Текст книги "Аметист (Том 1)"
Автор книги: Мэри-Роуз Хейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
В комнате вдруг стало совершенно темно.
Глава 5
Прошел год, и снова наступил июнь.
У Гвиннет на подносе для завтрака лежало два письма: в кремовом тисненом конверте – приглашение из Скорсби-Холла, другое – с американской маркой и почтовым штампом Сан-Франциско.
Викарий и миссис Джонс смотрели на конверты с нескрываемым живым любопытством, но были обречены на разочарование.
– Скрытность – малопривлекательная черта для молодой девушки, – с горечью заявила миссис Джонс, наблюдая, как Гвиннет, без каких-либо комментариев, засовывает заграничный конверт в карман.
"Дорогая Гвиннет!
Тетя Сусанна любезно передала мне твое замечательное письмо, и, как ты правильно поняла, я ищу няню для своих детей. Тетя говорит, что ты училась уходу за детьми в местном колледже и после его окончания хотела бы найти работу в Соединенных Штатах.
У нас с Джоном двое детей – Джон Джер (Джо-Джо) и Стоктон (Токи), которым соответственно три и два года (с приложенной к письму фотографии улыбались две круглолицые малышки: одна с белокурым чубчиком, другая лысенькая). Им очень понравится, что за ними будет ухаживать настоящая английская няня, в особенности потому, что я в последнее время страшно занята "Молодежной лигой", благотворительностью и бесконечными заседаниями в комитетах.
У нас чудесный дом в районе Пасифик-Хайтс, в Сан-Франциско, где у тебя будет собственная комната с телевизором и отдельной ванной. Если все устроится, нам хотелось бы видеть тебя в нашем гнездышке после того, как вернемся из отпуска с востока, от мамы. Конечно, мы оплатим твой авиабилет до Калифорнии..."
Далее в письме излагались условия: двести долларов в месяц плюс проживание, питание ("Семьдесят пять фунтов в месяц!" – задохнулась Гвиннет) и машина в собственное распоряжение по выходным.
После многословных приветов от Джо-Джо и Токи письмо завершала подпись: "Твой друг Сесилия (Си Си) Вере".
Гвиннет отписала немедленно, дав, пока не передумала, согласие, а следующие три недели промучилась, сомневаясь в правильности принятого решения.
***
Сегодня вечером Катриона выглядела потрясающе хорошенькой. Прибывший после обеда Мартино, лондонский парикмахер Катрионы, вымыл девушке голову и уложил ее золотистые волосы в великолепную прическу, украсив жемчугом и надушив жасминовыми духами. Сидя среди искусно расставленных цветов, свисавших из окружавших ее ваз и корзин, на фоне светлых обоев, длинных, до пола, гобеленов и висящего на двери уборной нового вечернего платья от Шипарелли (бледно-розового шелкового конфекциона с цикламеновой нижней юбкой), Катриона сама была похожа на цветок.
– Между прочим, – заметила Катриона, накладывая на щеки румяна, Виктория тоже приглашена. Я вам уже говорила?
– Нет! Ничего не говорила! – изумленно воскликнула Джесс.
– Зачем? – потребовала объяснений шокированная Гвиннет.
Все они были очень злы на Викторию.
– Будь моя воля, я бы и смотреть на нее не стала, – заявила рассерженная Джесс. – Она – опасная шарлатанка.
После достопамятного сеанса Катриона несколько дней ходила бледная, с широко раскрытыми глазами, и вся троица избегала встреч с Викторией Рейвн, что было не особенно трудно в силу начавшихся у Виктории экзаменов. А осенью она поступила в женский колледж Маргарет-Холл в Оксфорде.
– Я еще раньше говорила, что приглашу Викторию на свой бал, – слегка покраснела Катриона. – Я не могла не пригласить ее. – Краска все больше заливала ей лицо. – Я подумала.., а вдруг планшетка сказала правду? Я хочу сказать, если Виктория будет здесь.., я подумала.., может быть, воздействие сработает. – Красная как помидор, Катриона смутилась окончательно.
– Ах, да ради Бога, – сверкнула глазами Джесс.
– Я и брата ее пригласила, – поспешила добавить Катриона в надежде успокоить подругу. – Он, кажется, очень хорошенький.
