Текст книги "Не плачь, моя леди"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

7

– Прости, Тед, но мы не можем позволить себе роскошь транжирить время. – Бартлетт откинулся на стеганую обивку кресла, сидя за круглым столом.

На левом виске Теда пульсировала жилка, а затылок и над левым глазом буравила боль. Осторожно, стараясь не качнуть головой, он отодвинулся от лучей послеполуденного солнца, бьющего прямо в окно.

Они устроились в кабинете бунгало Теда, одном из самых дорогих на курорте. Крейг с сумрачным лицом сидел наискосок от Теда, в карих глазах тревога.

Совещание Генри захотел провести еще до обеда. «Время идет, и пока не решим, какую стратегию выбрать, мы не продвинемся вперед».

Двадцать лет тюрьмы. Вот приговор, который грозит Теду. Ему еще не верилось. Когда выйдет, ему будет пятьдесят четыре. Ни с того ни с сего вспомнились гангстерские фильмы, которые Тед любил смотреть поздно ночью. Стальные решетки, грубая тюремная охрана: в главной роли убийцы-маньяка – звезда Джимми Кагни. Раньше Тед упивался такими лентами.

– У нас два пути, – заявил Бартлетт. – Можно не отступать от твоей первоначальной версии…

– Это не версия! – резко перебил Тед.

– Выслушай же меня! Ты ушел из квартиры Лейлы минут в десять десятого, спустился к себе. Пытался дозвониться Крейгу. – Бартлетт повернулся к Крейгу. – Паршиво, что ты не взял трубку.

– Не хотелось от телевизора отрываться, я эту программу давно ждал. Но был включен автоответчик. Рассчитывал, что перезвоню позднее. И я ведь могу присягнуть, что телефон действительно звонил в девять двадцать, как утверждает Тед.

– Досадно, Тед, что ты ничего не записал на автоответчик! Почему!

– Терпеть не могу автоответчики, а особенно автоответчик Крейга. – Губы Теда затвердели.

На автоответчике Крейг изобразил говорок японского мальчишки-рассыльного, и это бесило Теда, хотя имитация была искусной. Изобразить Крейг мог кого угодно, мог бы выступать на сцене с пародиями.

– Зачем ты вообще звонил Крейгу?

– Не помню. Пьян был. Хотел, по-моему, сообщить, что ненадолго уезжаю.

– Н-да, маловато нам от этого толку. Может, если бы и дозвонился, не помогло бы. Разве только подтвердил бы, что говорил ты с ним ровно в девять тридцать одну.

– Тогда я так и заявлю! – саданул кулаком по столу Крейг. – Врать под присягой не очень похвально, но я не желаю, чтоб Теда упекли за то, чего он не совершал!

– Теперь уже поздно. Ты заявление уже сделал. Перемени его сейчас – и это только ухудшит ситуацию. – Бартлетт ворошил листки, вытащенные из папки.

Тед отошел к столу. Он-то планировал пойти в спортивный зал, позаниматься немного на тренажерах. Но Бартлетт настоял на встрече. Вот так, его свободу уже ограничивают.

Сколько раз он приезжал с Лейлой на Сайприс-Пойнт Спа за три года их совместной жизни? Раз восемь или десять. Лейле здесь тоже нравилось. Ее забавляла властность Мин, претенциозность барона. Она обожала долгие прогулки по скалам. «Ладно, Сокол, не желаешь идти со мной, играй в свой чертов гольф, встретимся в моей норке позднее». И она озорно подмигивала, напускала томный вид, ее длинные изящные пальцы пробегали по его плечам. «Господи, Сокол, как ты меня заводишь!» Лежать с ней на диване, держать ее в объятиях и смотреть позднюю программу по телевизору. Ее мурлыканье: «Мин соображает, что к чему. Не сует мне в спальню эти ее чертовы узкие кушетки. Знает, мне нравится обниматься с моим парнем». Здесь Тед открыл Лейлу, которую полюбил, Лейлу, какой она была.

