Текст книги "Замок на третьей горе"

Автор книги: Мэри Соммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Я изучил вашу переписку, – отец вытащил из ящика то, что искал там всё это время – пачку писем. – Не желаешь объяснить мне её содержание?

У Джека затряслись руки, и он быстро зажал их между коленями.

– Мы… Ну, мы просто, – голос тоже дрожал, – мы придумываем фантастическую историю.

Джек осмелился поднять голову и проверить реакцию на своё вполне сносное объяснение.

– Что ж, Джек, – отец вновь добродушно улыбнулся ему и подошёл к камину, – сегодня ваша история заканчивается.

– Нет!

Первое письмо отправилось в огонь. Бумага вспыхнула, почерневший край неровной линией устремился к центру, съедая одну букву за другой, пока не осталась бесформенная обуглившаяся масса.

– Пожалуйста, не надо, – Джек в ужасе следил за тем, как исчезает второе письмо, однако ни его слёзы, ни обещания вести себя хорошо не могли остановить катастрофу. Отец отправлял письма в огонь строго по одному и каждый раз терпеливо ждал, пока предыдущее превратится в горстку пепла, прежде чем приговорить следующее. Словно он боялся, что пламя не справится со всей пачкой сразу.

– Знаете, о чём я часто мечтал? – спросил взрослый Джек мистера Маршалла.

– О чём?

– Я мечтал, что с моими родителями что-нибудь произойдёт, – Джек нахмурился, услышав, как двусмысленно это звучит, – нет, я не желал им смерти, просто представлял, что они вынуждены уехать куда-нибудь далеко. Навсегда.

Он отвернулся от камина, пытаясь заново очистить память от зрелища догорающих писем и забыть запах тлеющей бумаги.

– И когда я остался бы совсем один, – Джек сосредоточился на чистых голубых глазах мистера Маршалла, – я надеялся, что вы возьмёте меня к себе. Да, я мечтал жить вместе с вами и Грэйс.

Настоящий мистер Маршалл сейчас наверняка похлопал бы его по плечу или даже обнял. Но этот не был настоящим.

– Можно мне уже проснуться? – попросил Джек.

– Ещё не время, тебе пора отправляться дальше.

– Дальше? Куда? – Джек было удивился, но тут его посетила неожиданная догадка. – Я понял, вы мой Дух Прошлого. А сейчас за мной придёт Дух Настоящего.

Мистер Маршалл с сомнением почесал подбородок.

– Ты так думаешь? Разве сейчас Рождество?

– Насколько я помню, сейчас лето. Просто Грэйс тут назвала меня Скруджем. Ассоциации, понимаете?

Джек изобразил у виска сложную фигуру, которая условно могла обозначать незримую связь между реальными событиями их отражением в сознании.

– Грэйс назвала тебя Скруджем? – мистер Маршалл искренне удивился. – Она это не со зла.

– Да, я знаю.

Джек бы хотел больше рассказать ему о Грэйс, но не успел определиться с началом истории, отодвигая его всё дальше от настоящего момента. Внезапно кабинет, в который Джек не заходил вот уже несколько лет, погрузился в темноту вместе со всеми обитателями, а он вернулся в место своего ночлега. Всё-таки проснулся? Почему же он тогда не лежал в кровати, а стоял посреди комнаты? А потому, что в кровати спал настоящий Джек, а вовсе не тот, который ему сейчас снился.

– Что за ерунда! – воскликнул Джек, озадаченно рассматривая тихо похрапывающего себя. – Я могу громко говорить, а никто не слышит. Может я умер? Нет, с чего бы это вдруг. А где мой проводник? Эй, Дух Настоящего?

Никто не ответил. Если не считать спящих вокруг людей, включая его самого, Джек был один. Усевшись на пол в позе для медитации, он с вопиющей бестактностью уставился на Грэйс. Часы бодрствования заполнены делами и заботами, поэтому трудно найти время для неподвижного созерцания чего-нибудь. Можно годами находиться рядом с человеком, разговаривать с ним, думать о нём иногда, но так и не успеть тщательно его рассмотреть. Во сне время стремится к бесконечности. Во сне, бывает, годы сменяют друг друга, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что задремал на пятнадцать минут.

