Текст книги "Валориан"

Автор книги: Мэри Херберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Мэри Херберт
Валориан

Моим родителям, Бонду Хаузеру и Мэри Хаузер, от чистого сердца посвящается.

(И благодарю вас, мама и папа, за ваше ангельское терпение, когда я весь семейный отдых провела за чтением «Властелина Колец»)

ПРОЛОГ

Леди Габрия поднялась. Остатки людей ее клана окружили женщину. Она с переполнявшей ее гордостью смотрела, как в зал вождей через массивные двойные двери, выстроившись в цепочку, входили шесть юных воинов. По древней традиции, существовавшей в клане Хулинин, юноши уже прошли обряд посвящения в вероды – воины клана – и теперь следовали за жрецом Шургарта, покровителя воинов и бога сражений, чтобы присягнуть на верность своему вождю, лорду Этлону.

Габрия крепко сцепила пальцы, словно пытаясь таким образом удержать переполнявшую ее радость, которая, казалось, вот-вот готова была выплеснуться наружу. Для этих шестерых юношей церемония являлась самым торжественным моментом в их жизни, и она не собиралась смущать их, прилюдно выказывая свои чувства. Но ей с трудом это удавалось.

Обряд Посвящения в воины был всегда праздником для всех людей в клане, но на этот раз он был наполнен особым значением. Ее старший сын Саварон должен был присягнуть на верность. Она знала, что при благоприятном стечении обстоятельств через несколько лет Саварон станет предводителем веродов и, в конечном итоге, вождем всего племени. Нельзя было передать, каким глубоким удовлетворением наполняла ее эта мысль, так же как и сознание того, что племя с готовностью признало ее сына. Саварон был одаренным, отважным и способным юношей, в его характере явственно прослеживались черты родителей. К тому же он унаследовал их дар творить волшебство.

Габрия предалась размышлениям об иронии человеческих судеб, пока воины приближались к возвышению, на котором восседал вождь. Они поклонились лорду Этлону. Такое никогда не могло бы произойти двадцать лет назад, когда ее сын еще не был рожден. Племена отвергали волшебство в течение более чем двухсот лет и приговаривали к смерти всякого, кто только осмеливался пустить в ход природный дар. И так продолжалось до тех пор, пока лорд Медб, вождь клана Вилфлайинг, не отыскал древнюю книгу волшебства и не попытался с ее помощью подчинить себе двенадцать племен Валориана. Только тогда члены племени начали понимать, как глубоко они заблуждались, отвергая магию и колдовство. Лишь одна Габрия рискнула противопоставить зловещему колдовству лорда Медба свое собственное искусство. Ей удалось победить его, и таким образом было положено начало очень непростому, но неуклонному процессу возрождения использования колдовства внутри племен.

Двадцать долгих лет она вместе со своим мужем Этлоном, предводителем самого могущественного клана в долинах Рамсарина, к тому же обладавшим даром волшебства, боролась за то, чтобы вернуть магии ее законное место в жизни племен. Это было совсем непростой задачей. Пришлось постепенно изменить внутренние законы племен, чтобы люди с даром волшебства могли безбоязненно жить в них и к тому же защищать интересы тех, кто подобного дара был лишен. Но, к сожалению, многие поколения выросли с сознанием того, что магия была достоянием еретиков, олицетворением зла и коррупции. Даже сейчас, по прошествии двадцати лет, это сознание все еще глубоко сидело в умах людей.

Хвала Господу, что внутри клана Хулинин его члены научились быть довольно терпимыми к колдовству. Конечно, сначала они испытали шок при известии, что их предводитель был волшебником, но потом начали воспринимать его способность, как и он сам: как бесценный дар богов. Сейчас, спустя двадцать лет после утверждения внутри их племени магии, люди клана Хулинин наблюдали за тем, как у ног своего отца будет приносить клятву верности еще один новый волшебник.

Юноши преклонили колени перед возвышением, на котором восседал их лорд, склонив перед ним свои сильные загорелые лица. В толпе воцарилось мгновенное молчание, когда жрец извлек из складок своего одеяния маску и высоко поднял ее над головой. Казалось, что ее пустые глазницы были обращены прямо на коленопреклоненных воинов. Маска была сделана из отполированного до блеска чистого золота, ее бережно хранили. Это было самое драгоценное сокровище клана Хулинин, потому что она запечатлела посмертный слепок лица воина – героя Валориана.

При виде этой блестящей маски Габрию наполнило ощущение волнующего любопытства. Изображение высеченного на ней лица было почти так же хорошо знакомо ей, как лицо собственного мужа, и почти настолько же любимо ею. Она нашла старую маску много лет назад в развалинах города волшебников Мой Тура и, переполненная гордостью, принесла ее домой в Хулинин Трелд. Человек, с лица которого был сделан слепок, умер более четырехсот лет тому назад, но законы, им установленные, по-прежнему жили среди племен долин Рамсарина. Хулинины часто использовали маску на торжественных церемониях, как бы показывая тем самым, что Валориан находится среди них. Габрия чувствовала, что, будь сегодня этот герой с ними, он гордился бы происходившим сейчас обрядом и ее сыном, которому предстояло приложить все усилия, чтобы использовать данный ему дар во имя своего народа.

На глазах всего племени и перед лицом полной загадочности маски шесть воинов один за другим повторяли древние слова клятвы верности, а затем принимали из рук своего вождя первые награды: традиционный мешочек с солью и кинжал. Когда последний воин произнес слова клятвы, все шестеро поднялись и встали рядом, подняв к потолку мечи, а затем одновременно выкрикнули боевой клич Хулининов.

Не успели его звуки смолкнуть, как Саварон повернулся к своему отцу и громко выкрикнул:

– Просьба, мой лорд! Я прошу исполнить мою первую просьбу!

Лорд Этлон, казалось, был в легком замешательстве из-за поведения своего сына, но все же кивнул головой, не понимая, к чему клонил молодой человек.

– Сейчас еще рано, – с улыбкой заметил Саварон, – у нас есть время до начала пиршества, чтобы послушать предание.

Громкими выкриками Хулинины высказали свое одобрение. Они были готовы до бесконечности слушать волшебные предания, рассказанные их бардами. Но Саварон движением руки успокоил толпу. Он подошел к жрецу и, требовательно глядя ему в глаза, взял из его рук посмертный слепок с лица героя. Жрец склонил голову в знак молчаливого одобрения его поступка, и передал бесценную ношу воину.

Но, ко всеобщему удивлению, Саварон лишь чуть помедлил около сказителя клана, а затем, не задерживаясь более, прошел сквозь толпу к своей матери Габрии.

– Я хочу услышать сказание о Валориане, – громко проговорил он и вложил в ее руки золотую маску.

Несколько мгновений Габрия молча прижимала маску к груди, слишком взволнованная, чтобы говорить. Саварон знал о ее глубоком и неизменном уважении к Валориану. Ему также было хорошо известно, что уже много лет она терпеливо собирала по крупицам разрозненные истории о подвигах воина-героя и складывала их в единое сказание. Но почему он захотел услышать его именно сейчас? Двигало ли им его собственное любопытство, когда он увидел внесенную в зал маску, или же он счел предание как нельзя более подходящим для этого торжественного момента?

Она огляделась вокруг. Лица ее соплеменников светились любопытством. Она еще никогда не рассказывала им этого предания, потому что потребовалось почти двадцать лет на то, чтобы очистить настоящие факты от окружавших имя Валориана мифов и сказок, соединив воедино разрозненные истории, фрагменты событий и забытые песни. Даже сейчас она была не совсем уверена, что готова поделиться с кем-либо своим знанием… за исключением собственного сына.

