Текст книги "Титус Гроун (Горменгаст - 1)"

Автор книги: Мервин Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Растерянно повернувшись к Стирпайку, она проговорила:

– Вы, должно быть, умеете лазать по стенам... Это потому что пальцы цепкие, да?

Юноша с радостью отметил про себя, что теперь в голосе хозяйки чердака звучит восхищение.

– Есть немного, – нарочито стеснительно отозвался он, – но только скажу вам, сударыня, что не могу больше переносить такое отношение! И потом, неприятно чувствовать себя грязной свиньей. Принесите, пожалуйста, мне немного воды. Умоюсь, а потом уж дальше будем говорить... По правде сказать, мне хотелось бы завалиться спать прямо здесь – конечно, на каменной площадке хорошо и романтично, но уж больно холодно там по ночам. Хотелось бы поскорее набраться сил!

Фуксия несколько минут молчала, размышляя, а потом выпалила:

– Не в кухонную ли одежду, часом, вы наряжены?

– Верно, – сознался Стирпайк, – но только мне хотелось бы поскорее сменить ее на что-нибудь более достойное! Что уж там скрывать – я удрал с кухни. Потому что захотел стать свободным человеком. И возвращаться обратно, между прочим, не собираюсь!

– Вы, должно быть, искатель приключений? – почтительно поинтересовалась Фуксия – было видно, что девочка все еще пребывает под впечатлением рассказа о путешествии по стене.

– Отчасти да, – сказал юноша, – но только... Сударыня, я умоляю – немного воды и кусочек мыла, самый крохотный...

Разумеется, воды на чердаке не было – нужно было вести беглеца с кухни вниз, в спальню. Там же он мог спокойно подкрепиться и идти на все четыре стороны. Это был единственный выход из сложившейся ситуации, но все существо Фуксии протестовало против него – ей не хотелось вести нахального гостя через весь чердак, ей не хотелось раскрывать ему свою душу. С другой стороны, он не должен оставаться здесь. Выходит, все-таки придется вести его вниз. Если, конечно, не учитывать возможности, что Стирпайк, или как его там зовут, может спуститься вниз тем же способом, которым пришел сюда, то есть через окно. Впрочем, вряд ли он согласится на это. Нет, придется вести его, придется... Фуксия вдруг подумала – черт с ним, все равно в темноте он ничего не увидит. Во всяком случае, лучше отвести его вниз прямо сейчас, а то завтра он увидит куда больше, при дневном-то свете.

– Сударыня, – заговорил Стирпайк вновь, прижимая руку к груди в знак искренности, – может, я смогу помочь вам? Есть ли какая-нибудь работа для меня? Или, может статься, вы найдете мне работу где-нибудь внизу? Я – человек действия, мне претит даже мысль шуровать поварешкой в кухне. Я прошу вас об одном – дайте мне кров на эту ночь, а завтра поутру познакомьте с кем-нибудь, кто даст мне достойное занятие. Для этого нужно совсем немногое – только один разговор, один! Остальное поручите моей голове...

Раскрыв от удивления рот, дочь хозяев Горменгаста смотрела на собеседника, а затем рассеянно проговорила:

– А чем это так скверно пахнет?

– Ну как же, это та самая мерзость, которой вы изволили окатить меня, напомнил юноша, – я уже и сам просто задыхаюсь!

– Бог мой! – всплеснула руками девочка. – Тогда вот что: идите за мной!

Конечно, Стирпайку ничего другого не оставалось, как подчиниться. Они прошли по антресоли, спустились по скрипучей лестнице. Фуксия слышала, как ее спутник то и дело спотыкался, но продолжала хранить молчание, не утруждая себя предупреждениями об опасных участках пути. Стирпайк старался не отставать от девчонки, но все равно то попадал ногой в какую-нибудь выемку, то запинался о деревянное корыто, то с размаху налетал головой на свисавшие с потолка пучки давно иссохших трав.

Бормоча проклятья, юноша сумел-таки добраться до винтовой лестницы, в то время как Фуксия была уже на полпути к своей комнате. Впрочем, крутые ступеньки лестницы он преодолел без особых приключений. Оба оказались в комнате девочки.