– Ты хоть обними девушку, придурок, – сказал он, но спящий Джек отвернулся к стене, и даже подзатыльник на него не повлиял. – Когда ты проснёшься, я хочу, чтобы тот неоспоримый факт, что ты самый конченый в мире придурок, навсегда остался в твоей памяти.

За окном ухнула ночная птица, и вместе с ней включились все остальные звуки. Джек мог бы и дальше наблюдать, как в ямке между тонкими ключицами Грэйс в такт сердцебиению дёргается жилка. Но тут его внимание привлекли характерные звуки, от каких он обычно держался подальше. Вытянув шею, Джек обнаружил, что помимо призрачного его в комнате не спал ещё один человек.

Тони расположился в самом дальнем тёмном углу, поэтому его сдавленная истерика под одеялом некоторое время оставалась без внимания.

– Только не это.

Не утруждая себя соблюдением тишины, нарочито тяжеловесно ступая по скрипучему полу, Джек подошёл к кровати друга и уселся прямо на подушку. Тони сидел с другой стороны и в данный момент в ней не нуждался. В одной руке он сжимал тот самый стеклянный шар, а в другой – помятый и уже пропитанный слезами угол одеяла.

– И чего ты ревёшь? – спросил Джек. Он чувствовал себя слишком неловко для иллюзии, которую никто не мог видеть.

В ответ Тони громко всхлипнул. Испугавшись, что мог разбудить кого-то, он приготовился притвориться спящим, но всё было тихо.

– Прости меня. За то, что ударил. И накричал. И, обзывался, кажется.

Угрызения совести достигли той стадии, когда они начинают приносить физические страдания. Ещё немного, и заболевание станет хроническим.

– Ты был прав во всём. Ты не сдался, когда никто не верил, и теперь твоё время, – Джек придвинулся поближе к другу. – Тебе страшно, но это пройдёт. Ты знаешь, я никогда этого не говорю, но… всё будет хорошо, честно. Сейчас ты в начале путешествия, о каких мы раньше только в книгах могли читать. Иногда реальность не оправдывает ожидания, но здесь будет иначе – намного круче, чем ты мечтал! Тони, тебя ждут удивительные приключения. А я буду рядом, обещаю.

Кто-то сжал его плечо.

– Нет, я не хочу, – запротестовал Джек, – я не хочу в будущее. Можно мне проснуться, пока я не забыл всё то, что сейчас наговорил.

Джек сильно ущипнул себя на ногу. Он так мечтал поспать, дать телу и мозгу заслуженный отдых, а вместо этого устал ещё больше.

Яркий свет ослепил его сквозь тонкую кожу сомкнутых век. Тишина ночи сменилась оглушительным рёвом, как будто он оказался в жестяной трубе, по которой сверху барабанили капли дождя.

– Я ведь не хотел, – захныкал Джек и открыл глаза.

Шум исходил от воды. Это было царство воды. Каскадами водопадов устремляясь от самой высокой точки до последнего глубокого ущелья, пробивая себе прямой путь через горные породы или извиваясь узкой лентой, вода пыталась захватить всё вокруг, затопить весь мир.

Джек стоял на середине моста, соединяющего две горные вершины. Одна из них заканчивалась сверху небольшой плоской площадкой, на которой поместилось только высокое ветвистое дерево с тёмно-фиолетовыми листьями и скамейка под ним. С другой стороны места хватило для целого замка. Он стоял на выступе – красивый и сверкающий на фоне толщи воды, которая омывала его с двух сторон и неистово устремлялась вниз, оставляя после себя радугу в отражении миллиардов капель.

– Ну что, нравится? – спросила Самира.

– Дух захватывает, – согласился Джек, – это он? Замок на третьей горе?

– Это мой дом.

И здесь девушка смотрелась особенно чудесно. Однажды её неровно вырезали из картины и с тех пор прикладывали силуэт к другим блеклым полотнам, которые совсем ей не подходили, а теперь наконец вернули на место. На мгновение Джеку даже показалось, будто у Самиры за спиной выросли крылья, но они принадлежали не ей, а огромной статуе птицы, которая венчала крышу одной из башен.

