Текст книги "Обряд"

Автор книги: Мэтт Бэглио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ К УЧЕБЕ

Дьявол присутствует всюду, где при действии обычных законов природы случаются злые дела. Дьявол в каждом, кто отвергает любовь. Дьявол в каждом, кто отвергает любовь своих братьев и сестер, и отвергает любовь Господа. Наконец, дьявол во множестве присутствует там, где режут, убивают, где происходят катастрофы и где строят концентрационные лагеря. Иногда, как это бывает в случаях одержимости, дьявол проявляет себя необычным образом. Но куда опаснее дьявол, ничем себя не обнаруживающий – тот, который не может быть изгнан посредством экзорцизма.

Отец Пелро Баррахон (отрывок из интервью газете «Ди Вельт», 2 декабря 2005 года)

Когда отец Гэри в первый раз услышал о курсе обучения экзорцизму, он не представлял даже примерной структуры такого курса. Несомненно, что организаторы проделали весьма серьезную и кропотливую работу.

Разработка учебного плана и выбор средств обучения начались сразу, как только доктор Феррари объединился с отцом Скарафони в реализации идеи. Была поставлена цель – очистить понятие экзорцизма от наслоений ложной информации – с тем, чтобы священники заново освоили истинное учение католической церкви поданному вопросу. В добавление к учебному курсу по собственно теологии демонов, организаторы, желавшие обеспечить потенциальным экзорцистам хороший кругозор, ввели в план обучения лекции по психиатрии и криминологии. Студентам предлагались лекции по сатанизму и молодежной культуре, о способах распознавания духов, о дьявольских силах, а также проповедуемое теологами Легиона учение католической церкви об ангелах и демонах. Кроме того, экзорцисты участвовали в дискуссии об обязанностях священника и в практических занятиях. К сожалению, Международная ассоциация экзорцистов ответила отказом на запрос отца Скарафони о демонстрации студентам настоящего обряда экзорцизма.

После первого дня занятий ситуация для отца Гэри кардинально облегчилась. Вернувшись на поезде из университета «Царица апостолов», он начал прочесывать аудитории Североамериканского колледжа в поисках священника, который мог стать его переводчиком. Но через неделю поиски пришлось бросить. Хотя второе занятие обещало тот же результат, что и первое, утром 20 октября отец Гэри сел в поезд, надеясь на удачу. К счастью, оказалось, что руководители курса поскребли по сусекам и нашли весьма знающего легионера-семинариста. Его и назначили к отцу Гэри переводчиком, снабдив обоих микрофоном и наушниками. Хотя перевод не был идеальным (семинарист пропускал часть текста, стараясь не выбиться из темпа), такая система действовала вполне неплохо.

Буквально в самом начале отец Гэри был до крайности удивлен информацией о том, что экзорцизм изначально находился в центре учения Иисуса. Фактически во времена ранней церкви каждый христианин полагал себя способным изгонять дьявола.

Только оказавшись в колледже и ближе познакомившись со священниками и семинаристами, отец Гэри понял, что не он один заблуждался относительно природы экзорцизма. Поделившись с остальными тем фактом, что все они изначально являются начинающими экзорцистами, отец Гэри встретил предсказуемо смешанную реакцию. Некоторые приветствовали его открытие. Другие говорили: «Нечего тут рассуждать. Нам необязательно это знать». Несколько озадаченный, отец Гэри связался со своим епископом и прямо спросил, не было ли его в назначении экзорцистом какого-то секрета? Епископ ответил, что впервые об этом слышит. По своей открытой натуре отец Гэри полагал, что священники епархии должны все знать и иметь возможность задать интересующие их вопросы.

Была и третья группа, отозвавшаяся на его откровение безразличным: «Не верю». И хотя многим странно, что католические священники не верили в дьявола и экзорцизм, их реакция нисколько не удивила отца Гэри, посвященного в сан уже после II Ватиканского собора.

До 1960 года в католической церкви существовало относительное единое представление о дьяволе как падшем ангеле, созданном Господом и наделенном определенной властью и свободой действия.

На ранних этапах развития церкви в дьяволе видели предводителя огромной армии демонов, ополчившихся против «всякого, верующего в Него» – как это представляли апостолы и другие последователи Христа. Позже святой Августин скажет об этом, как о битве между «градом Божием» и «градом земным», созданном Господом, чтобы испытать ангелов. В результате христианам следовало всегда остерегаться дьявола – как врага, стремящегося к уничтожению человечества только ради того, чтобы самому стать равным Господу. В этой войне главным оружием дьявола было искушение. Однако, как свидетельствует Новый Завет, в определенных обстоятельствах дьявол способен прямо нападать на человека и овладевать его телом. В таких случаях единственным средством борьбы с дьяволом оказывается экзорцизм.

Так как Сатана представляет собой творение Господа – а следовательно, подчиняется Божьей воле, – то ритуал экзорцизма проводится от имени Господа представителем Церкви, власть которой происходит от самого Христа. «И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь». (От Матфея, 10:1.)

Новый Завет полон историй о том, как Иисус изгонял демонов, что не только доказывает божественную сущность Христа, но также ясно свидетельствует, что его приход имел целью разрушить царство Сатаны и возвестить царство новое. «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие». (От Матфея, 12:28.)

Вероятно, самый драматический случай экзорцизма из описанных в Евангелии – это притча о Гадаринском бесноватом (Марк 5:1—20). Когда ступил Иисус из лодки около города под названием Гадара, «тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом». За буйство свое был он «скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его». Человек этот «ночью и днем, в горах и гробах, кричал… и бился о камни». Издалека увидев Иисуса, он «…прибежал и поклонился Ему и, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!» Так сказал он потому, что Иисус приказал злому духу: «Выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя?» В ответ прозвучало: «Легион имя мне, потому что нас много». Затем «…просили Его все бесы, говоря: пошли нас в свиней». (Там же паслось большое стадо свиней.) Иисус позволил, и «…нечистые духи, выйдя, вошли в свиней; и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море».

Хотя в те времена Иисус не был единственным экзорцистом, он применял свой особый метод. Он не использовал ни сложных ритуалов, ни какого-либо «реквизита», а лишь приказывал демону уйти, иногда даже от первого лица. На самом деле экзорцизм Иисуса считался настолько радикальным, что враги обвиняли его в использовании демонических сил (Марк 3:20–30), на что Иисус отвечал весьма просто – говоря, что демон никогда не станет изгонять демона.

Обряды экзорцизма воздействовали на последователей Иисуса с огромной силой. Евангелист полагал такие обряды оставляющими столь глубокое впечатление, что ритуал экзорцизма стал первым из описанных Марком чудес Иисуса (Марк 1:23–27).

В годы, последовавшие за смертью Иисуса, экзорцизм служил верующим хорошим средством для привлечения новообращенных и распространения христианства. Об этом упоминали почти все отцы-апостолы (а слова апостолов донесли до нас писатели, жившие после них). В 150 г. н. э. в «Диалоге с Трифоном» (с иудеем) один из ранних христианских теологов, Иустин Мученик, утверждал: «Любой демон, которому прикажут от имени Сына Божия… будет сломлен и повержен».

Значение экзорцизма яснее всего проявилось в ранних церемониях крещения, во время которых кандидатов несколько дней подвергали формальным процедурам изгнания дьявола. При этом кандидат во всеуслышание отказывался подчиняться Сатане (что по сей день находит применение в обряде крещения).

Несмотря на важность этих фактов для ранних христиан, в 1960-х годах шла жесткая дискуссия между теологами либерального и консервативного толка, решавшими, стоит ли рассматривать дьявола как фигуру буквальную. Так как церковь приходит к истине через два основных элемента, аутентично интерпретируемые Магистериумом католической церкви – божественное откровение (священное писание) и традицию, то обе стороны использовали в качестве доказательства сочетание исторических и библейских свидетельств.

