Текст книги "Колдовской апрель"

Автор книги: Мэрил Хенкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

А потом ее схватили чьи-то руки. Джина уже понимала, что это руки Рикардо, но продолжала отчаянно сражаться, пока до нее не долетел его тихий шепот:

– Тихо, тихо, все уже прошло… Это просто ночной кошмар… Тихо…

И она перестала сопротивляться, и прильнула к широкой груди мужчины, который ее презирал, потому что она-то любила его всей душой.

И мужчина, который ее презирал, прижал ее к себе крепко-крепко, уткнулся лицом в ее волосы и продолжал мурлыкать что-то успокаивающее, пока Джина не пришла в себя окончательно.

Кошмар растаял в ночи, и дыхание постепенно стало ровным и спокойным. Рикардо нежно уложил ее в постель, подоткнул одеяло и погасил свет. В этот момент страх вернулся с новой силой, и Джина в отчаянии вцепилась в его руку.

– Пожалуйста! Не оставляй меня одну!

– Я не оставлю тебя.

И Рикардо прикрыл дверь, соединявшую их комнаты, спокойно сбросил с плеч халат и лег в постель рядом с ней. Обнял, положил ее голову себе на плечо…

Джина заснула мгновенно, не успев даже ужаснуться тому, что она наделала.

Она проснулась, потому что выспалась, а еще потому, что ей было как-то особенно тепло и безопасно. Такого странного и прекрасного ощущения она не испытывала давным-давно, и теперь лежала, не открывая глаз и страстно молясь, чтобы это не оказалось сном.

Она спала не одна. Чья-то могучая рука обнимала ее, голова мирно покоилась на чьей-то широкой груди…

Почему на чьей-то, очень даже понятно, на чьей.

Просто слишком давно Джина Хьюстон не просыпалась в объятиях мужчины.

– Доброе утро.

Она нехотя открыла глаза и обнаружила, что Рикардо смотрит на нее. В стальных серых глазах светилась… Нежность?

Не может быть.

Рикардо был так невозможно близко от нее, что она видела его длинные, как у девушки, ресницы, видела тень улыбки на чувственных губах, легкую синеву на подбородке…

Он улыбнулся, уже не таясь, и поцеловал ее, а Джина ответила от неожиданности, после этого оторвать ее от Рикардо могло только цунами.

Он целовал ее все яростнее и сильнее, а в голове Джины крутилась только одна мысль:

Рикардо может думать о себе что угодно, может считать, что их связывает только желание плоти, но она отлично знает и уверена в другом. Они связаны не только физически, но и эмоционально, интеллектуально и Бог знает, как еще.

Рикардо Хоук – тот мужчина, который ей нужен.

Его руки скользнули по ее телу, нетерпеливо освобождая его от ночной рубашки, и Джина с готовностью и восторгом подчинилась этим рукам.

У Рикардо перехватило дыхание при виде ее обнаженной груди с алыми бутонами сосков, и он со стоном приник к ним жадным ртом. Женщина изогнулась в его руках, словно лук в руках опытного лучника, и мир стал закручиваться в одну сверкающую спираль, на дне которой – Рикардо знал это точно – находились одновременно смысл жизни, все богатства мира и все тайны вселенной.

Он был опытным любовником и смог сдержаться до того момента, когда женщина в его руках почти достигла вершины наслаждения, только тогда он притянул ее к себе с глухим рычанием, и они стали единым целым.

Мир дробился на тысячу алмазных осколков, в ушах любовников ревел ураган кипящей крови, и перегоревшие от любви губы шептали имена…

Они были первыми мужчиной и женщиной на земле, единственной парой во всей Вселенной, одним маленьким ядром огромной кометы, сжигающей все на своем пути, и высокий потолок – а может быть, звездное небо? – отразил счастливый крик женщины и стон мужчины.

Когда она проснулась во второй раз, рядом никого не было.

Джина помнила все слишком хорошо, чтобы принять случившееся за сон, к тому же она была совершенно обнажена, а на плечах и груди расцветали следы поцелуев Рикардо – плата дочерей Альбиона за белую и нежную кожу.

