Текст книги "Достойна ли я счастья?"

Автор книги: Мэри Берчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Он… в опасности?

– Он получил сильный удар по голове, – уклончиво ответила старшая медсестра.

– Но он ведь приходил в себя прошлым вечером?

– Да. – Старшая медсестра стала еще суровее. – Но ему разрешили говорить слишком долго. Большая ошибка.

– Его жене позволили повидаться с ним?

– Да.

– И он… долго разговаривал с ней?

– Слишком долго.

Старшая медсестра решила, что ей больше нечего сообщить Мэриголд. И девушка уже не находила причин задерживаться в больнице.

Она почтительно поблагодарила старшую медсестру, получив в ответ величественный кивок, и медленно пошла в свою палату.

До дома действительно было недалеко, и Мэриголд уговорила медсестру остаться на чай.

– Спасибо. На самом деле я надеялась, что вы пригласите меня, – ответила та. – Я недолго живу в Лондоне, и у меня мало знакомых. Обычно я не предлагаю больным проводить их домой. Я была рада шансу завести подругу.

– Это замечательно, – сказала Мэриголд, рассмеявшись. – Можете приезжать ко мне в любой день, когда будете свободны.

Ее предложение было принято с готовностью, но затем Мэриголд поняла, что ее будущее слишком неопределенно, чтобы приглашать людей в дом, в котором ей самой недолго суждено оставаться.

– Я могу приготовить чай, – любезно предложила гостья. И Мэриголд, вспомнив, что должна позвонить Полу, позволила своей новой подруге сделать чай, пока она будет разговаривать по телефону.

Дозвониться до Пола было непросто, но когда Мэриголд это удалось, выяснилось, что его нет на месте. Поэтому она попросила передать ему, чтобы он сразу ехал домой, и на какое-то время превратилась в радушную хозяйку, не интересующуюся ничем, кроме семейных проблем своей гостьи.

Оставшись наконец одна, Мэриголд села у огня, собираясь обдумать, что сказать Полу, когда он придет. Он, очевидно, решил, будто она сделала еще одну несвоевременную попытку уговорить Линдли не препятствовать разводу. Возможно, лучше всего было бы сообщить Полу, что именно по этой причине Линдли оказался у нее на работе в столь поздний час. Единственное, в чем ее могут упрекнуть, – это безудержное стремление устроить судьбу Стефани.

Но что все-таки сказал Линдли, когда к нему приходила Стефани?

Мэриголд без конца задавала себе этот вопрос и постепенно убеждалась в том, что Линдли должен был рассказать Стефани всю правду.

Если Стефани наконец узнала всю правду, чем это может грозить ей, Мэриголд?

Способна ли Стефани ее простить?

Способна ли она понять, как горько сожалела Мэриголд о своем безрассудном увлечении и как она мечтала стать хорошей женой Полу?

Если Стефани простит ее, Пол может так ничего и не узнать.

Но объяснения со Стефани все равно не избежать. Следовало бы поговорить с ней до приезда Пола. Как глупо, что она не подумала об этом раньше! Но сейчас еще не поздно позвонить.

Мэриголд машинально принялась набирать номер детского сада, но затем вспомнила о пожаре и попыталась позвонить Стефани домой, хотя и не надеялась ее застать.

Как она и предполагала, Стефани дома не оказалось, и Мэриголд удрученно положила трубку.

Что ж, придется отложить беседу со Стефани на завтра. Пол может прийти в любой момент. И только Мэриголд подумала об этом, как хлопнула входная дверь.

Мэриголд побежала в прихожую и упала в объятия Пола.

– Как ты решилась поехать домой одна? – ласково пожурил ее Пол. – Я собирался привезти тебя днем.

– Да, я знаю. Но я очень хотела домой. Я не могла больше там оставаться. Меня привезла медсестра. Я отлично себя чувствую.

– Молодец. – Он смотрел на нее с такой любовью, что Мэриголд не могла поверить, будто Стефани уже передала ему свой разговор с Линдли. Значит, письмо выражало его истинные чувства, и у Пола до сих пор не возникло никаких подозрений на ее счет.

Когда он пил чай, Мэриголд присела на подлокотник его кресла и со спокойствием, удивившим ее саму, проговорила:

– Я хочу рассказать тебе о Линдли, Пол.

В ее голосе была еле заметная нерешительность, и руки, лежащие на подлокотнике кресла, слегка дрожали.

– Да? Что именно ты хочешь рассказать? – Пол даже не взглянул на нее, а продолжал не спеша пить чай.

– Тебе, наверное, показалось очень странным, что он тоже был там.

– Да, это выглядело немного странно, – согласился Пол ничего не выражающим тоном, как будто боялся, что любое сильное проявление чувств может напугать Мэриголд.

– Я случайно встретилась с ним на улице, во время ленча. Он остановился и заговорил со мной. Я сначала не хотела ему отвечать, но потом он упомянул о Стефани и о разводе. Конечно, это было глупо, Пол, но у меня создалось впечатление, что, если я еще раз поговорю с ним, он может изменить свое решение.

– Ты маленькая идиотка, – нежно сказал Пол.

– Да, я знаю. – Мэриголд осторожно тронула его за плечо. – Но я считала, что все-таки сумею что-нибудь сделать для Стефани. Я попросила Линдли дать мне возможность поговорить с ним еще раз. Он ответил, что очень занят, и категорически отказывался продолжать какие-либо дискуссии на эту тему. Потом он все же согласился уделить мне немного времени. Он предложил мне вечером прийти к нему домой, но я отказалась. И тогда он сказал, что мог бы заехать в детский сад.

– Так поздно?!

– Да. Нужно было, чтобы Стефани ушла. Я предупредила ее, что задержусь на работе. – Мэриголд заметила, как он напрягся, и поспешно добавила: – Я… я забыла, что Сандерсон с женой ходят в кино по вторникам.

– Понимаю. Продолжай.

– На самом деле мне больше нечего сказать. Он пришел, мы начали беседовать, а потом почувствовали – что-то не так. И когда мы поняли, в чем дело, весь дом уже пылал.

– Вы, должно быть, слишком увлеклись общением, – промолвил Пол сухо.

– О да. Конечно, Пол. Но мы говорили о Стефани.

– И ты хочешь сказать, что Линдли, оставаясь наедине с тобой, не приставал к тебе? – Пол повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Ну… – Мэриголд нервно сглотнула. Она могла восстановить в малейших деталях эту отвратительную сцену, когда Линдли схватил ее за руку и поцеловал.

– Все ясно, – медленно произнес Пол. – Приставал.

– Пол, он хотел поцеловать меня. Потом мы услышали, как одно из окон лопнуло от огня, и поняли, что в доме пожар.

– Как удачно, – заметил Пол коротко. – Убить его мало.

– Пол, пожалуйста… – Мэриголд нервно сжала его руку. – Пожалуйста, забудь об этом. Все позади. Он очень сильно покалечен. Ты можешь позволить себе быть великодушным.

– Великодушным! – Пол рассмеялся резким, неприятным смехом. – Я надеюсь, что он умрет.

Мэриголд молчала, пораженная выражением его лица.

Она никогда не видела мужа таким сердитым, и это пугало ее. Если Пол так воспринял попытку Линдли поцеловать ее, что он сделает, когда узнает правду? Похолодев от страха, Мэриголд стала раздумывать, удастся ли ей встретиться со Стефани раньше Пола. Она лихорадочно перебирала в уме аргументы, которые могли бы убедить Стефани хранить молчание.

В это время прозвенел дверной звонок.

Мэриголд вскочила с подлокотника кресла, но Пол остановил ее и мягко усадил обратно:

– Все в порядке, я открою.

– Нет-нет, – начала Мэриголд, но затем поняла, каким странным должно показаться Полу ее поведение, и замолчала.

Пол вышел из комнаты, и она закрыла руками лицо, тщетно стараясь убедить себя, что это может быть торговый агент, или домовладелица, или кто-нибудь из соседей. Но интуиция ее не подвела, и, когда Мэриголд услышала в холле голос Стефани, она не удивилась.

Ей подумалось, что Стефани и Пол слишком долго обмениваются приветствиями – или они просто разговаривают? Но тут в комнату вошла Стефани.

