Текст книги "Морриган (ЛП)"
Автор книги: Мэри Пирсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Мэри Э. Пирсон
Морриган
Хроники выживших – 0,5
Переведено группой https://vk.com/club180270557
В переводе участвовали: SupeR_StaR, merrzavka, Myrskyntuoja, Ksan4ik. Редактировала SupeR_StaR.
Приглашаем к себе всех. Мы уже переводим третью часть трилогии «Хроники выживших», с приквелом к которой вы сейчас имеете возможность ознакомиться. «Хроники» мы уговорили поредактировать знакомого профессионального редактора. Первые две части были переведены АСТ, но плохо распродались. Трилогия числится в заброшенных.
Она просит ещё историю, такую, чтобы помогла скоротать время и забыть о голоде.
Я ищу правду, вспоминаю приметы мира, которого уже давным-давно нет – я уже не уверена, был ли он когда-то.
Когда-то очень-очень давно
За сотни лет до того, как по земле бродили чудища и демоны,
Во времена, когда дети свободно бегали по лугам,
А на ветвях деревьев висели тяжелые спелые фрукты,
Были города, большие и прекрасные, со сверкающими башнями, что касались небес.
Из чего они были созданы, может, из волшебства?
Я сама была тогда почти ребенком. И верила, что они сумеют удержать целый мир. Мне казалось, что они сделаны из…
Да, из волшебства и света, и из мечтаний богов.
А принцесса там была?
Я улыбаюсь.
Да, дитя мое, чудесная принцесса, точь-в-точь такая, как ты. А у принцессы был сад с деревьями, на которых зрели плоды величиной с мужской кулак.
Девочка глядит на меня с недоверием.
Она никогда не видела яблока, зато повидала достаточно мужских кулаков.
Такие сады правда есть, Ама?
Больше уже нет.
Да, дитя мое, они растут где-то далеко. И когда-нибудь ты их отыщешь.
Последний завет Годрель
Глава первая
Морриган
Впервые я увидела его в восемь. Ужаснейший миг, я не сомневалась, что умру. Он был стервятником, а я никогда не оказывалась к ним так близко, да ещё и совсем одна. Защититься можно было разве что горсткой камней у ног, но тело сковал страх. Впрочем, пригоршня камней меня не спасла бы, даже если бы удалось их бросить. У его бедра висел клинок в ножнах.
Стервятник с любопытством изучал меня с высоты своего валуна. С голой грудью и непокорной всклокоченной гривой – настоящий дикарь, против которых меня предостерегали, хотя сам не более, чем ребёнок. Я с лёгкостью могла пересчитать все рёбра на его узкой груди.
Уловив вдалеке громовой топот копыт, я задрожала от страха. Приближались новые враги, а бежать было некуда. Съёжившись в тёмной щели между валунами у его ног, я чувствовала себя в ловушке. Не дышала. Не двигалась. Даже не могла разорвать связь взглядов. Жалкая, беспомощная добыча, загнанный заяц, тихо ждущий в своём углу неминуемого конца. Я приготовилась к смерти, а он разглядывал мешок с зёрнами, который я собирала всё утро, а потом в спешке и ужасе выронила, рассыпав свою добычу среди валунов. Мальчишка вскинул голову, мои уши наполнили крики и лошадиное ржание.
– Добыл что-нибудь?
Громкий голос. Голос одного из тех, кого ненавидит Ама. О ком она и другие перешёптываются. Такие, как его обладатель, похитили Венду.
– Всё на земле. Я не успел поймать мешок, – ответил мальчишка.
Ещё один полный отвращения голос:
– И что, ничего не осталось?
Мальчишка покачал головой.
Раздалось ещё несколько разочарованных криков, а потом снова стук копыт. Удалявшийся. Они уезжали. Мальчишка спрыгнул с валуна и тоже исчез, не удостоив меня больше ни взглядом, ни словом. Нарочно отвернул лицо, будто ему стыдно.
***
Я не видела его два года. Побывав на волосок от гибели, я нахваталась страха и не отходила от племени далеко. По крайней мере, до одного тёплого весеннего денька.
Стервятники, казалось, покинули наши места. С первых осенних заморозков мы не видели ни следа их присутствия. И вот снова он, уже на голову выше, пытается рвать рогоз на моём любимом пруду. Светлые волосы стали ещё непокорней, плечи – шире, рёбра торчат, как прежде. Он начинал злиться: стебли ломались один за другим, в руках оставались только бесполезные куски.
– Ты слишком торопишься.
Выхватив нож, он крутанулся ко мне.
Даже в нежном возрасте десяти лет я знала, что обнаруживать себя очень опасно. Я не понимала, почему так поступила, а, когда увидела его глаза, и вовсе перестала понимать. Они были хищными, голодными, без тени узнавания.
– Снимай сапоги. Покажу, как нужно, – предложила я и шагнула к нему.
Он пырнул ножом воздух, но я присела и сняла свои туфли из телячьей кожи, не спуская с него глаз ни на миг. Опасалась, что всё же придётся спасаться бегством.
Как только страх парня пошёл на убыль, его дикий стеклянный взгляд стал более осмысленным, на лице наконец-то мелькнуло узнавание. За два года я изменилась сильнее.
Он опустил нож:
– Ты та девчонка, что пряталась между валунами.
Кивнув, я показала на его сапоги:
– Снимай. Если хочешь добыть луковицы, придётся зайти в воду.
Он стащил сапоги и следом за мной по колено забрёл в пруд, нас внезапно разделил тростник. Я велела сначала поработать ногами, чтобы высвободить толстую, мясистую часть стебля, и только потом тянуть. Им пришлось трудиться не меньше рук, нащупывая луковицы и подкапывая вокруг них ил. Мы обменялись всего несколькими словами. О чём говорить стервятнику и ребёнку Выживших? Общим у нас был только голод. Впрочем, парень понимал, что я пытаюсь его отблагодарить за милосердие, проявленное два года назад.
К тому времени как мы расстались, у него был полный мешок мясистых кореньев.
– Теперь это мой пруд. Не приходи сюда больше, – грубо объявил он, привязывая мешок к седлу, и для большей выразительности сплюнул на землю.
Я знала, о чём он на самом деле. Теперь сюда станут приходить и другие. Мне будет небезопасно.
– Как тебя зовут? – полюбопытствовала я, когда он взлетел на лошадь.
– Ты никто! – рявкнул он, будто услышав что-то совершенно другое. Затем, устроившись в седле, снова неохотно посмотрел в мою сторону. – Джафир де Алдрид.
– А я…
– Я знаю, кто ты. Ты Морриган, – и умчался.
Следующая наша встреча состоялась ещё через четыре года, и всё это время я гадала, откуда он узнал моё имя.
Глава вторая
Морриган
Страх вошёл в мою плоть и кровь. Он помогал сохранять бдительность, но уже в десятилетнем возрасте я устала от него донельзя. Помню, как осторожно вернулась в тот день в лагерь. С ранних лет я знала, что мы другие. Благодаря этому и выжили, но непохожесть на остальных также означала, что от соплеменников мало что скроешь, даже если старательно замалчивать и утаивать. Ама, Рианна, Кэрис, Онни и Недра – их Знание было сильнее всего. И Венды, но она ушла. Мы о ней не говорили.
Не поднимая взгляда от корзины с бобами, Ама обратилась ко мне. Её чёрные с проседью волосы были зачёсаны назад и заплетены в ровные косицы.
– Пета сказала, что пока меня не было, ты уходила из лагеря.
– Всего лишь к пруду за скальной стеной. Совсем недалеко, Ама.
– Не так уж и недалеко. Стервятнику тебя схватить – раз плюнуть.
Мы заговаривали на эту тему и раньше. Стервятники, необузданные, лихие люди, воры и дикари, грабили чужое. Порой убивали, в зависимости от настроения. Мы скрывались в холмах и руинах, ступали беззвучно, говорили тихо, стены безлюдного мира служили нам убежищем, а где вместо них была одна пыль, нас прятали высокие травы.
Однако порой этого оказывалось недостаточно.
– Я осторожненько, – прошептала я.
– Что это вдруг тебя потянуло на пруд?
Мои руки были пусты: нечем оправдать путешествие. Я ушла с пруда сразу после отъезда Джафира. Лгать Аме я не могла, в паузах между её словами таилось слишком много невысказанных вопросов. Она знала.
– Я повстречала там одного парня, он стервятник. Рвал рогоз.
Ама вскинула голову:
– Ты ведь не…
– Этого парня зовут Джафир.
– Ты знаешь его имя? Ты что, с ним говорила?
Ама вскочила, бобы с её колен рассыпались по земле. Схватив меня за плечо, она отвела назад мои волосы и осмотрела лицо. Её руки лихорадочно ощупывали меня, ища повреждения.
– С тобой всё хорошо? Он тебя не обидел? Не прикасался к тебе? – В её глазах плескался страх.
– Ама, он меня не тронул, – чётко произнесла я, пытаясь её успокоить. – Только сказал, чтобы больше не приходила на пруд. Мол, тот теперь его. А затем закинул на лошадь мешок луковиц и ускакал.
Лицо Амы ожесточилось. Я знаю, о чём она подумала: стервятники отберут всё. И Ама была права. Именно так они и поступали. Только мы облюбовывали уединённую долину, луг или укрывались в развалинах, как они набрасывались на нас и грабили, сея ужас на своём пути. Напрасно я обучила Джафира собирать корневища рогоза. Мы не должны стервятникам ничего, к тому же они уже столько у нас отобрали.
– Скажи, Ама, так было всегда? Почему бы им не присоединиться к Выжившим?
– Уцелели два вида людей: те, кто упорно трудится, и те, кто отбирает чужое.
Обшарив горизонт, она устало вздохнула:
– Идём. Помоги собрать бобы. Завтра переберёмся в новую долину. Ещё дальше.
Увы, ни одна, даже самая далёкая долина не позволяла скрыться от них. Стервятников было, как репьёв в траве.
Недра, Онни и Пата поворчали, но не стали больше меня журить. Они привыкли полагаться на Аму. Та была самой старшей, возглавляла наше племя и единственная помнила прежний мир. К тому же мы привыкли к переездам с места на место в поиске тихой благодатной долины. Где-то же такая существовала. Ама в это верила. Видела её собственными глазами в детстве, до того как пошатнулись земные устои и с неба западали звёзды. Где-то должно было существовать место, где мы сможем не бояться стервятников.
Глава третья
Джафир
Я утер кровь из носа. Я знал: нож лучше не доставать… но я не всегда буду на голову ниже Стефана. Он тоже это знает. Последнее время стал реже отвешивать мне оплеухи.
– Ты прошлялся весь день, а принёс лишь мешок травы? – набросился он на меня.
Пиерс попыхивал трубкой, втайне злорадствуя над спектаклем, который устроил Стефан.
– У тебя в руках и того нету.
Остальные заржали в надежде разъярить Стефана ещё больше, чтобы набросился на обидчика, но тот лишь раздражённо отмахнулся от шпильки.
– Не каждый же день мне притягивать домой по молочному поросёнку. Все должны вносить свой вклад.
– Подумаешь, спёр поросёнка. Пятиминутное дельце, – осадил его Пиерс.
– Вот как, старик? Не ты ли недавно набил им брюхо?
– А я вот не набил, – фыркнул Лиам. – Тебе стоило украсть двоих.
Бросив камнем, Фергюс велел всем заткнуться. Он был голоден.
Так у нас в лагере происходило каждый вечер – вечно на волоске от обидных слов и потасовок, но мы черпали друг у друга и силу. Никто не осмеливался перейти нам дорогу: боялись последствий. У нас были лошади. Было оружие. Мы заслужили право изничтожать других.
Лаурида взмахом подозвала меня к себе, и я вывалил перед ней добычу. Мы начали вдвоём чистить нежные луковицы, затем взялись за грубоватые стебли. Я знал, что она будет довольна. Лаурида любит зелёные побеги, жарит их в свином жиру, а стебли побольше перемалывает в муку. Хлеб у нас редкость… разве что тоже украден.
– Где ты их нашёл? – спросила она.
– Нашёл что? – удивлённо посмотрел на неё я.
– Вот это. – Она протянула жменю нарезанных стеблей. – Что с тобой такое? Солнце голову напекло?
Стебли. Ну конечно. Всего-то.
– У одного пруда. А что?
Лаурида отвесила мне оплеуху и наклонилась рассмотреть мой кровоточащий нос.
– Однажды Стефан его тебе сломает. Оно и к лучшему. Больно уж ты смазливый.
Про пруд Лаурида уже позабыла. Я не мог рассказать, что та девчонка сегодня застала меня у него врасплох, а не наоборот. Разбитым носом не ограничилось бы. Стыдно, когда на тебя кто-то вот так неожиданно сваливается, в особенности один из них. Они все тупые. Медлительные. Слабые. Та девчонка – ну и дура! – даже показала, как отбирать у неё еду.
На следующий день я вернулся к пруду, но в этот раз спрятался за грудой камней и стал ждать. Через час, не выдержав, забрёл в заросли рогоза и принялся рвать стебли, надеясь, что удастся её выманить. Не удалось. Возможно, она была умнее своих соплеменников. Возможно, действительно прислушалась к предостережению. Да, я её напугал. Теперь это мой пруд. Пруд грозного Джафира, на веки веков.
Набив мешок, я проехал дальше на юг в поиске её лагеря. Лошадей у них не было, мы проверяли. Девчонка явно жила неподалёку от пруда, но я не нашёл ни единого следа.
– Морриган, – покатал я звуки на языке. – Мор-и-ган.
Моё имя Харрик не знал и каждый свой приезд называл новым, а её дал себе труд выучить. Почему величайший воин на земле запомнил имя какой-то тощей, слабосильной девчонки? Тем более одной из Выживших?
Ничего: найду её и вырву признание. А потом приставлю ей нож к горлу: пусть слёзно молит отпустить. Поступлю, как Фергюс и Стефан с теми из её племени, кто прятал от нас еду.
С вершины холма открылся вид на долину. Безлюдно, только ветер колыхал траву.
Девчонка спряталась хорошо. Я нашёл её лишь через четыре года.
Глава четвёртая
Морриган
– Здесь, – сказала Пата. – Это хорошее место.
Позади осталась запутанная тропа, по которой нас трудно было проследить – крепнущее с каждым днём Знание помогло мне отыскать её.
Ама смотрела на заросли. На множество возможных укрытий. На холмы и скалы, что скрывают нас из виду. Однако в основном её внимание было обращено на собственное племя. Мы устали. Проголодались. Скорбели. Не так давно стервятники убили Рианну за то, что отказалась отдать козлёнка у неё на руках.
Оглянувшись на маленькую долину, Ама кивнула. Я слышала биение сердец соплеменников столь же хорошо, как она. Ритм был слабым до боли.
– Здесь, – согласилась Ама, и мы сбросили с плеч мешки.
Я осматривала наш новый дом, если его можно так назвать. В основном деревянные постройки выглядели опасно, обветшав от небрежения, хода лет и, разумеется, от Великой бури. Казалось, они вот-вот рухнут – с большинством это уже произошло – но мы умели сооружать убежища из обломков. На несколько дней обычно хватало. Я только и знала, что вечные переезды, но когда-то наш народ жил оседло, когда-то человек мог пустить корни в выбранном месте. Так мне говорила Ама, и порой я в грёзах переносилась в её рассказы. Мечтала о краях, где никогда не бывала, о стеклянных башнях, увенчанных облаками, о раскидистых садах, где ветви ломятся под тяжестью спелых фруктов, о тёплых, мягких постелях, окружённых занавешенными окнами.
Такие края описывала Ама в своих историях – края, где все дети племени были принцами и принцессами и не знали, что такое муки голода. Сказочный мир, которого больше нет.
За те месяцы, что прошли со смерти Рианны, мы нигде не задерживались дольше, чем на день или два. Банды стервятников отбирали у нас еду, и приходилось переселяться. Стычка, в которой погибла Рианна, была самой скверной. После этого мы безостановочно шли неделями, почти ничего не собирая по пути. Юг оказался не безопаснее севера, а к востоку правил Харрик, который день ото дня протягивал руки всё дальше, отхватывая новые земли. За горами на западе после Бури до сих пор свирепствовала Болезнь, а ещё дальше свободно разгуливали дикие твари. Подобно нам, они изнемогали от голода и охотились на всякого, кому хватило глупости к ним забрести. Во всяком случае, так я слыхала… никто из моих знакомых не переваливал за те бесплодные горы.
Теснимые со всех сторон, мы пребывали в вечном поиске укромного уголка, где удастся осесть. Но, по крайней мере, могли рассчитывать на поддержку друг друга. После смерти Рианны мы ещё больше сплотились, чтобы залечить пустоту, оставленную её уходом. И уходом Венды тоже. Её не стало, когда мне шёл седьмой год. Пата говорила, что Венда заболела от пыли, оставшейся после Бури. Онни говорила, что Венда была «любопытной», причём таким тоном, будто любопытство – болезнь. Ама говорила, что Венду похитили, и другие миадрес её поддерживали.
Мы принялись разбивать лагерь. Нас переполняли надежды. Маленькая долина казалась правильным выбором. Никто не осмелится сюда забрести, и воды неподалёку вдосталь. Онни доложила, что сразу за холмом начинается поросший канареечником луг, а ещё дальше виднеется дубрава.
Всего нас сюда пришло девятнадцать. Одиннадцать женщин, трое мужчин, пятеро детей. Я была старше остальных ребят на три года. Помнится, той весной я от них отдалилась. Детские игры раздражали меня. Я знала, что стою на пороге каких-то перемен, но в сером однообразии наших будней даже не представляла, в чём эти перемены могут заключаться. Каждое завтра не отличалось от вчера. Мы выживали. Мы боялись. Порою смеялись. Так что же за новое чувство зашевелилось во мне? Неуверена как к нему относилась. Внутри будто что-то урчало – словно от голода.
Вся детвора помогала таскать обломки древесины. На некоторых, что когда-то были частью чего-то другого, виднелись большие буквы – обрывки сообщения, утратившего смысл. Кто постарше искал листы ржавого металла, чтобы прислонить к наваленным камням. Я притащила большую доску в голубых пятнах. Ама говорила, что раньше наш мир был разрисован во множество цветов. Теперь голубизна стала редкостью, обычно находимой только на небе или в чистом водоёме вроде того, у которого я повстречала Джафира. С тех пор минуло уже четыре зимы. Интересно, спрашивала я себя, жив ли он? Нашему племени грозила голодная смерть, но стервятникам кое-что похуже. В отличие от нас, у них не принято было заботиться о своих.
Глава пятая
Морриган
Долина приняла нас с распростертыми объятиями. Посаженные в каменистой земле семена взошли почти без ухода. Далёкие луга, лощины и склоны холмов предлагали мелкую дичь, кузнечиков, и мир. Столь безмятежной моя жизнь ещё не была, однако, хоть я всегда и жаждала осёдлости, мной овладела странная неугомонность. Пытаясь усмирить себя, я с каждым днём отважно заходила всё дальше в поиске семян и трав.
Однажды, когда я, сидя на корточках, собирала чёрные зёрнышки портулака, в ушах чётко, будто собственный, прозвучал голос: «Вот сюда». Я вскинула голову и не поняла, что он имел в виду. Впереди была лишь стена из камня и лоз, но отголоски этих слов ещё звучали во мне, тревожа, не давая покоя… «вот сюда», такое определённое и уверенное. Вспомнилось наставление Амы: «Доверяй силе внутри себя». Осмотрев камни подле стены, я нашла проход, скрытый за нагромождением валунов. Тропка привела меня в узкое ущелье, и сокровище в глубине вызвало у меня благоговейный трепет. Я бросилась к нему сквозь высокую траву, чтобы рассмотреть поближе. Большая часть крыши обвалилась, но у некогда огромного здания были флигели, а внутри флигелей – книги. Не много. Большую часть давным-давно разграбили и спалили. Даже наше собственное племя сырыми зимними ночами, когда ничто иное не хотело гореть, растапливало костры сухой книжной бумагой. Обнаруженные томики валялись на полу среди мусора, под толстым слоем пыли. И в них были картинки – цветные картинки.
Каждый последующий день я посещала заброшенную постройку. Собирала пищу по пути, затем отдыхала, читая на широком, раскидистом крыльце позабытых руин. Одна. Моё воображение рисовало другое время, задолго до того, как семь звёзд упали на землю, – время, когда другая девочка вроде меня, должно быть, так же сидела на этих ступенях, смотря в бездонное голубое небо. Мечта стала крылатым существом, которое уносило меня, куда ни попрошу. Воображаемые странствия наполняли меня неуёмностью и беспокойством.
