Текст книги "Превыше соблазна"

Автор книги: Мэри Маккол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Элинор выглядела такой хрупкой. Ричард видел ее только в профиль, но худоба угадывалась по спадающему фалдами одеянию, по абрису сухой ладони, вцепившейся в старую куклу.

Он испытал такой приступ боли, что едва не впал в дикую ярость, но подавил его и заставил себя сделать еще один шаг к жене. Потом еще один. Голова Элинор низко склонилась на грудь. Светлые волосы ниспадали прядями, скрывая ее лицо. Ричард опустился на колено и мягко коснулся плеча женщины. Элинор перестала раскачиваться в кресле, но головы не повернула. Взгляд Ричарда упал на куклу в руках жены – засаленный, бесформенный сверток из тряпок и пряжи, – сначала он ощутил дурноту, а потом горе с такой силой захлестнуло его разум, что он едва не задохнулся.

«Не думай об этом! Только не сейчас. Не сейчас!»

Ричард на мгновение прикрыл глаза, пытаясь загнать страшные воспоминания в тот темный угол души, где они прятались, но никогда не уходили навсегда. Сейчас он молил хотя бы о временной передышке, понимая, что не справится с обеими бедами одновременно и тогда сам может оказаться вот в такой тщательно охраняемой комнате.

– Элинор, – тихонько произнес он. – Миледи, это я, Ричард. Я наконец вернулся домой.

Какое-то время женщина оставалась неподвижной. В комнате стояла тишина. Слышалось лишь отрывистое дыхание Элинор и потрескивание сучьев в камине.

– Элла! – Ричард еще раз легонько дотронулся до плеча жены. – Элла!

Наконец она подняла голову и посмотрела на мужа. У Ричарда перехватило дух – Элинор по-прежнему оставалась невероятно прекрасной. Ее красота казалась призрачной, неземной, но Ричарда поразили глаза Элинор – они были пусты и смотрели сквозь него, как будто женщина ослепла. Так продолжалось несколько мгновений. Вдруг Элинор нахмурилась, прикусила губу, несколько раз моргнула, потом зажмурилась и с силой откинула голову назад.

Из горла женщины вырвался низкий, хрипловатый стон. Казалось, она пытается сдерживаться и не закричать. Лицо исказила страшная гримаса, которую худоба и бледность делали еще ужаснее. Пальцы терзали сверток, окончательно превращая его в лохмотья. Элинор отчаянно замотала головой, и Ричард вдруг сообразил, что она хочет что-то ему сказать. Он склонился к самым ее губам.

– Изабелла… Изабелла… Изабелла… – вот что бормотала Элинор.

Голос Элинор заставил Ричарда содрогнуться – так пусто и глухо он звучал.

Внезапно все изменилось. Казалось, лицо Элинор озарил солнечный свет и прогнал тучи с небосвода.

– О! – радостно вскрикнула она, вглядываясь в куклу у себя на коленях. – Да вот же она! – С блуждающей улыбкой на губах Элинор подняла куклу, прижала ее к груди и стала укачивать, мурлыча под нос ту же песню без слов, которую она когда-то напевала их живому младенцу.

Ричард не мог вынести подобного зрелища. Звук этой мелодии разбередил рану пятилетней давности, которая никогда по-настоящему не заживала и сейчас жгла его душу горящим факелом. Ричард не хотел ничего помнить, но против его воли перед глазами вставали картины иных времен. Он видел ангельское личико их дочери, слышал звонкий смех, когда она крошечными пальчиками вытягивала цветок из золотых волос Элинор и пыталась затолкать его в свои мягкие каштановые кудряшки. Ричард ощутил дурноту, вскочил на ноги и отвернулся, не в силах дальше переносить эту муку.

В отчаянии Ричард искал глазами дверь. Он боялся даже вздохнуть, опасаясь, что любое движение вдребезги разобьет остатки его самообладания. Это предел, большего он не вынесет, хотя и сознает, что заслужил эти страдания. Нельзя здесь оставаться. Надо уйти. И тут он увидел глаза Мег. Они были полны слез. Полны сочувствия и понимания. Она сочувствовала ему. Эта мысль пробилась сквозь пелену отчаяния, которая окутала его мозг. Застывшая маска на лице Ричарда дала трещину.

