355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мерлин Маркелл » Обскура, или Записки блуждавшего во тьме (СИ) » Текст книги (страница 5)
Обскура, или Записки блуждавшего во тьме (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 13:00

Текст книги "Обскура, или Записки блуждавшего во тьме (СИ)"


Автор книги: Мерлин Маркелл


Жанры:

   

Эзотерика

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Я рванул к окну с разбега, и около самого подоконника прыгнул вверх. Естественно, никакой гравитации тут не было, и тяжесть человека, что держался за меня, не ощущалась. Но, стоило мне подумать о тяжести, как мой полёт начал снижаться. Я спланировал вниз на тёмную улицу.

Друг неопределённо хмыкнул. У меня возникло ощущение, что он ни черта не соображает, будучи неосознанным. Если бы я ему брякнул, где мы сейчас, он бы тут же «вылетел» из сна, поэтому я решил удивлять его, пока сам не сообразит.

– Могу показать тебе другой мир, – сказал я. – Опять держись за меня.

Я опасался, что он потеряется, если я попробую заставить нас мгновенно переместиться в другое место, поэтому решил использовать проверенное средство – прыжок. Ещё я подумал, что раз теперь из-за мимолётной мысли о тяжести компаньона снова буду снижаться, простой прыжок мало поможет, и нужен разбег (тут моя осознанность на некоторое время тоже снизилась, поэтому мысли возникали не самые гениальные).

– Я вижу гору перед нами, – сказал я, и тут же выросла гора, прямо посреди улицы. – Посередине – длинный прямой желоб на самую вершину. Ты видишь то же, что и я?

Ответа Друга я не запомнил, но решил удивить его. Фантазии моей с каждой минутой становилось всё меньше, я опасался, что энергия, которой достаточно сейчас, начнёт утекать как вода сквозь пальцы, если я сейчас остановлюсь и начну мудрствовать; поэтому у меня хватило ума только на то, чтобы усеять склоны кленовыми листьями, больше тех, что мы можем увидеть в реальности, и разных цветов – вплоть до фиолетового. На вершине склона я создал сосны по обе стороны от края желоба, высоченные – но вместо игл на них были эти листья, и сосны роняли их вниз.

– Красиво?

Последовал вялый ответ типа «Нормально». Только сейчас, в процессе написания этого текста, я понял, что неплохо помню свои слова, но совершенно не помню его слов – только общий смысл.

Удостоверившись, что Друг крепко держится за меня, я снова взял разбег – вверх по желобу. Добежав до самой вершины, я снова оттолкнулся. Впереди было только чёрное небо без звёзд. Мне вспомнилось, как в одном своём сне я так же пытался лететь вверх, и достиг таки границы небосвода. Вот отрывок из того воспоминания:

«Немалая часть моих снов – вода и небо. 

Второе, по понятным причинам, вызывает больший интерес для исследований, нежели первое. Однажды я решил лететь так высоко, как только смогу – то было дневное небо, голубое, с игривыми облаками. Когда я поднялся в самую высь, то протянул руку и смог потрогать небосвод. Я бы не так расстроился, если бы оно было выкрашенным в голубой цвет куполом с подвешенными комьями ваты. Нет, оно было шершавым, нарисованным на старой бумаге, и облака тоже были нарисованы. Разочарование. Потом я думал, что древние люди поэтому и верили, что небосвод – это большой колпак над землёй. Быть может, я повторил опыт древнего сновидца».

Как сейчас помню, как в ту ночь гладил шероховатую поверхность «неба» и чувствовал себя… вроде как обманутым, но вместе с тем было очень смешно. Но на этот раз чёрное небо не выглядело бутафорским. Вокруг было черно, хоть глаз коли. Вид моих рук на фоне бескрайней глубины без отголоска какой-либо краски был потрясающим. Я будто оказался выброшен за текстуры. Небо казалось бесконечным, как настоящее. И я, который был настолько полон сил, что создал довольно статичную картину с горой и соснами – не изменившуюся, когда я на секунду отвернулся – верил, что даже если мы врежемся в границу, то прорвём её и узнаем, что на той стороне.