Шли дни, похожие как близнецы. И вот однажды…
Я краешком глаза уловила его. Сначала встревожено напряглась, а потом разозлилась, подумав, что это Мика или Брина, но затем поняла, кто передо мной. Те же непокорные светлые волосы, только длиннее, вспыхивали золотом среди густого кустарника, словно редкостные кукурузные початки. «Сумасшедший недоумок», – подумала я и, поцеловав пальцы, подняла их, призывая богов возмездия. Ама не могла точно сказать, сколько существует богов. Порой она говорила один, порой три или четыре – родители не успели образовать её в этом вопросе – но, сколько бы богов ни было, ссориться с ними не стоило. Они властвовали над звёздами небесными, повелевали ветрами земными, отмеряли наши дни в этой глуши, и, как смутно помнила Ама, не любили, если кого-то называли недоумком. Желать же врагу гибели – совсем другое дело.
«Разве боги не мудры? – помнится, спрашивала я. – Зачем спасают и стервятников тоже?» – «Когда-то, давным-давно, эти люди ещё не были стервятниками», – отвечала Ама.
Он подкрался, по-прежнему скрываясь за кустами. Я продолжала читать книгу, но украдкой поглядывала на него из-под ресниц. Даже сидя, я видела, что мой старый знакомый стал выше, плечи его раздались. Ошмётки рубашки едва прикрывали ему грудь.
В ушах прозвучало предостережение Амы: если застанут врасплох – беги, что есть духу. Но не сказала бы, что он застал меня врасплох. Я наблюдала за ним уже довольно давно. Почему же он прятался? Причём прятался очень плохо.
Я знала, рано или поздно ему надоест, поэтому, когда он вырвался из кустов, с воплями размахивая ножом, как ни в чём не бывало неспешно перелистнула дочитанную страницу и принялась за следующую.
– Да что с тобой такое? – выкрикнул он. – Неужто не боишься?
Я подняла на него взгляд:
– А чего мне бояться? Похоже, страшно именно тебе. Прячешь в кустах почти час.
– Вдруг я обдумывал, как тебя лучше убить.
– Собирался бы убить – сделал это ещё в нашу первую встречу. Или во вторую. Или…
– Чем занимаешься? – Он рассматривал мою книгу, с хозяйским видом стоя на ступенях. Такой же как все стервятники: требовательный, грубый и… вонючий.
– Ты когда-нибудь моешься? – поморщила я нос.
Он вытаращился на меня в замешательстве, затем на смену ему пришло любопытство, хмурое лицо смягчилось.
– Знаешь, тебе не обязательно вести себя так враждебно. – Я закрыла книгу. – Не бойся, не обижу.
– Ты? Обидишь… меня? – Он расхохотался, запрокинув голову.
При виде его улыбки меня от обиды бросило в жар. Не думая, я вскочила и сделала ему подсечку. Он упал на землю, с громким стуком ударившись о ступени локтем. Лицо опять посуровело, у меня перед носом взмахнул нож.
– А у меня тут книга, – быстро проговорила я, – хочешь, покажу? – И затаила дыхание в ожидании ответа.
Он потёр локоть.
– Я и так собирался присесть.
Приблизившись, я принялась показывать слова. На каждой странице было всего несколько. Луна. Ночь. Звёзды. Он зачарованно повторял их за мной, даже нож на землю положил. Кончики его пальцев бережно поглаживали красочные иллюстрации, покоробленные временем.
– Это книга Древних, – сказал он.
– Древние? Так вот как у вас их называют?
Он неуверенно посмотрел на меня и встал.
– Почему ты подвергаешь сомнению, что бы я ни сказал?
Джафир затопал прочь и, как ни странно, мне было грустно, что он уходит.
– Возвращайся завтра, – окликнула я. – Почитаю тебе снова.
– Ещё чего! – буркнул он через плечо.
Я смотрела, как Джафир продирается сквозь заросли, над травой виднелись только его непокорные светлые волосы, а потом он исчез, его ворчливые угрозы стихли.
«Да, Джафир, – подумала я, – ты вернёшься, хоть и не знаю толком почему».
