Текст книги "Маскарад"

Автор книги: Мелисса де ла Круз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 8

Когда Шайлер пришла в себя, оказалось, что она лежит на огромной кровати посреди большой комнаты, обставленной в стиле, который можно было описать разве что как «величие раннего Средневековья». Дальнюю стену украшал громадный и зловещий гобелен, изображающий смерть единорога, с потолка свисала колоссальная золотая люстра, в которой мерцали сотни истекающих воском свечей, а на кровати грудами лежали шкуры животных. Комната была воплощением грубого, примитивного изящества.

Девушка моргнула и тут же схватилась за шею. Но следов укусов не было. По крайней мере, этого с ней не случилось.

– О, вы очнулись!

Шайлер повернулась туда, откуда донесся голос. Служанка в черном платье и белом переднике сделала реверанс.

– Будьте любезны, мисс ван Ален, следуйте за мной, – произнесла она. – Я должна отвести вас вниз.

«Откуда она знает, как меня зовут?»

– Где я? – спросила Шайлер, откинув покрывало, и сунула ноги в свои мотоциклетные ботинки, стоявшие на полу.

– Во Дворце дожей, – ответила служанка и повела Шайлер прочь из комнаты, к винтовой лестнице, освещенной подвесными светильниками.

Дворец дожей на протяжении веков служил местопребыванием для правительства Венеции; здесь размещались законодательная и исполнительная ветви власти, а кроме того, залы совещаний и личная резиденция дожей. Туристов охотно допускали в величественные залы и галереи. Шайлер и сама осмотрела дворец во время официально дозволенной экскурсии.

Она поняла, что находится сейчас в личных покоях, в той огороженной части дворца, куда экскурсии не водили.

Служанка жестом велела девушке следовать за ней, и Шайлер спустилась по лестнице в длинный коридор. В конце его она увидела огромную дубовую дверь, покрытую резьбой – иероглифами и языческими символами.

– Он ждет вас, – сказала служанка, отворив дверь.

Шайлер вошла и очутилась в просторной библиотеке, пышной и великолепной. С высоких окон ниспадали изящно задрапированные красные бархатные шторы. На полках из древесины ореха выстроились ряды книг в кожаных переплетах. Вокруг было множество шкур и других охотничьих трофеев.

В камине гудело пламя. Перед огнем в массивном кожаном кресле сидел сутулый седовласый джентльмен в твидовом костюме от Харриса.

– Подойди, – велел он.

Рядом с джентльменом сидел тот самый молодой красивый итальянец, с которым Шайлер встретилась на биеннале. Он кивнул девушке и указал на стоящее перед ними кресло.

– Ты меня заколдовал! – сердито заявила Шайлер.

Парень не стал спорить.

– У нас не было другого способа убедиться в том, кто ты такая и каковы твои подлинные намерения. Не волнуйся, тебе не причинили никакого вреда.

– И как? Вы удовлетворены?

– Да, – серьезно ответил парень. – Ты – Шайлер ван Ален. Ты остановилась в гостинице «Даниэль» вместе с Оливером Хазардом-Перри-старшим и его сыном Оливером. Ты ведешь некий поиск. Позволь сообщить тебе приятную новость. Ты достигла цели.

– Каким образом? – настороженно поинтересовалась Шайлер.

– Профессор перед тобой, – произнес парень.

– Я слышал, ты меня ищешь, – весело произнес седовласый джентльмен. – В нынешнее время я не особо популярен среди американских студентов. Некогда толпы юных пилигримов прибывали, чтобы послушать мои лекции, но это осталось в прошлом. Ну, так расскажи, что привело тебя сюда?

– Меня прислала Корделия ван Ален, – сказала Шайлер.

Заслышав это имя, профессор и парень многозначительно переглянулись. От жара камина щеки у Шайлер начали гореть, но не только от пламени проступил румянец на ее бледной коже. Столь храбро произнесенное имя Корделии заставило ее почувствовать себя уязвимой. Кто эти странные люди? Зачем они доставили ее сюда? Не допустила ли она ошибку, озвучив продиктованный Корделией призыв о помощи?