Принимая ее молчание за знак согласия, Саварон провел ее к возвышению, а лорд Этлон с охотой уступил жене место. Отец и сын, взяв стулья, опустились у ее ног, остальные члены клана подошли поближе.

Габрия долго колебалась, глядя в лицо маски, лежавшей у нее на коленях. Ее глазницы были пусты и темны, лишенные огня жизни. Она вдруг вспомнила мимолетное мгновение, когда эти глаза смотрели на нее, голубые, словно осеннее небо, и она постаралась удержать в памяти это ощущение, пока собиралась с мыслями.

– Пусть мои слова усладят ваш слух, мой господин Валориан, – прошептала она, а затем, возвысив голос, чтобы все могли слышать ее, заговорила:

– История началась с убитого оленя…

ГЛАВА 1

Валориан присел и застыл неподвижно, скрытый грудой валунов, напряженно прислушиваясь к голосам, долетавшим к нему из лежавшей у его ног долины. Несколько секунд он почти не дышал, внимательно вбирая долетавшие до него звуки, а затем медленно перевел взгляд с вершины скалы на узкую, поросшую деревьями долину. Там они все и были, разбивая лагерь, стараясь сделать это по возможности лучше, в тени темных мокрых деревьев. Рядом были привязаны несколько худых лошаденок, склонившихся над жидкой охапкой сена.

Сильный моросящий дождь размывал черты лиц и детали одежды, но Валориан успел заметить достаточно, чтобы понять, чем занимались эти всадники. Они все носили эмблему черного орла, а это значило, что они принадлежали к XII Легиону императора Тарниша. Однако было очень странным то, что они вдруг оказались в этих краях, потому что легион в данный момент должен был находиться по другую сторону Дархорнских гор. Что же забыла здесь эта маленькая группа, вдали от дома?

Валориан еще несколько минут наблюдал за солдатами, затем вновь растянулся в своем прикрытии за выступом камней. Присев, он задумчиво потер выросшую за четыре дня скитаний щетину. Эти люди внизу серьезно мешали охотнику. При обычных обстоятельствах он постарался бы избежать встречи с солдатами Тарниша, словно с прокаженными. За многие годы, прошедшие с момента, когда войска Тарниша завоевали его родину Чадар, Валориан привык думать о них не иначе, как о безжалостных, алчных псах, которые помогали своему императору удерживать власть. Но Валориан знал, что если он сейчас спустится к ним вниз, они могут убить его, но могут и вступить в разговор.

Охотник рискнул еще раз выглянуть из своего укрытия. Мужчины все еще стояли вместе, безуспешно пытаясь развести костер. Валориан задумчиво теребил губу. Эти придурки все делали неправильно, и судя по их изможденным лицам и грязным туникам, у них уже довольно давно все шло не так, как надо.

Валориан перестал вглядываться и перевел взгляд на холм у себя за спиной, где в зарослях деревьев был надежно спрятан его жеребец. У него на спине лежала награда Валориана, завоеванная в результате длившейся четыре дня почти бесплодной охоты и преследования: худой пятнистый олень. Олень означал свежее мясо для всей его семьи впервые за много дней.

Но, с другой стороны, у этих людей в долине мог быть куда более ценный приз, который стоил того, чтобы спуститься вниз одному с голыми руками. Они могли обладать информацией.

Валориан полагал, что XII Легион располагался во владениях Тарниша в Аб-Чакане, на востоке, по другую сторону Дархорнских гор, в загадочной земле, о которой Валориану было известно лишь по сказкам, которые довелось когда-то услышать. Эта земля звалась долинами Рамсарина и описывалась как огромное пустынное царство трав и бесконечных холмов. Эта земля как нельзя лучше подошла бы его кочевому народу и лошадям. К несчастью, империя Тарниша завоевала долины почти семьдесят лет назад и по-прежнему удерживала власть над ней.

Но сейчас пришло время, когда силы империи начали ослабевать, и особенно это становилось заметным в отдаленных от центра провинциях. Многочисленные враги нападали на границы империи, несколько племен на отдаленных западных рубежах позволили себе восстать, побуждая императора отправлять на усмирение восстаний плохо укомплектованные легионы. Три года непогодицы сослужили плохую службу урожаям, которыми кормилась огромная столица империи Тарноу. Да и сами жители столицы становились просто неуправляемыми. Положение еще более ухудшилось из-за того, что старый император, почти в два раза расширивший границы империи и вселявший страх одним лишь упоминанием своего имени в сердца врагов, умер, передав трон в наследство своему куда более слабому и менее талантливому сыну. И за последовавшие за этим событием восемнадцать лет империя потеряла почти четвертую часть принадлежавших ей провинций и была вынуждена оставить многие крепости. Аб-Чакан был последним оплотом Тарниша на восточных склонах Дархорнских гор и единственным в долинах Рамсарина.

Очень может быть, что этим солдатам, расположившимся внизу, в холодной мокрой лощине, известно что-либо полезное. Ведь не просто так они оказались так далеко от своего гарнизона, на это должна была быть веская причина. Что могло развязать языки больше, чем горячая еда и жаркий огонь?

Все эти мысли вихрем пронеслись в мозгу Валориана, пока он принимал решение. Затем, переполненный отвращением к самому себе за то, что он собирался сделать, он вышел из своего укрытия и быстро пересек лощину, направляясь к своему коню. Мясо даст лишь временное спасение его семье, в то время как информация может оказать неоценимую услугу на долгие времена всему его племени.

Его жеребец Хуннул спокойно ожидал хозяина в окружавших его со всех сторон сумерках подступавшей ночи. Когда Валориан вошел в заросли, он тихо заржал, приветствуя своего господина. Валориан потрепал лошадь по могучему черному плечу. Охотник горько усмехнулся:

– После всех наших трудов, Хуннул, нам придется расстаться с нашей добычей и отдать ее нескольким солдатам Тарниша.

Огромный конь наклонил голову. Его темные влажные глаза смотрели на хозяина, переполненные необычайным разумом и любовью.

– Наверное, я сумасшедший, – прошептал Валориан, – но они пришли из долин Рамсарина! Я уже много дней пытаюсь что-нибудь разузнать об этой земле.

Резкими движениями охотник спрятал свой лук и короткий меч в мешок, оставив только привязанный к поясу охотничий нож. Затем он взобрался в седло, положив оленя перед собой, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы справиться со слабой дрожью в холодных руках.

– Поехали! Нам надо покормить солдат Тарниша.

Жеребец послушно покинул свое укрытие и начал осторожно спускаться, прокладывая себе путь по усеянному камнями склону. Сумерки уже опустились на долину, сопровождаемые моросящим дождем и туманом, и это помогло Валориану добраться незамеченным почти до самого лагеря воинов, пока один из них не заметил его и не приказал остановиться.

Остальные смотрели на всадника в полнейшем недоумении. Валориан тотчас же отметил про себя, что, несмотря на покрывавшую их грязь и неопрятный вид, они по-прежнему являли собой образец военной дисциплины, принятый в XII Легионе. В мгновение ока пятеро мужчин выхватили мечи и заняли круговую оборону, их лица были угрюмы, а оружие готово к бою.

– Доброй встречи! – как можно более непринужденно поприветствовал их Валориан.

Он постарался сгорбиться, чтобы казаться более безобидным, и натянул поводья. Хуннул замер как вкопанный у начала лощины.

Пятеро солдат не сделали ни единого движения, продолжая в упор смотреть на него.

– Назови себя, – приказал один из них. Вместо ответа Валориан отвязал от седла оленя и кинул его на землю перед солдатами. Он дал пятерым изголодавшимся мужчинам вдоволь насладиться зрелищем еды, пока он сам неторопливо спускался с коня. Но солдаты по-прежнему не меняли принятого ими положения.

– Меня зовут Валориан, – сообщил он им и распахнул перед ними свой плащ, показывая, что не вооружен.

Солдат, стоявший перед ним, внимательно рассматривал его отделанный железом кожаный шлем, длинный шерстяной плащ, куртку из меха овцы, сильно потрепанную тунику и рейтузы. Он не стал затруднять себя более подробным обыском этого мужчины, чье длинное изможденное лицо, несмотря на долгие дни голодных мучений, не утратило следов привлекательности, а в глубоко посаженных глазах светился ум.

– Абориген, – облегченно проговорил один из воинов. Все остальные заметно расслабились.

Валориан уловил некоторое раздражение и презрение в их отношении к нему и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла вялой. Он прекрасно знал, что в империи Тарниша и в Чадаре считали таких, как он, людьми второго сорта. Племена Фиррала рассматривались как рабские, слабые и тупые, короче, не имели значения. Единственное, что они могли делать, и это спасало их от окончательного порабощения и работы на императорских галерах или соляных копях, так это разводить и выращивать лошадей. Валориан понял природу отношения к нему солдат, но это совершенно не значило, что он готов был удовлетвориться подобным к себе отношением. То, что его заботило на самом деле, было то, что в немалой мере в основе их отношений к племенам была и изрядная доля истины.

Нарушивший молчание тарниш вышел из круга и направил острие меча прямо в грудь Валориана.

Охотник не пошевелился и стоял неподвижно, когда меч, приблизившись, замер, почти касаясь его ребер. Он заставил себя расширить глаза, словно его парализовало от ужаса, и широко раскрыл рот.

Солдат подозрительно рассматривал с головы до пят охотника. Это был крупный мужчина, почти такой же высокий, как и Валориан, его сила и жестокость выковались в многочисленных сражениях. Его грубое неровное лицо было гладко выбрито, а его одежда и оружие, хотя и были заметно потрепаны в долгих странствиях, все же были аккуратно ухожены. По знакам отличия на плече воина Валориан смог определить, что он был центурионом, которому обычно подчинялось от восьми до десяти человек внутри легиона. Сжав зубы, Валориан попытался изобразить восторг и склонил голову в знак глубокого уважения.

– Генерал, у меня есть олень, которым я хотел бы поделиться с вами.

– Я тебе не генерал, ты, гнусная тупая собака! – заорал в ответ солдат. Но острие его меча все же убралось от груди Валориана.

– Поделиться, ишь ты! – ехидно заметил невысокий коротышка с кривыми ногами. – Убей ты его! Нам только больше достанется.

Центурион внимательно посмотрел на охотника, ожидая увидеть его реакцию.

Валориан вздрогнул, его глаза по-прежнему смотрели в землю.

– Вы, конечно, можете убить меня, но кто тогда разведет для вас костер и поджарит мясо?

– Отличная мысль, – заметил черноволосый тарниш. – Нам что-то пока не очень везет с костром.

Кольцо солдат начало распадаться на глазах, теперь они столпились вокруг оленя, пожирая его голодными глазами.

– Пусть он поджарит нам оленя, центурион. Мы можем убить его потом, предложил кривоногий.

Их предводитель издал раздраженный возглас и засунул меч в ножны:

– Довольно! XII Легион никогда не марает свою честь грязными поступками! Охотник, ты можешь присоединиться к нам, и твой олень, разумеется, тоже.

Всего лишь на долю секунды Валориан позволил себе поднять глаза и посмотреть в лицо центуриона. Он ненавидел тарнишей со всей остротой, которой его научили прожитые тридцать пять лет жизни. Здравый смысл подсказывал ему, что надо было отвести взгляд и продолжать разыгрывать безобидного слабого охотника, но на одно-единственное мгновение гордость взяла верх над здравым смыслом. Он позволил центуриону заметить его тяжелую ненависть. Но, когда он увидел, как недобро начали сужаться глаза воина, он вспомнил о цели своего поступка и, подавив в себе гордость, отвел глаза в сторону. Его челюсти с лязгом сомкнулись, он повернулся, пока еще не был разрушен созданный им образ безвредного аборигена, и неспешно направился к лошади, чтобы отвязать притороченные к седлу сумки.

Центурион застыл неподвижно, словно погруженный в какие-то глубокие раздумья, лицо его было перекошено. Наконец он сделал знак своим людям:

– Если вы собираетесь есть сегодня, то помогите ему.

Четверо остальных повиновались ему, подгоняемые приступами голода, сводившими желудок. Двое принялись разделывать тушу оленя, а два остальных начали помогать Валориану развязывать поклажу, притороченную к седлу.

– Хороший конь, – заметил коротконогий. Он потянулся к шее Хуннула и потрепал ее, в то время как жеребец пытался отвернуть голову от этой странной ласки. На лошади не было упряжи, поэтому солдату никак не удавалось как следует ухватить ее.

Валориан чуть помедлил с ответом. Хуннул действительно был отличным конем, пожалуй, лучшим во всем Чадаре. Высокий в холке, с длинными ногами, прекрасно сложенный жеребец был отличным конем, радостью и гордостью Валориана. Он терпеливо взращивал его и научил почти всему, чему мог. Очень странно, но жеребец был совершенно черным, без малейшего коричневого или белого волоска. Такая лошадь дорого бы стоила у солдат Легиона Черного Орла.

Валориан недружелюбно взглянул на солдата, сунул ему в руки поклажу и ответил:

– Да, он неплох. Хотя довольно злобен.

И не успел солдат сказать и слова в ответ, как охотник отдал какой-то приказ.

Огромный конь встряхнул гривой. Испустив короткое ржание, он развернулся и скрылся в темноте.

Пятеро солдат в изумлении проводили его глазами.

– Собираешься отправиться домой? – поинтересовался центурион.

Валориан пропустил его замечание мимо ушей и подхватил свой плащ.

– Он будет неподалеку, если он мне потребуется.

Мужчины обменялись взглядом, в котором сквозило смешанное с любопытством сомнение, но Валориан лишил их возможности посплетничать о великолепном жеребце. Он немедленно нашел им работу, предложив разрубить на куски оленя и собрать побольше дров. Из своих седельных сумок он извлек небольшую связку сухого трута, с помощью которого он всегда разводил огонь, и небольшой топорик. С умением, выработанным за более чем тридцатилетнюю практику, Валориан расчистил место для кострища и расположил на нем тонкие ветви и более толстые сучья под наклоном друг к другу таким образом, чтобы защитить зарождающийся огонь от струй дождя, затем подобрал все необходимое, чтобы высечь огонь.

Солдаты молча наблюдали за тем, как он разложил свой трут – пригоршню сухого пуха, травы и тоненьких прутиков – на расчищенной земле. Ловко орудуя ножом, он зачистил концы нескольких толстых палок и добавил их к лежавшей на земле кучке, а потом извлек на свет божий свое самое драгоценное походное сокровище: маленький блестящий уголек, бережно спрятанный внутри выдолбленной тыквы. И спустя мгновение охотник высек огонь, который весело заплясал, освещая сырую и темную лощину.

Солдаты Тарниша обменялись усмешками, внезапно ощутив освобождение от так долго владевшего ими раздражения и напряжения.

– Как по мановению волшебной палочки, – проговорил один из них, похлопывая Валориана по плечу.

– Волшебство, – усмехнулся центурион. – Тебе бы лучше следовало поучиться, чем тратить время на пустую болтовню вроде этой! Волшебство существует для самовлюбленных жрецов и дураков.

Охотник распрямился. Словно из чистого любопытства он спросил:

– А что вы знаете о волшебстве, центурион?

Племена отличались от остального населения империи Тарниша еще и тем, что не верили в возможности волшебства, полагаясь исключительно на могущество четырех почитаемых ими богов.

Предводитель солдат помахал в сторону костра обломком палки:

– Магии просто не существует, абориген. Есть только умение.

– Только смотри не говори об этом генералу Тирранису, – с усмешкой предостерег его черноволосый. – Я слыхал, что он хочет найти секреты волшебства.

– Заткнись! – прошипел центурион. Упоминание имени генерала Тирраниса заставило Валориана крепче стиснуть зубы. Генерал являлся имперским губернатором огромной провинции, которая включала в себя Чадар и предгорья, в которых было вынуждено обитать племя Валориана. Мало было сказать, что генерала ненавидели. Тирранис представлял собой странную смесь амбиций, сочетание коварного политика и безжалостного воина, сметавшего со своего пути всякого, пытавшегося помешать ему. Он управлял своей провинцией с помощью жестокости и держал все население у себя под каблуком. Ни у кого даже мысли не возникало о возможном восстании. Валориан слыхал даже, что амбиции генерала распространялись и на имперский трон, поэтому его нисколько не удивило, что генерал искал помощи у магии.

Может быть, думал Валориан, если нам повезет, генерал сам себя уничтожит в ходе какого-нибудь безумного эксперимента в поисках того, что просто не существует.

Валориан заметил, что центурион наблюдает за ним, и поспешил стереть со своего лица всякое выражение и приступить к работе. Он совершенно не собирался задерживаться здесь более, чем того требовали обстоятельства. Он хотел накормить этих людей и развязать им языки в надежде услышать полезную информацию – например, почему они очутились в Чадаре, чем занимался гарнизон в Аб-Чакане, и где находился надежный хороший проход в долины Рамсарина.

Со всей быстротой, на какую он только был способен, Валориан добавил огня, и когда он стал достаточным, поджарил на углях полоски оленьего мяса. Солдаты с жадностью голодных волков набросились на приготовленное им угощение.

К тому времени как они насытились, от оленя остались лишь кости, а дождь превратился в густой туман. Солдаты откинулись на землю, разговаривая и оживленно смеясь, время от времени прикладываясь к последним оставшимся у них запасам вина. Никто не предложил Валориану сделать глоток или просто обратил на него внимание. Он сидел в тени дерева, обгладывая остатки оленины.

Охотник чувствовал себя виноватым, что ел мясо, в то время как его семья, скорее всего, хлебала водянистую похлебку с последними крошками черствого хлеба. Зима выдалась очень суровой, и в его краях осталось мало животных. Семья была вправе рассчитывать на него и других охотников, что они достанут добычу и принесут ее для общего котла. Он тешил себя надеждой, что кому-нибудь из охотников все же улыбнется удача. Он попытался выбросить из головы обуревавшие его чувства и сосредоточился на болтовне солдат.

Действительно, мясо и вино смягчили владевшее ими напряжение, развязав им языки. Они начали делиться друг с другом своими тревогами и сомнениями. Они настолько презирали выходцев из племен, что, казалось, вообще не замечали его присутствия.

Некоторое время пятеро мужчин перебрасывались замечаниями о том, что всегда тревожило солдат: одиночество, плохая еда, тяжелая работа. Валориан прислушивался к их болтовне сквозь подкрадывающуюся дремоту. Ему было тепло в его плаще, к тому же после стольких дней, проведенных на охоте, он очень ослаб. Его глаза закрылись. Он уже и сам не знал, как ему удастся повернуть разговор на интересующую его тему долин Рамсарина, как вдруг коротышка произнес нечто, что сразу же прогнало сон Валориана.

– Не знаю, как вы, а я необыкновенно счастлив, что мы покидаем эту проклятую богом кучу камней. – Он сделал глубокий глоток из фляги с вином и передал ее другим: – Счастливо избавиться Аб-Чакану!

– Как ты можешь говорить такие вещи? – полным сарказма голосом спросил его другой солдат. – Мне будет очень не хватать этого местечка – холод, ветер, жара и мухи летом и на многие мили пути ни одного города или жилого поселка! С какой стати нам менять это чудо на комфортабельный билет в Тарноу?

Один из солдат хлопнул себя по эмблеме с черным орлом и проговорил, усмехаясь:

– Клянусь священным быком, я буду очень рад снова увидеть Тарноу. Вот уже десять лет я не был дома.

Это был черноволосый солдат, он встал со своего места и выпрямился, чтобы размять затекшую спину.

– Ответь, центурион, сказал ли тебе генерал Сарджас, когда нас отводят?

Усмешка исчезла с лица центуриона, когда он оторвался от фляги с вином:

– Вы что же, думаете, что командующий XII Легионом боевой генерал будет обсуждать свои планы с простыми центурионами?

– Да нет, но ты же должен думать что-то об этом. Ты ведь служишь достаточно для того, чтобы предугадывать поступки наших офицеров.

Центурион поплотнее уселся на своем месте и сказал:

– Никому не дано понять офицера… но все же я бы предположил, что мы поднимем гарнизон где-то в конце лета. Повозки, обеспечивающие легион, должны миновать Волчий Проход до того, как снег заблокирует перевал.

Трое легионеров обменялись понимающими усмешками. Не так-то часто удавалось им услышать какие-либо новости из уст своего неразговорчивого начальника, и такую возможность нельзя было упустить. Валориан лег на спину в тени дерева, под которым он находился. Сердце громко стучало в груди. Он не верил своим ушам. Затаив дыхание, он лежал неподвижно, сомкнув веки, ожидая продолжения разговора.

– И как ты думаешь, каким путем мы направимся домой? – осторожно нащупывая почву для продолжения разговора, спросил центуриона коротышка. – Через север, минуя Чадар, в направлении к Актигориуму или на юг, через Сарсисию к Сар Нитине?

Наступило долгое молчание, повисшее в воздухе, так что солдаты даже начали подумывать, что их центурион так и не удостоит их ответом. Но он все-таки пожал плечами в конце концов и проговорил:

– Я бы поставил на южный вариант. Он несколько длиннее, чем дорога через Чадар, но намного проще и безопаснее, чтобы избежать ловушек генерала Тирраниса. Он жен своих не пожалеет и продаст, только бы заполучить в свое пользование настоящий легион. И если мы хотим добраться без помех до Тарноу, нам следует избрать направление на Сар Нитину.

Он сделал большой глоток вина, словно желая показать таким образом, что разговор окончен, и передал флягу своему соседу.

– Но зачем же в таком случае мы направляемся в Актигориум, чтобы увидеть великого и всемогущего генерала Тирраниса? – спросил кто-то.

Черноволосый присвистнул:

– Генерал Сарджас не настолько дальновиден, как наш достопочтенный центурион. Может, он решил заручиться письменным разрешением генерала пройти через территорию Чадара просто на тот случай, если вдруг ему вздумается избрать этот путь. Я прав? – спросил он у центуриона.

Центурион повел в его сторону бровями:

– У тебя слишком длинный язык, Каллас.

Губы Калласа сложились в торжествующую улыбку:

– Значит, я прав. Ну что же, мне совершенно наплевать, каким путем мы двинемся отсюда, лишь бы поскорее убраться из этой долины. Господи, мне так не хватает больших городов. – Но вдруг он обратил внимание на четвертого солдата, спокойно сидевшего у костра и казавшегося очень мрачным. – Ну, а ты что, Маркус? Ты не проронил ни словечка. Разве ты не рад возвращению домой?

– Не настолько! – горько ответил его собеседник. – XII Легион никогда не отступал, а сейчас мы уже почти оставили великолепную крепость и отступаем, и все из-за того, что наш всесильный император не в состоянии даже управлять завоеванным его отцом!

– Оставь эти мысли при себе, Маркус! – угрожающе прорычал центурион. Смотри, как бы от таких разговоров твоя голова не рассталась с телом!