Текст книги "Недобрый день (День гнева) (Другой перевод)"

Автор книги: Мэри Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2

Как это часто бывает, одна беда влечет за собой другую. Пока Артур и его Сотоварищи переплывали Узкое море, трагедия – на этот раз подлинная и насущная – разразилась в королевском семействе Бретани.

Элен, племянница короля Хоэля, шестнадцатилетняя красавица, в один прекрасный день выехала из отцовского дома в замок Хоэля в Керреке. Но отряд так и не добрался до места. На эскорт и слуг напали, всех перебили, а девушку и одну из ее прислужниц, старую кормилицу Клеменси, увезли прочь, еще одна женщина из отряда, хотя вреда ей и не причинили, была слишком потрясена, чтобы связно рассказать о случившемся. Нападение произошло в сумерках, совсем близко от того места, где предполагалось заночевать до утра. Прислужница не заметила ни что за значок был у нападавших, ни что бы то ни было еще, за исключением того, что вожак их, тот самый, что втащил Элен на коня, усадил впереди себя и умчался в лес, был «сущим великаном, с глазами как у волка, с копной волос вроде медвежьей шкуры, а рука толщиной с дубовый ствол».

Хоэль, который, естественно, большую часть сказанного на веру не принял, заключил, что насилие – дело рук негодяев, терроризирующих лес. Бретонцы они или франки, но король не мог оставить все как есть. Женщин необходимо было спасти, обидчиков – покарать. Даже король Хильдеберт не стал бы осуждать бретонского правителя, отомстившего за беззаконие столь вопиющее. Войдя в гавань Керрека, Артур и его отряд застали хозяев в смятении; выходило, что бритты прибыли как раз вовремя, чтобы повести в спешке экипированную карательную экспедицию в лес. Вместе с Артуром и Сотоварищами выехал конный отряд бретонцев во главе с военачальником Хоэля, испытанным в сражениях воином.

Отряд скакал быстро, по большей части молча. Судя по тем сведениям, что смогла сообщить оставшаяся в живых принцессина прислужница, нападение произошло на безлюдном участке дороги в том самом месте, где тропа выходила из леса и вилась по краю заросшего кустарником озера. Озеро представляло собой одну из береговых лагун – не то чтобы морской залив, однако приливы и отливы ощущались и в нем, а весной и осенью его и вправду заливало море.

Вскоре после наступления сумерек отряд выехал на озерный берег и встал лагерем на месте похищения: здесь им предстояло дождаться рассвета и прибытия Бедуира. Последние несколько дней дождя не выпадало, и Артур надеялся, что на земле остались следы борьбы и возможно будет определить, куда направились мародеры. Хоэль загодя выслал гонца в Бенойк, и теперь, едва прозвучал приказ располагаться на ночь, из тьмы появился Бедуир с отрядом.

Артур радостно приветствовал друга; за ужином они тотчас же заговорили о том, что делать дальше. Похоже, тень прошлого их не коснулась; о событиях, повлекших за собою изгнание Бедуира в Малую Бретань, единожды помянул, да и то вскользь, лишь сам Бедуир, приветствуя Мордреда.

Случилось это после ужина, когда Мордред отправился к сторожевым постам – проверить, должным ли образом позаботились о его коне. Бедуир оказался рядом с ним – очевидно, покинул лагерь с той же целью.

– Говорят, ты тоже некоторое время пожил во внешней тьме? Рад, что ты снова при короле. Надеюсь, ты вполне исцелился?

– Да уж, не твоими заботами, – отозвался Мордред, впрочем улыбаясь. И тут же добавил: – По здравом размышлении, именно твоими заботами и жив. Ты ведь мог убить меня: мы оба это знаем.

– Не так-то это просто. Ход событий направлял не только я: сдается мне, мы оба знаем и это. Ты славный боец, Мордред. Может статься, в один прекрасный день мы сойдемся снова… но не настолько всерьез?

– Почему нет? А пока тебя, по слухам, можно поздравить? Я так понимаю, ты недавно женился? Кто она такая?

– Отец ее Пелес, король Нейстрии; его земли граничат с моими. А зовут ее тоже Элен.

Имя рывком вернуло их в настоящее, к делам насущным. За осмотром коней Мордред проговорил:

– Ты ведь наверняка знаешь окрестности?

– Отлично знаю. Отсюда до моего фамильного замка в Бенойке и дня пути не будет. Мы здесь, бывало, охотились и рыбачили на озере. Сколько раз мы с кузенами…

Он умолк на полуслове и выпрямился.

– Глянь-ка туда, Мордред! Что это?

«Это» оказалось алой вспышкой, мерцающей среди теней. Чуть ниже заколыхалась еще одна.

– Да это костер. На берегу или рядом. Отсюда видно отражение.

– Нет, не на берегу, – возразил Бедуир. – Берег чуть дальше. Но там есть остров. Мы там высаживались, разводили костер, жарили рыбу. Должно быть, там.

– На острове никто не живет?

– Нет. Да там и нет ничего. Этот берег озера – сплошная дикая пустошь, а сам остров – лишь груда камней, поросших папоротником и вереском, а на вершине – сосновая рощица. Если сейчас там кто-то есть, стоит выяснить, кто именно.

– Остров? – переспросил Мордред. – Очень может быть, что и так. Для того чтобы ночь-другую без помех предаваться насилию, место выбрано недурно.

– Дело известное, – очень сухо отозвался Бедуир.

С этими словами он развернулся, и они поспешно возвратились к Артуру.

Король уже заметил костер. Он отдавал распоряжения, люди его поспешно седлали лошадей. Артур обернулся к Бедуиру:

– Ты видел? Что ж, очень может быть. В любом случае, посмотреть стоит. Как туда лучше перебраться? Так, чтобы их не вспугнуть?

– С лошадями их врасплох не застанешь. Это остров, – Бедуир повторил все то, о чем уже рассказал Мордреду. – На противоположном берегу озера есть длинная отмель: камень да галька. До нее отсюда около трех миль. Половину расстояния можно проехать вдоль озера, а потом с дороги придется сойти и углубиться в лес. По берегу тропы туда не проложено; придется сделать изрядный крюк, чтобы обогнуть непролазную чащу. Путь и так непрост, а уж в темноте и вовсе не проедешь. А лес подступает к самому морю.

– Тогда вряд ли они перевезли туда коней. Если наш насильник и впрямь все еще на острове, стало быть, переплыл туда на лодке, а конь его дожидается на прибрежной дороге. Хорошо же. Мы посмотрим, как обстоит дело, а затем выставим на дороге заставу – на случай, если он вздумает прорываться. А тем временем нам самим понадобится лодка. Бедуир?

– Лодка должна быть где-то тут, поблизости. Здесь водятся устрицы. До устричных отмелей отсюда рукой подать; вот там лодка и отыщется – если, конечно, разбойник забрал не ее.

Но лодка, принадлежащая ловцу устриц, оказалась на месте: хозяин вытащил ее на гальку рядом с молом, сложенным из валунов. То оказалась грубо сработанная посудина с небольшой осадкой и почти плоским днищем. Обычно владелец неспешно вел ее над устричными отмелями, отталкиваясь шестом, но нашлись и весла – связанные вместе, они торчали в земле на манер флагштоков.

Жадные руки ухватили лодчонку и спихнули по гальке к воде. Воины двигались бесшумно, молча и быстро.

Артур, глядя вдаль, на далекий мерцающий огонек, тихо заговорил:

– Я поеду по прибрежной дороге. Бедуир, – в голосе короля прозвучала улыбка, – ты мастер по части подобных вылазок. Остров – в твоем распоряжении. Кого возьмешь с собой?

– Лодка выдержит двоих, не больше, а управлять ею непросто, если окажешься на глубине больше длины шеста. Я возьму еще одного «мастера». Рыбацкого сынка, ежели он согласится.

– Мордред?

– Я – всей душой. – Принц ехидно добавил: – Это называется заново проходить обучение после отдыха на Оркнеях? – и услышал тихий смех Артура.

– Так ступайте, и да пребудет с вами Господь. Будем уповать на то, что девушка еще жива.

Лодчонка плавно съехала вниз, к озеру, и закачалась на волнах. Бедуир со всей доступной осторожностью уселся на кормовую банку и опустил шест в воду, чтобы пользоваться им как рулем, а Мордред, легко поднявшись на борт вслед за ним, взялся за весла и принялся грести. Оставшиеся на берегу в последний раз подтолкнули лодчонку – и она заскользила во тьму. За плеском воды они смутно слышали приглушенный шорох: отряд тронулся в путь, кони тихо ступали по мягкой обочине дороги.

Мордред уверенно греб, неуклюжая посудина продвигалась достаточно быстро. Бедуир недвижно застыл на корме, высматривая путеводный отсвет с острова.

– Похоже, костер почти догорел. Я не вижу огня… А, все в порядке, вон берег. Чуть левее. Вот так. Теперь правь прямо.

Вскоре ночным зрением они уже отчетливо различали остров. Небольшой черный конус на фоне тьмы, он словно парил в смутном свечении лагуны. Легкий ветерок всколыхнул рябь на воде, заглушая плеск весел. Теперь, когда неверный, чуть зловещий отблеск огня погас, ночь словно опустела, обрела покой и мир. Сияли звезды, ветер принес с собой запах моря.

Оба услышали одновременно. Над водой, в затишье между порывами ветра, разнесся звук, негромкий и жуткий, и тотчас же развеял иллюзорное спокойствие ночи. Протяжные, жалостные причитания, исполненные горя и страха. На острове. Женский плач.

Бедуир тихо выругался. Мордред налег на весла, утлая посудина подпрыгнула, накренилась, развернулась бортом к прибрежной скале. Бывший рыбак втянул весла и одним выверенным, точным движением ухватился за камень. Бедуир спрыгнул на берег первым, с мечом наголо.

Задержался он лишь на краткое мгновение, наматывая плащ на левую руку.

– Вытащи лодчонку на берег. Отыщи и утопи его лодку. А если от меня он ускользнет, оставайся здесь и убей его.

Мордред уже выбрался на берег и теперь возился с веревкой. С черного, поросшего лесом склона звуки донеслись снова – исполненные безнадежного отчаяния и ужаса. Ночь звенела от рыданий. Бедуир переступил с гальки на сосновую хвою и неслышно исчез.

Принц крепко привязал утлый челночок, извлек из ножен меч и, беззвучно ступая по камням, отправился на поиски второй лодки.

Остров был совсем крошечным. За несколько минут Мордред обошел его кругом и вернулся на прежнее место. Лодки нигде не обнаружилось. Кто бы тут ни побывал, что бы ни содеял, он успел скрыться. С мечом наголо, принц проворно вскарабкался вслед за Бедуиром на звук рыданий.

Костер догорел не до конца. Груда пепла еще отсвечивала алым. Рядом, в смутном свете, сгорбилась плачущая женщина. Волосы ее, в беспорядке рассыпавшиеся по изорванному темному платью, отливали белизной. Огонь развели на вершине, где купа сосен, намертво вцепившихся в голый камень, устлала землю плотным ковром иголок. Возведенный бог весть когда курган, превращенный в руины непогодой и временем, мог послужить каким-никаким укрытием. В рощице, помимо скорчившейся на земле плакальщицы, не видно было ни души.

Мордред, будучи на много лет моложе своего спутника, почти догнал его на подходе к роще. Там оба остановились.

Женщина услышала их и подняла голову. В звездном свете и в слабом отблеске костра стало видно, что перед ними не юная девушка, но седая старуха, лицо которой превратилось в застывшую маску страха и горя. Плач умолк – словно ее схватили за горло. Бедняжка оцепенела, широко открыла рот – словно готовясь закричать.

Бедуир протянул руку и быстро заговорил:

– Мадам… матушка… не бойтесь. Мы друзья. Друзья. Мы пришли помочь.

Захлебнувшийся вопль превратился в сдавленный всхлип. В темноте слышалось ее дыхание, короткое и прерывистое: старуха напрягала отсвечивающие белками глаза, тщась разглядеть чужаков.

Воины медленно подошли ближе.

– Успокойтесь, матушка, – проговорил Бедуир. – Нас послал король…

– Какой еще кораль? Кто вы?

Голос ее дрожал и срывался, но теперь уже не от страха: горе выпило все ее силы. Бедуир обратился к ней на местном наречии, и старуха ответила на нем же. В ее речи акцент ощущался заметнее, нежели у Бедуира, однако язык Малой Бретани был достаточно близок к островному, и Мордред с легкостью его понимал.

– Я Бедуир из Бенойка, а это Мордред, сын короля Артура. Мы люди короля, ищем леди Элен. Она была здесь? Вы приехали с ней?

Пока Бедуир говорил, Мордред подобрал с земли горсть сосновой хвои и обломок дерева и бросил это все поверх золы. Взметнулось пламя, растопка занялась. Мерцающее алое зарево осветило женщину, позволяя рассмотреть подробности.

На вид ей было лет шестьдесят; одета хорошо, хотя и просто. Платье перемазано грязью и изорвано, словно в отчаянной борьбе. Перепачканное лицо сморщилось от рыданий, на одной щеке огромным белесым пятном красуется синяк, на разбитых губах запеклась кровь.

– Вы опоздали, – проговорила она.

– Куда он делся? Куда он ее повез?

– Что до принцессы Элен, то вы опоздали.

Старуха указала на полуразрушенный курган. Мордред с Бедуиром оглянулись. Теперь, при свете разгоревшегося костра, стало видно, что нечто – точнее, некто – разворошил плотный ковер сосновых иголок. С кургана сняли камни поменьше, а поверх насыпали шишек и хвои.

– Все, на что хватило сил, – проговорила старуха, вытягивая вперед трясущиеся руки.

Охваченные ужасом и жалостью, Бедуир и Мордред глядели на израненные, кровоточащие, покрытые синяками ладони.

Рыцари подошли к кургану, где покоилось тело. Спрятали его плохо. Под слоем камней и сосновой хвои можно было различить лицо девушки, в потеках грязи, искаженное смертной агонией. Глаза закрыты, но рот навсегда застыл в немом крике, а шейка со смертоносными отпечатками на горле свернута на сторону.

Бедуир по-прежнему мягко – Мордред никогда бы не заподозрил в нем подобного качества – проговорил скорее про себя, нежели вслух:

– У нее прелестное личико. Да упокоит ее Господь.

А затем, обернувшись, прибавил:

– Не горюйте, матушка. Она отправится домой, к своим близким; там ждет ее королевское погребение, и пребудет она в мире со своими богами. А грязное чудовище сдохнет и попадет на растерзание к своим богам, и ждет его справедливое возмездие.

Бедуир снял с пояса флягу и, опустившись на колени рядом с женщиной, поднес горлышко к самым ее губам. Она отпила, вздохнула и мало-помалу слегка успокоилась. Вскоре она смогла рассказать рыцарям о том, что произошло.

Кто таков похититель, она не ведала. Но не иноземец; это она подтвердила к превеликому облегчению рыцарей. Говорил он мало и изъяснялся по большей части ругательствами, но и он, и его люди, вне всякого сомнения, были бретонцами. Рассказы о «великане» недалеко ушли от истины: то был громадный верзила, наделенный недюжинной статью, и обхватом, и силой, с оглушительным голосом и рыкающим смехом; сущий скот. Он выскочил из засады вместе со своими тремя прихвостнями, одетыми в лохмотья, точно заурядные воры, и своими руками убил четверых сопровождающих принцессы, не успели они прийти в себя от неожиданности. Оставшиеся четверо оказали доблестный отпор, но пали один за одним. Ее и принцессу уволокли прочь, а вторую прислужницу Элен оставили. «Бедняжка так визжала и причитала, что на месте негодяев я бы порешила ее тут же на месте», – съязвила кормилица. Уезжая, разбойники захватили и оставшихся лошадей, так что преследования они могли не опасаться.

– Они привезли нас к кромке воды. Было еще темно, и дороги почти не видно. Один остался на берегу с лошадьми, а остальные погребли сюда, к утесу. Моя госпожа едва не теряла сознание, я пыталась ее поддержать. Ни о чем другом и не думала. Скрыться от них мы не могли. Здоровяк – этот скот – отнес ее сюда, на вершину утеса. Остальные пытались потащить и меня, но я вырвалась – и бежать, а когда они убедились, что я ни за что не брошу госпожу, меня оставили в покое.

Кормилица откашлялась, облизнула рассеченные губы. Бедуир снова протянул ей флягу, но старуха покачала головой и вскорости продолжила рассказ:

– Об остальном я говорить не в силах, да вы, верно, уже и догадались. Двое меня держали, пока этот скот ее насиловал. А она-то выносливостью никогда не отличалась. Прехорошенькая была, но уж больно бледненькая, и в холодные зимы ей вечно недужилось.

Кормилица снова умолкла, понурила голову, судорожно сцепила пальцы.

– Он убил ее? – спустя какое-то время мягко спросил Бедуир.

– Да. Или, скорее, ее убило то, что он с ней сделал. Она умерла. Он выругался, бросил ее там, у камней, и вернулся ко мне. Я не кричала – они зажали мне рот своими вонючими лапами, – но боялась, что теперь они и меня убьют. А они затеяли такое… я и не ждала… мне ведь уже за шестьдесят, и ведь ни за что не подумаешь… Ну да полно об этом. Что было, то было, а теперь вы здесь и убьете грязное животное, пока он отсыпается после разгула.

– Леди, – горячо заверил Бедуир, – подонок умрет этой же ночью, если мы его отыщем. Куда они отправились?

– Я не знаю. Они поминали какой-то остров и башню. Больше ничего сказать не могу. О погоне они и не помышляли, иначе убили бы и меня. А может, эти животные думать вообще не умеют. Они швырнули меня на землю рядом с моей госпожой и бросили на произвол судьбы. Со временем я услышала перестук копыт. Думаю, они поехали на взморье. Когда я снова смогла двигаться, я похоронила госпожу как смогла. Я отыскала среди камней кургана тайничок, где кто-то – рыбаки, верно, – оставили кремень и кресало, и развела костер. Если бы не это, я бы, верно, здесь и умерла. Здесь нет ни пресной воды, ни пищи, а плавать я не умею. А если бы разбойники приметили пламя и вернулись сами, я бы умерла раньше, вот и все. – Старуха подняла взгляд. – Но вы… двое юнцов против этого чудовища и его приспешников… Нет, нет, не выслеживайте его сами. Возьмите меня с собой, умоляю, но его не ищите. Не хочу новых смертей. Передайте мой рассказ королю Хоэлю, и он…

– Леди, мы приехали от короля Хоэля. Мы посланы отыскать вас и вашу госпожу и покарать похитителей. Не бойтесь за нас; я Бедуир из Бенойка, а это Мордред, сын Артура Британского.

В угасающем свете старуха воззрилась на рыцарей во все глаза. Прежде она, очевидно, не расслышала того, что ей говорилось, либо просто не поняла. Не веря ушам своим, она повторила:

– Бедуир из Бенойка? Сам Бедуир? Артур Британский?

– Артур здесь, неподалеку, с отрядом воинов. Король Хоэль прихворнул, но послал на поиски нас. Пойдемте же, леди. Наша лодчонка невелика и на воде держится не ахти как, но если вы позволите отвезти вас в безопасное место, позже мы вернемся за вашей госпожой, дабы погребли ее должным образом.

Так и сделали. Из сосновых веток соорудили двое носилок, уложили на них тело девушки, чинно укрытое плащом, и старуху-кормилицу, забывшуюся лихорадочным сном, и с эскортом отослали ношу в Керрек. Оставшихся рыцарей Бедуир повел к взморью.

Был отлив. Широкая, ровная полоса серого песка тускло поблескивала в темноте. Отряд переправился вброд в устье реки, там, где смешивались воды озера и моря, а затем, далеко впереди, разглядели в рассветных сумерках отвесный пик морского островка. По расчетам Бедуира, именно об этой «островной башне» и поминали головорезы.

С тех пор как старуху бросили умирать на озерном островке, прилив накатил и схлынул, так что указующих следов на песке не осталось, но чуть дальше от моря, на пологой земле, там, где река прокладывала путь к морю через дельту солонцеватого дерна, виднелись отпечатки копыт: нетрудно было заметить, что кони проскакали прямиком к берегу, к грубому подобию дамбы, что во время отлива соединяла берег с островом. Его высокие, одетые лесом утесы неясно вырисовывались на фоне спокойного моря. Начинался прилив; белые буруны вспенились у подножия острова и между камнями дамбы. В темноте не горело ни огонька, но, поглядев туда, куда указывал пальцем Бедуир, рыцари различили на вершине очертания башни.

Остановив коня у самой кромки воды, король созерцал башню с седла, не двигаясь и лишь задумчиво теребя пальцем губу. Точно так же он мог бы наблюдать за тем, как в саду королевы в Камелоте разбивают клумбу под розы. В облике его не ощущалось ничего воинственного – не более чем во время поездки с «мирной миссией» к Кердику, когда Агравейн с такой горечью обрушился на кажущуюся кротость «военного вождя». Однако Мордред, держась бок о бок с отцом, наблюдал за происходящим с интересом и нарастающим волнением, которое ему с трудом удавалось скрыть; он знал, что впервые – о долгожданный миг! – видит Артура легенд и преданий: испытанный в боях воин, знаток своего дела, тот самый человек, что один спас Британию от саксонской угрозы, решал, как лучше поступить в деле куда менее значимом.

Наконец король заговорил:

– Башня, похоже, наполовину обвалилась. Перед нами – разбойник, что забился в берлогу, словно барсук. Осада здесь неуместна, равно как и штурм. Воистину нам следовало прихватить с собой гончих и затравить его, точно дикого вепря.

Отряд угрожающе зашумел. Все видели тело Элен, когда его выносили на берег. Конь Бедуира вдруг поднялся на дыбы, словно напряженное состояние всадника передалось и ему. Бедуир уже схватился за меч, а позади него, среди Сотоварищей, в промозглых рассветных сумерках тут и там поблескивал металл.

– Мечи в ножны. – Артур не оглянулся, не повысил голоса. Он держался непринужденно, лишних слов не тратил, палец – по-прежнему на губе. – Я собирался сказать, что эта битва – для одного человека. Для меня. Не забывайте, что принцесса Элен приходилась мне родней, а я здесь представляю короля Хоэля, ее дядю и сюзерена. Кровь негодяя принадлежит мне по праву, – Артур обернулся, унимая возобновившийся ропот. – Если он убьет меня, тогда им займешься ты, Мордред. После тебя, если нужно, пусть Бедуир и остальные поступают как вздумается. Все ясно?

Отряд зашумел в знак подтверждения, причем многие соглашались с явной неохотой. Артур тем временем продолжал; Мордред заметил, что отец улыбается.

– А теперь, прежде чем мы поднимемся на скалы, выслушайте меня. С ним, очевидно, по меньшей мере трое. Может, и больше. Эти – ваша добыча; поступайте с ними как знаете. Есть вероятность, что нас уже заметили; в любом случае, преследователей они наверняка ожидают. Может статься, они выйдут нам навстречу; может статься, попытаются забаррикадироваться в башне. В этом случае ваша задача – выдворить негодяев из укрытия или выкурить огнем, а вожака их привести ко мне. – Артур тронул поводья, и конь его прянул вперед, уйдя в воду по щетки. – А теперь надо переправляться. Если мы задержимся, прилив затопит дамбу и разбойники, воспользовавшись нашим невыгодным положением, набросятся на нас, едва лошади переплывут на берег.

Здесь Артур ошибся. Банда, ощущая себя в безопасности с началом прилива и с чисто животной тупостью не помыслив о погоне, собралась в пределах башенных стен и часовых не выставила. Разбойники уснули вокруг догоревшего костра, на котором готовился ужин, среди обглоданных костей и жирных объедков. Бодрствовал только вожак: он устроился у самого огня, вертя в грязных лапах пару золоченых браслетов и отделанный драгоценными камнями оберег, сорванный им с прелестной шейки Элен. Но вот до слуха его донесся какой-то шум. Он поднял голову и увидел в дверном проеме фигуру Артура, залитую лунным светом.

