Текст книги "Обскура, или Записки блуждавшего во тьме (СИ)"
Автор книги: Мерлин Маркелл
Жанры:
Эзотерика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
В пирамиде
– Я вижу Великую Тьму! Тьфу, опять капюшон сполз на глаза...
«WarCraft III»
Я обнаружил себя среди других людей. Мы смотрели друг на друга в полном молчании. Ужасающий грохот снаружи уже умолк, и это, несомненно, означало гибель нашего мира. Для нас не осталось ничего, кроме пирамиды, в которой мы находились. Гротескное строение, эта пирамида росла не вверх, как полагалось, а вниз, под землю. Кто создал её? Неизвестно. Но она была старше всего рукотворного на Земле, которой, как я верил, уже не стало.
– Я вам говорил. Вы мне не верили, – сказал я. В тот момент я был уверен, что служу всем этим людям кем-то вроде проводника по имени Хранитель; а до «катаклизма», отголосок которого мы только что слышали, я был пророком, который предсказывал апокалипсис, но оставался неуслышанным.
– Если б не верили – тут бы никого не было, кроме тебя.
Я поморщился, «помня», что эти люди до последнего момента отшучивались, ожидая, что минёт назначенная минута, ничего не произойдёт, и они спокойно отправятся по домам, посмеиваясь друг над другом – как же легко они повелись на все эти байки о конце света... Настолько уверовали, что собрали рюкзаки со всем самым необходимым.
– Веди, Хранитель.
Это имя было произнесено не с сарказмом, как раньше, а с уважением. Но это не радовало меня. Лучше пусть бы они продолжали смеяться, но было бы куда вернуться.
– Итак, господа, – сказал я. В моей голове всплывали факты об окружавшем меня месте, но я относился к ним так, будто всегда знал их. – Напоминаю. Нас ждёт пять ярусов. Всё ниже и ниже... Если кто-то не сможет продолжать путь – пусть уходит с того яруса, до которого дошёл. Не надо насиловать себя.
Кто-то вставил реплику, дескать, не найдётся дурака, что оставит путь, не дойдя до пятого яруса. И он был прав. Раз поворачивать некуда – почему бы не идти до конца? Тем более, что в «документах, которые удалось расшифровать хранителям», было ясно сказано: чем больше пройденный путь, тем больше награда. Чем глубже портал – тем в более лучший мир он ведёт. На пятом, мы не сомневались, был настоящий рай.
Порталы эти никто не видел. Но так было записано на таблицах на входе в пирамиду, и этому стоило верить. Хотя бы потому, что сбылось предсказание о спасении людей внутри пирамиды после гибели внешнего мира.
Эти люди уверовали с новой силой, и они ждали от меня, что я приведу их в пресловутый рай на дне пирамиды. Опасностей, которые таил этот путь, никто, естественно, не ждал.
Первые сутки пути были преодолены в тишине. Дань миру, которого мы лишились. День следующий был куда оживлённее. Осиротевшие люди предвкушали новый мир, который должен был их приютить. А то, что их не только согласятся приютить, но и ждут с распростёртыми объятиями, под сомнение не ставилось. Глупо. Хотя, эти люди оказались настолько умны, что поверили пророческим бредням Хранителя о конце света и "благословенной пирамиде". Какая ирония.
Они даже не вспоминали друзей и родных, погибших вне пирамиды. Кто-то один раз посетовал на бизнес, только что пошедший в гору... Никто ему не ответил. Все что-то потеряли, кроме Хранителя, естественно. "Этот прощелыга", по чьим-то словам, уж и не помню чьим (я вообще не запоминал никого из своих спутников – для меня все они были безлики и одинаковы), всю жизнь свою посвятил пирамиде, и здесь же и жил. Благоговение передо мною сменилось подозрением, редко разбавляемым вялым одобрением. Пророк и священник превратился в их глазах в удачливого дельца, который всё знал и просчитал заранее.
