355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мелинда Салисбери » Собиратель сердец (ЛП) » Текст книги (страница 3)
Собиратель сердец (ЛП)
  • Текст добавлен: 7 сентября 2017, 14:30

Текст книги "Собиратель сердец (ЛП)"


Автор книги: Мелинда Салисбери



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Как тебя зовут? – спросил он, ладонь сама полезла в карман.

– Самия, – выдохнула она.

И он, не планируя делать это, вытащил маленькую дудочку из кармана, он даже не знал, что нес ее с собой. Дудочка была белой, твердой и теплой в его руках. В голове вспыхнуло воспоминание: старик с темной морщинистой коже и странными печальными глазами. Он поднес дудочку к губам и заиграл. Вестник, стоя на кухне Самии, сделал так же.

Она пошла за ним из домика с остекленевшими глазами, он пылал от триумфа, который не понимал. Вдруг он отчаянно захотел вернуться в Таллит, забрать ее с собой. Она шла рядом с ним, смотрела на него с восторгом. Он замечал шепот и взгляды в деревне:

– Это Самия Дунун?

– Но кто он?

Никто не приближался к ним, не пытался вмешаться, и они вскоре оказались в лесу, где он показал ей, как найти корешки, орехи и чистую воду. Ночью они лежали рядом друг с другом, как котята, она крепко спала, а он смотрел с улыбкой на звезды.

Они шли обратно, выбрали извилистый путь через небольшие леса и луга. В деревне у моря, где он уже был, он украл свежую рыбу и приготовил на костре, кормил ее рыбой со своих пальцев, и она смотрела на него с идеальным доверием. Они не говорили, не обменялись ни словом, покинув ее кухню. Он вел, она следовала, и они считали это верным. Они были вдвоем, так должно было быть. Порой он замечал, что она смотрит вдаль, хмурится, и тогда он доставал дудочку и играл. Она смотрела на него, и он снова ощущал спокойствие.

Они переплыли огромную реку между Трегелланом и Таллитом на лодочке, он помог ей выбраться, поражаясь тому, какими грубыми были ее ладошки в его больших и гладких руках. Он повел ее по развалинам Таллита к обломкам замка. Он прижимал ее к себе, пока взбирался по стенам к вершине, где лежал его отец. Он хотел показать ее отцу, было очень важно доставить ее туда.

Они прибыли на закате, Спящий принц был бледным на каменном ложе. Впервые после того, как покинула дом, Самия замешкалась перед постаментом, она боролась с рукой Вестника на ее спине, он подталкивал ее.

– Все хорошо, – прошептал Вестник.

И Спящий принц пошевелился.

Его голова повернулась, и Самия отпрянула в Вестника. Он подумал, что она хочет объятий, и обвил ее руками, удерживая. А потом он понял, что она злится и борется, он сжал ее крепче.

Спящий принц сел.

– Подведи ее ко мне, – прохрипел он, и Вестник послушался, притащил девушку, кричащую и рыдающую, к отцу. Часть его боялась, хотела забрать девушку, убежать из этой башни и не оглядываться. Но, как Самия не могла остановиться и следовала за ним сюда, так и он не мог перечить Спящему принцу. – Хороший мальчик, – тихо сказал Спящий принц и потянулся к ней.

Вестник поклонился, инстинкт сказал ему отвернуться, не смотреть на то, что произойдет дальше.

Самия закричала, но вопль оборвал хруст и хлюпающий влажный звук.

Приглушенный стук, что-то оторвалось, падали капли. Он жевал.

Вестник знал, не глядя, что милая блондинка, которая смотрела на него так, словно он был ответом на все ее вопросы, была мертва.

Мертва из-за него. Потому что он привел ее через два королевства сюда для этого момента.

– Сын, – позвал его отец, Вестник меньше всего хотел сейчас оборачиваться. – Сын, – повторил Спящий принц, и тогда Вестник обернулся.

Самия кучей лежала у постамента, согнутая странными углами, ее волосы были испачканы. Рот Спящего принца была в крови, он улыбнулся сыну, и кровь была между его зубами.

– Спасибо, – сказал Спящий принц. Он посмотрел на небо, придвинулся к краю камня и свесил ноги. Он задумчиво склонил голову, вдруг на его лице вспыхнул гнев. – Нет… – сказал он, посмотрел на сына с раненым выражением. – Она не та. Ты привел не ту девушку. Ты предал меня.

Он смотрел на Вестника, поднял ноги на постамент, снова лег. Казалось, тело его отца двигалось против своей воли. Его руки легли на грудь, глаза Спящего принца были огромными и испуганными.

– Отец? – спросил он, вина растекалась по его венам, вязкая и тягучая.

Рот Спящего принца открылся, но глаза закрылись. И он ушел, Вестник это ощутил. Он снова ушел, оставив его наедине с телом Самии.

«В следующий раз, – пообещал он телу отца. – В следующий раз я приведу правильную девушку».

Он не помнил, как снова уснул. Он не помнил ничего о Самии, пока не проснулся на том же холодном камне с затекшим телом, словно пролежал там сто лет. Так и было. Когда он сел, он увидел скелет рядом с постаментом, кости были маленькими и хрупкими. Он подполз к ним и поднял одну в свете сумерек. Самия, от которой пахло маслом, мукой и сладостями. Самия с ясными голубыми глазами и готовностью идти за ним сюда, к своей смерти.

Его отец спал, и Вестник воспользовался шансом и коснулся его, провел пальцем по его щеке. Когда ничего не произошло, он осмелел, потыкал Спящего принца, оттянул веки и заглянул в странные золотые глаза, приоткрыл его рот и с удивлением увидел здоровые розовые десна и язык. Когда он закончил, он ощупал свое лицо. Он потянул волосы, светлые, сияющие, ниспадающие до плеч. Как у Самии.

А потом он ощутил тягу, которой не мог сопротивляться, она вела его из замка, от постамента. Он знал, куда пойдет, знал, что найдет другую девушку и приведет ее сюда. К своему отцу, чтобы он вытащил ее сердце и съел его.

В этот раз он все сделает правильно.

*

Она была красивой, с темной кожей и большими карими глазами. Ее волосы были черными, как ночь, стянутыми в тугие косы, скрученные на ее голове. Она была одета как королева в платье цвета лютиков. Она сидела в своем саду, обмахивалась маленькой книжкой в кожаной обложке. Он обошел ее дом – огромное поместье с окнами, разделенными темными рейками, – трижды, чтобы понять, что то, что он ищет, внутри. Но он не знал, как туда попасть. Наконец, он забрался по стене сзади дома и увидел ее сидящей в саду.

В воздухе пахло розами, тяжело и сонно, и Вестник смотрел, как она поднимает изящную чашку пастельно-голубого цвета к губам и пьет из нее бледно-золотую жидкость. Таким же был цвет глаз его отца. Вестник воспринял это как знак, что эта девушка – правильная. Она допила чай и беззвучно поставила чашку на подходящее блюдце. Сделав это, она подняла голову и увидела его. Он начал улыбаться, тепло и чарующе, его губы изогнулись в счастье и приоткрылись.

А потом она закричала.

И тут же крупные мужчины злого вида появились с оружием: мечами, кинжалами и даже луком. Они бросились к стене, и сначала Вестник застыл от злости на их лицах. Вид стрелы, направленной на него, в луке, помог ему понять, что они хотят навредить, и он спрыгнул со стены, стрела пролетела там, где мгновения назад была его голова. Он побежал, мужчины выбегали из сада, как лава из вулкана. Что-то опасно близко просвистело мимо него, и он увидел впереди в столбике ворот вторую стрелу.

Он побежал быстрее, уклоняясь, направляясь инстинктивно к людной рыночной площади, из-за него разбегались покупатели и торговцы, перепрыгивая телеги и прячась под столами.

Он позволил себе остановиться в грязном переулке, где воняло мочой и гнильем, он тяжело дышал, сердце не замедлялось еще долго, пока он не понял, что в безопасности. Ослабев от адреналина, бурлящего в нем без выхода, он опустился на землю, не обращая внимания на мокрую грязь.

Он решил, что попробует снова, когда стемнеет. Он был уверен, что это правильная девушка. То, как она была защищена, как сложно было ее забрать, подтверждало это. Самию забрать было просто. А эта девушка уже была почти принцессой.

*

Остаток дня он перемещался из тени в тень, украл белоснежную рубашку с широкими рукавами с веревки для сушки, синий бархатный камзол с крючка у открытой двери. Он забрал гребень из лакированной кости и полчаса с болью распутывал длинные светлые волосы, убирал колтуны и разглаживал их, пока они не стали сияющим полотном золота. Он забрался в окно пустой спальни, забрал сладко пахнущий одеколон и нанес себе за ушами, на горло и запястья.

Он вернулся к поместью. Как он и ожидал, стражи патрулировали периметр, были и на стене, куда он забирался, стояли у ворот, все следили с арбалетами в руках. Но Вестник не собирался позволять им напасть снова.

Он вытащил дудочку из камзола и поднес ее к губам, заиграл новую мелодию, его пальцы плясали на белой гладкой поверхности, каждый его выдох приказывал стражам уснуть.

Это они и сделали, магия усыпила их, они упали на своих постах и тихо сопели. Он прошел мимо них, снова забрался по стене. В этот раз он пошел по верху, направляясь к маленькому белому балкону, изящно украшенному завитками и цветами. Он знал, что она была в комнате за ним, он ощущал натяжение, словно между ними была веревка, что медленно сокращалась, тянула его к ней. Он знал с уверенностью, как знал верные ноты для игры на дудочке, что она была в метрах от него. И что она спала.

Он осторожно, как кошка, он спрыгнул со стены на край балкона. В летней жаре она оставила окна открытыми, длинные тонкие шторы танцевали с легким ветерком, трепетали у стекла, как призраки. Он раздвинул их, желая увидеть ее.

И она была там, белый шелк подушек и ночной рубашки резко контрастировал с ее черной кожей. Он мгновение смотрел, как она спит, как плавно вздымается и опадает ее грудь, как ее ладошка лежит под изгибом щеки, как ее лицо повернуто к окну, словно она уснула, глядя на звезды. Он прошел к ней без звука и склонился, чтобы поцеловать ее лоб.

Ее глаза тут же открылись, увидели его, ее рот открылся, чтобы выпустить крик.

Он зажал ее рот ладонью.

– Не надо, – сказал он. – Я пришел не вредить. Я хочу сыграть для тебя.

Глаза над его ладонью прищурились от подозрений.

– Прошу, – сказал он и медленно убрал руку, готовый снова зажать рот, если она ослушается.

– Ты уже приходил, – ее голос был низким, насыщенным, образованным, уверенным, но не в таком стиле, как у Самии. Уверенность Самии родилась из покачивания бедер, округлости ее груди над фартуком. Уверенность этой девушки была связана с умом. Эта девушка была хорошо вооружена грацией, интеллектом, привилегиями, а еще красотой. Она точно подошла бы его отцу. Здесь не было никого такого величественного и подходящего для принца, как она. – Где мои стражи? Как ты сюда попал?

– Они спят.

– Хочешь сказать, что они мертвы? – несмотря на вопрос, она не показывала страх.

– Они живы. Просто спят.

– Они умрут, когда мой отец поймет, что они не помешали тебе войти. И это только ради песни? – удивление раскрасило ее голос, она разрывалась между подозрениями и презрением.

Вестник кивнул.

Девушка села, смотрела на него темными глазами, вопросительно вскинув бровь.

– Тогда тебе лучше сыграть, – это был приказ, а не просьба. Он ощутил сталь команды за ее приятным тоном, затрепетал от радости, что покачает головой.

– Не могу. Хотя твои стражи нас не побеспокоят, я не знаю, кто внутри.

Девушка задумчиво посмотрела на него.

– В этой части никто не спит, – медленно сказала она. – Я сплю не крепко. Ночью никто не проходит ближе, чем на двадцать футов, иначе я просыпаюсь. Я просыпаюсь, когда мотыльки летают у ламп. Я просыпаюсь, когда летучие мыши пролетают слишком близко к окну. Даже сильного ветра хватает, чтобы помешать мне отдыхать. Но я не знала, что ты здесь, пока ты не поцеловал меня. Я не слышала твою музыку. Я не слышала, как ты подошел.

Она посмотрела на него, ожидая ответ, но он был слишком поглощен радостью, растущей уверенностью, так что не смог подобрать слова. Эта девушка могла разбудить его отца, иначе почему бы от нее убегал сон? Она отгонит сон и от Спящего принца. Он не съест ее сердце, он оставит ее при себе. Они будут семьей.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Элисса.

– Элисса, послушаешь мою музыку?

– Да, – сказала она.

И он заиграл.

*

Элисса была не такой податливой, как Самия, пока они шли к Таллиту, и Вестнику приходилось играть на дудочке два, а то и три раза в день, чтобы она оставалась счастливой. Она кричала, когда ее красивая ночная рубашка рвалась о колючки кустов, когда они шли по лесам, и он заявлял, что скоро у нее будет одежда лучше, чем в ее самых смелых мечтах.

За ними гнались почти с того момента, как они покинули поместье, дважды девушка срывалась и бежала на звук рожков, что разносились по лесам и полям. Он возвращал ее, играя на дудочке с агрессией, о существовании которой и не знал. Каждый раз, когда она отбегала, его это ранило, и он хотел ранить ее в ответ. Ноты лились из его дудочки, в них были обвинение и наказание, и она сжималась от веса мелодии и робко шагала за ним.

Они двигались по Трегеллану по ночам, прятались в заброшенных сараях днем. Вестник обрадовался, увидев реку, естественную границу между Трегелланом и Таллитом, и он загнал Элиссу с огромными глазами в маленькую украденную лодочку. Река бурлила под ними, злясь на Элиссу, бросала лодку вместе с ними, и они сжимались на ее дне, ожидая, когда прибудут на берег.

Она заплакала, когда они подошли к замку, ее шаги стали медленными, она боролась с магией, ведущей ее вперед. Хотя она перестала кричать, перестала убегать, она плакала, царапала себя, и девушка, которую он привел к отцу, совсем не выглядела так изящно и уверенно, как та, которую он видел в летнем саду.

Но ее внешность мало волновала Спящего принца, который сел, когда она вошла.

– Сын мой, – сказал он с предвкушением. Его рука вскинулась и схватила Элиссу за горло, Вестник отвернулся, горькое разочарование заполнило его, когда вместо поцелуя он услышал предсмертное бульканье в горле Элиссы. – Сын, – сказал снова Спящий принц, но Вестник не мог заставить себя обернуться. – Посмотри на меня, – приказал он, Вестник сделал это, вскинув руки в мольбе.

– Простите меня, отец, – взмолился он. – Я думал, что это она. Клянусь.

Но Спящий принц уже лежал на каменном матрасе, его белые волосы стали подушкой под его хмурым лицом. А потом он ушел, и все следы недовольства пропали с лица, проклятие снова сковал его.

Вестник посмотрел на Элиссу. Она была совсем не величественна в конце. Самия была приятной, но низкой. У нее была дерзость, какая не подходила для королевы. Элисса выглядела как королева, вела себя как королева, но треснула под давлением, как яйцо. Королева бы осталась сильной, столкнулась бы со своими демонами, гордо вскинув голову. Правильную девушку не придется толкать силой к Спящему принцу, она придет к нему спокойно.

«В следующий раз, – сказал себе Вестник, опускаясь на землю, ощущая усталость. – В следующий раз она будет правильной».

*

Но этого не было. Она была голубоглазой, с каштановыми волосами, но оказалась такой же бесполезной и глупой, как Самия и Элисса. Проснувшись, Вестник ощутил тягу уйти, но надежда ослабла, как и желание обрадовать. Он был злым и тревожным, когда покидал Таллит, ему не хотелось уходить, и он ощутил облегчение, когда нашел девушку в шумном городе в дне пути от реки.

Он не пытался очаровать ее или подружиться с ней. Он дождался, пока она загонит гусей на поле, и просто заиграл. Она пошла, и он повел ее, босоногую, по полям и тропам. Он не останавливался, не давал ей поспать, поесть или обработать стертые в кровь ноги. Он не задавал вопросов, шел в двух шагах впереди нее и постоянно играл на дудочке, пока губы не потрескались, пальцы не стерлись. Он играл мелодию за мелодией, пытаясь затеряться в музыке.

Он знал, что она не та. Знал, еще не увидев. Он начинал понимать, что в этой игре ему не победить. Хотя ее глаза были цвета василька, а фигура была пухлой и соблазнительной, и волосы – чистыми и блестящими, разницы не было. Он мог привести королеву Трегеллана с ее трона к Спящему принцу, это ничего не изменило бы. Она все еще была ужином.

Его отец проглотит ее сердце и посмотрит на Вестника с глубоким разочарованием, а потом уснет, и Вестник тоже. И так по кругу. Он не знал, почему это происходило, но знал, что этому нет конца.

И он отвел опьяненную мелодией девушку к отцу, толкнул ее в его руки и лег на каменный пол. Он слушал звуки смерти и пожирания, хрип гнева отца, ждал, когда все затихнет.

– Да, да, – сказал он тихо мертвой девушке, костям, Спящему принцу и звездам. – Я предал вас. Всех вас, – с вздохом он закрыл глаза и ждал, пока погрузится в пустоту.

Так что он не радостно путешествовал по Трегеллану, пытаясь найти загадочную девушку. Он шел по земле, что сильно изменилась за прошедший век, бывший замок сравняли с землей, на его месте возникло круглое каменное здание. Он шел по рынкам, притворялся, что приценивается, а сам узнал, что Трегелланом теперь управляет совет, а король, королева и их дети мертвы. Мода сменилось, но было и что-то в воздухе, чуждое ему, запах крупных перемен, и он думал об этом, пересекая земли. Ночью над ним пылали звезды, словно вели к девушке. В огромном лесу в дальней части королевства он замер и следил за девушкой с зелеными глазами, собирающей паслен, проверяя, она ли ему нужна. Но он не ощутил тяги и оставил ее, пошел глубже в лес.

Он прошел поляну, где из листвы торчали кости, звеня на ветру, куски ткани развевались на ветру. Он прошел тисы, изогнутые как когти, затхлые лисьи норы, шумных сорок, защищающих свою территорию. Лес был густым и не кончался, и даже он, знающий, что не совсем живой и не может умереть, начал переживать. Его голова поворачивалась, он искал во тьме глаза или зубы.

Когда он вышел из бесконечного леса, он удивленно обнаружил еще одно королевство. Он так далеко еще не заходил.

Он не понимал, но видел, что он в новом неизвестном месте. В воздухе был запах страха и железа, люди улыбались, но их взгляды были напряженными и осторожными. Цвета их одежды были приглушенными, голоса тихими. Он спросил у мальчика, где он, и тот сказал, что это Лормера, и что трегеллианцу здесь не рады.

– Я не трегеллианец, – сказал он.

– А похож, – оскалился мальчик и убежал.

Он понимал, что похож, судя по взглядам, которыми его одаривали, и вилам и косам, которые опасно сжимали, когда он проходил. С ним никто не говорил. Он гладил дудочку в кармане, шагал быстро, опустив голову. Он миновал храмы и каменные ограды, деревни и поселения, земля была под наклоном, и он поднимался, дышать становилось все сложнее от высоты. Солнце встало над горами, тяга продолжалась, вела его все дальше в земли, полные подозрений, с вечнозелеными деревьями и странными туманами, пока он не попал к огражденному стеной городу. Два стража у ворот преградили путь, сказав, то в Лортуну бродяг не пускают.

Лортуна. В Лормере.

Он хотел вытащить дудочку, но услышал охотничий рожок, один из стражей грубо оттолкнул его в сторону, сбив на землю. С земли Вестник смотрел, как из ворот выезжает группа мужчин и женщин, десятки, в богатых ярких одеждах, это ранило его глаза. Мужчины и женщины проезжали мимо, выглядя яростно и сосредоточенно, и он сразу понял, кто лидер, когда она проехала, ее аура привлекала и отталкивала, как у красивой змеи.

Вокруг нее гудели придворные, Вестник увидел шанс. Он встал, опустил голову и скользнул вдоль стены во врата, пока стражи смотрели на всадников. Он оказался в Лортуне.

Как в Таллите.

Нет, не так. Таллит был золотым и желтым, а этот город был коричневым, тусклым и мрачным. Здания были близко к земле, одноэтажные, порывы ветра проносились по улицам и переулкам, и он понял причину. Даже внизу окна грохотали от сильных порывов. Он шел по лабиринту узких улиц, его вела тяга. Он уже подозревал, куда она ведет его. Он прошел мимо лавки мясника с утками, кроликами и рябчиками, висящими с крюков снаружи, бок оленя был на витрине внутри. От лавки кожевника пахло кожей и клеем, от лавки со свечами – жиром, чуть дальше была пекарня, и там было много золотого хлеба. Здесь были портные, магазин тканей, магазин, продающий травы, посуду и то, чего он не знал.

Но сильнее всего было отличие в поведении людей. Они были напряженными и робкими, как лесные существа. На углах не было стражей, не было виселицы с трупом, голов на копьях, чтобы запугивать их, но они боялись. Некоторые поглядывали на него со слабым любопытством, но никто не выступал против него. Он посмотрел на себя, понимая, что его одежда, модная в Трегеллане век назад, была близка к тому, что носили в Лормере. Его туника была пыльной, манжеты обтрепались, но ее длина почти до колен была такой же, как у людей вокруг. В Трегеллане носили туники короче, их свободно обхватывал пояс, но здесь они были длиннее и крепко перехваченные на талии. Все, по крайней мере, мужчины, носили кинжалы в ножнах на кожаных ремнях.

Но его тревоги были мелочью, потому что он вдруг понял, куда идет, и он ощутил трепет надежды и восторга в груди из ниоткуда.

Над ним в камне, чтобы не было видно, где заканчивается одна часть и начинается другая, был построен замок. Замок Лормеры. Он приближался, магазинов становилось все меньше, товары были все дороже, пока его от замка не отделяла только стена.

Без стражи.

С любопытством и подозрением он вытащил дудочку из кармана и заиграл, призывая, чтобы выманить скрытых стражей с их постом. Но никто не вышел.

Он прошел вдоль стены, пока не нашел врата без стражи, кожу на его шее сзади покалывало. Он знал, что это неправильно. Это был замок, центр власти, жемчужина королевства. Даже если в замке не было королевы, даже если все придворные уехали, кто-то – или много кого-то – остался там, чтобы защищать его. Вестник прижал дудочку к губам и прошел через врата.

Тяга была такой сильной, что он посмотрел на живот, ожидая увидеть кровь. Она была в замке, он это понимал. Принцесса, которой запретили охотиться? Леди, графиня, приходящие в себя после простуды или не пожелавшие ехать? Он шел медленно, осторожно, к возвышающейся стене, озираясь в поисках признаков атаки. Но это было не важно, он сосредоточился на девушке. Он не мог уйти без нее. Тяга кружила голову.

Так еще не было, и это усиливало надежду.

Яркая вспышка в окне, высоко в одной из башен. Бледное лицо выглянуло, его окружали длинные рыжие волосы, похожие на жидкую медь. Он поднял дудочку к губам, но она ушла. Он ждал, но леди не возвращалась, и он обошел стены замка, оказался в огражденном небольшом саду. Идти в замок или надеяться, что она придет к нему?

Он поднял дудочку и заиграл новую мелодию, какую еще не играл. Его губы довольно изогнулись, он добавил это в растущий список знаков: замок, боль от связи, новая песня.

Он ждал так долго. Пятьсот лет. Пятьсот лет, пять разных лиц.

Боль в животе была такой резкой, что он пошатнулся и увидел черные точки перед глазами. А потом она оказалась перед ним. Оливковая кожа, темные волосы и глаза. Она была маленькой, милой, с узкой талией и хорошими бедрами и грудью.

Она была одета как служанка в серое грубое платье, вылинявшее от стирки, с белым фартуком поверх него. Не леди.

Но точно она.

– Красиво, – сказала она хриплым сладким голосом.

Он благодарно склонил голову.

– Если ты пришел сыграть королеве, боюсь, ее нет в замке. Никого из королевичей нет…

Он не дал ей закончить.

– Нет, я здесь из-за тебя.

– Из-за меня?

– Да.

– Почему?

– Я заберу тебя отсюда через Трегеллан в Таллит. Там я отдам тебя своему отцу, – он пожал плечами, говоря это.

– Зачем?

– Потому что я Вестник.

Она побледнела, словно знала, что это значит, и подняла юбки, чтобы сбежать. И он заиграл, смотрел, как ее пальцы разжимаются, и ткань выпадает из них. Она смотрела на него, он шел, и она делала так же. Они без проблем покинули замок через те же врата, в который Вестник вошел.

*

Город был опаснее замка. Он не мог идти с ней, она была слишком заметной в форме служанки. Но, может, он мог использовать это, сыграть ее возлюбленного, забравшего ее для запретных развлечений, пока все уехали из замка. Он подхватил ее под руку, обвил ее талию и нежно смотрел на нее. Она легко склонилась к нему, ее глаза были остекленевшими, и он пользовался этим, быстро шел, напевая ей на ухо ту же мелодию, притворяясь, что шепчет слова любви. Стражи с любопытством посмотрели на него. Один шагнул вперед, потянулся к мечу, но Вестник подмигнул, кивнул на девушку в его объятиях, что становилась все податливее. Стражи одобрительно и с каплей зависти взглянули на него и отошли.

Удара вывела их из Лортуны к дороге, и чары отпустили девушку, она вырвалась из его хватки и побежала. Он тут же заиграл, и она зажала уши руками.

– Хватит! – закричала она. – Я пойду. Я не буду бороться. Но дай мне самой выбрать. Не нужно чар.

Он прекратил играть, огонь надежды пылал все ярче. Да, да, она пойдет по своей воле. Конечно, это правильная девушка. Как королева.

– Клянешься?

Он замерла, а потом прижала ладонь к сердцу.

– Клянусь.

– Весь путь до Таллита?

– Весь путь к Спящему принцу, – тихо сказала она бледным лицом. – Я слышала историю. Я знаю.

– Историю? – спросил он, склонив в вопросе голову.

– Ты ведь ее знаешь?

– Я живу в ней. Я не слышал ее и не читал.

Она окинула его взглядом.

– Я могу рассказать ее тебе по пути?

Он согласился после паузы. Она смотрела на дудочку, и он спрятал ее в карман, но мог легко достать и вернуть ее, если девушка попытается убежать. Но она подошла вместо этого к нему.

– Давным-давно в золотом королевстве Таллит… – начала она, и они пошли на запад вместе.

*

Ее звали Димия. Ей было шестнадцать, она год работала в замке. У нее было два брата, Эшер был мертв, а Таул работал стражем в замке. Она не говорила об Эшере, поджимала губы, едва обсуждала Таула, сказав лишь, что печально, что он останется один. Ее родителей убила чума, когда она была ребенком, и их растила бабушка, которая умерла на два месяца раньше Эшера. Димия рассказал Вестнику, что рада, что бабушка не видела смерть Эшера. Что рада, что ей не придется скорбеть по единственной внучке. Она говорила это просто, не жалея себя, и Вестник был восхищен.

Она будет прекрасной королевой, которая по своей воле шла к тому, что считала своей гибелью. Как в настоящей сказке: из лохмотьев к богатству, из служанки в невесту принца.

Все это он узнал по пути после того, как она рассказала историю Спящего принца. Вестник был очарован ее историей, и своей, историей его отца, его тети и бабушек с дедушками, его матери, и это пленило его, он не переставал думать об этом. Его бедная, бедная мама. Он сочувствовал отцу, полюбившему не ту девушку, и матери, полюбившей принца, алчность и слепота их отцов погубила их. Впервые он понимал разочарование отца, ведь он лежал, скованный, и только его плоть и кровь могли освободить его. Он видел почет в своей роли. Да, те девушки умерли, но не по его вине, не по вине отца. Виноват был крысолов, яд и проклятие, виноват был дед Вестника из-за его хитрости. Он и его отец были жертвами, как и девушки до Димии.

Он ни разу не использовал дудочку на пути из Лормеры через Трегеллан к реке. Хотя она плакала, пока шла по Западному лесу, она делала это тихо, серебристые слезы лились по ее лицу, капали на одежду. Голову она всегда держала высоко, смотрела на горизонт. В Трегеллане он начал воровать безделушки для нее: сладости, кусочки медовых сот, кружевную шаль, самодельного воздушного змея. Он прижимал их к ее рукам, она печально улыбалась. Он хотел сказать ей, что все будет в порядке, все указывало на то, что ее поцелуют, а не убьют, ей дадут замок, что будет не хуже того, в котором она убиралась в Лормере.

Ночью она лежала рядом с ним, сжимала его ладонь, глаза были закрытыми, она ровно дышала. Он не знал, спит ли она, но ее лицо выглядело мирно, он часто смотрел на нее, любовался. Так раньше не было. Она шла, потому что хотела, потому что желала этого.

В Трегеллане он украл для нее плащ и платье, отвернулся, когда она переодевалась. Зеленый муслин ей шел, ее кожа сияла, темно-коричневый плащ был цвета ее глаз. Этой ночью он сидел за ней и расчесывал ее волосы, его желудок странно сжимался, когда она вздыхала.

– Почти дома, – тихо сказал он.

Она напряглась, а потом расслабилась.

– Да, скоро все закончится.

Этой ночью она не закрыла глаза, она смотрела на небо. Он лежал рядом с ней и смотрел, как она скользит взглядом по небесам, следил за путем луны, движущейся в ночи. Небо побагровело, порозовело, это был знак, что сегодня пойдет дождь, но в ней была своя буря, ее тело содрогалось от всхлипов. Он держал ее, обвил руками, и она плакала в него, ее туника промокла от слез. Она долго не могла перестать дрожать, не могла успокоить судорожное дыхание.

Ее лицо было серьезным, когда она посмотрела на него, губы были сжаты решительно.

– Я готова, – сказала она, и он кивнул.

Он хотел сказать ей, что думает, что для нее все пройдет по-другому, но слова застряли в горле.

«Не испорть ничего», – сказал он себе. Он не знал, как работает проклятье. Лучше играть роль, пока оно не снято полностью.

– Идем, – сказал он.

Они поднялись, он поцеловал ее лоб, и она застыла.

– Прости, – начал он, но она прижала палец к его губам.

– Я не хочу умирать, – сказала она, он покачал головой.

Ее палец прижался сильнее к его рту.

– Я не хочу умирать, но, более того, я не хочу умирать, ни разу не поцеловавшись.

А потом ее губы сменили ее палец, кожа быстро коснулась кожи. Его губы потрясенно раскрылись, во рту разбушевался ураган эмоций. Она снова поцеловала его. Ему нравилось это ощущение. А потом она открыла рот, и их рты заработали ритмично. Поцелуй был неловким и влажным, но для них обоих это был первый раз.

Димия отпрянула, ее щеки порозовели.

– Спасибо, – сказала она, неловко присев в реверансе.

Вестник был слишком потрясен, чтобы ответить. Его ноги были слабыми, желудок делал сальто, как рыба на суше. Вдруг он задумался, что будет, если он не отведет ее к отцу, а убежит с ней, оставит ее себе.

А потом он ощутил стыд. Его мать умерла ради этого? Его отец лежал в оковах снов, чтобы он украл его невесту? Он отвернулся от Димии и посмотрел на реку.

– Идем, – грубо сказал он, и она послушалась.

*

Реку они пересекали с трудом, Вестник ощущал, что это – наказание за его действия. Дважды девушке стало плохо, она испортила красивое платье, и это вдруг сильно разозлило Вестника. Он не мог смотреть на нее, пока они причаливали, не помог ей выбраться из лодки, зло шипел на нее, когда она спотыкалась, ее платье стало мокрым от ходьбы в воде у берега.

Она не возмущалась, смотрела на него ледяным взглядом, прошла мимо него, глядя на скалы, где на горизонте возвышались руины замка Таллита. Они молчали, пока забирались по извилистой тропе скалы.

Из семи башен замка только Башня Любви, где жил, а теперь и спал Спящий принц, была почти целой, но даже там не было лестницы. Димия повернулась к Вестнику с вопросом.

– Мне придется тебя нести, – сказал он, она вздрогнула и кивнула.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

    wait_for_cache