Настороженно оглядевшись по сторонам, Фуксия первым делом зажгла лампу. Окно было настежь распахнуто, и Стирпайк только теперь заметил, что на улице уже совсем стемнело.

Поваренок наклонился над фарфоровой раковиной, разрисованной розами. Фуксия стала осторожно лить воду в сложенные ковшиком руки гостя из узкогорлого чеканного кувшина. Паренек шумно фыркал, плеская себе в лицо пригоршни воды, желая только одного – поскорее смыть с себя гадкую бурую жижу, которая кое-где уже засохла и коркой пристала к его коже. Потом Стирпайк скинул рубашку и опять наклонился над раковиной. Фуксия с жалостью подметила выступающие лопатки и позвоночник юноши.

Гость постучал кончиком пальца по краю раковины:

– А как насчет мыла? Сударыня, боюсь, что без мыла мне не смыть с себя всю эту гниль!

– Посмотри вон в том ящике, – осторожно отозвалась девочка, глядя на дверь, – но только пошевеливайся! Ополоснешься – и уходи! Не забывай, что ты не у себя дома. Я вообще не люблю, когда кто-нибудь заходит ко мне. Кроме няньки, конечно... Ну давай, давай, чего застыл?

– Да, да, конечно, – забормотал Стирпайк, бросаясь к комоду и выдвигая указанный ящик. С минуту паренек копался в содержимом ящика, вороша там кружева и ленты. В конце концов кусок мыла все-таки нашелся, и он принялся спешно намыливаться. Потом он снова напомнил о своей просьбе:

– Сударыня, вы не забыли, что пообещали показать меня человеку, который подыщет мне достойное занятие?

– Я обещала? – изумилась Фуксия. – Как не стыдно врать? И кому – мне!

Полная лишений и мытарств жизнь научила Стирпайка общаться с разными людьми, потому сейчас, когда в голосе девочки зазвучало плохо скрытое раздражение, он понял, что настаивать дальше опасно, и потому поспешил сменить тему разговора. Нужно было сделать что-то такое, что помогло бы расположить к нему Фуксию. Кое-как смыв с лица и шеи остатки посеревшей от грязи мыльной пены, беглый поваренок отскочил к двери, одновременно прижав палец к губам. Еще с первой минуты встречи с Фуксией он смекнул, что только напустив на себя таинственный вид можно произвести впечатление на несговорчивую девчонку. Впрочем, это было не так просто. И сейчас, изобразив из себя шута, испуганного и вместе с тем обладающего настоящими тайнами, Стирпайк заметил, как глаза хозяйки чердака и прекрасной комнаты заблестели от любопытства. Фуксия смотрела на гостя, как на вещь – точно таким же заинтересованным взглядом она обычно смотрела и в книгу стихов, и на развешанные по стенам картины.

– Отлично! – от восторга она зааплодировала и бросилась с размаху на кровать. – Во даешь! Ну, форменный клоун!

В душе Стирпайка все пело – клюнула! Только бы не переиграть... Продолжая кривляться, юноша тем не менее внимательно наблюдал за Фуксией – она явно ждала от него продолжения спектакля. Вообще-то беглецу еще никогда в жизни не приходилось бывать в роли клоуна, но страх быть выгнанным в коридор возможно, даже на милость Флея – заставлял его импровизировать на ходу. О клоунах он твердо знал одно – они, веселя публику, проделывают самые необычные вещи, чем и привлекают к себе всеобщий интерес. И теперь паренек старался вовсю – корчил рожи, приплясывал на одной ноге, изображал на своем лице то испуг, то, наоборот, безумную радость, ходил на руках и делал "мост", как делали это приезжие гимнасты в прошлом месяце. Фуксия наблюдала за доморощенным клоуном с полуоткрытым ртом.

Некоторое время Стирпайк еще прыгал, скакал, крутился волчком, показал несколько фокусов с шелковым носовым платком хозяйки, а в заключение растянулся в шпагате, покорно ожидая решения своей судьбы.

Фуксия пошевелилась и раскрыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг послышался осторожный стук в дверь, а потом голос нянюшки Слэгг просительно поинтересовался: "Мое сокровище, ты у себя? Спишь, Фуксия?"

