Текст книги "Храм"

Автор книги: Мэтью Рейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Мне не оставалось ничего другого, как быстро поднять пистолет и выстрелить. Выстрел прогрохотал, и я готов поклясться на Библии, что отдача чуть не выдернула мне руку из плечевого сустава. Всадник качнулся назад в седле и упал на землю мертвым.

Я стоял ошеломленный, с пистолетом в руке, и смотрел на мертвое тело. Я пытался убедить себя, что не сделал ничего плохого. Ведь иначе он бы убил меня...

– Брат! – внезапно закричал Ренко.

Я обернулся и увидел его верхом на испанской лошади.

– Давай! – позвал он, – бери его лошадь! Скорее в Куско!

Город Куско лежит в начале большого плоскогорья, вытянутого с севера на юг. Окруженный стенами, он располагается меж двух параллельных рек, Гуатанай и Туллумайо, служащих ему рвами.

На холме к северу от города возвышается самая главная достопримечательность в долине Куско. Сверху вниз на город взирает, как бог, каменная крепость Саксайгуаман.

Такого здания, как Саксайгуаман, я нигде больше в мире не видел. Ничто в Испании, да и во всех Европе, не сравнится с ним размерами и внушительностью.

Это истинно пугающая цитадель. Объемом похоже на пирамиду, состоит из трех колоссальных платформ, каждая – ладоней сто в вышину, а стены сложены из валунов весом в сто тонн.

У инков нет цемента, но его недостаток с лихвой искупается их удивительным мастерством каменной резьбы. Не склеивая камни цементом, они, когда строят все свои крепости, храмы и дворцы, составляют и пригоняют вплотную друг к другу огромные камни. Они так подогнаны друг к другу и так искусно вырезаны, что меж ними не пройдет и лезвие ножа.

Здесь надо заметить, что осада Куско должна считаться одной из самых необычных в современной военной истории.

Странность заключается в том, что во время осады нападающие (мои сограждане, испанцы) находились внутри городских стен, а хозяева города, инки, – снаружи.

Другими словами, инки осаждали свой собственный город.

Честно говоря, ситуация сложилась таким образом в результате длинной и сложной цепи событий. В 1533 году мои испанские соплеменники вошли в Куско без преград и сначала вели себя дружелюбно по отношению к инкам. Только когда поняли, сколько богатств лежит в пределах города, вежливое обхождение исчезло.

Мои сограждане разорили Куско с невиданной доселе яростью. Туземцев превратили в рабов, туземок – в наложниц. Золото плавили вагонами, после чего инки стали звать моих земляков «пожирателями золота». Они-то думали, что жадность моих соплеменников объясняется потребностью есть золото.

К 1535 году Сапа Инка – брат Ренко, Манко Капак – который до сих пор вел себя лояльно по отношению к моим землякам, бежал из столицы в горы и собрал огромную армию, с которой хотел отвоевать Куско.

Армия инков, численностью в 100000 мужчин, но вооруженная только палками, дубинами и стрелами – яростно набросилась на Куско и за день заняла Саксайгуаман, крупную каменную цитадель над городом. Испанцы спрятались за городскими стенами.

И так началась осада.

Она продолжалась три месяца.

Ничто на свете не могло бы подготовить меня к тому, что я увидел, когда проезжал сквозь огромные каменные ворота на северном краю долины Куско.

Стояла ночь, но это мог быть и день. Повсюду горели костры, внутри и вне городских стен. Все казалось адом.

Передо мной из цитадели над городом высыпало самое великое множество людей, которых мне когда-либо довелось видеть, и заполнило собой долину – 100000 инков, все пешком. Они кричали, орали, махали факелами и оружием. Весь город был окружен. Внутри городских стен языки огня лизали каменные здания.

Ренко ехал впереди, прямо в толпу, и, как Красное море перед Моисеем, толпа расступилась перед ним.

Когда он проезжал мимо, инки разразились радостным воплем, в котором звучало столь сильное воодушевление и ярость, что у меня мороз пробежал по коже.

Казалось, что все они тут же узнали Ренко, хотя он был одет по-испански, и расступились перед ним. Казалось, будто каждый из них знает о его миссии и сделает все возможное, чтобы она как можно скорее увенчалась успехом.

