355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэри Соммер » Замок на третьей горе » Текст книги (страница 2)
Замок на третьей горе
  • Текст добавлен: 26 декабря 2021, 20:04

Текст книги "Замок на третьей горе"


Автор книги: Мэри Соммер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Остальное пространство комнаты выглядело так же, как письменный стол. Очевидно, профессор Маршалл не желал захламлять свой дом, поэтому все книги, рабочие материалы и сувениры из прошлых поездок он хранил в кабинете, превратив его в подобие склада. Здесь были маски, некоторые довольно жуткие, фигурки животных из дерева и глины, статуэтки мифических существ, ракушки, скелеты рыб, шкатулки, пугающие ветхостью книги и один стеклянный шар.

Дверь отворилась, профессор Маршалл вошёл с портфелем подмышкой и двумя стаканчиками кофе. Протянув один Джеку, он сел за стол и внимательно посмотрел на своего посетителя.

– Прости, что задержался, Джек.

– Ничего, я никуда не тороплюсь, – Джек красноречиво поёрзал на стуле.

– Да, я знаю, что не торопишься.

Вот, началось. Не требовалось выдающихся аналитических способностей, чтобы расслышать в этой короткой фразе укор.

– Будете ругать меня за то, что просто так посещаю лекции? Занимаю чьё-то место? – спросил Джек.

Мистер Маршалл покачал головой.

– Я не собираюсь ругать тебя, Джек, напротив, я рад, что ты чем-то интересуешься. Но было бы гораздо лучше посещать лекции официально: сдавать экзамены, получить диплом… Ты не считаешь?

Джек так не считал. Разве могут сложности в жизни как-нибудь её улучшить? Вслух он просто сказал:

– Эм…

– Безусловно, наше учебное заведение намного скромнее твоего предыдущего, – продолжил профессор, – здесь нет медицинского факультета. Но если ты хочешь жить здесь, быть здесь, попробуй найти что-нибудь для себя.

Чтобы отсрочить ответ, Джек, морщась от неприятной горечи, большими глотками выпил весь кофе.

– Вы предлагаете мне зачислиться в университет и изучать какую-нибудь специальность? Прямо сейчас, в этом году? – спросил он, отставив пустой стаканчик.

Профессор кивнул:

– Мне кажется, это было бы разумно.

– Наверное. Но могут возникнуть затруднения.

– Какие затруднения?

Ещё одну передышку Джеку обеспечил телефонный звонок. Профессор коротко обсудил с какой-то женщиной организационные вопросы, положил трубку и с вежливым интересом приготовился слушать.

– Понимаете, мистер Маршалл, – медленно начал Джек, – я не смогу поступить в новый университет, пока не отчислюсь из старого…

– Что? Я так и знал, – профессор хлопнул ладонью по столу, – до сих пор? Джек, ты ведь уже полгода здесь.

Джек потёр подбородок.

– Мне как-то не до того было.

– Это безответственно.

– Я знаю. Но, сбегая из тюрьмы, вы едва ли станете предупреждать об этом охранников. Я никому ничего не сказал, не забирал документы – просто уехал, – Джек потянулся в карман за сигаретами, но вовремя сообразил, что сейчас не время. – Как вы думаете, они уже заметили, что меня нет?

Профессор Маршалл вздохнул – тяжко так, будто разочарованно.

– Ты толковый парень, мне тяжело смотреть на то, что ты делаешь со своей жизнью, – сказал он тем самым тоном, который действует эффективнее криков и угроз. От подобного тона голова вжимается в плечи, на лбу выступает пот, а уровень чувства вины достигает критической отметки.

– Моя жизнь только начинается, – попытался оправдаться Джек, – я просто пока не нашёл себя и не понял, чего хочу. Ведь я работаю в больнице и в библиотеке – не бездельничаю. И чувствую, наверное, что сейчас я гораздо счастливее, чем прежде.

Профессор устало улыбнулся.

– Мне приятно слышать, что ты счастлив. Если это вдруг измениться, если тебе нужна будет поддержка…

– Да, я знаю. Спасибо.

Однозначный сигнал для бегства: Джек почти успел подняться и сделать шаг к двери, как мистер Маршалл остановил его невнятным, но очевидным жестом.

– Погоди, Джек, я хотел ещё спросить кое-что, – как бы ненавязчиво сказал он, протирая стёкла от очков. – Та девушка, которая сидела сегодня рядом с тобой, ты хорошо её знаешь?

Джек усмехнулся: теперь он разгадал истинную причину разговора по душам.

– Не особенно, – ответил он, уже подойдя к двери, – её зовут Самира – фамилии не знаю. За два месяца у нас она, кажется, нигде не показывается, ни с кем не общается и посещает только ваши предметы.

Профессор закашлялся.

– Это всё? – уточнил он деловито.

– Всё.

– Хорошо. Спасибо, Джек, можешь идти.

Как только Джек вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, улыбка сошла с его губ. Голодный и невыспавшийся, он изрядно устал от нравоучений. Все желали добра и знали, как лучше, а Джек нуждался в покое. Он сказал, что наконец счастлив – и не соврал, однако счастье это мыльным пузырём застыло на острой вершине пирамиды и в любую минуту могло покатиться вниз, а то и вовсе лопнуть.

Джек достал сигарету и ускорил шаг. Времени до рабочей смены в библиотеке осталось совсем мало, так что ему пришлось выбирать между обедом и глотком свежего табачного дыма. Остаток дня Джек собирался провести в архиве, где его уже заждался каталог подлежащих списанию изданий. Пока Тони с Грэйс слушали скучную лекцию по органической химии, рисовали бензольные кольца и изучали сложную номенклатуру, он хотел насладиться одиночеством под тихое шуршание страниц.

К сожалению, даже самые простые желания иногда не исполняются.

Джек уже добрался до предпоследней буквы в каталоге и как раз просматривал устаревший на полстолетия учебник по программированию, когда ему позвонил отец. Следующие сорок минут Джек имел удовольствие выслушивать тысячу признаков своей никчёмности и заверения в трагическом конце его бесполезной жизни. Отец никак не мог определиться с дальнейшими действиями для Джека. Ему следовало сегодня же приехать, попросить прощения и вернуться к учёбе, но в то же время Джека лишили гордого звания «сын» и изъявили желание больше никогда его не видеть. Что ж, это Джеку точно было по силам.

Последние дни его не покидало предчувствие катастрофы – что-то сжимало грудь, заставляло просыпаться по ночам и не давало снова уснуть. Теперь самое страшное, наверное, произошло. Осталось только пережить звонок матери и успокоить её истерику до того, как она начнёт изображать сердечный приступ.

Джек отругал себя за цинизм. Подавляемое чувство вины просилось наружу и советовало сделать первый шаг: объясниться с матерью, пообещать ей заботиться о себе и попросить прощения за неоправданные ожидания.

Жуткое это слово – ожидания. Оно похоже на карусель, в которой красиво украшенные лошадки движутся в одном направлении с заданной скоростью, не имея возможности свернуть с пути или хотя бы оглядеться по сторонам.

В честь прадеда Джека назвали больницу. Его дед был известным хирургом, а отец успешно продолжил дело семьи. Закономерно, что будущее для Джека было определено в ультимативной форме и, казалось, не предполагало осечек. Только его бабушка, врач-психотерапевт по специальности и призванию, иногда напоминала о том, что каждый человек должен иметь право выбора.

Джек скучал по бабушке. Приветливая в своей особенной манере, она иногда рассказывала смешные истории про пациентов и практически не находила отклонений у него самого. Она не походила на обычных милых старушек, которые пекут пироги и пытаются откормить внуков до пухлых щёчек, чтобы потом любовно сжимать их пальцами. Бабушка Джека относилась к жизни в целом и к своей семье в частности со здоровой долей сарказма, не стеснялась даже называть сына кретином при всех его заслугах и учёных степенях. Она прожила почти до девяноста лет, так и не выйдя на пенсию, и умерла во сне с улыбкой на губах, один день не дотянув до дня рождения.

Интересно, какой диагноз Джек заслужил бы сейчас. Удостоился бы похвалы за решительность? Ведь в то время, как отец называл его инфантильным, ленивым и безответственным, бабушка утверждала, что Джек просто ещё не нашёл свой путь.

Но когда это случится – путь его будет выдающимся.

Джек решил заняться выбором судьбы в какой-нибудь другой день. Пока он пораньше ушёл с работы и в поисках нового убежища отправился в университетский парк к дереву свиданий. Это был огромный клён, который стоял здесь не первую сотню лет, а старая скамейка под ним уже для многих поколений служила местом встреч, свиданий, а в отсутствии компании – меланхоличных споров с внутренним голосом.

Вторая бутылка пива почти опустела. Жалость к себе достигла того масштаба, который может оправдать любое действие. Джек потянулся за телефоном и набрал первый номер в списке избранных контактов.

После шести томительных гудков вместо приветствия он услышал грохот.

– Грэйс? У тебя там всё в порядке? – Джек приподнялся в рефлекторном порыве бежать на помощь, но раздавшийся из динамика смех успокоил его.

– В порядке, – Грэйс звучала рассеянно, – это я, растяпа, уронила утюг. Хорошо, что ещё холодный. И не на ногу.

Она вновь рассмеялась.

– Ты, кажется, собираешься куда-то, – Джек вздохнул – так же громко и тягостно, как несколько часов назад профессор Маршал. – Ну ладно, прости, что побеспокоил. Хорошего тебе вечера, Грэйс, не буду мешать.

Не дожидаясь возражений, он сбросил звонок и уставился на телефон. Экран оставался тёмным. Ответного звонка не поступало так долго, что Джек не выдержал и вновь набрал номер.

– Я просто хотел напомнить тебе выключить потом утюг, – пробубнил он в трубку.

– Джек, у тебя что-то случилось? – неуверенно спросила Грэйс.

– А если случилось, ты придёшь? – задал Джек собственный вопрос. Ответа не последовало, но он живо представил себе, как Грэйс нахмурилась и закусила губу. – Ты нужна мне.

В этом признании не было лукавства. Увидеть её сейчас было самым естественным и самым сильным желанием Джека.

– Хорошо, где ты?

Джек мысленно разложил эмоциональную окраску её голоса на составляющие и выделил для себя смятение, беспокойство и – он надеялся – радость от его звонка.

– Под клёном для свиданий.

Грэйс снова не ответила, но Джек знал, что она кивнула. А сам он опять занялся ожиданием. Расправил воротник рубашки, выпил остатки пива и выбросил пустые бутылки в урну. Провёл ладонью по поверхности скамейки, проверив её чистоту, смахнул пушинки одуванчиков и щелчком отправил в полёт божью коровку.

Авторы мотивирующих книг и видеороликов часто предлагают жить в настоящем моменте. Убеждают в красках, что вчера или, тем более, завтра не существует – есть только сейчас. Так вот, сегодняшнее сейчас растянулось для Джека тягучей жевательной резинкой, которая уже потеряла вкус и стала жёсткой, поэтому он с нетерпением ждал, когда наступит завтрашнее сейчас. Он отсчитывал временные отрезки, наблюдая за вяло плетущимися стрелками больших круглых часов, которые венчали главный вход в университет.

Грэйс появилась, когда часовая и минутная стрелки встретились на цифре девять. Она села рядом, молча протянула Джеку тёплый сэндвич с ветчиной и приняла пост наблюдающего за часами. Джек тем временем изучал её колени.

– Ты надела платье, – констатировал он, откусив большой кусок угощения.

Он не подозревал, что у Грэйс в шкафу можно найти что-то, не состоящее из двух штанин. Данный редкий экземпляр василькового цвета был лёгким, свободным и никак не подчёркивающим фигуру, зато когда Грэйс присела, взору открылись её колени.

– И накрасила глаза, – Джек продолжал делиться своими наблюдениями.

– Да, я нарядилась и накрасилась, – ответила Грэйс, – девушки иногда занимаются подобной чепухой. А я всё же осмелюсь причислить себя к девушкам. У меня глаза красивые, между прочим, и ресницы есть.

– И ноги, – подхватил Джек.

– И ноги, – согласилась Грэйс. – И даже грудь. Ну… чуть-чуть.

Джек посмотрел на упомянутую часть тела и уверенным кивком подтвердил её наличие.

– Ты очень красивая, – сказал он.

– Спасибо. Что у тебя произошло?

Его настроение, которое в присутствии Грэйс начало улучшаться, моментально испортилось.

– Отцу доложили, что я бросил медицинскую школу, – быстро выпалил Джек и принялся яростно жевать остаток сэндвича.

– О, – воскликнула Грэйс, – о, Джек, ты в порядке?

– В полном, – подтвердил он. – Теперь я могу проживать свою жизнь так, как пожелаю.

Грэйс взяла его за руку.

– А как бы ты хотел проживать свою жизнь, – спросила она.

– Не знаю, но сейчас меня всё устраивает.

Грэйс неосознанно пересчитывала костяшки его пальцев – от указательного к мизинцу и обратно.

– А если в больнице узнают, что ты не проходишь практику, а просто так не вполне законно у них работаешь? – спросила она боязливо.

Джек разочарованно закатил глаза.

– Эй, от тебя я не хочу слышать никаких нравоучений. Я позвал тебя, потому что нуждался в лучшем друге, а твоя задача – слушать меня, жалеть и гладить по голове, – он лёг на скамейку и положил голову ей на колени. – Можешь приступать.

– Я твой лучший друг? – удивилась Грэйс.

– Да, конечно, только Тони об этом не рассказывай.

Грэйс улыбнулась и послушно принялась перебирать его волосы.

– Скажи, а у твоего отца тоже были какие-то особенные ожидания относительно тебя? – спросил Джек. Снизу он не мог хорошо разглядеть её лицо, но почувствовал реакцию на вопрос в руках – прикосновения стали ещё нежнее.

– Он взвалил всё только на себя, – ответила Грэйс, – старался быть идеальным родителем после того, как мама ушла, хотел компенсировать мне её отсутствие всеми доступными способами.

– Есть ли какой-то кружок в нашем городе, который ты не посещала? – Джек хохотнул.

Грэйс почесала подбородок.

– Даже и не знаю… Помнишь, в первом классе какой-то хулиган толкнул меня?

– Помню, я его тогда хорошенько отметелил.

– А я на следующий же день приступила к занятиям по боксу. Ненадолго, правда.

Грэйс могло разонравиться очередное увлечение, и ей тут же позволяли его бросить. Отец-одиночка вызывал восхищение как у разведённых, так и у счастливо замужних мамочек, считавших, что их собственные спутники жизни совсем не занимаются детьми и в принципе ни на что не годятся.

– Мне кажется, балет ты зря бросила, – сказал Джек, – у тебя хорошо получалось. И фигура для этого подходящая.

После занятий верховой ездой балет стал последним и самым продолжительным увлечением Грэйс. Она отказалась от занятий несколько лет назад и решительно заявила, что отныне всё время будет уделять учёбе и домашним делам. На этом эксперименты и закончились.

– Ты прав, наверное, – Грэйс почесала кончик носа. – Просто однажды я почувствовала, что музыка намного сильнее, а я своими неуклюжими движениями не могу передать и малой части её волшебства. Приятнее, закрыв глаза, слушать… и представлять себе всё, что захочется. В мыслях можно парить над городом, танцевать на крышах в лучах заходящего солнца и, не переводя дыхания, сделать больше тридцати двух фуэте.

– Ты чересчур много времени проводишь в мечтах, – без всякого упрёка заметил Джек.

Грэйс накрутила на палец его чёлку и улыбнулась.

– Наверное, реальности мне недостаточно.

– А я желаю иногда, чтобы реальности стало поменьше, – возразил Джек. – Кстати, я понял только что, как готов провести остаток жизни: хочу крепкими корнями врасти в эту скамейку и лежать здесь, смотреть на звёзды сквозь ветки клёна и чувствовать на лбу твои руки.

На миг Грэйс замерла в нерешительности.

– Мне кажется, что ты способен на большее, – ответила она медленно, подбирая каждое слово. – И если бы ты сумел разглядеть себя таким, каким я тебя вижу…

Позабыв о намерении лежать вечно, Джек резко сел, придвинулся к Грэйс вплотную и уставился на её зарумянившиеся щёки.

– И какой я? – спросил он требовательно.

– Ты хороший друг – преданный и смелый, ты внимательный, – перечислила Грэйс и вдруг добавила храбро: – А ещё ты красивый.

Румянец смущения на её щеках сменился бледностью.

– Я эгоистичная свинья, – поспешил разочаровать её Джек, – я, между прочим, знал, что у тебя сегодня свидание, и намеренно его испортил.

– В самом деле? – Грэйс машинально поправила волосы, проверяя, не видны ли её уши.

– Да. С неким Теодором Уолшем. Стыдно ли мне? Ничуть! Я рад, что нарушил твои планы.

– Почему?

– Потому что он тебе не подходит, – сообщил Джек категорично, – крайне неприятный тип. Ты видела, какой у него подбородок? Да под ним несколько детей могут спрятаться от дождя!

– Очень мужественный, я считаю, – Грэйс безуспешно пыталась не рассмеяться над обидным сравнением.

– Поверь, он тебя не достоин.

– А кто достоин? Может быть, ты?

Она постаралась произнести это ненавязчиво, придать словам оттенок дружеской шутки, но Джек физически ощутил их вес.

– Только не я, – ответил он с нервным смешком. – Я не достоин даже твоего общества в этот вечер. Но почему-то ты выбрала меня.

– Я всегда выберу тебя, Джек.

Уже совсем стемнело, и ночные светила захватили власть на небе. Джек отметил, как лучисто звёзды отражаются в её глазах, и почти подошёл к тому самому краю, у которого принято произносить подобные пошлости.

– Я хочу поцеловать тебя, – Джек думал об этом последние минуты четыре и вот наконец сказал вслух. Эх, нужно было думать громче, представлять выразительнее – тогда Грэйс продолжила бы ровно дышать. Она неестественно вытянулась и замерла каменным изваянием.

– Ладно, – совладав с шейными позвонками, Грэйс кивнула.

Наверное, наркоман, который уже год находится в завязке и под воздействием внешних факторов начинает задумываться о губительной дозе, не так яростно приказывает себе остановиться. Джек положил руку на плечо Грэйс и легко сжал напряжённые мышцы, желая, чтобы она расслабилась и не боялась, чтобы вела себя раскованнее и тем самым разделила с ним хотя бы малую часть ответственности.

У часов над входом в университет не было секундной стрелки, но Джек почему-то услышал тиканье. Под навязчивый звук он преодолел последние дюймы до точки невозврата. Первый поцелуй – переваренная, слипшаяся каша из смущения с комками неловкости и крупицами стыда вместо сахара.

– Ты пахнешь мятой, – сказал Джек чуть погодя. Он размяк, почти освоился и уже без всякой робости поглаживал её спину через тонкую ткань платья.

Грэйс хихикнула.

– Это зубная паста, я ведь собиралась на свидание. А ты пахнешь табаком и пивом.

– Это табак и пиво. Я ведь собирался напиться. – Джек потёрся своим носом об её нос, наклонился к самому уху и прошептал: – Пойдём к тебе?

Дальше

Стекло снова нагрелось. Джек отлепил от него лоб и нос, оставив ещё два жирных пятна, и приклеился лицом к окну чуть дальше, где стекло ещё было прохладным. Вчера вечером он неистово хотел, чтобы день закончился – то самое желание, которое всегда исполняется. Закончился день, прошла ночь, наступило очередное начало нового дня, который не обещал ничего хорошего. Всю ночь Джек бродил по городу, придумывая и виртуально подвергая себя различным видам пыток. Ближе к утру, когда закончились сигареты, а мышцы ног стали ныть уже невыносимо, он завалился в общежитие к Тони и на несколько часов уснул в его кресле. Лучший друг без лишних вопросов предоставил ему воду, подушку, одеяло и чистую футболку. Сейчас Тони приводил себя в порядок, а Джек приклеился к окну и наблюдал за синичками; те весело чирикали, клевали на земле невидимые крошки и, поднявшись высоко в небо, летели, куда вздумается. Джек хотел бы превратиться в маленькую синичку.

В дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Тони из ванной комнаты и вышел навстречу гостю.

На пороге стояла Самира. А ведь Джек только минуту назад размышлял о вероятных сюрпризах и неприятностях предстоящего дня.

– Мне нужен Джек, мне сказали, что он здесь, – повелительно сказала Самира.

Тони растерянно обернулся, будто щётка с зубной пастой вычистила Джека из его памяти. Легко оттолкнув его, девушка вошла в комнату, а Тони так и остался стоять на месте, делая примерно один вдох в десять секунд.

– Вчера ты был у него в кабинете. Что он хотел? – Самира не стала утруждать себя предисловием, элементарным приветствием или всякими там «Простите, что потревожила – вот вам шоколадка».

– Про тебя спрашивал, – честно ответил Джек, вспомнив разговор с мистером Маршаллом.

Самира заметно напряглась.

– И что ты сказал?

– Назвал твоё имя и любимые предметы. А что?

– И всё? – Самира угрожающе сощурилась.

– Я больше ничего о тебе не знаю. Послушай, не переживай, – Джек смягчился, – ты, конечно, вела себя вчера не совсем вежливо, но профессор Маршалл классный и понимающий. Зайди, извинись, покажи заинтересованность в предмете, и…

– Мне нужно, – Самира прервала его ободряющую речь, – чтобы ты немедленно пошёл к нему и кое-что обо мне рассказал.

Тони наконец разморозился и поставил рядом с Самирой стул, но она проигнорировала предложение сесть, как, впрочем, и самого хозяина комнаты. Это сбило Тони с толку, и он опять застыл.

Странно, раньше таких проблем с девушками у него не наблюдалось. Не то чтобы Тони был популярным – хотя некоторые считали его застенчивость и слегка помятый вид романтичными, – но для Джека его друг имел объективно приятную внешность. И хотя Тони всегда больше интересовался точными науками, чем искусством завоевания противоположного пола, познакомиться с девушкой и пригласить её на свидание он никогда не боялся. До недавнего времени.

В ответ на странную просьбу Джек хмыкнул.

– С чего бы? – поинтересовался он.

– Я прошу тебя об этом.

– Не аргумент.

Самира взяла небольшую паузу, чтобы зарядить голосовые связки, и продолжила ещё настойчивее:

– Мне нужно, чтобы ты пошёл к нему и сказал, что ошибся вчера. Что меня зовут… Как-нибудь по-другому, что я давно живу здесь и…

Ей всё труднее удавалось сохранять самообладание. В отличие от Тони, который так и не начал дышать размеренно, Самира глотала воздух часто, словно только что выбралась из воды.

– Боюсь, ничего не получится, – Джек наигранно вздохнул, – профессор Маршалл не поверит. К тому же, и это самое главное, у меня нет ни малейшего желания что-нибудь для тебя делать.

– Скажи, что ошибся, придумай что-то убедительное! – потребовала Самира. Ей следовало бы топнуть ногой, но такой жест противоречил образу.

Джек сам порой забывал о манерах, однако сейчас Самира демонстрировала ему новую, превосходную степень наглости.

– Да зачем мне это делать? – недоумевал он. – Я плохо умею врать, знаешь ли.

– Потому что я тебя прошу!

– И снова этот сомнительный аргумент.

Тони прокашлялся. Кажется, шоковое оцепенение начало проходить, безусловные рефлексы, такие, как способность говорить и двигаться, постепенно возвращались к нему.

– Если вы не против, я бы хотел понять, что происходит, – вежливо попросил он.

– Ничего особенного, – ответил Джек, – просто после вчерашнего концерта на литературе Маршалл вызвал меня к себе в кабинет и стал расспрашивать о Самире. Кстати, Тони, я ведь забыл рассказать тебе самое главное! Вчера в кабинете у профессора я видел такую же штуку, как у тебя.

– Какую штуку? – Тони опешил, он не успевал так быстро переваривать информацию и перескакивать с одной темы на другую.

– Твой стеклянный шар, помнишь? У мистера Маршалла есть точно такой же.

Джеку показалось, что воздух вокруг него зазвенел.

– Этого не может быть, – Тони испугался и засунул руки в карманы.

– Я тебе точно говорю. Где он?

– Его здесь нет.

– Не говори ерунды, я же знаю, что он всегда с тобой.

Джек подошёл к письменному столу и принялся искать нужный предмет в коробках и ящиках.

– Джек, это ведь сейчас неважно, – вновь запротестовал Тони. Раньше он рассказывал про диковинный шар всем подряд, но всё чаще сталкивался с непониманием и недоверием, ведь люди охотнее верят убеждениям, чем собственным глазам. Тогда желание делиться у Тони пропало, а со временем даже сменилось страхом, что кто-то узнает и назовёт его ненормальным.

Только вот Джек почему-то чувствовал, что именно сейчас это очень важно. Он переместился к книжному шкафу, надеясь, что здесь поиски увенчаются успехом, и не придётся рыться в белье и носках.

Скоро желаемый объект нашёлся на верхней полке в коробке с разной мелочью. Вероятно, Тони засунул его туда, к сгоревшему жёсткому диску из ноутбука, неработающей зажигалке и старым разбитым очкам, в очередном приступе разочарования.

– Ну вот, нашёл. Теперь я уверен, что видел у Маршалла точно такой же.

Джек несколько раз подбросил шар вверх, с удовольствием наблюдая за замешательством друга.

– Ты уверен, что такой же? – Тони ревностно отобрал у него игрушку.

– Да, я совершенно уверен. Шар был на полке как раз между атласом и третьим томом античной истории. Такой же прозрачный, с объёмным рисунком внутри – только другим; никуда не катился без подставки.

Воздух зазвенел ещё назойливее, словно соединения между атомами превратились в крошечные струны, которые издавали звуки при вибрации. Джек почувствовал, как под воротом футболки у него вспотела шея.

– Откуда это у тебя? – спросила Самира и тут же, испугавшись ответа, отступила на шаг назад.

– Это интересная история, – начал было Джек, но Тони поднял руку, прервав его на полуслове. Его смущение перед нравящейся девушкой разом исчезло, преобразив выражение лица и осанку.

– Ты знаешь, что это? – спросил Тони тихо. Джеку не понравился ни голос друга, ни очертание его губ, которое вдруг приобрело несвойственную резкость.

Самира вздрогнула.

– Нет.

Синички, дремавшие на дереве после сытного завтрака, шумно разлетелись.

– Ты знаешь, иначе ты спросила бы, что это. А ты спросила, откуда оно у меня.

Самира перевела взгляд с шара, который Тони сжал до побеления ногтей, на его не менее бледное лицо, оценила справедливость утверждения и свои шансы выкрутиться. Шансы были невелики. Она не сдержалась, совершила ошибку, которой Тони сразу воспользовался. Не найдя лучшего решения, Самира развернулась и вышла.

– Я открою окно, ты чувствуешь, как жарко? – спросил Джек. – Или это я заболел. Как-то нехорошо мне, в ушах звенит.

Тони его не слушал. Минуту он разглядывал место, где только что стояла странная гостья, а потом также стремительно выбежал из комнаты. Джек бросился за ним.

Коридор уже успел наполниться студентами. Некоторые из них спешили на завтрак, другие собирались провести день с пользой: нагрузившись конспектами, они целеустремлённо двигались в направлении библиотеки. Большинство просто обсуждали с друзьями планы на день и последние новости разной степени интересности.

Джек сразу заметил Тони в общей толпе. Игнорируя все приветствия, тот уже мчался вниз по лестнице.

– Тони, подожди меня!

Друг не обернулся, только неясно махнул рукой, призывая Джека то ли следовать за ним, то ли остановиться и не мешать. Джек выбрал первое. Несколько минут он преследовал беглецов по коридорам общежития, затем выбежал на улицу. Здесь он на минуту растерялся, когда ограниченное пространство с запертыми в нём людьми сменилось открытой местностью.

Джек догнал Тони с Самирой на мосту для пешеходов и велосипедистов, возвышающемся над скоростной трассой. От бега у Тони покраснели щеки и начали завиваться волосы на вспотевших висках. Он дышал часто и тяжело, глотая больше пыль, чем свежий воздух.

Одной рукой Тони ещё сжимал стеклянный шар, другой держал Самиру за локоть, не давая ей снова убежать.

Внизу шумели тяжёлые грузовики, и с огромной скоростью проносились легковые машины; по мосту проходили пешеходы, и проезжали велосипедисты. Только Тони, Самира и Джек, так ему показалось, застыли во времени и пространстве. Он подошёл ближе и будто вновь попал в энергетическое поле со звенящим воздухом.

– Я всю жизнь ждал этого, ждал тебя, – сказал Тони. – Сначала я верил, когда не верил никто, потом сомневался, даже пил таблетки, чтобы избавиться от навязчивых иллюзий.

Тони закрыл глаза. Он не пытался вспомнить детали приключившегося с ним в детстве происшествия, хотя уже давно никому о нём не рассказывал, а просто собирался с духом. Самира в это время внимательно рассматривала его, словно это не Тони, а она была влюблена.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – Самира аккуратно высвободила руку, но не попыталась уйти, а подошла на четверть шага ближе.

– У тебя бывало такое чувство, ощущение присутствия чего-то? – спросил Тони. – Ты не понимаешь, что это, но оно всегда рядом: преследует, мучает и всё же является частью твоей жизни. Ты спросила, откуда это у меня? Пятнадцать лет случилась встреча, которая разделила мою жизнь на до и после. С тех пор я не могу смотреть на мир как прежде, как все остальные. Тебе покажется, что не произошло ничего необычного, но дело не в событии, а в чувствах, которые оно во мне вызвало.

Тогда я впервые увидел океан. У отца появилось несколько свободных от работы дней, и мы всей семьёй решили провести их на побережье. Как-то вечером – было уже совсем темно – мы гуляли по опустевшему пляжу, и я убежал вперёд, чтобы собрать побольше ракушек. Там, чуть в стороне, где береговая линия извивалась, образуя небольшую бухту, я увидел женщину. Был конец марта, никто ещё не осмеливался купаться, а она стояла по пояс в холодной воде. Я помню, как её широкая длинная юбка покачивалась на волнах. Я помню её серебристые волосы и приятный тихий голос, но у меня совсем вылетело из головы, о чём мы говорили. Я подарил ей самую красивую ракушку, а она мне – этот стеклянный шар.

Впервые Джек услышал эту историю в тот рождественский вечер, когда они с Тони познакомились. Странноватый мальчик в больших очках пытался убедить его, что та загадочная женщина исчезла. Не ушла, не уплыла, не утонула, а испарилась в воздухе, оставив после себя только облачко золотой пыли. Джек не поверил. Даже рассмотрев подарок, он равнодушно принял необычность стеклянного шара. И Самира, казалось, тоже слушала историю без намёка на удивление.

– Видишь этот лес внутри? – спросил Тони, подняв руку повыше и показывая Самире объёмную картинку. Кто бы ни изготовил эту игрушку, он обладал высоким мастерством и чрезвычайной любовью к деталям. Когда-то Джек рассматривал этот лес под лупой и изумлялся, как кропотливо были выполнены все детали. Деревья, кусты и малюсенькие листики не отличались от настоящих. А между пышными кронами летали крошечные птицы.

– Да, я вижу, – ответила Самира, не взглянув.

– Раньше здесь были и другие картинки. Иногда город… странный такой город с многоугольными зданиями, каких я никогда не видел. Или большой замок на горе, или каскад водопадов. Они менялись сами по себе, понимаешь? А эти птицы, честное слово, они летали по кругу. Ты веришь мне?

Самира кивнула.

– А другие не верили. Они видели всё своими глазами, но всё равно отрицали. И если сначала я чувствовал себя особенным, ждал, что в моей жизни вот-вот произойдёт что-то потрясающее, то со временем я начал слушать этот идиотский голос разума. Картинки перестали меняться, а я перестал верить и перестал мечтать. А сегодня появляешься ты и спрашиваешь, откуда это у меня.

Джек внезапно почувствовал, что если Самира сейчас в недоумении пожмёт плечами, Тони не сможет этого пережить.

Но произошло нечто ещё более ужасное.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю