Текст книги "Происшествие в замке Ферни: история вторая"

Автор книги: Мэриэл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Тим Солтинг

На следующий день мы позвонили Эрику Катлеру. Он сказал, что у него есть новости, но лучше об этом поговорить в его кабинете. Мы тоже не стали выкладывать свою информацию по телефону. Любопытство подстегивало, поэтому в здание полицейского управления мы вошли в то время суток, которое еще можно было назвать утром.

Комиссар выглядел уставшим, но не растерянным – похоже, полученная им за время нашего отсутствия информация кое-что прояснила. Но он не захотел ничего рассказывать, пока не выслушал все наши новости.

– Наследников вновь стало пятеро, – сказал он, когда я закончила рассказ о нашей поездке, – но следствию это никак не помогает. Если девушка не знала о том, что она дочь Мориса Парра, то и говорить не о чем. Кроме того, где бы она достала такой яд? Единственное, что мне не нравится в этом наборе фактов, – это ее присутствие в доме фактических родственников. Странное совпадение.

– А может, это и не совпадение? – вопрос возник в моем сознании, и я мгновенно его озвучила, потому что именно в этот момент поняла, что мне нужно сделать.

– О чем вы сейчас подумали? – тут же спросил комиссар.

– Нам нужно еще раз поговорить с Робертом Кроуном, но не в его владениях, а, например, здесь, в вашем кабинете, – ответила я.

– Хорошо, так и сделаем, сегодня же позвоню ему. Думаю, что он не станет отказываться. Но этот разговор вполне может и подождать. А пока у меня есть новости, которые нужно обсудить прямо сейчас. Я вам говорил вечером перед вашей поездкой в Эрджин, что намерен собрать сведения обо всех, кто так или иначе оказался впутанным в это дело. На следующий день с утра я этим и занялся. Конечно, послал запрос на материалы, связанные с удочерением Луизы, но сейчас это уже не важно. Важно оказалось совсем другое. Среди прочего я запросил в военном ведомстве информацию о службе полковника Зальцмана и капитана Тимоти Солтинга. Да, я выяснил, что именно до этого звания он дослужился, прежде чем вышел в отставку по состоянию здоровья. Ничего особенного в сообщении об этих двух офицерах не было, кроме одного любопытного факта. Тим Солтинг действительно служил в той же части, что и Зальцман, но тогда, когда полковник уже вышел в отставку. Разминулись они всего на две недели. Конечно, мелочь, но мелочь, противоречащая рассказу Солтинга о том, как он поступил на работу к своему бывшему командиру.

– Ну, он мог просто неточно выразиться, или мы могли его неверно понять, – предположил Дэвид.

– Я тоже так подумал, поэтому и решил с ним еще раз поговорить, – согласился комиссар. – Но мне это не удалось. Тим Солтинг исчез. Его не оказалось в доме полковника, его мобильный телефон отключен. Его нет ни в одной из гостиниц Сент-Ривера, во всяком случае, под настоящим именем. Я получил разрешение суда на объявление в розыск свидетеля Тимоти Солтинга. Для того чтобы запустить этот процесс, мне понадобилась его фотография. В комнате Солтинга в доме полковника остались какие-то вещи, но ни документов, ни фотографий там не было. Тогда я подумал, что его фото должно быть в кадровом архиве той части, в которой он служил. И действительно, по моей просьбе мне выслали по факсу эту фотографию. А теперь посмотрите на его портрет и вы.

Если комиссар хотел нас удивить, то ему это вполне удалось. Мы увидели фотографию симпатичного человека в военной форме, но это был совсем не тот, с кем мы разговаривали в доме полковника.

– Боюсь, нам придется как следует поискать господина, которого мы узнали под именем Тима Солтинга, – сказала я.

– Это я понял еще вчера, – усмехнулся Эрик Катлер. – Вот и предлагаю сейчас подумать, как мы будем решать эту неожиданную загадку. Хотя она может оказаться и не связанной с происшествием в замке Ферни.