***

Мы всё летели, и в какой-то момент мир не выдержал. Это тяжело объяснить словами. Не было вспышек, не было чувств типа удара током – просто ощущение, что мы переходим в другое место. Другой мир, как я и обещал.

Мы будто бы начали снижаться – хотя, когда вокруг была одна чернота, трудно было понять, где движение вверх, а где вниз. В любом случае, это можно сравнить с тем, что летели вверх мы несколько минут, а снижались несколько секунд.

И вот наши ноги уже снова стояли на твердой поверхности улицы. Я удостоверился, что Друг рядом, так как он уже перестал держаться за меня.

– Я тебе разрешал меня отпускать?

Меня одолела злость. Я не хотел, чтобы он «вылетел» или потерялся. Случаи, когда я видел во сне не-спрайтов среди людей, можно было пересчитать по пальцам. Ответом Друга было что-то вроде «ты грубо себя ведёшь», и больше я не мог заставить его держаться за меня. Ну и чёрт с тобой, подумал я.

Тут до меня наконец дошло осмотреть место, где мы находимся – и оно не было похоже на место, откуда мы стартовали. Никаких высотных домов, максимум – три этажа, и выглядят на старинный манер. Фонарей тоже не было. Мы стояли посреди перекрёстка узких улиц, прямо на дороге.

– Я вижу особняк, похожий на готический, – сказал я Другу, указывая на одно из зданий. Мне подумалось, что я подобрал не то слово, и что я не силён в архитектуре. Как мне объяснить, какую красоту я вижу? Может, мой напарник видит амбар или коровник. Я хочу, чтобы он увидел то же, что и я. – Похоже на маленький замок, но окна высокие и широкие. Видно танцующие силуэты на красном фоне – наверное, красные шторы.

Кажется, Друг прозрел.

– А там, – я указал на здание через дорогу, – я вижу особняк посовременнее. Из серого камня, с колоннами и барельефами. Немного вычурно. Окна такие же, но фон в них жёлто-оранжевый. И тоже силуэты.

«Силуэты. Кто эти люди, или нелюди?» – вдруг подумал я. И тут же из обоих особняков на нас двинулись их обитатели, мгновенно вызывавшие у меня ассоциацию с вампирами. Разумеется, нашей крови они не хотели, но вот осознанностью поживиться могли.

– Бежим!

Красно-оранжевый свет из окон домов стал казаться зловещим, а путь наш, пролегающий через тёмные узкие улочки, обрамлённые по обеим сторонам чёрными контурами деревьев, заставил меня понервничать, ибо я уже почти потерял осознанность.

***

Наконец я вспомнил, что мы с Другом находимся в «другом мире», что я могу на этот мир влиять и то, что здесь можно особо не бояться (но почему? – спросил я себя и не нашел ответа). То, что это сон, я уже не понимал. Видимо, сказалась встреча с вампирами, которые забрали мою осознанность, хоть им и не удалось непосредственно проконтактировать со мной.

Наверное, осмотреться и зафиксировать в памяти окружение меня заставила привычка, а не исследовательский интерес. Набережная, множество речушек и мостов, Венеция, ей-богу, только мосты не дугой, а прямые, как дорога. Начинал заниматься восход, и сюда стекалось много народу с окрестных улиц. Эти люди не пугали, как жители особняков, они были как массовка, но от некоторых из них, очень немногих, исходило не такое ощущение, как от остальных (сейчас я думаю – были ли эти «другие» тоже настоящими людьми, не-спрайтами?)

– Готовится что-то вроде парада или шествия, – сказал я Другу. Не знаю, почему я так решил, но я явно не был удивлён, будто бы уже слышал о таком или принимал участие.

«Что нам делать?» – спросил Друг. Я почти уверен, что он спросил именно это, так как я в ответ предложил ему идти впереди толпы.