Ренко и я скакали галопом сквозь гущу народа, а орды ликующих инков расступались и подбадривали нас.

Мы спешились возле мощной крепости Саксайгуаман и быстро прошли сквозь толпу индейских воинов.

Когда мы проходили сквозь их ряды, я увидел, что повсюду в землю воткнуты колья. На них были насажаны окровавленные головы испанских солдат. Некоторые колья пронзали целые тела испанцев. Им отсекли головы и ступни. Я шел быстро, ни на шаг не отставая от друга моего Ренко.

Вдруг толпа перед нами расступилась, и передо мной, у входа в гигантскую каменную крепость, возник на славу разряженный индеец. В ослепляющей красной накидке и витом ожерелье из золота стоял он, с жемчужной короной на голове. Его окружала свита, по крайней мере, из двадцати воинов и помощников.

Это был Манко. Сапа Инка.

Манко обнял Ренко и они обменялись словами на кечуа, языке инков. Позже Ренко перевел мне:

– Брат, – сказал Сапа Инка – мы волновались за тебя. Мы слышали, что тебя взяли в плен или хуже, убили. А ты – единственный, кому позволено войти в нишу и спасти...

– Да, брат, я знаю, – ответил Ренко. – Послушай, у нас нет времени. Я должен войти в город сейчас. Речной вход уже пробовали?

– Нет, – промолвил Манко. – Мы воздержались, следуя твоим указаниям, чтобы пожиратели золота о нем не прознали.

– Хорошо, – сказал Ренко. Он помедлил, прежде чем продолжить. – У меня есть еще вопрос.

– О чем?

– Бассарио. Он внутри города?

– Бассарио? – Манко нахмурился. – Ну... Я не знаю...

– Он был там, когда город пал?

– Ну, да.

– Где он был?

– Он? В тюрьме для крестьян, – ответил Манко. – Где и весь предыдущий год. Где ему и место. А что? Зачем тебе такой дружок?

– Пусть это не волнует тебя, брат, – сказал Ренко. – Если я сначала не найду идола, то это будет уже неважно.

Тогда вдруг ряды смешались где-то за нами, и мы обернулись.

То, что я увидел, заставило мое сердце сжаться от ужаса: колонна испанских солдат, не менее трехсот, сверкая доспехами из фальшивого серебра и гребнями на шлемах, скакали вниз в долину из северных пропускных ворот, стреляя из мушкетов. На их лошадях были тяжелые панцири из серебра, и под их прикрытием испанская кавалерия беспрепятственно прорезала ряды инков.

Следя за тем, как колонна конквистадоров сечет и топчет ряды воинов, я узнал двух всадников во главе процессии. Один был капитан, Эрнандо Писарро, брат губернатора и очень жестокий человек. Его характерные черные усы и нечесаная борода заметны были даже с того места, где я стоял, то есть в четырехстах шагах.

Другой всадник заставил меня испугаться. До того, что я еще раз всмотрелся в него. Но мои страхи подтвердились.

Это был Кастино, грубый индеец-чанка, что был в тюрьме вместе с Ренко. Но теперь на его руках не было оков, и он, свободный, скакал рядом с Эрнандо.

А затем я вдруг все понял.

Кастино подслушал мои разговоры с Ренко...

Он вел Эрнандо к нише внутри Кориканчи...

Ренко тоже понял это.

– О боги, – вымолвил он, второпях повернувшись к брату. – Я должен идти. Мне надо торопиться.

– Удачи, брат, – ответил Манко.

Ренко вежливо кивнул Сапа Инке и, обернувшись, проговорил по-испански:

– Пойдем. Нельзя терять ни минуты.

Мы оставили Сапа Инку и поспешили к южной стороне города, самой дальней от Саксайгуамана. В это время я увидел, как Эрнандо и его всадники проскакали сквозь северные городские ворота.

– Куда мы? – спросил я, пока мы пробирались сквозь толпу.

– К низовью реки, – мой товарищ бросил в ответ.

Через некоторое время мы подъехали к реке, что бежала вдоль южной стены города. Я взглянул на стену на том берегу и увидел, как по ней идут испанские солдаты с мушкетами и мечами. Их силуэты вырисовывались на фоне оранжевого пламени, что полыхало за ними.

