Текст книги "Маскарад"

Автор книги: Мелисса де ла Круз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 40

Шайлер чистила зубы, и тут зазвонил ее мобильник. Она наскоро прополоскала рот, сплюнула, быстро вытерла лицо и помчалась к телефону. Было раннее утро, и девушка собиралась в школу.

– Чего?

– Разве так отвечают по телефону?

– Ой, Блисс! Привет! Извини, я думала, это Оливер. Он вечно звонит по утрам.

– Извини, что разочаровала тебя.

– Вовсе нет. Как ты себя чувствуешь? – спросила Шайлер.

Она собиралась навестить Блисс в больнице, но последние несколько дней выдались просто сумасшедшие; Шайлер пыталась одновременно управиться с насыщенным школьным расписанием, вампирскими уроками и тем фактом, что ее дедушка собирается вступить в генеральное сражение всей его жизни. Было объявлено открытое голосование, и выборы приближались.

– Получше, – сказала Блисс. – Ты... э-э... в курсе, что со мной произошло?

– Угу, – отозвалась Шайлер. – Дедушка сказал, что это был Кроатан, но ты в безопасности.

Блисс рассказала Шайлер про испытание, про то, как она открывала разум перед Нэн Кластер, и про то, что отметины исчезли с ее шеи.

– Со мной было то же самое, – сказала Блисс. – Помнишь? Тем вечером, когда мы были на фотосессии.

– Да.

– На меня тогда напали, но отметины исчезли. И я ничего не могла вспомнить.

– Еще она хотела посмотреть у меня тыльную часть шеи. Правда странно?

Шайлер кивнула, позабыв, что Блисс ее не видит.

– На самом деле это тоже часть испытания – мне дедушка сказал. Нэн приходила и сюда. Проверить меня.

– Что, правда? Так я не одна?

– Нет, конечно! Проверяли всех, кто там находился.

– Клево.

– Ну так и чего?

– Слушай, я кое-что узнала от папы. Помнишь, Комитет постоянно твердил, что никакой Серебряной крови нет?

– Угу.

– Ну так вот, кажется, они передумали.

– Да, я тоже об этом слыхала, – отозвалась Шайлер.

Лоуренс держал ее в курсе событий в Совете. Теперь, когда был убит взрослый вампир, руководство общиной бурлило – там назревал мятеж. Серебряная кровь сделалась прискорбной прозой жизни, с которой приходилось считаться.

– Ну, как бы то ни было, папа считает, что это должен быть один из нас – кто-то высокопоставленный, из старого семейства, – сказала Блисс.

—Корделия тоже всегда это утверждала.

– Может, ты подумаешь, что я свихнулась, – продолжала Блисс, – но я, кажется, знаю, кто это сделал.

– Кто что сделал?

– В смысле – я, кажется, знаю, кто укрывает Серебряную кровь, – сказала Блисс. – Я думаю, Кингсли как-то с этим связан.

Блисс рассказала Шайлер о своих подозрениях и о том, как они совпали с тем, что отец рассказал ей об извращении – об интересе Кингсли к темной материи, о той странной книге, которую он постоянно читал, о том, что он был знаком с историей и мифологией Серебряной крови.

Шайлер присвистнула.

– Даже не знаю... звучит подозрительно, да, но тебе не кажется, что выводы немного скоропалительные?

– Может быть, но я застряла тут до следующей недели, – сказала Блисс. – А вы с Оливером не сможете приглядеть за этим?

Ближе к концу недели Шайлер с Оливером раскопали несколько интересных фактов про новичка. В Хранилище был наведен хотя бы относительный порядок – фактор велокс оказался очень кстати. Пыль и штукатурку убрали, и о взрыве теперь напоминала лишь небольшая, толщиной с волосок, трещина в мраморном полу. Просто поразительно, на что способны вампиры, если поставят себе какую-то цель.

Проследить за чередой местопребываний Кингсли оказалось несложно благодаря широкому кругу знакомств Оливера в частных школах, а также благодаря хитроумной компьютерной слежке.

Шайлер позвонила Блисс в больницу, чтобы сообщить, что они обнаружили.

– Мартины приехали в Нью-Йорк тем самым вечером, когда, как ты говоришь, убили Дилана, – сказала она. – И мы выяснили, что Кингсли был в летней школе в Хотчкиссе, там, где убили ту девушку. И он провел неделю в Чоате, в гостях у друга – там, где прямо перед началом занятий нашли мертвым одного второкурсника. Он был здесь, в Нью-Йорке, в ту ночь, когда в «Квартале сто двадцать два» убили Эгги, и еще он был на вечеринке, на которой умер Лэндон Шлессингер.

– Так я и знала! – воскликнула Блисс.

– И еще одно: Кингсли был последним, кто навещал Саммер Армори. Оливер сказал, что ходят слухи, будто они встречались. Так что он присутствовал неподалеку от места всех преступлений. Но полностью я не уверена, это может быть и простым совпадением. Куча молодежи Голубой крови посещает летнюю школу в Хотчкиссе, ездит в Чоат, были тем вечером в «Квартале сто двадцать два» и были знакомы с Лэндоном Шлессингером. А Саммер Армори много с кем встречалась. Я уверена, что, если постараться, мы найдем еще нескольких, кто подпадет под все пункты списка.

– Нет, это наверняка он. Я уверена! – решительно произнесла Блисс.

– Ты собираешься рассказать отцу об этом?

– Я даже не знаю... Он – кто-то вроде консультанта при семье Кингсли. В смысле...

– Давай я расскажу Лоуренсу, – предложила Шайлер. – Он разберется, что с этим делать.

Когда Шайлер за ужином изложила Лоуренсу все подозрения Блисс и свидетельства в пользу обвинения, дедушка даже не оторвал взгляда от своего бифштекса на ребрышках.

– Любопытно, – рассеянно произнес он.

– Правда любопытно? – спросила Шайлер. – Как ты думаешь, не кроется ли за этим что-нибудь?

Лоуренс глотнул вина из бокала.

– Возможно.

Больше он ничего не сказал на эту тему, и Шайлер за весь вечер ничего не смогла из него вытянуть.

ГЛАВА 41

Следствие Комитета по поводу инцидента в Хранилище созвало публичное слушание; на него вызвали всех свидетелей нападения, чтобы они дали показания Комитету. Слушание проходило в одном из огромных залов судебного заседания, расположенных под Хранилищем. Члены Совета уселись в ряд на высоком помосте, лицом к собравшимся. В центре сидел Чарльз Форс. Лоуренс ван Ален на правом краю ряда уже, как обычно, пыхал сигарой. Новый глава стражей, Эдмунд Эрлих, в миру – известный историк искусств и владелец художественной галереи, вел судебное разбирательство со своего места на помосте. Сбоку находилось небольшое возвышение – на него вызывали свидетелей. Перед помостом стоял инквизитор, официальный обвинитель, выступающий от имени Комитета.

Зал был забит представителями почти всех семейств Голубой крови. По мере того как Шайлер, Джек, Блисс и Оливер поочередно излагали свои версии произошедшего, напряжение возрастало.

Теперь они сидели бок о бок в переднем ряду. Рядом с Джеком расположилась Мими. До нее очередь еще не дошла. От этого расследования она сильно нервничала, но решила, что как-нибудь выкрутится. В конце концов, она же не хотела причинить вред Блисс или убить Присциллу Дюпон – вовсе нет! До старой перечницы ей вовсе не было никакого дела. Это просто несчастный случай. Они это поймут. А раз мотива преступления нет, они не смогут определить, что это она виновата. Мими ухватилась за руку брата, и Джек ответил ей сердечным рукопожатием.

Инквизитор вызвал для дачи показаний Кингсли Мартина.

– Назовите свое имя для протокола.

– Кингсли Дрексель Мартин.

– И вашу должность.

Должность? Мими приподняла бровь. Что бы это значило?

– Я – ищущий истину. Веритас венатор. Комитет поручил мне расследование смертей нескольких представителей Голубой крови: Эгги Карондоле, Дилана Варда, Саммер Армори, Натали Гетти, Лэндона Шлессингера и Грейсона Сент-Джеймса.

Присутствующие принялись перешептываться. Взрослые представители Голубой крови знали, что венаторы – это тайная полиция Комитета, бесстрашные воины, сражающиеся, чтобы уберечь Голубую кровь от беды и обнаружения.

– Ваше задание? – продолжал инквизитор.

– Меня отправили в школу Дачезне собирать любые сведения, которые могли бы помочь выявить врага, – ровным тоном произнес Кингсли.

Новая волна перешептываний, более взволнованных. Венатора отправили в одно из их самых безопасных прибежищ – Дачезне! О чем только думал Комитет, посылая столь могущественного своего представителя шпионить за школьниками?

– Кто входил в число подозреваемых?

– Маделайн Форс. Блисс Ллевеллин. Шайлер ван Ален.

На этот раз присутствующие просто ахнули. Так Кингсли, оказывается, тайный агент! Современный Джонни Депп из «Джамп-стрит, 21», притворяющийся юнцом-шалопаем.

Шайлер ахнула, Блисс, не сдержавшись, рассмеялась, а Мими лишь скрипнула зубами. Ах ты мерзавец!

– И что показали добытые вами сведения?

– Шайлер ван Ален я исключил сразу. Она дважды подвергалась нападениям Серебряной крови и не выказывала никаких признаков влечения к темной материи, – произнес Кингсли.

Он достал из кармана куртки небольшой блокнот и принялся листать его.

– Блисс Ллевеллин была более многообещающим объектом. Она жаловалась на кошмары и галлюцинации, сходные с теми, которыми страдала Мэгги Стэнфорд перед смертью. Но исходя из этих галлюцинаций я пришел к выводу, что Блисс – возможная жертва, а не преступник.

– А Маделайн?

– Я пришел к выводу, что Маделайн Форс укрывает Серебряную кровь, нападающую на членов нашей общины, – почти небрежно произнес Кингсли.

– Тихо! Требую тишины в зале суда! – приказал глава стражей.

Аудитория забурлила. Некоторые вампиры повскакивали со своих мест; послышались шиканье и свист. Мими Форс, дочь Региса, – сообщница Серебряной крови? Что за идиотская шутка?

– На чем основываются ваши выводы? – проворчал со своего сиденья на помосте глава стражей.

– Она выражала желание узнать побольше о темной материи. В частности, она желала знать, как произвести инкантатион демоната. Вызов Серебряной крови.

– А она говорила, почему этого хочет?

– Она сказала, что хочет покончить со своим врагом, – заявил Кингсли, глядя прямо на Мими.

Мими заерзала на кресле.

Ложь, сплошная ложь! Перестань говорить! Замолчи! Заткнись! Ты же был моим другом! Предатель!

– И это была Блисс Ллевеллин.

– Нет.

– Нет? – Инквизитор слегка удивился.

– Нет.

– Тогда кто же был намечен в качестве цели?

– Шайлер ван Ален.

Аудитория снова возмущенно загудела.

Шайлер оцепенела. Так все-таки у нее не паранойя – Мими и вправду хочет уничтожить ее! Девушка вспомнила сон, в котором мать очнулась и заговорила с ней.

Что тогда сказала Аллегра?

«Берегись».

– Почему вы позволили ей исполнить заклинание? – спросил глава стражей.

– Мне требовались доказательства. Я думал, что сумею удержать происходящее под контролем, остановить заклинание прежде, чем что-либо случится. Но я не сумел. Было очевидно, что она делала это и раньше. Неоднократно.

– Благодарю вас, венатор.

Кингсли сошел с возвышения. Теперь, когда стала известна его подлинная личность, он выглядел гораздо старше и сделалось ясно, что самоуверенный подросток – всего лишь видимость, маска. Он медленно прошел на свое место в переднем ряду, рядом с учениками Дачезне, и те почтительно расступились перед ним.

– Теперь следствие вызывает для дачи показаний Чарльза Форса, – объявил глава стражей.

Глава Совета тяжело прошел со своего места на помосте к скамье свидетелей. Его собственная дочь – и укрывает Серебряную кровь! По лицу Форса видно было, как тяготит его этот позор. При искусственном освещении его серебряные волосы выглядели белыми, а под глазами набрякли мешки. Он казался сейчас сломленным человеком, а не неутомимым вождем вампиров.

– Назовите ваше полное имя для протокола, – велел инквизитор.

– Чарльз ван Ален Форс.

– Подтверждаете ли вы, что ваша дочь связывалась с черными заклинаниями?

– Да, но... – отозвался Чарльз, вытирая лоб шелковым носовым платком.

– С колдовством. С запрещенными заклинаниями.

– Да, но...

– Вопросов больше не имею. Благодарю вас, – произнес инквизитор, обрывая свидетельство Форса.

Казалось, будто Чарльз хочет сказать еще что-то, но слова застыли у него на губах. Он был мертвенно-бледным и, казалось, лишился мужества. Он сошел с возвышения и вернулся на свое место среди членов Совета.

Никто из них не смотрел на своего главу, а кое-где в зале снова послышались свист и шиканье.

– В качестве последнего свидетельства против Маделайн Форс мы предоставим метку. Полагаю, мы обнаружим таковую на тыльной стороне ее шеи, – объявил инквизитор.

– Это полная чушь! Нет у меня никакой метки Люцифера – не больше, чем у любого из вас! – возмутилась Мими.

Ей хотелось кричать. Это издевательство какое-то! Ее подставили!

– Будьте добры, поднимите волосы, – распорядился глава стражей.

Мими собрала и приподняла волосы. Она уже проделывала это для Нэн Катлер накануне, когда та приходила проводить испытание. Тогда ничего не произошло, и Мими была уверена, что она очищена от подозрений. Члены Совета принялись возбужденно переговариваться.

– Что такое?

«Твоя шея, Мими. У тебя что-то с шеей».

«Джек, ты меня пугаешь».

Девушка ощупала тыльную часть шеи. Какая-то выпуклость на коже. Татуировка. Или скорее ожог, вроде как от тавра, которым клеймят скот.

Приговор суда был быстрым и решительным. Мими – преступница. Ее признали виновной в том, что она вступила в сговор с Серебряной кровью. Ее решено было поместить в древнюю тюрьму в Венеции; там ее кровь будет сожжена, а память уничтожена, и ей не суждены будут дальнейшие воплощения. Был установлен залог в миллион долларов, и отец Мими незамедлительно уплатил его, так что девушку отпустили под его ответственность.

Мими взглянула на Джека.

«Этого не может быть... Я этого не делала. Ты же знаешь, что я этого не делала!»

«Я знаю. Знаю».

Джек обнял сестру, но вид у него был встревоженный. Мими приговорена к сожжению! Мими!

Двойняшки Форс подождали, пока Чарльз спустится к ним с возвышения. Он по-прежнему выглядел все таким же потрясенным и, кажется, плохо воспринимал окружающую действительность.

– Отец, что мы можем сделать? – спросила Мими. – Ведь конечно же...

Чарльз Форс был в ужасе.

– Ничего...

– Ничего?

– Существует лишь один способ опровергнуть Метку Люцифера. Если ты подчинишься еще более древнему обычаю. Испытанию крови. Но провести его способна лишь Габриэлла... Аллегра ван Ален.

– Габриэлла? – переспросила Мими.

У нее упало сердце.

– Да.

Да уж, от этого обычая ей никакого толку нет. Аллегра в коме и никогда не очнется.

– Так что я ничего не могу сделать, чтобы доказать свою невиновность? – спросила Мими.

– Ничего.

ГЛАВА 42

Слушатели, присутствовавшие на открытом заседании, рассеялись по верхней части Хранилища. Шайлер ожидала дедушку у выхода. Оливер уже ушел: он вспомнил, что у него сегодня контрольная по тригонометрии и ему никак нельзя ее пропускать. Им и так выписывали специальное разрешение, чтобы они могли присутствовать на этом утреннем слушании. Шайлер понимала, что ей следует вернуться вместе с Оливером, но ей хотелось услышать, что дедушка скажет обо всей этой ситуации.

Лоуренс вышел из штаб-квартиры Совета в компании с Эдмундом Эрлихом и Нэн Катлер.

– Давай прощаться, Лоуренс, – с поклоном произнес Эдмунд. – Это же просто издевательство какое-то, что подобное произошло в нашей общине.

– Уверяем тебя, когда подойдет срок, ты можешь рассчитывать на наши голоса, – добавила Нэн, похлопав Лоуренса по руке. – Нам следовало прислушаться к тебе четыреста лет назад. Подумать только – мерзость проникла в королевскую семью!

– Спасибо, – кивнул Лоуренс. Он повернулся к Шайлер. – Ну так что ты думаешь о Кингсли Мартине теперь?

Они двинулись вверх по лестнице, к боковым дверям клуба «Квартал-122», куда допускались только вампиры, и вышли через них на улицу.

– Так значит, все это случилось из-за Мими, – изумленно произнесла Шайлер. – Мими...

Ей по-прежнему плохо верилось в это, в особенности в сочетании с так и не исчезнувшими подозрениями касательно Кингсли.

– А ты знал, что Кингсли – венатор?

Лоуренс кивнул.

– Да.

Шайлер вспомнила слова, которые как-то утром Кингсли бросил Джеку. «Вы были бы пустым местом без моей семьи и той жертвы, которую мы принесли».

– Но ты была права, внучка. Кингсли принадлежит к Серебряной крови, – произнес Лоуренс, взмахом руки подзывая Юлиуса, который ожидал их с лимузином.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Шайлер.

Лоуренс распахнул дверцу автомобиля, и девушка уселась в него.

– Он из старинной семьи. Из древних воителей. Они были совращены самим Люцифером, но вернулись в круг Голубой крови, раскаявшись в своих деяниях. И они научились контролировать мерзость, голод, голоса, звучащие в сознании, – произнес Лоуренс, закрывая дверцу. – Юлиус, в Дачезне, пожалуйста. Сперва мы отвезем Шайлер туда, а потом уже я поеду домой, – сказал он, постучав по стеклу, отделяющему водителя от пассажиров.

Они проехали через Челси к Вест-Сайдскому шоссе. Начался очередной серый нью-йоркский день.

– Но как мы можем доверять им?

– Мы доверяли им тысячи лет. Кингсли Мартин относится к Серебряной крови лишь в силу своего прошлого. Его кровь такая же голубая, как у нас с тобой. Они отреклись от верности Люциферу и очень помогли нам в поисках участника преступного сговора. – Лоуренс вздохнул. – И все же...

– И все же что?..

– И все же... что-то в этом деле меня беспокоит. Ты веришь, что Мими Форс виновна?

– Да, – решительно ответила Шайлер. – Она просто ужасна, дедушка.

– И знать, что ты была ее целью, – это повод серьезно обеспокоиться, да. Но...

– Но что?

– Но если целью была ты, почему убитой оказалась Присцилла? И пострадала дочка Ллевеллина? Что-то не сходится.

Шайлер пожала плечами. Возможно, ей не следовало судить так поспешно – но разве Комитет не сделал то же самое? И в ее сердце не было ни капли жалости к Мими. В конце концов, эта девушка послала Серебряную кровь убить ее.

– Ты же слышал, что сказал Кингсли. И он – венатор. Разве это не означает, что он обязан говорить правду? Всегда?

Лоуренс кивнул.

– Да. Чарльз всегда доверял им. Он был одним из тех, кто снова привлек их на нашу сторону. Но я не знаю. Мартины всегда внушали мне какие-то сомнения.

Автомобиль остановился у ворот школы Дачезне. Шайлер поцеловала дедушку в щеку и выпрыгнула из машины.

– Твоя бабушка всегда говорила, что не стоит доверять блестящей внешности. За ней скрывается множество недостатков.

Едва лишь войдя в школу, Шайлер столкнулась с Джеком Форсом, он как раз вошел через боковую дверь. Джек по-прежнему был одет в тот же темно-серый костюм, который был на нем во время слушания, и глаза его покраснели, как будто он плакал. Шайлер стало жалко его. Хотя сама она и не любила Мими, Джек служил живым напоминанием того, что кто-то считает иначе.

– Она этого не делала, правда, – произнес он, прежде чем Шайлер успела что-либо сказать.

Шайлер вспыхнула, подумав: «Она хотела уничтожить меня! Она сама это признала!» Но Джек сдержанно поправил:

– Но суд установил не это.

Внезапно тон его сменился на умоляющий.

– Мими эгоистична, но она не злая.

Тут прозвенел звонок, возвещающий об окончании обеденного перерыва и начале занятий. Студенты ринулись из столовой вверх по лестнице, запрудив мраморный вестибюль, где стояли Джек с Шайлер. Некоторые, заметив эту беседующую парочку, принялись перешептываться. Отдельные голубокровные, присутствовавшие на слушании, смотрели на Джека с сочувствием, другие же – с ненавистью, а один даже засвистел. На сегодня было назначено особое собрание Комитета, чтобы предупредить младших членов о последних открытиях.

– Она никогда не причинила бы вреда другому, – продолжал отстаивать сестру Джек. – Она тебя вовсе не ненавидит. Ну, на самом деле.

Он жалел, что не может объяснить это Шайлер.

«Это не тебя она ненавидит, Шайлер, а меня. Она просто обратила свой гнев наружу, потому что не смогла заставить себя возненавидеть того, кого любит. А меня она ненавидит за то, что я сделал, – за то, что я полюбил тебя».

Шайлер скептически взглянула на него, но промолчала. Мими Форс. Азраил. Ангел смерти. Разве это не работа Мими – обрывать жизнь? К удивлению девушки, Джек словно бы прочел ее мысли.

– Ты не понимаешь – это часть равновесия. Мы те, кто мы есть. Смерть – это тоже часть жизни. Это дар Красной крови. Мими – часть великого плана, – произнес Джек.

Шайлер пожала плечами.

– Я как-то в этом не уверена, – сказала она. – Пока, Джек.

ГЛАВА 43

Лоуренс сосредоточенно изучал архивы из Хранилища и заметил, что одна из газетных вырезок полностью сгорела – кроме даты в заголовке. Двадцать третье ноября 1872 года. Он все еще размышлял над этим, когда Шайлер вернулась из школы. Она рассказала дедушке, что сегодня днем Джек Форс смог прочесть ее мысли.

– Я думала, что защищена от телепатии, и все-таки он заглянул ко мне в сознание. Почему так получилось? – спросила Шайлер.

– Аббадон всегда был одним из самых одаренных провидцев, – объяснил Лоуренс. – Чтоб закрыть сознание от него, требуется кое-что побольше простого навыка оккульдо. Но иногда случается, что тех, кого влечет друг к другу, может объединять своего рода родство.

– Влечет друг к другу? – переспросила Шайлер.

– Ты наверняка заметила, что его влечет к тебе, – пояснил Лоуренс.

Шайлер покраснела.

Она надеялась, но никогда не думала, что это станет реальностью. И все же хотя Джек и был связан узами с Мими, он искал ее дружбы и намекал, что, быть может, заинтересован в чем-то большем. Однажды, давным-давно, он поцеловал ее. И тот парень в маске... Мог ли это быть он?

– Но он связан узами, – возразила Шайлер. – Этого не может быть.

– Нет. В нашем народе – нет. Аббадон всегда был таким. Ты не первая, кто испытывает его верность, – сказал Лоуренс. – Но это пройдет. Хвала небесам, что тебя к нему не влечет. Иначе это сулило бы беду вам обоим.

Шайлер уставилась на ковер под ногами, пытаясь понять, то ли дедушка испытывает ее, то ли попросту предполагает, что Шайлер выберет верный путь просто потому, что она – его внучка.

– Да, – отозвалась она. – И слава богу за это.

Внезапно у нее закружилась голова, а перед глазами все поплыло. У нее подогнулись ноги, но упасть девушка не успела: Лоуренс вскочил и поймал ее.

—Ты меня не послушалась! – мрачно произнес он. – Ты не взяла себе человека-фамильяра. Ты слабеешь.

Шайлер покачала головой.

– Шайлер, это дело серьезное. Если ты не возьмешь фамильяра, то с высокой степенью вероятности впадешь в кому, как твоя мать.

– Но я...

Лоуренс оборвал ее, отрывисто скомандовав:

– Ты должна отправиться на охоту и использовать соблазнение. Зов. Теперь другого выхода нет.

Церемония Оскулор – так назывался ритуал между вампиром и человеком – обычно служила развитием уже существующих отношений. Потому-то люди-фамильяры традиционно были любовниками или друзьями Голубой крови. Но кодекс также разрешал применять силу соблазнения, если вампир оказывался в безвыходном положении. Вампир мог использовать зов, чтобы притянуть человека к себе, а потом загипнотизировать его и напиться крови.

– Я научу тебя словам на священном языке, которые инициируют это воздействие, – произнес Лоуренс. – Сегодня вечером я пойду в клуб. И надеюсь, что, когда вернусь, ты уже выполнишь все, что нужно.

Вскоре после этого дедушка ушел, оставив Шайлер в ее комнате.

«Я не хочу! – горько подумала она. – Я не хочу делать это с чужим человеком. Я ни с кем не хочу это делать. Я вовсе не в безвыходном положении! Или все-таки в безвыходном?»

Потом кто-то постучал в дверь спальни Шайлер, словно бы привлеченный зовом.

– Что такое, Хэтти? – спросила Шайлер.

Дверь отворилась.

– Это не Хэтти, это я, – сказал Оливер и, ссутулившись, перешагнул через порог.

– Я не слышала, как открывалась входная дверь. Что ты здесь делаешь? – настороженно спросила Шайлер.

– Твой дедушка сказал, что ты хочешь, чтобы я зашел ктебе, – объяснил Оливер.

Ага. Так значит, Лоуренс сам прибег к зову. Только воспользовался для этого всего лишь телефоном.

«Очень умно, дедушка», – подумала Шайлер.

Оливер пересек комнату и сел на сундучок напротив кровати Шайлер. Он печально взглянул на девушку.

– Я тут подумал... если ты все еще хочешь, мы можем это сделать.

– Ты хочешь сказать...

– Да.

– Здесь? – спросила Шайлер, обведя взглядом свою комнату, с ее постерами «Эванесенс», розовым кукольным домиком Барби, с рядами обложек «Плейбилл», с плакатами «Рент», «Авеню кью», «Мальчика из страны Оз», развешанным по стенам еще с тех времен, когда Корделия регулярно брала ее с собой на бродвейские мюзиклы. Это все еще была детская спальня, выкрашенная в ярко-желтый цвет. Она не походила на логово вампира.

– А чем это место хуже любого другого? – Оливер пожал плечами. – Кроме того, так мне не придется тратиться на гостиничный номер.

– Ты точно уверен? – спросила Шайлер, коснувшись его руки.

– Да, – выдохнул Оливер. – Я знаю, что с тобой произойдет, если ты этого не сделаешь, и, между нами говоря, предпочту, чтобы ты не превращалась в овощ. Терпеть не могу овощи, – пошутил он. – Особенно брокколи... Ну, так как мы?.. – произнес Оливер. – Мне как, стоять? Или?..

Он встал и огляделся по сторонам. Он был настолько выше Шайлер!

– Нет, лучше сядь, – сказала Шайлер и мягким толчком отправила юношу на свою кровать. – Так я смогу до тебя достать.

Она встала между его ног. Оливер поднял на нее взгляд. Шайлер подумалось, что он никогда еще не выглядел таким красивым – и таким уязвимым.

Оливер закрыл глаза.

– Только осторожно...

Шайлер наклонилась, поцеловала ямку в основании его шеи, а потом выпустила клыки и осторожно вонзила их в шею.

Оливер шумно втянул воздух сквозь зубы, словно бы от боли.

– Мне остановиться?

– Нет... продолжай, – отозвался юноша, махнув рукой.

– Я сделала тебе больно?

– Нет... На самом деле... даже приятно, – прошептал он.

Оливер положил руку девушке на голову и привлек ее обратно к своему горлу.

Шайлер закрыла глаза и снова погрузила клыки в шею юноши. При этом чувства ее обострились, а разум Оливера открылся перед ней. Память крови внезапно хлынула в нее. Это было в точности как рассказывала Блисс: она поглощала его душу, самое его существо и... что это? Теперь сознание Оливера было для нее открытой книгой, его кровь смешалась с ее кровью, воскрешая ее... и она могла прочитать любую его мысль, все, о чем он только думал в течение жизни... увидеть любое его воспоминание.

Оливер был влюблен в нее.

Он был влюблен в нее все это время. С тех самых пор, как они познакомились. Все эти долгие годы.

Шайлер давно подозревала это, но заглушала свою догадку. Однако теперь она подтвердилась. Девушка не могла больше отрицать очевидное.

«Ох, Олли! Мне не следовало это делать!»

Шайлер впала в отчаяние. Священное целование лишь усилит его любовь, а не развеет ее.

Теперь они связаны друг с другом новым, более сложным образом.

Этого Шайлер не ожидала. Она понимала теперь, что их дружбе грозит опасность. Возврата назад нет. Им остается лишь идти вперед. Существовать как вампир и фамильяр. Связанные древним ритуалом крови.

Шайлер закончила. Она насытилась. Она вытащила клыки и почувствовала, как животворная энергия течет по телу. Ощущение было такое, будто она проглотила несколько галлонов высококлассного кофе. На щеках девушки играл румянец, а глаза блестели.

Голова Оливера упала на грудь. Он уже спал. Шайлер осторожно положила его на кровать, где ему предстояло отдыхать ближайшие несколько часов, и накрыла собственным одеялом.

«Что я наделала?» – подумала Шайлер, чувствуя, как ее зрение и прочие чувства обостряются.

Сумеют ли они скрыть эту тайну от Комитета? А вдруг Оливера изгонят, обнаружив, что проводник стал фамильяром? Шайлер помнила, как Корделия говорила ей, что Аллегра вышла замуж за отца Шайлер, своего фамильяра, вопреки кодексу вампиров. Ее мать сменила одни узы на другие.

А как же теперь Джек?

Когда Оливер проснулся, Шайлер сидела за столом и смотрела на него.

– Ну, – сказал юноша, почесывая шею, где все еще саднили отметины от зубов, – думаю, это можно назвать – о пользе друзей.

Они дружно рассмеялись.

Шайлер бросила в него подушкой. Она проводила Оливера до дверей и еще раз поблагодарила. А он перед уходом поцеловал ее в губы. Быстро, едва коснувшись, но все-таки в губы.

Шайлер заперла за ним дверь. У нее было тяжело на сердце.

«Это было ошибкой».