– Шум водопадов не мешает? – спросил Джек.

Самира улыбнулась ему светло и искренне, как улыбалась бы лучшему другу.

– А тебе мешает пение птиц по утрам? Шелест листвы, через который ветер рассказывает сказки? Звук шагов любимого человека или глухой свист собственного дыхания? Разве тебе мешает стук твоего сердца, Джек?

– Нет, – заверил он, – стук моего сердца мне точно не мешает. Я понял, ты привыкла.

– Там, где могучая река Орс, которая берёт начало в великих Арадонских горах, делится на восточный и западный рукав, больше тысячи лет назад мои предки построили этот замок. И теперь вокруг него процветает прекрасная страна. Это мой дом, это начало моего мира.

На самом деле Джек был уверен, что примерно так выглядит не начало, а край света. Он посмотрел вниз, где через добрую тысячу футов скалистый островок разделял два бурлящих потока воды, и покрепче схватился за поручни моста. Самира накрыла его руку своей и легонько погладила основание большого пальца.

– А где я? – спросил Джек.

– Что ты имеешь в виду?

Он огляделся по сторонам, но кроме него и Самиры на мосту никого не было.

– Где здесь я? – повторил Джек. – В предыдущих снах – в прошлом и настоящем – был ещё один я. А тут я его, другого себя, не вижу.

– Может быть, тебя здесь нет? – предположила Самира.

Джек освободил руку и засунул её в карман.

– Как это, нет? Ты хочешь сказать, что в будущем меня нет? Как это на тебя похоже!

– От меня это не зависит, – отрезала Самира.

– Просто я сейчас в другом месте, – догадался Джек, – может быть, я вон там.

Он указал на замок и решительно направился туда, но Самира преградила ему путь. Она больше не улыбалась, не радовалась, она вновь перестала вписываться в картину.

– Джек, не ходи туда.

– Почему?

– Просто не ходи.

Джек разглядел слёзы в её глазах, но это только укрепило его решимость добраться до замка и посмотреть, что там. Найти Тони и Грэйс, найти себя.

– Пропусти меня, – он сжал её кисти, – я не сделаю ничего дурного.

– Это ты так думаешь, – Самира поднялась на носочки и поцеловала его, оставив на губах солёный привкус слёз, – пожалуйста, не делай того, что не сможешь исправить.

Джек отодвинул девушку в сторону и решительно направился в сторону замка. Хотя бы во сне он будет поступать так, как считает нужным. Зачем понадобилось это путешествие по закоулкам его памяти, если он не получит представления о будущем? Какую-нибудь ниточку, за которую можно ухватиться и двигаться вперёд.

И правда, если слушать стук собственного сердца, рёв водопадов превращался в ненавязчивое фоновое сопровождение, как тиканье часов. А ведь шахматные часы не должны тикать – это противоречит идее игры, которая требует концентрации.

Потом он упал. Всё внезапно исчезло: замок, радуга, доски моста под ногами… даже солнце ушло. Остался только он один в темноте и свистящий в ушах воздух. Джек не проснулся в полёте, он проснулся после удара об острые камни внизу, успел почувствовать, как они раздирают его кожу, как кости ломаются и раздрабливаются на мелкие кусочки. Перед тем, как проснуться в безопасности относительно мягкой постели, он ощутил, как останавливается его сердце.

Глава 9 – Рассказчик

Вопреки расхожим представлениям о ночных кошмарах, когда Джек проснулся, он остался лежать неподвижно. Не было занятия чудеснее, чем замереть вот так в тишине, слушать своё дыхание, ощущать, как кровь идёт по венам к сердцу и осознавать, что он жив. Теперь наверняка появится боязнь высоты и желание избегать конструкции, соединяющие две вершины, но он жив.

Джек почувствовал на щеке чьё-то тёплое дыхание и открыл глаза. Грэйс лежала рядом на боку, подперев голову кулаком, и смотрела на него. Было ещё темно, и Джек не знал, видит ли он сейчас её лицо перед собой, или это воображение рисует хорошо знакомые черты.

– Прости, – Грэйс убрала чёлку с его лба, – мне показалось, ты звал меня.

– Я звал тебя? – прохрипел Джек.

– Мне показалось.

– Я звал тебя, – повторил Джек уже без вопросительной интонации.

Обычно телом управляет мозг: с помощью нервной системы он подаёт мышцам сигналы и побуждает их двигаться по своему усмотрению. Но иногда, если мозг ещё активно не включился в процесс, тело ведёт себя, как ему вздумается. Джек одной рукой подхватил Грэйс за талию и перевернул на спину, а сам оказался сверху. Это он раньше думал, что жив? Нет, только сейчас, прижавшись к её тонкому телу и чувствуя, как от прерывистого дыхания вздымается её грудь, Джек в это поверил.

– Тебе, эм… Джек, тебе приснилось что-то страшное?

Наступил один из редких переломных моментов в жизни. Такой осознаёшь своевременно, а не пропускаешь мимо, чтобы в точке «слишком поздно» вяло сказать: «ах, надо было…».

– Мне снилась ты, – ответил Джек и попробовал улыбнуться. Почти получилось.

– Правда? – голос её был едва слышен, он оборвался ещё там, где Джек своим весом придавил её диафрагму.

– Теперь я тебя знаю, – Джек опять улыбнулся: на сей раз широко, искренне… ещё несколько попыток, и мышцы его лица снова привыкнут.

– Только теперь? – удивилась Грэйс.

– У тебя такая тонкая кожа, что я могу увидеть твой пульс – вот здесь.

Он прикоснулся к ямке между ключицами и вздрогнул. Её сердце билось с нездоровой скоростью, как у пойманной в силки маленькой птички, и импульсы от ударов поднимались по его руке до самого плеча.

– Запястья у тебя тонкие, и… – нескладные у него получались комплименты. – И совершенно ясно, почему ты никогда не стригла чёлку. Там, где твои волосы короче, они начинают завиваться в кудряшки.

Он пропустил между пальцами несколько тонких прядок у её виска, нашёл такой же локон за ухом и ещё один на затылке. Мурашки защекотали его собственную шею.

Грэйс порывисто вздохнула, кажется, впервые за последние несколько минут. Её безвольно зависшие в воздухе руки поддались действию гравитации и опустились на его плечи, легонько сжали их и стали рисовать на его обнажённой спине завитушки.

– А ещё у тебя неестественно, неприлично длинные ресницы, – прохрипел Джек, – они прямые, и острые, и легонько подрагивают, когда ты спишь.

От прикосновения её колена к его бедру у Джека второй раз этой ночью остановилось сердце.

– Джек, я тебя люблю…

Позже Джек удивлялся, где он нашёл силы встать, натянуть на себя помятую рубашку и выйти из комнаты. Бледный и шатающийся, он подобно призраку медленно брёл по коридору, пока у самой лестницы не заметил отличную от остальных дверь. Красноречивый рисунок на табличке намекал, что это уборная. Джек с опаской вошёл и поблагодарил судьбу за понятные приспособления, позволяющие облегчить организм. В центре уборной был шестиугольный столб с кранами и умывальниками со всех сторон. Из кранов непрерывно шла вода – совсем как водопад, только почти бесшумный.

Внизу было тихо. При тусклом свете нескольких восковых свечей хозяин трактира «Якорь», облачённый в длинную ночную рубашку и колпак, скрючился за барной стойкой и пересчитывал горку монет. Определённо, выручка за день набежала неплохая.

Он злобно покосился на Джека, но угрозы для своего богатства не увидел и вернулся к подсчётам. Джеку было неловко прерывать щепетильный процесс, но он всё-таки отважился подойти и спросил заискивающе:

– Можно мне выпить что-нибудь?

Ответом послужило недовольное бурчание о надоедливых типах, которые по ночам сами не спят и другим не дают.

– Я заплачу. Позже, – снова попытался Джек.

– Разуй свои мутные глазёнки, тупица, занят я! Напитков сейчас не разливаю!

Джек мог бы похвастаться куда более изощрёнными оскорблениями, которые на всякий случай хранились в его словарном запасе, но ввязываться в перепалку не хотелось.

– С таким отношением к гостям тебе следовало бы поискать другое дело, – ответил он монотонно.

– Эй, могу поделиться выпивкой.

Джек обернулся на голос. В полумраке он не заметил единственного ночного посетителя, которым оказался Рейк.

– Хозяин, будь добр, подай ещё одну чистую кружку, и мы до рассвета тебя не потревожим.

Хозяин трактира поворчал немного, пожелал шатающимся по ночам распутникам провалиться в пропасть и подал Джеку треснутую кружку. Сбившись, он соединил две кучи монет в одну и принялся считать заново.

Джек налил себе из глиняного кувшина мутной коричневой жидкости. На вкус она напоминала смесь разбавленного коньяка и растворимого кофе. Ничего более мерзкого он в жизни не пробовал, однако в напитке были согревающие и бодрящие компоненты, такие необходимые после тревожной ночи. Воспоминание о виртуальных приключениях отозвалось в желудке болезненным спазмом. Джек пообещал себе больше никогда не думать о них, не анализировать, не искать отклики и, тем более, знаки в реальности. Огорчало только, что подробности сна никак не стирались из памяти. Утром видения быстро забываются – растворяются в потоке реальных переживаний. Приятные образы оставляют после себя мимолетный трепет, а кошмары – лишь горьковатый привкус страха, который легко можно перебить булочкой с вареньем.

Пока Джек не забыл. Картинки мелькали перед глазами, сопровождаемые, словно музыкальным аккомпанементом, одной единственной фразой.

Да, он придурок. Да, он снова подтвердил это звание и закрепил его за собой пожизненно.

– Не спится? – спросил Рейк.

Ах да, Рейк ведь здесь.

– Я уже выспался, – ответил Джек.

«И больше никогда не буду спать» – добавил он про себя.

– Выглядишь отлично. Свежо, я бы сказал.

Свежо – не то слово. Волосы его были мокрыми, рубашку Джек снял и пытался выкрутить, но недостаточно, судя по растущей под стулом луже.

– Я умылся.

– Немного перестарался, да?

На самом деле Джек целую вечность стоял над умывальником, засунув голову под воду. Сейчас он уже почти не чувствовал на себе тепла чужого тела, к которому так отчаянно прижимался до этого.

– А ты чего здесь? – спросил он вяло.

Рейк рассмеялся.

– Меня выставили. Оказалось, девушки не особо жалуют тех, кто нерегулярно наведывается к ним по ночам.

– Сочувствую.

– Ерунда, – он отмахнулся, – скоро утро, можно отправляться в путь. Надеюсь, ваши пропуска уже готовы.

На плечо Джеку уселся невидимый маленький дятел и начал ритмично долбить клювом его висок.

– А зачем нам вообще нужны какие-то документы? Мы ведь путешествуем с принцессой.

Звон монет у барной стойки стал едва слышным. Джек покосился на хозяина трактира и готов был поклясться, что левое ухо того (оно было значительно больше правого) чуть развернулось в их сторону.

Рейк приложил палец к губам.

– И что с того? – шёпотом спросил он.

– Не знаю, разве это не предполагает некоторые привилегии? – так же тихо ответил Джек.

– Даже король, который обладает безраздельной властью, весьма ограничен в собственных правах, – разочаровал его Рейк. – В Марилии любой может высказать королю своё о нём нелестное мнение и захлопнуть перед его носом дверь.

Джеку было трудно поверить в такое безобразие.

– И наглеца не бросят в тюрьму? Не отрубят голову? Не вырвут язык?

Позабыв о конспирации, Рейк громко расхохотался.

– За что? Оскорбление не является нарушением закона.

– Да-да, помню: законы тут у вас превыше всего. Но если король обладает безраздельной властью, он может изменить порядки в свою пользу.

– Может, конечно, – Рейк почесал затылок, – но это плохая тактика. Разумнее для короля – тихо управлять себе из замка и являться публике исключительно на развлекательных мероприятиях. А нынешнему королю Марилии и вовсе не стоит никому выдавать своё имя.

Работа королём понравилась бы Джеку. Теперь он понял, почему каждый потенциальный претендент так стремился занять этот пост и не гнушался косить ряды конкурентов. Кому нужна любовь народа, если можно жить в замке и почти ничего не делать? Не обязательно даже вести войны с агрессивными соседями – войны в этом мире не в почёте.

– Что касается принцессы, – Рейк придвинулся ближе и понизил голос до минимально узнаваемого, – никому лучше не знать о ней, пока вы не доберётесь до Элмура.

– Элмур?

– Да, столица Марилии. Элмур на реке Орс.

К невидимому дятлу прилетел его друг, и теперь уже два острых клюва дружно стучали в оба виска Джека.

– На реке Орс, – повторил он. – Да, хорошо, я всё понял.

Символизм круглого стола давно известен во всех существующих реальностях. Неважно, кто собирается за ним: двенадцать рыцарей короля Артура, шесть лордов Норклифа или разномастная компания из искателей приключений, принцессы, их временного защитника и мастера по поддельным документам. Именно круглый стол часто является тем магнитом, к которому притягиваются люди, чтобы принимать важные решения.

Столешница этого стола была старой, с отметинами ветров и проливных дождей, но изъяны скрывал липковатый налёт сливового сока с пушинками одуванчиков из соседнего луга.

В центре был установлен горящий факел, и Джек протянул к нему руки в попытке ухватить немного тепла. Нижний край солнца уже оторвался от горизонта, и первые лучи заскользили по траве, но пока не согревали.

Этим ранним утром не только Джек страдал от нехватки эндорфинов в организме. У Тони, похоже, вовсе вышла из строя система внутреннего равновесия. Он не потрудился причесать волосы – с одной стороны они примялись подушкой, а с другой торчали хохолком удода, – ронял на пол столовые приборы и отвечал невпопад. А принцесса всем своим видом демонстрировала, что любой заданный ей вопрос будет означать объявление войны и иметь соответствующие последствия.

Женщина, которая сидела напротив… Возможно, это способ её заработка так смущал. Или, может быть, буравящий взгляд, с которым она изучала гостей. Она будто мысленно извлекала их внутренние органы, аккуратно раскладывала перед собой и решала: что из этого и в каком порядке стоит засунуть обратно.

– Она никого не пускает в дом, – пояснил Рейк чуть раньше, когда провёл их в маленький сад из трёх сливовых деревьев и круглого стола между ними.

Ну и хорошо, что не нужно было заходить в дом – кто знает, какие орудия пыток там хранились.

Лет тридцать назад она наверняка была первой красавицей в округе. Красота её была очевидная, каноничная – не та, что на любителя. Такую не портят морщинки, которые рисует время. Так же, как истинно чёрные волосы остаются чёрными даже с преобладанием в них молочных прядей.

Про себя Джек условно назвал её чародейкой. О магии, реально существующей за пределами фантастических историй, он впервые услышал от Самиры и уже успел оценить некоторые её фокусы. Но всё чудесное казалось обыденным рядом с этой женщиной. Волшебство притягивалось к ней, концентрировалось и становилось практически осязаемым.

Джек так вперился взглядом в чародейку лишь для того, чтобы был повод не смотреть на Грэйс. Не смотреть на Грэйс – девиз последних недель. Скоро это может войти в привычку, как не есть после шести вечера или, к примеру, грубо не выражаться.

– Нам поторопиться бы, пока меня не хватились в Норклифе, – Рейк выжидающе уставился на хозяйку. Но установленные ею правила не предполагали суетливости.

– Как тебя зовут, медведь? – обратилась она к Тони. Голос был низким, обволакивающим, исключающим всякую попытку солгать.

Она приготовила для них документы, не зная имён, и потребовала за это плату? Весьма профессионально. С другой стороны, вряд ли в Марилии в ходу были карточки с полным именем, датой и местом рождения и фотографией.

– Меня? – Тони вздрогнул. – Меня зовут Тони… Энтони.

– Энтони, – она повторила имя несколько раз, покатала его на языке, как бы пробуя на вкус, и осталась довольна. – Дай мне руку.