Ренко уверенно направлялся к реке и, к моему величайшему изумлению, вошел в воду, не снимая сапок и платья.

– Подожди! – закричал я. – Ты куда?

– Туда вот, – он указал на воду.

– Но я... Я не могу туда с тобой.

Ренко цепко схватил меня за руку:

– Друг мой Альберто, благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделал, за то, что ты пошел на риск, чтобы дать мне выполнить мое предназначение. Но теперь мне надо торопиться, если я хочу преуспеть. Иди со мной, Альберто. Останься со мной. Исполни со мной мою миссию. Посмотри на них. Пока ты со мной, ты для них – герой. А когда нет, ты просто еще один пожиратель золота, которого надо убить. А теперь мне надо идти. Я не могу оставаться с тобой. Если ты останешься, я не смогу тебе помочь. Пойдем со мной, Альберто. Осмелься жить.

Я взглянул на индейских воинов за моей спиной. Даже с простыми палками и дубинами они пугали. Я увидел голову испанца на острие кола, чей рот раскрывался в гротескном зевке.

– Думаю, что пойду с тобой, – сказал я и по пояс зашел в воду рядом с ним.

– Хорошо. Сделай глубокий вдох, – ответил он, – и следуй за мной.

И тогда он задержал дыхание и скрылся под водой. Я покачал головой и, наперекор себе, вдохнул воздух и последовал за ним.

Молчание.

Шум и крики инкских орд остались позади.

В темной, мутной реке я последовал за Ренко внутрь круглой трубы, что входила в подводную часть городской стены.

Я с трудом протискивался сквозь цилиндрический туннель – слишком узок он был. Время тянулось бесконечно. Но когда легкие готовы были уже взорваться, я увидел конец трубы и рябь на поверхности воды за нею. Я удвоил силы.

Поднявшись, я очутился в некоем подобии подземной клоаки. Ее освещали пылавшие у стен факелы. Я стоял по пояс в воде: меня окружали влажные каменные стены. Квадратные туннели уводили во тьму. В воздухе стоял гнилостный запах человеческих экскрементов.

Ренко уходил вброд к перекрестку туннелей. Я поспешил за ним.

Мы петляли по туннелям. Налево – направо, налево – направо; мы торопились пройти лабиринты. Ни разу Ренко не засомневался и не потерялся. Он просто сворачивал в туннель за туннелем: его не покидало твердое сознание цели.

Вдруг он остановился и уставился в потолок.

Удивленный, я встал за ним. Я не видел разницы между этим туннелем и полудюжиной других, которые мы прошли.

А затем, по неизвестной причине, Ренко нагнулся в зловонную воду. Через несколько мгновений он поднялся, держа в руке камень размером с мужской кулак. Потом он вылез из воды на тонкий выступ, что тянулся вдоль канала, и принялся ударять найденным камнем по одной из плит, что составляли потолок.

Тук-тук. Тук.

Подождал. Потом продолжил в таком же ритме.

Тук-тук. Тук.

Это был какой-то код. Ренко слез обратно в воду, и оба мы воззрились в ожидании чего-то на мокрый каменный потолок.

Но ничего не произошло.

Мы, однако, ждали. Я заметил, что в углу каменной плиты, которую долбил Ренко, вырезан маленький символ: круг с двойным "V" внутри.

А потом вдруг: бум, бум, бум – сверху донесся глухой ряд ударов. Кто-то повторял код Ренко.

Тот вздохнул с облегчением. Снова встал на выступ и постучал по плите.

Через некоторое время весь квадратный участок потолка сдвинулся, издавая громкий звук трения, и обнажил темное, подобное пещере пространство над нами.

Ренко тут же вылез из воды и пропал сквозь дыру в потолке.

Я последовал за ним и оказался в великолепной комнате, по периметру которой возвышались золотые статуи. Стены были сложены из массивных каменных блоков, каждый шириной в десять футов и, должно быть, толщиной во столько же. Казалось, что двери нет – но в одной из стен был камень меньших размеров, вышиной лишь в шесть футов.

Я был под сводами Кориканчи.

Один-единственный пламенеющий факел освещал эту пещеру. Держал его грозный воин-инка. Три других свирепых воителя стояли за ним и разглядывали меня.