– Давай за тем пиратом, – ответил я, указывая на человека, идущего первым. Чёрт знает, почему я окрестил его так, наверное, из-за треуголки и близости моря. Следом за пиратом с небольшим отрывом шло еще несколько человек, основная же толпа была и вовсе далеко.

Немного пробежавшись, пирата мы догнали. В тот момент я понял, что он отличается от остальных. Это был «учитель», но тогда я не осознавал, что это один из них. Пират вызывал у меня чувство уважения и желание находиться поблизости. Ещё одно проявление привычки, а не рассудка – «увидел учителя – бегай рядом», так как, по моему опыту, рядом с учителями безопасно и можно получить какой-то опыт, хотя у меня пока что ни разу не получилось проделать то, чему они учили.

Вдруг меня осенило. Наверное, тот учитель передал мне мысли, потому что я сам бы не догадался. Я сказал Другу:

– Это что-то вроде соревнования. Выигравший получит возможность стать сильнее в плане своих умений здесь.

Упрочит или умножит свою осознанность, подумал я наутро. Во сне я не смог толково расшифровать посыл. Друг тогда мне ещё ответил, что я, мол, и так умею делать разные штуки. А я ему сказал, что «весело быть Нео, но быть агентом Смитом ещё веселее».

Это соревнование представляло собой беготню типа школьных эстафет. Часть пути предполагалось преодолевать на лодках, то надувных больших, то маленьких, типа спасательного круга со дном. Мы держались рядом с пиратом, и несколько раз соседствовали с ним в лодке. Казалось, будто он одобряет наши действия. Я несколько раз падал в воду, но отметил, что не чувствую влаги и, когда забираюсь назад в лодку или на мост, остаюсь абсолютно сухим. Это не заставило меня осознаться, я думал, что это особенность этого мира.

Если бы кто-то из этих людей вокруг смог нормально осознаться, он живо бы преодолел полосу препятствий. Осознанному сновидцу ничего не стоило бы поднять свою лодку в воздух, как ковёр-самолёт, и пролететь всю дистанцию над головами плюхающихся внизу соперников. В том и была суть испытания, мол, кто догадается, кто осознается, тот и достоин получить урок от «учителя». Но никто, по всей видимости, так и не осознался.

Наконец меня не успели вытащить, когда я в очередной раз свалился в воду. Я всё одёргивал Друга, чтобы он держался за меня и не терялся, но вместо этого потерялся сам. Мимо меня пронеслись другие лодки, и я выбрался на мощёный камнями берег, вглядываясь в вереницу соревнующихся – где-то там впереди Друг в лодке с пиратом-учителем. Он в надёжных руках, подумал я. Играть в эти игры мне расхотелось, и я пошёл исследовать город.

***

В какой-то момент застройка на старинный европейский манер сменилась современной – небоскрёбы, металл и пластик. Было уже совсем светло – полдень или около того. Позже я нашёл любопытным, что время во сне примерно соответствовало времени в реальности. Сначала была ночь, плавно сменившаяся утром, затем утро перетекло в день, который я и обнаружил, пробудившись.

Итак, моя душа бродила по сновиденному городу. Подумать только, сколько в тот день в том пространстве я встречал настоящих, пусть и неосознанных, людей!

Когда я зашёл в одно из высоких зданий, раздался взрыв. Всё разлетелось, но я не чувствовал боли, а уловил, что рядом есть ещё один не-спрайт, который сейчас испытывает жестокую боль, пусть и фантомную, и взрыв как-то связан с ним. Картина вокруг застыла, будто кто-то нажал паузу.

– Могу научить тебя, как справляться с кошмарами, – сказал я этому человеку, хоть и не видел его лицом к лицу. Но он услышал меня, где бы он ни был. И, самое приятное, понимал, что происходит, пусть даже не явно осознанно, но на том уровне, что и я. Самое любопытное, что я не воспринимал происходящее как сон, а как путешествие в другой мир – но был готов объяснить случайному встречному приём от кошмарных снов!

– Как?

Я сам давно научился этому приёму. Со снами-катастрофами работает на удивление отменно, даже если я не понимаю, что это сны. Главное – выработать привычку.

– Это похоже на то, будто ты перематываешь время назад. Ты вряд ли сможешь предотвратить катастрофу, но изменишь её последствия для себя. Надо вернуть всё в состояние до взрыва.

Все разлетевшиеся вещи вернулись на своё место. Начавшее рушиться здание вернулось в исходное состояние, а я сам оказался на том месте, где стоял. Не могу сказать точно, чьё волевое усилие проделало это – его или моё, кажется, совместное.

– Что дальше? – спросил он.

– Под окном будет бассейн, – сказал я. – Очень глубокий. Пусть тебя вышвырнет прямо в него.

И снова грохот. Я позволяю взрыву вышвырнуть и меня из окна, но зависаю в воздухе, завидев бассейн внизу. У него получилось! Или это я создал бассейн? Вижу, там кто-то барахтается. Любопытно, что бассейн появился не на земле, а в виде гигантской цистерны в десяток этажей высотой. Да, в такой действительно легче себя поймать, подумал я.

– Не могу выбраться, – отозвался незнакомец. У него, кажется, не было даже сил взлететь. Вся энергия ушла на бассейн.

– Нужно опять всё вернуть.

И снова я стою на этаже целого и невредимого здания.

– Ты медленно опустишься на землю, когда тебя выбросит из окна, – сказал я. Когда снова раздался взрыв, я мягко опустился на землю рядом с тем, кому довелось со мной переговариваться. Собеседник оказался девушкой, и я похвалил её за успех в борьбе с кошмаром.

Моя осознанность исчезла окончательно, я проваливался глубже в пространство, которое всё меньше напоминало реальное и постоянно изменялось (то есть, я постепенно двигался влево-вниз по «дороге в небо» из первой главы). Сон стал совсем фантасмагорическим, поэтому не вижу смысла описывать продолжение.

***

Наутро я пересёкся в реальности с человеком, которого называл выше Другом. Он действительно видел меня во сне той ночью и помнил улицу, по которой я вёл его, но слишком смутно. Никаких других подробностей я от него выведать не мог, потому что он просто-напросто не имел привычки запоминать сны и обычно забывал увиденное сразу после пробуждения, по его собственному признанию.

Также я должен отметить, что вышел на этот сон намеренно, раз за разом давая себе задачу встретить Друга в осознанном сне. Удачная попытка произошла на четвёртый или пятый раз, но мне не удалось её повторить.

Кроме такой попытки была ещё одна, с человеком, также практиковавшим осознанные сновидения, то есть, имевшим относительный опыт в данном деле. Нам удалось встретить друг друга, и наши описания сна, хоть и короткие, хорошо пересеклись в плане описания места и одеяний. Нам удалось пересечься с первого же раза. Но, контакт был слишком коротким и не имел насыщенных событий, кроме самого факта встречи.

Совершив два вышеописанных контакта, я не повторял встреч с «реальными знакомыми» во снах. Разумеется, до и после тех случаев я много раз «видел» во снах своих знакомых, но то были лишь спрайты, декорации, носившие лица моих приятелей. Новые эксперименты мной не проводились, поскольку на то не было особой цели. Факт возможности встречи был доказан, вот и всё, что требовалось знать от опыта под названием «совместный сон». Хотя я готов допустить, что всё это было лишь чудесными совпадениями.

Об учителях и их испытаниях

Quae nocent docent (Что мучит, то и учит).

Латинская поговорка

Встреча с учителем в том сне могла научить меня чему-то, но я прошляпил её. Примерно с таким же результатом первое время заканчивались другие встречи с учителями, они что-то показывали мне, обычно это были манипуляции с биополем или с окружающим миром, но мне не удавалось повторить этого. Размышления об этих неудачах заставили меня вознамериться о встрече с учителем, который покрепче взялся бы за меня.

Искать подобную встречу в реальном мире я не мог, так как устал обжигаться о людей, которые сначала виделись мне всеведущими, но как только я узнавал их глубже, то видел, что они погрязли в материальном ещё глубже, чем я, хоть сами и не понимали этого. В худшем же случае они вообще питали на счёт ученика исключительно корыстные мотивы. Могли ли иметь по отношению к ученику какую-то корысть сновиденные учителя? Всё возможно. Но они обыкновенно излучали умиротворение и свет, а одно это уже можно было принять за благость.

Но, если сил моих хватало только на путешествие в нижний астрал, то что могли там делать светлые учителя? Были ли это волонтёры из верхнего, или же дьяволы в белых одеждах, вводящие учеников в ещё более глубокую майю?

В конце концов, что мы знаем об этих учителях? Это какие-то существа, для которых обитание на уровне пространства, соответствующем «дороге в небо» и около того, является более приемлемым, чем тот уровень, на котором мы бодрствуем. Но, как наши сновиденные тела являются проекциями наших материальных тел, имеют ли учителя проекции в материальном мире? Это доподлинно неизвестно, зато хорошо известно то, что учителя любят контактировать с людьми, возиться с ними, обучать их (отсюда и название). Когда я спрашивал их о причине такого поведения, они не давали определённого ответа. Мне думается, что ангелы, о которых имеются свидетельства разной степени достоверности – существа схожие с учителями, если не идентичные им.

Если сравнить их ступень развития со ступенью человека, то получается примерно та же картина, которую мы получаем, сравнивая человека не с другими человеческими детьми, а даже с собаками. Для нас собаки – лишь питомцы, которых при должном старании можно выдрессировать, чаще на забаву, чем для практической пользы. Вот моей основной гипотезой относительно учительского интереса к людям и представляется та, в которой мы для них не больше, чем забавные и иногда туповатые питомцы, с которыми занятно возиться и демонстрировать друг другу.

– Смотри, Петька, как Рекс выучился приносить газету! Какой умный пёсик.

– Смотри, Сат Аронаакила, как здорово Владик осознаётся! Какой умный человек.

«Сат» у моего первого учителя, кстати, было чем-то вроде уважительного обращения. Какое-то я время считал это сокращением от санскритского сатья – истинность, такова моя основная версия до сих пор. В самом деле, не с сатаной же его связывать? Прямо я не спросил, не потому, что боялся выглядеть глупым, а потому, что вопросы, не относящиеся к делу, тот учитель начисто игнорировал. Его самого я буду называть далее по тексту Отшельником, так как в таком образе он явился мне в первый раз, да и встречал я его обычно обособленным от других сущностей, в то время как другие учителя нередко появлялись в компании друг друга или в сопровождении учеников (как тот «пират» из совместного сна).

Отшельник предварял словом «Сат» имена всех сущностей, которые нам встречались, и которые были выше моего учителя, равны ему, или находились чуть ниже – но не слишком далеко от него в неведомой мне иерархии. В общем-то, я немного утрировал, на деле он никогда не обращался ко мне по «смертному» имени. Он звал меня «Паук-на-камнях». Такое прозвище я заслужил, показав ему проекцию своего города, когда захотел продемонстрировать, как для меня выглядит место, в котором я живу две трети своей жизни.

Поскольку Отшельник в таких местах не бывал, высотные бетонные здания он смог интерпретировать только как скалы, гигантские камни, на которых мы сидим часами, как пауки в паутине. Интересно, что образ высотного дома он не знал, но образ камня или паутины понимал прекрасно. Как-то раз мне пришло в голову, что этот учитель – маг из настолько древних времён, что в те времена ещё не были известны каменные дома, и в поисках бессмертия он перешёл в пространство, в которое я могу попадать только спящим? Как бы то ни было, я не решился спросить у него и это, только погружаясь в догадки относительно его происхождения.

Зато я заинтересовался пауками и начал примерять их образ к себе как тотемное животное. Я видел в них много полезных качеств – главным образом, дьявольское терпение, с которым они ткут свою паутину, а потом ждут жертву. Я считал терпение своей главной добродетелью, и ещё – творческое начало. Было в пауках, работавших над паутиной что-то такое, что напоминало мне меня самого во время работы над картинами.

– Люди не любят пауков, – сказал вдруг Отшельник однажды. – Тебе нужно, чтобы тебя любили?

– Да, – ответил я, почему-то удивившись своему ответу. Я ведь воображал себя таким суровым и мрачным одиночкой! Подумав, я продолжил. – Мне этого всегда хотелось, хотя я и не признавался себе в этом… Хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто будет любить меня.

– Тот, кто будет твердить тебе, какой ты умный, правильный, могучий? Магу не нужно, чтобы ему это говорили. Он и так это всё про себя знает. Потому ты не маг.

– Что же делать? – расстроился я.

– Бороться со своим главным врагом. Он ест твою силу. Потому ты и топчешься по кругу, потому у тебя и не хватает сил на то, чтоб делать что-то здесь, – он сделал картинный жест рукой. – Удивляюсь, как у тебя находятся силы, чтобы делать что-то там.

Он немигающе смотрел на меня своими глазищами сплошного чёрного цвета, без белков. В первый раз, когда я встретил этот взгляд, он немало перепугал меня, но постепенно я к нему попривык.

– Когда справишься с этим врагом, говори, что готов к моему испытанию. Я устрою его тебе, Паук-на-камнях. Но горе тебе, если солжёшь о своей готовности.

Это прозвучало весьма помпезно, но учитель и не думал создавать эффект торжественности. Он вообще был весьма простым по своей сути, что мне весьма импонировало. Первый раз, когда я его увидел, то воспринял как старца, одетого в рубище. Мне вспомнилось, как он встретил меня подле Чёрной книги, к которой я подобрался за очередным абзацем, и не подпускал меня к ней. Впоследствии он настолько хорошо переключил моё внимание на себя, что я и думать забыл о книге, так и оставив её законченной на фразе «Чтобы перестать бояться Тьмы, нужно стать ещё большей Тьмой».

Уловив мои мысли, Отшельник сказал, что страх темноты или Тьмы – тоже предмет для отработки. С этим знанием я отправился пробуждаться.

На всякий случай я подвёл все свои дела в материальном мире к более или менее логическому завершению. Затем можно было приступать к проработке. Страх темноты я пытался преодолевать, заставляя себя смотреть ужастики ночью. Звучит смешно, но других идей у меня не было. Наконец у меня выработалась такая хорошая резистентность к ужастикам, что скримеры (крики и страшные рожи, внезапно выскакивавшие на весь экран), раньше заставлявшие меня дёргаться, теперь вызывали только зевоту.

Со страхом общественного мнения было сложнее. Неформально одеться и пройтись в одиночку по району с гопниками в «абибасе» оказалось не таким уж щекочущим нервы актом. Какие-то более масштабные акции, вроде флэшмобов или перфоманса на одного посреди площади казались мне больше баловством, нежели реальной проработкой личных блоков.

Наконец я прыгнул на «катапульте», аттракционе, который подбрасывал участника, прикреплённого на резинках, на добрый десяток метров вверх. Мне так понравилось, что я повторил прыжок ещё дважды. Со страхом общественного мнения такой прыжок не имел мало общего, но я говорил себе: «Как человек, переживший подобный прыжок несколько раз, может бояться каких-то людишек, которые в большинстве своём могут только стоять внизу и наблюдать, как ты взмываешь в небо?» От таких мыслей моё эго раздулось ещё больше, временно застилая страх.

Тогда я счёл, что время пришло. Осознался во сне, перешёл на частоту, на которой происходили встречи с Отшельником (то было место, похожее на лесную поляну), и заявил ему о том, что готов.

– С каких-то пор у пауков выросли крылья? – посмотрел он на меня с хитрецой.

– С которых им дал их прогресс, – ответил я. – А ты можешь представить, что я был в тот момент вороном, а не пауком.

– Не растратишься ли, не распылишься ли на многие образы?

– Они же не особо противоречат друг другу. Какие-нибудь павлин с вороном противоречат друг другу, а паук ворону – нет.