Нет! Он не может себе позволить подобных чувств. Ричард тряхнул головой и заставил себя сделать шаг к двери, подальше двинуться не успел. За спиной раздался леденящий вопль, острые ногти вонзились в его шею, а спина ощутила повисший на ней груз. Ричарду казалось, что время остановилось, события происходили с неправдоподобной медлительностью. Чувства и образы фиксировались разумом, но их смысл ускользал от понимания. Рука обвилась вокруг его шеи, не позволяя ему вздохнуть. Длинные пряди волос метнулись к лицу, закрывая обзор.

Тут Ричард услышал, как кричит Мег, и словно бы вынырнул на поверхность потока, уносящего чувства и мысли. Ловким движением он вывернулся из захвата, снял руку Элинор со своей шеи и прижал женщину к полу. Она сразу сникла и со слабым стоном опустилась на камни. В комнату вбежал Хью, а следом – брат Томас. Монах застыл на месте, а Хью бросился к Ричарду, который поднял Элинор и отнес ее на кровать. Женщина начала метаться, стонать и шарить по покрывалу, но тут явилась Мег и сунула ей в руки тряпичную куклу. Элинор сразу успокоилась, прижала сверток к груди, повернулась на бок и подтянула колени.

Ричард молча стоял у ложа жены. Он все еще не мог опомниться. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь высоко вздымалась, туман в голове никак не рассеивался. Элинор лежала неподвижно, но неспокойно. Она с силой прижимала к себе потрепанную куклу, как будто та была ее единственным шансом на спасение.

И это его жена. О Господи! Жена. Ничего нельзя сделать. Он отвечает за эту женщину перед Богом. Он обязан ее защищать, служить ей. Сегодняшние события еще раз показали всем, насколько хорошо он ей служил.

«Неудивительно, что в Хоксли меня презирают. Я сам себя презираю».

– Я ухожу, – хрипло произнес Ричард и стиснул зубы, стараясь не выдать чувств, которые испытывал в эту минуту.

Направляясь к двери, он еще раз поймал взгляд Мег и опять удивился. В ее глазах уже не было слез, они смотрели на него лишь с чистой грустью, а в лице отражалась спокойная сила. Случившееся должно было потрясти ее, но она его не осуждала, а ведь Ричард ждал именно этого. Но нет, Мег просто наблюдала за ним, словно бы стараясь постичь тайный ход его мыслей и чувств.

И пусть смотрит, с внезапным раздражением подумал Ричард. Ничего она не увидит и не поймет. Куда уж ей, если он сам не способен разобраться в мрачных глубинах своей души?

Потери, прошлые и теперешние, наполняли сердце горечью. Ричард коротко поклонился присутствующим, резко развернулся и вышел в благословенную пустоту коридора.

Через час, когда отбыл брат Томас, Мег получила распоряжение явиться в покои Ричарда. Полагая, что владелец Хоксли может в любой момент отказаться от ее услуг, девушка спешила подчиниться, но все же помедлила у двери.

Она никак не могла разобраться в том, чему стала свидетелем в спальне у Эллы. Ричард вел себя, мягко говоря, странно. Мег была наслышана о его необузданности и безответственности. А военные подвиги этого рыцаря на службе у покойного короля – если легенды о них верны – говорили сами за себя, открывая натуру дикую и беспощадную. Мег совсем не ожидала, что при встрече со своей сумасшедшей женой подобный человек выкажет нежность. У этого надменного воспитанника ордена тамплиеров поведение Элинор должно было вызвать лишь досаду и отвращение, но вместо этого Ричард выглядел расстроенным и опустошенным. А заключительная сцена оказалась просто ужасна. Элинор впала в бешенство, набросилась на мужа, ввергла его в пучину боли и отчаяния. Мег видела это собственными глазами. Ричард сумел совладать со своими чувствами, но всякий, кто захотел бы в них разобраться, мог легко прочесть их даже под окаменевшей маской его лица. Да-да, Мег могла поклясться, что в отношении Ричарда к жене не было притворства!