– Нет, нянюшка, меня нет дома, то есть я хотела сказать, что я тут, но я не могу открыть, то есть я... – испуганно забормотала девочка, а потом, опомнившись, приникла губами к замочной скважине. – Нянюшка, чего ты хочешь?

– Но, дорогая, я, право, не понимаю? Что там у тебя случилось?

– Ничего, ровным счетом ничего! Чего ты пришла-то? – упорствовала Фуксия.

Вообще-то нянюшка не удивилась необычному поведению подопечной: подобные причуды находили время от времени на Фуксию как следствие дурного расположения духа. И потому нянька невозмутимо сообщила:

– Деточка, доктор говорит, что приготовил для тебя подарок. Только попросил привести тебя к нему. Вот я и пришла.

До слуха девочки тут же донеслось предостерегающее "Ш-ш-ш". Обернувшись, Фуксия увидела, как ее гость беспрерывно кивает и тычет пальцем в дверь видимо, прося ее принять приглашение няньки.

– Ладно! – закричала Фуксия в замочную скважину. – Я сейчас приду, только ты иди к себе. Подожди немного, я причешусь и умоюсь.

– Только прошу, поторопись, ягодка моя, – закудахтала старуха, – а то доктор обидится, что мы заставили его ждать.

Как только шаги нянюшки затихли, Фуксия изумленно спросила:

– Что же такое он собирается мне подарить? Вот уж никогда не думала!

Но ответ на этот вопрос могла дать только нянюшка, которая теперь дожидалась воспитанницу в своей комнате.

Между тем Стирпайк уже деловито чистил куртку найденной на комоде щеткой из конского волоса. За время беседы Фуксии с госпожой Слэгг он успел аккуратно расчесать свои жидкие волосы.

Девочка недоуменно смотрела на него – что он теперь собирается делать? Поймав на себе взгляд хозяйки комнаты, Стирпайк спросил:

– Может, и мне пойти с вами?

– Что? – опешила Фуксия.

– Это было бы разумно, – затараторил юноша. – Ведь не собираетесь же вы держать меня здесь всю ночь?

Это был железный аргумент. "Конечно, конечно, – забормотала Фуксия, натянуто улыбаясь. – В самом деле, почему бы тебе не пойти? Но погоди – а как тогда быть с нянюшкой? Что она скажет?"

– Подумаешь, это уже я возьму на себя! – пообещал Стирпайк великодушно.

Внезапно Фуксия испытала сильный прилив злости – вломился на ее чердак, как последний вор, а теперь еще распоряжается, как у себя дома – просто нахал.

– Ну ладно, – встрепенулась Фуксия, – ты как, готов? Ишь, расселся! девочка отодвинула засов и раскрыла дверь. Испуганно озираясь по сторонам, они вышли в коридор. Стукнула дверь, потом заскрежетал поворачиваемый в замке ключ.

В ГОСТЯХ У ПРУНСКВАЛЛЕРА

Господа Слэгг впала в настоящую прострацию, увидев воспитанницу в компании какого-то оборванца. Старуху приводили в чувство никак не меньше пяти минут. Когда нянюшка наконец более-менее пришла в себя, Фуксия и Стирпайк, то и дело перебивая друг друга, принялась излагать ей суть происшедшего. Однако нянюшка только растерянно хлопала глазами и переводила взор с Фуксии на поваренка и обратно – возможно, еще и потому, что каждый из них излагал ей свою версию недавних событий, так что вычленить из них золотую середину было очень сложно. Наконец Фуксия, смекнув, в чем дело, предоставила право рассказывать своему гостю.

– Сударыня, – почтительно заговорил юноша, – меня зовут Стирпайком, я сразу приношу тысячу извинений за то замешательство, в которое привело вас мое появление. Ваши чувства вполне естественны и даже уместны. – Он низко поклонился, но тем не менее ловил каждое движение пожилой женщины, чтобы предугадать ее возможную реакцию на свое вторжение.

Госпожа Слэгг, пошатываясь, подошла к Фуксии и требовательно взяла ее за руку:

– Что он такое плетет? Дитя мое, расскажи уж все сразу – как он проник сюда, что с тобой сотворил? Расскажи, не стесняйся, а то мое бедное сердце разорвется на тысячу кусочков. Ах, я этого не переживу!

– Да ничего он не сделал, просто пришел! – воскликнула Фуксия. – И тоже хочет повидать доктора Прунскваллера. Ну хватит, хватит об этом – ты что-то говорила насчет подарка. Что он там мне приготовил? И с чего бы, а? Ну ладно, пошли скорее к нему, а то я уже спать собиралась. Так устала за день!

Как только Фуксия упомянула об усталости, старуха окончательно пришла в себя: по-видимому, она вспомнила, что пока что не сложила с себя обязанности няньки.

– Конечно, конечно, ягодка, – залебезила нянюшка, – ты скоро ляжешь в свою кроватку, как всегда. Я сама уложу тебя, погашу лампу и подоткну тебе одеяло. А утром я приготовлю тебе вкусный завтрак. Скоро ляжешь – только побудь несколько минуточек у доктора, моя ласточка...

Все трое быстро направились по коридору, причем госпожа Слэгг то и дело бросала на Стирпайка подозрительные взгляды. Однако сказать что-нибудь она не решилась – чтобы не раздражать воспитанницу. Так, ни слова не говоря, все трое поднялись на три пролета лестницы вверх и вошли в просторный зал, стены которого были увешаны рыцарскими доспехами всех времен и народов. Здесь же находилась большая коллекция оружия – все это в разное время собирали хозяева Горменгаста. Нянюшка и ее спутники постарались поскорее пройти громадное помещение – тут было неуютно, на стенах серебрились капельки влаги и вдобавок ко всему сквозил ветер.

Стирпайк то и дело вертел головой, созерцая развешенное по стенам богатство – как и всякого мужчину, его инстинктивно тянуло к оружию. Все эти алебарды, ятаганы, сабли, секиры и булавы подспудно внушали мысль о далеких странах и головокружительных приключениях. Назначение некоторых предметов и вовсе не было понятно пареньку, и это обстоятельство еще больше подзадоривало Стирпайка. Ему хотелось когда-нибудь в жизни стать, например, владельцем вон той булавы с золотой насечкой. На мгновение юноша даже остановился, но, услышав недовольное сопение госпожи Слэгг, заторопился дальше.

Пройдя весь зал, они снова взошли на лестницу и поднялись на один пролет. Отсюда "зал оружия", как его окрестил поваренок, казался еще более внушительным. С лестницы путь пролегал по длинному скупо освещенному коридору, стены которого украшали потускневшие от времени гравюры. Некоторые из них были заключены в рамки и упрятаны под стекло – должно быть, самые ценные, смекнул Стирпайк. Нянюшка и Фуксия совершенно не обращали на гравюры внимания – должно быть, они проходили тут десятки раз. Но мужчин всегда отличает любопытство проходя мимо одной из картинок, изображавших какой-то замок (а может, и сам Горменгаст?), юноша не удержался и провел пальцем по гравюре. Смущенно поцокав языком, он принялся отряхивать толстый слой пыли с пальцев – по-видимому, это всё были второстепенные помещения, раз прислуга не проявляла интереса к чистоте...

Коридор кончился неожиданно – во всяком случае, Стирпайк не заметил, как они оказались у большой двери, окованной медными чеканными бляшками. Фуксия схватилась за начищенное до блеска кольцо, которое держал в пасти стилизованный лев, и с трудом потянула дверь на себя. Вообще-то беглец ожидал войти в какой-нибудь очередной скучный коридор, но это, как оказалось, был выход на улицу. После душных комнат и галерей замка свежий воздух казался невероятно холодным. Стирпайк поднял голову – ему весело подмигивали звезды. "Стемнело-то как быстро!" – удивилась нянюшка. Ответом ей было только молчание.

Однако нянька не успокоилась:

– Фуксия, деточка, видишь, как поздно? Нам нужно будет поскорее управиться с этим делом. Одна нога здесь – другая там, как говорится... Мне ведь еще нужно успеть заскочить к твоей маме. Она просила принести ей попить. Так что задерживаться нельзя.

Со стороны всех троих можно было принять за гуляющих. Спустившись с полукруглого порога, они ступили на вымощенный булыжником двор. Госпожа Слэгг провела молодых людей к трехэтажному дому, чуть косо прилипившемуся к серой громаде замка. Между прочим, дом был выстроен из желто-розового камня, и потому даже в темноте отличался от замка светлыми тонами.

