Текст книги "Необыкновенное счастье (ЛП)"
Автор книги: Мелани Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Такими историями я делилась с гостями в дегустационном зале, думая, что местный колорит всегда поможет продажам – это давало им что-то эмоциональное, кроме самого продукта, они могли рассказывать историю дома, когда откупоривали бутылку вина.
Я припарковалась на почти пустой парковке, прошла мимо маяка, и спустилась по деревянным ступенькам к пляжу, где сняла свои туфли на каблуках. Ветер от воды был холодным, когда я ощутила песок под голыми ступнями.
Радуясь одиночеству на пляже, я прошла немного ближе к воде и плюхнулась на песок, подоткнув свою расклешенную полосатую юбку под себя. Я оперлась на руки, закрыла глаза и подставила лицо солнцу.
Давай, подумай. Сосредоточься. Благодаря «Оседлай лошадь» ты не получила никаких предложений по работе, но разве ты когда-нибудь на это рассчитывала? Нет. Вместо того чтобы обдумать последствия поведения злой язвы на национальном телевидении, ты включилась во все это и делала все, чтобы угодить продюсерам и остаться на всеобщем обозрении. Твоя проблема в том, что ты никогда не думаешь наперед – ты просто хватаешься за возможность, не думая, что случится, если все пройдет не так уж идеально.
Я нахмурилась. Это было не очень жизнерадостно.
Но мне пришлось столкнуться с тем, что многое в моей жизни можно было подытожить фразой: «На тот момент это казалось хорошей идеей».
Катание на роликовых коньках с горки в пятом классе (Потеряла равновесие).
Катание на водных лыжах в бикини в десятом классе. (Потеряла верх).
Напиться виски с Томми Паркером, а затем забраться в кузов его пикапа в выпускном классе. (Потеряла девственность).
На самом деле, из того, что я помнила, это был не такой уж ужасный первый раз, но я немного неясно помнила тот день. Но Томми был милым со мной после этого, и мы тусовались вместе все лето, прежде чем он уехал в колледж осенью. Три года спустя, когда я была утверждена на «Вишневую королеву», я немного нервничала, что он появится и расскажет всем о «показном плохом поведении» в кузове его пикапа, что выставит меня в нежелательном свете. Но он не сделал этого – он был хорошим парнем так же, как и большинство людей здесь. Я чувствовала себя ужасно, что наговорила гадости о них.
И поток неприятностей становился все больше. Когда я думала о статье обо мне в газете, я хотела поступить как Мейбл Дэй и исчезнуть под водой. Моя репутация была уничтожена. Разваливаясь на части, я легла на песок и прикрыла лицо руками. Боже, я создала такой беспорядок. Когда-то здесь восхищались мной и уважали меня. Я играла главную роль в каждой постановке. Махала с платформ и пьедесталов. Люди просили мой автограф, фотографировались со мной.
Сейчас меня оскорбляли.
Но как мне показать всем, что я не такая сука, какой была на шоу? Что я всё ещё та же девушка, которую они всегда знали, просто немного старше и мудрее – ладно, может, не мудрее, но по крайней мере пытаюсь учиться на своих ошибках! Я подписала контракт, который запрещает мне рассказывать о времени, проведенном на «Оседлай лошадь», поэтому я не смогу полностью очистить свое имя. Должен быть другой способ напомнить им, что я все ещё та девушка, которую они с гордостью называли своей.
Подождите секунду... вот оно! Я могла бы вернуться к своим корням, дотянувшись до народа «Вишневого Карнавала»! Фестиваль начинается в июле, и может, там будет роль для меня, как для бывшей королевы.
Я села, обновленная энергией. Да, идеально. Я восстановлю свою репутацию делая хорошие дела, вовлекшись в жизнь общества. Я пожертвую своим временем и энергией нуждающимся организациям. Я буду работать на любом событии фестиваля, на которой меня позовут. Я буду посещать школы, разрезать ленты, целовать младенцев, срывать вишню. Они вероятно не заплатят мне, но ничего страшного. Родители разрешат мне переехать к ним на лето и после фестиваля моя репутация будет восстановлена, как и моя уверенность в себе, и я найду работу где-нибудь, и начну копить на собственное жилье.