Таким образом, здешние пересуды не были верны хотя бы в одном отношении. Он искренне любил Элинор, а это значит, что и другие сплетни об этом могучем воине могли оказаться лживыми. Всего только могли, напомнила себе Мег, ведь у нее нет иных сведений о его характере, кроме сцены, которую она наблюдала в спальне Эллы, и разрешения на время остаться в Хоксли. А дальше будет видно.

– Мадам, вы собираетесь войти, или нам придется обсудить наши дела прямо в коридоре?

Мег едва не подпрыгнула. Надо же, она снова оплошала! Это уже почти привычка – впадать в глубокие раздумья, когда предстоит разговор с сэром Ричардом.

– Нет-нет, я войду, – поспешно пробормотала она и прошла в комнату, надеясь, что он не примет ее рассеянность за слабоумие. – Зачем вы позвали меня, сэр Ричард?

Хозяин покоев слегка приподнял бровь, напоминая Мег о договоре не использовать формальные обращения. Она замерла, но не от этих слов, а скорее от его вида. Ричард явно готовился к ночному отдыху: он уже снял плащ и камзол и остался лишь в кожаных кюлотах и льняной рубашке. Ее ворот был распахнут, и, когда он вставал из-за стола, заваленного пергаментными свитками и уставленного чернильницами, Мег успела разглядеть гладкие и твердые мышцы груди.

Наблюдая за стремительными движениями Ричарда, Мег с новой силой осознала, что он обладает неоспоримой привлекательностью. Его мужская грация, полная скрытой силы, действовала на воображение, отравляя его несбыточными желаниями.

Застыв на месте, Мег сглотнула, пораженная и расстроенная своей реакцией на встречу с хозяином дома. Нельзя допускать подобных чувств! Она живет на положении служанки в его владениях. Горько сознавать, что кто-то обладает над ней такой властью, но именно Ричард способен изменить ее будущее. К тому же он – тамплиер и муж Элинор. Он недосягаем. Ни его привлекательность, ни сила, ни доблесть не имеют никакого значения. Мег могла назвать с дюжину мужчин, обладающих такими же достоинствами, и никто из них не оказывал на нее такого действия.

Никто, кроме Александра, и вот куда это ее завело!

Мег расправила плечи и твердо встретила взгляд Ричарда.

– Так зачем же вы хотели меня видеть? – спросила она, вообще опустив обращение.

В глазах Ричарда мелькнула веселая искра, но тут же исчезла, уступив место прежней угрюмости. Он присел на стол, сделал знак, приглашая Мег опуститься на лавку, и заявил:

– Разговор пойдет об Элинор. – Глаза Ричарда впились в Мег. При этом лицо его оставалось бесстрастным, но жилка на виске предательски задрожала. – И о том, что случилось сегодня в ее спальне. Полагаю, вам эта сцена показалась крайне тяжелой.

Конечно, Ричард владел собой достаточно, чтобы контролировать выражение лица, но в глубине его глаз ощущалась боль, и сердце Мег опять сжалось от сострадания.

– Я сожалею о том, что вынудил вас стать свидетельницей этой сцены, – проговорил он, – но сейчас мне надо кое-что сообщить вам и кое о чем расспросить.

Мег не решилась ответить и только молча кивнула.

– Во-первых, – твердо продолжал Ричард, – мне стало известно, что в поместье и в деревне распространились слухи о том, как я заботился… или не заботился о своей жене. – Теперь лицо Ричарда не было бесстрастным, на нем отражалась такая решимость, что Мег невольно подумала, сколь опасным противником может быть этот человек на поле брани. – А вам доводилось слышать подобные сплетни? – спросил он.

Мег почувствовала, что краснеет, ведь у дверей она думала как раз о таких разговорах.

– Да, какие-то слухи доходили до моих ушей.

– И вы, без сомнения, им поверили?

– Я… я решила, что в них есть доля правды. – Голос девушки дрогнул, но смущение тут же сменилось раздражением.