О чем там Бартлетт?

– Попробуем начисто отрицать показания Элизабет Ланж и так называемой очевидицы преступления, а то и повернем их к своей выгоде.

– Но как, интересно? – Господи, как я ненавижу этого человека, мелькнуло у Теда. Посмотрите только, как расселся – хладнокровно, комфортно. Можно подумать, решает шахматную задачу, а не мою судьбу. Слепящая ярость душила его. Поскорее бы сбежать отсюда. Только от нежеланного соседства в комнате его уже давит клаустрофобия, как же он вынесет два десятилетия в одной камере с кем-то? Нет! Он должен спастись! Любой ценой!

– Ты помнишь, как ловил такси? Как ехал в Коннектикут?

– Я не помню ничего.

– А твое последнее четкое воспоминание о том вечере? Расскажи-ка еще раз.

– Я провел с Лейлой несколько часов. Она была в истерике. Обвиняла меня снова и снова, будто я изменяю ей.

– А ты – изменял?

– Нет.

– Тогда с чего такие обвинения?

– Лейла была… очень не уверенной в себе. Ее отношения с мужчинами всегда складывались неудачно. И она убедила себя, будто нельзя доверять ни одному. Мне казалось, я сумел излечить ее от этого комплекса. Но изредка на нее вновь нападала бешеная ревность.

Сцена у нее в квартире. Лейла налетала на него, царапала ему лицо, бросала сумасбродные обвинения. Его руки на ее запястьях, обуздывающие ее. Что он испытывал? Гнев. Ярость. И отвращение.

– Ты пытался снова отдать ее обручальное кольцо?

– Да. Но она отказывалась брать.

– Что случилось потом?

– Позвонила Элизабет. Лейла рыдала в трубку, кричала на меня, чтобы я убирался. Я велел ей положить трубку. Хотел разобраться до конца, понять, что вызвало припадок. Но увидел, что затея безнадежна, и ушел. У себя я, по-моему, сменил рубашку. Попробовал дозвониться Крейгу. Помню, как выходил из своей квартиры. А потом – все стерлось, пока на следующий день я не проснулся в Коннектикуте.

– Тедди, надеюсь, ты понимаешь, что сделает прокурор с такой историей? Тебе известно, сколько имеется прецедентов, когда в припадке ярости люди убивали, а потом у них случалась амнезия? Они вырубались? Как твой адвокат, я обязан предупредить тебя, твоя история с запашком! Не годится для защиты. Конечно, если бы не Элизабет Ланж… тогда никакой проблемы. Черт, да само обвинение просто не возникло бы. Эту так называемую очевидицу я бы в капусту порубил. Психически больная. Самая настоящая. Но если Элизабет присягает, что ты находился в квартире Лейлы, ругался с ней в девять тридцать… душевнобольной начинают верить, когда она утверждает, что собственными глазами видела, как в девять тридцать одну ты сбросил Лейлу с балкона.

– И что же нам делать? – спросил Крейг.

– Рискнем, – отозвался Бартлетт. – Тед соглашается с версией Элизабет. Да, он вспомнил, что действительно снова поднялся наверх. Лейла все еще была в истерике. Она швырнула трубку и бросилась на балкон. Все, кто сидел в «Элайне» в тот вечер, могут дать свидетельские показания насчет ее эмоционального состояния. Даже ее сестра признает, что в ресторане Лейла много пила. Она переживала из-за своей карьеры. Решила порвать с Тедом. Ей представилось – жизнь зашла в тупик, рухнула. Не первая в подобной ситуации прыгает с балкона.

Тед сморгнул. Прыгает… Господи, неужели все юристы такие бездушные? Снова всплыл образ покалеченного тела Лейлы, яркая полицейская фотография. Он взмок.

Но в глазах Крейга засветилась надежда.

– А что? Пожалуй, сработает. Свидетельница видела, как Тед пытался удержать Лейлу, а когда Лейла все-таки упала, отключился. На него нашло затмение. Вот и объяснение, почему он бессвязно говорил в такси.

Тед смотрел на океан. Тот лежал на редкость спокойный, но Тед знал: скоро взревет прилив. Затишье перед бурей, подумал он. Бестолковую ведем дискуссию. Через девять дней я буду стоять в зале суда. «Штат Нью-Йорк против Эндрю Эдварда Винтерса Третьего».

– В твоем варианте зияет огромная прореха, – бесстрастно бросил он. – Если я признаюсь, что вернулся в квартиру и был на балконе с Лейлой, я сам суну голову в петлю. Стоит присяжным решить, что я не спасал, а сталкивал, и меня признают виновным в убийстве второй степени.

– На этот риск нам придется пойти.

Подойдя к столу, Тед стал бросать открытые папки в дипломат Бартлетта, с улыбкой отнюдь не приятной.

– Не уверен. Надо найти версию понадежнее. Во что бы то ни стало. В тюрьму я не сяду! Ни за что!

8

– До чего ж хорошо! – шумно выдохнула Мин. – Лучше рук ни у одной нашей массажистки нет, клянусь.

Хельмут, нагнувшись, поцеловал ее в щеку.

– Liebchen, мне нравится дотрагиваться до тебя. Пусть только ради того, чтобы принести облегчение твоим плечикам.

Они были у себя в квартире, занимавшей весь третий этаж главного особняка. Мин в свободном кимоно сидела за туалетным столиком перед зеркалом. Она вынула шпильки из тяжелых волос цвета воронова крыла, и те свободно спадали ей на плечи. Ну и вид у нее сегодня – не реклама для курорта.

Круги под глазами – сколько уже времени она не красит глаза? Лет пять? Трудно смириться с возрастом, ей уже пятьдесят девять. Но до прошлого года никто не давал ей больше сорока девяти. Никто.

Хельмут улыбался ей в зеркало. Осторожно он положил подбородок ей на голову. Его голубые глаза напоминали ей цвет воды в Атлантическом море у Дубровника, где она родилась. Длинное породистое лицо, с безупречным, как на картинке, загаром, без единой морщинки; темно-каштановые, не тронутые сединой баки. Хельмут на пятнадцать лет моложе ее. Первые годы брака это не играло роли. Но сейчас?..

Познакомились они в Баден-Бадене после смерти Сэмюэла, ее первого мужа. Пять лет ухода за капризным стариком вознаградились сторицей. Он оставил ей двенадцать миллионов и эту недвижимость.

Мин не обманывалась насчет внезапного внимания Хельмута к ней – не дура. Ни один мужчина не влюбляется в женщину на пятнадцать лет старше, если не видит в том для себя выгоды. Сначала она принимала его ухаживания цинично, но в конце второй недели поняла, что неравнодушна к нему. Заинтересовалась его предложением превратить Сайприс-Пойнт из отеля в курорт. Затраты предстояли бешеные, но Хельмут убеждал ее – это солидное вложение, а не пустое швырянье денег. В день, когда открылся Спа, он попросил ее выйти за него замуж.

Она тяжело вздохнула.

– Минна, да что с тобой?

Сколько они уже смотрят друг на друга в зеркало?

– Сам знаешь.

Он снова поцеловал ее в щеку.

Невероятно, но жили они счастливо. Она не осмеливалась признаваться ему в любви, инстинктивно страшась вручать мужу такое оружие, поминутно сторожа признаки скуки. Но он не обращал внимания на молодых женщин. Даже на тех, кто заигрывал с ним. И только Лейла, казалось, притягивала и ослепляла его. Только Лейла заставляла Минну корчиться в агонии страха.

А может, она ошибалась? Если верить Хельмуту, в действительности он недолюбливал Лейлу и даже ненавидел. Лейла в открытую презирала его, но ведь Лейла презирала всех мужчин, которых хорошо знала.