– Расскажи мне поподробнее, – подбодрил ее профессор, подавшись вперед и пристально взглянув на девушку.

– Корделия была моей бабушкой... – произнесла Шайлер.

Даже если это враги, деваться уже некуда. Она оглядела комнату, выискивая пути к отступлению; девушка заметила потайную дверь, встроенную в одну из стен библиотеки. Может быть, ей удастся бежать через эту дверь, а может, она сумеет оглушить старика и парня собственным заклинанием и выпрыгнуть в окно.

– Была? – переспросил парень.

– Она окончила этот цикл. На нее напали. – Шайлер с силой втянула воздух. – Серебряная кровь. Кроатан.

– Ты уверена? Почему? – резко спросил парень. – О Серебряной крови было не слышно с семнадцатого века. Их существование вычеркнули из истории Голубой крови.

– Она сама мне об этом сказала.

– Но она... ее не забрали? – хрипло спросил парень.

– Нет. К счастью. Напавший не выпил ее полностью и не отнял память. Она вернется к жизни в следующем цикле.

Парень откинулся на спинку кресла. Шайлер заметила, что он теребит ключи от машины и что у него подрагивает правое колено, так ему не терпится услышать ее историю полностью.

– Продолжай, – велел профессор.

– Корделия сказала, что для того, чтобы победить Серебряную кровь, нужно отыскать ее мужа, Лоуренса ван Алена, ныне скрывающегося. Она думала, что, если отправить... если она отправит меня в Венецию, мне удастся отыскать его.

– Удалось?

Глаза старика заблестели.

– Не знаю... Дедушка, я пришла за помощью. Корделия сказала, что необходимо...

Тут парень кашлянул. Шайлер повернулась к нему.

– Лоуренс ван Ален – это я, – сообщил парень, подавшись вперед.

Его лицо изменилось – не незаметно, а поэтапно, – и он стал выглядеть постарше. Но это был не тот сутулый седовласый дедушка, которого рисовала себе в воображении Шайлер. Это был высокий, худощавый мужчина с той же львиной гривой, что и у парня, только подернутой серебром; и его аристократический ястребиный нос и высокомерный подбородок тоже сохранились.

В его присутствии комната словно бы съежилась. С первого взгляда было ясно, что это прирожденный лидер, а острота его взгляда пугала. Шайлер подумалось, что он – достойный соперник Чарльзу Форсу.

– Так ты оборотень! – с восхищением произнесла Шайлер. – А это твой настоящий облик?

– В той мере, в какой хоть какой-то облик можно считать настоящим, – отозвался Лоуренс. – Андерсон, мы вас больше не задерживаем.

Пожилой джентльмен подмигнул Шайлер и вышел из комнаты, беззвучно затворив за собою скрипучую деревянную дверь.

Шайлер устроилась поудобнее в кресле. Она обратила внимание на выцветшие обюссонские ковры на каменном полу. Такие же ковры лежали в библиотеке Корделии на Сто первой улице.

– Твой проводник?

Лоуренс кивнул. Он встал и прошел к встроенному бару, расположенному напротив камина, отворил нижнюю часть и достал бутылку портвейна. Наполнив два бокала алой жидкостью, он вручил один Шайлер.

– Так я и думала, – сказала девушка, приняв бокал.

Она медленно отпила глоток. Вино было сладким без приторности, крепким и вкусным. Алкоголь на вампиров не действовал, но большинству из них нравился его вкус.

– Я подозревал, что ты можешь это понять. Ты почти обратилась ко мне, но притормозила. Откуда ты узнала?

– Хозяин особняка обычно сидит слева – как раз там, где сидел ты, а он – справа от тебя, – объяснила Шайлер.

Это было одним из правил средневекового этикета, которое она усвоила из бесконечных лекций Корделии по истории Голубой крови. Король всегда сидел слева, а его королева или любое другое лицо, уступающее ему по рангу, – справа от него.

– А! Ты наблюдательна. Я уже и забыл об этом. Старею.

