Текст книги "Тайная связь (ЛП)"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
И сегодня Ханна сделает то, что от нее не ожидают, и выведет из равновесия такого самоуверенного Константина Хакстебла.
Сегодня вечером она надела изумрудно-зеленое атласное платье. У него был весьма скандальный низкий вырез на груди, и оно сверкало в свете свечей с каждым ее движением, создавая сияние вокруг ее персоны. И сегодня герцогиня выбрала изумруды вместо бриллиантов.
И еще, что самое неожиданное, сегодня вечером она не стала убирать волосы наверх, как делала почти всегда – и как леди почти всегда делают это. Ханна решила причесать их гладко и собрать на затылке в сияющий хвост, закрепив заколкой, отделанной изумрудами. Ниже заколки волосы спускались неукротимыми волнами и кудряшками до середины ее спины.
– Тебе не стоит ждать меня, Адель, – проговорила она, поднимаясь с табурета, на котором сидела перед туалетным столиком, когда все ее драгоценности оказались на местах. – Я вернусь очень поздно. И удостоверься, чтобы мисс Ливенсворт получила мою записку, когда вернется из оперы.
– Я все сделаю, ваша светлость. – Камеристка присела в реверансе и вышла из туалетной комнаты.
Ханна критически оглядела себя в большое высокое зеркало. Она выпрямилась, расправила плечи, приподняла подбородок и слегка улыбнулась своему отражению.
Она была не вполне уверена насчет прически. Но теперь поняла, что приняла правильное решение. И даже если бы она ошиблась, это не имело значения. Она сделала такой выбор, чтобы предстать перед своим любовником. И потому это решение – верное.
Ее любовником. Улыбка герцогини сделалась почти насмешливой.
Когда он увидит ее сегодня вечером, то посмотрит на нее своими темными, непроницаемыми глазами не так, как обычно. Ханна уверена, что увидит в его взгляде искру желания, которую мистер Хакстебл ощущает.
Дьявола собираются приручить.
И эта мысль окажется ужасно неприятной, если она остановится и обдумает ее. Если Ханна приручит его, то что в нем будет и дальше интересовать ее? Ручной дьявол станет самым мягким, льстивым и жалким созданием.
Ей нужен любовник. Она хочет получить все. Все, что может предложить мир чувственных удовольствий, даже если ей придется спуститься в преисподнюю с самим дьяволом, чтобы обрести их.
Ей уже тридцать лет. Почему это кажется намного больше, чем двадцать девять?
Что бы сказала Барбара, окажись она здесь сейчас, подумала Ханна, отвернувшись от зеркала, чтобы взять плащ, лежащий на спинке кресла. Она набросила его на плечи, застегнула на шее и аккуратно накинула капюшон на голову. Герцогиня взяла в руки маленькую сумочку. Но не стала брать веер. Сегодня вечером он ей не понадобится.
Барбара, вероятно, не сказала бы ничего. Ей это не потребовалось бы. Она посмотрела бы на подругу с укоризной и обидой в глазах. Барбара сочла бы, что она собирается совершить что-то ужасно безнравственное. Ханна с ней не согласилась бы. Она уже не замужем. И Барбара подумала бы, что ее подруга ступила на дорогу к разбитому сердцу. Ханна снова не согласилась бы. Она просто намеревается спать с очень, очень привлекательным, опытным мужчиной. Почти каждая часть ее тела будет вовлечена в этот процесс, за исключением сердца.
И будет вовлечена с радостью.
Она не совершает ошибки. Да, все происходит быстрее, чем она задумывала, это правда. Герцогиня не была уверена в том, что ей следовало так легко уступать сегодня днем. Вероятно, мистер Хакстебл не имел в виду, что на самом деле откажется общаться с ней, если Ханна откажется прийти к нему сегодня вечером. А если бы и имел, то что в этом такого? Есть и другие мужчины. Но она капитулировала. В конце концов, ей хотелось заполучить искусного мужчину, того, который не станет просто комнатной собачкой, как выразилась Барбара.
Нет, она не совершает ошибки.