Впрочем, они ни на минуту не отступались в своей вере в мои возможности как проводника, которых у меня, кстати, и не было вовсе. «Может быть, хранители древности и заходили глубоко, но мой предшественник не доходил даже до портала первого яруса», – подумал я. – «По пирамиде очень страшно идти не то, что в одиночку, а даже в компании двух-трёх человек».
Очень тяжело объяснить это. Пирамида давила психологически. Сказать, что здесь была гнетущая атмосфера – значило не осветить и десятой доли того, что она заставляла почувствовать всех вошедших. Пирамида заглядывала в ваше подсознание, и обыскивала его липкими невидимыми щупальцами на предмет ваших страхов. Что же, в глубине каждого человека лежат страхи темноты и одиночества, и она играла с этими страхами на полную. В начале, нас было двадцать три человека, но мы чувствовали себя безумно одиноко, хотя бы потому, что были оторваны от всего человечества, как я уже сказал – осиротели, лишились всего, что было до пирамиды.
Здесь была проверка на все те страхи, которые, как я смел утверждать перед учителем, были проработаны. Страх темноты, одиночества, неприятия людьми. Хотя я в то время абсолютно не помнил, что был у меня когда-то какой-то учитель, да и я сам вообще когда-то ещё жил в другом месте.
Тьма была повсюду. Казалось, тут даже воздух соткан из тьмы. Пол и стены пирамиды изнутри выглядели целиком высеченными из куска черного мрамора или чего-то, очень похожего на черный мрамор... Мы дышали тьмой.
– Берегите свет, – сказал я, но никто не выключил свой фонарик. Я повторил свои слова и добавил: – Если фонари погаснут у всех одновременно... Будет куда хуже, чем если мы пойдём сейчас в полумраке.
Погасло несколько фонарей. Кто-то проворчал, мол, выделили ворчуна в хранители... Кто-то поддакнул, язвительно заметив – как так, такой молодой, а ворчит что старый дед.
Пирамида старила. Не внешне, но внутренне. Внутри этого мраморного исполина всё казалось тщетным и ничтожным. Здесь царили тьма и смерть, что же ещё могло сравниться с этими понятиями по силе своей? Свет, жизнь? Здесь эти слова казались просто смешными.
Эти люди взяли не так уж много запасов. Ещё бы, никто не относился к пророчеству серьёзно... Я сетовал на это каждую минуту. Я был единственным, кто оказался тяжело нагружен багажом, так как основательно подготовился. Рюкзак заставлял меня медленно плестись, это раздражало остальных. Никто не предложил мне разделить ношу, но и я, честно признаться, никому бы её не доверил. Ещё присвоят себе часть моей поклажи... нет уж, раз не верили мне – пусть довольствуются тем, что взяли.
Их неблагодарные жалобы в мою сторону наводили на мысль, что не будь я проводником, меня давно бы бросили одного. Я был бы и рад. Моя паства раздражала меня не меньше, чем я их. Стоит признаться, что кто-то из этих людей ещё уважал меня и даже прислушивался к моим репликам об устройстве пирамиды. Эта часть компании сразу же выполняла мои указания вроде "приглушить свет!", но я подозревал, что стоит мне вывести их в новый мир, они сразу бросятся к кисельным берегам и молочным рекам, начисто позабыв о моём существовании.
Никто из них не заслуживал рая. А заслуживаю ли его я?..
Первый портал. Огромный экран, чёрный, чуть колеблющийся на поверхности.
– Вот выход с первого яруса. Кто устал – входите в портал.
– Дураков нет, – слышится насмешка. – Веди дальше.
– А что там? – сдержанный вопрос от одного из более-менее верных последователей.
– Если верить записям, оставшимся от первых хранителей... Если кто-то из нас зайдёт туда, экран на время прояснится. Будет видно, что там происходит. Но этот человек уже не сможет вернуться в пирамиду и продолжить путь.
Люди зашептались. Всем им было любопытно. Кто-то даже предложил отправить одного из нас туда насильно. Кто-то ответил, что туда бы живо отправился самый ворчливый, не будь он Хранителем. Вот она, благодарность! Потеряв всё, эти люди сплотились против воплощения зла. И этим злом был не катаклизм, не пирамида, а я, Хранитель. Тот, кто возвестил. Верно говорят, что в древности гонцу, принесшему дурную весть, рубили голову...