– Мне очень жаль, что Корделия не с нами, – негромко произнесла Шайлер.

Лоуренс вздохнул.

– Ничего. Мы расстались уже больше века назад. К одиночеству привыкаешь. Возможно, когда-нибудь мы снова воссоединимся.

Он откинулся на спинку кресла и достал из нагрудного кармана сигару.

– Так значит, ты – дочь Аллегры, – произнес Лоуренс, отрезав кончик сигары небольшой серебряной гильотинкой. – Я следил за тобой. Я знал, что ты ищешь меня, с той самой минуты, как ты прибыла в Венецию. Я ощущал что-то в воздухе – подумал сначала, будто это твоя мать, но энергия была иной. Ты меня нашла.

– Это ты был той женщиной на улице! Ты принял облик Аллегры, – выпалила Шайлер.

Теперь произошедшее обрело смысл. Лоуренс кивнул.

– Да, иногда я это делаю. Уже хотя бы потому, что мне очень ее недостает.

Он выпустил клуб дыма и затянулся.

– Я был настороже и не хотел показываться тебе, пока не пойму точно, кто ты есть на самом деле. У меня много врагов, Шайлер. Они охотятся за мной уже не первое столетие. Ты могла оказаться одной из них.

Шайлер внезапно выпрямилась, едва не расплескав вино.

– А хозяйка гостиницы? Это тоже был ты? Во всяком случае, сначала.

Лоуренс коротко хохотнул.

– Да, конечно.

– Так вот почему она заявила, что видит нас в первый раз, когда мы спустились обратно! Она сказала правду.

Шайлер опустила пустой бокал на столик рядом с креслом, потрудившись поставить его на золотую подставку.

– Мария – честная домохозяйка, надо отдать ей должное, – улыбнувшись, произнес Лоуренс.

– А почему ты показал нам твою комнату?

– Я не собирался этого делать, но ты гналась за мной, и мне пришлось укрыться в одном из моих тайных убежищ, разбросанных по всему городу. Видишь ли, у меня много адресов. Если хочешь, чтобы тебя не нашли, без этого не обойтись. Мария сказала вам правду: комната была заперта. Но она отворилась для вас. Я счел это добрым знаком. Я подумал, что это даст тебе ключ к разгадке, и решил проверить, сможешь ли ты отыскать меня на биеннале. Ты действовала правильно. Тебя тоже влечет к Олафуру Элиассону, как и меня.

– Но почему ты снова попытался скрыться? Мне пришлось гнаться за тобой.

– И ты почти нагнала меня. О господи, ну у тебя и скорость! Ты просто невероятно сильна. Мне потребовалось собрать все силы, чтобы не дать себя догнать. Я тогда все еще не был точно уверен, кто ты такая и что тебе нужно. Ты меня изрядно удивила, когда сумела отыскать меня у колониального особняка. Извини, что применил к тебе заклинание сна.

– А почему ты теперь решил, что мне можно доверять? – спросила Шайлер.

– Потому что только дочь Аллегры может знать «Адвоко адиуво», заклятие, которое ты использовала. Мы с Корделией договорились, что, если кому-то из нас понадобится отыскать другого, наши посланцы воспользуются именно этими словами на священной речи. Без «Адвоко» ты и за тысячу лет не нашла бы меня, несмотря на все твои силы. Но мне пришлось погрузить тебя в сон на некоторое время, чтобы убедиться, что тебя не используют. Нужно было доставить тебя в какое-нибудь безопасное место, где за нами не наблюдали бы.

Шайлер кивнула. Так она и предполагала.

– Ну а теперь, когда ты нашла меня, чего же ты хочешь? – спросил Лоуренс, глядя на Шайлер сквозь пелену табачного дыма.

– Я хочу знать о Серебряной крови. Я хочу знать все.

ГЛАВА 9

Следующий день был началом последних учебных недель в Дачезне. В отличие от других школ воспитанники этого престижного заведения с нетерпением ждали начала экзаменов, потому что это означало для них гибкое расписание и приближение каникул. Блисс, поспешно проскочив сквозь высокие стеклянные двери школы, отделанные бронзой и позолотой, сверилась со своей схемой. Сегодня у нее английский и история Америки. Завтра немецкий и биология. В среду тесты по обществоведению, четверг свободен, а в пятницу только опрос по французскому.

