Текст книги "Шелк и тайны"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Потом надолго повисла тишина, прерываемая лишь гудением пчел, пением птиц, напоминавшим игру на флейте, и мягким шорохом листьев, трепетавших в аромате лаванды. Дыхание Росса постепенно восстановилось, объятия стали нежнее, не такими сокрушительными. И наконец он пробормотал:

– Джулиет!

Она открыла глаза, и Росс неуверенно коснулся рукой ее щеки. Влажные золотистые прядки волос прилипли к его лбу.

– Я думаю, нам надо пожениться, – хрипло произнес он. – И чем раньше, тем лучше.

– Да, Росс, – кротко согласилась она.

Вот так оно все и было. У них не было помолвки с предложением руки и сердца, а была лишь абсолютная убежденность, что они принадлежат друг другу, как две половинки яблока.

Когда влюбленные объявили о своем намерении, над головами их разразилась буря. Однако Росс скоро должен был достичь совершеннолетия, поэтому он не нуждался в разрешении родителей. Кроме того, в день своего рождения, в двадцать один год, он вступал в законные права владения собственностью и смог бы обеспечить свою жену скромным достатком, даже если бы отец отказал ему.

Поскольку отец Джулиет умер, ей требовалось лишь разрешение леди Камерон, и та, не раздумывая, согласилась, хотя герцог убеждал ее попридержать свой пыл. Наконец, покорившись неизбежному, родители Росса уступили и милостиво приняли его женитьбу.

С тех пор, независимо от обстоятельств, запах лаванды неизменно переносил Джулиет в тот самый день, когда она впервые познала страсть и высшее наслаждение.

В смятении она оторвалась от шелкового платья и возвратилась к реальности. «Теперь я не греюсь под лучами английского летнего солнца, но вздрагиваю от закатной прохлады персидской весны. Через несколько минут мне придется предстать перед единственным человеком, которого я любила, перед человеком, у которого есть все основания презирать меня».

Она с трудом поднялась и встряхнула голубое шелковое платье. Удивительно, но оно совершенно не измялось. Несмотря на роскошную ткань и яркие краски, сам фасон был простой, невызывающий. В сундуке же хранились женская сорочка и нижняя юбка. Джулиет вынула их и торопливо оделась, ибо и так уже потеряла немало времени, предаваясь воспоминаниям. Потом она мягко зачесала волосы назад, на уши и заколола их в виде короны, оставив отдельные локоны ниспадать на плечи.

Сняв простую золотую цепочку и кулон, которые были неуместны сегодня, женщина придирчиво посмотрела на себя в зеркало. После долгих лет ношения свободной одежды с высоким воротом в этом облегающем платье она чувствовала себя как бы выставленной напоказ, особенно оттого, что одежда стесняла ее в груди. Грудь Джулиет несколько увеличилась за это время, но в остальном фигура ее сохранила стройность и гибкость семнадцатилетней девушки. Из-за облегающего фасона вырез платья, по английским стандартам, был бы вполне скромным, но Джулиет он показался несколько дерзким, а такой эффект для нее был совершенно нежелателен.

Поразмыслив с минуту, она вспомнила о богато расшитой кашемировой шали, которую ей когда-то подарил некий гость в ответ на ее радушие. Обернув шаль вокруг плеч, она снова внимательно посмотрела на себя в зеркало. Сумрачно-голубой с серым цвета шали прекрасно гармонировали с платьем и в то же время делали его много скромнее. К несчастью, теперь она стала выглядеть респектабельной чуть ли не до безвкусия, и это тоже было плохо. «Я же не английская гувернантка, а эксцентричный главнокомандующий персидской усадьбой. И я не желаю предстать перед мужем, как робкая птичка-крапивник, а не то он подумает, что я умоляю его одобрить мой туалет».

Этому наряду требовались варварские туркменские украшения. У Джулиет такие как раз нашлись. За долгие годы эти всевозможные украшения ей надарили благодарные путники. Правда, до сих пор она их не носила. Тщательно поразмыслив, она решила надеть сверкающие, с массой подвесок серьги, которые доходили ей почти до плеч, и подходящее ожерелье, дополнившее ее декольте. Серебряные ожерелье и серьги были покрыты золотом. Для оживления в них вставили не правильной формы бусинки из сердолика и бирюзы.

Вновь вдохнув аромат лаванды, она отыскала небольшую баночку розовой помады и подкрасила губы; щеки же ее были и без румян прекрасного цвета.

А вот и последний штрих, местного происхождения. Во всех пустынных землях Африки и Азии мужчины и женщины, особенно женщины, подкрашивали веки косметическим препаратом из сурьмы и масла. Его называли то краской для век, то сурьмой, а научились готовить еще в Древнем Египте, не только чтобы успокаивать глаза, но и предохранять их от солнечных лучей. «Краска к тому же выглядит весьма броско, и это станет прекрасным дополнением к моему костюму». Джулиет взяла немного сурьмы и легкими прикосновениями косметической палочки аккуратно нанесла на веки.

Вот теперь она собой довольна: есть в ней что-то от Востока и от Запада и, конечно же, никакого вызова. В то же самое время в ее облике не осталось ничего от безнадежно плоских мужских форм.

Наконец Джулиет направилась на встречу с мужем.

Глава 4

Спустя час после заката вежливый молодой человек, мягко ступая, проводил Росса туда, где ему предстояло обедать с Джулиет. Освещенная лампой комната напоминала кабинет, который на время превратили в западноевропейскую гостиную. Согласно восточному обычаю обедают, сидя на полу или на подушках вокруг низенького столика, однако в этой комнате находился деревянный стол, покрытый льняной скатертью и заставленный тарелками и серебряными столовыми приборами в европейском стиле.

Слуга поклонился и оставил Росса одного. Тот не возражал, ибо обстановка показалась ему любопытной: она отчетливо напоминала его собственный не слишком аккуратный кабинет дома в Англии.

Помимо обычных произведений гончарного искусства и статуэток, в кабинете хранились книги и свитки не менее чем на шести языках, европейских и восточных. Некоторые из азиатских текстов оказались столь необычными, что разбудили в его сердце страсть ученого. Он мимоходом задал себе вопрос: а не одолжит ли ему случаем Джулиет эти книги или не позволит остаться на столько, чтобы он смог сам перевести их? Потом он вспомнил о своей миссии и укротил свой пыл: «Прежде чем просить одолжить эти книги, надо для начала вернуться живым из Бухары».

Еще больший интерес представляли собственные карты и записные книжки Джулиет, куда она заносила заметки о своих наблюдениях в этой стране и о местных жителях. Таких записных книжек было более дюжины, и Росс быстро пролистал некоторые из них. Ироничные, содержащие множество любопытных заметок, эти дневники, будучи опубликованными в Лондоне под названием «Персидские путешествия английской леди», снискали бы бешеный успех. Кроме того, благодаря дневникам он получил возможность понять, насколько интересным человеком стала его жена.

Он взял последний дневник, открыл его на первой попавшейся странице и прочитал написанные разборчивым почерком Джулиет слова: «Боже, сделай так, чтовы я никогда больше не встретила Росса Карлайла».

Сердце мужчины дрогнуло, словно в него попал осколок льдинки. Он захлопнул дневник и поставил его на полку, потом постоял, почти не двигаясь и пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы побороть внезапный приступ тошноты. «Значит, свой дневник она хранит так же, как и записи обычных наблюдений. И как всегда, весьма откровенна. Как характерно для нее!»

Росс мрачно посмотрел на плотный кожаный переплет дневника. «Возможно, эта книжка хранит ответы на мои вопросы – отчего не заладился наш брак. Но у меня не хватит смелости заглянуть туда».

Заслышав шум приближающихся шагов, Росс повернулся и попытался принять непринужденный вид, как у себя в библиотеке. Неожиданно дверные портьеры раздвинулись, и Росс оцепенел. «Джулиет всегда обладала талантом появляться внезапно, и вот сейчас эта проклятая женщина снова воспользовалась своим даром. Днем в своих туарегских одеяниях она напоминала королеву-воительницу. Сейчас же, в этой одежде похожая то ли на гувернантку, то ли на турецкую танцовщицу, Джулиет до мозга костей – настоящая женщина!»

Она помедлила в дверном проеме, подозрительно глядя на него.

– Добрый вечер, Росс. Прости, что опоздала.

– Ничего страшного, – как ни в чем не бывало ответил он. – Я решил, что тебя либо задержали непредвиденные обстоятельства, либо ты развила в себе восточное ощущение времени.

– Скорее всего и то, и другое.

Она вошла в комнату. Росс внимательно посмотрел на нее, сравнивая с той, прежней. Пухлый овал лица, свойственный юности, заострился, черты стали жестче, и высокие скулы выдавались еще сильнее. Джулиет никогда не привлекала той прелестной, мягкой, беспомощной, женственной красотой, что так нравится многим мужчинам. Напротив, красота ее была резка и порывиста.

Указав на стол, она сказала:

– Я подумала, что тебе больше понравится обед в западном стиле, а для этого как нельзя лучше подошел стол в моем кабинете.

– Прекрасная перемена, если учесть, что за последние три месяца я не успел разучиться пользоваться вилкой.

Она слегка улыбнулась. В комнату вошли мужчина и два мальчика с заставленными разнообразными кушаньями подносами, которые они поставили на рабочий стол в другом углу кабинета.

– Что-нибудь еще, Гул-и Сарахи? – спросил мужчина.

– Нет, Рухолла, больше ничего не надо, отдыхай весь вечер.

Все трое поклонились и вышли.

– Думаю, будет лучше, если никто нам не станет мешать, – объяснила Джулиет.

– Согласен. Только сейчас я понял, что означает твое имя. Сначала я решил, что это туарегское слово, которого я не знаю, но, очевидно, это персидская фраза «гул-и сара-и» – «цветок пустыни».

– Это из-за цвета моих волос. – Она уверенно поднесла руку к своим огненным волосам. – В первый раз, когда мы только встретились, Салех назвал меня цветком пустыни, и это прозвище так ко мне и прилипло.

– А почему ты предпочла говорить на французском, а не на тамашек сегодня днем? – с любопытством спросил Росс. – Я думал, что ты выучила язык туарегов, пока жила в Триполи.

– Да, выучила, но ты так хорошо говоришь на тамашек, что я побоялась ошибиться. Ты бы тут же заметил ошибку. Несколько лет я не говорила на тамашек, поэтому французский показался мне безопаснее. – Она подняла бутылку вина. – Не желаешь немного выпить?

Росс удивленно поднял брови:

– В этой части света не так-то просто раздобыть его.

– Верно, но мне нравится, когда у меня под рукой есть вино и коньяк – для страждущих гостей. – Она откупорила бутылку и наполнила бокалы красным вином. Вручая ему бокал, она постаралась не коснуться руки Росса. – Поскольку алкоголь у мусульман запрещен, здесь нечего заботиться о том, что слуги напьются в винном погребе, как это частенько бывает в Англии.

Несколько следующих минут она хлопотала, разливая суп, а также расставляя тарелки с хлебом и другой снедью.

Росс молча наблюдал, потягивая вино. Он прекрасно помнил ее голубое платье. Сейчас она смотрится в нем куда лучше, ибо ее гибкое тело приобрело некоторую плавность. В сущности, она выглядела настолько вызывающе, что он даже задался вопросом: а не намеревалась ли она поддразнить и соблазнить его, и если это так, то что из этих двух вещей труднее будет вынести?

Она обернулась и внимательно взглянула на него. Огненно-рыжие локоны рассыпались у нее по плечам в вихревом танце. Одного этого вида уже достаточно, чтобы человек забыл всю свою мудрую решимость, если у него таковая и была, но все же, когда взгляды их встретились, Росс явственно заметил проблеск нерешительности, мелькнувший в ее ясных серых глазах. В свои семнадцать лет Джулиет не понимала, насколько велико ее очарование, и, к удивлению Росса, до сих пор сохраняла все ту же невинность.