Ханна еще раз бросила взгляд в зеркало. Вот. Теперь она снова во всем белом.
Экипаж, который он прислал за ней, уже ждал у дверей, когда Адель отправилась искать изумруды. Он прибыл точно вовремя.
Что означало, что теперь она опаздывает на пятнадцать минут.
В самый раз.
Она выпорхнула из комнаты и спустилась по лестнице вниз, где одетый в элегантную ливрею лакей ждал, чтобы открыть перед ней дверь.
Глава 5
Константин Хакстебл не снимал холостяцкую квартиру в районе Сент-Джеймс и всех мужских клубов, как многие джентльмены, когда они приезжали в город одни. Вместо этого он каждый год брал в аренду дом в довольно респектабельном районе, что соответствовало его статусу в высшем обществе, но район всегда оказывался не настолько модным, чтобы кто-то мог посягнуть на его уединение.
Или так предположила Ханна, когда кучер помог ей спуститься на тротуар рядом с его дверью, и она с любопытством оглядела улицу. Еще даже не стемнело. Они собрались ужинать довольно рано.
Слуга уже открыл дверь в дом. Ханна подхватила подол плаща и платья, поднялась по ступеням и вошла в квадратный, просторный вестибюль, пол которого был выложен черно-белой плиткой, а на стенах висели пейзажи в тяжелых позолоченных рамах.
Константин Хакстебл стоял посредине вестибюля, весь в черном, как обычно, и на самом выглядел весьма по-дьявольски.
– Герцогиня? – Он отвесил элегантный поклон. – Добро пожаловать в мой дом.
– Я надеюсь, – проговорила она, – что ваш шеф-повар превзошел себя этим вечером. Я ничего не ела с приема в саду, и умираю от голода.
– Завтра он будет уволен без рекомендаций, если не сделал этого, – ответил Константин, сделав шаг вперед, чтобы взять ее плащ.
– Как безжалостно с вашей стороны, – ответила Ханна и остановилась в нескольких шагах от двери.
Он слегка поджал губы и подошел еще ближе, чтобы опустить ее капюшон и расстегнуть застежку, которая удерживала плащ у горла. Не отрывая от нее глаз, Константин снял с нее плащ и передал молчаливому слуге. Его взгляд намеренно пробежался по ее телу вниз и вверх, а затем он посмотрел ей в глаза.
Никакого проблеска удивления не отразилось в его взгляде. Но там было что-то иное. Какой-то намек на страсть. Ей удалось застать его врасплох.
Ханна все-таки пожалела, что не взяла с собой веер.
– Сегодня вечером вы выглядите особенно очаровательно, герцогиня, – проговорил мистер Хакстебл и предложил ей руку.
Он повел ее в комнату, маленькую, квадратную и уютную. Тяжелые шторы закрывали окна, скрывая последние отблески дневного света. Единственным источником света был огонь, который трещал в камине, и две тонкие восковые свечи в хрустальных подсвечниках на небольшом столе в центре комнаты. Стол был накрыт на двоих.
И это не столовая, догадалась Ханна.
Он выбрал более интимную обстановку.
Константин подошел к буфету и налил вина в два бокала перед тем, как дернуть за шнурок звонка. Он вручил один из бокалов Ханне.
– На голодный желудок, мистер Хакстебл? – спросила она. – Вы хотите увидеть, как я танцую на столе?
– Не на столе, герцогиня, – ответил он, в молчаливом тосте чокаясь с ней своим бокалом.
Она пригубила вино.
– Но я не нуждаюсь в поощрении, чтобы танцевать где-то, – заявила ему Ханна. – Вино будет впустую потрачено на меня.
– Но я надеюсь, что, по крайней мере, оно вкусное, – ответил он.
Конечно, на вкус вино было отличным.
Дворецкий и слуга вошли с их едой, и они заняли места за столом.
Шеф-повар оказался на высоте, как вскоре обнаружила Ханна. Некоторое время они ели почти в полном молчании.
– Расскажите мне, – наконец, поговорила она, – о вашем доме, мистер Хакстебл.
– О поместье Уоррен-холл? – спросил он.
– Там был ваш дом, – пояснила Ханна. – Теперь это дом графа Мертона. Вы с ним в хороших отношениях?
Но они же вместе катались верхом в парке.
– В превосходных, – ответил он.
– И где же вы живете теперь? – спросила герцогиня.
Константин обвел рукой комнату.
– Здесь, – проговорил он.
– Но не весь год, – заметила она. – Где вы живете, когда не находитесь в городе?
– У меня есть дом в Глостершире, – ответил ей мистер Хакстебл.
Она смотрела на него, пока убирали суповые тарелки и ставили перед ними рыбное блюдо.
– Вы не собираетесь рассказывать мне о нем, не так ли? – проговорила Ханна. – Как обидно. Еще одна тайна, которую можно добавить к той, что касается вашей ссоры с герцогом Морлендом. И еще из разряда таинственного – то, почему вы в превосходных отношениях с графом Мертоном, когда он украл титул, который по праву должен быть вашим.
Константин спокойно положил нож и вилку поперек своей тарелки. Через стол он посмотрел ей в глаза. Его глаза казались совершенно черными.
– Вас ввели в заблуждение, герцогиня, – произнес он. – Этот титул никогда не был моим. Никогда не возникало вопроса о том, что он может стать моим. Это был титул моего отца и моего младшего брата, а теперь он принадлежит моему кузену. У меня нет никаких причин обижаться на кого-то из них. Я любил отца и брата. Я очень привязан к Стивену. Все они – моя семья. Человек должен любить свою семью.
Ах, она задела его за живое. Он идеально держал под контролем свой голос и поведение, но…
Под слишком сильным контролем?
– За исключением герцога Морленда, – заявила Ханна.
Мистер Хакстебл продолжал смотреть на нее, забыв о еде.
Их тарелки унесли и внесли новое блюдо.
– А что насчет вашей семьи, герцогиня? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Есть герцог, – ответила Ханна. – Нынешний герцог, я имею в виду. Он невинный и безобидный, и почти так же интересен, как зерно и овцы, которых он обожает. А у герцога, моего супруга, была армия прочих родственников, ни с кем из которых он не был особенно близок.
– А ваша семья? – спросил он.
Герцогиня взяла свой бокал, медленно покрутила его ради удовольствия увидеть, как свет свечи преломляется в хрустале, и отпила немного вина.
– Никаких родных, – проговорила она. – И поэтому нечего рассказывать. Никаких тайн, которые можно было бы скрывать или разглашать. Позвольте мне поведать вам о моем доме в Кенте – Коупленде. Герцог купил мне его пять лет назад. Он всегда называл его моим причудливым маленьким загородным домиком, но это не причудливый, не маленький и далеко не домик. Это – особняк, скорее даже – большой помещичий дом. И там есть парк, который тянется от дома во всех четырех направлениях во всем сельском великолепии, наполовину возделанный, наполовину – нет. По крайней мере, он весь хорошо содержится, но там есть естественные леса, луговые угодья и озеро. Нет ни беседок, ни цветников, ни заповедников. Там, если честно, весьма… захолустно. Так иногда герцог мог называть это место, нисколько не жертвуя точностью.
Она разрезала говядину, которая выглядела и ощущалась на вкус, словно была приготовлена великолепно.
– Возможно, все это чересчур естественно для вас, герцогиня? – спросил Константин.
– Иногда, – ответила она, – я боюсь, что это так. Я чувствую, что должна навязать свою людскую волю всему этому, чтобы парк выглядел красиво, каким был сад сегодня днем.
– И все же? – Он снова сделал паузу во время еды.
– И все же, – продолжила Ханна, – я признаюсь, что он мне нравится в таком виде, какой он есть. Иногда природа нуждается в том, чтобы ее укрощали. Это только делает ее культурной. Но стоит ли нам силой превращать ее в то, чем она не должна быть, только ради красоты? И что есть красота?
– Послушайте, – проговорил мистер Хакстебл, – это вопрос на все времена.
– Вы должны приехать и посмотреть сами, – заявила герцогиня, – и сказать мне, что вы думаете.
– Я должен приехать? – Он вопросительно приподнял брови. – В Кент?
– Я собираюсь устроить небольшой прием чуть позже в этом Сезоне, когда все уже начнут уставать от бесконечного круга балов здесь, в городе, – проговорила Ханна. – Это будет в высшей степени респектабельно, уверяю вас, хотя к тому времени все, конечно же, будут знать, что мы любовники. Люди всегда узнают подобные вещи, даже когда они не являются правдой. Но это не в нашем случае. Вы выскажете мне свое мнение о парке.
– И вы последуете моему совету? – спросил Константин.
– Не исключено, что нет, – ответила она. – Но я все равно выслушаю его.
– Это честь для меня, – заявил он.
– И я наелась до отвала, – объявила Ханна. – Вы передадите вашему повару мои комплименты, мистер Хакстебл?
– Да, конечно, – ответил Константин. – Он будет чрезвычайно обрадован тем фактом, что утром его не уволят. Вы хотите сыра или кофе? Или чая?
Она ничего не хотела. Ханна весь вечер пыталась отвлечь себя разговором. И пыталась внушить самой себе, что голодна – что на самом деле должно было бы быть правдой, так как она не ела с приема в саду, когда мистер Хакстебл наполнил ее тарелку деликатесами со стола на верхней террасе.
Герцогиня оперлась локтем о стол, положила подбородок на руку и посмотрела на него между двух свечей.
– Только десерт, мистер Хакстебл, – проговорила она и ощутила все то восхитительное предвкушение, о котором мечтала всю вторую половину года в трауре и что планировала в течение нескольких месяцев после Рождества.
Предвкушение вкупе с беспокойством. Ей определенно не следует демонстрировать последнее. Это определенно не вяжется с ее образом.
Ханна рада тому, что была здесь с ним. Она была бы разочарована, если бы в этом году его не оказалось в городе. Не страшно разочарована, конечно. У нее на примете были и другие, идеально подходящие варианты. Но никто из них не мог сравниться с Константином Хакстеблом.
Она думала, что он может стать выдающимся любовником. В действительности, Ханна была совершенно уверена, что он таким и будет.
А теперь герцогиня собиралась выяснить, окажется ли она права. Мистер Хакстебл поднялся, отодвинул стул с пути и преодолел короткое расстояние вокруг стола, чтобы предложить ей руку.
Рука была теплой и крепкой, обнаружила Ханна, вложив в нее собственную ладонь. И каким-то образом он умудрился выглядеть выше и шире в плечах, когда она поднялась на ноги. Его одеколон, тот же самый, который она заметила прежде, снова пленил ее чувства.
– Тогда давайте пойдем и займемся им, – предложил Константин, – без дальнейших проволочек.
Герцогиня посмотрела на него сквозь ресницы.
– Надеюсь, что этот повар тоже не разочарует, – проговорил она.
– Если он разочарует вас, герцогиня, – ответил Константин, – то я не просто уволю его поутру, я еще и отведу его в какое-нибудь уединенное место и пристрелю там.
– Крутые меры, что и говорить, – произнесла она. – И какая бесполезная трата всей этой греческой красоты. Но, вне всякого сомнения, принимать такие меры будет совсем необязательно. Потому что он не разочарует меня. Я не допущу этого.
Константин взял ее под руку и вывел из комнаты.
Английский язык иногда совершенно неадекватно описывает чьи-то мысли, вот что осознавал Константин на протяжении всего вечера. Какие же слова смогут описать то, что красивее красоты и более совершенное, чем совершенство?
Он всегда считал герцогиню Данбартон женщиной идеальной красоты, даже когда его не особенно влекло к ней.
Сегодня вечером она превзошла эти превосходные степени.
Мистер Хакстебл не мог вспомнить, видел ли когда-либо ее в каком-нибудь другом платье, кроме белого. Он всегда считал, что с ее стороны невероятно умно сделать этот единственный цвет своей визитной карточной, если можно так выразиться. Но, конечно же, это отступление от нормы стало точно таким же умным – и ошеломляющим – ходом.
Герцогиня выглядела… Что ж, не существует слов, чтобы описать то, как она выглядела. Сногсшибательно – вот единственное слово, которое отчасти кажется подходящим.
Его повар мог бы подать ему на ужин кожу и камни, потому что он не обращал ни малейшего внимания на еду. И ему все время приходилось сдерживаться, чтобы открыто не пялиться на нее.
Цвет платья и драгоценностей превратил герцогиню из ледяной королевы в какое-то подобие богини плодородия. А ее сияющие волосы, которые, вероятно, каждый мужчина из высшего общества мечтает увидеть распущенными по плечам, спускались по ее спине лавиной буйных кудрей, а на голове были гладко причесаны.
Декольте ее платья почти не оставляло места воображению и все равно дразнило его. Вот еще хотя бы на дюйм ниже…
Тогда днем в Гайд-парке Монти назвал ее опасной.
Она была еще более опасной, чем мифологические Сирены[5].
И герцогиня продолжала вести разговор, в котором почти не было той двусмысленности, которая обычно пропитывала их словесные перепалки. Воистину, когда она начала рассказывать о своем доме в Кенте, то ее слова звучали почти… тепло. Словно она на самом деле любила это место.
Она очень, очень умна. Ему нужно быть очень осторожным, подумал Константин, пока молча вел герцогиню вверх по лестнице в направлении своей спальни. Хотя и не совсем понимал, почему ему нужно соблюдать осторожность. В конце концов, они собираются стать любовниками. И они будут оставаться любовниками, вероятно, до конца Сезона.
Но не дольше этого, конечно же. И если она не захочет продолжать отношения так долго, что ж, это будет ее выбор. Он не останется с разбитым сердцем, не так ли?
В углу его комнаты на невысоком сундуке был зажжен один-единственный подсвечник. Покрывало на постели было откинуто, шторы на окне задернуты, графин с вином и бокалы стояли на подносе возле кровати. Все было готово.
Константин закрыл дверь, когда они вошли.
Герцогиня Данбартон громко вздохнула, вытащив руку из-под его руки, после чего повернулась к нему. Это звук чем-то напоминал мурлыканье довольной кошки.
– Ничто не сравнится с удовольствием от предвкушения, не так ли? – проговорила она. – Я должна признаться, что оно весь день гудело у меня в крови. Мне вовсе не жаль, что я решила отменить свою прежнюю договоренность и приехала сюда вместо нее.
Она слегка приложила кончик пальца к его подбородку и медленно подвигала им туда-сюда. Ее глаза не отрывались от пальца.
– Мне тоже в целом не жаль, – признался Константин.
– Надеюсь, вы будете смаковать каждый момент, – произнесла герцогиня. – Хочется верить, что вы не один из тех мужчин, которые испытывают желания демонстрировать свою мужественность с помощью скорости, с которой они могли бы бежать наперегонки.
Ее глаза встретились с ее глазами, хотя она не подняла головы.
– Увы, герцогиня, – ответил он, – я тоже планирую бежать. Собираюсь пробежать марафон. Вы знакомы с греческой историей?
– Многие мили? – спросила Ханна. – Много часов? Почти сверхчеловеческая выносливость?
– Вы знаете об этом, – подтвердил он.
Ее рука скользнула вниз, ему на плечо. Другая ее рука взлетела и опустилась на другое его плечо.
– Вам лучше не тратить больше энергии на разговоры, мистер Хакстебл, – произнесла она. – Вам стоит начать эту гонку на выносливость, этот марафон, без дальнейшего промедления.
И ее восхитительные томные голубые глаза мечтательно уставились на него.
Константин наклонил голову и прижался губами к ее губам.
Он положил ладони на ее узкую талию, в то время как герцогиня обвила руки вокруг его шеи и прижалась в ответ к его губам.
Она была горячей, уже весьма возбужденной, несмотря на отчетливое предостережение: не забывать о важности прелюдии!