Взбежав по величественной лестнице на третий этаж, Блисс заметила, что девушки вокруг одеты в тренировочные брюки, футболки и обуты в потрепанные меховые тапочки; парни же все были в выцветших спортивных рубашках, драных джинсах и теннисных туфлях.

Что происходит? Сама Блисс была в своем обычном наряде – облегающих джинсах, заправленных в пиратские сапоги высотой по колено, и свитере от Стеллы Маккартни поверх гофрированной блузки от Дерека Лама. Отчего у всех вокруг такой вид, будто они еле-еле выбрались из постели и одевались в темноте, на ощупь?

– Привет, Блисс! – крикнула Мими, выскочив из библиотеки на втором этаже.

К изумлению Блисс, Мими тоже была в наряде, который обычно не надела бы и под страхом смерти. Она спрятала свои длинные белокурые волосы под пеструю красно-синюю бандану и, похоже, вообще не накрасилась (Блисс даже заметила у нее на подбородке прыщик). На худощавой фигуре мешком висела чересчур большая для Мими футболка команды Дачезне по лакроссу, позаимствованная у ее брата Джека. Дополняли картину фланелевая пижама и удобные тапочки из овчины.

– Привет! – отозвалась Блисс.

– Извини, спешу, опаздываю на выпускной по химии, – объяснила Мими и помчалась вниз, шлепая тапочками по мрамору.

– Ты что, только пришла? – поинтересовалась вышедшая следом за Мими Суз Кембл.

На ней была не по размеру большая оксфордская спортивная рубашка и шерстяные леггинсы с пузырями на коленях; ее жидкие светлые волосы вились мелкими кудряшками. И это та самая девушка, которая каждый день являлась с безупречной укладкой и в дизайнерских нарядах астрономической стоимости.

– Да, – отозвалась Блисс. – А что?

– Да все остальные тут с самого рассвета. – Суз зевнула. – Только так можно занять лучшие кабинки в библиотеке к выпускным.

Блисс это показалось любопытным. Она, похоже, никогда не поймет неписаных правил Дачезне, но, судя по всему, во время экзаменов писком моды считалось выглядеть тупицей или вообще шизиком.

Блисс решила, что завтра явится в школу в самой старой пижаме. Она терпеть не могла выделяться на общем фоне, словно чирей на ровном месте. На кой ей лишний раз напоминать окружающим, что она, в отличие от одноклассников, не училась в Дачезне с самых яслей? Неужто она всегда будет здесь ничего не смыслящей чужачкой? Может, стоит обидеться на Мими за то, что та не предупредила ее, как сегодня полагается одеваться? Хотя, пожалуй, у Мими хватало и других забот, кроме как советовать Блисс, что надевать на экзамены.

К тому моменту, как Блисс добралась до кабинета истории, уже почти все тихо сидели на своих местах и ждали, пока профессор раздаст тесты. Блисс уселась позади и огляделась, не видать ли Шайлер или Оливера. Ей не терпелось рассказать им о возвращении Дилана. Мими ей не поверила, но уж они-то обязательно поверят!

Но, увы, их не было видно.

Потом Блисс вспомнила, что им разрешили сдать экзамены раньше, чтобы они могли отправиться на две недели в Венецию. Везунчики чертовы.

Блисс посмотрела на свою толстую синюю тетрадь. Первый вопрос касался плавания «Мейфлауэра», отцов-пилигримов и основания тринадцати колоний. Поскольку Блисс жила в то время, ей достаточно было закрыть глаза – и перед ее внутренним взором вставало их одинокое поселение. Она была уверена, что получит наивысшую оценку.

Когда Блисс поднялась со своего места и сдала лист с ответами, она не сомневалась в успехе. Джек Форс отвечал вместе с ней и, сдав свой лист сразу после нее, дружески улыбнулся девушке. Он придержал дверь, и они вышли вместе.