Фуксия еле передвигала ноги – прошедший день был слишком насыщен самыми разными событиями. Девочка вдруг поймала себя на мысли, что она предпочла бы жизнь без приключений – или пусть они будут только выдуманными.

– Кто это там? – испуганно проговорила госпожа Слэгг, останавливаясь и инстинктивно обнимая Фуксию за плечи. – В такую темень разве только недобрые люди бродят...

– Да это всего лишь Флей! – раздраженно воскликнула Фуксия. – Ну идемте же, я так устала!

– Кто? – раздался знакомый резкий голос. По всей видимости, камердинер герцога тоже считал, что в такое время весь честной народ уже спит.

– Господин Флей, что вам нужно? – закричала нянька неожиданно для самой себя.

– Слэгг? – уже спокойнее проговорил слуга и тут же добавил. – О, и пропащая душа тут!

– В чем дело? – холодно осведомилась нянька. Она не поняла суть высказываний камердинера, но давно знала одно – Флей не слишком хорошо относится к ней. И потому нужно было быть начеку.

– Кто это с тобой? – развязно поинтересовался Флей. – Я погляжу, вас тут трое! Ну, кое-кого я, положим, знаю... Постойте, но где же этот ваш третий? Только что тут стоял, так ведь? Э-э-э...

Фуксия, с раннего детства научившаяся расшифровывать жесты и гримасы отцовского камердинера, тут же огляделась по сторонам и с радостью убедилась, что ее догадка верна: Стирпайка словно ветром сдуло.

– А теперь их стало двое, – проворчал недовольно Флей.

Госпожа Слэгг тоже успела заметить исчезновение юноши, и потому поведение Флея показалось ей в высшей степени странным. "Кого ты еще тут видишь?", недовольно прошипела нянька.

Фуксия тряхнула головой и уставилась выжидательно на Флея, выражение лица которого невозможно было разобрать из-за темноты. Неожиданно девочку охватил гнев – он давно накапливался в ней, еще с момента, когда она обнаружила Стирпайка нахально развалившимся в ее убежище, а потом бесцеремонно потребовавшего вести его вниз через весь чердак. Но теперь-то она отыграется!

– Слушай, ты! – закричала юная герцогиня вне себя. – Пошел вон! Кто тебя звал сюда? Почему ты вечно суешь нос в чужие дела? Кстати, давно хотела тебе сказать: ходишь, во все вмешиваешься, кем ты вообще себя возомнил? Думаешь, чрезвычайно важное лицо? Да ты просто жалкий старикан, вот ты кто! Твое место – возле папы, вот и торчи там сколько угодно, а нас, пожалуйста, оставь в покое...

Видя, что камердинер ошеломленно застыл и не собирается трогаться с места, Фуксия вне себя затопала ногами, подскочила к старику и принялась дергать его за широкий пояс. Слезы ручьем лились из ее глаз.

Флей готов был сквозь землю провалиться – он давно не попадал в столь дурацкую ситуацию. Старый слуга положительно не знал, что должен теперь делать. Девчонка ведет себя неподобающе – были бы тут ее родители, они сразу поставили бы ее на место. Но их сиятельство легли почивать, а сам он не имеет права даже одернуть расходившуюся Фуксию – потому что он всего лишь слуга, хоть и самый главный слуга во всем Горменгасте...

Однако все обошлось благополучно – Фуксия успокоилась сама. Все еще всхлипывая, она пробормотала:

– Ну что ты стоишь? Я сказала – уходи!

– Но сударыня, – нашелся наконец Флей, – я ведь не шатаюсь по двору праздно, да еще в такое время! Его сиятельство желают видеть ее, – и кивнул в сторону госпожи Слэгг.

– Меня? – изумилась старуха.

– Именно так! – пылко подтвердил Флей, довольный, что скандал прекратился.

– О, Боже ты мой! Что же он хочет? Почему меня-то? Что хоть стряслось?

– Его сиятельство желают переговорить с вами завтра поутру, – отчеканил Флей сухо и, резко повернувшись, зашагал прочь. Через две минуты стук его каблуков затих.