Учитель в ответ поднялся на ноги и… вдруг исчез. На его месте сидела крупная птица бурого оттенка, похожая на сокола, которая в следующее мгновение взмыла в небо. Я счёл данный акт приглашением и заставил себя обернуться вороном. Вышло не сразу. Я долго провозился с формой. Было куда проще взмыть в небо безо всяких дополнительных излишеств, нежели продумывать детали: крылья, перья, когти, клюв; как только я сосредотачивался на одной, то забывал про другую, и она тут же теряла форму.

Образы мои, конечно, друг другу не противоречили. Но всё же, каждый из них нёс в себе своё качество. Ворон олицетворял собой интеллект, мрачную мудрость, ассоциировавшуюся у меня больше с Одином, чем с кладбищенской атмосферой, на которую чаще всего наводят обывателя мысли о воронах. Паук был терпением и отчасти интригой. Ворон – тоже терпеливый охотник, но убивает когтями и клювом; оружие паука – яд и паутина – не так благородно, зато оно действует наверняка. В каждом из этих образов-тотемов, кроме основной характеристики, было множество других граней, которые мне необходимо было полностью прочувствовать и даже прожить, для того, чтобы легко обратиться им на той частоте, которая была более близка материальному миру, чем сон. Универсальность хороша, но не всегда.

Когда я всё же смог подняться ввысь в образе ворона, поблизости не было ни следа Отшельника. Я стал представлять себе его образ, чтобы перенестись к нему, но тут моя энергия закончилась, и я вылетел из сна.

В комнате почему-то было слишком темно. Мне всегда было неприятно в темноте, и я поспешил к выключателю. Щелчок, но… ничего. Свет не загорался. Я щёлкнул кнопку выключателя снова и снова. Ничего не происходило. Я подбежал к окну, отдёрнул шторы. Слабый, очень слабый уличный свет озарил меня, мои руки, покрытые чёрными перьями. И я опять вылетел из сна, на этот раз окончательно.

Суть прошлого урока была понятна. Если бы я, например, ассоциировал себя только с вороном, чаще наблюдал их изображения и повадки, мне было бы куда проще произвести метаморфозу, чем в том случае, когда я изменял одному образу с другим, а другому с третьим, и ни одним не проникся окончательно.

Так же обстояли мои дела в реальности. Я постоянно брался за множество дел, и только немногие из них доводил до конца. Оправданием мне служило то, что к завершению подошли только те дела, которые были достойны того, чтобы их завершили. Кроме многих дел, у меня так же много образов или, говоря иначе, масок поведения в повседневных ситуациях. Подозреваю, что ни одной из них я так же не проникся окончательно. Впору было брать себе в качестве тотема не ворона, не паука, а хамелеона.

Итак, Отшельник отнёсся скептически к моему полёту как средству борьбы со страхом. Я перестал концентрироваться на конкретных действиях, и обратил своё внимание на конкретные реакции, которые возникали у меня в той или иной бытовой ситуации. И опять мне начало казаться, что я проработал свой страх, и опять я начал искать встречу с Отшельником.

Я прилетел на ту поляну, уже будучи в образе ворона.

– Я готов к испытанию. Давай его сюда.

– Ты готов к фокусам, – сказал Отшельник. – Сколько сил у тебя сейчас ушло на то, чтобы стать вороном? И как, такой выдохшийся, ты просишь меня об испытании? Ты упадёшь, сделав три шага. Иди копи силу.

– Как же мне её копить?

– И то правда, где ж её взять, коль вокруг тебя одни камни и люди?

Это прозвучало как риторический вопрос. Если бы я жил в лесу, можно было бы, думается мне, подзаряжаться от деревьев. Но я не мог бросить всё и уехать отшельником в лес, даже не потому, что я был так привязан к городу, а скорее потому, что один вдали от цивилизации я просто не выжил бы. Тем более, начинала заниматься осень, за которой не замедлила бы прийти зима, а зимы в наших краях наступали слишком рано.