Либералы считали необъяснимым, что церковь продолжает верить в существование «незримых духов» или «персонифицированного» образа дьявола во времена, когда научный прогресс и разум человека со всей очевидностью указывают, что основания для такой веры в большинстве своем сильно устарели. В 1969 году Рудольф Бультман написал: «Нельзя пользоваться электрическим освещением и радио или, заболев, прибегать к услугам современной медицины – и при этом верить в существование мира духов или чудеса, преподносимые Новым Заветом». Взяв на прицел Библию, они проанализировали те отрывки, где шла речь о дьяволе, и сделали вывод, что текст строится на аллегории – на литературном приеме, который писатели-евангелисты использовали лишь для того, чтобы подчеркнуть особую власть дьявола в этом мире. Наконец, хотя поступки Иисуса ясно указывают, что Иисус как минимум верил в существование дьявола, эти представления были развенчаны критикой теологов вроде Герберта Хаага, Баса ван Ирсела и Генри Энсгэра Келли, утверждавших, что в стремлении донести смысл послания до малообразованного общества, Иисус элементарно пользовался тем, что современные пиарщики называют «искусственным упрощением».

На взгляд консерваторов, подобные интерпретации не только искажают Священное Писание, но и полностью отрицают давно устоявшиеся традиции, заложенные еще апостолами и Отцами Церкви. Если в прошлом католическая церковь не выступала с заявлениями по поводу существования дьявола, то лишь потому, что церковь никогда этого не сделает: реальность дьявола никогда не ставилась под сомнение. Есть даже мнение, что дискуссия по поводу основ учения о дьяволе поставит под вопрос само доверие к католической церкви. Словно желая это подчеркнуть Папа Римский Павел VI сказал в обращении к широким слоям верующих от 15 ноября 1972 года: «Зло не есть простое отсутствие чего-либо, зло – это действующий агент, живой дух, и отказываться от существования такой реальности противоречит тому, чему учит Библия и церковь».

Представляется, что обе позиции имеют свои ограничения. Хотя либеральный взгляд был во многих отношениях продолжением идей Просвещения XVIII века, определение экзорцизма Иисуса как аллегории представляло собой упрощение, возмутительное с точки зрения всякого, называющего себя христианином. Если Иисус в действительности являлся Сыном Божиим, во что каждый христианин искренне верит – тогда зачем было вводить в заблуждение своих последователей, приказывая изгонять злых духов там, где их нет?

В тоже время многим рядовым священнослужителям казалось, что взгляды консерваторов, защищавших веру согласно традиционным позициям Отцов Церкви, были заведомо средневековыми и оторванными от запросов общества.

В итоге возобладал последний взгляд, как более современный – что отчасти стало результатом подъема своего рода «экзистенциального релятивизма» среди священников после II Ватиканского собора. Не отвергая окончательно официального учения о дьяволе, большинство деятелей католической церкви сочло концепцию Сатаны чем-то вроде «живых картинок», которыми не станет заниматься ни один трезвомыслящий священник. Лучше всего ситуацию выражает всем известное изречение Шарля Бодлера: «…величайшая уловка дьявола состоит в том. чтобы убедить вас, что он не существует».

* * *

Находясь на курсе, отец Гэри имел возможность ближе познакомиться с другими новоиспеченными экзорцистами. В основном это были итальянцы, не говорившие по-английски. Зато один из американских священников, францисканец, оказался весьма дельным человеком.

Отец Дэниэл приехал из Новой Англии и совсем недавно побывал в Иерусалиме, в святых местах. На его коричневой рясе был нашит символ ордена – красный крест в окружении четырех крестов меньшего размера. В своем одеянии, с бородой и коротко остриженными волосами, отец Дэниэл выглядел пришельцем из совсем другой эпохи. Впрочем, при близком рассмотрении его облик выдавал кое-какие черты новоанглийского стиля – из-под рясы высовывались джинсы, удобные сандалии «биркенсток» и обтрепанный воротник зеленой рубашки с двумя пуговицами на воротнике.

На одном из перерывов отец Дэниэл рассказал отцу Гэри о том, что именно заставило его поступить на курс для экзорцистов. В то лето он находился в храме Абраццо к западу от Рима, где столкнулся с весьма неприятными обстоятельствами. В один из дней, когда он слушал исповеди в церкви, к нему обратилась женщина, спросившая, верит ли он в одержимость демонами. Несмотря на отсутствие элементарных знаний, отец Дэниэл ответил, что верит. «Хорошо, – ответила женщина, – потому, что я очень страдаю от этого и хочу исповедаться». Не догадываясь, что это означает, отец Дэниэл благословил женщину и продолжил слушать исповедь. Почти сразу он заметил признаки, не предвещавшие ничего хорошего: женщина начала конвульсивно подергиваться и часто кашлять. Дальше пошло еще хуже.

Ни с того ни с сего женщина принялась хрюкать, и с ее перекошенных губ сорвалось восклицание: «Цитто!» – то есть: «Молчать!».

К ужасу отца Дэниэла, в момент, когда оставалось лишь произнести заключительное благословение и отпустить грехи, женщину передернула сильнейшая судорога, до неузнаваемости исказившая ее черты. Вслед за этим женщина оскалилась, растянув рот дюймов на девять в ширину и немыслимым образом скосив безвольно отпавшую нижнюю челюсть. В эту минуту отец Дэниэл едва не поддался панике, но его самообладания все же хватило на то, чтобы благословить женщину именем Иисуса Христа, после чего она сама встала и спешно покинула церковь.

Немного погодя, когда улеглось волнение и прошел страх, отец Дэниэл принялся гадать о том, свидетелем чего он только что стал. В поисках ответа отец Дэниэл навязался помогать местному экзорцисту, работавшему в том же храме. Очень скоро он понял, что наблюдал лишь самую верхушку айсберга: оказалось, что за этим лежит целый мир, о котором он не имел никакого представления. В результате осенью, вернувшись в Рим для продолжения работы над диссертацией, он упросил руководителей позволить ему заняться экзорцизмом. Вскоре его принял к себе отец Томмазо из церкви Скала-Санта, широко известной успехами в области экзорцизма.

Слушая отца Дэниэла, казалось невозможным усомниться в правдивости францисканца. В рассказе отца Дэниэла не было и тени хвастовства. Он вел себя скромно, даже с самоосуждением – как будто не мог поверить в случившееся. История отца Дэниэла открыла отцу Гэри лишь то, как мало он знал об одержимости демонами. Прежде чем выполнить самостоятельный обряд экзорцизма, отец Гэри хотел больше узнать о том, кто или что ему противостоит.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЗНАЙ СВОЕГО ВРАГА

Если Бог Отец Вседержитель, Творец благоустроенного и хорошего мира, печется обо всем творении, то почему существует зло? На этот вопрос, столь же настойчивый, сколь неизбежный, столь же горький, сколь таинственный, невозможно быстро дать удовлетворительный ответ. Ответом на этот вопрос является вся христианская вера в целом: красота творения, драма греха, долготерпеливая любовь Бога, Который идет навстречу человеку Своими заветами, искупительным Воплощением Сына Своего, даром Духа, созывом Церкви, силой таинств, призывом к блаженной жизни, принять которую свободным существам предложено заранее, но от которой они также могут уклониться заранее, через страшную тайну. Нет ни одной черты в христианском благовестии, которая частью не составляет ответа на вопрос о зле.

Катехизис Католической Церкви, 309

Психология демона изначально не предполагает способности любить. Демон знает, но не любит. Удовольствие, достигаемое совершением злого дела, аналогично чувству, которое человек испытывает при совершении мести – это радость, полная ненависти.

Отец Хосе Антонио Фортеа, «Интервью с экзорцистом»

С течением времени идея дьявола развивалась в основном как способ объяснить существование зла в мире, сотворенном Всемогущим и преисполненным любви Богом.

Само слово «дьявол» произошло от греческого «диа-болос», что означает враг, недоброжелатель, клеветник. Это слово использовали вместо слова «сатана», означавшего «обвинитель», когда в 200 году до н. э. Библию перевели с еврейского языка на греческий (этот текст известен как «Септуагинта»).

В Ветхом Завете, написанном между 1000-м и 100-м годами до н. э., понятие дьявола используется всего несколько раз – и даже после этого дьявол не предстает внятно персонифицированным существом. Некоторые теологи (в частности, Фома Аквинский) высказывали предположение, что это произошло потому, что Моисей «обращался к необразованному люду» и не хотел искушать людей поклонением ложным идолам. Другие теологи предполагали, что отсутствие в Ветхом Завете последовательной демонологии могло быть связано с тем, что у древних евреев действовал закон, строго запрещавший магию. Наиболее впечатляющим образом Сатана выведен в Книге Иова – но, как уже указывали некоторые исследователи, здесь его имя представляет скорее титул. Он все еще имеет доступ к небесному суду, где выступает в качестве «агента» Господа, своего рода «уполномоченного» стороны обвинения. В этой роли Сатана убеждает Господа дать ему власть мучить Иова, чтобы выяснить ответ на вопрос: «Разве даром богобоязнен Иов?» (Книга Иова 1:6—12).

Однако в Новом Завете дьявол играет куда более значимую роль. По Библии, из-за первородного греха ко времени пришествия Христа существовало представление, «что мы от Бога и что весь мир лежит во зле». (Первое соборное послание святого апостола Иоанна, 5:19). Чтобы исправить это, «Бог послал Сына Своего… в жертву за грех» (Римлянам, 8:3). Синоптические евангелия (от Матфея, Марка и Луки) прямо и неоднократно обращаются к этой концепции. «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола». (Первое соборное послание святого апостола Иоанна, 3:8.)

Новый Завет изобилует описаниями столкновений двух сторон. Сатана прямо искушает Христа в пустыне (от Матфея, 4:1 – 11; от Марка, 1:13; от Луки 4:1 – 13), а также нападает косвенным образом, искушая Его последователей (от Матфея, 13:19); навлекая на них телесные мучения (от Луки 13:11); и также путем одержимости (от Марка, 1:23–28). Иисус учит своих апостолов молитве «Отче наш» и выступает против дьявола, самолично исполняя обряд экзорцизма.

Вера в духов или посредников между богом и человеком существует почти в каждой религии. К примеру, у ассирийцев было множество глиняных табличек с заклинаниями и заговорами для отпугивания злых духов.

Согласно верованиям древних греков демоны, или даймоны, могли представлять как добрые, так и злые силы. Например, известно, что Сократ считал демонов источником своего вдохновения.

Для католиков представление об ангелах – неотъемлемая часть веры, основанной на божественном откровении и доктрине Церкви. Апостольский Символ Веры утверждает веру в «Бога, Отца всемогущего, Творца неба и земли». Никейский символ веры разъясняет, что это утверждение касается также «и всех вещей видимых и невидимых».

Сотворение ангелов подтверждается во многих отрывках из Библии. В «Послании к Колоссянам» святой апостол Павел говорил: «ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, – все Им и для Него создано» (К Колоссянам, 1:16).

Ангелы занимают место в естественном порядке, входя в иерархию существ, сотворенных во славу Господа.

Как объяснил теолог XIII века Фома Аквинский в своем знаменитом труде «Сумма теологии», посвященном ангелам: «Должны существовать создания бестелесные, ибо благо есть главная цель Господа во всех его творениях, и в этом часть единения с Самим Господом… отсюда для совершенства вселенной требуется, чтобы существовали интеллектуальные создания».

Многим теологам представляется единственно правильным верить в существование разума, высшего по отношению к их собственному – особенно если рассматривать естественный порядок вещей и существующие в нашем мире степени разумности организмов, от одноклеточных до человека. «Было бы очень странно, если бы человек действительно составлял последнее звено», – говорит французский священник и писатель Пий-Раймон Регамей (доминиканец).

В соответствии с Катехизисом католической церкви, Сатана был добрым ангелом, созданным Господом: «Дьявола и других бесов Бог, разумеется, сотворил природно хорошими, но они сами сделали себя дурными».

В выражение своей любви Бог создал ангелов, наделив их свободой возлюбить Его и считать себя подобными Господу, который «есть любовь» (Первое соборное послание святого апостола Иоанна, 4:16). Проще говоря, согласно христианской традиции любовь является метафизической потребностью любого создания – потому что только через любовь оно может реализовать весь свой потенциал. А поскольку любовь, отданная против воли субъекта, на самом деле таковой не является, то ангелы (как и люди) должны обладать способностью к выбору.

Все же Господь понимал, что такая дарованная им свобода может быть использована как для доброго, так и для злого дела. Как сказал Папа Иоанн Павел II: «Создавая чистого духа свободным существом, Господь в Провидении своем не мог не предвидеть возможности „ангельского греха“».