Первой опомнилась нянька – подхватив за руку Фуксию, все еще вытиравшую слезы, она потащила воспитанницу к дому доктора. Дом был в двух шагах, так что очень скоро госпожа Слэгг властно стучала в дверь специально ввинченным для этой цели большим медным кольцом.

Но двери никто не открыл – из здания доносились приглушенные звуки скрипки.

Фуксия постучала в дверь сильнее. Музыка разом прекратилась, с той стороны послышались шаркающие шаги. Шаги замерли как раз у двери. Стукнула откидываемая задвижка, дверь распахнулась и в ярко освещенном проеме возник силуэт доктора. Несколько мгновений Прунскваллер всматривался в посетительниц – видимо, после яркого света он не мог рассмотреть их в темноте. Наконец, убедившись, что все в порядке, врач махнул рукой, приглашая их войти. Госпожа Слэгг дернула Фуксию за руку, и обе переступили через порог. Дверь захлопнулась, проворная рука эскулапа мигом вернула задвижку на прежнее место. Фуксия с удивлением обнаружила, что вместе с ними в дом доктора вошел и Стирпайк. А она-то подумала, что поваренок наконец оставил их в покое!

– О! Ха-ха! Браво! – закричал доктор, снимая с рукава своего бархатного камзола волос и обнажая ровные сахарно-белые зубы. – Я вижу, молодая госпожа, что вы привели с собой друга. Да, друга, э-э-э... который... э-э-э... – Тут врач замялся, как следует разглядев Стирпайка. Очевидно, он не мог связать оборванца-поваренка и одетую в дорогое платье заморской выделки хозяйскую дочь. Но кто их знает, этих господ...

Фуксия и нянька с неудовольствием посмотрели на Стирпайка. Обеим было неприятно зубоскальство доктора, однако претензий к нему предъявить было нельзя – каждый человек имеет право полюбопытствовать, кто пришел к нему в гости, если этот гость не был приглашен.

Поваренок же не растерялся: церемонно поклонившись Прунскваллеру, он вежливо проговорил:

– Всегда к вашим услугам!

– Ха-ха! Не нужно мне никаких слуг! Да! – темперамент эскулапа снова дал знать о себе. – Молодой человек, вам бы чуть пораньше прийти... Впрочем, вряд ли я рискнул бы принять на службу столь продувного молодого человека, ха-ха, который заходит в дом без приглашения, ха-ха-ха! Но, скажу вам – вы далеко пойдете, ха-ха!

– Вообще-то, – вмешалась Фуксия, – это я привела его. Он говорит, что он хочет найти себе хорошую работу. Парень умный, я сама в этом убедилась.

– Даже так! – снова закричал Прунскваллер. – Всегда уважал людей, желающих работать! От таких людей заряжаешься энергией, что немаловажно для врача, который обычно расточает энергию на своих многочисленных пациентов. Ой, да что это я держу вас в передней! Простите, ваше сиятельство, проходите, проходите же в комнаты! Прошу! Госпожа Слэгг, вы с каждым днем все хорошеете – не сочтите за подхалимство! Проходите, садитесь, кому где больше нравится. Не стойте, не стойте в дверях, проходите, дорогие гостьи... хм, и гость!

Наконец, оторвав от Стирпайка подозрительный взгляд, Прунскваллеру шаром вкатился в просторную комнату, служившую, по-видимому, гостиной. Из этой комнаты вели в разные стороны несколько дверей, одна из которых была открыта. Судя по скорости, с которой и без того подвижный лекарь захлопнул дверь, там располагалась спальня. После чего Прунскваллер чуть ли не силой усадил оробевшую няньку в пышное кресло винно-красного цвета с высокой спинкой. Фуксии досталось кресло того же колера, но не столь роскошное. Усаживая молодую госпожу, доктор одновременно правой ногой пододвинул Стирпайку резной дубовый стул. Наконец гости расселись по местам, и врач стремглав бросился к огромному буфету – с башенками и воротцами, чем-то напоминавшему Горменгаст в миниатюре, – и, отворив одну из резных дверок, зазвенел стаканами и графинами.

– Ну, как настроение? Как чувствуете себя, спрашиваю? Фуксия, чего ты сейчас хочешь? – бормотал доктор, продолжая колдовать над напитками.

