Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Мелани Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Я знал, из каких соображений стараюсь не проронить ни звука во время нашей драки, – перспектива того, что к нам могут присоединиться остальные члены стаи гулей или сам Сен-Жермен, была хорошим стимулом соблюдать тишину. Однако я не понимал, почему сатир не стал никого звать. Может, гордость ему не позволяла. Возможно, просто не мог. Наверное, когда две его половинки сшивали вместе, голосовые связки посчитали излишними. В любом случае мне это было только на руку.
Он был сверху. Я чувствовал жесткие волосы, растущие у него на руках, когда он схватил меня за голову. Он пытался добраться до шеи в надежде слегка закусить, а может, просто вырвать мне горло, но я успел вовремя увернуться. Длинные грязные ногти проткнули мне щеку, кровь хлынула в рот и потекла по лицу. Я пытался повернуть голову, и дюйм за дюймом у меня это получалось.
Я вспомнил о головах в стиральной машине и усилил сопротивление. Он проткнул мне руки чем-то вроде стального бруса, и они практически сразу онемели. Ружье выскользнуло, а ребра начали угрожающе трещать, норовя вот-вот сломаться. Я попытался лягнуть его, но тщетно – колени у сатира вывернуты в другую сторону, поэтому сломать их невозможно. Зная, что рискую подставить ему горло, я резко откинул голову назад, и тут же послышался хруст сломанного носа и скул. Я повторил тот же прием и, как мне показалось, выбил ему зубы. При этом что-то вонзилось мне в голову – было такое ощущение, словно в макушку вбили кровельные гвозди. Обычный человек после моих ударов закричал бы и скрючился от боли, однако существо даже не ослабило хватку и по-прежнему прижимало меня к себе слишком сильно, чтобы я мог защищаться руками.
Но оно слегка помедлило, прежде чем снова потянуться к моей шее. Мне кажется, я его удивил. Наверное, его предыдущая жертва была не столь быстрой или сильной.
Оно прошипело что-то сквозь выбитые зубы, но кричать не стало. До меня запоздало дошло, что, как и зомби, это создание могло не ощущать боли. Я могу биться об него головой, пока не расплющу себе череп в лепешку, но даже тогда буду единственным, кто это почувствует.
Меня эта новость совсем не порадовала.
Я рванулся назад и снова попытался пошевелить руками, но безрезультатно. Я был пронзен, а моя грудная клетка смята. У меня начало темнеть в глазах. Нервные окончания посылали тревожный сигнал в мозг, предупреждая о нехватке кислорода. Я на долю дюйма приподнял голову, открывая себе доступ к воздуху.
Это сработало. Монстр попытался снова вывернуть мне голову, но у меня была достаточно сильная шея, чтобы сопротивляться. Мы тяжело дышали, пытаясь одолеть друг друга. Головы наши соприкасались, но мы не обменялись ни словом, ни мыслью, хотя я хотел, безумно хотел узнать, кто оно, как появилось на свет и почему ему нравилось жить в этом разлагающемся теле. Но больше всего мне хотелось узнать, верит ли оно, что это Судьба свела нас здесь и сейчас, чтобы мы попытались убить друг друга.
Знаю, это глупо. Но моему мозгу не хватало кислорода. Поэтому в голову лезли бредовые, нелепые мысли. Например, о том, что на той стороне улицы все так же падают, кружась, хлопья штукатурки. Но они больше не походили на мягкий лишайник, скорее – на стаю призрачных воронов, которые прилетели клевать мои кости. В то же время меня ужасно мучила жажда, и о холодном малиновом чае я мечтал не меньше, чем о глотке свежего воздуха. Но, наверное, больше всего мне хотелось хорошенько прополоскать рот, чтобы, пока меня не вырвало, уничтожить вкус этих гниющих пальцев.
Кроме того, я испытывал страшную усталость. Прошло всего несколько секунд, максимум минута с того момента, как мы вцепились друг в друга, а руки, ноги и шея уже отказывались меня слушаться, ныли от напряжения – настолько огромных усилий мне стоило противостоять нечеловеческой силе противника. Это вам не соревнование по армреслингу. Здесь не было судьи, который спас бы меня, объявив об окончании раунда. Передышка не наступит до тех пор, пока один из нас не умрет.
И это могу быть я, если срочно не найду выход из этой безнадежной ситуации.
Как я уже говорил, это очень личное.
Некоторое время мы просто слушали музыку. По крайней мере, я слушал. Кто знает, что было в голове у сатира, пока он занимался тем, что вытряхивал из меня душу. Я поерзал на месте, думая о том, что выбрал бы другой саундтрек к решающей битве, и гадая, что же такого могу сделать, чтобы выйти из этой передряги живым. Потом я почувствовал, как мышцы чудовища напряглись для нового рывка. Оно попыталось ударить меня по ногам, сбить на пол, чтобы воспользоваться весовым преимуществом, но ноги, спасшие его раньше, теперь стали помехой. Его ступни-копыта ударили меня по икрам и рассекли кожу. Это было больно. Но мышцы остались целы, и я не упал. Я не мог упасть. Я знал, что если буду пригвожден им к крыше, то для меня это верная смерть.
И снова мы остановились, тяжело дыша. Мы были в тупике, и ничего хорошего это не предвещало. Я не мог бы сказать, насколько сильно это создание. Но, скорее всего, у меня силы закончатся раньше, чем у него. И тогда меня сожрут заживо.
Затем меня посетили еще две мысли: «Плохие парни могут и в самом деле победить. Нинон может погибнуть».
Но это было недопустимо, абсолютно недопустимо! Мой мозг выбросил в кровь новую порцию адреналина. Я должен был убить эту тварь – быстро и бесшумно. И до меня только сейчас дошло, что нужно успеть сделать это еще до того, как Сен-Жермен со своими гулями наткнутся на меня или Нинон, – тогда шансов у нас действительно не останется.
Я что было силы рванулся вправо, освобождаясь от руки, впившейся в мою щеку, чувствуя, как рвется кожа и кровь снова начинает бить ключом. Я опять попытался лягнуть его, на этот раз целясь в копыто, а не колено. Вы когда-нибудь разбивали себе пятки? В общем, это очень-очень больно. Треснувшие копыта тоже должны болеть. Однако чудовище оказалось быстрее и успело отдернуть копыто, прежде чем я успел до него хотя бы дотронуться. Тогда я попытался заехать ему коленом в пах.
Я уверен, что попал, но безрезультатно. Зато силой вращательного момента нас отбросило к люку в крыше. Мы сделали два оборота, как пьяные танцоры, кружащиеся в венском вальсе, поскользнулись в луже крови, которая лилась из меня ручьем, и наконец наша пара распалась.
Я получил передышку. Левое копыто сатира застряло в одной из трещин, расколовших крышу. Еще немного, и он потерял бы равновесие и провалился в открытый люк. Я одним прыжком преодолел расстояние между нами и ударил его кулаком. Его иссушенная кожа порвалась, обнажив сморщенные внутренности. Я вывернул кисть и схватился за… Не знаю, что там попалось мне под руку – печень, желчный пузырь, аппендикс или что-то еще. Я не слишком часто посещал уроки анатомии, зато точно знаю, что все внутри было кожистым и сплеталось в один клубок. Я рванул внутренности, вытягивая их наружу, и прихватил в качестве бонуса узел кишечника. Он все еще был мягким и вязким, полным красноватой массы.
Существо замахнулось на меня и попыталось укусить, но вторым толчком я все-таки столкнул его в открытый люк. Кишки размотались и висели, брызгая кровью, но его это не остановило. Я так и застыл с раздутым канатом в руках, из которого сочилась кровь, изумленно глядя, как проклятая тварь, хлюпая, вползает назад. Чудовище оскалило зубы и потянулось ко мне, не сомневаясь в том, что я труп.
«Гордыня до добра не доведет». Так всегда говорил Кормак.
Впав на несколько секунд в состояние шока, я успел забыть, что имею дело с неживым существом. Мой мозг, в который наконец-то стал поступать кислород, снова заработал. Единственный способ убить монстра – вырвать у него сердце или мозги. О ружье речи не шло – не столько из-за шума, сколько из-за того, что я просто не успеваю его схватить. Я лихорадочно просчитывал все в уме, а существо тем временем неуклонно перло на меня. Ребра сломать проще, но мне понадобится время, чтобы нащупать сердце. С месторасположением мозгов я был лучше знаком. Отведя руку назад, я из последних сил ударил его в голову.
Все, что я сумел сделать, это оставил вмятину у него на черепе. И снова столкнул его в темноту зияющего проема. Да, и еще сломал свою правую руку.
Два раза упасть с крыши… Да он давно уже должен был сломать себе шею, но кошмар все не заканчивался. Снова раздалось шипение, и я услышал, как чудовище взбирается по лестнице. На этот раз я был готов. Я вспомнил о смертоносном подарке Нинон, хранившемся в ботинке, – личное оружие для боя. Левой рукой я вытащил траншейный нож и, как только голова существа показалась из люка, изо всех сил всадил его в монстра.
Оно не могло не заметить ножевого удара, но остановилось только тогда, когда я двинул костяшками пальцев ему по голове. От удара рука у меня онемела по локоть. Но противнику тоже изрядно досталось. Острие ножа выглядывало из верхней челюсти монстра. Мой удар должен был снести ему как минимум половину мозга.
Прошло довольно много времени, в течение которого я успел напереживаться, что и этот метод не даст желаемого эффекта, и вдосталь налюбоваться оскалом огромных нечищеных зубов. Наконец существо застыло, дернулось и уже в третий раз полетело в отверстие люка, медленно, с отвратительным чавкающим звуком избавляясь от ножа.
Я ожидал, тяжело дыша, прислушиваясь и баюкая сломанную руку и опухшую икру. Фокус с чертиком из табакерки больше не повторился, но я отчетливо слышал, как монстр бьется в конвульсиях там, внизу, перекрывая даже шум стиральной машины, в которую загрузил тела своих жертв. Чудовище по-прежнему не кричало – только шипело, корчась в предсмертных судорогах. Точнее, это я надеялся, что предсмертных.
Я несколько раз ругнулся про себя и шагнул прямо в люк, не заботясь о лестнице. Я приземлился около агонизирующей твари и, используя силу падения, вонзил нож ему в грудь. Должно быть, я все-таки попал в сердце, потому что он дернулся в последний раз и застыл.
Я медленно поднялся и вытер лезвие ножа о его грудь, пытаясь оттереть бурую липкую гадость, которая заменяла ему кровь. Я ощупал пальцами собственный затылок и вытащил застрявшие в нем зубы сатира, затем прилепил назад содранный со щеки клочок кожи. Это была адская боль, и мне наверняка придется накладывать швы.
– О Мария, матерь Божья! – пробормотал я, как в детстве призывая деву Марию на помощь. Я говорил присвистывая – это воздух проникал сквозь рваные раны на лице. Никто мне не ответил. Я пережил очередной переломный момент жизни в полном одиночестве, еще на шаг отдалился от своего человеческого «я» и приблизился к миру монстров, свидетелями чему были лишь отрезанные головы в стиральной машине.
Болело все тело. На этот раз мне понадобилось немного больше времени, чтобы вскарабкаться на крышу. От запаха вывороченных, жарящихся на солнце кишок меня тошнило. Мне больше совершенно не хотелось крови. Когда я наконец-то добрался до края крыши и заглянул за бортик, Сен-Жермена уже не было. Как и музыки. Я остался совершенно один.
Это было жутковатое ощущение, затяжной шок все не проходил. Я снова выругался и поднял пыльное ружье.
Самое время идти искать Нинон. Самое время выполнить то, что я собирался сделать, еще когда только наткнулся на весь этот кошмар в прачечной, то есть как можно скорее уносить отсюда ноги. Мне уже было все равно, что там задумал Сен-Жермен со своими гулями. Мы серьезно недооценивали врага. Или это только я недооценивал. Нинон была права – нам необходимо оружие. Для себя я решил, что, пока у нас нет штурмовых вертолетов и мини-армии вместе с шаманом и священником, противостоять Сен-Жермену и гулям бессмысленно. Из этого боя я вышел победителем, но шансов выиграть войну у меня нет. По крайней мере, без подмоги.
Мой многоуважаемый отец!
Мне одиннадцать лет. Я достаточно взрослая и сильная, но в скором времени обязательно заболею, если буду и дальше отстаивать в день по три мессы, которые служит огромный, подагрический, толстый каноник. С Евангелием и посланиями апостолов мы справляемся не меньше чем за двенадцать минут. Мальчики из хора обязаны поднимать его на ноги после каждого коленопреклонения. Все это очень удручающе, смею вас уверить. Все, с меня хватит – мне надоело бубнить под нос Aves, Paters, Credos, перебирая четки в руках. Поэтому в сей же час спешу вам сообщить о своем решении превратиться из девочки в мальчика. А поскольку я теперь ваш сын, то вы обязаны немедленно заняться моим образованием, и я расскажу вам, как это будет происходить…
Из письма Нинон де Ланкло
Настоящая любовь, как привидение, – говорят о ней все, а видели лишь единицы.
Франсуа де Ларошфуко
Глава 18
В то время как у меня сдирали кожу с лица, Нинон тоже пришлось несладко.
Из динамика удушливо хрипели «Джипси Кингз». Наверное, им тоже надо было плеснуть текилы, которую пили эти мужчины. А может, они просто были под кайфом, обкурившись марихуаны.
Двое скрутили Нинон. А третий – самый толстый – держал ее на прицеле, в то время как четвертый зашел сзади. Казалось, он догадался, что безопаснее всего целиться прямо в голову. Или кто-то подсказал ему это.
Эти четверо не были гулями – по крайней мере, пока, – но у них изо рта уже воняло кровью и разлагающейся плотью. К тому же в глазах их не было и проблеска разума, что наводило на мысль о проблемах с головой. Они не были похожи на жертв вампира, но с ними определенно что-то не так. Они уже давно превратились в нелюдей, с этим не могли бы не согласиться даже их матери.
Она не кричала, хотя они именно этого и добивались, – и не станет, что бы они с ней ни делали. Разве только придется крикнуть Мигелю о том, что здесь западня. Меньше минуты назад за окном прошел Сен-Жермен – Нинон разглядела его сквозь ставни. И пусть лишь краем глаза, частично и только расплывчатые очертания, это ее потрясло. Враг рядом, а она безоружна.
Сен-Жермен здесь. Но как такое возможно? Откуда он узнал, что она направляется сюда?
Мужчина, стоявший сзади, разорвал на ней платье. Такое надругательство ее взбесило. Он подошел к ней вплотную – одной рукой грубо схватил за грудь, а второй залез ей в трусики. