Текст книги "Правосудие во имя любви"

Автор книги: Мэри Линн Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

XLIV

– Ну надо же, ты можешь себе представить, какая наглость!

Кейт покачала головой и улыбнулась организатору своей предвыборной кампании:

– Не стоит так переживать, а то давление подскочит.

После окончания рабочего дня Кейт прошлась пешком до своей штаб-квартиры. Она посмотрела в окно и увидела, что уже смеркается. День тянулся бесконечно, и конца не было видно.

– Какое, к черту, давление! – Джинджер метала громы и молнии. – Что он о себе возомнил? Додумался включиться в предвыборную борьбу, когда времени осталось всего ничего! И при этом наверняка считает, что победит. – Она замолчала, а потом пробормотала себе под нос: – Самодовольный осел.

– Джинджер!

Джинджер слегка смутилась:

– Но ведь это правда. Ты и сама того же мнения.

Кейт невольно улыбнулась:

– Пожалуй.

Слухи о том, что Дэйв Нильсен выставляет свою кандидатуру при поддержке финансового магната Харлена Мура, оказались небеспочвенными. И газеты, и телевидение подтвердили эти сведения.

При том что у Дэйва не было даже призрачных шансов на победу, он мог причинить немалый вред предвыборной кампании Кейт. Она старалась не поддаваться унынию. Но такие противники, как Дэйв и Харлен, не брезговали никакими методами.

Кейт подавила тяжелый вздох. Если всплывет далекое прошлое, это будет означать конец ее карьеры. Дэйв и Харлен начнут трубить направо и налево, что она родила внебрачного ребенка – если докопаются до этого.

Однако еще не все потеряно. Если уж Сойер не смог разыскать ее дочь, едва ли это удастся кому-то другому. Но Кейт тут же сникла. Дело не в том, что они могут разыскать ее девочку. Главное оружие дала им в руки она сама: она не просто родила ребенка, но отказалась от него. Пока ни Дэйв, ни Харлен до этого не докопались, если, конечно, Энджи… Кейт прикусила губу. Об этом лучше не думать.

– Эй, проснись! – Джинджер щелкнула пальцами.

Кейт вздрогнула:

– Извини, я что-то отключилась.

– Неудивительно. Этот пролаза кого хочешь выведет из себя.

– Так ты считаешь, у него нет шансов?

Джинджер затрясла кудряшками:

– Его шансы равны нулю, зато у него язык без костей, да к тому же, как я понимаю, он тебя терпеть не может.

– В общем, да.

– Это значит, что нам нужно свалить его.

– Понимаю, – без колебаний ответила Кейт.

– Поскольку ты с ним работала, тебе должны быть известны его сильные и слабые стороны.

– Так и есть. Но я знаю, на кого мы можем опереться. Поверь, я умею вести ближний бой. – Кейт сжала губы. – Не хочу сказать, что отправлю его в нокаут, но синяков ему наставлю предостаточно.

– Прохиндей. Он будет гореть ясным пламенем.

– Будем надеяться, что ты окажешься права.

– Можешь быть уверена, – подтвердила Джинджер.

Кейт нахмурилась.

– Боюсь, мы недооцениваем Дэйва. Он пойдет ва-банк и, что бы ни случилось, выйдет сухим из воды.

– Это мы еще посмотрим. А теперь давай продумаем наши дальнейшие действия, в частности, телерекламу, – сказала Джинджер. – Нужно, чтобы ты одобрила тексты.

– Только быстро. – Кейт посмотрела на часы. – У меня на вечер еще запланирована работа с документами.

– Это займет совсем немного времени.

Кейт выпрямилась:

– Я готова. Давай приступим.

* * *

Сойер засунул бумаги в дипломат и взял шляпу.

– Уходишь? – скорее отметил, чем спросил Ральф, открывая дверь.

Сойер остановился и проворчал:

– Если смогу от тебя отделаться.

Ральф ухмыльнулся и вошел в кабинет.

– Что-ты в последнее время на себя не похож. Не с той ноги встаешь, что ли?

– Не твоя забота.

– Ох, извините, босс.

Сойер фыркнул.

– Ну, говори, что у тебя?

– Хотел тебе кое-что показать. – Ральф мгновенно посерьезнел.

– Надеюсь, что-нибудь важное.

– Посмотри и сам убедись.

Сойер пробежал глазами листок, который протянул ему Ральф. Его лицо потемнело, как туча.

– Каков подонок!

– Я так и думал, что ты будешь доволен.

– Ты сообщил полиции?

– А то как же?

Сойер надел шляпу.

– Мне пора. Поговорим позже.

– А как с тобой связаться в случае необходимости?

– Я сам с тобой свяжусь.

Поскольку была пятница, он рассчитывал, что эта парочка уберется куда-нибудь на выходные или хотя бы на ночь.

Он знал, что затеял рискованное дело, но отступать было некуда. Он уже несколько дней не виделся с Кейт. Они расстались не лучшим образом. Как всегда, он при виде ее потерял голову и забыл, что дал себе зарок. Но сейчас у него были все основания поехать к ней: он должен был ей кое-что сообщить.

Приближаясь к ее дому, Сойер размышлял, что будет, если она захлопнет дверь у него перед носом. Если так, решил он, надо будет подставить ногу.

Ему до боли хотелось увидеть ее. Ральф говорил правду: он уже целую неделю был сам не свой, и эти перепады настроения его не радовали.

Он позвонил в дверь и поймал себя на том, что затаил дыхание. Обругав себя, он расслабился.

– Кто там?

Мягкий, нерешительный голос Кейт мгновенно разбередил его душу.

– Это Сойер, – ответил он, прочистив горло.

Она отперла замок и приоткрыла дверь. На него смотрели широко открытые, встревоженные шоколадно-карие глаза.

– Не говори ничего, прежде выслушай меня. – В словах Сойера звучало отчаяние, но он ничего не мог с собой поделать. На ней был какой-то легкий домашний халатик; он мало что открывал взору, но явственно свидетельствовал, что под ним ничего нет. Огонь, пробежавший по жилам Сойера, опалил низ живота. Он чувствовал, что молния на брюках вот-вот лопнет.

Он снова прокашлялся.

– У меня есть сообщение.

– А вдруг бы это кто-нибудь услышал? – беспокойно спросила Кейт.

– Но ведь в доме никого нет. Я видел, как Дэйв заехал за Энджи.

Кейт хотела было что-то сказать, но передумала.

– Ты еще не ужинала? – он опять услышал в своем голосе те же нотки отчаяния.

– Нет.

– Может быть, поедим где-нибудь вместе?

Она потуже запахнула халат.

– Нет.

У Сойера застучало в висках.

– Тогда хотя бы пригласи меня зайти.

Часы отсчитывали секунды.

Их глаза встретились. Во взгляде Кейт угадывалась тревога, во взгляде Сойера – настороженность. Он сам не смог бы ответить, что он хочет себе доказать. Почему он не может отрешиться от того, что было? Сейчас от него требовалось только исполнение профессиональных обязанностей. Надо забыть, что он когда-то прикасался к ней, обладал ею.

Это было выше его сил. Он хотел, чтобы между ними не осталось никаких недомолвок.

У Кейт дрогнули губы:

– Сойер?

– Я должен был тебя увидеть, – неожиданно вырвалось у него. – Не прогоняй меня.

Кейт забыла обо всем, стоило ему посмотреть ей в глаза и заговорить таким до боли знакомым голосом. Она не могла ему противиться. Пусть он пришел к ней как незваный гость, это уже не важно. Важно, что он оказался здесь.

– Входи, – прошептала она.

Не успел Сойер переступить порог тускло освещенной гостиной, как он сжал ее в объятиях.

Кейт услышала, как из ее груди вырвался тихий стон, когда он прижался к ней губами, горячими и нетерпеливыми. Она вся потянулась ему навстречу.