Но там был еще один человек: пожилая женщина. Она не сводила с Ренко глаз.

Даже седина и морщины не портили ее. Думаю, что в молодости она была красавицей. Ее облекало простое одеяние из хлопка, голову обхватывала диадема из золота и изумрудов. Должен сказать, что в простой своей белой одежде она была ангельски хороша, почти небесна, как жрица какой-то...

Бум!

Резкий звук заставил меня обернуться. Ренко тоже.

Бум!

Казалось, он доносится снаружи. Кто-то стучал в каменную дверь.

Я замер в ужасе.

Испанцы.

Эрнандо.

Они пытаются прорваться внутрь.

Старая жрица сказала Ренко что-то на кечуа. Ренко быстро ответил и жестом указал на меня.

Бум! Бум!

Тогда жрица быстро повернулась к каменному пьедесталу позади. На нем я увидел некую вещь, завернутую в подобие пурпурного шелка.

Жрица подняла эту вещь вместе с шелком и, несмотря на грохот, торжественно вручила ее Ренко. Я все еще не мог понять, что находится под покровом. Чем бы это ни оказалось, размером и формой оно напоминало человеческую голову.

Ренко уважительно принял сей предмет.

Бум! Бум!

Почему он так медленно движется? В душу закрадывалось недоверие, когда взгляд встречался с дрожанием стен вокруг нас.

Когда вещь оказалась в его надежных руках, Ренко медленно снял покров.

Я увидел.

Я смотрел, не отрываясь.

Это был самый красивый и в то же время самый свирепый из всех идолов, что я видел.

Совсем черный, он был выделан из квадратного куска весьма необычного камня. Шероховатый, с негладкими углами, неровный и грубоватый продукт ремесленника. Из середины его вырезана была свирепо оскалившаяся морда горного кота. Казалось, что в приступе безумной ярости кот ухитрился высунуть голову из самого камня.

Его недостаток – тонкие пурпурные желобки – спускались вдоль кошачьей морды, придавая ей еще более страшное выражение (если это было возможно).

Ренко снова закутал идол. В это время старая жрица выступила вперед и надела что-то ему на шею. Это был тонкий кожаный шнурок с ярко-зеленой камеей – сверкающим изумрудом почти с человечье ухо. Торжественно поклонившись, Ренко принял подарок и быстро обернулся ко мне.

– Теперь пойдем, – сказал он.

С идолом под мышкой он направился к отверстию в полу. Я поспешил за ним. Четверо мощных воинов взялись за каменную плиту, что должна была закрыть наш выход. Старая жрица не шелохнулась.

Ренко спустился в сточную канаву, я – за ним. Тут я заметил нечто странное.

Склеп молчал.

Удары снаружи прекратились.

Я поразмышлял над этим странным фактом и понял, что удары прекратились уже довольно-таки давно.

И в этот момент вход в склеп подался.

Белая вспышка осветила контуры огромной каменной двери и, мгновением позже, весь шестифутовый дверной камень разлетелся на тысячу кусков, усыпав пространство булыжниками с кулак величиною.

Я ничего не понимал. Таран не смог бы рассечь столь огромный камень за один миг...

Когда в дверном проеме рассеялись пыль и дым, я увидел у порога громоздкое черное дуло пушки.

Я догадался!

Дверь склепа они взорвали пушкой!

– Пошли, – позвал Ренко из клоаки подо мною.

Я тут же стал спускаться, но увидел, как испанцы вбегают сквозь облака пыли, стреляя во все стороны из мушкетов.

Последним, что я видел перед тем, как исчезнуть в дыре, был капитан Эрнандо Писарро посреди склепа с пистолетом в руке. Он мотал головой во все стороны. Горящие бешенством глаза искали идола.

В жуткий миг Эрнандо посмотрел в нашу сторону и столкнулся глазами со мной.

Я бежал сквозь темные сточные канавы, изо всех сил стараясь не отставать от Ренко. Пока я бежал, я слышал, как испанцы кричат: эхо отражалось от твердых стен туннелей, длинные зловещие тени огибали углы вслед за нами.

Впереди Ренко рассекал грязную воду, зажав под мышкой идол инков.