Ее охватило острое разочарование. С одной стороны, ей так хотелось, чтобы рядом сейчас лежал Рикардо, с другой – она до смерти боялась посмотреть ему в глаза.

Тело – о, тело было полностью удовлетворено. Душа – душа отнюдь не была счастлива.

Она смотрела на лепной потолок, и глаза постепенно заполнялись слезами. Как после всего этого он может поверить, что их с Джоном отношения были чисты и невинны? Как он может поверить, что у нее не было мужчин? Джина вспомнила то, что они делали с Рикардо в постели, и залилась краской.

Даже если она скажет ему еще одну абсолютно правдивую фразу, он ни за что не поверит.

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, РИКАРДО ХОУК.

Она лежала, пробуя на вкус эти слова.

Джина любила Стивена. Однако теперь она точно знала, что то была совсем другая любовь. Спокойная, нежная, тихая, кроткая, ДОБРОПОРЯДОЧНАЯ! Эта любовь не имела никакого отношения к страсти, к сильным эмоциям, к напряжению душевных сил.

Любовь к Рикардо была иной. Всеобъемлющей. Бурной. Страшной и страстной. Сжигающей дотла и дарящей очищение и облегчение. Поглощающей душу и тело.

Стивен возвращал ей всю любовь без остатка.

Любви к Рикардо суждено было быть безответной.

Она села, словно ужаленная этой мыслью. Комната показалась ей чужой и мрачной, хотя солнце уже заливало ее стены, и нежный аромат лаванды струился от смятых простыней.

Джина мрачно посмотрела на часы. Четверть двенадцатого. Пора встречаться с синьором Антониони. Давно пора было – так правильнее.

Она вяло откликнулась на стук в дверь. Должно быть, Мария…

К ее удивлению, это был Рикардо. Он нес небольшой серебряный поднос, с которого текли волны аромата. Кофе… Это то, что ей сейчас нужно.

– Надеюсь, не разбудил? Я приготовил тебе завтрак.

– Не разбудил, и зря. Я проспала встречу с синьором Антониони.

– Не волнуйся, я ему позвонил.

– Спасибо.

– А Марию я упросил, чтобы она разрешила принести тебе завтрак. Правда, она уверена, что ты уже полностью одета. Если бы она видела тебя сейчас, у нее случился бы удар.

Джина спохватилась, вспыхнула и прикрыла грудь покрывалом. Рикардо усмехнулся.

– И почему это стыдливость женщины так нравится мужчинам! Ладно, перестань. Мария – это Мария. Она строгих правил, к тому же придерживается довольно старорежимных взглядов. Мы ее побаиваемся и обожаем. Она нас с братом вырастила и содержала этот дом, даже когда… Всегда, в общем.

Джина невольно улыбнулась, услышав о том, что сам Рикардо Хоук боится какой-то женщины. Ее улыбка была очаровательна.

Рикардо не мог оторвать от нее глаз.

Перед ним сидело самое прекрасное существо на свете. Золотые волосы волной рассыпались по точеным плечам, изумрудные глаза сияли, нежно-розовые губы были полуоткрыты, бесподобная грудь вздымалась под ненадежным прикрытием покрывала…

Заметив его взгляд. Джина нервно подтянула покрывало еще выше. Рикардо улыбнулся и поставил ей на колени поднос с завтраком. Внимание Джины привлекла алая роза, покоившаяся на крахмальной салфетке рядом с серебряным кофейником. Она медленно подняла глаза.

Взгляд изумрудных глаз скрестился со взглядом стальных.

Странная, невидимая миру молния. Беззвучный раскат грома.

– Эта роза от меня. Тебе.

– Спасибо… Она прекрасна.

Джина поднесла благоухающее чудо к лицу – и вскрикнула, уколов палец. Рикардо забрал у нее цветок, положил его на ночной столик и медленно поднес тонкий пальчик Джины с алой каплей на кончике к своим губам.

Ее обдало раскаленной волной такого желания, что низ живота свело судорогой, а кости растворились в ее пылающем теле.

Она желала этого мужчину, здесь и сейчас, отныне и навсегда!

– С розами надо поосторожнее.

– Ничего страшного.

– Вот у тепличных нет шипов…

– Я больше люблю садовые, они настоящие…

– А как насчет золота и бриллиантов? Их ты любишь еще больше, чем цветы?

Что-то в его голосе насторожило ее, но Джина не смогла остановиться и попалась на удочку.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Об очередной кормушке, моя невинная роза, об очередной кормушке для молодой вдовы. Наша невинная дружба…

Холодный душ не произвел бы более отрезвляющего эффекта. Джина резко выдернула у Рикардо свою руку.

– Я уже сказала тебе об этом все, что могла. А теперь, если ты не против, выйди, пожалуйста, чтобы я могла одеться.

– Смотри, это входит у тебя в привычку.

– Что именно?

– Выгонять меня из комнаты.

– Приношу свои извинения, больше этого никогда не повторится. Я оденусь и немедленно уеду.

– Боюсь, не смогу тебе этого позволить.

– Ты не сможешь удерживать меня здесь против моей воли, Рикардо Хоук!

– А я и не собираюсь этого делать. Если ты успокоишься, то поймешь, что я прав. С чисто практической стороны – сейчас самое начало туристического сезона, все отели переполнены и забронированы на несколько недель вперед. Ты просто не найдешь, где поселиться. Кроме того, нельзя допустить распространения слухов.

– Слухов? Каких слухов?

– Новости разлетаются быстро, особенно в нашем кругу. Скажем так, очень многие знатные венецианцы, мои друзья и знакомые, родственники и тому подобные будут крайне удивлены, если особа, унаследовавшая Каза Розале, не поселится в Палаццо деи Кавалли.

Ты можешь называть это снобизмом, можешь даже считать меня заносчивым аристократом – но наша семья принадлежит к одному из древнейших и знатнейших родов Венеции. Мужчины нашей семьи становились дожами, власть в Венеции принадлежала нам…

Если просочатся слухи, что муж Розы Манчини оставил все неизвестной молоденькой девице, которую семья не хочет ни знать, ни даже принимать в доме, начнется скандал, а я не могу этого допустить.

– Отлично, тогда я переезжаю в Каза Розале. Кстати, никто не может запретить мне жить там.

– Я могу. На самом деле здание официально не было разделено. Формально Каза Розале все еще часть Палаццо деи Кавалли.

– Что значит "формально"?

– Если дело дойдет до суда, я официально объявлю об этом, и у тебя могут возникнуть сложности. Нет, я вовсе не утверждаю, что обязательно выиграю дело, но нервы помотаю, а кроме того, на время судебных разбирательств тебе жить в доме не разрешат.

Рикардо улыбался, а Джина смотрела мимо него в стенку. Господи, и с этим человеком она провела ночь. Она просто идиотка.

Голова снова начинала болеть. Голос неотразимого мерзавца источал мед.

– Зачем нам причинять друг другу столько неприятностей? Оставайся здесь, поживи, пока все не уладится и мы не разберемся со всем этим полюбовно.

– Как ты планируешь разобраться с этим? Да еще "полюбовно"?

– Я хочу выкупить этот дом.

– За пару ночей?

– По нормальной рыночной цене.

– А если я не хочу продавать его?

– Значит, у меня появится очаровательная соседка…

– Это что-то новенькое! Серые глаза блеснули сталью.

– Поверь, ты легко убедишься в том, что со мной лучше дружить. Я очень опасный враг, Джина, и никому, особенно тебе, не посоветую воевать со мной.

Она в этом и не сомневалась. Холодок пробежал по спине, Джина невольно передернула плечами.

Рикардо это заметил.

– Еще раз настойчиво предлагаю тебе: будем друзьями! Решим это дело по-дружески. А пока ты будешь все обдумывать, ты останешься желанной гостьей в моем доме. Наслаждайся отдыхом и Венецией.

– То есть, я как бы в плену?

– Слишком много мелодрамы. Отнесись к палаццо, как к отелю.

– Боюсь, не смогу. Тюрьма – это тюрьма, а отель – это отель.

– Что ж, в таком случае радуйся, что у тебя такая шикарная тюрьма. Отдельная камера со всеми удобствами и антикварной мебелью. Кстати, мрачные подземелья здесь тоже есть. Раньше там хранилось вино, а еще раньше, вполне возможно, держали и пленников. Но ты можешь не волноваться и гулять где вздумается.

– И, разумеется, под наблюдением?

– Я никогда не делаю ничего без крайней необходимости. Не стану тебе мешать, дорогая пленница. Кстати, на сегодня я отменил все дела, так что, надеюсь, ты присоединишься ко мне за ланчем. На террасе… если позволит твоя нога.

Да, конечно, а если она откажется, он ее на руках притащит.

– Большое спасибо, я в полном порядке.

– Отлично.

С этими словами добрый хозяин удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Только поворота ключа в старинном замке и не хватало.

Чувствуя себя рыбкой, выброшенной на берег, Джина дрожащей рукой налила в чашку кофе. Вкуса она даже не почувствовала.

Перед ней простиралось огромное поле деятельности. Все дороги были ей открыты. В частности, три основных.

Она могла завернуться в полотенце и уехать домой.

Она могла попытаться найти какой-нибудь отель, хотя скорее всего Рикардо прав, и ей это не удастся, а жить в Каза Розале тайно – ничего не выйдет.

Правда, тут и у Рикардо было слабое место: начни он ее выгонять из Каза Розале, и тонкий ручеек слухов, которых он так опасается, превратится в широкую и бурную реку. Но и Джине совершенно не улыбается судиться за наследство с потомком венецианских дожей. А уж после этого друзьями им не быть, это точно.

Итак, бегство исключено, воевать глупо. Остается третий путь. Принять предложение Рикардо и провести отпуск в Палаццо деи Кавалли.

Законы гостеприимства не позволят Рикардо Хоуку обижать ее, а времени на раздумье прибавится.

Где-то на улице залаяла собака, и Джина очнулась.

На часах было половина двенадцатого, и ей следовало поторопиться, чтобы не опоздать еще и на ланч. Значит, договариваемся так: она гостья, у нее отпуск, она будет развлекаться и отдыхать, по крайней мере делать вид, что развлекается и отдыхает.

Джина откинула одеяло и осторожно встала, пробуя ногу. К счастью, она почти совсем не болела. Девушка отправилась было в ванную, но тут заметила алую розу, так и лежащую на ночном столике.

После всего, что наговорил потомок дожей, ее можно выкинуть. Или оставить здесь увядать в одиночестве.

Однако Джина не могла сделать ни того, ни другого. Она вздохнула, отнесла розу в ванную и поставила ее в стакан с водой.

Она приняла душ, расчесала волосы и почистила зубы, а затем долго и придирчиво рассматривала ссадину на виске. Могло бы быть и хуже, намного хуже!

Волосы она стянула привычным хвостиком, из платьев выбрала простой льняной сарафан, помня о том, что на улице гораздо жарче, чем в прохладном каменном доме, сунула ноги в простые сандалии без каблуков и решительно отправилась на бой. Или на ланч.

Легко сказать, трудно сделать! Все двери были одинаковыми. Про Януса на своей двери Джина помнила, но насчет двери на террасу ей никто ничего не говорил, и она в замешательстве остановилась было посреди коридора, но в этот момент прямо из воздуха материализовался высокий седовласый человек. Он почтительно поклонился и произнес на весьма неплохом английском:

– Хозяин приказал проводить синьору на террасу. Соблаговолите следовать за мной?

– Благодарю вас.

Она шла за степенным мажордомом, разглядывая дом.

Теперь он казался еще огромнее. Не один век служило это жилище семье Манчини, и каждое столетие наложило на эти стены свой отпечаток.

Дом был выстроен в форме крепости, и внутри находился сад, куда и выходила терраса. Воздух был теплым и невыразимо душистым – аромат сотен разноцветных роз наполнял все вокруг, голова начинала сладко кружиться. Никаких следов ночного ливня не осталось. Широкие каменные ступени были совершенно сухими.

Посреди сада возвышался мраморный фонтан – уменьшенная копия большого фонтана на площади. Три белоснежных мраморных коня высекали струи воды из глыб камня. Звук бегущей воды нарушал блаженную и жаркую тишину.

Рикардо в темных очках сидел в удобном кресле возле небольшого стола и внимательно просматривал деловые бумаги, однако при виде Джины отложил их, снял очки и встал ей навстречу. Джина улыбнулась в ответ на его улыбку, и хозяин дома взял ее за руку.

– Ты выглядишь свежей и отдохнувшей. Даже о жаре забываешь, глядя на тебя.

Она смутилась и отвела взгляд.

– Ну… возможно… от фонтана идет прохлада…

– О да, он всегда был нашим спасением. Когда я был маленьким, то очень любил залезть туда прямо в одежде и оседлать одного из коней. Марию это всегда приводило в ярость, а однажды, когда я наотрез отказался выходить из воды, ей пришлось лезть в фонтан за мной.

Джина вежливо улыбалась, а сама думала, зачем понадобилось Рикардо рассказывать ей столь интимную историю из своего детства. Ведь они чужие друг другу, он презирает ее… Все это походило на какую-то странную игру, в которой условия менялись ежечасно.

В тени винограда и плюща, обвивавших террасу, был накрыт стол. Крахмальные салфетки, ваза со свежесрезанными розами, серебряные приборы все было безукоризненно и изящно.

Рикардо усадил Джину в кресло, сел напротив.

– Я тщетно пытался убедить Марию, что это просто ланч. Она считает, что на свежем воздухе есть надо как можно больше. Я налью тебе вина?

– О нет, воды, если можно!

– Как мило! Ах, ты же не пьешь, я вспомнил. Воды, так воды. С чего начнем? Должно быть, ты голодна? Мария отлично готовит морепродукты.

Он обволакивал, завораживал Джину разговором, светским, легким, дружелюбным, ее бастионы и крепости рушились, не успев вступить в бой. Рикардо Хоук был, без сомнения, самым радушным хозяином в Венеции.

Совершенно незаметно для себя Джина расслабилась, отдалась течению дружеской беседы, смеялась его остроумным замечаниям и отдавала должное великолепной еде.

За кофе она с восхищением отозвалась о красивых фужерах, в которые они наливали холодную воду. Рикардо приподнял бровь и небрежно заметил:

– Венеция славится стеклом. Стеклянные изделия начали изготавливать здесь еще тысячу лет назад, но в тринадцатом веке перевели производство на остров Мурано. Тогда Венеция была воинственным городом, пожары и грабежи были не редкостью, и драгоценное стекло решили оградить от опасности.

В наши дни здесь тоже есть несколько фабрик. Если хочешь, съездим туда, посмотрим.

– О, я с удовольствием!

– Что ж, если твоя нога больше не болит, поедем в Мурано прямо сегодня. Правда, туристов сейчас там полно, но я знаю некоторых мастеров лично. Взгляни, это подарил мне один из них.

Он указал на вазу, в которой стояли цветы, и Джина с восторгом стала рассматривать ее. Прозрачное стекло казалось невидимым, украшавшие его бледно-лиловые и золотые языки фантастического пламени, казалось, просто парили над столом, поддерживая стебли роз.

Джина в немом восхищении рассматривала вазу, а Рикардо произнес с чуть заметной грустью:

– Я хотел купить ее на свадьбу маме, но Джакомо просто подарил мне ее. Мама ее очень любила, а Джону было, по-моему, все равно. После маминой смерти он отдал мне вазу, сказав, что мне, должно быть, захочется ее сохранить на память.

– Странно. Джон хорошо чувствовал прекрасное, а эта ваза великолепна.

– Да.

– Наверное, он хотел сделать тебе приятное. Он промолчал, и Джина прикусила губу, ругая себя за излишнее упоминание о Джоне. Рикардо словно закрылся, спрятался в скорлупу своих воспоминаний.

Некоторое время они молчали, а потом Рикардо спросил:

– Я вот что хотел уточнить… Раз вы с Джоном были такими ДРУЗЬЯМИ, почему ты не приехала на похороны?

– Я узнала о том, что он умер, три недели спустя. Случилось то, чего он так боялся. Он умер в полном одиночестве.

Рикардо вскинул глаза. В голосе Джины прозвучала искренняя скорбь, в этом он не сомневался.

– Возможно, ты хочешь навестить его могилу… Раз уж ты в Венеции.

– Не понимаю. Ведь он умер в Риме, так мне сказали…

– Да, но мама завещала похоронить их рядом, так что теперь он лежит на нашем семейном кладбище в Сан Микеле.

– О, как я рада… как я рада, что бедный Джон не один…

Ее голос прервался, и слезы потекли по щекам. Рикардо с удивлением глядел на нее, а затем тихо произнес:

– Его смерть действительно тронула тебя…

– Да. Я уже говорила тебе об этом.

– Но ведь эта смерть принесла тебе состояние…

– Я потеряла друга, понимаешь ты это или нет? ДРУГА! Неужели это слово ничего для тебя не значит?

Однако Рикардо уже вновь оседлал своего конька.

– Ведь получить наследство куда пристойнее, чем принимать, скажем, подарки…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Джон никогда не дарил мне подарков.

– Никаких?

– Никаких.

– Ты уверена?

– Я абсолютно уверена.

– Странно. Я знаю, что он подарил тебе золотое кольцо. Оно называлось "Маскарад". Джина вспыхнула.

– Он не дарил мне его.

– Странно, но Мюллер не смог его обнаружить, когда обыскивал твои вещи. Я никак не могу понять…

– Кто дал тебе на это право?!

– У меня есть все права вернуть себе то, что мне принадлежит по праву, прости за каламбур, и что у меня отобрали.

– Отлично! Сначала я была просто авантюристкой, потом охотницей за наследством, а теперь еще и воровкой!

– Это очень ценное кольцо. Я должен был сохранить его.

– Так почему же ты этого не сделал?!

– На похоронах мамы я видел, что Джон носит его на цепочке, на шее. Однако он был в таком состоянии, что у меня не хватило жестокости подходить к нему в эту минуту… На следующий день он уехал из Венеции, а когда я связался с ним после, он поклялся, что мама сама отдала ему кольцо на смертном одре.

– Но если это так…

–.. Он либо солгал, либо ошибся. Она никогда бы этого не сделала.

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что это кольцо нельзя никому отдавать. Это семейная реликвия, одна из самых ценных. Когда он умер, мы первым делом стали искать кольцо, но не нашли.

– И ты решил, что оно у меня?

– Я прав, не так ли? Несмотря на то, что ты это отрицаешь.

– Я не отрицаю Я просто говорю, что Джон мне его не давал…

– Ты его сама взяла?!

– Дай мне объяснить! Если ты меня выслушаешь до конца хоть раз в жизни, то узнаешь, что Джон НЕ ДАВАЛ мне это кольцо.

Оно было в конверте, которое уже после смерти Джона передал мне мистер Брэдшо, адвокат. Вместе с ключами от Каза Розале.

– Ты знала, что оно принадлежало моей матери?

– Я знала, что оно принадлежало жене Джона.

Ярость Рикардо наконец-то прорвалась на волю.

– Он не имел права отдавать его кому бы то ни было. Помимо того, что это семейная реликвия, оно практически бесценно, так как это одно из нескольких колец "Маскарад", существующих на свете!

– Я так и знала! Все упирается в деньги.

– Ты пытаешься меня убедить, что не думала о его цене?

– Я ничего не пытаюсь, я просто говорю тебе. Мы с Джолли вообще решили, что это просто хорошая бижутерия. Но даже и теперь, когда я знаю правду, я не имею ни малейшего представления о деньгах, которых оно стоит. Я не разбираюсь в драгоценностях.

– Да не в деньгах дело! Это кольцо принадлежит семье Манчини с семнадцатого века, оно переходило к жене старшего сына в семье. Если не было сыновей, то к старшей дочери.

– Я понимаю.

– Но виноватой себя не чувствуешь? Джина чувствовала только одно: сейчас она взорвется от ярости. Она встала, держась за кресло.

– Почему я должна чувствовать себя виноватой, объясни мне?! Я ничего не знала ни о тебе, ни о вашей проклятой семье, ни о кольце!

– Сядь, пожалуйста!

– Я знала только то, что кольцо принадлежало жене Джона, а после ее смерти он захотел передать его мне!

Она осеклась и замерла. Неподалеку от них, у самой стены, стоял высокий темноволосый юноша…