– Наверняка мы это утверждать пока не можем, да и загадка сама по себе весьма интересная, – тут же заявил Дэвид с нескрываемым удовольствием.

– Сложность еще и в том, что всю информацию о взаимоотношениях между лже-Солтингом и Дэнисом Зальцманом мы получили из, мягко говоря, не слишком надежного источника, – озвучила я то, что все уже поняли и без меня.

– Да, – согласился Катлер, – лучше сразу отбросить все, что он нам говорил, и для начала отобрать только те факты, которым мы можем верить.

– Но тогда и вопрос с ампулой остается открытым, – заметила я.

– То, что у полковника была такая реликвия со времен войны, подтвердил и Кроун, – ответил мне комиссар.

– Но был у него ли конфликт с Парром по этому поводу?

– Вот тут уже ничего нельзя утверждать. Сейчас нам неплохо бы понять, есть ли у нас вообще в этом деле надежные источники информации, – отметил весьма непростую проблему Эрик Катлер.

– Да, согласилась я, – полковник вел такой образ жизни, что найти людей, которые могли бы о нем хоть что-то рассказать, будет непросто. Что мы о нем сейчас достоверно знаем? Что он ветеран войны, служил в контрразведке, так?

– Да, после войны получил назначение в учебный полк для старших офицеров, там в основном читал лекции.

– Еще мы знаем, что он любил балет и регулярно посещал музыкальный театр, – добавил Дэвид. – Я думаю, что в этом самом театре нам могут рассказать очень много интересного. Наверняка там приметили такую колоритную фигуру. И еще, я уверен, что кто-то разделял его увлечение. С кем-то он обязательно должен был обсуждать спектакли и премьеры. Ведь на такие темы не заговоришь с первым встречным.

– А что, дельная мысль! – Я со смешанным чувством гордости и удивления посмотрела на своего друга.

– Что ж, друзья мои, – явно повеселел комиссар, – а не сходить ли вам сегодня в театр?

– Давненько я не видел хороший балетный спектакль, – улыбнулся Дэвид. – Но как быть с билетами? Впрочем, позвоню-ка я своему редактору.

Катарина Савельи

Два билета на вечерний спектакль в музыкальный театр удалось достать только благодаря усилиям главного редактора «Интерньюс». Честно говоря, даже если забыть о нашем расследовании, посещение театра, именно этого театра, было для меня очень приятным событием. Возможно, вы сочтете меня старомодной занудой, но я не слишком люблю современную музыку. Не то чтобы я ее напрочь отрицала, иногда под настроение я могу послушать и танцевальные мелодии или рок-композиции, но когда музыки просит моя душа, я предпочитаю слушать классику. Больше всего я, конечно, люблю оперу. Но от хорошего балетного спектакля тоже получаю огромное удовольствие.

Мы попали на замечательный балет Антона Крамера «Ночная элегия». Надеюсь, мой читатель способен меня понять. Погрузившись в звуки одной из самых красивых балетных увертюр, я забыла о том, что меня привело в этот зал, и вспомнила только тогда, когда упал занавес в конце первого акта.

Мы вышли в вестибюль. Здесь суетилась нарядная публика. Кто-то брел к буфетным стойкам и барам, кто-то вполголоса разговаривал со своим спутником или спутницей. В общем, царила атмосфера временного пространства для временного единства незнакомых или малознакомых людей. Удивительные вещи происходят в этих театральных «прихожих»: незнакомые люди здесь сближаются, а близкие отстраняются. Вроде все вместе, и в то же время каждый сам по себе. Рядом со мной стояла пожилая дама в элегантном вечернем платье. Не знаю, по каким приметам, но я почувствовала, что она бывает здесь достаточно часто, чтобы обратить внимание на пожилого отставного полковника, записного балетомана.

– Вы не подскажете, где продают программки? – спросила я ее.

– Вон там, у двери в ложи бельэтажа, видите, стоит женщина в униформе, – показала дама рукой в нужном направлении и приветливо улыбнулась.