Мы изо всех сил спешили вперед, по пояс в воде, приседая налево, поворачивая направо, виляя по темному лабиринту на пути к реке и к свободе.

Но чуть позже я заметил, что мы бежим не в том направлении.

Ренко не направлялся к речному входу.

– Куда мы? – крикнул я ему.

– Просто иди! – отозвался он.

Я свернул за угол: стрела из мушкета сбила факел у меня над головой. Я повернулся – шесть конквистадоров брели по туннелю вслед за мной. Свет факелов отсвечивал от их шлемов.

– Они прямо за нами! – закричал я.

– Тогда беги быстрее!

Послышались выстрелы из мушкетов и, как гром, оглушили меня. Пули рикошетом отлетали от влажных каменных стен.

Тогда я увидел, как Ренко вспрыгнул на уступ и уперся плечом в каменную плиту на потолке. В углу на ней красовался уже виденный мною знак: двойное "V", вписанное в круг. Я вскочил на уступ и помог ему поднять камень, за которым нам открылось ночное звездное небо.

Ренко выбрался первым, я – сразу за ним. Мы оказались на узкой мощеной улице. Непроницаемые серые стены окаймляли ее с обеих сторон.

Я поспешил задвинуть каменную плиту, но мушкетная пуля из туннеля внезапно оцарапала край дыры, чуть не задев мне пальцы.

– Неважно. Сюда! – проговорил Ренко и повлек меня по улочке.

Стены по сторонам слились в сплошные серые линии, когда мы летели по изогнутым улочкам Куско, а солдаты Эрнандо – за вами по пятам.

Оторвавшись от преследователей, мы еще видели порой, как испанские солдаты мелькали на улицах, торопились на бастионы.

Мне стыдно признаться, что здесь мы тоже видели колья, наподобие тех, за городом. На каждой площади, ряд за рядом, на колья были посажены изуродованные тела воинов-инков. Им отрубили кисти рук, головы и половые органы.

На одной площади Ренко увидел, что с плеча трупа свисал длинный лук инков. Он схватил его и поднял колчан со стрелами, валявшийся рядом на земле, потом снова кинулся в лабиринт аллей. Я поспешал, не осмеливаясь выпустить его из виду.

Потом он резко повернул и зашел в какое-то здание: приземистый каменный дом, на удивление крепкий. Настолько крепкий, что казался крепостью.

Сквозь несколько внешних помещений мы прошли к каменной лестнице и спустились в обширный подземный зал.

Он делился на две части: широкую нижнюю и верхнюю – что-то вроде балкона, огибавшего зал по периметру.

Мое внимание привлек нижний этаж. Около ста дырок испещряли грязный пол зала. Паутина тонких каменных мостов протягивалась над этими ямами. Ужас обуял меня: я понял, где мы находились.

Мы были в инкской тюрьме.

Я вспомнил, что инки еще не изобрели железо, что у них не было решеток для клеток. Вместо этого у них были ямы.

Я поднял глаза к балкону, нависшему над первым этажом. По нему должны были ходить стражники, надзирая за узниками внизу.

Движения Ренко были точны. Он ступил на один из каменных мостиков и принялся заглядывать в дыры. Снизу донеслись стоны и крики двух несчастных, умирающих с голоду узников, которых оставили в ямах, когда неделю назад началась осада.

Ренко остановился над одной из ям. Я последовал за ним на мостик, посмотрел в дыру – и вот что я увидел.

Яма была по меньшей мере в пять саженей глубиной, с простыми земляными стенами. Побег исключался. На дне сидел среднего роста человек, грязный и обросший. Отощавший, он однако не паниковал и не кричал, как другие несчастные, брошенные существа в тюрьме. Он лишь сидел, откинувшись на стенку ямы, как будто просто отдыхал. Его кокетство – напускная бесстрастность преступников всего мира – заставило мое сердце похолодеть. Я не мог понять, чего хочет Ренко от подобного типа.

– Бассарио, – проговорил Ренко.

Бандит улыбнулся:

– Не добрый ли это принц Ренко...

– Мне нужна твоя помощь, – прямо сказал тот.

Это насмешило узника.

– Не знаю, чем я могу помочь принцу, – засмеялся преступник. – Что это, Ренко? Теперь, когда царство твое рухнуло, ты хочешь вступить на преступную стезю?