Константин не ожидал, что она окажется страстной женщиной, и, возможно, его ожидания подтвердятся, как только они полностью погрузятся в эту связь. Может быть, герцогиня все же покажет себя умелой, опытной, чувственной, контролируемой любовницей, какой он считал ее. И, возможно, она окажется достаточно умной и уверенной в себе, чтобы добавить ко всему этому немного страсти.
Он обнаружил, что наслаждался страстью, хотя ему редко удавалось предаваться ей со своими любовницами. Страсть включала какие-то чувства, некоторые эмоции, немного риска. Большинство женщин, с которыми он спал, искали всего лишь немного общения и много энергичных постельных забав. И его это тоже всегда устраивало. Лучше совсем никакой страсти, чем слишком много или не того вида.
Страсть вела к нежелательным эмоциональным привязанностям. Он не хотел, чтобы какая-то женщина привязалась к нему подобным образом. Ему не хотелось ранить женщину подобным образом.
Но подобные целеустремленные мысли были всего лишь мимолетными. Герцогиня прижалась грудью к его груди, ее живот и бедра касались его живота и бедер, а ее губы приоткрылись возле его рта.
Константин ощутил вспышку острого желания.
Наконец-то!
Много месяцев прошло с тех пор, как он спал с женщиной. Он и не осознавал, несколько изголодался.
Он поднял руки и обхватил ее лицо, удерживая его в нескольких дюймах от своего. Затем его ладони скользнули к ее затылку, к драгоценной заколке, которая удерживала ее волосы. Мистер Хакстебл расстегнул заколку, и та упала на ковер. Он запустил руки в ее волосы и расправил их. Без особого вмешательства они мягкими волнами рассыпались по ее плечам и спине.
Он громко с присвистом втянул в себя воздух.
Герцогиня выглядела на десять лет моложе. Она казалась… невинной. С этими глазами с поволокой, которые в тусклом свете свечей ярко отливали голубизной. Невинная Сирена – возбуждающее противоречие.
– Я не могу сделать то же самое для вас, – проговорила герцогиня, – хотя кое-кто мог бы сказать, что ваши волосы слишком длинные, а это не в моде. Однако вы не должны обрезать их. Я запрещаю это.
– Неужели я буду рабом вашей любви, вечно послушным? – спросил он, наклонив голову, чтобы поцеловать ее за ушком, одним пальцем отводя назад волосы. В последний момент он провел языком по мягкой плоти в этом месте, и испытал удовлетворение, когда по ее телу пробежала едва заметная дрожь.
– Вовсе нет, – ответила леди, – но вы будете доставлять мне удовольствие, потому что это доставляет удовольствие вам. Я сниму с вас сюртук, раз уж на ваших волосах нет заколки.
Это казалось нелегким делом. Его камердинер с большим трудом надевал на него сюртуки, которые должны были облегать фигуру, словно вторая кожа, как того требовала мода. Но ее пальчики порхали по его груди под сюртуком, двигаясь вверх по его плечам и вдоль рук, и его одежда послушно последовала вслед за ее руками и вскоре упала на пол позади него.
Он подумал, что герцогиня делает это не в первый раз.
Ее глаза осмотрели его рубашку и шейный платок, а затем ее руки переместились к последнему и проворно развязали его. Герцогиня расстегнула пуговицы на горле и распахнула ворот его рубашки.
Константин наблюдал за тем, как она работала, ее глаза не отрывались от того, что она делала, губы слегка приоткрылись.
Торопиться было некуда. Абсолютно некуда. У них впереди вся ночь, и нет призов за то, сколько раз он покроет ее. В первый раз может быть вполне достаточно и одного акта.
– В рубашке вы выглядите великолепно, – проговорила герцогиня. – Мужественно и зрело. Снимите ее.
Она не собирается делать это для него?
Константин смотрел ей в лицо, вытаскивая рубашку из-за пояса брюк, расстегивая пуговицы на запястьях, скрещивая руки и стягивая этот предмет одежды через голову. Она наблюдала за его действиями, и ее глаза блуждали по его плечам и предплечьям, по его груди и вниз к поясу его панталон. Кончиками пальцев Ханна коснулась его груди.
Тыльной стороной ладоней он отодвинул ее руки в стороны, стянул атлас платья с ее плеч, а затем скользнул пальцами в декольте платья в самом центре. Он потянул их наружу, подгибая лиф платья под ее груди в процессе – именно это ему хотелось сделать все то время, пока они сидели за обедом.
Ее груди оказались не особенно большими. Но зато крепкими и красивой формы и приподнятыми – благодаря корсету, без сомнения, – и отлично поместились, теплые и мягкие, в его ладонях. Ее кожа была светлой, почти прозрачной, в сравнении с его. Ее соски – розовые и затвердевшие от сексуального желания. Константин наклонил голову и втянул один из них в рот. Провел языком по нежному кончику.
Он скорее ощутил, чем услышал, как она глубоко втянула воздух.
Затем переместил рот к другой груди.
– Ммм. – Герцогиня издала низкий одобрительный звук, запустила пальцы в волосы Константина и подняла его голову. Она запрокинула голову, волосы струились позади нее, закрыла глаза и прижалась грудью к его груди. Она притянула его лицо к своему, ее рот приоткрылся, когда губы коснулись его рта.
Константин обхватил ее руками, притягивая еще ближе, и надолго погрузился в поцелуй, в котором их языки нападали и отступали, кружили, гладили и дразнили, и в это же время их руки напряглись, а дыхание участилось.
Затем ее руки двинулись вниз по его спине, ее пальцы сильно впивались в его плоть. Они продолжали двигаться вплоть до талии, когда забрались под его панталоны и нижнее белье. Ее ладони распластались на его ягодицах.
– Снимите это, – пробормотала герцогиня ему в рот, натягивая ткань тыльной стороной ладоней.
Опять – разве она не собирается сделать это сама? Но герцогиня уже доказала ему сегодня вечером, что является мастерицей неожиданностей. Она наблюдала, как мужчина снимает сперва туфли и чулки, а затем панталоны и нижнее белье. И придерживала платье под грудью – пока он не закончил. Затем она отпустила платье, изумрудно-зеленый атлас скользнул вниз, на пол, и герцогиня оказалась перед ним в корсете, шелковых чулках и туфельках.
Константин, без сомнения, взял бы ее тут же и сразу, если бы не имел представления о том, насколько корсет сковывает женщину – и если бы он не пообещал, что пробежит марафон. Вместо этого он распустил завязки и бросил корсет на пол поверх платья.
Какая странная вещь – мода. Несомненно, без корсета она не ощущала себя в полной мере одетой, но ей он был не нужен. Ее фигура была изящной, статной, с налитыми мускулами. Груди – крепкие и молодые. Ноги – длинные и стройные. Иногда создавалась иллюзия, что герцогиня небольшого роста, но это была только иллюзия.
Она села на одну сторону его кровати, оперлась на нее руками позади себя и приподняла одну ногу, вытянув ее в его сторону. Константин снял с нее чулок, а затем – с другой ноги, когда герцогиня предложила ее ему.
Он наклонился над ней, прижимая ее спиной к матрасу, и поцеловал глубоко, открыв рот, в то же время накрыв ее груди руками. Он переместился между ее раздвинутых ног. Леди вытянула руки вдоль кровати.
– Сколько времени требуется, чтобы пробежать марафон? – спросила она, когда некоторое время спустя Константин поднял голову. Он мог видеть, что ее щеки покраснели.
– Целую ночь, если в этом есть необходимость, – ответил он. – Конечно же, всегда возможно слегка сжульничать – немного срезать, если никто не видит, чтобы добраться до финиша за значительно более короткое время, чем целая ночь.
– Я обеими руками «за» – за чтобы пошалить, когда никто не смотрит, – ответила герцогиня, и ее пальчики прошлись по его плечам.
– Тогда договорились, – произнес он.
На самом деле это стало большим облегчением. Константин уже был так возбужден, что почти испытывал дискомфорт.