Создав ангелов, Бог решил испытать их, прежде чем им откроется непосредственное («райское») восприятие Бога. Хотя многие ангелы остались привержены вере, небольшое их число под предводительством Сатаны выбрали противопоставить себя Богу.

После грехопадения ангелы были немедленно лишены благодати Господней и осуждены на «муку вечную» (От Матфея, 25:46). Теологи называют это наказание «мукой утраты». Падшие ангелы лишились единственного, что могло служить источником счастья: они лишились доступа к Богу. Им суждено вечно мучиться в этом аду. Они навсегда приговорены к ненависти, изменившей саму их природу.

В христианской традиции главным среди падших ангелов считался Сатана – как самое яркое и наиболее совершенное из всех сотворенных Господом существ. Библия ясно указывает, что Сатана обладал более высоким рангом в сравнении с другими падшими ангелами: «…дьяволу и ангелам его» (От Матфея, 25:41), «…веельзевула, князя бесовского» (От Луки, 11:15), «дракон… и ангелы его» (Откровение святого Иоанна Богослова, 12:7–9).

Часто вместо имени Сатана использовали имя Люцифер – еще с тех пор, когда раннехристианской писатель и теолог Ориген впервые связал его падение с гордыней. Имя это, взятое из стиха Исаии, использовалось как метафора в описании царя Вавилона. «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера» (Книга пророка Исаии, 14:12–13). Не все теологи считали правильным связывать эти два имени. Некоторые экзорцисты, например, отец Аморт, заявляют, что Люцифер и Сатана – это разные демоны. Несмотря на это, Люцифера продолжают традиционно связывать с Сатаной – хотя католическая церковь придерживается мнения, что Люцифер – имя неправильное, поскольку символизирует состояние, из которого пал дьявол.

После «падения» ангелов Бог сотворил материальный мир, включая первых людей. Когда это случилось, Сатана обратил свою ярость на человечество и, как это описал Иоанн Павел II, «пересадил человеку непокорность, противоречие и противление Господу, ставшие мотивом человеческого существования». В первой книге Ветхого Завета, Бытие, говорится о том, как Сатана, принявший образ змея, искушал Адама и Еву, толкая их к греху.

Сатана получил определенную власть над людьми в результате их грехопадения и из-за того, что человек отвернулся от Бога. В Библии Сатану называют «…князь мира сего» (От Иоанна, 12:31) и «…бог века сего» (Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла, 4:4).

В ранний период развития церкви природа ангелов вызывала некоторые сомнения. Во втором веке Иустин Мученик полагал, что падшие ангелы имеют тела более плотные, чем добрые ангелы – и что они действительно питаются особого рода пищей (Псалм 78:25; Псалм 105:40). Слово «ангел» также вводит в заблуждение. Оно происходит от еврейского мал'ак или греческого «ангелос» и обозначает вестника или посланника, что скорее указывает функцию, нежели природу.

Сегодня церковь учит, что ангелы – это бестелесные духовные создания. Святой Августин говорит: «Ангел – название их функции, но не их природы. Если вы ищете название их природы, то это – „дух“; если вы ищете название их функции, то это „ангел“: исходя из того, чем они являются, они – духи, из того, что делают – ангелы».

За долгие годы очень много говорилось о том, что может включать в себя природа чистого духа. Хотя написанное на эту тему Фомой Аквинским не является частью официальной доктрины Церкви, все же большинство католических теологов следуют теориям этого ученого, заслужившего звание ангельского доктора. Фома Аквинский объяснял так, что чистые духи состоят не из материи и формы, но из сущности и бытия, из действия и потенциальной возможности. Аквинский выдвинул предположение, что Ранние Отцы церкви не отводили достаточного значения их разумности. По своей духовной природе ангелы являются совершенными созданиями. Занимая «первое и наивысшее место в ряду творений Бога», ангелы подобны скорее Богу, нежели человеку, представляющему единство духа (души) и материи (тела).

Всякий ангел – это отдельное существо, наделенное разумом и свободной волей. Однако, как поясняет Фома Аквинский, это не означает, что ангелы состоят из одного разума – скорее из разума берет начало их знание, подобно тому, как душа человека обретает знание благодаря разуму и чувствам. Как отмечал теолог A. M. Леписье: «Способности ангела таковы, что он одним своим взглядом постигает целую область лежащей перед ним науки с той же легкостью, с какой человек воспринимает то, что находится в поле его зрения».