«Однако эта видимость фальшива, – подумал Росс, – принимая во внимание то, как она внедрилась в мужское общество Средиземноморья, прежде чем затеряться в отдаленной азиатской стране». Слухи о ее поведении были настолько грязными, что он ни за что не поверил бы в них, если бы у него не было бесспорных доказательств. Тем не менее он оправдывал все попытки Джулиет соблазнить его сегодня вечером. «Раз уж она задалась такой целью, то ей следовало получше играть свою роль, а не вести себя столь же настороженно, как и я».

Не замечая его задумчивости, Джулиет сказала:

– Кстати, твои слуги здесь, и оба в полном порядке. Они на мужской половине, среди моих слуг.

– Рад это слышать. – Приученный быть вежливым при любых обстоятельствах, Росс подвинул ей стул. Поколебавшись мгновение, Джулиет села. Шелковистые волосы коснулись ладони Росса, и он вздрогнул, словно от ожога. «Мать обучала меня правилам хорошего тона, но не давала советов, как вести себя во время обеда с убежавшей когда-то женой. Тем более что эта женщина не желает больше никогда меня видеть».

Усаживаясь на место, Росс спросил:

– Сколько времени ты живешь здесь, Джулия?

– Сейчас уже больше девяти лет. После того как я… – она замялась, потом подыскала нейтральное слово, – покинула Англию, мой путь лежал через Средиземное море, а оттуда – в Оттоманскую империю. Как ты уже знаешь, еще в детстве я жила в Тегеране, когда там работал мой отец. Я снова захотела увидеть Персию и некоторое время провела путешествуя по стране. Я уже собиралась было вернуться в Константинополь, как обнаружила Сереван.

Росс тем временем отведал супу. Йогурт, рис, мята. Карлайл нашел его весьма вкусным.

– В то время крепость была разрушена?

– Да. Эта восточная граница Персии пребывает в страшной нищете из-за набегов туркменов. Многих крестьян угнали в Бухару и продали в рабство, другие уехали в более безопасные места.

Росс отломил кусочек плоского хлеба и воспользовался им, чтобы зачерпнуть вязкую кашицу из нута и различных пряностей.

– Сереван скорее приспособлен, чтобы отражать атаки.

– Это сейчас, а когда я приехала сюда, стены крошились, главный колодец был отравлен, а в деревне осталось всего несколько крестьян. – Джулиет рассеянно отпила вина. – Тем не менее я влюбилась в это место. От этих гор и пустыни веет какой-то чистотой и первозданностью. Здесь, в деревне, я повстречала Салеха. Он узбек, родом из Бухары.

Росс про себя отметил: «Надо будет переговорить с Салехом, прежде чем я отправлюсь в путь. А вдруг бухарец даст мне какие-нибудь ценные советы? Интересно еще, а не является ли этот узбек любовником Джулиет? Правда, он по возрасту годится ей в отцы, но это не имеет никакого значения». Карлайл решил сменить тему для размышлений:

– И поскольку ты восхищалась леди Эстер Стэнхоуп, то решила уподобиться ей и устроить здесь для себя небольшое королевство?

– Можешь считать так. – Джулиет поднялась и убрала пустые тарелки. Потом поставила на стол блюдо с жареным барашком, вокруг которого возвышалась горка риса с орехами и сушеными фруктами. – Мне надоели бесконечные переезды, захотелось где-то осесть. Деньги – это сила, и моих пятнадцати сотен фунтов в год хватило на то, чтобы вырыть новые колодцы, заново отстроить крепость, купить скот и семена. Как только люди поняли, что тут они будут в безопасности, все стали возвращаться назад. А теперь это уже большая община. Главным образом персы, правда, есть и узбеки, и афганцы, и даже несколько туркмен. Всем здесь рады, если они будут жить в мире. Это очень напоминает феодальное поместье, а я здесь лорд, хозяин усадьбы.

Росс неохотно признал, что Джулиет хорошо вложила его деньги. «А могла бы расточительно истратить их в злачных местах где-нибудь в Европе. Так нет же – она создала островок мира и процветания на этой многострадальной земле. Впрочем, чтобы здесь управлять, одних только денег мало: сереванские мужчины не стали бы подчиняться ее приказам, если бы она не завоевала их уважение».

– Кстати, раз уж у нас зашел разговор о леди Эстер Стэнхоуп. Ты не слышала, что она умерла? Около полутора лет назад.

– Нет, не слышала. Но думаю, меня это не слишком бы удивило – она ведь была в годах. Впрочем, она столько лет была легендой, что трудно поверить в ее смерть. – Джулиет опечалилась. – Будучи на Кипре, я хотела поехать в Сирию, чтобы повидаться с ней, но решила повременить с этим, пока не съезжу в Персию. Здесь я и осела, а теперь вот никогда больше ее не увижу.

– Возможно, это и к лучшему, – заметил Росс. – Она была весьма интересной особой, но мужчин любила гораздо больше, чем женщин, и скорее всего нелюбезно обошлась бы с молодой женщиной, которая весьма напоминает ей самое себя. Так же ты сохранишь все свои иллюзии.

Джулиет округлила глаза:

– Ты встречался с леди Эстер Стэнхоуп?! – И когда Росс кивнул, Джулиет воскликнула:

– Пожалуйста, расскажи мне о ней!

– Не сегодня. – Росс разлил остатки вина по бокалам. – А почему на тебе туарегский костюм?

Она улыбнулась:

– Костюм придает ауру таинственности, что не так уж неразумно на этой земле, где миф столь же силен, как и реальность, а может, и того больше. Затем вуаль защищает мое лицо от солнца и скрывает то, что я – женщина. Хотя, конечно же, здесь, в Сереване, все знают об этом.

– Звучит так, словно ты создала себе некую уникальную нишу. – Росс слегка помедлил, а потом ласково спросил:

– А ты была счастлива, Джулиет?

Она вдруг замкнулась, опустила глаза на тарелку.

– Я довольна. Так важно заниматься чем-то стоящим! – И тут, явно желая сменить тему, она спросила:

– А как Сара?

– Очень хорошо. Она ждет ребенка, он должен родиться в начале лета.

– А у нее еще есть дети? Думаю, на сегодняшний день у нее могло быть не менее шести отпрысков.

– Нет, учитывая, что она замужем менее двух лет, – ответил Росс. – Это ее первенец.

– А разве она не вышла замуж за того молодого человека, с которым познакомилась, когда стала выезжать в свет? – удивилась Джулиет. – Никто не сомневался в том, что они на пути к алтарю. Я забыла, как его звали, но его отец был виконтом, а дядя – министром, членом кабинета.

Росс не забыл имя того молодого человека, однако называть не стал.

– Нет, он не решился жениться на женщине, которая могла остаться калекой на всю жизнь. И поскольку официальной помолвки не было, ему было нетрудно отказаться после того несчастного случая с Сарой. Не очень честно, зато удобно.

Джулиет уже было поднесла бокал к губам, но, услышав слова Росса, отставила вино.

– Какого несчастного случая?

– А ты разве не знаешь? Я полагал, что твой адвокат передавал тебе новости наряду с банковскими чеками.

– Ему было приказано не сообщать мне ничего печального, если дело касалось моего скоропалительного брака. Он ничего не говорил мне о Саре. – Джулиет намеренно выбрала такой путь, потому что не хотела, чтобы ее мучила ностальгия по друзьям и семье. Теперь же ей открылось, чего она сама себя лишила.

– Прошло всего несколько недель после твоего отъезда, и с Сарой произошло несчастье во время конной прогулки. Она едва не умерла и ни за что не смогла бы снова ходить, если бы не ее упорство. Лошадь, правда, пришлось умертвить. Это была прелестная серая кобылка, ее звали Осенняя паутинка. – Лицо Росса стало жестким. – Я иногда спрашивал себя: а может быть, это несчастье – следствие ее расстройства и тревог из-за нас с тобой? Она ведь очень переживала случившееся. И потом Сара никогда не была беспечной, особенно во время верховой езды.

Джулиет проглотила заключавшееся в его словах обвинение. Она хотела отмести его, но не смогла, ибо Росс был прав: какой-какой, а уж беспечной Сару не назовешь. Джулиет с трудом сглотнула застрявший в горле ком. «Все эти годы я думала, что моя подруга счастлива, а она мучилась от боли, отчаяния и одиночества, от утраты того, которого любила. И вполне вероятно, что некая доля вины в происшедшем лежит и на мне. Каждое действие вызывает противодействие, и я никогда не узнаю, какие еще последствия вызвало мое безумное бегство из Англии».

– А как теперь Сара? – сдавленно спросила Джулиет.

Росс немного расслабился.

– Лучше и быть не может. Она замужем за моим приятелем, и они просто очарованы друг другом. Майкл подходит ей куда больше, чем тот молодой безвкусный болван, что бросил ее.

«Значит, последствия моих поступков, возможно, не так уж плохи. А может, – с долей фатализма, который развился у нее за годы жизни на Востоке, подумала она, – я была лишь маленьким звеном в цепочке судьбы Сары. И теперь наконец Сара счастлива».

Задумавшись, Джулия краешком глаза заметила быстрое движение, но'вовремя не отреагировала, и холеная черная кошка одним прыжком очутилась на столе. Скатерть под ее тяжестью заскользила, и животное остановилось только у блюда с барашком. Вид у нее был столь же изумленный, как и у Росса.

– Шахерезада! – смущенно воскликнула Джулиет и схватила кошку на руки. – Извини, Росс. Когда я работаю, она обычно спит здесь, на столе. Наверное, она решила, что все как всегда, и вздумала присоединиться… Вряд ли она пожелала отведать какого-либо блюда, ибо она никогда не мешает, когда я обедаю по-восточному.

Росс с улыбкой наблюдал, как Шахерезада оживленно изучала яства на столе.

– Может, она и не собиралась, однако теперь хочет пойти на уступки. – Взяв небольшой кусочек барашка, он перегнулся через стол и протянул лакомство кошке. Та с жадностью заглотила его.

– Ты развращаешь кошку, – печально заметила Джулиет, в то время как Шахерезада сопротивлялась в руках хозяйки. – Если она привыкнет, что ее награждают за вмешательство во время обеда, она сделается невыносимой.

Радость, ненадолго озарившая лицо Росса, угасла. Он откинулся на спинку стула.

– Прошу прощения.

Джулиет закусила губу, сожалея о своих словах. На протяжении всего вечера Росс держался на расстоянии, был бесстрастен, вежлив и в то же время опасен. У нее даже холодело все внутри – так ей хотелось, чтобы он взорвался, хоть как-нибудь вспылил. «И вот, едва только Росс расслабился, несколькими неосторожными, язвительными фразами я подавила этот его настрой».

К счастью, в этот момент явилась Фатима, шестилетняя любимица Джулиет.

– Простите меня, Гул-и Сарахи, – произнесла девочка, поспешно вбегая в комнату. – Шахерезада убежала от меня. – И тут ребенок остановился и широко раскрытыми глазами уставился на Росса. – Гул-и Сарахи? – вопросительно пролепетала она, не понимая, кто эта странно одетая женщина.

– Это я, Фатима, – уверила ее Джулиет. – Я надела одежду моего народа в честь приезда этого джентльмена, лорда Росса Карлайла. Он… мой старый друг с родины.

Девочка перевела взгляд на Росса и тотчас вспыхнула и натянула паранджу, так что остались видны лишь ее блестящие завороженные глаза. Джулиет довольно холодно отметила про себя, что ее муж часто производит на женщин подобное впечатление. В этой части света рост и цвет волос Росса делали его больше, чем простым смертным.

Оторвав кошку от своей кашемировой шали, Джулиет сказала:

– На, дорогая, возьми Шахерезаду и иди спать.

Затем Джулиет крепко обняла девочку и угостила пирожным. Фатима чуть задержалась у дверных портьер, затем вежливо поклонилась, еще раз поглядела на Росса и умчалась прочь.

Когда ребенок ушел, Росс спросил:

– Это твоя дочь?

– О Боже, нет! – обескураженно ответила Джулиет. – Это младшая дочь Салеха. – Впрочем, не стоило особенно удивляться этому вопросу: ведь Росс не знал, что она делала в эти прошедшие двенадцать лет. Вернее, не делала.

Взбудораженная собственными мыслями, Джулиет встала из-за стола и убрала пустые тарелки и остатки пищи.

– Может, кофе? По-французски, по-арабски или по-турецки?

Когда он кивнул, Джулиет наполнила чашечки из кофейника, который подогревался над свечой, а потом поставила их на стол. Росс при свете лампы выглядел как сама английская элегантность в миниатюре. Джулиет это напомнило вечера в Чепелгейте, где они проводили немало часов, беседуя за послеобеденным кофе. Они затрагивали любые темы, которые только можно было себе вообразить.

И хотя Джулиет понимала, что лучше бы ей не вспоминать, она против воли негромко произнесла:

– Странно!.. В этом платье и с тобой, сидящим напротив, я снова чувствую себя леди Росс Карлайл.

– Но ты не леди Росс Карлайл, – бесстрастно отозвался он. – Уже нет.

Джулиет оцепенела. Она словно застыла на мгновение. Некоторым образом для нее эти слова стали большим потрясением, нежели когда она увидела Росса, лежащим без явных признаков жизни. Несмотря на то что в своем последнем письме мужу она упрашивала его развестись, женщина испытывала эгоистическое удовольствие из-за того, что он этого не сделал. Несмотря на все годы и мили, отделявшие их, она находила тайное успокоение в том, что они по-прежиему муж и жена, и в том, что некая незримая нить соединяет ее с Россом. И вот теперь утрата этой связи ранила ее гораздо больше, чем она ожидала.

Заставляя себя держаться бесстрастно, она произнесла:

– Значит, ты наконец получил развод, как я предлагала тебе несколько лет назад? Удивительно, отчего мой адвокат не сообщил мне об этом. Наверное, письмо затерялось. – Она поставила на стол тарелку с пирожными, села и спрятала руки в шали, чтобы он не видел, как они дрожат. – Ты женился вторично?

– Я не разводился с тобой. Английские законы с тех пор не изменились, и единственным основанием для развода по-прежнему является адюльтер. – Он размешал сахар в чашечке и, не меняя тона, продолжил:

– Твое перемещение по Средиземноморью породило множество слухов, и если бы четверть из них оказалась правдой, ты бы наверняка заставила смущенных богачей изменить их взгляды на адюльтер. Однако для того чтобы получить свидетельство о разводе, потребовался бы грязный публичный процесс. Я не желал подвергать этому ни себя, ни мою семью. Наш брак вызвал и без того немало пересудов, и с меня вполне достаточно. – Росс говорил очень тихо, и тем не менее за внешним спокойствием чувствовалось, как в нем пульсируют боль и ярость.

Единственный раз за всю свою жизнь Джулиет поняла, что ей буквально нечего сказать. Смешанное чувство потрясения и вины овладело ею. Она глубоко вздохнула и сосредоточилась на предыдущих словах Росса.

– Но если мы не разведены, тогда почему я больше не леди Росс Карлайл? Ведь наверняка невозможно было аннулировать брачный договор.

– А он и не аннулирован. По закону мы все еще муж и жена. – Взгляд его был исполнен иронии, словно он видел водоворот эмоции, который сам же вызвал. Вероятно, он мог себе позволить наблюдать это. – Прошлой осенью умер мой брат, который не оставил сыновей, так что теперь ты маркиза Килбурн. Поздравляю. А если ты проживешь достаточно долго, то со временем станешь герцогиней Уиндермеерской.

Странно, но первой ее реакцией было не облегчение оттого, что они по-прежнему женаты, и не ярость, что он намеренно дразнил ее. Вместо этого ею овладело сострадание.

– Росс, мне очень жаль. – Она импульсивно накрыла его руку своею. – Я знаю, что ты никогда не хотел быть наследником.

Рука Росса не дрогнула, но напряглась. Джулиет очень осторожно, словно Росс был заряженной бомбой, отняла свою руку.

– О, уж не передумал ли ты? Неужели то, что в твои двадцать один ты считал пленом, сейчас, когда ты стал старше, может показаться тебе наградой? Наверняка большинство людей не стали бы сожалеть, что им пришлось унаследовать титул герцога.

– Нет, я не передумал. – Росс вздохнул, потом криво улыбнулся. – Ты единственный человек, который меня понимал. Услышав, что я теперь лорд Килбурн, окружающие отреагировали на это известие поздравлениями, словно то, что я пережил брата, является великим достижением с моей стороны.

– Какая ирония в том, что сейчас ты получишь все, даже не желая этого! И все же ты распорядишься богатством и влиянием Уиндермееров лучше, чем это сделал бы твой брат. У него была жалкая душонка. – Помолчав немного, Джулиет продолжила:

– Конечно, теперь тебе просто необходим наследник. Я не виню тебя за то, что ты хочешь избежать шумихи, связанной с разводом. И все же, если ты хочешь жениться, клянусь, я никогда не приеду в Англию и не причиню тебе никакого беспокойства.

– Ты так долго прожила на Востоке, Джулиет, – изогнул брови Росс. – В то время как мусульмане вправе иметь несколько жен, в Англии такое поведение называется двоеженством и является незаконным.

– Я не это имела в виду! – пылко возразила она. – Ты можешь объявить, что я умерла. Нетрудно будет обеспечить английские власти какими-нибудь доказательствами. А потом ты будешь официально считаться вдовцом и сможешь снова жениться без всякого скандала.

Он задумчиво поглядел на нее:

– Отец всегда говорил мне, что существует некая разновидность безжалостно практичных женщин, и, видимо, он был прав. Откровенно говоря, даже если бы я мог вторично жениться, я бы так не сделал, ибо у меня не хватило бы ни жизненных сил, ни оптимизма взять себе новую жену. Когда придет время, древний род Уиндермееров и их значительное состояние перейдут к моим двоюродным братьям. – Он неожиданно засмеялся. – И все же благодарю тебя за предложение. Даже если ты не права, все равно это весьма великодушно с твоей стороны.

Едва осознав смысл своего опрометчивого предложения, Джулиет почувствовала себя глупой. «Действительно, что станется с моими родными, если они сочтут, что я умерла? Но по крайней мере Росс снова развеселился». Взяв кофейник, она подлила в чашки.

– А каковы сейчас твои планы? Ты собираешься в Тегеран? Надеюсь, не в Герат? Афганистан сейчас куда опаснее, чем обычно.

– Ни туда ни сюда. – Росс взял с тарелки слоеное печенье с кардамоном, откусил немного. – Вкусно. У тебя тут превосходная кухня. – В два приема он покончил с печеньем. – Дело в том, что я направляюсь в Бухару.

Джулиет недоуменно уставилась на мужа:

– Надеюсь, ты шутишь? Это самое опасное место для европейцев. Если тебе непременно нужно проехать в Центральную Азию, поезжай в Коканд или Хиву, откуда потом, без сомнения, сможешь вернуться назад.

– К сожалению, мне нужна только Бухара. – Он вытер пальцы салфеткой. – Это не увеселительная поездка, Джулиет. Ты не слышала, что эмир держит в плену офицера британской армии?

– До меня доходили такие слухи, но я также слышала, что офицера этого казнили.

– Возможно. А может, и нет. В любом случае я собираюсь все выяснить и попытаться что-либо предпринять.

Джулиет озабоченно закусила губу.

– Это дело британского правительства, а вовсе не твое. Ведь у тебя нет никакого официального статуса?

– Никакого – я еду как сугубо частное лицо.

– Ты сумасшедший, – без обиняков заявила она – Если ты войдешь во дворец эмира и потребуешь, чтобы он отпустил офицера, тебя самого либо посадят в тюрьму, либо просто-напросто убьют.

– Ты, несомненно, права, – согласился Росс. – Однако я все равно попытаюсь. Меня об этом

просила мать офицера, и я не мог ей отказать.