Тут стоявшая у окна Гвиннет неожиданно объявила:
– Тебе бы лучше поторопиться с одеванием. Сюда подъезжает серый "бентли".
– Боже мой! Вайндхемы! – Краска моментально сошла с лица Катрионы. Дыхание у нее перехватило, сердце застучало в груди подобно огромному кузнечному молоту. Все мысли несчастной влюбленной объединились в одну горячую молитву: "Пусть он сделает предложение. О Боже, пусть он сделает предложение сегодня вечером".
***
К десяти часам гости, после данного специально в честь бала обеда, разбрелись по всему дому.
– С вашей стороны было столь любезно пригласить меня, миссис Скорсби, – серьезно признался молодой маркиз, загипнотизированно глядя при этом на Катриону.
Маркиз очень походил на хорька, и руки у него были горячие и влажные, но, по мнению миссис Скорсби, если твой отец – герцог Малмсбери, это почти ничего не значит.
– Приятно снова видеть вас, Арчи, – с отсутствующей улыбкой пробормотала Катриона. – Очень рада, что вы смогли прийти...
Миссис Скорсби, в своем плотно облегающем фигуру платье из тафты цвета серого металла со скрипящим кожаным поясом, вдохнула полной грудью, исполненная гордости за собственную дочь.
Ко все большему удовлетворению миссис Скорсби, приглашенные, казалось, прекрасно проводили время. Молодые люди в своих вечерних костюмах, за небольшим исключением, выглядели красавцами, девушки в оборчатых юбках и с пышными прическами представлялись распустившимися бутонами цветов. Соблазнительная танцевальная музыка лилась из-под натянутого во дворе огромного тента, дом сотрясался от басовых вибраций, доносившихся из подвала, который приспособили на вечер под дискотеку, украшенную разноцветными огнями и плакатами "Битлз" на стенах.
***
Вечеринка была в разгаре: гремела музыка, дом дрожал от топота танцующих, громкий смех, звон бокалов, звяканье фаянсовой посуды, скрип бегущих шагов по гравию, веселая канонада пробочных выстрелов.
К двум часам ночи чувства настолько обострились и нервы были так натянуты, что ни один из присутствующих и думать не мог о сне или о чем-нибудь подобном.
– Ты не считаешь, что пришло время нам потанцевать? – Катриона наконец подошла к Джонатану.
Оказавшись в его объятиях, она как-то сразу успокоилась.
"Ну какая же я дурочка, – размышляла девушка, с неизбывным обожанием заглядывая в глаза своему избраннику. – Конечно же, он меня любит. Все в порядке. Просто ему нужны время и подходящий случай".
– Я трудилась весь вечер, Джонатан, – прошептала Катриона. – И мне ужасно жарко. Может, прогуляемся?
Взявшись за руки, они прошли по длинной травянистой дорожке, обсаженной благоухающими кустами роз, пересекли нижнюю лужайку и, миновав часто посаженные ивы, вышли к озеру, берега которого оглашались треском цикад и кваканьем лягушек. В центре озера возвышался островок, на котором стояла, облитая лунным светом, небольшая беломраморная беседка в греческом стиле.
– Давай переплывем на остров.
Джонатан помог Катрионе сесть в небольшую лодку, тихо покачивавшуюся на волнах в прибрежных камышах, и погреб к острову. Лунный свет играл в светлых волосах Джонатана, полосами ложился на складки его белой рубашки и на спокойные темные воды озера.
Сев на каменную скамейку беседки, Катриона прильнула к Джонатану. Ощущение юношеского тела, теплого и сильного, возбуждало ее. Катрионе хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Сердце в груди билось с ужасающей частотой. Теперь в любой момент Джонатан мог обнять ее и поцеловать, поцеловать не привычным целомудренным поцелуем, а страстно, как любовник...
Джонатан повернулся к Катрионе. Лунный свет серебрил его прекрасные волосы и подчеркивал чисто классическую форму подбородка и виска.
– Катриона, мне нужно тебе что-то сказать. Иди сюда.
Иди ко мне поближе.
Джонатан обнял Катриону за плечи и привлек к себе.
Она почувствовала, как громко стучит его сердце, и представила себе, как он властно целует ее губы, настойчивая рука страстно ласкает ей грудь, жар его кожи...