Он выпрямился и просунул руки под нее, приподняв с кровати и повернув так, чтобы герцогиня лежала вдоль, а не поперек. Он отбросил покрывала к ногам кровати и лег на бок, частично поверх нее, подперев голову одной рукой.
Ее руки лежали на матрасе ладонями вниз.
Константин одной рукой обхватил ее подбородок и поцеловал ее, в то время как его рука двинулась вниз, между ее грудей, по плоскому животу, через холмик внизу и между ее ног. Там у нее было тепло и влажно. Он нашел вход в ее тело и неглубоко ввел туда два пальца.
– Ммм. – Снова этот глубокий звук вырвался из ее горла.
Константин перекатился поверх нее, коленями раздвинул ее ноги, немного приподнял герцогиню, крепко удерживая, снова нашел вход и глубоко вошел в нее на всю длину.
За этим последовало потрясение от осознания жара, влажности, напряженных мускулов и мягкости женщины.
Он с трудом восстановил контроль над своим дыханием и реакциями своего тела. Наконец-то пришло время величайшего наслаждения – и он не станет спешить на пути к завершению, даже с учетом предоставленного ею поощрения и собственного подстегивающего желания. Константин замер и заметил, что ее тело, ставшее практически неподвижным, постепенно расслабляется. Он ждал знака с ее стороны.
Герцогиня Данбартон.
Ханна.
В его голове внезапно возник мысленный образ того, как она выглядела в парке тем днем, когда Константин встретил ее со Стивеном и Монти.
Ее руки некрепко обхватили его за талию. Ее ноги одна за другой приподнялись с постели и переплелись с его ногами. Ее тело излучало тепло.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо.
Глаза Ханны находились в тени. Она прикусила зубами нижнюю губу.
– Финишная линия в пределах видимости, – прошептал он, – хотя все еще на приличном расстоянии от нас.
Ей нечего было сказать. Ханна закрыла глаза, и он ощутил, как ее внутренние мускулы крепко сжались вокруг него.
Константин вышел из нее, услышал ее бессловесный шепот протеста и снова проник в ее тело, глубоко и жестко. И он повторял эти движения до тех пор, пока их ритм не совпал с биением его сердца и все его существо, кажется, не погрузилось во влажный жар в самом ее центре.
Она была совершенна.
Секс с ней был совершенен.
Но он не мог наслаждаться этим без осознания того, кто давал ему такое наслаждение. И Ханна до конца вела себя умно. Вместо умелых движений, которых он ожидал от нее – и о чем он мечтал, по собственным предположениям, – она лежала открытая, восприимчивая и почти неподвижная.
Константин собрался с силами для длительной выносливости во время прелюдии, но получил отсрочку – хотя и наслаждался бы каждым мгновением этой игры, если бы она не дала ему передышку. Он использовал нерастраченную энергию и самоконтроль на сам процесс, на совокупление, на секс с женщиной, которая станет его любовницей на несколько следующих месяцев.
Он погружался в нее долго, глубоко и жестко, до тех пор, пока все мысли не вылетели у него из головы, и остались только тряска от движений туда-сюда и открытая восприимчивость женщины.
Восприимчивость Ханны.
Она была горячей и скользкой от пота и любовных жидкостей. Дыхание ее было затруднено.
А затем выносливость закончилась, и боль физической потребности прорвала путы его самоконтроля. Его ладони снова подхватили ее снизу и удерживали, пока Константин двигался все быстрее и жестче, и вжимался все глубже и глубже, и… извергался в нее. Проливал в нее свое семя.
Опускаясь на нее, Константин почувствовал, как напряжение покидает его тело. Ханна положила голову ему на плечо, повернув лицо в сторону от него. Она обхватила его руками и ногами – и он ощутил, как она постепенно расслабляется вместе с ним.
Он отодвинулся от нее, почувствовав, как холодный воздух касается его влажного тела, и потянулся вниз, чтобы накрыть их покрывалом. Константин повернул голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Ее волосы были влажными и завились в буйные кудряшки. Ее глаза снова отливали голубизной в свете свечей и смотрели прямо на него.