– Огромное спасибо, – поблагодарила я ее, стараясь придумать еще какой-нибудь предлог для продолжения разговора.

– А вы впервые здесь? – неожиданно спросила она меня.

– Да не то чтобы впервые, но бываю нечасто, – ответила я.

– Да, у молодых нет времени. – Я поняла, что моей собеседнице приятно поговорить, и с удовольствием пошла ей навстречу:

– Времени, к сожалению, действительно не хватает. А вы здесь часто бываете?

– О, я хожу почти на все премьеры, а понравившиеся спектакли посещаю иногда по нескольку раз!

– Завидую вам.

– Значит, вы любите балет?

– Да, и балет тоже, но мое главное увлечение – опера! – Я сказала это совершенно искренне, и моя собеседница не могла меня не понять.

– А ваш молодой человек? – кивнула она в сторону подошедшего к нам с двумя чашечками кофе Дэвида. – Разделяет ваше увлечение?

Своим кофе Дэвид угостил нашу новую знакомую, впрочем, это его ничуть не огорчило.

– В какой-то мере, – улыбнулась я, – но он как раз предпочитает балет.

– Странно, но мужчины чаще предпочитают балет, чем женщины. Наша собеседница многозначительно усмехнулась. А не представиться ли нам друг другу?

– Мэриэл, – назвала я себя. – А это Дэвид. – Я посмотрела в сторону моего друга, и он неожиданно грациозно изобразил легкий поклон.

– Меня зовут Катарина, – с вполне уместной едва заметной кокетливостью представилась наша новая знакомая. – Я бы хотела во втором акте пригласить вас в свою ложу. Я всегда покупаю ее целиком, чтобы иметь возможность приглашать туда друзей.

– Спасибо, с удовольствием принимаем приглашение, – ответил Дэвид за нас двоих.

Нам достались неплохие места в партере, но смотреть балет из ложи было значительно приятнее. И дело даже не в том, что было лучше видно и впереди не маячили ничьи головы. В старинных креслах, обитых мягкой бархатистой тканью густо-вишневого цвета, сквозило что-то от другого времени и другого пространства. В общем, присутствовал привкус игры в романтику, которая тайно продолжает жить в наших душах даже тогда, когда мы становимся прагматичными представителями нынешнего века. Пока шел спектакль, мы не разговаривали. В антракте я, наконец, решилась направить разговор в нужную сторону:

– Скажите, Катарина, а среди ваших друзей не было полковника Зальцмана?

– Конечно, я была хорошо знакома с полковником, можно вполне назвать это даже дружбой. Но…

– Да, мы знаем, – ответила я на ее недосказанную мысль, отлично понимая, что есть люди, с которыми лучше не лукавить. – Его убили, и, как это ни грустно, именно поэтому мы оказались здесь.

– Значит, вы хотите расспросить меня о полковнике, чтобы раскрыть загадку его смерти?

– И найти преступника.

– Я постараюсь вам помочь, хотя все это весьма невесело.

– Милая Катарина, я потому и говорю с вами так откровенно, что вы мне нравитесь, и, кроме всего прочего, я получаю удовольствие от общения с вами.

– Вы очень милая девочка, Мэриэл. Так что именно вы хотели бы узнать?

– У меня есть предложение: досмотреть спектакль, получив от него положенное и всеми нами вполне заслуженное удовольствие, а затем Дэвид отвезет нас ко мне, я угощу вас кофе с бисквитами, и мы обо все поговорим.

– Отличное предложение, – улыбнулась Катарина.

После этого мы спокойно досмотрели замечательный балет Антона Крамера.

Орден черной луны

Всю дорогу от театра до моего дома мы посвятили впечатлениям от спектакля и разговорам о музыке. Дома я заварила кофе, нарезала лимон, открыла коробку с бисквитами, все поставила на чайный столик в гостиной. Мы разместились вокруг него в низких мягких креслах и только тогда приступили к деловому разговору.