Ренко оглянулся на вход в подземелье, опасаясь испанцев. Я разделял его страх. Мы слишком долго находились здесь.

– Я только один раз прошу тебя, Бассарио, – твердо сказал Ренко. – Если ты решишь помочь мне, я выведу тебя отсюда. Если нет, оставлю умирать в этой яме.

– Ничего себе выбор, – заметил преступник.

– Ну?

Бандит Бассарио встал.

– Вытаскивай меня отсюда.

Тут же Ренко отправился за деревянной лестницей, прислоненной к дальней стене.

А я беспокоился насчет Эрнандо и его парней. Они могут ворваться в любой момент, а тут Ренко торгуется с преступником! Я подбежал к двери, через которую мы вошли. Через щель я увидел темную демоническую фигуру Эрнандо Писарро, приближающуюся ко мне по ступеням!

У меня кровь застыла в жилах – дикие карие глаза, черные закрученные усы, борода щеткой, неделями не бритая.

Я отбежал:

– Ренко!

Он только что опустил лестницу в яму к Бассарио. Повернувшись, он увидел, как первый испанский солдат вбегает за мной в тюремный зал.

Ловкие руки Ренко подняли натянутый лук. Стрела сорвалась с тетивы и пересекла зал, устремляясь к моей голове. Я присел, и стрела ударила в лоб солдата за мной. Он перекувырнулся и тяжело грохнулся на пол.

Я выбежал на сеть мостов, перебежал над гнилостными ямами.

Еще больше конквистадоров вломилось в тюремный зал, яростно стреляя. Среди них был Эрнандо.

К этому времени Бассарио уже вылез из ямы, и теперь он и Ренко бежали через широкую полосу грязного пола у дальней стены зала.

– Альберто, сюда! – позвал Ренко, указывая на широкий каменный проем в конце здания.

Я увидел отверстие в той стороне, увидел, что большая глыба повисла, освободив проход, благодаря механизму типа лебедки. Глыба была небольшая, размером где-то с человека, точной такой формы и размера, как и отверстие за ней. Две крепкие веревки поддерживали ее над проемом, каждая из них оттягивалась камнем-противовесом. Таким образом, тюремные стражники могли бы легко поднимать и опускать ее с балкона.

Я побежал туда.

И вдруг я почувствовал, как страшная тяжесть обрушилась мне на спину, и меня кинуло вперед. Я тяжело рухнул на каменный мостик и с удивлением увидел, что меня опрокинул испанский солдат!

Он присел около моего тела, вытащил нож и хотел уже зарезать, как внезапная стрела ударила его в грудь. Ее сила была такова, что с головы у него свалился стальной шлем с гребнем и сам он упал с моста в яму!

Я заглянул туда – четыре узника набросились на него. Больше я его не видел, но, мгновение спустя, услышал крик, полный ужаса. Оголодавшие пленники ели его живьем.

Ренко подбежал ко мне.

– Пошли же! – он схватил меня за руку, рывком поднимая на ноги.

Я поднялся и увидел, что Бассарио приблизился уже к дальнему выходу.

Огонь мушкетов полыхал вокруг нас, вспыхивая ярко-оранжевыми искрами, когда пули ударялись о мост под нами.

Шальная пуля задела одну из веревок, что поддерживала глыбу над проходом.

Веревка порвалась, издав резкий звук, и глыба начала опускаться!

Бассарио с ужасом смотрел из-под нее то наверх, то на Ренко.

– Нет, – выдохнул Ренко, увидев опускающуюся глыбу.

Дверной проход в сорока шагах от нас, единственный путь наружу, вот-вот закроется навсегда!

Я оценил расстояние, учел скорость, с которой клонилась глыба.

Мы никак не могли успеть.

Проем находился слишком далеко, глыба спускалась слишком быстро. Через несколько мгновений мы будем запечатаны в тюрьме, отданы на милость кровожадным моим соотечественникам, которые сейчас бежали за нами по тонким мостикам, стреляя из мушкетов.

Ничто больше не могло нас спасти.

Но Ренко так не казалось.

Не обращая внимания на грохот выстрелов, молодой принц быстро осмотрелся и заметил стальной шлем того испанского солдата, который упал в яму.