Глядя на его чистое, залитое серебряным светом лицо, Катриона потянулась к возлюбленному.
– Да, Джонатан?
– Я давно хотел тебе сказать...
Они существовали в собственном волшебном мире. Музыка и огни Скорсби-Холла унеслись куда-то далеко. Только они были реальны – Джонатан и Катриона.
Тут Джонатан напрягся и повернул голову.
– Послушай.
Катриона услышала приближающийся рычащий звук мощного мотора спортивного автомобиля и увидела мечеподобные полосы света, образованные яркими фарами.
– Поздние гости, – возвестил Джонатан и поднялся. – Мне лучше отвести тебя назад.
– Джонатан, не стоит беспокоиться. Господи, да сейчас уже почти три часа. Все это ерунда. Мама их займет. Что ты хотел...
Но Джонатан протянул ей руку. Катриона покорно встала.
– Я отведу тебя домой. – Молодой человек устало улыбнулся.
***
Вечеринка выдыхалась. Прислуга в униформе с осторожностью собирала пустые бокалы, тарелки и прочую посуду.
Большой зал выглядел усталым и грязным.
Гремевшая весь вечер в подвале рок-группа умолкла, и воцарилась, казалось, полнейшая тишина. Вдруг неожиданный рев спортивного автомобиля, подобно артиллерийскому салюту, разорвал безмолвие только-только установившегося покоя.
В тот самый момент, когда Гвиннет наконец застыла на нижней ступеньке лестницы, на широком роскошном пороге Скорсби-Холла, плечом к плечу, возникли две фигуры.
Два стройных молодых человека в безупречно сидящих на них смокингах: один – высокий жгучий брюнет, другой – ростом пониже, с коротко подстриженными серебристыми волосами, но.., не мужчина, а... Виктория Рейвн.
– Эй! – радостно крикнула Виктория. – Гвин, мне нравится твоя прическа.
Высокий черноволосый парень тоже улыбнулся:
– Так вот ты какая, Гвиннет!
Во рту у девушки пересохло. Она растерянно улыбнулась и попыталась выдавить из себя нечто вроде приветствия, но красота спутника Виктории, казалось, лишила ее дара речи.
– Я, разумеется, слышал о тебе. – Широким шагом молодой человек пересек зал, с поразительным изяществом поцеловал руку Гвиннет, а потом обратной стороной ладони погладил девушку по щеке. – Твое платье просто волшебно.
Очень смело, но с твоей фактурой можно позволить себе и не такое. У тебя прекрасная фигура.
Гвиннет, похоже, остолбенела; мысли путались, глаза застилал туман.
Откуда-то издалека до нее донесся голос Виктории:
– Поздравляю, Гвин. Я слышала, ты все же едешь в Америку?
Оттуда же, издалека, раздался холодный голос Джесс:
– Привет, Виктория! А мы уже считали тебя без вести пропавшей.
"Я люблю его, – подумала Гвиннет. – Я его люблю. Я буду любить его вечно..."
Новые голоса, новые фигуры, двигающиеся, словно во сне: туда-сюда, туда-сюда.
Еще одна пара в дверях.
– Виктория! – Натянутая улыбка легла на чуть ли не почерневшее от душевных переживаний лицо Катрионы. – Какой сюрприз! Рада, что ты в конце концов решилась. Здесь все еще полно народа.
В поле зрения Гвиннет попала Джесс, сопровождаемая одним из своих типичных спутников: блондин, розовощекий и очень английский.
– Вы знакомы с Джонатаном Вайндхемом? – пытаясь соблюсти приличия, уныло заметила Катриона. – Джонатан, это Виктория Рейвн. Мы вместе учились в школе.
Джонатан вежливо кивнул Виктории.
– Позвольте представить – мой брат Танкреди. – Виктория поспешила удовлетворить общее любопытство.
Катриона, стоявшая спиной к своему возлюбленному, не могла видеть, с каким выражением лица тот пожал протянутую руку Танкреди. Гвиннет, слепая ко всему, кроме собственных, охвативших ее бурных эмоций, тоже ничего не видела.
Увидела только Джесс. Своим цепким взглядом художника она заметила, как вспыхнули глаза Джонатана, как краска сошла с его загорелого лица и как он тут же покраснел от волнения. Джесс удивилась тому, с какой поспешностью Джонатан отдернул свою ладонь от ладони Танкреди, удивилась она и самому Танкреди, лицо которого, впрочем, не выражало ничего, кроме серьезной вежливости.