– Так насколько хорошо вы знали покойного господина Зальцмана? – решилась я задать не очень корректный вопрос, но от него зависел дальнейший ход беседы. – Извините меня, Катарина, за бесцеремонность, но, поверьте, это не праздное любопытство.

– Я понимаю, моя дорогая, не смущайтесь. Если вам нужна моя откровенность, то она к вашим услугам… Я очень близко и давно знала полковника. Когда-то он был молодым лейтенантом, а я – балериной. Правда, мы не виделись много лет и здесь, в Сент-Ривере, встретились, можно сказать, случайно, но когда-то… Я не знаю, какая именно информация вас интересует, но готова рассказать все, мне это даже будет приятно: старые люди любят поговорить о прошлом.

– Так ваша любовь к балету – не просто увлечение?

– Не просто… Балет – это для зрителей красивое хобби. Для балерины же – судьба. Ради балета мы отказываемся от многого, не все, конечно, но не все и достигают таких вершин, какие удалось завоевать Екатерине Савельевой, которая превратилась сейчас в престарелую любительницу театральных зрелищ Катарину Савельи. – Так вы – Катя Савельи? – с таким восторгом воскликнул Дэвид, что это вызвало смущенную, но одновременно довольную улыбку Катарины.

– Да, так меня назвали здесь.

Поскольку я не репортер светской хроники и в отношении балета – обыкновенный зритель-дилетант, я лишь смутно помнила это имя, но общение с бывшей звездой балета доставляло немалое удовольствие. Мне она просто была очень симпатична, без всякой причины. Однако пришлось вернуться к прозе, то бишь вопросам, которые должны были пролить свет на некоторые неприятные события.

– Вы сказали, что знали Дэниса Зальцмана много лет, так?

– Да, и готова это подтвердить. Мы познакомились, пожалуй, лет сорок назад, точнее, даже ровно сорок один год. Он тогда был совсем молоденьким и очень симпатичным. Меня только пригласили оттанцевать сезон в пяти спектаклях музыкального театра Сент-Ривера. Для молодой русской балерины это очень неплохое начало карьеры. После первого же спектакля я проснулась знаменитой. Но с Дэнисом мы познакомились до моего триумфа. Мы жили в одной гостинице, несколько раз видели друг друга в ресторане, и он однажды решился ко мне подойти. Что мы тогда говорили друг другу, я не помню, но он очень обрадовался, когда узнал, что я балерина. Он ухаживал за мной очень красиво, но, мне кажется, не думал, что меня ждет слава, поэтому позволил себе влюбиться. Да, молодые люди, сейчас в это трудно поверить…

– Ничего подобного! – тут же воскликнул мой друг. И нужно сказать, что смотрел он на Катарину такими глазами, что трудно было усомниться в его искренности.

– Спасибо, милый Дэвид, но в те годы я была действительно хороша. – Катарина задумалась, словно мысленно вернулась в далекие времена, затем продолжила: – Наш роман длился недолго, точнее – до генеральной репетиции, на которую я пригласила Дэниса. Там я его видела в последний раз перед нашей многолетней разлукой. Дэнис Зальцман по-настоящему знал и понимал балетное искусство, в том числе и балерину Катю Савельи. Он понимал ее лучше, чем она понимала себя. Он ушел из моей судьбы, увидев и осознав, что ему не стоит соперничать с балетом в сердце танцовщицы. Тем самым, получается, он первым признал то, что потом подтвердила рукоплескавшая мне в течение многих сезонов публика. Но это Дэнис мне объяснил только через много лет.

– То есть тогда, когда вы встретились с ним совсем недавно? Не с молоденьким лейтенантом Дэнисом, а с отставным полковником, ветераном войны, господином Дэнисом Зальцманом?

– Именно так.

– Как грустно! И теперешние ваши отношения продлились не дольше, чем в юности.

– Это тогда было грустно. А сейчас мне встретился совсем другой человек. Тогда балет разлучил нас. Сейчас между нами не осталось ничего общего, кроме любви к балету.