Тени в комнате выросли, сгустившись, похолодел морской ветер. Хельмут обнял ее за плечи.

– Отдохни немножко. Меньше чем через час на тебя опять свалится куча забот.

– Хельмут, – Мин сжала его руку, – как считаешь, как прореагирует Элизабет?

– Плохо. Очень.

– Ну не надо так! Хельмут, ты же знаешь, я была вынуждена. Это наш единственный шанс!

9

В семь вечера перезвон из особняка возвестил о наступлении «часа коктейлей», и тут же дорожки заполнились отдыхающими – одиночки, парочки, группки из троих-четверых. Все в красивых полуофициальных нарядах: женщины в элегантных просторных платьях или развевающихся туниках, мужчины в блейзерах, широких брюках и спортивных рубашках. Сверкающие драгоценности и причудливые наряды. Знаменитости тепло улыбались друг другу или отстранение кивали. На мягко освещенной веранде официанты в синеватых формах подавали крошечные канапе и безалкогольные коктейли.

Элизабет решила надеть бледно-розовый шелковый комбинезон с красным поясом – последний подарок Лейлы на день рождения. К подарку Лейла всегда прилагала записочки, написанные на личной бумаге. Эта, последняя, хранилась в бумажнике Элизабет, талисман любви:

«От мая до декабря долгий срок. С любовью и счастливого дня рождения моей любимой сестричке „Козерогу“ от „Тельца“».

В этом наряде Элизабет было легче выйти из бунгало и отправиться по тропинке к особняку. На лице у нее заиграла легкая улыбка, когда она все же увидела кого-то из постоянных гостей. Миссис Лоуэлл из Бостона, приезжавшая сюда с самого открытия курорта, графиня д'Аронн, колючая, стареющая красавица, которая наконец-то стала выглядеть на свои семьдесят. Графиня была восемнадцатилетней новобрачной, когда убили ее первого мужа, старика. С тех пор она выходила замуж четырежды, обращаясь после каждого развода в суд, чтобы восстановили ее прежний титул.

– Шикарно выглядишь. Я помогала Лейле выбирать этот комбинезон на Родео-драйв. – Голос Мин гремел, она крепко держала Элизабет под руку.

Элизабет чувствовала, что ее чуть ли не волоком тащат к веранде.

Запах океана мешался с ароматом роз. Негромкие воспитанные голоса и смех гостей жужжали на веранде на фоне музыки: концерт для скрипки Мендельсона, играет Сербер. Ради того, чтобы пойти на концерт Сербера, Лейла бросала все.

Официант предложил Элизабет напитки на выбор: безалкогольное вино или прохладительные. Она выбрала безалкогольное. Лейла издевалась над жестким правилом Мин не подавать алкоголь. «Послушай, Ласточка, половина из тех, кто приезжает к ней, завзятые выпивохи. Все привозят вино с собой, но все равно им приходится ограничивать себя. Вот они и худеют. А Мин всю честь приписывает курорту. Как думаешь, барон припрятывает винцо в кабинете? Я больше чем уверена!»

Нет, все-таки нужно было поехать в Хэмптоне, подумала Элизабет. Куда угодно, только не сюда, где чуть ли не физически ощущается присутствие Лейлы, будто Лейла старается пробиться к ней.

– Элизабет! – резко, но и нервно окликнула ее Мин. – С тобой говорит графиня.

– О, извините! – С симпатией и любовью Элизабет пожала протянутую аристократическую ладонь.

– Видела твой последний фильм. – Графиня тепло улыбнулась ей. – Ты становишься превосходной актрисой, cherie.

Как похоже на графиню д'Аронн – почувствовала, что ей не хочется говорить про Лейлу.

– Роль попалась выигрышная. Повезло. – Тут глаза Элизабет округлились. – Мин, кто там идет? Как будто Сид с Черил?

– Да. Сегодня утром позвонили и приехали. Забыла тебя предупредить. Ты ведь не против, что они тут?

– Нет… конечно. Только… – Голос ее сорвался. Ей все еще было неловко за то, как унижала Лейла Сила тем вечером в «Элайне». Сид сделал из Лейлы звезду. Пусть последние годы он допускал промахи, зато сколько раз выцарапывал для нее роли, которые ей страстно хотелось сыграть.

А Черил? Под личиной дружбы у них с Лейлой клокотало крутое соперничество – и актерское, и личное. Лейла увела у Черил Теда. Черил чуть было не загубила карьеру, взявшись играть в спектакле Лейлы…

Бессознательно Элизабет выпрямилась. С другой стороны, Сид с гонораров Лейлы огреб кучу денег. А Черил… каких только трюков она не пускала в ход, стараясь снова отбить Теда. Если бы ей удалось, подумала Элизабет, может, сейчас Лейла была бы жива…

Оба заметили ее. И удивились не меньше.

– Неужто тут эта кошмарная жуткая шлюха Черил Мэннинг… – пробормотала графиня.

Они приближались. Элизабет смотрела на Черил, стараясь судить объективно. Пышная грива кудрей, ставших с прошлого раза гораздо темнее, что очень ей шло. Прошлый раз? Это было на панихиде по Лейле.

Нехотя Элизабет признала, что никогда еще Черил не выглядела так привлекательно… Ослепительная, чарующая улыбка, глаза цвета янтаря стали нежными. Ласковость приветствия обманула бы всякого, кто не знал ее.

– Элизабет, киска моя, я и не мечтала увидеть тебя тут! Но как чудесно! Как съемки? Ничего, ладятся?

Потом наступила очередь Сида. Циничные, как всегда, глаза, унылая физиономия. Элизабет знала – он вложил собственный миллион в спектакль Лейлы, деньги он, скорее всего, занял. Лейла его называла «Дилер». «Конечно, Ласточка, для меня он трудится в поте лица, но ведь и получает с меня золотые горы. В день, когда я перестану приносить выгоду, он перешагнет через мой труп».

Элизабет передернуло, когда Сид поцеловал ее жарким – как принято в шоу-бизнесе – поцелуем.

– Ух, какая ты красотка! Может, еще и украду тебя у твоего агента. Не рассчитывал, что встретимся раньше будущей недели.

Ну да, разумеется. Защита попытается использовать показания Черил и Сила об эмоциональном срыве Лейлы тем вечером в «Элайне».

– Ты сюда как тренер приехала? – поинтересовалась Черил.

– Элизабет – моя гостья, – отрубила Мин.

Элизабет гадала, чего это Мин так возбуждена. Глаза бегают, а рука по-прежнему цепко удерживает Элизабет за локоть, точно боится, как бы не сбежала.

Новым гостям тоже предложили коктейли. Подтянулись поздороваться друзья графини. Ведущий популярного ток-шоу сердечно приветствовал Сида.

– В следующий раз, когда подсунешь нам своего клиента, проверь, чтобы как стеклышко был.

– Да, этот никогда не просыхает.

Элизабет услышала позади знакомый удивленный голос.

– Элизабет, какими судьбами?

Повернувшись, она очутилась в объятиях Крейга: крепкие надежные руки человека, который бросился к ней, едва услышав трагическую новость, который остался с ней в квартире Лейлы слушать, как она изливает свое горе, который помогал отвечать на вопросы полиции и кто, наконец, разыскал Теда…

Она встречалась с Крейгом за весь год раза три-четыре. Зашел к ней, когда она была на съемках. «Не могу же я находиться в одном городе и даже не зайти поздороваться», – сказал он тогда. По молчаливому соглашению они избегали обсуждать надвигающийся суд, но все-таки за обедом тема всплыла. Именно от Крейга она узнала, что Тед живет пока на Майи, нервничает, вспыхивает по любому поводу, часто раздражается, фактически забросил дела и не общается ни с кем из друзей. Всякий раз она слышала от Крейга неизменное: «Ты уверена?»

Наконец она взорвалась: «Разве может быть человек уверен в ком-то или чем-то?» – и попросила больше не навешать ее до окончания суда. «Я знаю, кому ты предан».

Но как он оказался здесь? Она-то считала, он с Тедом готовится к суду. А высвободившись из его объятий, увидела Теда – тот поднимался на веранду.

Во рту у нее пересохло, руки и ноги ослабели, сердце заколотилось так дико, что стук его отдавался в ушах. За эти месяцы Элизабет исхитрилась изгнать лицо Теда из памяти, а в ее ночных кошмарах он всегда появлялся лишь тенью – ей снились руки убийцы, сбрасывающие Лейлу через перила, жестокие глаза, следящие за ее падением…

А теперь он поднимается по ступенькам, как обычно независимо, самоуверенно. Эндрю Эдвард Винтерс; темные волосы контрастируют с белым смокингом, сильно, спокойное лицо загорело, он стал еще красивее после своего добровольного заточения на Майи.

Ярость и ненависть побуждали Элизабет наброситься на него, столкнуть со ступенек, как он столкнул Лейлу, царапать самодовольное красивое лицо, как царапала его Лейла, пытаясь высвободиться, спастись. Горьковатый вкус желчи заполнил ей рот, она сглотнула, старясь подавить тошноту.

– А вот и он! – воскликнула Черил. И в мгновение ока скользнула через толпу гостей, каблучки ее постукивали, красный шелковый шарф реял позади. Разговоры смолкли, повернулись головы: Черил бросилась в объятия Теда.

Словно робот, Элизабет смотрела на них. Точно мелькают перед глазами цветные картинки калейдоскопа. Несвязные обрывки цветов и предметов крутились перед глазами: белый пиджак Теда, красный наряд Черил, темно-каштановые волосы, длинные, изящные пальцы Теда на плечах Черил. Он старается высвободиться.

После слушания, вспомнила Элизабет, она метнулась мимо него, ее переполняло отвращение к себе: ее одурачили! Как она могла купиться на его спектакль: убитый горем жених Лейлы. Сейчас Тед поднял глаза, и она поняла – он увидел ее. Лицо у него стало потрясенным, испуганным… или это снова игра?

Вырвав руку из цепких пальцев Черил, он вошел на веранду. Не в состоянии шевельнуться, Элизабет смутно осознавала притихшее молчание гостей рядом, говор и смех тех, кто подальше и еще не разобрался, что происходит. Замирающие звуки скрипки, ароматы цветов и океана.

Тед постарел. Морщинки, появившиеся вокруг глаз и рта после смерти Лейлы, углубились и останутся на лице навсегда. Лейла так любила его, а он ее убил. С новой силой волна ненависти опалила Элизабет. Непереносимая боль, чувство невосполнимой утраты, вина, пожиравшая душу, как раковая опухоль, – в конце концов она подвела Лейлу! Причиной всему этот человек!

– Элизабет…

Как он смеет говорить с ней? Злость заставила ее очнуться от столбняка. Она развернулась и неверным шагом двинулась через веранду в вестибюль. За спиной стучали каблуки. Мин.

– Черт тебя побери, Мин! – яростно набросилась на нее Элизабет. – Что ты затеяла?

– Сюда! – кивнула Мин на музыкальный салон. Она молчала, пока за ними не закрылась дверь. – Элизабет, я знаю, что делаю…

– А я – нет! – Остро переживая предательство, Элизабет уставилась на Мин. Немудрено, что она так дергалась. И еще больше дергается сейчас. Мин, которую, казалось, никогда не задевали стрессы, всегда производила впечатление человека, умеющего справиться с любой проблемой, сейчас колотила дрожь.

– Элизабет, в тот раз, в Венеции, ты сама сказала – ты не веришь до конца, что Тед мог причинить Лейле вред. Мне все равно, как это выглядит. Я знаю Теда дольше, чем ты, лет на десять… Элизабет, ты совершаешь ошибку. Не забудь, я тоже была тогда в «Элайне». Ты же помнишь, Лейла прямо осатанела! Иначе не скажешь. И ты это прекрасно знаешь! Сама говорила, что на другой день заводила часы, и состояние у тебя наверняка было далеко не спокойное. У тебя никаких сомнений, да? А может, ты неверно их поставила? Когда ты разговаривала с Лейлой перед ее гибелью, разве ты смотрела на часы? Постарайся воспринимать Теда эти несколько дней как человека, а не как чудовище. Вспоминай почаще, как добр он всегда был с Лейлой.

Лицо Мин хранило бесстрастность. Низкий настойчивый голос действовал сильнее крика. Она схватила Элизабет за руку.

– Я знаю, честнее тебя нет никого. Даже в детстве ты никогда не лгала. Так взгляни же в лицо фактам! Твоя ошибка означает – Тед будет гнить в тюрьме всю оставшуюся жизнь.

Донесся мелодичный звон. Ужин. Элизабет вырвалась от Мин, не к месту вспомнив, как несколько минут назад Тед высвобождался из объятий Черил.

– Мин, на следующей неделе присяжные решат, кто говорит правду. По-твоему, ты можешь управлять всем, но на этот раз не в твоей власти… Пусть мне вызовут такси.

– Элизабет, ты не можешь уехать.

– Не могу? У тебя есть телефон Сэмми?

– Нет.

– Когда ты ждешь ее обратно?

– Завтра, после обеда. – Мин умоляюще стиснула руки. – Элизабет, прошу тебя!

Элизабет услышала, как открылась дверь. Она обернулась – вошел Хельмут. Он ласково взял ее за руки, обнимая и одновременно удерживая.

– Элизабет, – мягко, настойчиво. – Я пытался остеречь Мин. Ей запала безумная идея, что, когда ты увидишь Теда, тебе вспомнятся счастливые времена, как сильно он любил Лейлу… Я умолял ее не делать этого. Знаешь, Тед потрясен и расстроен не меньше твоего.

– Так ему и надо! А сейчас, пожалуйста, отпустите меня!

– Элизабет, на следующей неделе День труда. Полуостров кишит туристами. Студенты развлекаются перед началом занятий. Проездишь полночи, а комнаты нигде не найдешь. Оставайся. Повидаешься завтра с Сэмми, а тогда уедешь, если захочешь.

Все верно, подумала Элизабет. В конце августа Кармель и Монтеррей наводнены туристами.

– Элизабет, пожалуйста. – Мин заплакала. – Я так по-дурацки поступила. Думала, увидишь Теда… не в суде, а тут… Прости меня.

Элизабет почувствовала, гнев ее тает, сменяясь усталостью, опустошенностью. Мин есть Мин. Невольно ей вспомнилось время, когда Мин послала сопротивляющуюся Лейлу на пробы рекламы косметики. «Слушай, Лейла, я без тебя знаю, что тебя не приглашали! – бушевала Мин. – Ворвись туда! Пробейся! Ты именно та, кого они ищут. В этом мире удачи надо добиваться!»

Работу Лейла получила и стала моделью, косметическая фирма снимала ее во всех своих рекламах целых три года.

Элизабет пожала плечами.

– В каком зале будет обедать Тед?

– В Кипарисовом, – с надеждой откликнулась Мин.

– А Сид? Черил?

– Там же.

– Куда вы хотите посадить меня?

– Можешь с нами. Но графиня посылает привет и просит тебя сесть за столик к ней, в Морской зал.

– Ладно. Останусь до возвращения Сэмми. – Элизабет сурово посмотрела на Мин, которая чуть ли не съежилась. – Но, Мин, теперь тебя предупреждаю я. Тед – это человек, который убил мою сестру. Не смей больше подстраивать мне с ним «нечаянных» встреч.