Текст книги "Морриган (ЛП)"

Автор книги: Мэри Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава шестая

Джафир

Я соскоблил со шкуры остатки мяса и подвесил выпотрошенную добычу на дерево. Увидев, какого отличного, жирного зайца я принёс, Лаурида аж замурлыкала. Вот уже четыре дня мы варили похлёбку без свежего мяса, и Фергюс брюзжал всё больше, хлебая водичку на одних корешках и мозговых косточках.

– Где ты его добыл? – поинтересовалась Лаурида.

Я поймал зайца в глубоком овраге неподалёку от места, где наткнулся на эту девчонку, Морриган, но Лауриде знать правду было необязательно. Она могла сказать Стефану, а тот бы захватил мои охотничьи угодья, как уже позахватывал всё остальное.

– В котловине, сразу как пройдёшь заиленный участок речного берега, – ответил я.

– Хмм, – подозрительно нахмурилась она.

– Заяц не ворованный, – добавил я, – а добыт на охоте. По большому счёту, это не имело значения, ведь еда есть еда, но Лауриду, добытый на охоте вроде порадовал больше. – Пойду, помою вот это. – Я схватил потроха и направился к ручью.

– Держись от Стефана подальше, – донеслось вслед. – Он сегодня не в духе.

Я лишь пожал плечами, не сбавляя шаг. Можно подумать, Стефан бывает в духе. Но сегодня, по крайней мере, он не оттягает меня за уши и не врежет кулаком под дых. А Пиерс и Фергюс начнут над ним насмехаться и ставить в пример мою добычу. Оба любят зайчатину, Стефан же последнее время приносит домой одних костлявых куниц.

Только на полпути к лагерю до меня дошло, что я так и не спросил у Морриган, откуда Харрик знает её имя. Собирался это сделать сразу, но потом она меня заболтала. Моюсь ли я когда-нибудь? Я пополоскал заячьими внутренностями под водой. А какая разница? Затем вспомнил её светящуюся кожу цвета дымного заката. Хотелось коснуться её, опробовать на ощупь. Может, цвет такой потому, что девчонка моется? У нас в лагере ни одной девочки, только мальчишки, мужчины и три женщины вроде Лауриды. Их лица грубые и морщинистые от времени, тогда как у Морриган щёки гладкие, точно весенний лист.

До меня донеслось ржание лошадей, а затем Стефан громко крикнул, что остальные возвращаются. Как будто и так неясно. Я вытащил потроха из воды и, обтряхнув, стал подниматься в лагерь. Вместе со старейшинами клана приехал Харрик, и я сбился с шага. Последнее время он нечасто к нам наведывался, предпочитал свою толстостенную крепость на противоположном берегу реки… ту самую, которую назвал Вендой в честь своей невесты, сиарры. Вода поднимается и мост покосился, ещё немного, и его крепость отрежет, он вообще не сможет приезжать. Ферюс говорит, река скоро поглотит мост, а Харрик хорохорится и уверяет, что построит другой, но это почти невыполнимая задача. Впрочем, власти и жадности у него побольше, чем у других, и по слухам его отцом был один и самых могучих Древних. Возможно, Харрик знает то, чего не знаем мы.

– Ты ведь помнишь этого парня? – спросил Фергюс, показав на меня.

– Стефан! – Тяжёлая ручища Харрика легла на моё плечо.

– То мой брат, а я Джафир.

Но Харрик уже отвернулся и устраивался у костра с Пиерсом.

Глава седьмая

Морриган

На этот раз он не стал прятаться в кустах, а с грозным видом поднялся по широким мраморным ступеням. Будто он здесь полноправный хозяин. И почему мне так тяжело понять этого стервятника? У него голая грудь, лицо блестит. Он помылся. Без грязи кожа приобрела золотистый оттенок, длинные пряди волос стали ярче. Из-за раздавшихся плеч на его тощие рёбра ещё больнее смотреть, но взгляд у него, как у лютого зверя.

– Ты же вроде не собирался приходить? – Я отступила на шаг, когда он поравнялся со мной.

Он долго смотрел на меня, и наконец ответил:

– Я прихожу и ухожу, когда угодно, куда и откуда захочу. Как так вышло, что Харрик Великий знает твоё имя?

Мне будто дали под дых. Я слышала, как миадрес в лагере шептались о Харрике. Ама и остальные его ненавидят. Его имя, будто яд: неприкасаемое. Тревожно думать, что он может знать, как меня зовут. Джафир наверняка ошибся.

– Ваш Харрик его не знает. Мы с ним вообще не знакомы. Я видела этого человека только издалека, когда он давным-давно напал на наш лагерь. – Я отступила на шаг. – И, да будет тебе, стервятник, известно: никакой он не великий. Обычный трус, как все… – Я замолкла, взвешивая слова, которые крутились на языке – боялась, что Джафир снова убежит или того хуже.

– Как мы все? – подсказал он. – Ты это собиралась сказать?

«Почему мы здесь? – подумала я. – Принадлежим к враждующим сторонам, однако наши пути то и дело пересекаются». – «Нет, Морриган, это не случайность. Ты сама пригласила его сюда. Ты хотела его видеть».

Я не понимала ни себя, ни всё то, что закладывали в меня с детства. Стервятники представляли для нас угрозу, и всё же парень, который проявил ко мне милосердие восемь лет назад, когда сам был ещё ребёнком, вызывал во мне живой интерес.

– Джафир. – Я произнесла его имя с уважением. – Как насчёт того, чтобы почитать? – И в знак примирения добавила, воспользовавшись его собственным термином: – Книгу Древних.

Мы читали около часа, а затем он ушёл. За этой встречей последовали другие. На первых мы вели себя робко и нерешительно. У стервятников и их жертв мало общего. И всё же здесь, спрятанные долгими тропами и укромными каньонами, мы научились оставлять позади хотя бы часть того, что определяло наши личности. Доверие друг к другу то исчезало, то появлялось снова, но мы оба, не сговариваясь, решили, что должны держать свои встречи в тайне. Расскажи о них он, меня бы убили. Расскажи я, мне бы запретили сюда возвращаться.

Я никогда не думала, что мы сможем встречаться долго. В конце концов, наше племя никогда не засиживалось на одном месте. Мы вели кочевой образ жизни. Вскоре мы покинули бы долину, отправились куда-нибудь далеко, и встречам с Джафиром пришёл бы конец. Но пока племя не уезжало – не возникло нужды. Укромность нашей долины позволяла без тревог собирать и выращивать урожай. Чужаки к нам не совались. Дни перетекали в месяцы, а месяцы – в годы.

Я научила Джафира буквам, а затем и словам. Вскоре он тоже начал читать. Упражнялся он и в письме, рисуя буквы пальцем на земле.

– Как пишется Морриган? – спросил он, и повторяя за мной буква за буквой, вывел моё имя. Помнится, я ещё долго смотрела на надпись, восхищаясь её изгибами, линиями и тем, как необычно стало выглядеть моё имя.

Недели и месяцы мы всем делились друг с другом. Джафир отличался не меньшим любопытством, чем я. Парень жил с одиннадцатью людьми. Все были одной семьёй, но он точно не знал, скольких на самом деле связывают родственные узы. Фергюс ему не объяснил, но это и не имело значения. Женщина по имени Лаурида объявила Джафира своим сыном, но он не знал, так ли это. Лаурида была женой Фергюса, но появилась в клане только на восьмом году жизни Джафира – вот почему он сомневался. Однажды Лаурида просто приехала с Фергюсом и осталась. Ту же, кто могла быть его настоящей матерью, Джафир помнил очень смутно: только голос, не лицо.

Он спросил, была ли Годрель моей матерью, и я сказала, что она моя бабушка. Джафир этого слова не знал. «Мать моей матери, – пояснила я. – Ама меня вырастила, а моя мать умерла, когда я была совсем маленькой».

– А твой отец?

– Я никогда его не знала. Ама говорит, что он тоже умер.

Джафир поджал губы. Возможно, спросил себя: «Не от рук ли моих родичей погиб её отец?». Вероятно, папу действительно убили стервятники. Ама никогда не рассказывала, как это случилось, но её глаза неизменно вспыхивали гневом и она тут же переводила разговор на другое.

Как-то я спросила Джафира о его брате, но он только пожал плечами и показал шрам на руке.

– Стефану привычнее изъясняться при помощи кулаков.

– Пожалуй, стоило бы воздержаться от знакомства.

– А я бы воздержался от того, чтобы вас знакомить, – ответил Джафир, подшучивая над моей манерой выражаться, и мы оба рассмеялись.

Я не осознавала, что между нами протянулась ниточка дружбы. Это казалось невозможным. Однако парень, когда-то спрятавший меня от своих родичей-стервятников, как выяснилось, способен и на другие добрые поступки: сплести браслет из луговой травы, подарить щербатую тарелку с золотым ободком, найденную в руинах. Однажды, заметив, как я разглядываю облака, он вручил мне пригоршню неба, просто чтобы увидеть мою улыбку. Я положила ее в карман. Бывало мы несказанно злили друг друга своей непохожестью, но всегда мирились. Мы менялись вместе: незаметно, день за днём, медленно, будто дерево, что просыпается после зимней спячки.

Но однажды все резко изменилось раз и навсегда.

Тем утром он из рогатки с десяти шагов подстрелил белку и пытался научить тому же меня, но раз за разом мои камни позорно летели мимо. Он обзывал меня мазилой, а я смотрела на него волком.

– Нет, не так, – проворчал он, лёжа на лугу. – Вот так. – Он вскочил и, встав сзади, положил поверх моих рук свои. Затем, прижимаясь грудью к моей спине, медленно натянул рогатку и замер. Повисло неловкое молчание, которое, казалось, продолжалось вечно. Ни один из нас не смел шелохнуться. Я пыталась разобраться в своих необычных ощущениях. Его тёплое дыхание овевало мне ухо, сердце пустилось вскачь, я чувствовала: между нами происходит нечто необычное. Нечто сильное, необузданное, полное неопределённости. – Не важно. – Внезапно он выпустил мои руки и отступил. – Мне пора.

Джафир взлетел на лошадь и ускакал, не попрощавшись. Я смотрела вслед, пока он не скрылся из виду.

Я не пыталась его остановить. Мне хотелось, чтобы он уехал.

***

Длинный общинный дом гудел от разговоров, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Смотрела на столбы, камыш, звериные шкуры на стенах и укладывала чистые тыквы.

– Ты за ночь едва ли пару слов вымолвила. Что с тобой, дитя?

– Ама, я не ребёнок! – развернувшись, резко ответила я. – Разве не видишь? – Я втянула воздух, сама удивляясь своей вспышке.

Ама взяла у меня из рук тыквы и отложила в сторону.

– Да. – Её голос был тих. – Детского в тебе больше нет, передо мной… молодая женщина. – Её бледно-серые глаза блеснули. – Я просто отказывалась это замечать. И как ты так быстро выросла?

– Ама, прости! Я не хотела грубить… – кинулась я к ней в объятия.

Но оправданий у меня не осталось. В голове творился полный сумбур, тело казалось чужим. Стоило вспомнить о тёплом дыхании Джафира на коже, как в животе разливалось тепло.

– Все хорошо, – сказала я. – Пойдём, остальные ждут.

Ама потащила меня в глубь общинного дома, где у очага уже сидело всё племя. Я устроилась между Микой и Бринной. Ему было тринадцать, а ей – двенадцать, но теперь оба казались мне такой малышнёй. Как и Шей и Шанталь, близнецы-восьмилетки напротив. Для меня все они были детьми.

– Расскажи нам историю, Ама, – попросила я. – О прежнем мире.

История бы меня успокоила, мысли все ещё скакали в голове, как кузнечики по полю.

Дети хотели слушать про башни, богов и Бурю.

– Нет. Расскажи лучше, как ты встретила папу, – попросила я.

Ама неуверенно посмотрела на меня:

– Но это история не о прежнем мире, а о том, что случилось после его гибели.

Я нервно сглотнула:

– Тогда расскажи нам о том, что случилось после его гибели.

Я слышала эту историю раньше, но очень давно. Мне нужно было услышать её снова.

– Мы познакомились через двенадцать лет после Бури. Мне шёл всего восемнадцатый год. К тому времени я далеко забралась с Выжившими, но место было столь же разорённым, как предыдущие. Нам помогали смекалка и сила духа, мать учила меня доверять голосу Знания внутри, ибо всё иное значило мало. Карты, технические устройства и прочие изобретения человечества не помогли бы нам уцелеть и найти пищу. День ото дня я заглядывала в себя всё глубже, открывая умения, которыми боги наделили нас в начале времён. Казалось, к этому сведётся вся моя жизнь, а затем я повстречала его.

– Он был красивым?

– О, да.

– Сильным?

– Очень.

– Он был?..

– Хватит перебивать, – шикнула я на детей. – Дайте ей закончить.

Ама с удивлением посмотрела на меня и продолжала дальше.

– Больше всего меня поразила его доброта. Мир погряз в трясине отчаяния, и доброта была такой же редкостью, как ясное голубое небо. Мы наткнулись на подвал, оставшийся от прежних дней. Тогда ещё встречались кладовые с не испорченной и не разграбленной едой, но соваться в такие места было рискованно. Главарь тех, кто её охранял, нас заметил и замахал «идите прочь», но ваш папа стал упрашивать ради нас и смягчил его. С нами поделились тем немногим, что у них было. Тогда я последний раз ела оливку, но этот вкусный пустячок положил начало кое-чему куда более… приятному.

Пата закатила глаза, а другие миадрес засмеялись. «Куда более». Скрытые смыслы в историях Амы больше от меня не ускользали.

***

– Куда ты так спешишь? – спросила Ама. – Полевые жуки устроят тебе выволочку, если опоздаешь? – В её голосе звучало подозрение. А ещё она наблюдала за мной, пока я торопливо управлялась со своими утренними обязанностями.

Сбавив шаг, я устыдилась того, что утаиваю от Амы здание с книгами… и Джафира. Но недостаточно, чтобы выложить правду. Одно я уже поняла: Ама не может читать мои мысли, как я когда-то верила. И всё же она их знала. Дышала ими. Жила ими. То же самое относилось к мыслям всего племени. Такой груз тяжело нести, и часть её ноши однажды должна была перейти мне.

– Ама, тебе что-то нужно?

– Нет, дитя. – Она погладила меня по щеке. – Иди. Собирай. Я понимаю: порой человеку нужно уединение. Просто не позволяй мирной жизни убаюкать твою бдительность. Опасность всегда рядом.

– А я всегда настороже. Ама, я всегда помню об опасности.

Глава восьмая

Морриган

Я пролетела поля. Задыхаясь, промчалась по ущелью. Солнце уже жарило вовсю, и у меня по спине ручьями катился пот. Я не останавливалась что-нибудь собрать, пустой мешок неистово трепетал в кулаке. У тропы в древнее здание с книгами к суку была привязана лошадь Джафира, а потом я заметила и его самого.

Он стоял между двух колонн посередине широкого крыльца перед входом и следил за мной. Джафир тоже пришёл рано. Я замедлилась, чтобы отдышаться, и посмотрела на него так, как никогда раньше… так, как не позволяла себе на него смотреть. Каким же он стал высоким, на голову выше меня! Рёбра больше не выпирали, вечно спутанные пряди каким-то образом превратились в прекрасную густую гриву и красиво ниспадали на сильные, мускулистые плечи. Взгляд скользнул на широкую, мощную грудь, вчера прижимавшуюся к моей спине.

Джафир наблюдал, как я поднимаюсь по ступенькам, но ничего не говорил. Я тоже молчала, но чувствовала: сегодня всё будет не так, как вчера или раньше. Дойдя до площадки перед входом, я тихо поздоровалась.

Он, сглотнув, отступил.

– Прости, что вчера так быстро тебя покинул.

– Можешь не объясняться.

– Я приехал сказать, что больше не буду с тобою встречаться. Есть лучшие места для охоты.

У меня оборвалось сердце. Я отказывалась верить.

– Не могу тратить время, рассиживая с тобой, – добавил он.

В мгновение ока моё неверие превратилось в гнев.

– Значит, дружить с девушкой из племени Выживших это одно, а…

– Ты ничего обо мне не знаешь!

Оттолкнув меня в сторону, он сбежал по ступенькам.

– Давай, Джафир, уходи! – прокричала я вслед. – Проваливай и никогда больше не возвращайся!

Он отвязал коня порывистыми, злыми движениями.

– Проваливай! – снова крикнула я.

Перед глазами всё расплылось как в тумане.

Джафир помедлил, глядя на седло, его руки яростно сжимали поводья.

Моё сердце замерло в надежде, но он, покачав головой, вскочил на лошадь и ускакал.

Я чувствовала себя так, словно задыхаюсь.

Скользя рукой вдоль стен для поддержки, я на ослабевших ногах вернулась в руины. Меня поглотила прохладная темнота. Привалившись к колонне, я сползла на землю и перестала сдерживать слёзы. Во мне бушевали горе, обида и ярость.

«Джафир! Я больше никогда сюда не приду. Никогда! Забуду всё, что связано с этой долиной, и тебя тоже!»

Увы, даже пылая гневом, я мечтала, чтобы он вернулся. Тосковала о том, как хорошо нам было вместе.

Открылась дверь, которую больше не удастся закрыть, как бы я ни злилась. Джафир был повсюду: в моих мыслях, в запахе волос, пальцах, глазах. Воспоминания о нём заполонили уголки памяти, где раньше никто не бывал, только всё это больше не имело значения. Я уставилась на пустой мешок, который сжимала побелевшими пальцами.

– У нас нет будущего, Морриган. Нет, и никогда не будет

Я, вздрогнув, вскинула голову. Он стоял в дверях – высокий силуэт на фоне яркого дня. Я знала: Джафир прав. У нас нет будущего. Я никогда не смогу войти в его дом, в его семью, как и он в мои. И что нам оставалось?

Я встала:

– Почему ты вернулся?

Джафир шагнул в прохладу комнаты.

– Потому что… – Его брови сошлись в одну линию, всё ещё сердитые глаза потемнели, словно грозовые тучи. – Потому что не смог тебя бросить.

Он приблизился почти вплотную. Его взгляд был проницательным и пытливым. И хотя в отношениях между мужчиной и женщиной для меня оставалось много неясного, я понимала, что хочу этого парня. И знала, что он тоже хочет меня.

– Прикоснись ко мне, Джафир, – попросила я. – Прикоснись так же, как вчера.

Он заколебался, бурно дыша, а затем медленно провёл дорожку по моей обнажённой руке, следуя взглядом вдоль линии, словно запоминал её. Потом развернулся и, пройдясь вдоль ключицы, остановился в ямке у горла. Яркая горячая волна, вспыхнув, затопила меня изнутри, и пальцы, ослабев, выронили мешок на пол.

Я положила руки ему на грудь, пальцы затрепетали от обжигающего ощущения его кожи, от быстрого биения его сердца. Ноздри наполнил запах земли, окрестностей и пота – всего того, что было Джафиром. Встретившись посередине, мои горящие ладони медленно побрели вниз, по его рёбрам и брюшным мышцам. Дыхание Джафира сбилось, он обхватил моё лицо, провёл пальцем по щеке. Наши губы сблизились, но сбились с пути, и мы столкнулись носами, затем я отвернулась в одну сторону, он – в другую, и мы поцеловались, сплетаясь языками. Пробовать друг друга на вкус, исследовать и открывать так, как никогда раньше, казалось таким естественным.

Скользнув по моей спине, его сильные руки прижали меня к нему, а губы принялись порхать по моим щекам, векам, вискам и всему, что между.

Я больше не думала о том, что мы из разных миров и у нас не может быть будущего. Остался лишь тёплый свет по ту сторону век, тихий шёпот у меня в ухе, мимолётная полнота наших ощущений. Наши прикосновения стали даже откровеннее, чем вчера.

Глава девятая

Джафир

Морриган опустилась на колени позади меня и закрыла мне глаза.

– Не подсматривай.

– Не буду, – пообещал я и, поймав её ладонь, поднёс к губам.

– Джафир, не отвлекайся, – вырвалась она.

Я усадил её на себя и, осыпая её лицо поцелуями, прошептал: «Твой вкус – всё что мне нужно».

Морриган с улыбкой обвела мой рот пальцем.

– Но однажды ты будешь рад ягоде, чтобы утолить жажду.

– Ты…

– Джафир!

Морриган, выпрямившись, оседлала мой живот и приложила мне к губам палец, приказывая молчать.

Я послушно закрыл глаза.

Как-то я спросил её о Знании, о даре, которым, по слухам, обладает сиарра Харрика Великого. Морриган нахмурилась и ответила, что этот дар есть у многих Выживших, просто часть ищет его настойчивее других.

Вот здесь, – пояснила она, легко положив ладонь мне на рёбра.

И здесь, – продолжала она, положив ладонь мне на грудину.

Точно так же научает меня моя ама.

Это язык Знания, Джафир.

Язык столь же древний, как сама Вселенная.

Это умение видеть без глаз.

И слышать без ушей.

Именно оно привело меня в эту долину.

Именно так когда-то выжили Древние.

И теперь выживаем мы.

Доверяй силе внутри себя.

Теперь она пыталась привести на путь Знания меня.

Морриган уже рассказала многое: о разнице между питательными ягодами и ядовитыми, о свойствах танниса в зависимости от времени года, о богах, управляющих всем в мире. Последние месяцы я каждое утро отправлялся в наше укромное ущелье, чтобы побыть с ней. Морриган завладела моими мыслями и моими снами. Всё изменил тот день, когда увидел её со своей пращой и заключил в объятья. Перемена пугала, я не узнавал себя, но с тех пор ежедневно приезжал к руинам, думая лишь о том, чтобы снова обнять и поцеловать Морриган, услышать её голос, увидеть, как она смеётся.

Ещё в нашу первую встречу она вызвала во мне живой интерес, но теперь я нуждался в ней, будто ворон в небе. Мы играли в опасную игру, и с самого начала знали, что так не может продолжаться вечно, но я стал задаваться вопросом: а вдруг? И она тоже. Мы говорили о своих чувствах. О любви. Была ли это она? «Я люблю тебя, Джафир», – повторяла Морриган по сто раз на дню, просто чтобы насладиться звучанием этих слов. Смеялась, а потом повторяла их снова, серьёзно глядя мне в глаза: «Я люблю тебя Джафир де Алдрид». И сколько бы раз она их ни произносила, мне всегда было мало.

– А теперь что слышишь? – спросила она, положив мне ладони на грудь.

Я не слышал ничего, кроме цвирканья какого-то жука вдалеке, шумного дыхания моей лошади, шелеста луговой травы на ветру… а затем Морриган сунула мне в рот сочную сладкую ягоду.

– Знание взывает к тебе, Джафир. Шепчет, присоединяясь к голосу ветра: «Вот я, отыщи меня». Прислушайся.

Но я слышал только Знание несколько иного рода, недоступное даже Морриган, Знание, которое казалось столь же незыблемым и извечным как сама земля. «Я твой, Морриган, твой навеки… – шептало оно глубоко внутри меня, – и даже после того, как погаснет последняя звезда во Вселенной, всё равно буду твоим».