Я сделала глубокий вдох, и холодный влажный воздух оживил меня. Пахло землей и свежестью, как лес и вода, как каждую весну в моем детстве. Перерождение. Поднявшись на ноги, я оттряхнула песок с юбки и повернулась, гордясь собой, что нашла решение как настоящий взрослый.
К моему удивлению я больше не была в одиночестве на пляже.
Мужчина сидел примерно в шести метрах от меня, опираясь предплечьями на колени, а руки сцеплены между ними. Он знал, что я здесь, должно быть, видел меня, когда приехал, но не сказал ничего, когда я прошла к ступенькам и не отводил взгляда от воды. Хотя у него был красивый профиль. Короткие темные волосы, сильная челюсть, покрытая аккуратной щетиной, милые уши. Звучит странно, я знаю, но у меня уши Никсонов – а они торчат.
Поэтому я редко убираю волосы назад, и всегда замечаю уши других людей.
На нем были очки авиаторы, джинсы, светло-коричневый пиджак, и когда я подошла ближе я заметила, что рядом с ним на песке лежал толстый старомодный, спиралевидный блокнот с ярко-красной обложкой. Заинтригованная, я почти поздоровалась, но что-то в полной неподвижности его позы сказало мне, что он не хочет, чтобы его беспокоили, и приветствие застряло в моем горле.
Может, он смотрит шоу, подумала я хмуро. Может, он точно знает, кто я, и не хочет разговаривать со мной.
Мой дух немного упал, когда я дошла до деревянных ступенек, и в этот момент я поняла. что забыла свои туфли там, где сидела. Я резко развернулась, но подвернула лодыжку и упала на песок на ноги и руки, тихо пискнув.
О боже. Пожалуйста, не позволяй ему увидеть меня.
Несколько секунд спустя я услышала его голос.
3 глава
Себастьян
Я увидел ее. Конечно я увидел ее.
Поначалу я думал, что она плачет, потому что она лежала на спине, накрыв руками лицо. Хотя я и был разочарован, что пляж предоставлен не только мне, я сочувствовал ей и хотел спросить в порядке ли она. Но когда я подошел ближе и понял, что это Скайлар Никсон, то начал колебаться.
Скайлар Никсон.
Я не видел ее десять лет, но тут же узнал ее. Ее волосы – такие светлые, что почти серебристые на песке. Ее пальцы закрывали глаза, но я знал, что они голубые. Не яркие или пронзительно голубые, как драгоценный камень, а светлее, мягче, как выцветшая джинсовая ткань.
Я знаю это не потому, что провел много времени, смотря прямо в эти глаза, а потому, что каждую ночь в течение года смотрел на её фото в ежегоднике, пока отчаянно дрочил, фантазируя, как она оседала бы мой член.
Но бьюсь об заклад, что у каждого парня в нашем выпускном классе была такая фантазия. Просто она была такой красивой.
Тогда мы не общались в одной компании – в основном потому, что у нее была компания, а у меня нет, но это не беспокоило меня. В те времена я предпочитал одиночество. Я искал его. С моей тревожностью проще быть одному, чем что-то кому-то объяснять.
Просто так было проще.
Но я больше не был тем подростком, и сейчас был шанс доказать это. Может, мне представился счастливый случай.
Я начал идти к ней и внезапно раздался голос в моей голове. «Не делай этого. Она слишком милая, слишком хрупкая. Ты причинишь ей боль».
Внезапно волнующий образ того, как Скайлар хватает ртом воздух, в то время как мои руки сжимаются вокруг ее горла, поселился в моей голове наряду с вопросом: «Что, если я задушу ее?»
Я замер на месте, отчаянно пытаясь оттолкнуть эту мысль из своей головы, и затем вспомнил, что не должен делать этого. Я должен был отвечать.
«Прекрати это. Эти страхи иррациональны. Я никогда никого не задушу».
«Не задушу, да?» Мой разум внезапно заполнился картинками воспоминаний. Я пытался припомнить то, где я душил кого-то. Поэтому я думал об этом сейчас, не так ли?
Рационализм снова поднял голову. «Нет! Это, черт побери, смехотворно. Я никогда, бл*дь, не душил человека!»
Но мой желудок уже сжался от неуверенности, и я пересмотрел свое намерение поговорить с ней. Даже если я и не душил никого в прошлом, я, должно быть, хочу этого.
Другой голос отказывался затихать.
«Ты знаешь, что произойдет, если ты подойдешь и заговоришь с ней? Ты, может и не задушишь её, но ты все испортишь! Иди, начни разговор. На твою удачу она вспомнит, что ты чудак из класса и убежит как напуганный кролик. Если ты понравишься ей, у тебя будет еще больше проблем, потому что так всё и начинается. И закончится тем, что ты разрушишь её жизнь, так же как разрушил жизнь Дианы. Ты – это я».
К этому времени мое сердце бешено колотилось, а волоски встали дыбом. Голос был прав, абсолютно прав.
Подавленный, я двинулся от нее, убедившись, что сделал четное количество шагов, и тихо опустился на песок, желая, чтобы моё сердце успокоилось.
Но этого не произошло, потому что она встала, направилась уходить и увидела меня.
Она узнала меня? Я надеялся, что нет. Знаю, я выглядел по-другому, но до сих пор не хотел рисковать.
«Не смотри на неё».
Я произнес это восемь раз в своей голове.
Уголком глаз, я видел, что она пошла к лесенке и затем засомневалась, как будто хотела поздороваться. Я задержал дыхание. Досчитал до восьми.
Внезапно она развернулась и жестко плюхнулась на песок, издавая удивленный возглас. Прежде чем я мог остановить себя, я был на ногах, помчавшись к ней.
– Ты в порядке? – спросил я, взяв её под локоть, чтобы помочь подняться.
– Да, – сказала она быстро, ее щеки очаровательно покраснели. – Просто немного в песке и сильно смущена.
Как только она встала на ноги, я отпустил её руку и сделал шаг назад, ужасный страх причинить ей боль вернулся в мою голову и застрял там. Она с любопытством смотрела на меня, как будто пыталась понять, кто я. Если это вообще было возможно, она стала ещё красивее, чем я её помнил.
– Я Скайлар.
– Я знаю, кто ты, – это вышло громче, чем я намеревался. Я не подразумевал это в плохом смысле, но я так упорно старался не думать о том, чтобы причинить ей вред, что мой голос был напряженным, а тон мрачным.
Должно быть, она оскорбилась, потому что её лицо вытянулось и потемнело еще сильнее.
– Верно. Ну, тогда ладно. – Не попрощавшись, она прошла мимо меня, сгребая в охапку пару обуви с песка, и помчалась к лестнице. Она быстро надела обувь, и зло стучала по каждой ступеньке каблуками.
Часть меня хотела, чтобы я мог хотя бы сказать ей свое имя, напомнить ей, что мы знали друг друга, но другая часть испытала облегчение, что она ушла, и я не причинил ей вред. Картинки того, как я ее душу, упорно отказывались покидать мою голову, и я вернулся туда, где сидел, и опустился на песок, ненавидя себя.
Черт побери. За последний год я так хорошо продвинулся вперед, и я позволил признаку неразделенной влюбленности десятилетней давности пустить все коту под хвост. Я был гребаным несчастьем, и всегда им буду. Схватив блокнот рядом с собой, я бросил его в воду.
Услышав всплеск через секунду, я пожалел об этом. Я подскочил на ноги и бросился в воду, чтобы достать гребаный блокнот, который не уплыл так уж далеко. Вода была холодной, но было мелко, и я спас дневник, прежде чем он погрузился на дно, хотя промочил свои кроссовки и нижнюю часть джинсов в процессе.
Снова вернувшись на песок, я сел и открыл блокнот, с которого капала вода, страницы были покрыты аккуратными, небольшими, идентичными буквами. В начале все страницы выглядели одинаково.
Восемь слов в строке.
В каждой строке.
Кен, мой терапевт, на самом деле никогда не читал мой дневник, он был только для меня, поэтому сначала я вернулся к старой привычке, хотя вся суть вести дневник заключалась в том, чтобы помочь мне избавиться от навязчивого поведения. Но в конечном итоге я перестал так писать. Я перестал делать многое, что привык делать. В действительности я не мог вспомнить, когда в последний раз я потерпел такую неудачу, как сегодня. Опять же, это был первый раз, когда я подошел к женщине, которой был увлечен, с тех пор как мы с Дианой расстались. Добавьте к этому то, что это та самая девушка, в которую я был так сильно влюблен в старшей школе, и, возможно, это будет неудивительно.
Раздраженный я опустил блокнот на песок. Может, это было слишком быстро. Может, это была неправильная женщина. Или может, я просто обречен провести остаток жизни в одиночестве. Моего собственного страдания было достаточно, почему кто-то должен быть несчастлив тоже?
Кен всегда просил меня быть более социально открытым, но я вернулся сюда не для того, чтобы завести друзей или воссоединиться с кем-то. Я приехал сюда за покоем и спокойствием, чтобы начать сначала, чтобы забыть о Нью-Йорке и обо всем, что произошло там.
Забыть, что я потерял свой разум.
Забыть, что я потерял свою работу.
Забыть, что я потерял единственную женщину, которая любила меня.
Нет, не так – я не потерял ее. Я отверг ее.
Я заслуживал одиночества.
4 глава
Скайлар
Я закрыла дверцу машины своей матери и уперлась лбом в руль.
Забудь его. Он ничего не значит.
Но то, как красивый незнакомец смотрел на меня на пляже с таким вопиющим презрением, пренебрежительно сказав: «Я знаю, кто ты», действительно беспокоило меня.
Как долго я буду стыдиться саму себя?
Не думай об этом. Думай о своем плане, который все исправит. Сделав глубокий вдох, я расправила плечи и повернула ключ в зажигании.
Когда я вернулась в гостевой домик, я сделала сэндвич с арахисовым маслом и желе и налила стакан холодного чая. С сэндвичем в одной руке, я открыла свой ноутбук другой. Я достаточно легко нашла контактную информацию директора по маркетингу фестиваля Джоан Клейн, и как только закончила свой ланч, набрала ее номер.
Она не ответила, но я оставила ей сообщение, объясняя кто я, и что я добросовестно жертвую свое время для фестиваля и связанной с ним деятельностью.
После этого, я переоделась из рабочей одежды в джинсы и майку, и схватила ведро с моющими средствами из кладовой. Я бы хорошо вытерла пыль и вычистила помещение, а затем позже пригласила бы свою маму на бокал вина и обсудила бы с ней кое-какие детали декора. Я покажу ей доску на сайте Пинтерест, которую я подобрала, выбрав кое-какую краску для ванной и предложу ей покрасить ее самостоятельно – если я не буду слишком занята на своей новой работе.
Я улыбнулась, когда набирала воду в ведро. Через открытое окно я могла слышать старую мелодию Хэнка Уильямса, что означало, что мой отец вероятно работал в соседнем сарае со своим радио. Это подняло мое настроение, и я напевала You Win Again, пока вытирала пыль – мелодия унесла меня в лето после начальной школы, когда Джилли, Нат и я – все сидели на переднем сиденье его грузовика и ехали поесть мороженого после ужина, пока мама стояла на подъездной дорожке и вопила пристегнуть ремни безопасности. То лето и следующие проходили так быстро – ты моргнул и уже снова сентябрь. Я моргнула и уже прошло десять лет! Я не могла поверить, что прошло уже десять лет с тех пор, как я закончила старшую школу. Куда они ушли? И что насчет следующих десяти лет... пролетят ли они также быстро?
На мгновение я пыталась представить себя через десять лет – тридцатисемилетней. Где я буду? Что буду делать? Будет ли у меня своя карьера? Муж и семья? Я понятия не имела, что своего рода огорчало, так что я выбросила эти мысли из своей головы и сосредоточилась на уборке.
И пятнадцать минут спустя мой телефон зазвонил. Я положила свою пыльную тряпку и посмотрела на экран.
Да! Это Джон Клейн.
– Алло?
– Алло, это Скайлар Никсон?
– Да, – пропела я.
– Здравствуйте, это Джоан Клейн из организации фестиваля.
– Здравствуйте, – я чуть не захлебнулась от избытка чувств, как будто она была моей давно потерянной подругой. – Как вы?
– Я в порядке, спасибо. Я рада, что вы позвонили, Скайлар. Мы бы хотели встретиться с вами.
– Превосходно! – я немного подскочила. – Я могу встретиться в любое время.
– Вы можете подъехать в офис во второй половине дня?
– Конечно, нет проблем.
– Около трех?
– Я приеду.
– Спасибо. У нас есть кое-какие бумаги, которые вам нужно подписать. Ох, и если сможете привезите свою корону с собой, мы правда оценим это.
– Конечно, смогу. Я знаю, где она. – Ничего себе, они уже хотят фото! Я снова вытащила свою рабочую одежду – надеюсь, моя новая юбка не слишком в песке.
– Увидимся.
– Увидимся!
Я нажала отбой и прижала телефон к груди, благодаря вселенную, что хоть что-то хорошее случилось сегодня. Решив отказаться от мытья пола на данный момент, я покинула гостевой дом и отправилась в дом своих родителей забрать корону.
Никого не было там, но дверь как всегда была открыта, поэтому я вошла и поспешила к полке над камином. Там стояла моя корона, прямо рядом с моим фото с коронации. Я подняла рамку и рассмотрела фото – я выглядела такой счастливой. Такой обнадеженной. Такой уверенной, что каждая моя мечта воплотится в жизнь, если я буду желать достаточно сильно, достаточно упорно трудиться, хотеть этого достаточно сильно.
Моя улыбка увяла, когда я поставила рамку и посмотрела на другие предметы передо мной на родительской полке гордости. Джиллиан стояла в своей конфедератке и мантии на окончании медицинского университета. Вот Натали перерезает ленточку на открытии своей кофейни. Сделав пару шагов назад, я попыталась посмотреть на все как незнакомец. Что это все говорило о нас? На мгновение я представила, что моя мама показывает наши фото своей новой подруге.
Это Джиллиан – умная. Она доктор сейчас, разве это не здорово?
Это Натали. Она наш маленький предприниматель!
А это Скайлар. Разве она не красавица?
Нахмурившись, я схватила корону с полки и покинула дом, прежде чем придет мама и спросит, что мне было нужно.
***
– Извините, что вы сказали? – я сидела напротив Джоан Клейн, уставившись на нее в неверии. – Возможно, я не поняла.
Джоан – сама бывшая королева красоты, блондинка с прической в форме улья, которая могла быть шиком только в 1975 году, и слишком сильно подведенными бровями. Она прочистила свое горло.
– Корпоративные интересы, мисс Никсон, так как ваша нынешняя репутация расходится с тем, что мы ищем для Вишневой королевы. Мы не считаем, что вы могли бы внести ценный вклад в фестиваль в этот раз, и в действительности думаем, что вы нарушили условия контракта.
– Нарушила контракт? Вы шутите? – я моргнула несколько раз, но ее губы были поджаты, без намека на улыбку.
– Нет. Я вполне серьезна. Если вы посмотрите в свой контракт, копия которого есть у меня здесь, вы увидите, что согласились воздержаться от какого-либо публичного поведения, что дискредитировало бы королеву красоты на фестивале.
– Но... но это было семь лет назад! – пробормотала я.
– У контракта нет даты истечения срока. Однажды королева – всегда королева, – сказала она театрально.
– О боже мой. Так что теперь?
– Ваша корона и титул в настоящее время отозваны, и мы бы хотели, чтобы вы подписали это. – Она сунула еще один контракт передо мной – страница полная черного мелкого шрифта. – Здесь сказано, что вы понимаете, что ваш титул был аннулирован в связи с нарушением контракта, и вы больше не будете ссылаться на себя как на бывшую королеву, рекламировать себя как таковую или исполнять любые функции, которые могла бы выполнять королева.
– Серьезно? Я совершила ошибку! Разве не все мы совершаем ошибки?
– Вы были слишком публичны, мисс Никсон. Чересчур публичны.
– Это было просто телевизионное шоу! – но в своей голове я слышала слова Миранды Ривард: «Восприятие реальности, Скайлар».
– Это было реалити-шоу. Вы играли саму себя, – указала Джоан. – Мы бы оценили, если бы вы не говорили в прессе об этом и не упоминали это социальных сетях. Мы сами со всем разберемся.
– Говорить с прессой? Вы шутите? С чего бы я захотела вообще привлекать к этому внимание? – я оставила подпись в контракте, даже не прочитав его. Неважно что в нем говорится, мне уже все равно.
– Оставьте корону, пожалуйста. Это собственность карнавала.
Моя челюсть отвисла, и я прижала корону к своему животу:
– Вы не можете забрать мою корону.
– Да, могу. – Она указала ручкой на мою подпись. – Вы только что согласились вернуть ее.
Я хотела бросить корону в нее, но я собрала всю свою гордость и мне удалось аккуратно поставить ее на стол – сразу после того, как я сдавила этот глупый гребаный кусок дерьма из горного хрусталя голыми руками.
5 глава
Себастьян
После случившегося на пляже, я направился в спортзал. В колледже я понял, что тренировки оставляют меня сконцентрированным на настоящем времени и останавливают мой страх будущего. Когда я бегал или поднимал вес, или штангу, я думал лишь о том, что мое тело становится сильнее, мои мышцы упорно трудятся, мое сердце быстро колотится.
Это вынуждало меня оставаться в настоящем, помогало снять напряжение и гнев, и давало результаты, которые я мог видеть – четкую причину и следствие.
Однако пробежать лишнюю милю и добавить дополнительные повторы упражнений оказалось недостаточно, чтобы изгнать Скайлар Никсон из моей головы.
Но на самом деле это было своего рода приятно.
Потому что вместо тревожных мыслей, которые были у меня на пляже, моя голова была заполнена другими изображениями ее – приятными изображениями. Когда я доводил свое тело до предела напряжения, я думал о ее теле под моим, как она кладет руки на мою спину и приоткрывает губы. Я думал, как закроются ее голубые глаза, когда я скользну в нее, медленно и глубоко. Я думал о мягком стоне от удовольствия, который услышу, прежде чем она прошепчет мое имя и примет меня глубже.
Дома, в душе, я снова думал об этом, приветствуя эти мысли, пока вода стекала по моему телу, и взял член в руку.
Ох да, когда я дрочил – это была еще одна деятельность, которая позволяла мне быть сконцентрированным на настоящем. Так же и секс, хотя у меня не было его почти год. Черт, я скучал по нему. Но секс с незнакомыми людьми никогда не привлекал меня – хотя, мне, возможно, придется пересмотреть это, если я не хочу всю жизнь практиковать воздержание.
Или, может, секс с подругой...
Я сжал пальцы вокруг своего ствола и погладил себя длинным, жестким рывком, пока вокруг меня поднимался пар.
Боже, каково это будет – находиться внутри Скайлар? Вдыхать аромат ее кожи, смотреть, как она изгибается подо мной?
Я бы заставил ее кончить?
Она была бы громкой или тихой?
Любит ли она сверху?
Она бы позволила мне связать ее? Потянуть ее волосы?
Проникнуть языком в ее киску?
Мои руки действовали быстрее, жестче.
– Бл*дь, – шептал я снова и снова, когда мой член стал твердым как скала, а затем запульсировал в моей руке. Я застонал, когда напряжение во мне освободилось густой, горячей струей, мои мышцы ног напряглись и задрожали.
Для самостоятельного действия, это был чертовски хороший оргазм, и от этого я задумался… Должен ли я снова попытаться заговорить с ней?
Мгновенно голос вернулся.
«Не будь таким чертовски тупым! Ты думаешь оттого, что ты подрочил на какую-то подростковую фантазию, ты сможешь справиться наедине с ней?»
Мне не нужно оставаться с ней наедине. Я могу просто поговорить с ней. Быть ее другом.
«Нет. Ты не можешь доверять себе. Ты слишком сильно хочешь ее».
Я хотел спорить, сопротивляться.
Но у меня не было оружия, чтобы сражаться, не было слов, чтобы разразиться на этот гребаный призрак, который преследовал меня, следил за каждой моей мыслью и намерением.
После того как вытерся и оделся, я вытер плитку в душе и позвонил своему психотерапевту, чтобы узнать, примет ли он меня сегодня во второй половине дня.
***
– Сегодня у меня был срыв, – я не был любителем пустой болтовни.
– Ох? – Кен, любезный мужчина в очках и с густой бородой, скрестил ноги и терпеливо посмотрел на меня. – Как ты думаешь, что спровоцировало это?
Я нервно поерзал на диване в его кабинете.
– Я встретил кое-кого из прошлого, девушку, с которой учился вместе в школе.
– Подругу?
– Не совсем... на самом деле у меня не было друзей в старшей школе, в основном из-за моего странного поведения в предшествующие годы, но также потому что я замыкался в себе. Люди действительно не знали, чего от меня ожидать, но эта девушка… она была просто... милой. Несколько раз нас назначали партнерами по лабораторной работе на химии. Я нервничал перед школой, если знал, что мы будем работать вместе.
– Тогда у тебя были мысли по поводу нее?
Черт, да. И до сих пор.
– Никаких одержимых мыслей. Просто обычные мысли мальчишки подростка и обычное подростковое волнение рядом с красивой девочкой. Но это усугублялось тем фактом, что все вокруг считали меня сумасшедшим. Я считал себя сумасшедшим.
Эти годы были гребаным кошмаром – мой отец таскал меня от доктора к доктору, чтобы понять, почему я так одержим микробами, почему всегда всё считаю. Например, листья на деревьях или травинки, или линии на шоссе, почему я был так уверен, что ужасные события произойдут с теми, кого я люблю, из-за меня. Они перепробовали все: от называния всего этого подростковыми причудами до постановки диагноза депрессии.
Несколько психотерапевтов были уверены, что я в тайне виню себя в смерти мамы в аварии, когда мне было восемь, (она ехала забрать меня из дома друга) и верили, что страх причинения вреда вытекает из этого. Но они не могли объяснить моему отцу, почему я выключаю и включаю свет восемь раз, прежде чем выйду из комнаты; или объяснить моим учителям, почему я нажимаю на шариковую ручку восемь раз, прежде чем приступаю решать тест, или подсказать моим одноклассникам в средней школе на физкультуре, почему я должен играть во второй базе, а не первой или третьей. Я все еще помнил взгляды на лицах людей, который будто кричали «какого хрена происходит», когда я пытался объяснить, что «два» – это хорошее число, потому что оно – четное, а еще лучше, что оно составляющая восьми, а один и три – плохие числа, потому что они нечетные.
Кен поправил очки повыше на переносице.
– Ты как-то упоминал, что все стало лучше к окончанию старшей школы.
– Так и есть, – признал я. – В одиннадцатом классе мы нашли доктора, знакомого с ОКР, мне прописали лекарства, и я начал регулярно посещать психотерапевта. – К тому времени у меня было больше хороших дней, чем плохих, но социальный ущерб был нанесен, и я просто думал: черт, я начну все сначала в колледже.
Кен перевернул назад несколько страниц в блокноте у себя на коленях.
– Ты сказал, что твои студенческие годы были вполне нормальными, но мы не говорили много о них. У тебя были друзья? Ты ходил на свидания?
– Да. Начинать на новом месте было хорошо. Мысли и навязчивые идеи никуда не ушли, но я научился справляться с ними. Мне казалось, что я мог контролировать их. – Я подумал о Скайлар и задняя часть моей шеи нагрелась. – В отличие от того, как я облажался сегодня.
– Но мы уже говорили, что контроль над своими мыслями – это не ответ. На самом деле это невозможно ни для кого. Одна из главных твоих целей – отпустить чрезмерный контроль и научиться жить с риском и неопределенностью. Научиться жить с навязчивыми мыслями.
– Да, я знаю, и когда я сижу здесь, или один, или среди незнакомых людей, то у меня все в порядке насчет этого, – фыркаю я. – Но сегодня все было по-другому.
– Хорошо, так что случилось сегодня?
Я рассказал ему, что произошло на пляже сегодня утром, об образах светлых волос Скайлар на песке, ее стройных ногах в юбке, что все еще свежи в моей памяти.
– И да, я пытался поговорить, и рассуждал с самим собой, и был наблюдателем всего этого, но ничего не сработало. Я не могу справиться с этим обычным способом, – я зло пожал плечами. – Поэтому я считал. И убежал от нее.
Кен медленно кивнул.
– А после?
– Я чувствовал себя отвратительно. Я был в ярости. Хотел ударить кого-нибудь. Я полагаю, себя.
– Что ты делал?
– Я отправился в зал. – И затем я пришёл домой и подрочил, пока думал о ней, как было раньше, когда мне было семнадцать. Я, вероятно, сделаю это снова сегодня, потому что число два – лучше, чем один.
– Это помогло?
Я почти улыбнулся.
– Да. Немного.
Кен потер свой бороду и задумался на мгновение.
– Как думаешь, если увидишь ее снова, сможешь заговорить с ней?
Я сцепил пальцы на коленях и уставился на него, пытаясь представить, как пожимаю ее руку без страха.
– Я не знаю. Часть меня хочет. Другая часть говорит: зачем мне неприятности? У меня все хорошо последние дни. По крайней мере было. Я работал над коттеджем, обслужил пару заказов для фирмы отца, писал каждый день, оставался активным... Пока не увидел ее сегодня, я чувствовал себя сильнее чем долгое время до этого. Думаю, вот почему я так чертовски зол из-за рецидива.
– Один срыв не значит рецидив. И он не отменяет весь твой прогресс, Себастьян. Это мог быть просто плохой день. – Кен выпрямил ноги и наклонился вперед, упершись локтями в колени. – Я не собираюсь заставлять тебя делать это, но мы оба знаем, что избегание – это неуспешная стратегия, когда дело касается навязчивых мыслей. Оно всегда имеет неприятные последствия, что приводит к еще большим тревогам и стрессу. Если ты действительно хочешь двигаться вперед, ты должен заговорить с ней. Она может быть просто другом... или кем-то большим?
– Просто другом, – сказал я быстро. – Я покончил с отношениями.
– Дай себе время. Тебе только двадцать восемь, Себастьян. – один плохой разрыв не значит, что в конечном итоге ты не найдешь с кем-нибудь счастье.
Счастье? Что это вообще такое?
– Это был не просто плохой разрыв... я испортил каждый шанс отношений, который у меня был. Это просто был первый раз, когда я разрушил чью-то жизнь.
– Ты не разрушил ее жизнь.
– Она сказала, что разрушил. – Взволнованный я провел рукой по своим волосам. – У Дианы было свадебное платье, Кен. Приглашения были оплачены. Задаток внесен. Круиз на медовый месяц забронирован – не медовый месяц ее мечты, конечно же, в чем моя вина, потому что я отказался лететь на самолете, но, тем не менее, медовый месяц. Я больше никогда не ввяжусь в это снова, потому что все это будет отменено, когда я запаникую, у меня случится рецидив, и она поймет, что выходит замуж за безумца, который – подождите, дай-ка подумать, правильно ли я это понимаю – не имеет гребаного понятия, что значить любить кого-то, потому что не может держать голову ясной достаточно долго, чтобы поставить чьи-то потребности на первый план, если не считать тех моментов, когда я трахаю ее, – я выплевал слова Дианы на Кена, как будто он говорил их.
– Себастьян, перестань, – Кен вздохнул и выпрямился. – Мы не говорим о том, чтобы делать предложение этой женщине. Или спать с ней. Мы говорим о разговоре. И если навязчивые мысли вернутся не пытайся прогнать их и не убегай. У тебя есть средства работать с ними. Используй увеличение или наблюдение, о котором мы говорили. Делай письменные упражнения, когда представляешь худшее. Это помогало тебе в прошлом.