– И как ты? – спросил Джек, когда они оказались в коридоре рядом с главной лестницей.

– Прекрасно, – отозвалась Блисс. – У меня было такое ощущение, словно я жульничаю. То есть... ну, ты понимаешь.

Джек кивнул.

– Да, я тебя отлично понимаю. От нас требуется лишь одно – закрыть глаза.

– Это же все равно как если перед нами лежит открытый учебник, – сказала Блисс.

– Ну, мы не обязаны им пользоваться, – пробормотал Джек.

– Что-что? – переспросила Блисс.

– Да так, ничего. – Джек пожал плечами.

Вид у него был отсутствующий, и Блисс стало любопытно, что же это с ним происходит. Она не очень хорошо знала Джека, хотя и часто виделась с ним, поскольку Мими предпочитала всегда находиться в обществе брата.

– Желаю удачи на этой неделе, – сказал Джек и по-братски хлопнул ее по плечу.

– И тебе, – отозвалась Блисс.

Она взглянула на наручные часы. До следующего экзамена оставалось несколько часов. Может, пойти наскоро перекусить в кафешку на углу, а потом попытаться-таки занять кабинку в библиотеке, если еще хоть одна осталась?

Когда она направилась вниз по лестнице, ее нагнала какая-то девушка. Блисс приподняла бровь.

– Да-да?

Это была Ава Бретон, ученица второго курса, из Красной крови, но все же очень популярная. Почти все друзья Авы принадлежали к Голубой крови, хотя сама Ава этого и не знала. Блисс заметила на ее шее предательские отметины. Значит, Джейми Кип, парень Авы, из Голубой крови, сделал ее своим фамильяром. Любопытно...

– Блисс, можно тебя кое о чем спросить? – произнесла Ава, заправив волосы за ухо.

На девушке была тонкая футболка «Америкэн аппарель» с длинным рукавом, баскетбольные шорты ее парня и серое термобелье.

– Да, конечно.

– Ты что-нибудь знаешь про вечеринку, которую устраивают на следующей неделе Мими и Джек Форс?

Блисс замялась.

– Ну...

– Ничего-ничего. Я вот о чем – Джейми себя очень странно ведет. Я знаю, что он идет на бал в «Сент-Регис» с родителями – ну что за дурость! Но то, что он меня не приглашает на вечеринку после бала, как-то совсем странно.

– Извини, – с неловкостью произнесла Блисс.

Она терпеть не могла, когда кого-то лишали возможности повеселиться, и хорошо помнила, каково ей было до того, как Мими взяла ее под свое крылышко. Блисс было неприятно исключать людей из своего круга. Это так пошло и чванливо – совершенно в духе Мими. Но не в духе Блисс. В любом случае, что тут плохого? Может, бал Четырех сотен и вправду предназначен исключительно для вампиров, но ведь вечеринка после бала – для подростков! А Блисс всегда считала, что чем больше народу на вечеринке, тем веселее. И если кто-то хочет прийти, что тут плохого?

– Просто... ну, просто... в смысле, я знаю, что всех остальных пригласили, – сказала Ава и прикусила губу. – А что, если меня так и не...

– Вечеринка будет на окраине, в Оренсанс-центре, в полночь, – выпалила Блисс. – И это будет маскарад. Тебе потребуется какая-нибудь маска, чтобы туда попасть.

Ава восторженно заулыбалась.

– Спасибо, Блисс! Огромное спасибо! Черт!

Теперь она точно явится туда. Она пригласила на вечеринку краснокровного. Мими взбеленится как пить дать.

ГЛАВА 10

Безнадежно. Все было безнадежно. Ее дедушка оказался бесполезен. Всего лишь трусливый старик, у которого в жизни не было ничего, кроме его книг, сигар и портвейна. А кого она хотела найти? Наставника, советчика, покровителя... Отца. Того, кто хотя бы ненадолго снимет ношу с ее плеч.

На следующее утро в комнате гостиницы, собирая свои вещи, Шайлер вспомнила последние слова, сказанные Лоуренсом при расставании.

– Извини, Шайлер. Корделия ошиблась, послав тебя ко мне.

Он принялся расхаживать взад-вперед перед камином.

– По правде говоря, меня больше не волнуют дела Голубой крови. Я снял с себя ответственность и больше не интересуюсь, что там у них творится, еще со времен Роанока. Тогда они предпочли последовать за Михаилом, как делали всегда, – произнес Лоуренс, имея в виду, что, когда стало известно о кризисе в Роаноке и предполагаемом возвращении Серебряной крови, Совет вновь официально объявил Михаила Регисом. – И если я не ошибаюсь, они по-прежнему предпочитают следовать за ним же, носящим ныне имя Чарльза Форса. – Лоуренс покачал головой. – Когда он отвернулся от семьи и отрекся от имени ван Аленов, я поклялся, что никогда больше не вернусь в Совет. Так что, увы, ты приехала в Венецию напрасно. Я уже стар. И предпочитаю прожить свою бессмертную жизнь спокойно. Мне нечего тебе предложить.

– Но Корделия сказала...

– Корделия, как всегда, возлагала на меня слишком много надежд. Ключ к победе над Серебряной кровью не во мне, а в Чарльзе и Аллегре. Лишь неразвращенные способны спасти Голубую кровь от мерзости Серебряной крови. Извини, что мало чем могу тебе помочь. Я навсегда отрекся от Голубой крови, когда отправился в изгнание.

– Так значит, Чарльз Форс был прав, – дрожащим голосом произнесла Шайлер.

– Что ты имеешь в виду? – мрачно поинтересовался Лоуренс.

– Он сказал, что ты и наполовину не таков, каким Корделии хочется тебя видеть. Что я не найду в Венеции ничего, кроме переживаний и неприятностей.

Лоуренс отшатнулся, словно от удара. На лице его отразилось множество чувств разом – стыд, гнев, гордость, но он промолчал. В конце концов, он резко развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Ну что ж. Вот и все. Шайлер застегнула дорожную сумку, закинула ее на плечо и вышла в коридор, к лифту, где уже ждал ее Оливер. Он не поздоровался с девушкой и не пожелал доброго утра.

Шайлер знала, что если она захочет, то может уловить общий ход его мыслей – они транслировались широко, словно спутниковое радиовещание. Но она всегда отключала сигнал. Ей казалось неправильным подглядывать за Оливером. Кроме того, Шайлер и не требовалось применять свои особые способности, чтобы понять: юноша по-прежнему сердится из-за того, что она вчера вечером ему не позвонила.

Шофер Лоуренса привез ее в гостиницу поздно ночью, и Шайлер обнаружила у себя на мобильном несколько сообщений от перепуганного друга и голосовое сообщение на гостиничном телефоне. Ей стоило бы перезвонить Оливеру, но было уже так поздно, что девушке не захотелось его будить.

– Я думал, ты умерла! – сердито бросил Оливер.

– Ну, тогда ты мог бы забрать себе мой айпод.

– Да на фиг он мне? У него даже камеры нету!

Шайлер сдержала улыбку. Так она и знала, что Оливер не сможет злиться долго.

– Зато ты пропустила крутое музыкальное шоу по телевизору, вручение наград Эм-ти-ви. Дэвид Хассельхоф выиграл во всех категориях.

– Ну, увы мне.

– Папа улетел другим рейсом, пораньше, – буркнул Оливер. – Торопился на какое-то собрание акционеров.

Шайлер искоса взглянула на друга. Каштановые волосы закрывали лоб, а светло-карие глаза с зелеными и топазовыми крапинками были полны обиды, но одновременно и заботы. Шайлер едва удержалась, чтобы не коснуться шеи Оливера, выглядящей столь уязвимо и соблазнительно. В последнее время она ощущала в крови новое желание – питаться. Жажда была сходна с негромким рокотом, словно играющая где-то на заднем плане музыка, которую ты даже не замечаешь, но стоит лишь ей сделаться громче – и ее уже не спутаешь ни с чем. Шайлер поймала себя на том, что ее влечет к Оливеру по-новому, и, взглянув на него, девушка покраснела.

Шайлер пришло в голову, что ее отец, человек, был фамильяром ее матери, вампирши, и Аллегра взяла его в мужья вопреки законам вампиров.

Впервые за всю историю существования Голубой крови граница между двумя народами стерлась, и в результате на свет появилась она, Шайлер. Наполовину человек, наполовину вампир. Димидиум когнатус.

Шайлер узнала о своем происхождении всего несколько месяцев назад, но теперь понимала, что ее кровь была ее судьбой, сплетающейся причудливыми узорами в венах у нее под кожей. Кровь призывала кровь. Кровь Оливера...

Девушка никогда прежде не осознавала, насколько красив ее лучший друг. Насколько мягкой выглядит его кожа. Как ей хочется коснуться его шеи под кадыком и поцеловать его туда, а потом, быть может, пронзить его кожу своими клыками, погрузить их в тело... и питаться...

– Кстати, где ты все-таки была? – поинтересовался Оливер, нарушив ход мыслей подруги.

– Долго рассказывать, – отозвалась Шайлер.

Двери лифта отворились, и они вышли.

Пока они добирались в раздолбанном такси по булыжным мостовым к маленькому местному аэропорту, Шайлер поведала Оливеру обо всем произошедшем, а друг внимательно выслушал ее.

– Ох, жалко-то как! – сказал Оливер. – Ну, может, он когда-нибудь передумает.

Шайлер пожала плечами.

Она изложила свою просьбу, сделала все так, как велела ей бабушка, и все же ей было отказано. Наверное, больше она уже ничего не сможет сделать.

– Может, передумает, а может, и нет. И хватит говорить об этом, – со вздохом произнесла она.

Их рейс до Рима задерживался, потому Шайлер с Оливером коротали время, разглядывая товары в магазинчиках дьюти-фри и сувенирных лавках. Оливер ухмыльнулся и показал Шайлер пикантный итальянский журнал.

Шайлер взяла несколько журналов, бутылку воды и жвачку, чтобы во время взлета и посадки меньше давило на уши. Девушка уже встала было в очередь к кассе, чтобы оплатить покупки, и тут заметила стеллаж с венецианскими масками. Хотя до карнавала оставалось еще несколько месяцев, город заполнили уличные торговцы масками, шумно расхваливавшими свой товар. Девушка не обращала внимания на дешевые безделушки, но тут, в аэропорту, одна маска привлекла ее внимание.

Эта маска полностью закрывала лицо, не считая отверстий для глаз; она была сделана из лучшего фарфора и украшена золотым и серебряным бисером.

– Смотри-ка, – позвала Шайлер Оливера и взяла маску в руки.

– На кой тебе эта безвкусная штуковина? – удивился юноша.

– Не знаю. У меня нет ничего на память о Венеции. Возьму-ка я ее.

Перелет до Рима оказался тряским, а полет до Нью-Йорка – еще хуже. Турбулентность была такая, что Шайлер казалось, что она скоро свихнется – так у нее стучали зубы всякий раз, как самолет подбрасывало. Но стоило ей глянуть в иллюминатор и увидеть панораму Нью-Йорка, как ее затопила любовь к этому городу, смешанная с печалью, ведь теперь здесь ее никто не ждал, не считая двух верных слуг, ставших ныне, согласно завещанию Корделии, ее законными опекунами. Ну, но крайней мере, ее ждала Бьюти, ее гончая бладхаунд, настоящий друг и защитник. Бьюти была еще одной составляющей преображения, часть души Корделии, переместившейся в материальный мир, дабы защищать Шайлер до той поры, пока она полностью не овладеет своими силами. Девушка скучала по Бьюти.

Уставшие после перелета, друзья пробились через толпу, чтобы забрать свой багаж. Путешествие длилось почти пятнадцать часов, и они выглядели изможденными, а к тому моменту, как добрались до Нью-Йорка, на город уже опустились сумерки. Когда они вышли из здания аэропорта, оказалось, что фонари припорошены снегом. Начался декабрь, и наконец-то наступила зима.

Оливер отыскал у тротуара машину их семьи со скучающим шофером и провел девушку к большому черному «мерседесу майбаху». Они устроились на удобных кожаных сиденьях, и Шайлер возблагодарила всех богов за то, что они послали ей Оливера. Состояние его семьи, полностью сохранившееся, в нынешнее время оказалось более чем кстати.

По дороге к городу друзья сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. В кои-то веки машин на автостраде было мало, и они добрались до Манхэттена всего за полчаса. Автомобиль проехал через мост Джорджа Вашингтона и выехал на Сто двадцать пятую улицу, направляясь к Риверсайду, к особняку ван Аленов, расположенному на углу Сто первой улицы и Риверсайда.

– Все, я доехала, – сказала Шайлер. – Еще раз спасибо тебе за все, Олли. Жалко, что с дедушкой ничего не вышло.

—Да не за что. «Защищать и служить» – вот мой девиз.

Оливер потянулся чмокнуть ее в щеку, как всегда, но в последнее мгновение Шайлер повернулась, и они столкнулись носами.

Девушка ойкнула.

Оливер смутился, и вместо обычного поцелуя они неловко обнялись.

Да что это с ней такое? Оливер – ее лучший друг. Что она себя ведет так по-идиотски? Шайлер уже собралась открыть дверцу машины, как Оливер кашлянул. Девушка обернулась.

– Ты что-то хотел сказать?

– Э-э... Ну... ты собираешься на сегодняшнее мероприятие? – поинтересовался Оливер, почесывая подбородок.

Шайлер удивленно взглянула на него.

– Какое еще мероприятие?

—Ну, на бал Четырех сотен, – пояснил Оливер, закатывая глаза и изображая в воздухе кавычки. – Большую вечеринку кровопийц.

– Ах, да!

Шайлер чуть не позабыла про бал. А ведь ей положено там присутствовать как члену Комитета. Но она еще слишком молода для официального представления на балу, в отличие от Мими и Джека Форс. Джек Форс... Девушка несколько недель подавляла свои чувства к нему, но при мысли о бале Четырех сотен перед ее внутренним взором снова возник образ Джека. Высокий, до боли красивый, с солнцем, играющим на золотых волосах и коже, со смехом в проницательных зеленых глазах, с безукоризненными, ослепительно белыми зубами.

Джек первым заподозрил, что за смертью Эгги Карондоле кроется нечто такое, во что Комитет не желает верить. Именно он решил выяснить правду. Шайлер отыскала его после того, как на нее капали, а потом, после того как он ее утешил, они поцеловались. При воспоминании об этом поцелуе у нее до сих пор горели губы. Стоило Шайлер закрыть глаза, и она снова чувствовала запах Джека, свежий и чистый, словно свежевыстиранное белье, с легкой хвойной ноткой от лосьона после бритья.

Джек Форс...

Тот самый, что отвернулся от нее после того, как она по ошибке обвинила его отца в принадлежности к Серебряной крови.

Интересно, есть ли у Джека спутница для этого бала, и если есть, то кто она? При мысли о другой девушке в его объятиях Шайлер ощутила укол ревности.

– Хочешь пойти со мной?

Она и не думала ни о платье, ни о кавалере, пока Оливер ей не напомнил.

Оливер покраснел, и вид у него сделался уязвленным.

– Э-э... туда допускают только вампиров. Правило такое. И фамильярам, и проводникам вход закрыт.

– Ой. Извини, я не знала, – сказала Шайлер. – Может, я туда и не пойду.

Оливер посмотрел в окно, на снег, покрывающий крыши и тротуары белым хрустальным одеялом.

– Ты должна идти, – тихо произнес он, – Корделия хотела бы, чтобы ты пошла.

Шайлер понимала, что он прав. Она оставалась ван Ален из Нью-Йорка. Представительницей семейства.

– Ладно, я пойду. Но уйду пораньше. Может, мы еще встретимся сегодня?

Оливер улыбнулся с легкой завистью.

– Обязательно.