Джесс не поняла, чему же она стала свидетельницей, но почувствовала, что что-то случилось. Что-то непонятное и ужасно печальное.
А заметила ли Виктория? Ну разумеется, заметила – Виктория все замечала.
... – В буфете – море шампанского, – сообщила Катриона веселым, ломающимся голоском, – а в подвале – горы хотдогов и реки пива.
– Вы что предпочитаете? – Танкреди обернулся к Гвиннет:
– Немного шампанского?
– О да! Да, пожалуйста, – закивала Гвиннет.
Через несколько минут Танкреди вернулся с полными бокалами шампанского.
– Может быть, выйдем во двор? Здесь ужасная духота, и скоро рассвет. Элегантно взяв Гвиннет под руку, Танкреди направился к выходу.
Виктория проводила их задумчивым взглядом своих отливающих серебром пристальных глаз.
Сейчас, в конце июня, сад походил на огромное цветущее облако, источавшее сногсшибательный дурманящий аромат. С верхушки вяза послышался щебет проснувшейся птички; где-то вдали, на востоке, петух издал первый, пробный предрассветный крик.
– Ку-ка-ре-ку! Время ведьмам и вурдалакам возвращаться в свои могилы, – шутливо пробормотал Танкреди.
Он провел свою спутницу по мокрой от росы траве в центр маленького круга – выложенных камешками солнечных часов.
Поставив бокалы на землю, Танкреди обнял Гвиннет и поцеловал в губы, после чего со смехом в голосе произнес:
– А ты смелая девушка. Откуда ты знаешь, что я не вампир?
– Я все же рискну, – дрожа, ответила Гвиннет, не имевшая в эту минуту ни малейшего желания говорить о таких глупостях, как вампиры. Впервые в жизни Гвиннет поцеловали, и девушка с нетерпением ждала повторения.
Танкреди сверху вниз насмешливо смотрел на Гвиннет.
Своим длинным пальцем он дотронулся до ее лба, потом легко провел им вниз и остановился на переносице.
– Хорошо, согласен, я и в самом деле не вампир. – И, склонив голову, снова приник к девичьим губам.
Длинные мускулистые бедра Танкреди прижались к бедрам Гвиннет. Она стиснула в объятиях его открытую шею и приоткрыла рот. Танкреди зубами принялся слегка покусывать нежную плоть внутренней стороны ее нижней губы. Гвиннет почувствовала, что падает, стремительно падает куда-то в бездну. Мысленно она видела, как ее тело, вращаясь, мчится сквозь пространство. Но он был рядом, он был вокруг, он был в ней...
Внезапно и резко Танкреди оторвался от губ Гвиннет, и та вмиг ощутила себя бесконечно одинокой. Она тихо стояла, дрожа и глядя себе под ноги, на циферблат солнечных часов. Одна ее нога покоилась на римской цифре II, вторая – на XI.
Молодой человек снова взял Гвиннет за руку, и она почувствовала, как дрожат ее пальцы в его сильной ладони.
– Холодно, – спокойно, без каких-либо эмоций произнес Танкреди. Пойдем в дом.
***
– Гвин влюбилась в твоего брата, – холодно заметила Джесс.
– В Танкреди все влюбляются, – пожала плечами Виктория.
– Ах, вот Как? Я ее еще никогда такой не видела, – с осуждением в голосе призналась Джесс.
Молодой человек рядом с Джесс нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но Джесс не обращала на него ни малейшего внимания.
– Танкреди – первый мужчина, увидевший в Гвиннет! женщину, – тонко улыбнулась Виктория. – Он сказал Гвиннет, что она прекрасна. До этого Гвин никто об этом не говорил. Чего ты еще ждала? Разумеется, она тут же в него и влюбилась.
– Я не хочу, чтобы Гвиннет причинили боль.
Виктория серьезно посмотрела на Джесс и как-то странно сказала:
– Даже если и, так, дело того стоит...
***
Офис Эрнеста Скорсби был невелик, но прекрасно спланирован: небольшая комната с видом на шоссе, изящными арочными окнами и стенами, увешанными полками, полными книг в кожаных переплетах (книги приобретались дизайнером миссис Скорсби вместе со всей обстановкой). В кабинете было тепло и тихо, уже затухающее пламя большого камина нервными бликами разрывало застоявшиеся сумерки. Единственными свидетельствами продолжавшейся внизу вечеринки были два бокала (один со следами губной помады) на широком дубовом письменном столе Эрнеста Скорсби и длинная белая перчатка с перламутровыми пуговицами, безжизненно лежавшая на спинке коричневого кожаного кресла.
– Где бы мы могли уединиться? – настаивал заплетающимся языком Джонатан.
Стоя рядом с Катрионой перед камином на ковре из белой овчины, Джонатан сделал очередной большой глоток вина, поставил бокал на прикаминную полку и вцепился пальцами в обнаженное плечо девушки. Поморщившись от боли, Катриона посмотрела на своего кавалера с досадой. Джонатан сильно напился. Его волосы цвета спелой кукурузы были растрепаны, на щеках выступил пунцовый румянец.
– Катриона, прошу тебя... – пробормотал он нетвердым голосом.
В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, в дверь постучали, раздались приглушенные вскрики, звон разбившегося бокала, веселый смех.
– О, черт, – прошипел молодой человек и заставил себя собраться. Катриона, выходи за меня замуж. Пожалуйста.
Ты так прекрасна. Ты должна выйти за меня замуж.
Катриона чувствовала холод и одиночество, словно стояла совершенно одна в кромешной темноте на скалистой горной вершине. Она не понимала, зачем Джонатан просит ее выйти за него замуж, если сам он того не хочет?
"Счастье достается великой ценой. Но тогда.., тогда...
Какая же я дура, – думала Катриона. – Вот же, Джонатан просит меня выйти за него замуж. Милый, милый Джонатан, которого я люблю столько лет! Бедный Джонатан, он совершенно изнервничался, готовясь весь вечер сделать мне предложение, и он ждет ответа".
– Дорогой мой, – прошептала Катриона, отбрасывая сомнения, страх и темноту, чувствуя охватывающие все ее существо радость и торжество (именно так она это себе и представляла). – Ах, дорогой, я так тебя люблю! Конечно же, я выйду за тебя замуж.
И Катриона поняла, что она – счастливейшая девушка в мире.
– О Боже! – простонал Джонатан и порывисто поцеловал Катриону, крепко обняв ее и больно впившись пальцами в обнаженную спину своей будущей жены.
Катриона почувствовала, как зубы Джонатана стукнулись о ее губы, и ощутила во рту солоноватый привкус крови, но не стала обращать на это внимания. Джонатан целовал ее так, как она столько раз представляла в своих фантазиях, одиноко мечтая об этом поцелуе в своей роскошной девичьей постели.
– О, Джонатан, – выдохнула Катриона. – Я так тебя люблю...
Глава 6
Впоследствии июньский бал в сознании Катрионы как-то незаметно слился с ее свадьбой в сентябре, превратившись в одно и то же событие.
Как и в июне, над ее прической в сверкающем великолепием номере отеля "Гайд-парк" трудился приехавший специально по этому случаю из Лондона Мартино. Он беспрерывно кудахтал и ворковал, укладывая под прелестную кружевную фату многочисленные витые локоны и романтичные завиточки отливавших золотом волос.
Джесс и Гвиннет тоже принимали участие в церемонии обряжения невесты. Сами они были в нарядах подружек невесты – коротких пышных платьях: одно из них серебряное, другое – сине-серое. Прически девушкам сделал все тот же Мартино.
И еще там присутствовала Виктория, в бесподобном дымчатом платье, при каждом движении отливавшем серебром.
Аметистовое кольцо на пальце Виктории пылало пурпурным огнем.
– Зачем ты пригласила ее в подружки? – еще раньше недовольно допытывалась у Катрионы Джесс.
– Кажется, Виктория приносит мне счастье, – улыбнулась Катриона. – В конце концов, не постучи Виктория вовремя к отцу в кабинет, Джонатан, возможно, так и не решился бы сделать мне предложение.
– Когда-нибудь все равно бы решился, – возразила Джесс. – И я думала над последними словами, выданными планшеткой...
Но Катриона уже дала себе полностью рациональное объяснение предупреждению планшетки. Разумеется, цена будет великой: отцу Катрионы придется выложить немалую сумму на реставрацию Барнхем-Парка, находившегося просто в катастрофически разрушающемся состоянии. Обойдется восстановление в тысячи и тысячи фунтов.
– Папуля ничего не будет иметь против, – с сияющим лицом сообщила Катриона Джонатану. – Он даже и не заметит.
Любопытно, что шафером на свадьбу пригласили Танкреди.
– Теперь Джонатан с Танкреди большие друзья. Джонатан останавливался у него в Лондоне, и тот водил его на вечеринки. Он таскал его с собой повсюду. И это было очень кстати, поскольку последние несколько недель я откровенно замоталась.
– Но шафером? – допытывалась Джесс. – Ведь у Джонатана должна быть масса других друзей. Почему Танкреди?
– А почему не Танкреди? – мечтательно улыбнулась своему отражению в зеркале Гвиннет.
Джесс пристально посмотрела на подругу.
"Боже мой, а ведь брат Виктории прав, – неожиданно подумалось ей. Гвиннет действительно прекрасна!"
***
– Можно пригласить тебя на обед? – Пять слов, которые могли изменить всю ее жизнь.
– Конечно, – с решительностью самоубийцы ответила Гвиннет...
Тем же днем, накануне свадьбы Катрионы, Гвин встретилась с Танкреди в ресторане "Каприз" на Сент-Джеймс.
Традиционный французский интерьер, чудовищные цены, ужасно важные официанты, которые насмерть перепугали бы Гвиннет, не будь рядом с ней Танкреди. Боже, с каким терпением и даже вниманием он слушал ее болтовню. Гвиннет чувствовала себя удивительно остроумной и удивительно красивой. Совершенно новой личностью. Женщиной.
Наконец обед закончился, и Танкреди, слегка поддерживая Гвиннет под локоть, вывел ее через прекрасные, украшенные резьбой стеклянные двери на улицу.
Сев в такси, Танкреди вальяжно развалился на заднем сиденье, вытянув свои длинные ноги, и заговорщицки улыбнулся Гвиннет:
– А сейчас мы поедем ко мне домой и выпьем по стаканчику бренди. Времени у нас предостаточно. Потом я отвезу тебя, чтобы ты могла переодеться к ужину.
– Мне нравится такой план, – ответила Гвиннет, наслаждаясь собственной непринужденностью.
Квартира Танкреди располагалась на набережной в Челси. Она занимала весь первый этаж П-образного многоэтажного дома со сплошь увитым виноградом внутренним двором, который украшали греческие скульптуры и огромные каменные урны. В доме Гвиннет обнаружила черные мраморные полы, множество больших напольных ваз с дурманяще благоухающими цветами, сводчатые резные деревянные потолки, концертный рояль, четыре прекрасных антикварных шахматных столика с инкрустацией и шахматными фигурами из оникса, бесчисленные полки с книгами в кожаных переплетах, великолепные старинные персидские ковры.
– Несмотря на все свои недостатки, Скарсдейл имел хороший вкус, заметил Танкреди, наливая из хрустального графина коньяк в два коньячных бокала из баккара.
– Салют. – Танкреди слегка чокнулся с Гвиннет.
Глядя Танкреди прямо в глаза, Гвиннет поймала себя на мысли, что Танкреди – единственный молодой человек, на которого она может так вот запросто, без тени смущения, смотреть.
– У тебя прекрасные глаза, – мягко сказал Танкреди, – Пообещай мне, что выбросишь очки и вставишь контактные линзы. – Он ласково взял Гвиннет за подбородок, слегка наклонился и нежно поцеловал, после чего приложил кончик указательного пальца к ее губам и, глядя в упор, спросил:
– Будем, как хорошо воспитанные люди, пить бренди здесь или возьмем с собой в постель?
***
– Никогда не видел более красивого тела.
Могла ли Гвиннет когда-либо, в самых дерзких своих мечтах, допустить мысль о том, что эти слова будут сказаны ей?
Гвиннет знала, что рано или поздно с ней случится нечто подобное, но никак не предполагала, что произойдет это ясным днем, при полном свете. Она лежала поперек огромной шикарной кровати, без тени стыда и угрызений совести, напротив, даже с какой-то гордостью за себя, в блаженстве оттого, что лежащий рядом с ней мужчина разглядывает ее наготу, исследует ее тело, прикасается к нему, разжигает в нем, дюйм за дюймом, сладкое, дух захватывающее, непреодолимое желание. Гвиннет чувствовала себя порочной распутницей, наслаждающейся возможностью доставить и получить удовольствие. Упиваясь собственным бесстыдством, она взяла руки Танкреди и положила их себе на грудь. Обвив ногами его бедра, девушка растворила свои врата прямо напротив гордо стоящего победителя. Представляя себя молодым диким животным, нежащимся и кувыркающимся на солнечном пастбище в высокой, сочной, мягкой, ласковой траве, Гвиннет довольно засмеялась.
Танкреди поднес бокал с бренди к губам Гвиннет. Она сделала глоток. Танкреди снова поцеловал ее, слизывая капли оставшегося на губах напитка. После этого он отставил бокал в сторону и наконец вошел в зовущую, горящую нетерпением плоть. Гвиннет выгнула спину, прижавшись бедрами к Танкреди, и застонала, ощутив его присутствие в себе, после чего принялась с удивительной легкостью двигаться вперед-назад, вперед-назад и еще, и еще, и еще.., пока не смягчился яркий свет сентябрьского дня и тени не стали длиннее, а его лицо над ней не обозначилось с поразительной четкостью и контрастностью, с бисеринками пота, выступившего на лбу. Руки Танкреди, обнимавшие девичьи плечи, стали судорожно сжиматься, и он хрипло прошептал:
– Я готов. А ты?
Где-то в доме хлопнула дверь, но Гвиннет не обратила на это ни малейшего внимания. Она была вне себя, счастливо уносясь куда-то, потерянная в дикой тьме собственного существа, без конца произнося имя любимого:
– Танкреди...
Они умиротворенно лежали в объятиях друг друга.
– Я люблю тебя, – прошептала Гвиннет на ухо Танкреди. – Я люблю тебя, люблю...
За дверью неожиданно послышались шаги и застучали, удаляясь, по мраморному полу.
– Кто-то... – пробормотала Гвиннет.
– Не волнуйся, – прошептал в ответ Танкреди. – Это всего лишь Блайн, сторож. Или, разумеется, Виктория. Мы ведь у нее в доме. – Губы Танкреди тронула ласковая улыбка. – Тебе пора возвращаться. Я обещал Джонатану, что напою его сегодня вечером. Черт бы побрал эти глупые свадебные традиции. Но завтра, Гвин, после свадьбы? Как насчет ужина? Виктория ночным поездом уезжает в Шотландию...
***
Это была свадьба из волшебной сказки. Репортеры светской хроники пришли в откровенный экстаз.
От Катрионы Скорсби, белоснежно-золотой невесты, нельзя было оторвать глаз.
Гости умиленно взирали на счастливую новобрачную пару, и практически никто не заметил, что жених, сэр Джонатан Вайндхем, не совсем твердо стоит на ногах и потому постоянно нуждается в поддержке своего красавца шафера, и что под глазами молодожена легли синеватые тени, а прическа – в легком беспорядке. Но даже если бы репортеры и заметили некоторые странности, они отнесли бы их за счет вполне естественной нервозности жениха. Да в конце концов ничего в этом удивительного не было, учитывая традиционную холостяцкую вечеринку накануне свадьбы, которая, как рассказывали, удалась на славу.
– Катриона Элизабет, согласна ли ты взять этого человека – Джонатана Канингема Приса Вайндхема – в свои законные мужья, любить и заботиться о нем отныне и вовек...
– Да, – поклялась Катриона.
Трясущимися руками Джонатан надел кольцо на палец невесты, и Катриона стала новоиспеченной леди Вайндхем.
***
В свадебное путешествие Катриона надела малиновое платье из тайского шелка. Крошечная шляпка красовалась на гладких белокурых волосах, в очередной раз уложенных неутомимым Мартино. Вся розово-золотая, светящаяся любовью и счастьем, под руку со своим красавцем мужем, Катриона подбросила свадебный букет высоко вверх, но поймала его не одна из подружек невесты, а маленькая грушевидная тетушка Мод из Манчестера. Катриона обняла родителей, и миссис Скорсби в очередной раз расплакалась. Гости, шумные и оживленные после пышного обеда с шампанским и изысканнейшими блюдами, громко умилялись при виде двух красивых молодых людей, начинающих совместную жизнь, аплодировали, смеялись и тоже плакали, от всего сердца желая новобрачным счастья. Вскоре вестибюль, украшенный гирляндами и серпантином, опустел, Катриона и Джонатан направились к большому черному "роллс-ройсу", который должен был отвезти молодоженов в аэропорт Хитроу, откуда они рейсом "Эр Франс" отправлялись в Париж.
– Ну вот, – Гвиннет все продолжала махать рукой, несмотря на то что свадебный автомобиль давно уже затерялся в непрерывном потоке машин, первая из нас и улетела.
– Следующая на очереди – ты, Гвин. Итак, в Америку? – спросила Джесс, когда они вернулись наверх, в отведенную им в доме Скорсби комнату.
– В Америку, – согласилась Гвиннет и неожиданно, к удивлению и досаде Джессики, разразилась рыданиями. – Ах, Джесс, я не знаю, что мне делать. Я не хочу ехать. Я не могу! Не сейчас...
Наполовину сняв свое праздничное платье, Гвиннет не выдержала и, обливаясь слезами, бросилась на кровать.
– Гвин, прекрати! – Полностью одетая к ужину с родителями, четой Скорсби и леди Вайндхем, Джесс присела на кровать рядом с подругой и попыталась, правда, без особого успеха, вытереть ей слезы. – Ну, разумеется, ты должна ехать.
Тебе нельзя реветь: размажешь весь макияж. И потом, ты ведь увидишься с Танкреди сегодня вечером.
Гвиннет всхлипнула и высморкалась.
– О Джесс, я так его люблю...
– Знаю, но ты же едешь только на год.
– Целый год! О Боже! – Гвиннет разразилась новыми рыданиями.
Обнимавшей ее Джесс тоже захотелось плакать. Ею овладело чувство невыносимого одиночества. Катриона уехала, Гвиннет тоже покидала ее.
– Так что ты собираешься дальше делать? – спросила ее Виктория перед отъездом в Шотландию. – Ты, кажется, идешь на работу?
Джесс кивнула. Она уже нашла себе работу помощника секретаря в одном из издательств.
– Возможно, это то, что нужно, – неопределенно кивнула Виктория. Уверена, ты поступаешь правильно.
Джесс ожидала со стороны Виктории жестокой критики за отсутствие в ней инициативы, но подругу, казалось, не очень волновал ее выбор, и это задевало.
– Конечно, правильно! Это – то, что мне надо.
– Ну разумеется, – безразлично подтвердила Виктория, словно она и впрямь никогда не ожидала ничего другого.
"О Боже, – думала Джесс, вытирая платком мокрые от слез щеки Гвиннет. – Если бы я знала, чего хочу на самом деле".
***
– Отец, я не хочу работать у "Тоуна и Хальстона", – заявила Джессика.
Слова вылетели как-то сами собой, помимо ее воли.
Обед проходил в ресторане "Бентли" в Мейфер. Леди Хантер и леди Вайндхем, мало знавшие друг друга, были заняты холодно-вежливой словесной баталией.
Генерал сэр Уильям Хантер только что разделался с дюжиной голубых устриц и дожидался своего основного заказа – запеченной лососины, за которой следовали грушевый пироги солидная порция стильтона.
– Не о чем говорить, Джесс, все уже устроено.
– Я не хочу быть секретаршей.
– Ты недолго ею будешь – только попробуешь. Потом выйдешь замуж за молодого Беннермана и оставишь работу.
Вернешься в родные пенаты.
Джесс мельком подумала о Питере Беннермане – весьма богатом молодом адвокате приятной наружности – избраннике ее родителей.
– Я не хочу замуж за Питера.
Отец терпеливо вздохнул.
– Ну хорошо, а чем бы ты хотела заняться?
– Я хочу поступить в школу искусств.
Леди Хантер приподняла свой крючковатый нос.
– Перестань, Джессика. Ты закончила свою учебу, теперь работаешь у "Тоуна и Хальстона". Не раздражай отца. – Растянув губы в притворной улыбке, леди Хантер обернулась к леди Вайндхем:
