Текст книги "Шелк и тайны"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Джулиет, опешив, спросила:

– Как могла такая невероятная женщина быть трогательной? Никто в мире не был похож на нее.

– Истинная правда. – Росс понял, что должен тщательнее подбирать слова: «На Джулиет свалилось и так немало дурных вестей. Хватит на сегодня». – Но когда я приехал к леди Эстер, здоровье ее ухудшилось, и она не покидала своей крепости без веских на то оснований. А для женщины, которая была превосходным всадником и великим путешественником, переносить такое заточение нелегко.

– Когда я решила поселиться в Сереване, – застенчиво начала Джулиет, – я обещала себе, что постараюсь жить так, как жила леди Эстер: принимать всех беженцев, не важно, какого они племени или какой веры, защищать их за своими стенами и никогда никого не отпускать голодным. – В голосе ее зазвучали мечтательные нотки. – Меня по-прежнему интересует, почему племянница Уильяма Питта, которая вращалась в самой гуще британской политики, вдруг повернулась спиной к обществу и создала собственное королевство в Сирии?

– Во всем этом есть какой-то смысл, – задумчиво ответил Росс. – Леди Эстер родилась, чтобы царствовать, но что она могла, будучи племянницей и домохозяйкой премьер-министра? После того как Питт умер, в Англии ее ничто не удерживало, только тьма да неясность… Она наверняка ненавидела все это. А на Востоке она вольна была поступать по своему усмотрению и вновь обрела власть.

– Леди Эстер кажется мне невероятно смелой, – печально промолвила Джулиет. – Ты слышал, как она стала первой европейской женщиной, посетившей руины Пальмиры? Она мужественно доверилась всадникам-бедуинам… – Джулиет вдруг резко осеклась. – Прости… конечно, ты все знаешь. Пожалуйста, расскажи, как ты познакомился с ней.

– Я был на Кипре, поэтому решил поехать в Ливан, в надежде, что увижусь с леди Эстер. В конце концов не так уж часто выпадает шанс познакомиться с живой легендой. – Они уже на приличное расстояние отошли от караван-сарая, поэтому по обоюдному согласию уселись на мягкий песок под холмом с подветренной стороны. – Хотя ни одному из путешественников она не отказывала в гостеприимстве, – продолжал Росс, – леди Эстер зачастую отказывалась от личного знакомства. Но мне повезло: она помнила моего отца еще с тех времен и решила меня принять. – Он засмеялся. – Это было так забавно! Леди Эстер почти исполнилось шестьдесят, но из тщеславия она развлекалась только с наступлением темноты, поскольку ей льстило являться в свете ламп. И после того как ее слуги превосходно накормили меня, она послала за мной.

– О чем вы говорили? – порывисто спросила Джулиет.

– Я не говорил, – довольно сухо ответил Росс. – Мое дело было только слушать. Она всю ночь напролет развивала свою метафизическую теорию. Несмотря на слабое тогда уже здоровье, с языком у нее было все в порядке. Она не отпускала меня до рассвета.

– Я слышала, что леди Эстер очень любит поговорить и, по словам Питта, настолько умна, что никогда не выйдет замуж, поскольку не встретит мужчину, который оказался бы умнее, – заметила Джулиет. – А как она выглядела?

– Внушительная женщина, на пару дюймов выше тебя ростом. Она одевалась, как турецкий паша, и манеры ее этому соответствовали. – Мысленно вернувшись в прошлое, Росс описал наиболее интересные черты леди Эстер и ее крепости в Джоуне, радуясь тому, что ему удалось отвлечь жену от печальных мыслей. Джулиет была так же близка с Ианом, как Росс с Сарой, и хотя они не виделись годами, смерть Иана наверняка разбила сердце Джулиет.