– В тот день, когда его убили, он тоже вернулся из театра. Вы с ним виделись на спектакле?

– Да, была премьера очень неплохой современной постановки «Дон-Кихота».

– Скажите, а на спектакле он был вместе со своим шофером?

– Своим шофером?! У него не было никакого шофера…

– Но ведь его привез в театр и затем отвез домой Тим Солтинг, который назвался его шофером. Впрочем, и Тимом Солтингом он тоже именно что назвался.

– Да, с ним в театре был человек с таким именем, но Дэнис представил его мне как своего друга, однополчанина. Он гостил у Дэниса и действительно помогал ему последние пару недель, поскольку у полковника сильно ухудшилось зрение. Не настолько, чтобы отказаться от посещения театра, но водить машину уже было невозможно. Вы подозреваете, что этот человек и убил его?

– Похоже на то, но почему, зачем ему это было нужно?

– Кто знает… Дэнис служил в годы войны в таком ведомстве…

– Кстати, а он не показывал вам свою реликвию?

– Вы и об этом уже знаете? Нет, не показывал, но рассказал, покаялся… Я советовала ему отдать эту реликвию туда, где ей и надлежит быть, но он говорил, что боится. А мне кажется, что просто не хотел расстаться с такой вещью…

– Не хотел расстаться с ядом? – искренне удивилась я.

– С ядом? – теперь уже удивилась Катарина. – При чем здесь яд?

– Но я имела в виду ампулу с ядом, а вы что?

– Я – орден.

– Какой орден?

– Так вы об этом ничего не знаете? Ведь его квартиру наверняка внимательно обыскали, или нет?

– Конечно, там осмотрели каждый уголок. Но что за орден? И в чем полковник вам покаялся?

– Он все послевоенные годы хранил у себя знаменитый Орден черной луны.

– Орден черной луны?! – воскликнули мы с Дэвидом нестройным дуэтом.

– Вот вам и мотив! – подвела я итог только что услышанному. – Некто, назвавший себя Тимом Солтингом, охотился именно за этим орденом. Ну, о некоторых обстоятельствах я могу догадываться. Исходя из того, что продать такую вещь практически невозможно, он либо сумасшедший коллекционер, либо выполнял заказ такого сумасшедшего коллекционера. Он знакомится с полковником в Тотридже, представившись ему под именем офицера, служившего в том же полку, в котором проходил службу Зальцман в конце своей военной карьеры. Остается только гадать, как ему удалось настолько втереться в доверие к Дэнису Зальцману, что тот пригласил его погостить в своем столичном доме. Здесь он ждет благоприятного момента, чтобы выкрасть ценную реликвию, возможно, вначале он должен был ее еще найти. Допускаю, что убийство полковника не входило в его планы, но тут Зальцман неожиданно становится одним из претендентов на наследство Мориса Парра, и у Солтинга, вернее, лже-Солтинга появляется соблазн избавиться от Зальцмана и спокойно выкрасть ценность, о которой, кроме него, как он, видимо, думает, никто не узнает. Пока полиция будет искать убийцу Зальцмана среди претендентов на наследство миллиардера, Солтинг без помех вывезет орден из страны и доставит туда, куда ему нужно. А поскольку бывший обладатель ценной реликвии мертв, никто ее и не подумает искать у него. Что ж, теперь неплохо бы все же разыскать этого господина. Но мы о нем ничего не знаем, и фотографии никакой нет. Приметы – слабая зацепка, он легко избавится от всех примет, если захочет.

– Пожалуй, здесь я могу вам помочь, – неожиданно заявила Катарина. – Дело в том, что когда мы встретились с Дэнисом, он меня не сразу узнал, это и понятно, но я его узнала. Мне не хотелось открывать себя, во всяком случае, я не сразу на это решилась, и тогда… В общем, я его сфотографировала тайком. Должна признаться, что фотография – сейчас еще одно из моих увлечений. Так вот, в кадр попал и тот, кого вы называете Солтингом. Правда, снимок получился не очень четким, но ведь в полиции есть специалисты, которые его обработают до нужного состояния, не правда ли?

– Катарина, вы – просто гениальная женщина! – не сдержала я своего восторга.

Роберт Кроун

Мы не стали ждать следующего дня и позвонили комиссару еще до того, как Дэвид отвез домой Катарину.

Катлер был уже дома, но это не помешало ему сразу взяться за дело. Фото обработали и разослали по всем полицейским участкам. Секретным распоряжением была разослана и ориентировка на поиск национальной исторической реликвии – Ордена черной луны, как раньше считалось, безвозвратно утерянной в годы войны. А мы, наконец, могли вернуться к решению загадки таинственного отравления в замке Ферни.

Утром мы опять собрались в кабинете комиссара, куда приехал и Роберт Кроун. Он заметно нервничал. Впрочем, кто бы на его месте оставался спокойным?

– Я не знаю, комиссар, что еще вы можете из меня выжать, но обещаю ответить на все ваши вопросы с максимальной искренностью и правдивостью. Эта история совершенно не укладывается в моей голове. Я могу предложить только одно решение, но не представляю себе, зачем он сделал это в моем доме? Почему именно в присутствии стольких гостей? Ну, неужели вы всерьез способны подозревать меня? А ведь, кроме меня и самого Парра, кто мог подойти к этим чертовым бокалам?!

– Скажите, Роберт, – вклинилась я в его эмоциональную речь, – как среди ваших слуг оказалась Луиза Барини?

– Луиза пришла по объявлению…

– Это я знаю, но почему вы именно ее взяли? Вы платите ей как опытной горничной, а между тем… – Я очень многозначительно посмотрела на него.

– Хорошо, я объясню, но поверьте, это существует только на уровне неосознанных эмоций. Я не думал, что… Ладно, давайте я расскажу все с самого начала.

– Это будет наилучшим вариантом, – улыбнулась я.

– Дело в том, что Луиза очень похожа на одну женщину, так похожа, что я просто онемел, когда ее увидел.

– На Стеллу Роджерс?

– Да, вы, судя по всему, уже все знаете о прошлом Мориса.

– Ну, не все, – возразила я, – раз побеспокоили вас.

– Собственно, я не думаю, что это имеет отношение к делу, но вам виднее. Морис был старше меня, но и я уже не мальчик. А когда-то мы оба были и моложе, и… Тогда нам казалось, что наш главный порок – бедность. Морис мечтал о карьере художника, но обучение этому ремеслу весьма недешево. Он поступил в художественную академию, только когда ему уже значительно перевалило за тридцать. Да что там говорить, уже почти стукнуло сорок. Он свой возраст скрывал, но я-то знал правду. Это все мелочи, так… по ходу. Просто я хотел объяснить, как получилось, что мы обитали в одной компании. В Мэрвике я тогда поселился не случайно.

– Давайте определимся по времени – когда это было? – уточнила я.

– Ах, да! Тридцать лет миновало с тех дней. Мне тогда было почти двадцать, а вот моя жена еще даже не родилась, – улыбнулся Кроун. – В Мэрвик я приехал в поисках не слишком тяжелой, но доходной работы. Город курортный, праздничный… Там познакомился с очень энергичной девушкой, которая пыталась создать рекламное агентство. Тогда это было новинкой.

– Девушку звали Анжелой Барт?

– Да, именно так. Вы, я вижу, уже многое и сами знаете. Энжи была очень милой, но главное – она обладала сильным и независимым характером, вокруг нее все просто вертелось и кипело. Как ей это удавалось, бог знает, но она всегда могла найти нужную сумму под очередную свою идею, впрочем, только на идею и хватало. Тем не менее и нам перепадало от ее замыслов, поскольку она всегда давала подработать. Сейчас один из ее проектов известен как довольно процветающая рекламная фирма «Стиль». Несмотря на свою привлекательность, Энжи не заводила никаких романов, мне кажется, мужчин пугала ее внутренняя сила. Однако я какое-то время был в нее почти влюблен. Я не случайно упомянул «Стиль». Именно с этим замыслом неугомонной Энжи и связаны события, о которых я должен сейчас рассказать. Фирма обслуживала сеть магазинов одежды. Я до сих пор думаю, что это действительно хорошая идея – создать собственный демонстрационный комплекс. Когда эта идея стала воплощаться, Анжела начала приглашать к сотрудничеству молодых художников и девушек для показа образцов одежды, манекенщиц, как тогда называли. Я встретил Мориса на набережной. Он пожаловался, что совсем на мели, вот я и рассказал ему о задумке Анжелы Барт. Идея рисовать модели платьев и костюмов не вызвала у Мориса энтузиазма, но ему нужны были деньги, и он решил попробовать. Так он оказался на первом мероприятии Энжи, где и увидел Стеллу. Луиза – ее точная копия, если такое вообще возможно, но, как ни странно, она не производит столь сильного впечатления. Дело, видимо, не только в чертах лица. В Стелле было что-то такое, что заставляло вас не только видеть ее красоту, но и… В общем, она бы разбудила мужчину даже в евнухе. Мне кажется, что именно ее выход на подиум определил успех всего предприятия.

Но внешность, вернее, зрительные впечатления бывают иногда обманчивы… Кто бы мог подумать, что эта роковая женщина готова пожертвовать властью над толпой поклонников во имя тихого семейного счастья с одним-единственным человеком? Если бы я тогда мог хотя бы предположить нечто подобное, я бы сделал все, чтобы она стала именно моей женой. Впрочем, я был слишком молод, чтобы ее заинтересовать. Морис тоже не смог пройти мимо такой женщины. Он захотел написать ее портрет. Она отнеслась к нему с доверием, поскольку поначалу он ей показался просто стариком. Нет, он выглядел вполне прилично, но такой юной девочке и тридцатилетний мужчина мог почудиться старым. Он пустил ей пыль в глаза, внушив, что ее хочет увековечить великий художник, впрочем, скорее всего, он и сам в это верил.

– А он написал ее портрет? – неожиданно спросила я.

– Да, и неплохо его продал, что позволило ему продержаться на плаву и даже не пытаться работать на фирму «Стиль».

– Интересно, где сейчас этот портрет? – задумчиво проговорил Дэвид.

– В моем городском доме, – удивил нас Кроун. – Я выкупил его еще десять лет назад, увидев в доме случайного знакомого.

– Ну, историю отношений Стеллы и Парра мы теперь понимаем неплохо, – вступил в разговор комиссар. – Но пока это не объяснило, почему вы взяли на работу совсем неопытную девушку.

– Я же говорил вам, что все на уровне эмоций, – продолжил свое объяснение Роберт Кроун. – Я помню суд между Морисом и Стеллой. Я не забыл, какой она тогда выглядела растерянной и униженной. Когда Луиза пришла наниматься ко мне на работу, она понимала, что шансов у нее немного, но в ее взгляде было такое странное сочетание мольбы и отчаянной веры в чудо, что ее сходство со Стеллой стало просто невероятным. Я старый грешник, госпожа Адамс, мне было приятно сыграть роль доброго господина. – Он усмехнулся. – Я просто реализовал в какой-то мере то, чего не мог сделать почти тридцать лет назад.

– Вы догадались, что девушка – дочь Стеллы? – спросил Эрик Катлер.

– Такая мысль мелькала у меня, но я убедил себя, что этого просто не может быть. Да и возраст не совпадал.

– А нельзя ли нам взглянуть на портрет Стеллы? – спросил вдруг Дэвид.

– Почему нет? – согласился Кроун. – Да хоть прямо сейчас сядем в машину и через десять минут будем там.

– Тогда едем, – решительно заявил комиссар. Понятно, что и я не стала возражать.