К счастью, никого в портал не загнали. Люди усмирили любопытство, хоть и сетовали на древних хранителей, что те не написали об увиденном в первом портале. Я подумал, что те не оставили никаких заметок об увиденном, так как это увиденное было воистину ужасным. А ведь кто-то из них вошёл туда, чтобы остальные узнали этот секрет... Первый ярус, самый ужасный мир.
Наш мир, хоть и располагался выше остальных относительно пирамиды, соединялся с ней вполне материальным проходом, а не портальным. Судя по записям, если бы он располагался где-то в иерархии пирамиды, то шёл бы чуть ниже третьего. Следовательно, он считался чуть удобней для проживания, чуть "благословенней" мира, портал в который располагался на третьем ярусе. Если уж идти – то хотя бы до четвёртого. Тогда придёт ощущение, что игра стоила свеч. Так я решил для себя ещё тогда.
Ниже. И вот, начинается. Женский плач, абсолютно ничем не спровоцированный. Хотя как это, ничем? Пирамидой же. Кто-то подбадривает, кто-то кричит на женщину... Я иду дальше. Сколько привалов мы уже делали, больших и малых? Я сбился со счёта. Сначала я считал время в сутках, но здесь времени не существовало.
Почти никто уже не переговаривается между собой. Те, кто были приятелями, отрешились друг от друга. Даже я перестал регулярно получать порцию негодования в свою сторону.
У кого-то кончился запас батареек для фонаря. Я предупреждал.
Становится прохладно, но тёплой одежды никто не взял. Даже я, хоть и стыдно в этом признаться. Древние хранители ничего не писали о том, что будет холодно... Какой же я беззащитный без их записочек. Могу ли я что-то делать, не опираясь на них?
Я достал один из старых исследовательских дневников и порвал его. Рвал листья в мелкие клочки. Достал драгоценную спичку и потратил её на то, чтобы сжечь обложку. Да они и до второго яруса не доходили, жалкие трусы! За столько лет! Вдруг я обнаружил, что кричу это вслух.
На меня смотрели с нескрываемым удивлением, и как только я встретил один из таких взглядов, сразу же взял себя в руки. Это были не мои эмоции, это были чувства, навязанные пирамидой. Странно, кто бы мог предположить, что я поддамся её влиянию и сломаюсь вторым? Поздно корить себя. Подходим ко второму ярусу.
Ещё один портал, ещё одна стена, покрытая рябью. Я повторяю свою фразу. Кто не может – выходите через портал.
Опять вопль, мужской. Взрослый мужчина, срывающийся на плач, почти юношеским тонким голосом. И противно, и страшно. Стойте, это его фонарик погас недавно... Вот что значит прочувствовать тьму чуть ближе, чем остальные.
Он бросается в портал, но чьи-то руки хватают его почти у самой кромки между мирами. Мужик плачет, рвётся к выходу. Он знает, что там что-то скверное, но, во всяком случае, там лучше, чем здесь. Наконец, его удаётся успокоить, и мы продолжаем путь. Странно, я был уверен, что ему дадут пройти в портал, хотя бы из любопытства. Видимо, пирамида стёрла в этих людях всё, кроме страха. А они знают – чтобы выжить, надо держаться вместе. Но, я не чувствовал к ним симпатии. Эти люди потеряли индивидуальность от страха. Страх чувствую и я... Но не чувствую общности с этими людьми. Почему? Потому, что они не принимали меня с должным уважением с самого начала? Потому, что я провёл на первом ярусе пирамиды немалую часть своей жизни, и свыкся со здешними ощущениями? Или потому, что я всю жизнь был до невозможности индивидуалистичен и эгоистичен?
То и дело кто-то из них срывается на плач, утешаемый остальными. На истеричные крики. Я же, потеряв самоконтроль, испытал только ярость. Самый слабый из них.
– У меня кончилась еда, – говорит кто-то.
– У меня тоже, давно, – признаётся другой.
– На привале поделюсь, у меня много... – отвечает третий.
Они действительно начинают сплачиваться. Но не по доброте душевной. Все слова звучат как-то вяло, безжизненно. Как у безнадёжно больных, даже умирающих. Слушаю их до смехотворного бедную речь...
У меня еды было ещё много. На привале я достал хлебцы, подошёл к тем, кто остался без запасов. Но что-то заставило меня развернуться и убрать хлебцы в рюкзак. Никто даже не взглянул на меня. Я схватил себя за волосы. Неужто я настолько жаден, что не могу отдать ближнему кусок хлеба? Ещё один приступ злости заставил меня отвесить себе пощёчину. Этот жест уже ни у кого не вызывает удивления, к этому моменту каждый из них, хотя бы раз, чувствовал себя на грани безумия.
В прежде ровном, идеально высеченном полу стали появляться широкие разломы. Один человек сорвался случайно... Второй, не выдержав шока и давления пирамиды, прыгнул следом.
– Почему ты не уследил? – услышал я рёв прямо над своим ухом. Меня хотели покарать здесь и сейчас, и этой каре суждено было бы сбыться, если бы кто-то из людей не заметил, что от меня тут мало что зависело.
– Он – проводник! Он отвечает за каждого из нас! Но даже не ободрит словом! – послышались возражения. Я забился в угол коридора, обняв рюкзак. Члены моей паствы ругались, отрицая или же защищая меня, обвиняя меня в некомпетентности или наоборот, обеляя... Им просто нужна была тема для скандала, чтобы вновь чувствовать себя людьми, а не бредущими по чёрным коридорам куклами с поломанным нутром.
Я не вмешивался, пусть выговорятся. Слушал их болтовню краем уха, а сам грыз чёрствый хлебец. Кто-то из моих ненавистников подскочил ко мне, вырвал хлеб из рук и закричал, что я утаиваю еду. О, они все уже истратили запасы, а я и не заметил.
– Это моя еда, не ваша, – резонно заметил я. – Сколько приготовил, сколько нёс – столько и съем.
Но меня никто не слушал, даже мои сторонники. Все, как один, потрошили мой рюкзак. Я не без обиды смотрел, как моя драгоценная еда была подчищена меньше чем за минуту. Потом настала очередь батареек. Их тоже разделили поровну. Спасибо, хоть мне оставили...
А потом с собой покончили ещё несколько человек. Я уж не знаю, какие мысли им внушила пирамида, что они дошли до такого. Но, моральный настрой нашей небольшой компании, и до того совсем нездоровый, ухудшился до невозможного. Я не мог смотреть на эти лица. В них было столько даже уже не страха, а страдания...
Наконец, пирамида начала нашёптывать и мне. Все мои комплексы, все недостатки она выворачивала наружу, заставляла меня переживать по поводу своей никчёмности, даже мою стойкость она объясняла малодушием и чёрствостью. Когда я уже начал чувствовать себя полным ничтожеством, одной лишь изнывающей от своей никчёмности тенью внутри мраморного исполина, тьма поглотила нас.
– Я ослеп? – крикнули справа от меня...
– Все ослепли, – спокойно ответил я. Стало ясно, что погас последний фонарик. Кто надумал разделить батарейки? Какой идиот сказал об этом первым? Шёл бы впереди один проводник с фонарём, дошли бы до самого дна пирамиды... Если бы не померли с голоду.
– Хранитель, что теперь? – жалобно.
Я задумался. У меня ещё были спички. Странно, что никто из них не помнил об этом, ведь я продемонстрировал свой запас во время сжигания дневника... Но, доставать коробок вновь я не спешил. Ещё чего, достанут и опять поделят поровну. Кучка идиотов! Безмозглые бараны! Я еле сдержался, чтобы не схватить ближайшего ко мне и не начать избивать. Ужас от своего желания объял меня настолько, что я чуть не бросился в другую крайность, подойдя к краю одного из разломов и отправившись в последний полёт.
– Хранитель?..
– Я пойду первым... Поползу. Передвигаемся ползком, чтобы не свалиться в ямы. Буду рассказывать что-нибудь, чтобы не потерялись. Ориентируйтесь на мой голос.
Итак, мне пришлось нести всякую чушь. Что угодно, но только не прекращать говорить. Это было нужно им. Потерю света надо было чем-то возместить, пусть даже голосом уже ненавистного им человека.
Я говорил о том, что скоро наши мучения закончатся. Нас ждёт не что иное, как рай, которого мы, несомненно, заслужили своими страданиями... Я чувствовал себя новым Моисеем, только пустыней моей была пирамида.
Но, этим людям было всё равно, что слушать. Да и о рае они уже не мечтали. Они мечтали только о том, чтобы развеять окружающую их бесконечную тьму. Я начал рассказывать о пирамиде... Когда эти знания исчерпались, я перешёл к устному изложению своей биографии. Потом, пытался петь песни. Но я был настолько подавлен, что не мог заставить себя выводить даже самый заунывный мотив – в этой до безумного гнетущей атмосфере даже похоронная песнь прозвучала бы задорным маршем.
В конце концов, мой голос, служивший им маяком, стал выводить совсем уж бессмыслицу. Безумные ассоциативные ряды, которые выстраивались непонятно каким образом. Я и сам уже не соображал, но втайне был рад этому. Чем меньше сознательного в моей голове и больше интуитивного – тем сложнее пирамиде будет найти, за что зацепиться.
Третий ярус! Теперь и я заплакал, но от счастья. Порталы излучают слабое свечение... И в этой тьме, наконец прервавшейся хоть таким освещением, я готов был целовать заиндевевший от холода пол. Мои спутники то ли уже совсем сошли с ума, то ли двигались с закрытыми глазами... Я не слышал их реакции.
– Эй, третий портал... – проронил я. К моему счастью, они не заметили портал просто потому, что не открывали глаза за ненадобностью, а не потому, что двинулись разумом, и я услышал облегчённые вздохи... Даже не возгласы.
Я пересчитал нас. Включая меня – пятеро, как и ярусов в пирамиде. Где потерялись остальные? Я решил, что они просто меняли боль и надежду на покой и забвение. Ложились и умирали. Не от голода – наша последняя трапеза была не так давно... От мыслей и чувств, которыми пирамида заполняла их нутро. Кто вообще её создал? Такое мощное явление, и по своим свойствам, и по возможности перемещаться в другие миры, могло быть сотворено только Богом... Но зачем Богу такое ужасное орудие?
– Кто не в силах продолжать путь, – сказал я, – могут выйти здесь.
Я ожидал услышать реплики о желании продолжать путь, но все они, как один, поднялись на ноги и побежали в портал. И, как один, все они были седы волосами.
– Третий мир хуже, чем тот, в котором мы жили раньше, – попытался я окликнуть их. И мысленно возразил сам себе: а кто сказал это, если наши мудрецы не доходили даже до второго яруса? А кто испещрил иероглифами пирамиду? К слову, иероглифы эти были частично расшифрованы, и, как мне тогда думалось, вбивались старшим хранителем в мою голову не один год... Быть может, их выцарапали в черном камне первые хранители? И вообще эти иероглифы – не древнее знание, а только размышления наших с наставником предшественников? Всё ложь, ложь! Я снова схватился за голову. Нет, это не может быть ложью, ведь в письменах был предсказан конец света, и это не было ошибкой...
Я опомнился. Мои спутники уже прошли сквозь портал, и он горел яркими красками, которые, честно сказать, были довольно тусклы, но с непривычки – чисто радуга...
Горы. Снег. Лес. Люди падали в сугробы, нежась в лучах сонного и тусклого светила, бросали снежками, даром что были одеты по летнему... Они смеялись. И мне, до сих пор сидящему в пирамиде, диким казался этот смех. Что это вообще такое, смех? Что надо чувствовать, чтобы смеяться? Я будто бы начисто про это забыл.
Ах, плюнуть на всё и бежать к ним...
Из леса выдвинулась группка аборигенов, невысоких, коренастых, одетых в шкуры и вооружённых дубинами. Наши питекантропы были, несомненно, краше в десятки раз. Я замер в ожидании. Что сделают эти выходцы из каменного века? Размозжат моим недавним компаньонам головы дубинами? Или провозгласят богами? Всё же, я склонился к первому выводу.
– Опасность! Назад! – крикнул я что есть силы. Но хоть я сам видел и слышал их, они не видели и не слышали меня. Портал был односторонен.
На моих глазах аборигены третьего мира расправились с последними моими соотечественниками, а потом взвалили их тела на свои неуклюжие плечи и потащили прочь, в лес... Готовить, наверное.
Когда я очнулся, то застал себя за беспощадным и бессмысленным избиением пола. Портал давно погас, освещая коридор пирамиды призрачным сиянием, и больше не показывая мне того, что творилось на другой его стороне, он только мерцал слабым светом. Чёрная бездна, которая так и манит зайти. Ну уж нет, этим дикарям я не достанусь...
Когда я собирал рюкзак, был уверен, что запаса батареек мне хватит за глаза. Не знал же я, что так получится с этими бестолковыми коммунистами – всё отобрать и поделить... Но будь благословлена та минута, когда я сунул в карман коробок спичек!
Идти в одиночку оказалось гораздо тяжелее. И хотя я всю жизнь был закоренелым интровертом, я бы сейчас, за одного только спутника... Да я бы коробок спичек отдал!
Я потерял всю свою паству, ту, которую должен был привести в лучший мир. Но мне остается выполнить хотя бы «программу-минимум» – вывести на свет божий себя самого.
Мне оставалось только надеяться, что жители четвёртого мира окажутся достойной компанией. А иначе и быть не могло. Четвертый мир лучше земного, напомнил себе я.
…Я не бросал спички, даже когда пламя доходило до моих пальцев. Оно обжигало кожу, но и лишнее мгновение при свете было мне счастьем. Мне подумалось, что так не сможет долго продолжаться, и я отрывал куски ткани от одежды, которые потом служили мне факелами. К счастью, постепенно становилось теплее... Я пожалел, что бросил рюкзак, когда тот опустел. Его тоже можно было поджечь и освещать путь таким образом.
Я был абсолютно один. И свет, свет был для меня как воздух, дороже воздуха. Некому было рассказывать мне свою биографию и бредить ассоциациями. Я пытался говорить сам себе, но почему-то это угнетало меня ещё больше. Оставался только свет. Так я сжёг всю свою одежду, вплоть до трусов, и снова перешёл к зажиганию спичек, одна за другой, пока не подпалят кожу...
Остался без спичек. Но, не останавливаюсь. Ползу вперёд, слово "остановиться" – приравнено к слову "умереть"...
С ужасом я понял, что нахожусь в пирамиде не один. Последняя спичка осветила тень, колыхающееся в высоте полуметра над полом черное облако... Оно тянуло ко мне дымные отростки, только одному этому облаку известно, зачем, но явно не к добру. Потому я и полз, полз без остановки, лишь бы оно не догнало меня, оно слишком медленное... Но оно здесь не одно, и это чувствовалось. К опасности свалиться в бездну добавлялась ещё одна – вляпаться в чёртово облако, хорошо ещё, что я чувствовал их приближение – они излучали атмосферу ужаса, и странно даже, что к тому, уже уничтожающему меня ужасу можно было примешать ещё сколько-то страха. А ведь я и без этих облаков был полон страха, во мне не оставалось ничего, кроме него...
Хотя нет, не так. Во мне оставалась некая упрямая воля, ползти дальше, несмотря ни на что, доказать им всем... Кому, я и сам не знал. Покойным компаньонам, или самой пирамиде, может быть. А может, древним хранителям, дальше которых я смог зайти, и не просто так, а в одиночку... Это был даже не инстинкт самосохранения – он у моих спутников давно уже сдал.
Потом тени начали шептать. Одни звали меня к себе, другие пророчили, что я сгину. Но я полз дальше, стиснув зубы. Я не ел так давно, что, наверное, уж и не смог бы подняться на ноги.
Я не могу остановиться... Хотя бы потому, что зашёл так далеко. Я даже был немного горд собой, и, осознав в себе это чувство, я даже приободрился. Мне стало совсем легко. Я превратился в концентрированное волеизъявление, и даже тени отступили ненадолго. Затем они, конечно, снова заняли свой пост в моей душе, тот самый, под табличкой "Страх, ужас и безысходность", но мне всё-таки удалось заставить себя добраться до...
Четвёртый портал.
Я чувствовал энтузиазм. Я был готов спускаться ниже, на пятый ярус. Это ощущение показалось мне настолько смешным, что я расхохотался. А потом поднялся на ноги и пошёл в четвёртый портал. Он – уже награда для меня, честно заслуженная. А рай пятого яруса... всё равно я его не заслужил. Растерял всю команду. Да и при жизни был тем ещё грешником...
"При жизни" – это что ещё за мысль? Путешествие по пирамиде я не воспринимаю как жизнь. Это был долгий поход через страну смерти. Хотел бы я назвать хотя бы примерное время моего путешествия... Но не мог.
Была ли у меня вообще когда-нибудь другая жизнь? На ум идёт какая-то бытность хранителем портала. Реальна ли она, или реально только вечное хождение в темноте?
Розовое рассветное небо встретило меня жуткой резью в привыкших ко мраку глазах. Узкая улочка между двумя стенами из желтого камня. Песок под ногами. Этот мир должен быть более благим, чем даже мой родной. Что меня ждёт, интересно... Культурный и духовный подъём, или, быть может, развитая технология. Скорее всего, будут задавать мне много вопросов, может, анализы какие соберут...
***
Когда я шагнул в портал, посланное учителем испытание закончилось, хоть я об этом, конечно же, ещё не понимал. Я не смог вывести ни одного члена своей паствы, кем бы они ни были – говорящими декорациями или другими подопытными Отшельника. Зато, я вывел на свет самого себя. Я не дошёл до заключительного яруса, но моих сил хватило на предпоследний. «Четвёрка» – тоже положительная отметка.
Где же я был всё это время? Пирамида – это архетип, символизирующий священную гору, на которой обитает Бог. Моя же пирамида была хтоническим строением, вывернутым наоборот – к Дьяволу ли? Египтяне золотили навершия своих пирамид, чтобы те пылали огнём на солнце, но моя пирамида была полна тьмы и ужаса, не имевших никакой ассоциации с божественным началом. Видимо, с каждым шагом вниз я одновременно спускался всё в более глубокие недра своего подсознания, моего Ид, полного невообразимых «тараканов»…
***
Между тем, я отправился изучать открытый мной дивный новый мир. А что было ещё делать, раз осознанность ко мне не вернулась, и рядом не появились поклонники с поздравлениями.
Но, я даже не предполагал, что здешние обитатели могут оказаться не гуманоидами. Фасеточные глаза уставились на меня, и несколько инсектоидов обратились в бегство (обидно, я ж нестрашный совсем), а один, самый крупный, зловеще щёлкая жвалами, двинулся в мою сторону с явно не дружественными намерениями.
Я побежал прочь. Впрочем, гигантское агрессивное насекомое ничуть не пугало меня. Я столько боялся в пирамиде, что чувство страха, кажется, атрофировалось. Поэтому я не просто улепётывал, внезапно чувствуя в ногах силы бежать, но и заглядывал по пути в окна и дверные, ничем, даже шторой не прикрытые, проёмы. Быт показался мне убогим. Ни технологических, ни культурных изысков нигде не было видно. Да и архитектура ничуть не выдающаяся. Единственное, что привлекало моё внимание – золочёные ленты в небе над городом, суть которых мне была пока что непонятна.
Наконец, в одном из домов, заброшенном и, несомненно, нежилом, я увидел какие-то приборы. Но инсектоид гнался за мной, поэтому я не тратил время на то, чтобы зайти и рассмотреть поближе.
Я покинул городскую черту; и моим глазам предстала прекраснейшая картина – чистое побережье золотого песка и сине-зелёная морская гладь. Там же стало понятно, что представляли из себя ленты – высокие, дугами вздымающиеся до самого неба мосты соединяли в сеть острова, лежащие недалеко друг от друга.