Мег распрямила плечи и попыталась справиться с волнением. Ей нечего стыдиться! Сэр Ричард де Кантер не может упрекать ее в том, что она поверила слухам, ведь он сам оставил Элинор в одиночестве оплакивать свое дитя. Сейчас он расплачивался за это, и его терзало чувство вины. Так чего же ей стыдиться?

– Я не собираюсь винить вас за это, – словно читая ее мысли, отозвался Ричард. – Учитывая состояние Элинор, трудно ожидать иного. На самом деле все, что вы слышали обо мне, справедливо. По крайней мере до некоторой степени.

Это неожиданное признание поразило Мег до глубины души.

– Значит, вы считаете себя чудовищем? – помолчав, резко спросила она, изо всех сил пытаясь бороться с опасными ростками симпатии к этому человеку. – Признаете, что вели себя эгоистично, проявили скупость, кровожадность и полное безразличие к чувствам других?

Лицо Ричарда исказилось, но не от гнева, которого ждала Мег. Ричард откинул голову и расхохотался так, что едва не опрокинулся спиной на стол. Успокоившись, он прищурился и заговорил:

– О Господи! Я, конечно, предполагал, что здесь говорят разные глупости, но такого не мог даже представить! Значит, вот как обстоит дело?

Мег невольно улыбнулась в ответ:

– Боюсь, что так.

– Ну, тогда надо соответствовать этому образу и действительно вести себя как чудовище.

– Я бы предпочла человека, которого видела в эти несколько часов, – все еще улыбаясь, пробормотала Мег, и тут же пожалела об этом.

Ричард поднял на нее мягкий, но проницательный взгляд, как будто пытался понять, насколько искренне она говорит. Наконец он кивнул, принимая ее замечание:

– Как пожелаете, мадам. Однако я хочу, чтобы вы ознакомились с фактами, на которых расцвели все эти сплетни. Я никогда не снимал с себя ответственности за благополучие Элинор и вступил в орден тамплиеров в первую очередь ради ее блага.

Тамплиеры… Вот именно…

Мег тотчас справилась с возникшим в сердце сочувствием и с саркастическим видом приподняла бровь:

– Разумеется, я не могу претендовать на особую ученость, милорд, но полагаю, что вступление в ряды людей, жаждущих власти, действующих под покровом тайны, людей, которые в одной руке держат меч Господень, а другой творят беззаконие, представляется мне сомнительным способом заботиться о ком-либо. Молю вас, объясните же, как этот шаг мог помочь Элинор?

Лицо Ричарда потемнело. Некоторое время он хранил молчание, а когда заговорил, голос звучал жестко:

– Все это очень сложно, мадам. Существует много причин и обстоятельств, о которых вам ничего не может быть известно, хотя мне уже сообщили, что вы и сами готовы подвергать свое тело страданиям во искупление грехов.

Мег поняла, что он говорит о назначенном ей наказании. Одна мысль о розгах, лицемерном священнике, о злобной аббатисе заставила ее побледнеть. Кулаки девушки сжались, она с трудом втянула в себя воздух. Как он смеет говорить о ее наказании? Разве это связано с заданным вопросом? Он действовал по собственной воле, а ее наказывали насильно.

– Раз уж мы занялись выяснением всех обстоятельств, то у меня тоже есть вопрос, – с гневом в голосе продолжал Ричард. – Почему вы с таким неистовством изобличаете орден тамплиеров? Сам я никогда не притворялся святым или хотя бы добродетельным, но орден свят, за его деятельностью следит папа римский. Конечно, церемония вступления проводится тайно, но туда принимают только тех, кто прошел суровые испытания духа и тела. Кто вам позволил над ним насмехаться?

– Мой собственный опыт, – запальчиво отвечала Мег. – Братство тамплиеров аморально и корыстолюбиво, оно несет смерть множеству невинных людей. Мужчин против воли отсылают в забытые Богом пустыни умирать в сражениях, до которых им нет никакого дела. Прошу меня простить, милорд, но я не в состоянии поверить, что Господь требует подобных варварских жертвоприношений.

– Понимаю, – пробормотал Ричард, вцепившись в край стола. Мег видела, как побелели у него костяшки пальцев. – Значит, вы возражаете против сражений, которые ведут рыцари-храмовники? А как же быть с тем, что именно мы обеспечиваем безопасность пилигримов и святых мест? Я тоже считаю, что вечный мир и согласие между людьми было бы предпочтительней, но боюсь, миледи, что реальный мир дик и жесток.

Мег раздраженно мотнула головой, поднялась и прошла к эркеру. Рука потянулась к висящему на груди кулону. Девушку окатило жаром, как было всегда, когда она позволяла мыслям вернуться к тем кошмарным дням и неделям, которые ей довелось провести в тщетном ожидании весточки от Александра. А когда эта весточка наконец пришла, она оказалась столь ужасной, что Мег тотчас слегла. К тому же ей об этом сообщено было с холодной расчетливостью. И сделал это человек, которого она называла своим отцом. Именно тогда ее прежняя жизнь кончилась. Все надежды и мечты навсегда канули в небытие.

Обернувшись к Ричарду, Мег постаралась стереть с лица следы страшных воспоминаний.

– Нет, милорд, я возражаю совсем не против сражений. Пусть я провела в заточении почти всю свою жизнь, но даже я понимаю, что мир наш таков, что редкий путник может чувствовать себя в безопасности, особенно в далеких краях. – Мег отвела глаза, устремив взгляд в темноту за окном, откуда тянуло свежим ветерком, охлаждающим ее горящую кожу. – Я не принимаю другого, – продолжала она. – Меня возмущает порочный обычай насильно заставлять человека служить ордену. Немного золота – и пожалуйста, человека вынудят вступить в ряды тамплиеров, хочет он этого или нет. Это же противоречит даже закону самих тамплиеров. Конечно, ритуал приема – тайна, но вы уверяли, что братство очень придирчиво относится к выбору кандидатов. – В тоне Мег слышалась горькая насмешка. – К тому же тамплиеры, и клирики, и военные, ежедневно нарушают множество своих же запретов, разве не так? Обеты бедности, целомудрия, послушания… Все они нарушаются по желанию или по воле случая. Милорд, вы не можете отрицать, что это правда, даже если были искренне преданы братству. Не можете, если у вас есть глаза.

– Возможно, некоторые братья и нарушают наши клятвы, – мрачно заговорил Ричард, – но не все. Я не нарушал. И те, с кем я служил, кому доверял свою жизнь, тоже не нарушали.

Теперь он говорил со смирением и полной серьезностью, но Мег все не решалась взглянуть ему в глаза – ее собственные были наполнены слезами. Она улыбнулась вымученной улыбкой и проговорила внезапно охрипшим голосом:

– Случись вам и вашим друзьям служить вместе с тем рыцарем, о котором я говорю, он бы, возможно, не погиб.

Ричард помолчал, потом заговорил утвердительным тоном:

– Мужчина, который погиб на службе тамплиерам, это тот, кого вы любили до приезда в Хоксли. Ради него вы пожертвовали всем и оказались в позорной ссылке?

Мег невольно обернулась к говорящему, глаза ее горели, по щекам катились слезы. Ричард мрачно кивнул:

– Брат Томас рассказал мне о вашем прошлом.

Из губ девушки вырвался горький смешок, она заморгала, пытаясь осушить слезы.

– Ну разумеется. Однако, возможно, вы слышали, что речь брата Томаса изобилует полуправдой? Отец сообщил брату Томасу лишь то, что счел нужным, и тот теперь повторяет повсюду эту сказку как непререкаемую истину. Не могу отрицать, что скандал лишил моего отца выгодной для меня партии при дворе. Но есть много такого, что никому не известно. И слава Богу!

Ричард ничего не ответил. В комнате повисла тишина, полная недосказанных слов. Мег опустила взгляд на свои сцепленные пальцы, размышляя о том, ждет ли Ричард продолжения рассказа, но если бы он даже приказал ей открыть все, она не смогла бы это сделать. Ей больно даже думать о тех событиях, а тем более обсуждать их.

Эта внутренняя боль таинственным образом связывала Мег с несчастной Элинор. Девушка ощутила это родство, как только явилась в Хоксли. Их разделяла лишь тонкая завеса призрачного мира, за которой скрылась Элинор. Временами Мег самой хотелось очутиться в этой стране забвения, забыть о гложущих душу воспоминаниях. Но ей выпала иная доля: холодное отчаяние и смирение.

– Мне жаль, что вам довелось так страдать, миледи, – мягко проговорил Ричард, – жаль, что человеку, которого вы любили, пришлось против воли служить тамплиерам и на этой службе погибнуть. Однако вы должны знать, что подобный случай – крайняя редкость. Братство, каким я его знаю, состоит из почтенных и благородных людей. Служение Богу они считают своим святым долгом и готовы рисковать для этого жизнью.

– Тем не менее в рядах ордена процветает порок, – не отступала Мег. – Обеты нарушаются, берутся взятки.

– К несчастью, это так. Порок находит пищу в любой группе людей. Такова природа человека. Но я должен сказать, что братство стремится преодолеть эту природу.

– Похоже, король Франции Филипп другого мнения, – неосторожно заметила Мег. – Иначе как объяснить его действия против ордена тамплиеров всего две недели назад?

Ожидая ответа, Мег взглянула на Ричарда и увидела, как окаменело его лицо. Он умолк, как будто пытался справиться с нанесенным ему ударом. Во взгляде рыцаря гнев смешивался с болью. Девушка невольно ощутила чувство вины.

– Король Франции, – медленно заговорил Ричард, – даст ответ за свои дела на Страшном суде. Я должен сообщить вам следующее. Рыцарям ордена хорошо известно, что за две недели до начала арестов король Филипп Красивый подавал по крайней мере два отдельных прошения о приеме в орден. Ему было отказано. Братья подозревали, что им движет скорее интерес к сокровищам ордена, а не желание служить Богу. Видимо, в этом причина арестов, а вовсе не в ереси и грехах.

Мег смутилась, ее задели слова рыцаря. То, что монархом может двигать корысть, ее не удивило, но она ничего не слышала о подробностях этого дела. Опустив глаза, девушка пробормотала:

– Я… я не знала.

– Разумеется, миледи, вы не знали. И никто в мире не знал. Король Филипп позаботился об этом. Мы с вами в равном положении: оба обладаем истинным знанием о том, что пережили. Я уважаю ваши чувства и их причину, и прошу лишь о том, чтобы в моем присутствии вы воздерживались от обвинений в адрес братства. Вы можете обещать мне хотя бы это?

Мег быстро кивнула, но тут же вскинула голову и добавила:

– Я согласна, если вы не будете принуждать меня не только говорить, но и думать по-другому.

Ричард криво улыбнулся:

– У меня нет намерения вторгаться в ваши мысли, как и в мысли любой другой женщины. Вы вольны думать что хотите.

– Ну и отлично.

Гнев Ричарда отступил, во взгляде появилась мягкость.

– Знаете, на самом деле мы не так ужасны. Рыцари, с которыми мне довелось ходить в походы и воевать бок о бок, люди хорошие. Разумеется, у каждого есть недостатки, но у них благородные сердца, и они хотят сражаться за правое дело. Конечно, в нашем мире такое нечасто увидишь, но увидеть можно, надо только позволить себе открыть глаза.

Щеки Мег пылали. Не поднимая на рыцаря взгляд, она пробормотала:

– Я обдумаю все, что вы мне рассказали о тамплиерах, Ричард, но, пожалуйста, не ждите, что я так просто откажусь оттого, в чем убеждена, забуду свои страдания и страдания тех, кого я любила.

– Я понимаю.

Между ними воцарилось согласие, почти товарищество, и это привело Мег в изумление. Она поняла, как приятно бывает открыть душу. Это объединяет с тем человеком, к которому отнесся с откровением. Казалось, Ричард испытывает те же ощущения. Выражение его лица оставалось загадочным, но в глазах читалась буря эмоций. Длилось это недолго. Ричард, словно желая прервать нечаянную близость, откашлялся, отодвинулся от края стола, обошел его и сел в кресло, явно намереваясь завершить разговор.

– Прежде чем вернуться к своей корреспонденции, а вам позволить отдохнуть после дневных трудов, я должен задать еще один вопрос.

– Да, Ричард.

– Дело касается Элинор. Днем Уилла беспокоилась, что вам придется спать в одной комнате с больной. После сегодняшнего происшествия я тоже стал сомневаться, можно ли вам находиться с ней наедине.

Мег кивнула и отвела взгляд. Понимая, что вопрос правомерен, она до боли сцепила пальцы. Элла и раньше проявляла агрессию, но того, что произошло сегодня, прежде не бывало. Но разве у нее, Мег, есть выбор? Придется делить комнату со своей сумасшедшей кузиной. Суровая правда состояла в том, что это все же лучше, чем отправиться домой или, упаси Господи, назад в аббатство.

– Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, – справившись с собой, начала она. – Могу лишь сказать, что прежде я всегда справлялась с приступами буйства у Эллы. А при необходимости я могу позвать на помощь.

– У нее это часто бывает?

– В последнее время она ведет себя непредсказуемо. Даже с теми, кто заботится о ней, она иногда бывает буйной. Но уверяю вас, ни разу с тех пор, как я здесь поселилась, она ни на кого не кидалась так бешено, как сегодня на вас… – Мег прикусила язык, наступило гробовое молчание. Щеки девушки вспыхнули. Она подняла встревоженный взгляд на Ричарда: – Простите, я не хотела вас обидеть.

– Мадам, вы же понимаете – это правда, – отвечал Ричард. – Вам не за что извиняться.

Пытаясь справиться с возникшей неловкостью, он бесцельно переложил с места на место пергаментные свитки на столе, поправил чернильницу, выложил в рядок перья. Несмотря на спокойный тон Ричарда, Мег чувствовала, что ее слова нанесли ему душевную рану. Ей захотелось утешить его, сказать, что он не должен так себя винить.

– Итак, – бесстрастно произнес Ричард, поднимая взгляд от бумаг, – вы говорите, что вас устраивает сложившееся положение?

– О да!

Ричард кивнул:

– Что же, давайте попробуем, но вы должны обещать, что сообщите мне, если произойдут перемены. Перемены в отношении Элинор к вам или же в вашем собственном ощущении безопасности в ее присутствии.

– Согласна. – Мег встала, чувствуя смущение, для которого не видела причин.

В любом случае сэр Ричард де Каптер оказался значительно более покладистым, чем она ожидала. Он говорил с ней как с человеком, играющим важную роль в жизни Хоксли, а не как с опозоренной женщиной, проживающей в услужении, пусть даже она и дальняя родственница его жены.

– Не буду отвлекать вас от работы, – пробормотала она, направляясь к двери. – Спокойной ночи.

Ричард потянулся пером к чернильнице, но вдруг замер и вперил задумчивый взгляд в свою гостью.

– Да-да, миледи, надеюсь, вы будете спать спокойно. Но если что-нибудь случится, позовите, и я приду.

От этих слов Мег ощутила комок в горле и, не доверяя собственному голосу, она молча кивнула в ответ. Никому не было дела до ее безопасности, и это проявление заботы поразило и растрогало Мег.

Она никак не ожидала этого от Ричарда. Тем более сейчас, когда только-только начала обретать душевное равновесие… Мег расправила плечи и, выбросив из головы непрошеные мысли, двинулась к двери. Не станет она об этом задумываться. Во всяком случае, не сейчас, когда рядом он – Ричард де Кантер. Она постарается разобраться во всем позже. Разобраться и привести в порядок смятенные чувства.

Бросив пристальный взгляд на сидящего в величественной позе рыцаря, Мег вышла и поспешила ко второй спальне, где беспокойно металась во сне несчастная женщина.

Ричард смотрел вслед Мег, пытаясь справиться с чувствами, которые неизменно вызывала в нем эта девушка. Видит Бог, леди Маргарет Ньюком оказалась воплощением пытки, которую ему еще не случалось терпеть. Проблема не в том, что она осуждает его, Ричарда, и все братство тамплиеров, хотя ее острый язык сам по себе является испытанием. Дело обстоит куда хуже. Леди Маргарет представляет собой нечто более опасное. Она чистейшее олицетворение соблазна, который может исходить от женщины. Его собственное тело отзывалось на каждый ее жест так, словно бы Ричард был зеленым юнцом. Он, так гордящийся собственным самообладанием, оказывался беззащитен перед мощным натиском желания.

Не важно, что Мег напоминала изнеженных придворных красавиц не больше, чем легкий бриз напоминает тропический ураган. На самом деле именно бешеный темперамент Мег больше всего привлекал Ричарда. Было в ней нечто, что отзывалось в его душе, словно давно забытая песня. Даже ее легкий запах разжигал в нем тлеющие угли страсти. Блестевшие при свечах темные волосы возбуждали несбыточные мечтания. Коснуться кожи, ощутить ее гладкость… О Боже! Никогда! Он сделает все, чтобы изгнать эти мысли.

Ричард пытался успокоиться, унять сердцебиение. Рядом с Мег он чувствовал себя живым. Странное ощущение, его он не испытывал целых пять лет. Но Ричард знал: Мег для него недосягаема. Недосягаема по многим причинам. Он, черт возьми, женат, пусть даже этот союз лишен любви, а его жена давно потеряла связь с действительностью. Кроме того, он все еще хранит верность обетам бедности, послушания и целомудрия, хотя и не находится больше на службе тамплиерам. Именно эти обеты дали ему покой и силу тогда, когда у него более всего болела душа.

И еще Ричард не мог забыть, что каждый раз, когда он допускал в свое сердце нежность к женщине, результат был печален. Он не создан для того, чтобы стать мужем, возлюбленным или даже другом какой-нибудь женщине, особенно такой привлекательной и недоступной, как леди Маргарет Ньюком.

Ричард повертел в руке перо и попытался взяться за переписку, но слова расплывались у него перед глазами. Он раздраженно мотнул головой.

Не говоря обо всем остальном, служба братству спасали его от женского общества. Монашеская жизнь, которую он вел в течение пяти лет, научила его концентрироваться на духовном. В компании потных, уставших от битвы мужчин нетрудно подавить плотские позывы.

Но теперь все барьеры рухнули. Увидев Мег, Ричард ощутил, как дрогнуло сердце, как шевельнулось странное, запретное чувство.

Он с трудом заставил себя вернуться к работе. Нужно написать Брэдану, старшему брату, единственному оставшемуся в живых члену семьи. Брэдан живет в двух днях пути от Хоксли. Он шериф в местности к северу от Суссекса. Король к нему прислушивается, как прислушивался покойный король к их покойному отцу. Брэдану следует знать, что Ричард вернулся домой, а самому Ричарду нужно услышать, что говорят при дворе о грядущей судьбе тамплиеров в Англии.

Ричард вздохнул, нацарапал на пергаменте несколько фраз и приготовился наложить на воск печать Кантеров – у обоих братьев были одинаковые кольца с родовой печатью. Теперь следовало составить послание новому королю. Брат Томас сообщил о предстоящей свадьбе королевского фаворита Пьера Гавестона. Замок Танбридж в Кенте, где состоится свадьба, всего в трех днях пути от Хоксли.

Если все, что слышал Ричард о связи молодого короля с Гавестоном, правда, то такое событие будут праздновать много дней и даже недель. Предстоят игры, турниры… Между обоими мужчинами существует такая связь, что молодой король обязательно будет шафером. Ричард наблюдал эту привязанность, пока служил при дворе отца нынешнего монарха. Прежний король не поощрял эту юношескую слабость своего сына. Но прошлой осенью Эдуард I умер, а его сын, став Эдуардом II, возвысил Гавестона свыше всякой меры. Он даже сделал его графом Корнуоллом, а теперь вот устраивает своему любимцу выгодное супружество, намереваясь женить его на кузине короля Маргарет де Клер. Оказавшись в Танбридже, Ричард рассчитывал изложить королю Эдуарду требования английских тамплиеров, надеясь, что новый монарх проявит мужество и не уступит давлению французского короля, своего будущего тестя.