам в субботу ужинает цыплятами с жареной картошкой из магазина Билли; жареная рыба и гамбургеры тоже идут нарасхват. Они продают уйму напитков и работают допоздна, обслуживая толпу, которая идет по домам из «Райанс»; кроме того, Билли за свой счет поставил два мусорных контейнера, и народ в нем души не чает.

Он также основал страховое дело. Клиентов не очень много, но все, кому нужна страховка, идут к нему – анкету можно заполнить быстро, прямо у него дома. И еще у него налажен контакт с парнем, который занимается укладкой асфальта. Если кто-то желает, чтобы дорога возле дома была поприличнее, Билли договаривается со всеми жильцами зданий, фасады которых выходят на ту же улицу, и тот парень организовывает укладку асфальта – что для всех сразу гораздо дешевле. А как выглядит улица до и после – это просто небо и земля. Теперь довольно обширный участок главной улицы смотрится как на открытке, к тому же Билли поставил там дерево в кадушке – такое увидишь разве только в кино. Билли смекалистый, и, в отличие от Мики, он не сбежал в Дублин, когда умерла мама. Билли остался и женился на Мэри Моран, о которой никто и мечтать не смел. Во всяком случае, Мики не смел.

В этот день ему не терпелось попасть домой. Он вез близнецам в подарок на день рождения компьютерную игру – гораздо лучше «Космических завоевателей», в которых они раньше играли, и приставка подключается к любой модели телевизора. Мики играл на своем всю неделю, но продавец в магазине уверял, что она прекрасно будет работать и на маленьком телевизоре. У близнецов день рождения в понедельник, и он хотел вручить им игру днем в воскресенье. Он все приготовит, задернет в комнате шторы, будто по телевизору покажут что-то интересное, и потом устроит сюрприз. Он купил также и модную красную дамскую сумочку для Греты: ее день рождения еще нескоро, но Мики не хотел, чтобы она чувствовала себя обойденной вниманием; и желтого кролика для малыша, просто на всякий случай – вдруг он ощутит каплю недовольства.

По пятницам Мэри даже не подпускала его к отцу; она разогревала для него ужин, а если не успевала ничего приготовить, то, увидев «Лилобус», бежала через дорогу в семейный магазин и приносила ему рыбы и жареной картошки. Она благодарила его за то, что он приезжает и помогает ухаживать за отцом, и рассказывала всякие смешные истории про детей и про то, что они натворили в течение недели. Начался учебный год, и теперь, наверное, ему поведают о том, как набедокурил Фил, и какие грозные послания родителям пишут учителя у него в дневнике.

Мики выходил вторым. Дочь доктора Берка оставляли у гольф-клуба, где в пятницу вечером отдыхают ее родители. Потом в конце улицы высаживали Мики. Он снимал огромный, но легкий, как перышко, чемодан Нэнси Моррис, и ставил его в салон: Нэнси и Кев Кеннеди выходили следующими, а у Кева с собой всегда только пакет, который он держит под сиденьем.

Мики обратился ко всем с пожеланием вести себя хорошо, а если не получится, то вести себя разумно, а если и это не получится, добавил он – придется покупать коляску. Мики счастливо рассмеялся и закрыл за собой дверь.