Он наклонился, схватил его и кинул сбоку так, чтобы он заскользил по полу.

Шлем катился, переворачиваясь, и сверкал гребнем в пламени выстрелов.

Глыба опускалась, скрипя о каменные дверные косяки.

Три фута.

Два фута.

Один фут.

В этот момент быстро вращающийся шлем достиг порога и встрял между глыбой и грязным полом. Теперь глыба застряла на фут от пола, упираясь в стальной гребень шлема.

Я изумленно воззрился на Ренко.

– Как тебе это удалось? – спросил я.

– Неважно, – ответил он, – пойдем!

Вместе мы сбежали с моста и устремились туда, где Бассарио ждал нас у приоткрытого входа. В глубине души я удивлялся, почему Бассарио не убежал, пока Ренко поглощен был моим спасением. Может быть, он думал, что его шансы выжить выше, если он остается с Ренко. А может, была еще какая-то причина...

Ужасный грохот выстрелов раздавался вокруг нас. Ренко опрокинулся навзничь и проскользнул ногами вперед сквозь узкое отверстие между глыбой и полом. Бассарио последовал за ним. Я оказался не столь грациозен. Я полез головой вперед, извиваясь по пыльному полу, и, протиснувшись, оказался в каменном туннеле по ту сторону.

Когда я поднимался, Ренко вышиб шлем из-под глыбы ударом ноги. С громким треском квадратный камень окончательно упал.

Я пытался отдышаться.

Мы были в безопасности. На сей момент.

– Нам надо спешить, – торопил Ренко. – Пора попрощаться с этим несчастным городом.

Опять на улочках. Та же беготня.

Ренко впереди, за ним – Бассарио, я – замыкающий. По пути мы наткнулись на гору испанского оружия. Бассарио схватил лук и колчан, полный стрел. Ренко взял колчан – грубый кожаный мешочек – и поместил туда идола; еще прихватил меч. А я позаимствовал длинную сверкающую саблю. Поскольку, хотя я и смиренный монах, но происхожу из семьи, которая вскормила несколько самых известных фехтовальщиков Европы.

– Сюда, – Ренко устремился по каменной лестнице.

Мы взбежали по ступеням к неровным крышам. Ренко прыгал с одной на другую, пересекая расстояния между домами.

Мы следовали за ним, пока, наконец, Ренко не спрыгнул на землю за низкой стеной. Его грудь быстро поднималась и опускалась в такт его дыханию.

Он заглянул через низкую стену над нами, я тоже. На широкой мощеной площади толпились дюжины две испанцев с лошадьми. Одни просто стояли свободно, другие были впряжены в повозки и вагоны.

На дальней стороне площади, в городской стене, помещались большие деревянные ворота. Они не были сооружены индейцами: их приделали мои сограждане, взяв город.

Перед ними две лошади тянули телегу, на которой стояла огромная пушка, жерлом указывая на город.

Ближе к нам, у подножия здания, у которого мы сидели сейчас, стояли примерно тридцать пленников-инков с печальным видом. Черная веревка обвивала кандалы у них на руках, сплетая всех в один несчастный ряд.

– Что мы теперь будем делать? – с волнением спросил я у Ренко.

– Мы уходим.

– Каким образом?

– Через это, – ответил он, указывая на ворота.

– Как насчет прохода в канализацию? – спросил я, полагая, что это самая безопасная дорога отсюда.

– Вор никогда не пользуется дважды одним входом, – сказал Бассарио. – По крайней мере, после того, как его застукали. Не правда ли, принц?

– Точно, – промолвил Ренко.

Я обернулся, чтобы разглядеть Бассарио получше. На самом деле, вопреки всему, он был довольно хорош собой. И улыбался он широко, в глазах горели искорки – глазах человека, что рад проделке. Не могу сказать, что я разделял его радость.

Ренко порылся в колчане. Он вытащил стрелы с завернутыми в тряпье наконечниками, как бы с помпонами.

– Так, – он осмотрелся и нашел горевший на стене факел. – Очень хорошо.

– Что у тебя на уме? – спросил я.

Ренко меня как будто не слышал. Он просто глядел на трех лошадей, что стояли без присмотра на дальней стороне площади.

– Ренко, – не отставал я. – Что ты затеваешь?

Тут Ренко повернулся ко мне, и суровая улыбка заиграла у него на губах.

Я вышел на открытую площадь, сложив руки под монашеским плащом, опустив промокший капюшон на влажные волосы.

Я шел, низко склонив голову, уступая дорогу группам бежавших солдат, быстро приседая, если лошадь поворачивалась в мою сторону, пытаясь не привлекать внимания.

Ренко предположил, что солдаты на площади еще не знают, что монах-ренегат помогает банде инков. Таким образом, пока не заметят промокшую одежду, я мог бы пробраться к трем неохраняемым лошадям и привести их к ближайшей улочке, где на них сядут Ренко и Бассарио.

Но сначала мне надо было расчистить путь к воротам, что означало убрать с дороги телегу с пушкой. Это задача потруднее. Нужно было «случайно» напугать двух впряженных в нее лошадей. В рукаве я спрятал острую стрелу и приготовился – да простит мне Бог! – ткнуть одну из бедных тварей, проходя мимо.

Медленно я пересек площадь, опустив глаза долу, чтобы ни с кем не встретиться взглядом.

Как и на других площадях, на этой были вбиты колья в землю. На них сидели отрубленные головы. Свежая кровь стекала по кольям на землю. Жутко боялся я, проходя мимо: такой будет и моя судьба, если я быстро не выберусь из Куско.

Вот уже ворота передо мной и сама телега. Завидев лошадей, я крепко взялся за стрелу. Еще пара шагов и...

– Эй ты! – хрипло гаркнул кто-то сзади.

Я замер, не подымая глаз.

Пузатый солдат встал между мной и телегой. Острый шлем конквистадора сидел на нем, как влитой, и в голосе звучал металл. Должно быть, начальник.

– Тебе что надо? – бросил он.

– Извините, извините... Никак не могу выбраться из города и...

– Иди откуда пришел. Здесь опасное место. В городе индейцы. Говорят, пришли за идолом капитана.

Я не верил своим ушам. Так близко от цели и повернуть обратно! Нехотя я пошел было назад, но вдруг сильная рука опустилась мне на плечо.

– Минуточку, монах, – начал солдат. И тут же запнулся, почувствовав, что мой плащ мокр. – Эт-то еще что...

Тут же резкий свистящий звук прорезал воздух и потом – плям! – стрела поразила крупного солдата в лицо, сломав ему вое. Кровь забрызгала меня.

Солдат упал как подкошенный. Увидев, его соратники забегали но площади в поисках источника опасности.

Внезапно в воздухе снова раздался свист – пылающая стрела слетела с темной крыши одного из домов. Перелетев через телегу, она ударилась в ворота.

В воздухе раздались крики: конквистадоры пытались сбить пулей невидимого стрелка.

А я смотрел на нечто совершенно другое.

Я смотрел на пушку на телеге, точнее на ее запал.

Он был зажжен.

Пылающая стрела – я узнал позже, что это Бассарио выпустил ее – попала так метко, что зажгла запал пушки!

Без промедления я бросился со всех ног к трем лошадям – поскольку, как только я подбежал к ним, пушка выстрелила.

Это был самый громкий звук в моей жизни. Выстрел был таков, что потряс мир у меня под ногами.

Клубящийся дым вырвался из дула. Большие деревянные ворота переломились, как прутик. Когда дым рассеялся, гигантская скважина в десять футов зияла в нижней части ворот.

Лошади в упряжи телеги шарахнулись от грохота удара, встали на дыбы и понесли. Они поскакали по улицам Куско, оставив за собой проломленные ворота.

Три лошади, за которыми я шел, тоже встревожились. Одна взбрыкнула и убежала, но две другие быстро успокоились, когда я крепко взял их под узды.

Испанские солдаты все еще наудачу стреляли по крышам домов, погружавшимся в тень. В сумраке я не мог разглядеть ни Ренко, ни Бассарио.

– Монах! – позвал кто-то сзади.

Я обернулся и увидел, что Бассарио бежал ко мне с луком в руке.

– Ну что, больше запороть ничего не мог, монах? – улыбнулся он, вскакивая в седло. – Тебе надо было только пугнуть лошадей.