Наконец он смог оторваться от нее и заглянул ей в глаза:

– Я понимаю, что это безумие, но не могу без тебя.

– Знаю… – ее голос дрогнул, и она не стала продолжать. Слова были лишними. Прикосновения говорили красноречивее всяких слов.

Она обвила его руками, уткнувшись лицом в его шею, и всем телом прижалась к нему. Ей нравилось ощущать неудержимость его страсти. Все его тело напрягалось, и в ней пробуждалось ответное желание, такое же неукротимое.

Он отвел назад ее рассыпавшиеся по плечам волосы и прикоснулся языком к ее шее. Кейт потеряла рассудок.

– Боже мой, как я хочу тебя, – хрипло прошептал он.

Кейт не могла говорить. Рука Сойера нащупала узел пояска, и халат соскользнул с ее плеч.

Его глаза подернулись дымкой. Она почувствовала, как его пальцы нежно пробежали по ее груди, а потом, опускаясь все ниже, достигли влажной ложбинки.

Кейт казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Сойер опустился перед ней на колени, и его язык оказался там, где только что были пальцы. Она едва устояла на ногах, но ее лоно само собой приняло его горячий, трепетный язык. Она склонилась над ним и закрыла глаза. Мир перестал для нее существовать.

– О, Сойер… я… все… – волна наслаждения захлестнула ее целиком и не дала договорить.

Потом, когда она совершенно обессилела, Сойер поднял ее на руки.

– Куда? – только и спросил он.

– Наверх, – еле слышно ответила она.

Поднявшись в спальню, он уложил ее на кровать и быстро сбросил одежду. Кейт как зачарованная разглядывала его великолепное тело, не в силах отвести взгляда от напряженного, пульсирующего символа его мужественности.

– Я хочу, чтобы ты вошел в мое тело, – шептала она.

– Я тоже этого хочу. Не могу больше ждать, – ответил он сдавленным шепотом.

Они оба охнули, когда их тела соприкоснулись, но Сойер, едва войдя в ее лоно, чуть отстранился, словно желая продлить сладостную муку, а потом проник еще дальше.

– Ты такая мягкая, такая жаркая…

Он перевернулся на спину, не отпуская ее, и, касаясь губами ее уха, попросил:

– Я хочу, чтобы ты была сверху.

Сойер откинул назад волосы Кейт, чтобы видеть ее глаза. В них горело нетерпение.

– Да, да… – она целовала его грудь, потом ахнула, когда почувствовала у себя внутри его неумолимую плоть.

– Да, любимая, да, – вторил ей Сойер, и движения их тел слились в одно. – Не спеши…

Но она уже ничего не могла поделать. У нее в ушах еще долго звенел его негромкий счастливый стон.

XLV

– Ты хотел мне что-то сказать? – сонно произнесла Кейт лежа на руке Сойера.

– Да, конечно, – Сойер умиротворенно улыбался. – Но почему-то все вылетело из головы.

Кейт пронзило острое чувство вины. Они оба только что проснулись и не знали, сколько времени провели в блаженной дремоте. Она только сейчас спохватилась, что не спросила о самом главном.

– Я узнал, кто хотел столкнуть нас под откос.

Кейт окаменела. Она ожидала услышать совсем другое.

– Я-то думал, что это мой сумасшедший клиент, Силвермен, но ошибался, – голос Сойера стал жестким.

– Кто же это был?

Он внимательно посмотрел ей в лицо:

– Один из приспешников Томаса Дженнингса.

Кейт затаила дыхание. Нельзя сказать, чтобы это открытие удивило ее, тем более что у нее давно появились подозрения. Но уверенность Сойера ее почему-то успокоила.

– Как ты узнал?

– Мой помощник, Ральф, прочесал все ремонтные мастерские и докопался до истины. Сначала хозяин помалкивал, но Ральф при помощи своего бумажника развязал ему язык.

– Томас. Паршивый ублюдок.

Сойер отстранился и, не веря своим ушам, уставился на Кейт:

– От вас ли я слышу такие слова, судья Колсон?

– Могу повторить, – сказала она. – Томас так просто не отделается. Придется ему держать ответ.

За все свои грехи, добавила она про себя.

– Будь уверена, – с металлом в голосе подтвердил Сойер.

Они опять лежали молча, наслаждаясь теплом и близостью друг друга.

– Ну, а как то, главное дело? – спросила Кейт. – Я знаю, ты не потому приехал, но все-таки…

– Скоро смогу тебе дать ответ. Нам нужно раскопать записи об усыновлении в монастырских книгах. – Сойер пересказал ей свой разговор с Ральфом.

– Думаешь, эти записи сохранились? – жалобно спросила она.

– Думаю, что да. Скажи, – спросил вдруг Сойер, – ты простила меня за то, что я ворошил твое прошлое?

– Нет.

Он тяжело вздохнул.

– Я так и думал.

Наступило долгое молчание.

– Значит, тебе все известно? – спросила Кейт.

Решимость изменила ей.

Ответом ей было громкое биение его сердца. Потом он опять повернулся так, чтобы видеть ее лицо.

– Да, мне все известно.

Кейт хотела что-то сказать, но ее душили слезы. Ее боль передалась Сойеру. Он осторожно обнял ее и поцеловал в макушку.

– Пойми, я не мог иначе. Мне нужно было знать о тебе все. Я одержимый.

Кейт с трудом заговорила:

– Когда я приезжала к тебе домой и мы повздорили, я почувствовала, что ты недоговариваешь. Это меня так разозлило, что я не выдержала и сорвалась.

– Я получил по заслугам, – нехотя признал Сойер.

Кейт смотрела на него с безграничной грустью.

– Насколько я понимаю… тебе также известно, что Томас – отец этого ребенка.

– Я был в этом уверен, хотя не нашел доказательств.

– Она была… такая крошечная, такая нежная. Я так ее любила. – Слезы покатились по щекам Кейт. – Но ему не нужна была ни она, ни я.

– Не надо. Тебе тяжело говорить об этом.

– Нет, я скажу. – Она не могла остановиться. – Томас требовал, чтобы я сделала аборт.

– Вот сукин сын, – не выдержал Томас.

– Когда я отказалась, он пообещал, что его отец, который тоже был проповедником, найдет для девочки любящую семью, и я ему поверила. – Кейт содрогалась от рыданий.

– Прошу тебя, успокойся.

– Не могу.

– Можешь. Нельзя себя так казнить.

– Все годы я думала о своей дочке. Я дала ей имя Сэйра. Мне хотелось сойти с ума, уничтожить всех и вся. Я думала, что никогда больше ее не увижу. Томас не имел права так поступать. Я была такая молодая, такая глупая…

– Ш-ш-ш, все будет хорошо.

– О, Сойер, я уже ни во что не верю. Но я тешу себя надеждой, что не совершила подлости: я думала, что так будет лучше для ребенка.

Он покрыл поцелуями ее мокрые щеки.

– Потом я решила разыскать ее – и ни о чем другом уже не могла думать. Я представляю, как иду по улице незнакомого города, вижу ее, но не могу подойти, обнять, сказать, что я ее люблю.

– Как это тяжело, – тихо произнес Сойер, прижимая ее к груди. – Как тяжело.

Он не отпускал ее, пока она не успокоилась. В эти минуты она поняла, что любит его, что полюбила раз и навсегда. Но это осознание не обрадовало, а еще сильнее опечалило ее.

– Ты можешь себе представить, как мне страшно? Я не знаю, как посмотрю в глаза своей дочери.

Он обнял ее крепче.

– Я все понимаю. Эти чувства мне знакомы. Так можно свихнуться.

– А что, если… – слова застряли у нее в горле.

– Ничего не говори. Не надо переживать заранее. Посмотрим, что у нас получится. А теперь постарайся заснуть.

Кейт прильнула к Сойеру, но даже исходящее от него тепло не могло растопить ледяной страх, поселившийся в ее сердце. Избавить от этого страха могла только встреча с дочерью.

* * *

Через некоторое время Кейт проснулась и посмотрела на мирно спящего Сойера. Она осторожно провела пальцем вдоль его лица. Зачем судьба свела ее с этим человеком-загадкой?

Он открыл глаза.

– Ты не сердишься, что я тебя разбудила?

– Нисколько. Я могу заснуть в любое время, – ответил он, гладя ее руку.

Кейт прижалась щекой к его груди; жесткие завитки волос щекотали ей лицо. Она услышала, как бьется его сердце, и заглянула ему в глаза:

– Расскажи мне о себе. Теперь твоя очередь.

Он посуровел.

– Вряд ли тебе это будет интересно.

– У тебя было трудное детство?

Он безрадостно рассмеялся:

– Если это можно назвать детством.

– У меня тоже хорошего было мало. – Ее поразил ответ Сойера. Неужели он и вправду произнес эти слова? Хотя что в этом удивительного?

– Расскажешь мне о своей юности? – спросил Сойер.

– Разве ты еще не все вызнал?

– За это я уже свое получил.

Она заговорила не сразу.

– Мой отец пил. Он считал любое проявление человеческих чувств едва ли не заразой.

– Это свойственно многим людям.

– Он поколачивал маму.

– Рассказывай, – мягко торопил ее Сойер.

– Рассказывать особенно нечего. Мама меня по-своему любила, хотя у нее не всегда это получалось. В общем, детство у меня было беспросветное. А когда Томас меня предал, я поклялась, что не позволю больше ни одному мужчине обмануть меня.

Сойер гладил ее шелковистые волосы. От ласкового прикосновения его рук она немного успокоилась.

– Теперь ты рассказывай.

Он убрал руку. К нему вернулось прежнее напряжение.

– Моя история ничем не лучше твоей, – сказал он.

Лунный свет падал на его лицо. Сбоку казалось, что оно разгладилось и лишилось горького отпечатка пережитого.

– Я так и думала.

– Странно, что ты не навела обо мне справки.

– Ну почему же, я прочла все, что о тебе писали в газетах, – слабо возразила она.

Он засмеялся:

– И то слава Богу.

– Но я нашла только самые поверхностные сведения. Твой отец был полицейским; он умер, когда тебе исполнилось пять лет. Вскоре умерла и мать. Потом – сплошное белое пятно, вплоть до поступления в полицейскую академию.

– После маминой смерти меня взяли к себе тетка с мужем. Они вечно попрекали меня, что я испортил им жизнь, да еще покалечил их сына. – Сойеру трудно было говорить. – Их сын страдал слабоумием. Он приревновал меня к своим родителям. Чтобы досадить мне, он наносил себе разные увечья, а потом жаловался маме с папой, что я его избиваю. Им и в голову не пришло усомниться.

– Какой ужас…

– Потом они выставили меня из дому и стали переводить из одного приюта в другой. Пока я не завербовался во флот, жизнь у меня была, прямо скажем, паршивая. – Он перевел дыхание. – Я никому не позволю отнять у меня то, чего я добился. Ни за что.

На глаза Кейт снова навернулись слезы. Он простонал:

– Дорогая, я не стою твоих слез. Разреши мне просто быть с тобой рядом, любить тебя.

Кейт приблизила к нему губы:

– Мне больше ничего и не нужно.

* * *

Они снова и снова предавались любви. Сойер был ненасытен. Но он понимал, что обладание ею для него не главное. Он жаждал той близости, которая наступает потом. Он отдавал ей не только свое тело, но и сердце.

Кейт в изнеможении погрузилась в сон. Сойер жадно всматривался в точеные черты ее лица, в полумесяцы закрытых глаз, изящный изгиб шеи, полные, мягкие губы. Его влечение было столь сильным, что даже сейчас он едва мог совладать с собой.

Он осознал, что Кейт в считанные недели разбила броню, окружавшую его сердце. Его душу больше не точил червь одиночества.

Если это не любовь, то что же? Он уже не мыслил своей жизни без Кейт.

Что делать дальше? Он содрогнулся, вспомнив о Харлене. Если Харлен узнает, что у Кейт был ребенок, от него можно ожидать чего угодно. К тому же придется держать перед ним ответ за сокрытие информации. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов их отношения с Кейт: если Харлен прознает, он не преминет использовать это ей во вред. Учуяв добычу, Харлен, как шакал, не остановится ни перед чем.

Давно уже Сойер не чувствовал такой растерянности.

XLVI

– Босс, не иначе как мы напали на золотую жилу!

Ральф ворвался в кабинет Сойера, улыбаясь во весь рост. Даже его веснушки излучали счастье.

– Разрази меня гром! – Сойер поднялся ему навстречу.

– Я так и знал, что ты обрадуешься.

– Выкладывай подробности.

Ральф рухнул в кресло.

– Я прошиб лбом стену.

– Где нашлись монастырские книги? – Сойер по-прежнему улыбался.

– Поверишь ли, они лежали в разбитом ящике на чердаке.

– Что я говорил?

– Ты был абсолютно прав. Кстати, собор действительно перестраивали пару лет назад. Тогда все старые архивы сложили в ящик и запихнули подальше, на чердак. Новый священник о них понятия не имел. Он по моему настоянию приказал сторожу пошарить наверху.

– Так что же ты обнаружил? – Голос Сойера зазвучал серьезно. От улыбки не осталось и следа.

– Обычно усыновление оформляется через церковный опекунский совет. Однако в нашем случае поступили иначе: по всей видимости, у священника была знакомая супружеская чета, которая хотела взять ребенка на воспитание. Девочку удочерили в частном порядке, оформив документы через присяжного поверенного.

– Это уже легче.

– В каком смысле? – Ральф почесал в затылке. – Что опекунский совет, что присяжный поверенный – записи-то все равно опечатаны.

Сойер стиснул зубы.

– Придется их распечатать.

– Я от тебя другого и не ожидал. Как же ты собираешься снять печати?

– Помнишь, у нас был такой клиент, сенатор Дэн Хемсли?

– Как же, как же, «воплощенная добродетель»!

Сойер кивнул.

– Он самый. Насколько мне известно, он у нас неутомимый борец за право приемных детей знать своих истинных родителей.

Только тут Ральф понял, к чему ведет Сойер:

– Точно. Я о нем и думать забыл.

– Ну, а я не забыл. – Сойер нажал кнопку интеркома. – Джейн, соедините меня с сенатором Хемсли.

– Будем надеяться, он нам не откажет, – сказал Ральф.

– Будь уверен, – подтвердил Сойер. – Он у нас в долгу как в шелку: мы ведь тогда нашли компромат на его жену, и когда дело дошло до развода, он оказался на коне.

– Помню, помню. Судья сразу удовлетворил его иск о разводе, да еще присудил ему почти все совместно нажитое имущество. Это был беспрецедентный случай.

– Мистер Брок, – раздался в динамике голос Джейн, – сенатор на проводе, второй аппарат.

Сойер подмигнул Ральфу и снял трубку.

Дом с белыми колоннами стоял на вершине холма в Хилл-Кантри. Облик этого здания не привлекал Сойера: даже в ясный, солнечный день оно казалось холодным и неприветливым.

Не решаясь войти в ворота, он долго стоял у машины. Привратник непременно спросит, к кому он приехал. У Сойера на лбу и над верхней губой выступили капли пота.

Неужели за этими воротами живет дочка Кейт? Неужели Кейт увидит ее, без малого через двадцать лет? С одной стороны, Сойер был рад за нее и горд за свое агентство, которое с честью провело нелегкий розыск. С другой стороны, он не мог смириться с тем, что его миссия приближается к концу. Когда Кейт воссоединится со своей дочерью, он ей будет больше не нужен.

Сойер вытер пот со лба. Он ничего не сказал Кейт о том, как развивались события после той, последней ночи. После того как он отправил Ральфа обыскивать собор, перед ним предстала довольно отчетливая картина.

Прошло три дня. Сейчас Сойер готовился совершить шаг, который навсегда изменит жизнь Кейт. Он поправил галстук и собрался с духом.

– Привет. – Грубоватый голос Сойера всегда действовал на Кейт одинаково. У нее екнуло сердце.

– Привет, – отозвалась она в трубку.

– Я могу тебя видеть?

– Да, – коротко ответила Кейт.

Прошло несколько дней после той длинной ночи любви, и она беспрестанно думала о нем.

– Ты одна?

– Да.

После секундного молчания он сказал:

– Я скучал по тебе.

Сердце у нее забилось, как бешеное:

– Я тоже по тебе скучала.

– Скоро буду у тебя.

– Сойер… – но в трубке уже раздались гудки. Кейт нахмурилась. Он разговаривал не так, как прежде. Волнуется? Может быть. Но нет. Сойер никогда не волнуется. Он всегда хладнокровен… только не в постели.

Кейт сгорала от желания прижаться к нему снова. У нее в холодильнике была припасена пицца и бутылка вина. Они поужинают, а потом…

Она стряхнула этот дурман, соскочила с дивана и направилась в свою комнату. На столе громоздились всевозможные юридические документы и предвыборные материалы. Предстоящие выборы не давали ей покоя.

Дэйв Нильсен бросился в предвыборную гонку очертя голову. На всех поворотах он обдавал других грязью. Он не пощадил двух-трех соперников, но главный удар приберегал для Кейт. Странно, что она, по данным социологов, еще шла намного впереди остальных.

Кейт посмотрелась в большое зеркало и решила, что можно не переодеваться. Придя с работы, она облачилась в шорты, футболку и босоножки. Вид был вполне приличный. В это время раздался звонок в дверь.

Она заторопилась открыть. Сойер показался ей еще выше и шире в плечах. Хотя уже наступили сумерки, она заметила напряженное выражение его лица. Кейт попыталась догадаться, какие вести он ей принес, но поняла, что это бесполезно: новости могут быть и плохие, и хорошие.

– Неужели ты ее нашел? – срывающимся голосом спросила она.

– Давай зайдем в дом. – Сойер прошел мимо нее в гостиную.

Кейт проглотила ком в горле и последовала за ним.

– Скажи, ты нашел ее? – нетерпеливо повторила она.

– Да, нашел.

Кейт охватил ужас. Она поняла, что все оказалось непросто.

Наверно, она вскрикнула и пошатнулась, потому что Сойер мгновенно подхватил ее под руку:

– Что с тобой?

У Кейт застучало в висках. После стольких лет она увидит свою дочь. У нее подгибались колени.

– Ради Бога, сядь! – Сойер подвел ее к дивану. – Нагнись и глубоко дыши.

Она послушалась, и ей действительно стало легче. Она стыдилась проявления собственной слабости.

– Чуть не упала в обморок. Со мной раньше такого не случалось, – прошептала она пересохшими губами.

Он сел рядом с ней, не скрывая беспокойства.

– Тебе лучше?

– Да, все хорошо.

Он не поверил:

– Пока ничего хорошего.

– Как… ты ее нашел? Я хочу сказать…

– Я знаю, что ты хочешь сказать.

Кейт слушала, боясь проронить хоть слово. Когда он дошел до записей в монастырских книгах, Кейт перебила:

– Разве они не были опечатаны?

Он кивнул.

– Тогда каким же образом?..

– Обратился к нужному человеку.

Кейт вскочила и чуть не упала: у нее снова закружилась голова. Сойер чертыхнулся и подхватил ее, как и в первый раз.

– Ничего страшного, просто поплыло перед глазами. Я ведь работаю в правоохранительных органах, а печати были сняты в обход закона.

– Но ведь это делалось без твоего ведома. Я тебе ничего не говорил.

– Да, это так, – сказала Кейт, борясь с собственной совестью.

Они посмотрели друг на друга.

Кейт не могла дождаться, когда же он наконец расскажет, где находится ее дочь, видел ли он ее, но она не задавала вопросов. Ее удерживал страх.

Сойер первым отвел глаза.

– Должен тебе кое в чем признаться.

– Что такое?

– Я взялся за это дело только из-за Харлена.

Кейт озадаченно посмотрела на него, потом нетерпеливо сказала:

– Ну да, именно Харлен мне тебя рекомендовал.

– Я знаю, но…

– Может быть, отложим этот разговор на потом? Я хочу услышать про свою дочь.

– Нет, ты не поняла, – настаивал Сойер. Он побледнел и охрип. – Харлен нанял меня, чтобы я сделал для него грязную работу.

Кейт посмотрела на него широко раскрытыми глазами:

– О чем ты?

– Он намерен сорвать твои выборы.

– И ты должен был ему посодействовать?

Ответом ей было тягостное молчание.

– Таковы были условия сделки.

Кейт пришла в бешенство.

– Ах ты, подлец!

– Кейт…

– Значит, ты поспешил выложить ему все мои тайны, что я родила ребенка и отказалась от него? Говори, это так? – Она перешла на крик, но ей было уже все равно.

Когда Сойер открыл рот, она жестом заставила его молчать.

– Нет! Не отвечай! Теперь это не имеет никакого значения. – Глаза ее сверкали яростью. – Ты не просто обманул меня как женщину, ты еще и предал меня. Говори, где моя дочь и убирайся из моего дома. И из моей жизни.

Неужели она так ничему и не научилась? Сначала отец, потом Томас, теперь Сойер…

– Кейт, прошу тебя… Все не так, как ты думаешь.

Кейт не слышала отчаянной мольбы в его голосе. Она зажала уши.

– Нет! – снова закричала она. – Я не желаю слушать твоих оправданий!

Он бросился к ней и силой опустил ее руки, которыми она закрывала уши. Она отпрянула:

– Не смей ко мне прикасаться!

– Кейт, ты не даешь мне рта раскрыть.

– Говори, где моя дочь, черт бы тебя побрал!

Он понял, что спорить бесполезно. Отступив на шаг назад, он ответил ей подавленно и печально:

– Твоя дочь находится в Кениг-Плейс.

Это известие сразило Кейт наповал.

– Но ведь… это же… – она не могла продолжать. Слова застревали у нее в горле.

– Лечебно-психиатрический пансионат, – закончил за нее Сойер с горечью.

Из груди Кейт вырвался сдавленный крик. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Когда она отдала своего ребенка в чужие руки, она лишилась части своего сердца. Когда она узнала, что девочку не передали в семью, она хотела уничтожить весь мир.

Сейчас она желала только одного: свернуться в комок и умереть. Ее сердце сжималось от невыносимой боли, словно его разрезали на части осколки стекла.

– Кейт, прошу тебя, – умоляюще говорил Сойер, – не надо так себя мучить.

– Почему… что с ней?

– Ее удочерила состоятельная супружеская пара. Они назвали ее Эмбер. Эмбер Стерлинг. – Сойер набрал побольше воздуха, потом продолжил: – Когда ей исполнилось два года, она тяжело заболела. С ней была няня, она растерялась. К тому времени как родители приехали домой, случилось непоправимое. Был поражен мозг. Это необратимо.

Кейт, сцепив пальцы, раскачивалась взад и вперед и смотрела в пространство.

– Не верю. Не может быть, что это необратимо.

– Кейт, дорогая, не надо, – снова взмолился Сойер.

– Оставь меня, – безжизненно произнесла она и отвернулась. – Я сейчас никого не могу видеть.

Несколько раз обернувшись, он подошел к двери и прикрыл ее за собой. Но дальше двинуться не мог. Он прислонился к стене. Слезы застилали ему глаза.