Меня переполнило желание броситься в воду, омыться от затхлых запахов пирамиды, и я с размаху прыгнул... И врезался в невидимый барьер. Озадаченный и оскорблённый, я оглянулся. Инсектоид стоял на окраине города и наблюдал. Он что, боится покидать город?
Я принялся ощупывать невидимую стену по периметру, та, по всей видимости, окружала остров. Я добрался до "золотой ленты", моста. Тот оказался узок, чуть более полуметра шириной. Вместо перил у моста были те же невидимые стены. Я поднялся на мост, полностью озадаченный. Этот проход – явно не для инсектоидских габаритов. Значит, тут есть и другая раса! Я приободрился.
Мне вспомнился Уэллс с его "Машиной времени". Может, инсекты – элои, избранные, на которых работают рабы-морлоки? И, меня как раз приняли за одного из таких морлоков, да ещё и голого, присутствие таких оскорбляет высокопоставленных насекомых, отсюда и агрессия... А эти мосты – для перемещения слуг, для обслуживания высшей касты. Всё может быть.
Или так: летели насекомые на своей летающей тарелке, свалились на планету и начали экспансию. И люди создали такую сеть сообщения, которую инсектоиды не могли преодолеть, оказавшись заперты на островах, а потом одичали без сообщения между собой... Если так, сколько тысяч лет назад произошло столкновение между инсектоидами и людьми (обзовём так расу, исконно царящую на планете)? И остались ли в живых ещё люди?
В таких размышлениях я преодолел мост. Здесь была развилка – можно было перейти на островок, очень маленький и идеально круглый, полный буйной зелени, или повернуть по другому мосту на соседний остров, гораздо больший. На том острове тоже виднелся песочный город, определённо, он был заселён насекомыми.
Я решил выбраться на островок, хотя бы для того, чтобы подкрепиться – благо, на растениях, схожих с земными пальмами, виднелись какие-то фрукты. Но не тут-то было. Выход с моста оказался запечатан незримым барьером.
Делать нечего, я вернулся в город. Тайком пробрался в заброшенный дом, где под слоем пыли хранилась груда приборов. Я смог поднять только один, стеклянный шар в беспорядочном обхвате золотых трубочек, спиралей и узоров. Я схватил шар и побежал к запечатанному проходу. Я двигал рычажки так и этак, вертел трубочки, но проход не открывался. В ярости я запустил шаром в барьер, и то ли рычажки чудом пришли от удара в нужное положение, то ли сам барьер в этом месте был слаб, но шар вылетел на песок. Я побежал следом.
Этот остров не был окружён барьером, что предоставляло почву для размышлений. Вода оказалась почти не солёной, о, счастье! А фрукты... Не лучше наших, но съедобны. Вот он, рай, и пятого яруса не надо. Карикатурный рай, если честно... Предел мечтаний среднестатистического человека. Личный остров в тропиках.
Как я уже говорил, остров представлял собой идеальную окружность. Благодаря небольшим размерам я легко вычислил центр, надеясь, что там припасён сюрприз.
Лучше бы я ничего не нашёл.
Каменная плита, похожая на мемориальную, скрыта песком и растительностью. Сметаю, срываю без промедления. Вот они, иероглифы, на изучение которых Хранитель, моё альтер-эго, потратил столько лет. И хотя оттенков смысла я познать не мог, но общий смысл надписи мне был вполне понятен, хоть и каждая строка вызывала во мне вопросы...
Мы оставили этот мир на попечение (попечение инсектоидов или чьё? по договоренности, или будучи изгнанными?)
Мы пошли за лучшим нулевым миром, что есть ниже нашего (значит, они считали свой мир – первым во всём, а счёт вели снизу вверх... но это не так уж и важно)
Мы пошли туда, но наши амбиции погубили нас
Мы хотели попасть в мир, который был бы лучше идеального
Но нашли только Тьму; в нулевом мире – ничего, потому назван нулевым