Росс говорил и говорил, не сводя глаз с профиля внимавшей ему Джулиет. Свободное от покрывала лицо ее было бледным – настоящая камея на фоне бархатной черной ночи. «Удивительно! Вот мы здесь одни, вдвоем в пустыне в далекой экзотической стране. Именно такую романтическую ночь мы когда-то мечтали пережить вместе. Перед тем как Джулиет сбежала, собирались отправиться в длительное путешествие на Средний Восток. Из-за болезни моих родственников мы отложили поездку, и Джулиет очень расстроилась. В сущности, тогда мы в первый раз и поссорились.

Прошло двенадцать лет, и вот мы там, где хотели быть, но увы… Планируя путешествие, мы всегда мечтали, чтобы подобный романтический эпизод завершился страстной любовной сценой. А теперь вот давнишняя мечта воплотилась, но мы так далеки, что о любви не может быть и речи».

И все же Росс думал об этом. Пожалуй, если он сейчас же не сдвинется с места, то уже не сможет удержаться и коснется Джулиет. Росс порывисто встал и стряхнул с одежды песок.

– На сегодня довольно о леди Эстер. – Он сжал кулак, чтобы не подавать жене руки. – Надо немного поспать. Рассвет уже скоро…

Джулиет гибким движением поднялась на ноги. Они двинулись в сторону Серахса.

– А что ты будешь делать, когда вернешься в Англию, Росс? Наверное, устраивать семейные дела, вступать в наследство? Боюсь, ты найдешь это занятие скучным. Наверняка для этого не нужна вся твоя энергия.

Росс довольно неохотно ответил:

– Я уже несколько лет вынашиваю идею учредить институт востоковедения, этакое заведение, где восточные и западные студенты будут обмениваться знаниями. Я откладывал это на потом, на то время, когда уже не смогу путешествовать. И вот теперь пора, правда, чуть раньше, чем я ожидал. – Он посмотрел куда-то в сторону, мимо жены. Она двигалась легко и грациозно, без особых усилий держась рядом. – Ты слышала о железной дороге в Европе?

– Читала, но об этом писали как о каком-то преходящем новшестве. Трудно поверить, что люди смогут – или захотят – так быстро передвигаться. Разумеется, в строительство железных дорог вложены инвестиции, да и время тоже.

– Да, они дорогостоящи. Еще через несколько десятилетий железные дороги перевернут мир, – предсказал Росс. – Придет время, и железнодорожные пути будут соединять не только города Европы, но и пересекут всю Азию и Америку вдоль и поперек. Мир становится тесным, и в будущем разным народам станет необходимо узнавать и понимать друг друга. Может быть, и мой институт внесет свою скромную лепту в этот процесс. – Он смущенно умолк, жалея, что так много рассказал о своей пока еще неясной мечте.

– Замечательная мысль! – воскликнула Джулиет. – И никто бы не справился с содержанием институтского курса лучше, чем ты. Тебе всегда прекрасно удавалось разговорить любого человека, заставить людей найти общий язык. – Она тихо засмеялась. – Иногда меня раздражала твоя способность рассматривать вопрос со всех сторон. Но, пожалуй, это одна из лучших твоих черт. И я рада, что ты найдешь достойное применение своему таланту.

От такой похвалы Росс до смешного расчувствовался, ведь его жена ни за что не стала бы изменять себе и хвалить кого-то без всяких на то оснований. Он украдкой взглянул на Джулиет. Они уже приблизились к караван-сараю, и женщина опять закрыла лицо покрывалом, как бы снова отдаляясь от него и превращаясь в «слугу Джелала».

На арке перед входом в караван-сарай висела масляная лампа, на дворе было тихо, и лишь угли и тлеющая зола виднелись там, где горели костры. Слышалось сопение верблюдов, кашляли люди, но еще никто не встал. «Значит, мы гуляли намного дольше, чем мне казалось», – подумал Росс, осторожно пробираясь вместе с Джулиет через лабиринт из спящих тел – человеческих и верблюжьих.

Дверь в их комнатушку была открыта навстречу ночному воздуху. Светился слабый свет. Багаж был свален в дальнем углу комнаты, и в результате осталось не более семи футов свободного пространства. Едва хватило места раскатать коврики вплотную друг к другу, чтобы могли улечься четыре человека. Мурад с Салехом лежали рядом в левой стороне комнаты. Справа они оставили два места для отсутствующих членов отряда.

Увидев это, Росс про себя выругался: «Какого черта Салех не устроил так, чтобы улечься между мной и Джулиет?» Муж и жена одновременно посмотрели друг на друга. Под покрывалом не видно было лица Джулиет, но Росс не сомневался, что она напугана так же, как и он. Непринужденность, что была между ними, исчезла, и на смену ей пришло осязаемое чуть ли не на ощупь смущение.

«Что ж, теперь уже с этим ничего не поделаешь, тем более если мы не желаем привлекать

неуместное внимание приготовлениями ко сну». Росс молча вытащил кинжал из ножен и положил его на матрац. Вряд ли на караван-сарай нападут разбойники, но в данном случае давнишняя привычка держать оружие под рукой оказалась как нельзя кстати. Потом Карлайл улегся на средний коврик, оставив место у стены для Джулиет. Завернувшись в тяжелое шерстяное одеяло, Росс перекатился на бок.

Джулиет двигалась так же тихо, как и Росс, улеглась и завернулась в одеяло, устроившись подальше от мужа. Но несмотря на то что Росс отвернулся от нее и отодвинулся, он все равно мучительно-остро ощущал ее близость.

Им было трудно пережить ночь накануне, зная, что они спят под одной крышей, но теперь лежать вот так, в нескольких дюймах друг от друга, было просто невыносимо. Каждый звук, который исходил от Джулиет, начиная с легкого шелеста ткани до еле слышного дыхания, терзал оголенные нервы Росса, как острая пила.

Но он стоически все переносил, потому что так было надо. «Мне всегда удавалось отлично выполнять свой долг и принимать неизбежное».

Росс принялся целенаправленно успокаивать воспаленный мозг, используя приемы, которым обучился в буддийском монастыре в Индии. Постепенно, клетка за клеткой, он расслаблялся и замедлял дыхание, заставляя себя сконцентрироваться на ощущении воздуха, поступавшего ему в легкие. Вдох, выдох. Вдох, выдох. «Пройдет и это. Рядом со мной лежит не сводящая меня с ума прекрасная, бесконечно желанная жена, а грубый юноша тарги по имени Джелал…»

Однако Россу легче было убедить себя в том, что рыбы летают.

Глава 9

Съежившись под одеялом у стены, Джулиет долго не могла заснуть. Она мало спала и в лучшие времена, а тут, когда совсем рядом лежит Росс… И все-таки сон сморил ее, но был он какой-то беспокойный. Ей снились панический побег и странная невосполнимая утрата.

Но все же за время ночного отдыха она немного успокоилась. Наступило дремотное предутреннее состояние, какое бывает в промежутке между сном и пробуждением. Джулиет почувствовала умиротворение и, пребывая в тепле и уюте, не торопилась окончательно проснуться.

Было еще темно, но женщина осознавала, что скоро надо будет вставать. И все же она позволила себе насладиться томной негой, зная, что малейший звук или движение выдернут ее из золотистого тумана. Неожиданно все ее ощущения заполонило ровное, ритмичное дыхание, оно напоминало прикосновение и стук сердца…

«Проклятие!» Потрясенная Джулиет резко отшатнулась, но ей удалось лишь прижаться к стене, и только. Она нежилась в объятиях Росса! Он лежал на боку, обхватив ее руками, а она левой рукой обнимала его за талию, уткнувшись в его широкую грудь. Покрывало с нее сползло, а левым коленом Джулиет упиралась в ноги Росса.

И не важно, что на них были тяжелые многослойные одежды. Джулиет настолько потрясла их близость, что ее истерзанная душа вряд ли пострадала бы больше, если бы они с Россом оказались совсем обнажены. Каждая клеточка ее тела трепетала, отчасти от физического желания, отчасти от чего-то более глубинного, раздражающего.

Содрогаясь, она осторожно выдохнула, страшась разбудить Росса. «Слава Богу, что он всегда крепко спит». Дыхание его было глубоким и ровным, и он явно не понимал, что ночью их тела притянулись одно к другому подобно противоположным полюсам магнита. Они всегда спали, как сегодня, бессознательно приноравливаясь и перемещаясь так, чтобы постоянно касаться друг друга. И прошлой ночью во сне, когда рассудок отдыхает, тела мгновенно вернулись к тому, что было для них привычно двенадцать лет назад.

Забавно, если бы не было так грустно. Джулиет осторожно высвободилась из объятий Росса. И все же она помедлила. В первый раз с того момента, как они встретились в Сереване, у нее появилась роскошная возможность спокойно, без спешки рассмотреть его.

В слабом предрассветном сумраке его мужественное лицо с резко вылепленными чертами представляло собой завораживающий образец мужской красоты. «Росс и в самом деле самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала, даже непричесанный и с пробивающейся на скулах щетиной. Время как-то неуловимо, неопределенно изменило его лицо. Теперь он выглядит суровее и внушительнее, чем в двадцать один год. И при этом в его чертах сохраняется та исконная порядочность, которую я так в нем люблю. Мне было дано слишком многое, а я все потеряла».

Повинуясь импульсу, она наклонилась и поцеловала ямку на шее. Поцелуй был настолько легким, что вряд ли мог разбудить его. Колючие волоски тотчас защекотали ей губы. Она отодвинулась, но на губах у нее сохранился легкий привкус соли.

И все же этот поцелуй был ошибкой, ибо, несмотря на все ее предосторожности, дыхание Росса изменилось. И хуже того – она почувствовала, как что-то заволновалось, пробудившись, и уперлось ей в бедро, по-прежнему прижатое к Россу. «Как чудесно мы занимались любовью ранним утром! Неторопливо, томно…»

Джулиет яростно прикусила нижнюю губу, чтобы усмирить чувственный жар, зародившийся внутри. Не заботясь больше об осторожности, она выскользнула из объятий мужа, потом проворно перекатилась на бок, обратившись лицом к стене. А у нее за спиной Росс вздохнул во сне и сменил позу. «Спасибо Господу за небольшую милость».

Джулиет натянула покрывало на лицо, потом принялась ждать, когда правоверных начнут созывать на утреннюю молитву. Но даже плотно, как в панцирь, завернувшись в одеяло, она не смогла восстановить тепло, которым согревал ее Росс.

«Почему же, черт побери, жизнь – такая сложная штука!» – в отчаянии подумала она.

Путешествие по бесконечной бездорожной пустыне привело путников в состояние созерцательности и некоего смущения, которое арабы называют «кейф», Росс был рад этому, поскольку, кейфуя, разум его бездействовал. Но все время находиться в прострации невозможно. Было уже далеко за полдень, скоро привал, и Росс зевнул, потом соскользнул с седла и зашагал рядом со своим безмятежным транспортом. Следом так же безмятежно брели еще два верблюда.

Через четыре дня перехода по пустыне караван вошел в привычный ритм. Летом путешественники отправлялись в путь днем и продолжали двигаться ночью, чтобы спастись от смертельной жары, но поскольку стояла весна и было сравнительно прохладно, они выходили с рассветом и останавливались после захода солнца. Большинство мужчин молились на ходу, не слезая с седла, Кораном это дозволялось. Наиболее набожные, правда, все-таки останавливались для молитвы, а потом нагоняли караван.

Надо было двигаться по двенадцать – четырнадцать часов в сутки, ибо верблюды со своей ленивой поступью делали не более двух миль в час. Животных постоянно подкармливали. Большинство европейцев считают, что караван напоминает извилистую линию, которая подобно змее вьется по пустыне. В действительности же верблюды разбредаются по сторонам, чтобы набить рот скудными кустарниками и травой, которые попадаются им на пути. У Росса от постоянного напряжения кололо в шее. «Если нападут туркменские бандиты, то караван не сможет отбиться, зато разбойники сумеют настичь и выбрать себе любую жертву». Помимо современных ружей, что имелись у них с Джулиет, единственным оружием в караване были кинжалы, мечи и старинные кремниевые мушкеты.

Однако пока признаков беды не было, по крайней мере разбойники им не угрожали. Другое дело – погода. На второй же день после отбытия из Серахса путники проснулись в каком-то чудовищном месиве из тумана и пыли, таком плотном, что невозможно было рассмотреть верстовые столбы. Неудивительно, что караван сбился с правильного пути и несколько часов блуждал.

Наконец небо расчистилось, и проводник нашел дорогу. В другой раз, поутру, путешественники обнаружили, что их лагерь на несколько дюймов покрыт снегом. Необычное явление для поздней весны, а также очередная непредвиденная задержка.

Росс усмехнулся: «Господи, до чего же верблюды ненавидят снег! Они протестуют против него хриплыми злобными криками, особенно когда их силой заставляют подняться и отправиться в дневной поход. Но с другой стороны, верблюды вечно на что-то жалуются». Росс виновато погладил Джульетту по косматой шее. Она повернулась и благосклонно посмотрела на него. «Для верблюдицы у нее действительно премилый характер».

Росс огляделся, как всегда проверив, на месте ли его спутники. На его с Джулиет попечении было по два верблюда – один верховой, другой вьючный. Поскольку они двигались медленно, можно было по собственному усмотрению то ехать, то идти пешком.

Пятый верблюд вез панье – две глубокие корзины для пассажиров, которые свешивались по разные стороны животного. В одной из них сидел Салех, в другой – Мурад. Поскольку ни тот, ни другой не были опытными наездниками на верблюде, они считали, что разумнее держаться вместе: если животное побежит и один из них не справится с упрямцем, то, возможно, другому седоку повезет больше. Впрочем, послушная верблюдица, которая тащила их на себе, пока не доставляла им никакою беспокойства.

Росс поглядел на Джулиет, находившуюся примерно в сотне ярдов от него. Сейчас она походила на принца пустыни. Просторные черные одежды развевались вокруг ее гибкого тела, лицо было полностью скрыто покрывалом. Она превосходно вжилась в роль Джелала, и если не считать угрюмого узбека, погонщика верблюдов, который изредка заговаривал с ней, никто не проявлял ни малейшего интереса к необщительному тарги. И, разумеется, никому и в голову не приходило, что она женщина и к тому же ференги. Джулиет оказалась на удивление хорошим слугой. Росс подозревал, что в ее подчеркнуто почтительном отношении к нему таится насмешка; она словно желала показать, что в случае необходимости сама способна отдавать приказы.

Росс задумчиво поглядел на жену. «Безусловно, самым интересным происшествием на сегодняшний день была та ночь в караван-сарае. Вот что значит чутко спать во время путешествий по опасным странам! Чье-то робкое прикосновение к плечу так потрясло меня, что я мгновенно проснулся. К своему удивлению, я увидел Джулиет. Она приблизилась ко мне и погладила по шее, а когда я повернулся, прижалась всем своим сонным существом и удовлетворенно вздохнула. И от этого меня стали терзать болезненные воспоминания».

Забывшись во сне, Росс обнял ее и разрешил себе притвориться, что прошедшие двенадцать лет были дурным сном и сейчас он вместе со своей женой мирно дремлет в супружеской постели в Чепелгейте. Спать больше не хотелось, ибо эта нежданная близость стала подарком для него и он решил насладиться ею в полной мере.

Несмотря на сладостные дремотные ночные часы, он изо всех сил старался подавить страсть, хотя и не слишком в этом преуспел. Он все время спрашивал себя, что будет, если он ее поцелует… или погладит по груди… или прикоснется к более сокровенным местам? Как она на это отзовется, и сколько времени пройдет, прежде чем она проснется? Но он не пытался это выяснить, ибо, возжелай он большего, ему пришлось бы распрощаться со всем тем, что с таким трудом удалось завоевать. Глупо.

Когда Джулиет наконец проснулась и напряглась в объятиях мужа, ее смятенная реакция убедила Росса, что будет лучше, если он сохранит остатки благоразумия и притворится спящим. Когда она нежно, чуть ли не любовно поцеловала его, он едва не выдал себя, но, к счастью, взял себя в руки. Он не сожалел о своей нечестности, ибо их обоих в высшей степени смутило бы, если бы они поняли, что между ними произошло. И без того уже ситуация была довольно непростой.

К сожалению, подобный эпизод больше не повторился: в каждую последующую ночь Джулиет постоянно выбирала себе место поближе к Салеху. «Интересно, что мог означать тот эпизод в караван-сарае? Наверное, она скучает по любовнику, которого оставила в Сереване, и повернулась ко мне, поскольку ей захотелось мужского тела». Однако эта мысль показалась ему неприятной. «А может, ее поведение просто свидетельствует о том, что не так-то просто разрывать узы супружества. Странно, но сознательно, волевым усилием мы никак не можем покончить с такой непрочной связью. Видимо, и не такой уж непрочной».

Росс все время находился рядом с Джулиет, и это держало его в постоянном нервно-сексуальном напряжении, несмотря на то что они ни разу не поговорили с глазу на глаз после той ночи в Серахсе. Казалось, в мужской одежде Джулиет потеряется и ему легче будет справляться со всем этим. Однако Россу не повезло: воображение с легкостью преодолевало преграду из бесформенной, окутывавшей ее с ног до головы одежды. Росс прекрасно знал, что скрывается под этими темными одеждами, именно в этом таилось нечто страстно-эротическое. Всякий раз, когда он смотрел на Джулиет, перед ним возникала яркая картина ее изящного, гибкого тела, прекрасных длинных ног, водопада огненных волос, что обрушивался на ее белую шелковистую кожу…

Он тряхнул головой, поскольку постоянные мысли об этом нанесли бы ему со временем тяжелую душевную рану.

Несколько минут спустя главный погонщик каравана Абдул Вахаб рысью подскакал к Россу. Кафила-баши сидел верхом на плотной жилистой низкорослой пустынной лошадке. Днем он постоянно перемещался вдоль каравана, проверяя, все ли в порядке, и предлагая помощь при необходимости. Приблизившись к Россу, он крикнул:

– Салаам алейкум, Кхилбурн!

Улыбнувшись, Росс ответил:

– Мир и вам. Что, скоро будем устраиваться на ночлег?

– Пока нет. – Кафила-баши нахмурился. – Для нас оказалось пагубным то, что большую часть дня мы блуждали и искали заблудившихся. Теперь у многих в караване почти не осталось запасов свежей воды. Я думаю, сегодня нам лучше ехать подольше, ибо я буду волноваться до тех пор, пока мы не доберемся до колодца в Карагоше.

Росс показал рукой на север. Там вдалеке были видны сгущавшиеся грозовые тучи.

– Наверное, скоро пойдет дождь.

Абдул Вахаб посозерцал облака, потом покачал головой.

– Там идет дождь, но мне кажется, что нам так не повезет. Впрочем, возможно, милосердный Бог докажет, что я ошибаюсь. – Он прощально поднял руку и ускакал, чтобы проверить, как там остальные путники.

Росс понимал тревогу Абдула Вахаба, ибо одной из основных обязанностей главного проводника каравана было следить за тем, чтобы хватало воды. Однако сам Росс не слишком беспокоился: возможно, запасы воды на исходе, но нежаркое весеннее солнце делало нехватку питья не столь критической, как знойным летом. «И даже если мы сегодня вечером не доберемся до колодца, все равно положение у нас не такое уж тяжелое».

На севере вспыхивали молнии, доносились редкие раскаты грома, но, как и предсказывал кафила-баши, гроза к ним так и не приблизилась. Предполагалось, что еще несколько часов они проведут в пути, поэтому Росс выудил из корзины сушеные финики и раздал по пригоршне своим компаньонам. Отъехав на безопасное расстояние от Джулиет, он отметил, что она уже приноровилась есть, не снимая покрывала. Теперь и настоящий тарги не заподозрил бы, что она не одною с ним роду-племени.

Путники проезжали по низким песчаным дюнам, служившим домом одним только ящерицам. Изредка встречались жалкие пучочки травы, довелось им миновать и обнаженную скальную породу. Некрасивая ящерица-геккон высунула голову из норки и что-то продребезжала Россу. Самым громким звуком было слабое позвякивание колокольчиков на уздечке шедшего впереди верблюда.

Холмы становились выше, и из-за этого караван вытянулся в длинную линию. Потом лощина круто увела путников вниз, и наконец они достигли пересохшего русла реки, так называемого вади. Абдул Вахаб остановил свою лошадь на дальнем берегу, мрачно посмотрел сначала на нависшие вдалеке грозовые тучи, а потом на вади, который, извиваясь, терялся из виду в двухстах ярдах отсюда. Повернувшись к каравану, Абдул Вахаб громко призвал всех поторопиться.

Росс помрачнел, догадавшись, о чем думал кафила-баши: несмотря на то что на караван не прольется дождь, велика вероятность, что вади перерастет в смертельно опасный поток, если гроза извергнет достаточно воды в верхнем течении русла. Это так типично для пустыни: человеку грозит опасность от нехватки воды, и в то же самое время он может погибнуть от избытка ее.

Росс подумал о возможном наводнении и дернул уздечку Джульетты, чтобы та прибавила шаг. Она обиженно обернулась, но пошла быстрее. Вьючный верблюд послушно побрел за нею. Росс все время понукал верблюдицу, и уже через несколько минут они пересекли вади и стали карабкаться по крутому противоположному берегу.

Едва непрерывный поток людей и животных пересек песчаный канал, Росс оглядел весь караван, пытаясь разыскать своих товарищей. Верблюд, тащивший на себе Салеха и Мурада, тоже забрался выше по склону. Однако Джулиет по-прежнему оставалась посередине вади из-за того, что ее вьючным верблюдом вдруг овладело упрямство.

Через несколько мгновений оказалось, что Росс не зря беспокоился. Пока Джулиет сражалась с заартачившимся верблюдом, по излучине реки промчалась вязкая, темная от ила вода. За несколько секунд быстрый, доходящий до колен поток затормозил продвижение тех, кто не успел перебраться через вади. Сидя верхом на лошади, кафила-баши закричал:

– Быстрее! Еще вода!

Осознав опасность, все перебравшиеся на другой берег выстроились вдоль него, с ужасом наблюдая за разыгрывавшейся внизу драмой. Россом овладела паника: он увидел, как верблюды Джулиет опустили головы и принялись пить из водоворота, что кружил вокруг их косматых щеток над копытами. «В следующий миг они улягутся и начнут барахтаться в воде, как это часто бывает с верблюдами».

Он уже готов был броситься ей на помощь, но тут Джулиет заставила верблюдов тронуться с места, нещадно хлеща их кнутом по бокам. Даже сквозь шум бегущей воды и гомон голосов Росс слышал, как Джулиет ругается на цветистой смеси разных языков.

С сердитым ревом верблюды покорились и направились к берегу. К тому времени, как им удалось выйти из вади, вода там уже дошла до колена и продолжала быстро подниматься. Еще одна волна хлынула в русло, взметнулась до пояса и ударила обломками горной породы в горстку мужчин и животных, которым пока не удалось перебраться через вади. Какого-то человека на осле едва не смыло. Спасло его лишь то, что низкорослое животное прижалось к плотной куче верблюдов и сумело подняться на ноги.

Один за другим люди и животные перебирались через стремнину. На другом берегу им уже помогали выбираться на твердую почву путники из каравана. Вскоре в воде остался только пожилой узбек, торговец чаем. Россу как-то довелось беседовать с ним, и он нашел, что этот человек, Мухаммед Казим, являет собой сочетание тихого достоинства и шаловливого обаяния.

Старик наконец оказался на расстоянии вытянутой руки от спасительного берега, и Росс с облегчением вздохнул, но не тут-то было. Несмотря на предоставленную помощь, осел Казима оступился и пошел ко дну, увлекая за собой хозяина. И в тот же миг в канал ворвалась еще одна волна, налетев со скоростью бегущего человека. Река стала смертельно глубокой.

Пронзительный, перепуганный вопль купца был еле слышен из-за ревущего водного потока. Тюрбан Казима сорвало ветром, а бритая голова, мелькавшая в черных волнах, казалась какой-то особенно беззащитной. Он погрузился в мутную воду, и у зевак вырвался прерывистый вздох.

– Отец! – закричал мужчина, балансировавший на самом краю вади. Судя по отчаянному выражению его лица, Росс догадался, что, как и большинство обитателей пустыни, старик не умел плавать. Он и сейчас погрузился бы с головой, если бы его не подхватили двое других людей. Больше никто не попытался помочь Мухаммеду Казиму, никто даже не стал искать веревку, которую можно было бы ему бросить.

– На все воля Аллаха, – горестно проговорил купец, стоявший рядом с Россом.

– Чему быть, тому не миновать, – согласился другой. – Да благословенно имя Господа!

Наступил тот самый момент, когда восточный фатализм вступает в противоречие с западной предприимчивостью. И проигнорировав эту молнией мелькнувшую в голове мысль, Росс помчался вдоль берега, стрелой пролетев мимо остальных путников каравана. Он предпочел бы не привлекать к себе внимания, но невозможно было просто стоять и смотреть, как тонет человек, не попытавшись даже помочь.

Осел уже выбрался на землю и теперь трясся и ревел, однако купца поток утащил на середину бурного канала. Росс успел только прикинуть, хватит ли длины тюрбана, чтобы размотать его и использовать как веревку, но потом решил, что старик слишком далеко и все равно не дотянется до ткани.

Карлайл несся так быстро, что ему удалось опередить поток и оказаться впереди Мухаммеда Казима. Он остановился и, торопливо вытащив кинжал из верхней одежды, бросил халат на землю, затем скинул башмаки: в таком бурном потоке на нем не должно быть ничего тяжелого, что могло бы потянуть его вниз.

И Росс нырнул. Тело его с силой разрезало волны, и вскоре он оказался почти на середине канала. Вода прямо-таки обжигала, но в юности Росс нередко плавал в Северном море, так что ему было не впервой. Несколько мощных взмахов, и вот он уже там, где в последний раз мелькнула наголо обритая голова торговца.

Росс снова нырнул, чтобы отыскать старика. Вода была соленой и плотной от ила, видимости почти никакой, поэтому Росс действовал на ощупь, плывя по течению. Он дважды выныривал, чтобы глотнуть воздуха, потом снова с головой погружался в воду, и наконец его вытянутые пальцы зацепились за ткань. Росс рванулся наверх.

Какое-то время, оказавшись на поверхности, Мухаммед Казим плыл, как мертвец. Лицо его было голубовато-белого воскового оттенка. Потом старик открыл глаза и закашлялся.

Росс расслабился, но ненадолго, ибо спасенный купец принялся неистово, в панике молотить по нему. Он ударил Росса коленом в живот, и тот едва не задохнулся. Прежде чем Росс пришел в себя, старик сомкнул руки вокруг шеи своего спасителя и потянул их обоих на дно.

Россу огнем обжигало легкие, он изо всех сил пытался разорвать удушающие объятия Мухаммеда. Оба наглотались соленой воды, и в какой-то миг Росс решил, что наступил конец и сейчас он погибнет – здесь, в Центральной Азии, прямо на глазах у Джулиет.

«Какую же плохую память я ей о себе оставлю!» При мысли об этом он почувствовал невероятный прилив энергии и высвободился из смертельной хватки. Он попытался всплыть на поверхность, потом развернул старика, не давая ему возможности двигаться, и стал поддерживать его за грудь.

Россу удалось глотнуть воздуха, и он на несколько мгновений отдался на волю потоку, наслаждаясь роскошью дышать полной грудью. Потом Мухаммед Казим завозился, конечности его слабо задергались.