Пожалуй, самой важной из выявленных Фомой Аквинским особенностей с позиций экзорцизма является неспособность ангелов (и демонов) занимать некоторое место – в отличие от того, как это делает человек. Тем самым их присутствие не ощущается. Как утверждают, вместо этого демон может воздействовать на предметы (хлопать дверью или двигать стулья).

Нематериальность ангелов означает, что они не могут совершить путешествие из пункта А в пункт Б, а вместо этого совершаемые ими действия как бы «переключаются» из одной точки пространства в другую. Некоторые теологи связывают такое движение со способностью человеческого разума к мгновенной передаче мысли на большие расстояния и действию на произвольные объекты.

Так как церковь учит, что Бог никогда не отвергает своих созданий (даже если эти создания используют его дары в злых целях), то и дьявол продолжает обладать свойствами и силой бывшего ангела. Впрочем, как утверждал святой Августин, Бог не дает дьяволу полной свободы действия, иначе «ни одного человека не осталось бы в живых». При этом теологи оговаривают условие, по которому дьявол и падшие ангелы ограничены в своих действиях как пределами возможностей, полученных в момент создания, так и Божьей волей.

ВОЗМОЖНОСТИ ДЬЯВОЛА ОГРАНИЧЕНЫ ЕГО ПРИРОДОЙ

Католическая церковь учит, что дьявол, независимо от степени его превосходства над человеком, остается созданием с ограниченными возможностями. К примеру, дьявол не может сотворить настоящего чуда – потому что такое чудо по определению не под силу ни одному Божьему созданию. Для совершения чуда необходима «сверхъестественная» сила, в то время как Сатана обладает только силой «противоестественной». Впрочем, дьявол способен имитировать чудо, так как его власть превосходит пределы человеческих возможностей.

Дьявол также ограничен в способности проникать в тайны, хранимые в глубине сердца, ибо, как говорят теологи, все сокровенное открыто только всеведущему Богу. Хотя, если верить экзорцистам, дьявол может использовать свою силу и наблюдательность, угадывая мысли человека – подобно тому, как врач может судить о здоровье больного, проверяя его пульс.

Как утверждают экзорцисты, дьявол не способен заглядывать в будущее. Однако он может имитировать чудо и как бы предсказывать события, основываясь на знании природы человека и своей власти над человеческим духом.

ВОЗМОЖНОСТИ ДЬЯВОЛА ОГРАНИЧЕНЫ ВОЛЕЙ БОЖИЕЙ

Второе ограничение власти, присущей дьяволу, заключено в воле самого Бога. В христианской традиции принято четко различать статус дьявола как существа более низкого уровня, созданного Богом, и ложную репутацию дьявола как «бога зла» (взгляд, типичный для многих сатанинских культов). В силу этого католическая церковь настаивает, что хотя дьявол по своему ангельскому статусу обладает большей властью, чем власть человека, он не способен сделать того, что не позволено по воле Божьей. Книга Иова подтверждает факт того, что Бог способен обуздывать дьявола: «И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня». (Книга Иова, 1:12.)

Многих интересовал ответ на вопрос, почему Бог позволяет дьяволу причинять нам зло? Хотя ответ на этот вопрос далеко не прост, католические теологи, такие, как Фома Аквинский, попытались доказать: несомненно, что Бог позволяет дьяволу действовать для того, чтобы обратить зло во благо.

Обычно дьявол действует способами, с позиции экзорцистов делящимися на категории ординарного и экстраординарного.

ОРДИНАРНАЯ АКТИВНОСТЬ ДЬЯВОЛА

Чаще всего дьявол действует путем искушения. Искушение – это по сути не более, чем использование притягательной силы греха. Чтобы согрешить, мы должны изначально осознавать, что предполагаемое действие с позиций нравственности представляет зло; в противном случае наша вина будет не грехом, а лишь неведением. Святой Павел так сказал в послании к римлянам:

«Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих». (Послание к Римлянам святого апостола Павла, 7:15–23.)