Вожак оглушительно взревел – и впрямь под стать затравленному вепрю. И проворством он зверю не уступал, этот великан, мускулистый, точно кузнец, с налитыми кровью глазами, как у дикого зверя. Король не колеблясь зарубил бы его безоружным: как он и говорил, то был не поединок, но истребление бешеных тварей, – однако в тесноте башенных стен мечом было не размахнуться. Так что Артур поневоле остался на месте; предоставленный сам себе, вожак схватил оружие – массивную дубину, несколькими дюймами длиннее клинка того, кто уступал ему и ростом, – и бросился на врага. Его разморенные сном, захваченные врасплох люди в беспорядке высыпали следом. На них тотчас же накинулись рыцари, поджидающие по обе стороны от входа в башню, и перебили всех. Мордред схватился врукопашную с дородным здоровяком; от того невыносимо разило, а изо рта пахло, точно из сточной канавы. Принц обнаружил, что забывает всю рыцарскую науку, освоенную за долгие годы, и вновь возвращается к обманным уловкам, что не раз сослужили рыбацкому сынку добрую службу в нешуточных ребячьих потасовках. А в конце концов их оказалось двое против одного. Едва Мордред, оступившись, подался назад под тяжестью своего противника, подоспевший Бедуир, словно играючи, проткнул негодяя мечом, точно насаживая птицу на вертел, а затем, нагнувшись, вытер меч о траву. Засаленная одежда покойника для этого явно не подходила.

Банду перебили за считанные секунды. Теперь, расступившись, Сотоварищи наблюдали за казнью вожака.

На их опытный взгляд вскоре стало очевидно, что в прошлом разбойник с грехом пополам обучался-таки воинскому искусству. То был сущий скот, однако не из трусливых. Он бросился на Артура с дубинкой против меча и с первого же раза, с силой размахнувшись, воспользовался преимуществом длины и нанес противнику удар, от которого король пошатнулся, а на щите его образовалась вмятина. Увесистая дубинка, скользнув по щиту, на миг увлекла за собою владельца, и за это краткое мгновение Артур удержал-таки равновесие и, минуя дубинку и руку, сделал выпад, целя прямехонько в незащищенное горло над курткой из толстой кожи. Великан, несмотря на габариты, проворно вскочил на ноги. Он отпрыгнул назад, дубина снова взлетела в воздух и отбила меч в сторону. Но на выпаде рука и тело Артура устремились вверх, направляя удар выше, над дубинкой, точно в лицо противнику. Острие меча оцарапало негодяю лоб, оставив короткую, но глубокую отметину точнехонько над глазами. Великан взвыл; Артур отпрыгнул назад, и тяжелая дубинка снова описала круг. Хлынула кровь, заливая противнику лицо, ослепляя его, но эта слепота едва не обернулась для Артура погибелью. Великан, обезумев от боли, ринулся на короля, не обращая внимания на обнаженный меч, и, воспользовавшись внезапностью натиска, уклонился от клинка, сошелся с противником вплотную, обрушился на него всей своей непомерной тяжестью и в борцовой хватке принялся подминать его под себя.

Пожалуй, один только Мордред успел оценить стремительный и до крайности предательский удар, благодаря которому король одержал верх. Артур высвободился из захвата, словно играючи, снова увернулся от дубинки и рубанул противника под колени. Взвыв, великан с грохотом рухнул на землю, точно срубленное дерево, колотя по земле руками и ногами. Король, уверенно и хладнокровно, точно танцор, выждал, чтобы дубинка глухо стукнула о дерн, а затем отрубил кисть, удерживающую оружие. Дубинка осталась лежать там же, где упала. Не успел великан почувствовать боль новой раны, как король переступил через струю крови и аккуратно вонзил меч ему в горло.

Рыцари забрали из башни драгоценности принцессы Элен, побросали туда трупы и подожгли гнусное логово. А затем отряд поскакал назад, навстречу своим спутникам. Им еще предстояло доставить горестную весть королю Хоэлю.