– Брать у людей? – спросил я. Мне вспомнились свои крошечные попытки восстанавливать свои силы при помощи других людей, когда я ещё работал с Кариной. В общем-то, должен признать, она и была в то время моим главным донором. Неудивительно, что через некоторое время она стала такой раздражительной. Этот процесс не был слишком эффективен, поскольку я опасался брать много за один раз.

Учитель прочёл мои мысли и ответил:

– Раз ты столь великодушен, что надкусываешь, вместо того, чтобы съесть, найди место, где много тех, кого можно надкусить.

– У тебя тёмные методы, – сказал я настороженно.

– Я ищу для тебя решения, – сухо ответил он. – В ваших камнях нет силы, а к деревьям ты не хочешь. Остаются только люди.

– Разве нельзя как-то черпать энергию, например, из вселенной?

– Можно, коли тут не было бы пусто, – он указал пальцем сначала на мою воронью голову, а потом помахал рукой над нею. Сначала я чуть было не возмутился, решив, что учитель намекает, что у меня «пусто в голове», но потом сообразил, что он имеет в виду отсутствие подключки к эгрегору, который мог бы поделиться со мной. – К твоему счастью, у других людей не пусто.

И он показал мне один трюк, который, если искать что-то подобное в материальном мире, можно было сравнить с тем, как нерадивый член общества подключается к интернет-кабелю соседа или ворует газ из чужого трубопровода. Суть состояла в том, чтобы забрать энергию не в тот момент, когда она в «сосуде» – эгрегоре или его доноре, а когда она перемещается между сосудами.

Так я начал ходить на рок-концерты. Раньше я не любил шумные мероприятия, да и вообще скопления людей, предпочитая уединение любому обширному обществу, но в таких местах всегда бушевала энергия, которую было проще всего забрать. Её можно было сравнить с облаком из крошечных чёрных, фиолетовых и серых игл, которое колыхалось над толпой фанатов, и медленно продвигалось к сцене, на которую её транслировали зрители. Это было не самое удобоваримое пойло, но что поделать, если в филармонии посетители не производили такой бешеный энергообмен. На политических митингах энергия была ещё хуже на вкус, да и посещали их люди более старшего возраста, не такие вкусные с точки зрения вампира.

Смею наивно предположить, что ни один эгрегор не засёк «зайца», который едет, а за проезд не платит. Во всяком случае, никаких неприятностей со мной в то время не происходило; а может, рок-эгрегоры по сути своей щедры и необидчивы. Я вставал прямо под гигантским резервуаром, содержимое которого принадлежало эгрегору, и резко нагнетал в себе энергию-минус. Это мгновенно притягивало энергию-плюс из резервуара над головами фанатов.

Хотите узнать, как вычислить вампира? Рядом с ним всегда холодно, даже в жаркий летний день. Сэкономь на кондиционере – приобрети вампира!

– Я готов.

– Выглядишь сносно, – констатировал Отшельник. – Но не идеально. Тебе придётся проходить испытание глубоко спящим, иначе весь твой жалкий запас уйдёт на осознанность, и ты не успеешь пройти его до конца.

То, что я буду поблизости от этого существа, не имея осознанности, мне не понравилось. А перед этим он учил меня вампиризму, он не был светлым!

– Учитель соответствует ученику. Ученик соответствует учителю, – сказал он в ответ моим мыслям. – Или ты струсил, и ищешь оправдания, чтобы сбежать?

– Нет!

– Тогда задавай свои вопросы, если такие у тебя ещё остались, и начинаем.

Я помучил мозги, сочиняя, что бы спросить.

– Если что-то пойдёт не так, придёт ли учитель на помощь ученику?

– Я не из тех, кого вы зовёте союзниками. Я ответил на твой вопрос?

Он взял меня за руку, и мы начали проваливаться в темноту. Постепенно учитель тоже растворился в ней, и я остался наедине с собой, не помня, как сюда попал. Так начиналось испытание, которое столь вдохновило меня, что я впоследствии написал рассказ по его мотивам. Те, кому я давал прочесть его, находили повествование не слишком остросюжетным. Ещё бы, реальность всегда не такая захватывающая, как выдумки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю