Текст книги "Ящик Пандоры"

Автор книги: Мэри Шелдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Я вздохнула.

– Что такое?

– Ты всегда такой скрытный. Иногда мне кажется, что я о тебе вообще ничего не знаю.

– А что бы ты хотела знать? – он слегка улыбнулся.

– Все. С самого начала.

Он засмеялся:

– Ну, родился я в Чикаго. Жил в южной части города, в квартире у железной дороги. Ходил в школу. В общем, ничего интересного.

Я сжала его руку:

– А дальше? Ты любил школу?

– Ненавидел. – Он помолчал. – Там было полно хулиганов. Они избивали малышей. Я каждое утро умолял маму оставить меня дома. Потом отец научил меня драться, и жизнь стала легче.

Я вспомнила ту единственную историю, которую Трой рассказал мне об отце. Когда тот сбросил его в лестничный пролет.

– Что за человек был твой отец?

– Я мало что о нем помню. В основном как он пил.

В голосе его появилась какая-то монотонность.

– Он умер, когда мне было десять. Я однажды пришел домой, и мама сказала, что нам надо кое-куда пойти. Я решил, что у меня неприятности в школе, но мы отправились на фабрику, где работал отец. Он лежал там на столе, мертвый. Он упал с высокой балки и сломал себе шею.

Он вытянул руку и снял с пальца кольцо с розовым топазом, которое носил всегда, и протянул мне. Кольцо было теплым.

– Это его кольцо, – сказал он. – Единственное, что мне от него досталось.

Я коснулась кольца, пытаясь представить себе человека, который носил его. Но ничего не почувствовала, только тепло от руки Троя.

Я обняла его и долго не отпускала.

Мы приехали обратно в Кармель. Снова любовались закатом на пляже, ужинали, и потом нас опять ждала постель. В этот раз нам было хорошо, как никогда, словно между нами возникла какая-то новая связь.

– Спасибо, что рассказал мне все это сегодня, – сказала я.

Он поцеловал меня в макушку:

– Все нормально. Это было не так уж больно. Когда-нибудь я соберусь с силами и расскажу тебе про Фанни.

– Фанни?

Это имя словно прошелестело в наступившей тишине.

– А почему не сейчас? Расскажи мне о ней сейчас.

Трой сел в кровати. Я едва различала в темноте его силуэт.

– Ладно, – сказал он после долгой паузы. – Фанни была моей младшей сестрой. Она родилась, когда мне было четыре. Она была из тех детей, которых все обожают. Я души в ней не чаял. Всегда приглядывал за ней, когда мать была слишком занята. Водил ее по всяким местам после школы, помогал ей собираться.

Голос его звучал глухо.

– Когда она подросла, за ней стали увиваться все парни в округе. Она всегда выбирала самых гнусных. Я пытался остановить ее, но она не слушала. А потом она залетела. Маме побоялась сказать. И мне тоже. Отправилась куда-то в центр с подружкой и сделала аборт. Только неудачно. И умерла. Ей было всего шестнадцать.

Он заплакал. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так плакал.

– И я был рядом с ней, – рыдал он, – когда она истекала кровью. И ни черта не мог сделать.

Он все говорил и говорил, что, если бы он знал, он смог бы что-то сделать. Остановить ее. Поговорить с ее парнем. Достать денег на хорошего врача. Я слушала его и не знала, что сказать. Только держала его в объятиях.

Наконец он затих.

– Прости. Давай забудем все это.

– Я не забуду ничего. Я только еще больше люблю тебя.

Я спросила, нет ли у него ее фотографии. Он включил свет и взял со стола бумажник. Глядя на маленький снимок, я почувствовала ком в горле. Фанни, с длинными черными волосами, выглядела просто очаровательно в желтом свитере. Яркая, живая девушка, при виде таких невольно начинаешь улыбаться.

Мы снова легли в кровать, обнялись и больше не говорили. Но перед тем как заснуть, я попросила:

– Расскажи мне про лучший день в твоей жизни.

Он сжал мою руку в темноте и прошептал:

– Сегодня.

На следующее утро наше путешествие подошло к концу. Мы уложили вещи, заплатили за отель и отправились в Лос-Анджелес сразу после завтрака. Пока мы ехали по мощеным улицам, я отсняла целую фотопленку, высунувшись из окна машины.

Трой предложил мне подремать, пока мы будем ехать, но я всегда боялась спать в машине, особенно на такой извилистой дороге. Троя это рассмешило.

– Я все-таки водитель-каскадер, – напомнил он.

И я улеглась на заднем сиденье и закрыла глаза. Следующее, что я услышала, был его голос:

– Просыпайся, красавица.

Мы въезжали в Санта-Барбару.

Когда он довез меня до дома, я предложила ему приехать попозже ко мне и остаться на ночь. Но он сказал, что у него есть кое-какие дела, которые больше не могут ждать.

Мы целовались, целовались, и на этом наша поездка кончилась.

Я разобрала вещи, приняла душ и отправилась прямиком в агентство. Там я обнаружила записку от Лори. Она сообщала, что поехала улаживать мелкие дела и до завтра мы не встретимся. Было заметно, что на работе Лори находилась каждый день. Все в полном порядке. Почта разобрана, факсы сложены в стопку.

Я решила ненадолго задержаться, сделать несколько звонков и войти в курс текущих дел. Через час, когда я уже собиралась уходить, за дверью послышались шаги. В дверь постучали, и я открыла.

На пороге стоял Джон Брэдшоу. Он выглядел крайне смущенным и не мог даже поднять на меня глаза.

– Я хотел бы с вами поговорить, если это удобно.

Он протянул мне лист бумаги.

– Я получил это письмо. Не знаю, от кого.

Я быстро пробежала его глазами. Оно касалось Троя и содержало множество оскорбительных и противоречивых сведений о нем – что он был наемным убийцей мафии, что торговал наркотиками, что за шпионаж его разыскивает ФБР.

– Я не знал, что мне делать с этим письмом, – продолжал Джон. – Решил, что лучше всего прийти к вам. Я не хочу причинять вам боль, но мне кажется, вы должны это знать. На случай, если хоть что-нибудь из этого окажется правдой.

Я отдала ему письмо, не сказав ни слова. Он опустил глаза и ушел.

Я, дрожа, вернулась в офис. Непонятно, кто мог написать такое письмо, кто мог так ненавидеть Троя. Или меня.

Я отправилась домой. Когда позвонил Трой, я не взяла трубку, и включился автоответчик.

– Я все-таки решил приехать. Я слишком скучаю без тебя.

От звука его голоса я совершенно сникла, но видеть его сейчас было выше моих сил. Я не смогла бы скрыть от него свою тревогу и в конце концов рассказала бы про письмо.

Но решимости моей хватило ненадолго. Трой еще не закончил наговаривать на автоответчик, как я схватила трубку и велела ему приезжать.

Мы встретились так, словно не виделись три месяца, а не три часа. Едва взглянув на него, я готова была смеяться над письмом, выкинуть его из головы.

Когда мы ложились в постель, Трой сказал мне:

– У меня для тебя подарок.

Он достал из кармана куртки маленькую коробочку. В ней лежало кольцо его отца.

Лори

Неудержимо надвигается ощущение конца. От Троя ни слова за все выходные.

В субботу вечером я проехала мимо его дома. Машины не было. Я поехала к ней. Его машина стояла перед домом. Я спряталась за кустами и стала следить. Они вышли вместе, держась за руки, тесно прижавшись друг к другу. Ее звенящий голос как ножом резал меня до крови.

Они сели в машину и уехали. Я отправилась домой. Надо держать себя в руках, больше я пока ничего не могу сделать. Надо держать себя в руках, надо это пережить. Все пройдет, она не сможет отнять у меня Троя.

В воскресенье утром звонка нет. Вечером звонка нет.

В понедельник мое терпение лопнуло. Я не могла больше выносить неизвестность. Поехала в офис, но ее там не оказалось. На автоответчике мигала красная лампочка.

– Привет, Лори, это я. Тут кое-что случилось, и я не смогу быть на работе несколько дней…

Отдираю проклятый аппарат от стены; ах, лживая сучка, ты что, за идиотку меня держишь?

– Здравствуйте, миссис Браун, это Лори Макс. Тут у нас проблемы с одним клиентом, и мне нужно срочно поговорить с Пандорой. Она случайно не у вас?

Я сижу и не могу пошевелиться. Кармель. Он повез ее в Кармель! Как он мог? Это была наша поездка, мы провели там вместе наше лучшее время. Тот День поминовения, мотель «Гензель и Гретель», закаты на пляже. Никогда мы не были так счастливы.

Не мог он повезти ее туда, ее мамаша просто из ума выжила и все перепутала.

Еду к ней домой. Ее машины нет.

У меня все просто горит. Не могу двигаться. Не могу встать. Я уничтожу его. Я не отдам его ей. Она поплатится за все.

Голова раскалывается, словно там взорвалась шахта. Я поеду в Кармель. Выслежу их.

Я ничего не соображаю. Я смертельно устала. Ничего не соображаю.

Еду в офис, там спокойнее. Пытаюсь прийти в себя, прежде чем что-то предпринять. Надо заняться делами. Нельзя дать ей повод меня уволить.

Забираю вещи из своей комнаты и перебираюсь к ней в кабинет. Сажусь за ее стол, вытягиваю ноги. Вот, значит, каково это. Вот как это у меня должно быть. Большая комната, большой стол, большое окно. У меня всегда должно быть так.

Я работаю, работаю лучше, чем она. Звонят клиенты, спрашивают Пандору.

– Нет, ее не будет несколько дней. Но я рада решить все ваши вопросы.

Все получается как нельзя лучше. Все видят, что я просто чудо.

Она все время звонит. Я держу автоответчик включенным.

– Лори, это я. Ты на месте? Возьми трубку.

Я не беру трубку. Это глупо, меня ведь могут уволить. Но я больше не могу. Я вам не рабыня, Мисс Ящик. Не рабыня, черт бы вас подрал, и я не сниму эту чертову трубку.

На лестнице я сталкиваюсь с Джоном Брэдшоу. Он выглядит просто развалиной. Отлично. Мое письмо сработало как надо.

– А, мисс Макс, мисс Браун там?

– Ее нет. Она уехала в Кармель с другом.

Он совсем сникает. Ему понятно, что это за ДРУГ.

– Вы не знаете, когда она вернется?

– Обещала в четверг днем.

– А вы без нее справляетесь?

Да, ублюдок, и куда лучше, чем она.

– О да, все идет прекрасно.

– Если возникнут какие-нибудь сложности, обращайтесь прямо ко мне.

Напыщенный старый дурак, мне твоя помощь не нужна. Это тебе нужна помощь – моя. Надо бы написать ему еще одно письмо, добавить подробностей, но пока и этого хватит. Он что-то затевает, я вижу по его лицу. Он попался. Мое письмо и то, как она его кинула, – все это совершенно доконало его. Так что у меня еще есть шанс, все еще есть.

Я дома. Безмолвие. Полное безмолвие, в котором я просто тону. Невыносимо.

Внизу шкафа у Троя есть тайник. Он не подозревает, что я о нем знаю. Таблетки. Белые, зеленые, желтые. Глотаю всего понемножку, по справедливости. Теперь потолок не давит, не душит безмолвие.

Выбраться отсюда. Сесть в машину. Воздух не лезет в легкие.

Еду в бар «У Ширли». Встаю у стойки. Играет музыка, и мне хочется раствориться в ее вихре без остатка. Я никогда здесь раньше не бывала одна, Трой этого не допускал. Ревновал к местным девицам.

А теперь они мне улыбаются, вьются вокруг.

– Можно тебя угостить?

Конечно. Беру стакан, делаю вид, что пью.

Ко мне подходит девушка. Темно-рыжие волосы, сногсшибательное дорогое платье. Говорит вполголоса, похоже, из наркобаронесс; и руки у нее совсем не мужские. Ее прикосновения точны, она в этом мастер.

– Я не видела тебя здесь раньше. Ты откуда?

– Да я живу тут поблизости. Никогда раньше не ходила сюда одна.

– А сегодня почему?

– Забыть кое-что.

– Или кое-кого?

Ее руки непрестанно двигаются, словно живут своей жизнью.

– Я умею помогать людям забывать.

Я иду за ней в туалет. У нее в лифчике крохотная подушечка с таблетками, которая пахнет ее духами. Я глотаю таблетки.

– Я живу неподалеку.

У нее маленькая красная «мазда». У одного парня в школе была такая же «мазда». Мы часто трахались на заднем сиденье. Радости было мало. Там было неудобно. Эта девица слишком высокая. Руль станет мешать.

Но она просто ведет машину, не переставая касаться меня. И то, и другое делает умело.

– Я не могу дождаться, Лори, просто не могу.

Ее дыхание учащается. Она гонит машину так, что выскакивает на встречную полосу.

– Не бойся, я знаю, что делаю. Я вообще могу быть каскадером.

Не надо говорить мне о каскадерах, я знаю про них все.

Мы приезжаем к ней домой. Здание пахнет, как старые бабульки. Я замерзла и не понимаю, какого черта здесь делаю. Трой, найди меня, приди и стукни в дверь, как ты делал это всегда, забери меня отсюда.

Мы поднимаемся по лестнице. Она вводит меня в свою квартиру. Это просто страница журнала «Красота вашего дома». Не выбраться из этих свечек и веночков.

– Тебе нравится, Лори? Мне так хочется, чтобы тебе здесь понравилось.

Еще немного таблеток, в этот раз с серебряного подноса.

Я отправляюсь в путешествие в страну-видение. Несусь в машине вверх-вниз по радуге. По обеим сторонам стеклянное ограждение, надо бы аккуратнее вести машину. И я могла бы стать каскадером. Я мчусь все быстрее, съезжаю с рельсов. Врезаюсь в стекло, оно разбивается вдребезги. Как здорово, это совсем не больно. Кровь хлещет волнами, а когда я сгибаю ногу, из раны вылетают кровавые узоры. Я гидрант, приходят люди и танцуют в моей крови.

Она улыбается, гладит меня по голове:

– Понравилось путешествие?

Я плачу. Она так добра. Мать никогда меня так не гладила.

Она гладит и гладит меня, голову, плечи, потом ниже, еще ниже.

В спальне у нее все простыни одного цвета.

Поначалу все это ничего, но потом я прихожу в себя. Мне не нравится, я не хочу. Я хочу Троя. Она продолжает, она стонет. Все это была ложь, она обещала, что заставит меня забыть, но я все еще помню, я помню все.

Но сил нет противиться, надо через это пройти.

Серое, затхлое утро. Она лежит рядом со мной, улыбаясь во сне. У нее большие старушечьи груди. Смятая постель, шорохи, словно шепот. Надо выбираться отсюда.

Я одеваюсь. Стараюсь все делать бесшумно. Вдыхаю этот запах, запах ее духов, этой отвратной квартиры, ее веночков.

Перед тем как уйти, останавливаюсь у постели, смотрю на нее. Что ж, она старалась, надо отдать ей должное.

Она поворачивается, но я не хочу ее будить, не хочу видеть ее глаза. Я даже имени ее не помню. По дороге к выходу прихватываю пепельницу.

Лори, возьми трубку, если ты там. Тебя, кажется, нет. Я просто хочу сказать, что возвращаюсь завтра днем. Надеюсь, все в порядке.

В четверг днем еду к ее дому. Оставляю машину за углом, сама прячусь в кустах. В два часа ее еще нет. Я ухожу и возвращаюсь через час.

В четверть пятого они подъезжают. У машины поднят верх. Трой со смехом убирает руки с руля, вся улица в его распоряжении. На заднем сиденье куча пакетов, сани Деда Мороза, да и только. Я вижу там его чемодан, тот самый, который купила ему для нашей поездки в Мексику. Не может быть, чтобы он взял его и уехал с ней. Мне хочется схватить этот чемодан и бить Троя по башке, бить и бить, пока он не свалится замертво.

Он останавливается, заглушает мотор. Они смеются, она шутливо бьет его по плечу, и он ее целует.

Поворачиваюсь и иду прочь.

Я звоню ему, не могу удержаться. Ненавижу себя, но все равно звоню. Слезы текут по трубке, я слушаю бесконечные звонки. Наконец он подходит к телефону. Я знаю, что он знает – это я.

Я не задаю никаких вопросов, не спрашиваю, где он был. Мне просто нужно поговорить с ним. Немедленно. Я сейчас совершенно спокойна, никаких слез. Он говорит, что занят, что сейчас ему неудобно, он позвонит мне вечером, а завтра, возможно, мы встретимся.

Отлично, соглашаюсь я, ты совершенно прав, так будет лучше.

Мне хватает десяти минут, чтобы оказаться у его дверей. Если он увидит меня снова, увидит мое лицо, ее чары развеются, я знаю, у нее не хватит сил удержать его. Я стучу в дверь, стучу без остановки, я готова стучать до утра, пока он не откроет.

Я слышу его шаги. Он медленно открывает, он знает, кто там.

– Зачем ты пришла? Я же сказал тебе, что сейчас мне неудобно.

Я стою перед ним, но это не меняет его нисколько.

Его квартира в полном беспорядке. Он распаковывает вещи. Повсюду разложена одежда. На кровати новая рубашка, синяя шелковая рубашка. Это она ему купила, и я эту рубашку ненавижу.

Что-то изменилось здесь. Раньше это был мой дом, а теперь нет. Я сажусь в кожаное кресло. Это его кресло, не мое. Нам надо поговорить, твержу я ему.

Он театрально разводит руками, будто персонаж в «Крестном отце».

– Что ты от меня хочешь? – Он чуть улыбается. – Лори, все кончено.

– Не для меня.

Трой встает и начинает ходить по комнате. Как же он красив, думаю. Других мыслей у меня нет.

Он запускает руки в волосы.

– Прости меня, Лори, но я столько думал и решил, что нам надо покончить с этим.

А он тренировался. Пока ехал с ней в машине, проговаривал про себя эти слова.

– Какая же ты сволочь, – говорю я.

Он вздыхает.

Я смотрю на него, такого незнакомого. Десять дней назад он рыдал у моих дверей, он жить не мог без меня. Что же случилось, что такого она ему сказала, что сделала с ним?

– Разве ты не понимаешь, что мы не подходим друг другу?

Я возила его в больницу, когда его избили, отдавала свою зарплату, чтобы он смог купить новую одежду, убирала за ним блевотину каждый раз, когда он нажирался, как свинья. А сейчас выясняется, что я больше ему не подхожу.

– А она подходит? Она тебе подходит?

– Да, – отвечает он.

– Ты спятил, – бросаю я. – Я тебя знаю. Она тебе надоест. И двух недель не пройдет, как ты вернешься.

– Прости, Лори. Но я не вернусь.

Я плачу. Что я сделала, спрашиваю, что натворила, чтобы заслужить такое?

Он отворачивается:

– Ты слишком много от меня хочешь.

Комнату начинает заливать красным. Сначала ковер, потом стены, потом стол, посуду, карандаш у телефона. Вот и Трой стал совершенно красным, словно его окунули в кровь.

Убить. Убить его.

– А она? Она не хочет от тебя слишком много?

Он пожимает плечами:

– Наверное, хочет. Но разница в том, что я хочу ей это дать.

У меня вырывается истошный крик, я словно джинн, выпущенный из бутылки, несусь по комнате, срываю картины, переворачиваю столы. Сейчас и я красная, я стала членом клуба, все руки у меня в крови. Все, все собрать в кучу на полу, сжечь весь тот ужас, о котором он мне только что наговорил, сжечь его в куче сломанного барахла, чтобы никто не отыскал.

Трой не шевелится, не пытается меня остановить, он просто стоит и смотрит. Я все таскаю и таскаю вещи, разбиваю все, что осталось, но он молчит, и весь этот погром становится бессмысленным.

Я останавливаюсь. Стою неподвижно и смотрю на него. В его глазах участие. Доброта. Он жалеет меня.

– Прости, Лори. Но я просто не хочу этого больше. Пожалей себя и поверь мне.

Его голос, он просто убивает меня. Я действительно ему верю.

Он ведет меня к двери, открывает ее. Кладет руки мне на плечи. Наклоняется. Целует на прощанье в щеку.

Я еще там, все еще с ним, еще одно мгновение. И вот я уже одна, за дверью.

Когда я была ребенком, то думала, что смерть – это стена. Я представляла себе очень большую стену. И вот она передо мной. Это смерть.

Я не знаю, как это случилось, почему все пошло прахом.

Мне нельзя тут оставаться. Я сдаюсь. Я и представить не могла, что такое может случиться. Все, что было, не считается, это из прошлой жизни. А сейчас мы у стены.

За несколько минут укладываю вещи. Забавно, но мне ничего не хочется забирать. В последний раз закутываю в шарф телевизор, кладу на кровать платье от «Прада», сверху – «Оскара», взятого у Джина. Пусть себе лежат и покрываются плесенью, я не хочу здесь больше ничего.

Сажусь в машину. Куда ехать? В Сиэтл, наверное, остановиться у Сюзанны. А может, и не стоит в такую даль. Да какая разница, куда?

Проезжаю по улице, где живет мать. Надо бы сказать ей, что уезжаю. Притормаживаю, а потом жму на газ. Я не могу, я больше не хочу ее видеть. Никогда. В зеркало заднего вида я вижу, как весь дом рассыпается в прах. И мать в халате, стоящую посреди гостиной.

Вверх по бульвару Сансет, мимо всех знакомых мест, через все жизни, которые я прожила.

Я приезжаю в офис. Вспоминаю, как я впервые увидела объявление в «Вэрайети». Требуется помощница в актерское агентство.

Я рано встала в день собеседования, перемерила свои наряды, все казалось неподходящим. Взяла деньги из кошелька у матери и поехала в «Мэйси». Купила там блузку и короткую юбку. Дрожа, накрасилась, я так хотела эту работу.

Я подъехала к зданию, увидела объявление на стоянке «Только для арендаторов». Пообещала себе, что в один прекрасный день стану арендатором. Репетирую улыбки, все, что нужно сказать, чтобы получить работу. Список имен на двери. «Агентство Джина Брауна». Набираю в грудь побольше воздуха и звоню.

Это должно было стать началом всего.

Мисс Ящик еще не приехала. Ставлю машину на ее место. Иду в офис, прибираю на своем столе, проверяю входящую информацию на компьютере, факсы от «Свитс Продакшн».

Собираю все со стола, его содержимое всегда влезало в один пакет. Иду в ее кабинет, открываю все ящики стола. Нахожу там ее фотографии и беру одну.

Пишу записку: «С меня хватит, я ухожу».

Стоя у двери, последний раз оглядываю помещение.

В холле раздается чей-то голос:

– Прошу прощения, могу я поговорить с вами одну минуту?

Это Джон Брэдшоу.

– Я полагаю, вы встречаетесь с мисс Браун.

Другой голос отвечает. Это Трой.

– Да, у вас совершенно точные сведения.

Он весел.

Я стараюсь не дышать.

– Я… не знаю, как это выразить, до меня дошли некоторые слухи, касающиеся вас… Что я могу сделать, чтобы… снизить ваш интерес к ней? Я знаю, что вы хотите получить работу в рекламе. Что, если я устрою вам кое-что?

У меня перехватило дыхание. Я жду ответа Троя. Будто подвешена на веревке над бездонной ямой.

Трой смеется:

– Я вам очень благодарен, мистер Брэдшоу. Ценю вашу заботу, но боюсь, вы немного опоздали.

– Что вы хотите сказать? – резко спрашивает Брэдшоу.

– Дело в том, – говорит Трой, – что в эти выходные мы с Пандорой ездили в Лас-Вегас. И, – он ухмыльнулся от удовольствия, – нас немного занесло.

Я вся заледенела. Я просто кусок льда, я жду.

– Мы поженились.

Я смотрю на стену. Она так высока, она уже выше меня, я ничего за ней не вижу, ни неба, ни облаков, один холодный серый камень.