– Спасибо, вообще-то сейчас мне чертовски хочется спать! – призналась девочка.

– Ага! Я так и думал! Разумеется, тебе нужно дать нечто бодрящее. Чтобы потом тебе и спалось крепче. Я верно угадал?

– Даже не знаю, доктор...

– Значит, верно! Врач безошибочно определяет состояния пациентов, а значит, и их скрытые желания. А еще... – договорить эскулап не успел, потому как внезапно насторожился и медленно, несколько даже картинно, начал подкрадываться на цыпочках к двери. Присутствующие затаили дыхание. Подойдя к двери, Прунскваллер распахнул ее – на пороге стояло странное существо: коротышка в ливрее с поднятой рукой, точно в момент, когда хозяин отворил дверь, этот человек собирался постучать.

Госпожа Слэгг чувствовала себя неудобно. Она решила, что пора уходить отсюда – нужно только найти подходящий предлог. И, наклонившись к воспитаннице, старуха зашептала: "Ты ведь больше всего любишь вино из бузины, так? Вот и скажи ему об этом. А он пытается дать тебе что-то бодрящее? Зачем! Откажись!"

Однако доктор услышал эти слова. И потому отдал приказ своему лакею принести и бутылку вина из бузины, а также "порошки и все прочее". Наконец слуга повернулся и вышел.

– Ну вот и чудненько! – вновь задребезжал доктор, поворачиваясь к гостям. – Не стоит напрягаться, расслабьтесь! Фуксия, дорогая, представь каждую из своих рук этакой медузой – ты ведь видела в книжке медуз, да? – представь, что твои руки желеобразны, что они не хотят двигаться. Все будет хорошо неожиданно ты ощутишь в себе такой заряд бодрости, что сможешь добежать до Дремучего леса, не переводя дух.

Прервав поток обещаний, доктор вновь белозубо улыбнулся и теперь перенес внимание на няньку:

– Ну, а вы что скажете, уважаемая госпожа Слэгг? Чем прикажете угощать вас? Может, немного портвейна?

Нянька чувствовала себя ужасно неловко – напористость доктора была столь неожиданной, что у старухи даже язык словно прилип к гортани. Само собой, ее молчание было воспринято как согласие, и Прунскваллер тут же повернулся к буфету и зазвенел посудой с новой силой.

Через минуту эскулап поднес няньке пузатую рюмку на серебряном подносе. Она неловко приняла ее, больше всего на свете боясь расплескать содержимое и выглядеть неловкой дурой в глазах окружающих.

Прунскваллер тут же подскочил к Фуксии:

– Дорогая, у меня есть для вас кое-что.

Он тут же возвел глаза к потолку, давая понять, что приготовил очень ценный подарок.

Фуксия вся подалась вперед, вцепившись руками в подлокотники кресла:

– Доктор, прошу, не томите душу! Выкладывайте, что там такое?

– Ха-ха-ха! Я так и думал! Ладно, намекну – носимая вещь, ха-ха-ха! Она будет твоей при соблюдении двух, ха-ха, условий: если она тебе понравится и если не покажется слишком тяжелой. Предупреждаю – я, как доктор, обязан заботиться о твоем здоровье, в том числе и о твоих шейных позвонках, а потому... В общем, надеюсь, что ты всегда будешь осторожна!

– Да, да, разумеется! – поспешила пообещать Фуксия.

Прунскваллер наклонился к девочке:

– Я знаю, что твой братец действует тебе на нервы. Знаю-знаю, не отрицай! Я приготовил для тебя камешек – не простой... Я видел, как ты плакала горючими слезами. Слезы твои были похожи на бриллианты, но чтобы они не казались большой ценностью, я подарю тебе камень – он будет покоиться на твоей груди. Слезы будут выглядеть на его фоне неброско, и ты сама поймешь, что огорчаться по любому поводу стыдно! Ха-ха!

Доктор замолчал и внимательно посмотрел Фуксии в глаза.

Девочка подняла взор на эскулапа и задумчиво сказала:

– Да, доктор, большое вам спасибо!

– Ха-ха! – взревел лекарь восторженно. – Я так и полагал! В общем, я решил преподнести тебе в подарок камень, доставленный из одной очень далекой страны.

Прунскваллеру запустил правую руку в карман, но, внезапно взглянув через плечо, застыл от удивления на месте.

– Фуксия, послушай, – заговорил наконец эскулап, – кто этот твой новый друг? Ты хорошо знакома с ним?

В ответ девчонка только отчаянно завертела головой и издала нечленораздельное мычание.

Доктор удивленно посмотрел на Фуксию и прикрыл глаза:

– В таком случае придется действовать чуть позже, ха-ха. Потянем немножко время, а там все встанет на свои места.

Госпожа Слэгг не понимала, что происходит. Прунскваллер говорил какими-то загадками. Зачем он все-таки позвал их сюда на ночь глядя?

Теперь внимание лекаря переключилось на Стирпайка:

– А скажите-ка мне, молодой человек, во что это вы облачились? Что за странное одеяние на вас?

Паренек тут же вскочил на ноги:

– Я не могу похвастаться большим гардеробом – ношу то, что мне выдают. Я понимаю, что за время скитаний моя и без того жалкая одежда вообще превратилась в жалкие лохмотья. Господин! Если бы вы были бы так добры предложить и мне чего-нибудь выпить, я попросил бы немного бренди.

Кажется, многословие доктора шокировало всех – Стирпайк ожидал ответа эскулапа на свою скромную просьбу, госпожа Слэгг обдумывала, как бы побыстрее выбраться из дома врача под благовидным предлогом, а Фуксия старалась догадаться, что за подарок приготовил ей Прунскваллер. Врач всегда относился к дочери герцога так, как она того сама желала – без излишнего раболепия, но и без наигранного панибратства. Однако подарков до сих пор он не дарил. Кажется, он обещал преподнести ей какой-то камень. Вроде бы даже тяжелый. Интересно, какого цвета? Может, даже лечебный?

Сам доктор Прунскваллер был несколько озадачен самоуверенностью юноши, но виду не показал. Однако решил осадить нахала:

– А скажите мне, милостивый государь, что за одежда-то на вас? Я задал вопрос с самого начала, а вы так и не пожелали на него ответить? По-моему, это некое подобие кухонного халата. Разумеется, только по покрою можно определить, потому что с белым цветом не все благополучно...

– Верно, – не моргнув глазом, зачастил Стирпайк, который решил играть ва-банк, – и не только кухонный халат. На мне вы можете лицезреть также и кухонные брюки, когда-то снежно-белые, кухонные носки и кухонные башмаки. Только вот колпака нет – с ним неудобно передвигаться вне пределов кухни. Так что, сударь, ваше зрение и опыт нисколько вас не подвели, смею заметить.

– Да, кстати, – не отставал Прунскваллер, – вы-то сами кто будете? Ваша поварская одежда выглядит несколько... э-э-э... негигиенично даже для кухни Свелтера. Итак, вопрос ребром – кто вы такой? А? Аферист? Прохиндей, каких мало? Или просто молодой хлыщ без цели в жизни и с ветром в ушах? Отвечайте, ха-ха!

– С вашего позволения, уважаемый доктор, я бы сказал, что не отношусь ни к одной из перечисленных вами категорий. Целей у меня много, но, к сожалению, много и проблем.

– Неужто? – живо поинтересовался лекарь. – Красиво излагаете, молодой человек! В таком случае, я действительно предложу вам стаканчик бренди может, некоторые проблемы улетят от вас вместе с парами этого божественного напитка. Знаете, как я именую спиртное? Нет? Ха-ха, откуда вам это знать? Так вот, я называю это – живительный яд! Ну, как? – С этими словами эскулап потянулся за бутылкой. И тут раздался стук в дверь.

– Да входите, входите! – раздраженно закричал Прунскваллер. – Входите, только не стучите, а то высадите мне дверь. А потом мне бежать, будить плотника!

Дверь распахнулась, и на пороге возник слуга с подносом, на котором стоял стеклянный графин с вином из бузины и белая шкатулка. Лакей поставил принесенное на стол и удалился. Стирпайк отметил про себя странную напыщенность движений слуги – как в театре. Вот дверь он не просто закрыл, а захлопнул за собой. И тут же юноша поймал на себе изучающий взгляд доктора. "А он не такой дурак, каким старается выглядеть", – подумал Стирпайк про себя.