В этот момент Мэриголд была уже готова истерично разрыдаться. Она не знала, чего ждать – упреков, крика или презрительного молчания.

Но то, что произошло на самом деле, не могло представиться даже ее буйному воображению. Стефани прошла через комнату, обняла ее и поцеловала.

– Мэриголд, ты очень хороший друг. Спасибо, дорогая, – промолвила она.

Глава 12

Мэриголд молча обняла ее и взглянула на Пола, с улыбкой наблюдавшего за этой трогательной сценой.

Она хотела было спросить у Стефани, что та имела в виду, затем передумала.

– Все нормально, – хрипло прошептала она и, увидев слезы в глазах Стефани, разрыдалась. Она была не в силах понять происходящее, но чувствовала, что все ее беды уже позади, и это лишило ее последних остатков самообладания.

– Если две девушки начинают дружно плакать, не остается ничего другого, как последовать за ними, – заявил Пол. – Стефани, дорогая, успокойся и садись рядом с Мэриголд. Для нее вполне достаточно переживаний на сегодня. – Пол усадил сестру в кресло и взглянул на Мэриголд: – Прекрати плакать, дорогая.

– Я не плачу, – сказала Мэриголд. Она жаждала получить объяснения, не задавая при этом никаких вопросов. Напрямую спрашивать у Стефани, что произошло, она не отваживалась. Оставалось только скользить по этому тонкому льду, делая вид, что все понимает, хотя она никак не могла взять в толк, почему ее хвалят, а не ругают.

– Она еще не совсем хорошо себя чувствует, конечно, – проговорила Стефани, очевидно не желая, чтобы Мэриголд заметила, как она взволнована. – Я не вполне уверена, что они должны были отпускать ее сегодня из больницы домой. Все-таки врачи иногда бывают невнимательны к пациентам.

Мэриголд поспешила взять вину на себя, объяснив, что сама настояла на этом.

– Я сделала все, чтобы убедить врача и медсестру отпустить меня, – сказала она. – Они были готовы оставить меня до завтра, но я хотела уйти домой и поскорее взяться за работу.

– Кстати, мне удалось найти новое помещение, – сообщила Стефани, – в гораздо более современном здании. Там уже не будет этой ужасной печи в подвале, Я подала заявление по поводу пожара, только все говорят, чтобы я не суетилась. Во всяком случае, это сделало их более уступчивыми в вопросе моего устройства на новом месте. Ты должна поехать со мной, Мэриголд, и все посмотреть, если ты уже в состоянии.

– Я совершенно здорова, – подтвердила Мэриголд.

Но Стефани и Пол немедленно возразили, что, если человек начинает плакать просто за компанию, его вряд ли можно считать окончательно выздоровевшим.

Мэриголд согласилась с их доводами, потому что не могла объяснить им истинную причину своих слез.

В любом случае сейчас у нее не возникало особой необходимости говорить, потому что Стефани, начав рассказывать о планах, связанных с новым детским садом, готова была довольствоваться только попутными замечаниями.

Потом Стефани собралась уходить, и Мэриголд, к своему удивлению, обнаружила, что действительно чувствует себя не так бодро, как обычно, хотя ее состояние ничем не напоминало вчерашнюю невыносимую усталость.

Она была рада, что Пол предложил ей лечь в постель, как только Стефани ушла. Потом он принес в спальню обед и, неумело расставив посуду на маленьком столике, придвинул его к кровати. Сам он сел на кровать рядом с Мэриголд и всячески старался развлекать ее, так что Мэриголд показалось, будто ее медовый месяц начинается опять и ужасные события последних двух недель происходили только в ее воображении.

Вскоре Мэриголд согласилась, что заснет, и Пол принес ей книгу на случай, если она захочет почитать перед сном. Уложив ее поудобнее, он ушел в другую комнату, чтобы немного поработать.

Мэриголд не стала открывать книгу. Она лежала, глядя на свет, просачивавшийся в ее комнату из полуоткрытой двери, и наслаждаясь сознанием того, что Пол был всего в нескольких ярдах от нее.

Потом она подумала о том, как необычно вела себя сегодня Стефани. Было бы нелепо предпринимать какие-то действия, не зная, что произошло.

Но как все-таки узнать, что произошло? Эта было трудная задача.

Мэриголд не могла ни о чем спрашивать ни у Пола, ни у Стефани. Она могла только покорно носить нимб, который они видели над ее головой.

«Но это нелепо! – тут же решила Мэриголд. – Я должна получить объяснения».

Есть только один человек, к которому она может обратиться. Это Линдли.

Мэриголд вспомнила, как видела его в последний раз. Тогда он уже не пугал ее. И внезапно девушка приняла решение. Она пойдет и повидает Линдли еще раз.

Она раскрыла книгу, однако вскоре отложила ее, будучи не в силах вникнуть в ее содержание, и провалилась в сон. Когда Пол пришел ложиться спать, Мэриголд открыла глаза, но он поцеловал ее и сказал, чтобы она засыпала.

На следующее утро Мэриголд обнаружила, что ее решимость нисколько не ослабела. Она была готова идти к Линдли, даже если это станет известно. Она не сомневалась, что их встреча будет последней. Линдли преподнес ей слишком много неприятных сюрпризов, чтобы она могла надеяться на чудесное разрешение всех проблем. Ей думалось, что благодарность Стефани была основана на каком-то недоразумении. Но Мэриголд дала себе слово узнать всю правду, какой бы неприятной она ни оказалась.

Когда Пол ушел на работу, Мэриголд занялась уборкой квартиры. Едва ли она признавалась себе в том, что просто стремится убить время до визита к Линдли.

Мэриголд решила, что лучше всего отправиться в больницу днем, хотя суровая старшая медсестра вполне могла не пускать к Линдли никаких посетителей.

Когда она наконец поехала в больницу, ее спокойная решимость сменилась нервозностью. Девушка даже не была уверена, что Линдли захочет с ней встречаться. Но ей придется считаться с его желаниями – ведь ее судьба по-прежнему зависит от него.

Дежурный, который помнил Мэриголд и, похоже, воспринимал ее как часть больницы, встретил ее с дружелюбной улыбкой. Когда Мэриголд объяснила, кого она хочется навестить, он с сожалением произнес:

– Сегодня посещения запрещены. Вам лучше подняться наверх и попробовать договориться со старшей медсестрой.

Мэриголд сомневалась, что ей удастся договориться со старшей медсестрой, но все же поднялась по широкой лестнице и пошла по чистому унылому больничному коридору, лениво размышляя, почему в больнице она всегда немного нервничала. Возможно, дело было в том, что атмосфера здесь пропитана страхом.

У входа в отделение, где находилась палата Линдли, она неожиданно столкнулась с грозной старшей медсестрой, которая тем не менее встретила ее довольно приветливо, поскольку вспомнила, что Мэриголд имеет некоторое отношение к Линдли. Видимо, Линдли стало лучше, и его обаяние по-прежнему оказывало магическое воздействие на окружающих.

– Его состояние не внушает опасений, – сообщила старшая медсестра. – Вы хотите повидать его? Он не может много говорить, но ему явно не хватает общения. Даю вам десять минут.

Мэриголд поблагодарила ее и робко постучала в дверь.

– Войдите, – вяло произнес Линдли, и Мэриголд вошла в комнату, чувствуя, что ее сердце бьется гораздо сильнее, чем обычно. – О, Мэри, привет! – Его насмешливая улыбка смущала ее и мешала собраться с мыслями.

Его побрили, и он больше не казался таким смуглым, но вид у него был измученный. Сейчас он уже не выглядел моложе своих лет.

– Как мило, что ты пришла. – Он смотрел на Мэриголд с восхищением, и это раздражало ее. – Что тебя привело – доброта или любопытство?

– Я подумала, что должна зайти и узнать, как ты, – пробормотала Мэриголд.

– Как видишь, я поправляюсь. Ты рада?

– Не знаю, – призналась Мэриголд. – Во всяком случае…

– Во всяком случае? – повторил он с усмешкой.

– У меня нет особых причин желать, чтобы ты быстро встал на ноги, правда?

– Да, ты права. Но я не вполне понимаю твое поведение.

– Мое поведение? Что ты имеешь в виду?

Он сухо улыбнулся и внимательно оглядел ее своими блестящими циничными глазами.

– Скажи мне – ты пришла о чем-то спросить меня?

– Нет, – быстро ответила Мэриголд, как бы защищаясь.

– Нет? Ну, тогда я спрошу тебя кое о чем.

Мэриголд беспокойно шевельнулась на своем стуле. Разговор проходил совсем не так, как она рассчитывала. Но ведь разговоры с Линдли никогда не проходили так, как она рассчитывала.

– О чем ты хотел спросить меня?

– Почему ты не бросила меня тем вечером?

– Бросить тебя?

Он рассмеялся:

– Послушай, Мэри, не приходило ли тебе в голову, что, пока пылает этот чудесный пожар, у тебя есть возможность решить все свои проблемы одним махом? У тебя мог сработать мгновенный инстинкт, когда ты удержала меня от… падения. – Он вздрогнул. – Но после этого моя судьба была полностью в твоих руках.

– Да, – сказала Мэриголд. – Я знаю.

– Ты осознавала это? – поднял брови Линдли.

– Да.

– Я так и думал, – сказал он тихо.

– Это было… в коридоре. – Мэриголд внезапно обнаружила, что вынуждена оправдываться. – Дым был такой густой, и ты казался таким тяжелым, когда я тащила тебя… Потом я споткнулась и чуть не упала. Я решила, что если не поспешу, то у меня уже не будет шанса спастись.

– Да? – подсказал он таким мягким тоном, что она запнулась.

– Ну… – Она взглянула на него с вызовом. – Я посмотрела на тебя, Линдли, и подумала: ты недостоин жить.

– Оскорбительно, но правдиво, – согласился он весело.

– Я поняла, что ты не будешь страдать. – Она была удивлена своей откровенностью, но не могла остановиться. – Я понимала, что ты собираешься разрушить счастье Пола и Стефани, равно как и мое счастье.

– Тебе подвернулась отличная возможность отомстить, Мэри, – сказал Линдли, улыбаясь, когда она опять замолчала.

– Я знаю. Самым разумным решением было бы оставить тебя там.

– Особенно когда ты подвергала опасности собственную жизнь, пытаясь спасти меня, – напомнил он ей.

– Я не слишком задумывалась об этом, – медленно проговорила Мэриголд. – Не из-за какого-то там героизма, а просто потому, что другой человек важнее.

– Другой?

– Счастье нас троих было поставлено против… против…

– Моей никчемной жизни? – продолжил за нее Линдли.

Мэриголд кивнула.

Последовала короткая пауза. Потом Линдли произнес:

– Итак, мы оказались в пикантной ситуации. Я, лежащий без сознания, и ты, единственная, кто может решить – жить мне или умереть. Продолжай, Мэри. Что дальше?

– Я решила не дать тебе умереть, – сказала она твердо.

– Но почему, моя дорогая? – Он улыбался, но его темные глаза смотрели серьезно.

Мэриголд медлила с ответом, и Линдли снова заговорил:

– Надеюсь, ты все-таки вспомнила, что любила меня когда-то. Было такое?

– О нет, – сказала Мэриголд спокойно и уверенно. – Нет. Я совсем не думала ни любви, ни о ненависти к тебе. Я не могла оставить тебя умирать, Линдли, – и это все. Я полагаю, что в экстремальной ситуации ты бы тоже не мог позволить другому человеку умереть. Особенно тому, с кем ты всего пять минут назад вместе боролся за жизнь.

– Я понимаю тебя, – медленно промолвил Линдли. – Да, думаю, что понимаю тебя. – Так как она молчала, он продолжил: – Ты хорошая малышка, Мэри. Действительно хорошая. Странно, что это не делает тебя скучной.

Она вспыхнула.

– Мне не кажется, что я хорошая, – прошептала она смущенно. – Тебе виднее…

Но он нетерпеливо прервал ее:

– Вздор. Великодушие – то, что ты называешь великодушием, – обычно не имеет ничего общего с моими поступками.

Мэриголд чуть заметно улыбнулась.

– А что ты называешь великодушием? – спросила она с любопытством.

Линдли тоже улыбнулся и слегка покачал головой.

– Это так просто не объяснить, – ответил он. – Но я могу сказать тебе, почему считаю, что ты молодчина. Потому что ты желаешь добра людям, которые тебе неприятны, так же как и людям, которых ты любишь.

– Это само собой разумеется.

Он снова покачал головой:

– Большинство людей считают, что они поступают очень хорошо, если идут на какие-то жертвы ради тех, кого они любят. Но мало кто способен рисковать жизнью, чтобы спасти своего врага.

Пока Мэриголд обдумывала его слова, в палате царила тишина. Потом девушка подняла голову и посмотрела прямо на него своими ясными серыми глазами.

– Разве ты мой враг, Линдли? – тихо спросила она.

Встретившись с ее взглядом, его дерзкий взгляд неожиданно стал растерянным. Он засмеялся и отвел глаза, глядя в окно.

– Разве это не очевидно?

– Это было очевидно – до последнего времени.

Он нахмурился, как бы не понимая, о чем идет речь, и, наклонившись вперед, Мэриголд произнесла чуть дыша:

– Линдли, о чем ты говорил вчера вечером со Стефани?

Линдли посмотрел на нее изумленно.

– Что тебе сказала Стефани? – ощетинился он.

– В том-то и дело, что ничего. Просто она ведет себя так, будто я оказала ей огромную услугу и…

Он засмеялся:

– Ты ничего не знаешь и не решаешься спросить? Бедняжка Мэри. Как это ужасно.

Мэриголд понимала, что он смеется над ней, но это ее больше не задевало. Если бы она не знала Линдли так хорошо, она бы сказала, что это добрый смех.

– Не расскажешь ли ты мне, что случилось, Линдли? На самом деле я пришла к тебе узнать, какую услугу я предположительно оказала Стефани.

– Это не предположение, моя дорогая. Ты действительно оказала ей услугу. Она получает свой развод без возражений, – сказал Линдли холодно.

– Как? Ты… ты не сказал ей обо мне? – Она побелела от страха.

– Нет, конечно нет. Твой случай не годится для суда. Все же я очень сожалею о том, что между нами ничего не было. – Он пытливо взглянул на нее. – Я предоставил Стефани серьезный мотив для развода в связи с… инцидентом, который произошел шесть месяцев назад. Я решил не возражать против развода.

– Ты имеешь в виду… – На мгновение Мэриголд потеряла дар речи. Потом, опомнившись, она снова заговорила: – Ты имеешь в виду, что дашь Стефани развод на другом основании? Без возражений?

– Правильно, – насмешливо ответил он.

– Но почему, Линдли? Почему? Я не понимаю, что заставило тебя изменить свое решение. Ты был настроен оттягивать развод и… и выдать меня. Или… – У нее вдруг перехватило дыхание. – Или ты рассчитываешь принудить меня выполнить какие-то условия?

– Нет, Мэри, – сдержанно улыбнулся Линдли. – Я не ставлю никаких условий. Могу добавить – мы в расчете.

– Но почему?

– Ну, моя дорогая, не каждый день человеку спасают жизнь, – ответил Линдли беззаботно. – Нужно достойно отметить это событие, не так ли?

Мэриголд долго молчала, глядя на него, затем медленно накрыла своей ладонью его руку, вяло лежавшую на одеяле.

– Выходит, ты поступил так потому, что я не оставила тебя умирать в тот вечер?

Линдли пристально смотрел на ее руку, как будто это было важнее, чем разговаривать.

– Я бы пришел к такому выводу, если бы был тобой, Мэри, – сказал он.

– Было бы смешно приезжать ради того, о чем ты сейчас думаешь, – заметила Мэриголд с улыбкой. С не совсем спокойной улыбкой. Да и трудно было оставаться спокойной и хладнокровной, испытав такое облегчение.

– Хорошо, пусть будет так, – сказал Линдли беспечно, все еще не отнимая руку. – Стефани может обратиться за своим разводом, не боясь драматических последствий. Ты это хотела услышать?

– Это все, что я хотела услышать, – ответила Мэриголд и, наклонившись к Линдли, поцеловала его.

Она была рада видеть, как растаяла его обычная напускная невозмутимость. На этот раз он затаил дыхание. Не дав ей отстраниться, он властно взял ее за подбородок.

– Ты маленькая глупышка, – сказал он и крепко поцеловал ее в ответ.

Мэриголд почувствовала, что должна как-то объяснить Линдли, почему она поцеловала его, но ей и самой было трудно понять, почему она это сделала. Линдли заговорил первым:

– Не приписывай мне того, чего у меня нет. Мне ненавистна мысль о золотом сердце, спрятанном под наружностью циника.

– Я не буду думать так о тебе, Линдли, – сказала Мэриголд, и на этот раз в ее улыбке тоже была определенная доля цинизма.

– Не будешь? Прекрасно. – Он засмеялся. – Ты знаешь меня слишком хорошо, да?

– Боюсь, что так. Но это не отменяет моей признательности за твое великодушие.

– Вряд ли мой поступок можно назвать великодушным, – произнес Линдли. – Удержаться от подлости – не значит быть великодушным.

– О, Линдли… – начала она и остановилась, беспомощно пожав плечами.

– Что?

– Нет, ничего. Только странно, что ты описал свои намерения так точно. Я тебя немного не понимаю.

Он весело рассмеялся:

– Конечно нет. И никогда не поймешь. Наши критерии ценностей совершенно разные. Мы должны оставить все как есть, Мэри. И, принимая благодарность от Стефани, не забывай, что ты уговорила меня совершить единственный добрый поступок за всю мою жизнь.

– Когда я уговорила тебя? – спросила Мэриголд, чуть заметно улыбаясь.

– Когда я беседовал с тобой перед пожаром. Сила твоего красноречия, вес твоей логики, безупречность твоего поведения сделали свое дело. Стефани может думать что угодно, но в любом случае она обязана своим счастьем тебе. Носи свой нимб без смущения, – посоветовал он с издевкой.

– Я не достойна нимба, – сказала Мэриголд, покачав головой. – Но я рада, если… если мне удалось облегчить жизнь Стефани.

– Давай не будем это обсуждать, ладно? – предложил Линдли.

– Хорошо, – ответила Мэриголд и, помолчав, добавила: – Я должна идти, Линдли.

– Да, пожалуй, тебе лучше уйти. – И Мэриголд вдруг увидела, что их разговор утомил Линдли.

«Он ничем не отличается от своих ровесников, – с удивлением подумала Мэриголд. – Не понимаю, почему раньше он выглядел так романтично».

Она поднялась и нерешительно взглянула на Линдли.

– Ну, до свидания, Линдли. – Секунду поколебавшись, она протянула ему руку.

– До свидания. – Он взял ее руку, но тут же отпустил, и его взгляд ясно сказал Мэриголд, что она уже пройденный этап его жизни.

Она считала, что должна сказать что-нибудь еще, чтобы завершить их беседу, но ничего не могла придумать. Очевидно, что-то похожее происходило и с Линдли. Наконец он молча отвернулся к стене, и Мэриголд тихо вышла из палаты.

Спустя десять минут, когда грозная старшая медсестра пришла проверить, не слишком ли задержалась гостья, Линдли все еще лежал отвернувшись к стене, но медсестра видела, что он не спит.

– Ну вот! – воскликнула она тоном, который вызывал ужас у всех стажеров. – Боюсь, ваш разговор был все же слишком утомительным.

Линдли повернул голову и одарил ее своей потрясающей улыбкой:

– Я не устал, сестра. Скорее постарел, и все.

«Пожалуй, он действительно выглядит старше, чем мне казалось вначале, – подумала медсестра, выходя из палаты. – Удивительно, как все меняет солнечный свет».

Возможно, если бы она сейчас увидела Мэриголд, подумала бы, что и ее изменил солнечный свет. Казалось, что за короткий промежуток времени, проведенный в палате Линдли, Мэриголд стала совсем другим человеком.

Рассеянно попрощавшись с дежурным и медленно сойдя по ступенькам, она пересекла посыпанную гравием дорожку, оказалась на улице и вдруг ощутила восхитительную беззаботность, словно несколько месяцев провела в оковах, а теперь вдруг стала свободной. Она еще не знала, что ей делать с этой свободой, пришедшей так неожиданно.

Спустя некоторое время Мэриголд обнаружила, что идет вдоль стены парка, и, отыскав калитку, не спеша направилась прочь от уличного шума.

Она вспомнила тот день, когда приходила сюда в последний раз. Вспомнила очень отчетливо. Тогда она еще не знала о чувствах Пола и даже не признавалась самой себе в том, что любит его. Она считала, будто он влюблен в Стефани. Мэриголд улыбнулась, вспомнив об этом.

В тот день Мэриголд еще не осознавала, как много может потерять. Позже она испытала головокружительное счастье, услышав признание Пола в любви. Только тогда Мэриголд поняла, как тяжело было бы ей лишиться этого счастья.

С тех пор прошло очень мало времени, но Мэриголд уже успела привыкнуть к счастью. Несмотря на это, сейчас ей казалось, что она жила в постоянном страхе. Хотя было довольно холодно, Мэриголд уселась на одну из пустых скамеек и стала наблюдать за воробьями, ожесточенно дерущимися из-за нескольких хлебных крошек, рассыпанных на скамейке.

Птицы вызвали ее интерес всего лишь на секунду, а потом Мэриголд снова вернулась к своим размышлениям.

Она свободна. Неужели это свершилось? Если так, она должна быть безумно счастлива и вряд ли может тихо сидеть на скамье в парке, спокойно разглядывая обнаженные деревья и мерзлую траву.

Но никто не способен сказать, как поведет себя, добившись исполнения всех своих желаний. Раньше Мэриголд была бы готова рыдать от радости, если бы кто-то сообщил ей, что Линдли не собирается выдавать ее и Пол никогда не узнает, почему он встретил ее в отеле в тот вечер.

Сейчас этот момент наступил. И Мэриголд встретила его спокойно и, как ни странно, без особого восторга.

В первые несколько минут после того, как она ушла от Линдли, Мэриголд была почти неправдоподобно счастлива, что она наконец-то в безопасности. Сейчас к ее счастью примешивалось какое-то другое, неприятное чувство.

Чего еще ей надо? Разве Линдли не сказал, чтобы она больше ни о чем не беспокоилась? Мэриголд не сомневалась, что на этот раз он не лгал, хотя и не могла понять причину своей уверенности.

Но если Линдли не расскажет Полу правду, больше некому это сделать. Кроме нее самой.

Она могла со спокойной совестью похоронить свое прошлое – или, по крайней мере, не волноваться, что о нем станет известно.

Мэриголд тяжело вздохнула. Ее мысли приняли новое, совсем уж нелогичное направление, и она вдруг вспомнила, что Линдли назвал ее хорошей малышкой.

Эта фраза вызвала у Мэриголд и радость, и тревогу. Разумеется, она не «хорошая малышка». Она даже лгала своему мужу – и не только ему.

Это действительно ужасно – говорить неправду человеку, который тебя любит и доверяет тебе больше, чем другим. Он весел и беззаботен, потому что не знает о ее романе с Линдли. Линдли поставил Пола в невыгодное положение, зная о Мэриголд больше, чем ее муж.

– Глупо убеждать себя сделать то, что никогда не сумеешь сделать! Я не смогу сказать ему! – произнесла Мэриголд вслух.

И оттого что она еще не приняла решение, как поступить, ее слова будто повисли перед ней в воздухе, отказываясь исчезать, пока к ним не прислушаются.

Мэриголд неожиданно осознала, в чем дело и почему она не может наслаждаться свободой. Она никогда не будет считать себя достойной счастья, если не расскажет Полу обо всем.

«Это необязательно, – продолжала говорить она себе. – Это не обязательно».

И неожиданно, как будто ее озарило, Мэриголд поняла, что должна сделать это.

Теперь ничто не вынуждает ее признаваться во всем Полу. Но если она действительно любит его, то ей придется быть с ним откровенной.

Мэриголд медленно поднялась на ноги – так медленно, что даже сердитые воробьи не улетели от нее, только отодвинулись на пару ярдов.

Она сказала себе, что сейчас не время принимать окончательное решение. Ее настроение может еще несколько раз перемениться, прежде чем она вернется домой и встретится с Полом.

Но Мэриголд понимала, что лукавит, поскольку на самом деле решение было уже принято и отменить его она не могла.

Девушка шла домой поговорить с Полом. Их любовь должна была выдержать это испытание – или погибнуть.