Тони не без опаски вытянул правую руку, потом левую, потом снова правую, решив, что она главнее. Форма его пальцев, очевидно, тоже удовлетворила женщину. Из складок юбки она достала широкий браслет и надела его Тони на запястье.

Джек наклонился, чтобы рассмотреть украшение. Браслет был сделан из розовато-золотистого металла, возможно, меди; он казался прочным и вместе с тем лёгким. Поверхность украшал замысловатый узор из осколков полудрагоценных камней и царапин, настолько мелкий, что рассмотреть все детали можно было только с помощью лупы. В центре легко угадывался тёмный контур когтистой медвежьей лапы.

– Спасибо большое, – церемонно ответил Тони, – очень красиво. А что это?

– Это твой пропуск, – ответил Рейк.

– Вот это? – Тони потряс рукой.

– Ну да.

– Просто я ожидал… – он озадаченно вытаращился на своё украшенное запястье.

Неужели вся суматоха из-за побрякушки? Знай Джек заранее, он прихватил бы с собой из дома что-нибудь подобное. Каждый выбрал бы себе «документ» по вкусу, да и денег бы сэкономили.

– Это не просто украшение, – сказала Самира, прочитав его мысли, – оно единственное, для каждого человека своё собственное, исключительное.

– И у тебя такое есть? – спросил Джек.

– Конечно.

– Покажи.

– Нет.

Джек усмехнулся.

– А если я вздумаю украсть чей-то браслет и взять его себе? Чтобы у меня тоже был не поддельный, а настоящий.

– Если ты наденешь на себя чужой браслет, он тебя убьёт, – радостно ответила Самира, словно только что придумала замечательный способ от него избавиться.

– Выражаясь фигурально? – на всякий случай переспросил Джек.

– Выражаясь буквально.

Когда Грэйс, назвав своё имя, протянула руку, чародейка перевернула её ладонью вверх и вложила туда серебристый диск на длинной цепочке. Грэйс сидела чуть дальше, а наклониться к ней Джек не осмелился, поэтому не смог рассмотреть медальон. Ничего, в другой раз. Ведь будет ещё другой раз, когда он снова сможет говорить с ней.

– Ты знаешь секрет, – чародейка согнула её пальцы, спрятав украшение внутри кулака, и посмотрела Грэйс в глаза – пристально, проникновенно, как будто с надеждой.

Грэйс кивнула.

– Ты знаешь секрет? – вспыхнула Самира. Поражённая услышанным, она не заметила, что сквозь ткань свитера сжимает на груди что-то круглое.

Грэйс снова кивнула.

– Даже я не знаю секрет, – Самира закусила губу. Расспрашивать о содержании секрета она не стала.

Когда чародейка наконец обратила на него внимание, Джек уже не находил себе места от нетерпения. Любая стена из безразличия рушится ради ощущения причастности. Он тоже хотел браслет – серебряный, желательно. Он хотел нарисованного дракона, и было бы здорово, если бы к нему так обратились.

– Меня зовут Джек.

Он едва сдерживался, чтобы не начать барабанить пальцами по столу, однако пришлось ещё немного подождать.

Из-за угла дома показался высокий худощавый мужчина с большой сумкой, в которой что-то позвякивало. При виде всех собравшихся его тонкие губы, не полностью скрытые в зарослях седой бороды, искривились в страдальческой гримасе. Он дважды обошёл вокруг стола и остановился между Рейком и хозяйкой дома.

– Ты опять здесь? – сурово спросил он Рейка.

– Прости, очень нужно, – тот боязливо втянул голову в плечи, – я заплатил!

Мужчина покачал головой, хмыкнул что-то неразборчивое, а затем, неожиданно для всех, наклонился к чародейке и смачно поцеловал её в губы.

– Ты опять нарушаешь закон, любовь моя?

Джек зачем-то покраснел. Тактично было бы отвернуться, но никто этого не сделал, и он не стал.

– Совсем немного, дорогой.

– Я этого не одобряю.

Женщина потёрлась щекой о его руку, превратившись на миг из волшебницы в ласкового котёнка.

– Не упрекай за маленькие шалости, не сердись. Ступай лучше в дом, любовь моя, пока пирог не остыл.

При слове «пирог» у Джека громко заурчало в желудке. Провожая взглядом счастливчика, Джек пожелал броситься следом и тоже отхватить хоть кусочек горячего лакомства.

И всё-таки сейчас следовало решать более важные вопросы. Воспоминание о нарисованном серебряном драконе быстро вытеснило как мысли о еде, так и удивление из-за разыгравшейся сцены.

Встряхнувшись, как мокрая собака после купания, Джек обратил всё внимание на вершительницу его дальнейшей судьбы и на всякий случай повторил:

– Меня зовут Джек.

Словно никто и не прерывал их тихую утреннюю беседу.

– Рада нашей встрече, Джек. Только мне нечего тебе дать. – Подобно пианисту, который закончил исполнять изнурительно длинное произведение, она сложила руки перед собой.

Пауза, которую повлекло за собой это заявление, длилась считанные секунды, но за это время успело произойти многое. Факел в центре стола вдруг погас, и в нос ударил неприятный запах горелой тряпки. Какая-то птичка, весёлым чириканьем приветствуя наступление утра, пролетела совсем рядом с его ухом, уселась на нижнюю ветку сливового дерева и продолжила песню там. Также Джек успел подумать о том, что браслет не понадобится по причине его близкой скоропостижной кончины.

– Что? – спросил Тони вместо него.

– Я ничего не приготовила для тебя, – повторила чародейка – вернее, злая ведьма.

Джек привстал было, но против собственной воли снова опустился на стул.

– Так, я платил за трёх человек, – высказался Рейк, – но… ты, конечно, можешь оставить излишек себе. За срочность.

– Выдать этого за уроженца Марилии? Да легче стену на границе разломать, вы уж простите, – хозяйка безучастно развела руками.

– Что со мной не так? – выпалил Джек.

– Тёмные волосы, бесцветные глаза – на вид ты настоящий корфиец.

Её тихий голос обволакивал, и буря, которая вновь и вновь пыталась разыграться у Джека внутри, выплеснуться наружу вместе с желчью разочарования, каждый раз затихала сама собой. Правда, назвать его обычные серые глаза бесцветными… Стало немного обидно.

– Кто?

А ведь если присмотреться, Джек чем-то походил на неё.

– Что мы будем теперь делать? – спросил Тони.

– Ничего, – отрезал Джек, – я останусь здесь. Может быть, вернусь в Норклиф с Рейком – драконов буду дрессировать. Увидимся через полтора года.

Он протараторил свой план на одной ноте и сделал ещё одну попытку подняться, а лучше вскочить и гордо удалиться, однако какая-то не неведомая сила опять вернула его зад на место.

– Да, у меня ничего нет для тебя, – сказала чародейка, – но есть у неё.

Она указала на Самиру. Жест явно выражал команду атаковать, потому как за ним на девушку устремились взгляды всех сидящих за столом.

Самира медленно вздохнула. Не ради воздуха в лёгких, а чтобы продлить паузу.

– Ну да, – сказала она, – у меня есть. Но я не хочу.

Голос её звучал тоскливо.

– Тебе придётся, – настаивала чародейка.

– Я не королева, – снова возразила Самира.

– Но у тебя есть полномочия.

– Я не хочу.

Когда аргументы начинают повторяться, это значит, что они закончились. Собеседник почти готов принять единственно верное решение – нужно только дожать его немного. Джек бы с удовольствием занялся этим, только он понятия не имел, на какие рычаги нужно жать и ради чего, собственно, напрягаться.

Самира помолчала ещё немного. Такого напряжённого мыслительного процесса Джек не наблюдал даже на лице шахматного гроссмейстера, который занял на чемпионате мира второе место.

Наконец Самира смогла договориться сама с собой и подошла к Джеку.

– Встань.

Он послушно поднялся.

Отчаянно пытаясь протянуть последние секунды, когда ещё можно передумать, Самира снова вздохнула. Затем ещё раз… и ещё раз. Прежде чем это стало выглядеть чересчур театрально, Самира всё-таки выудила из сумки небольшой прямоугольный предмет.

– Наклонись, – велела она.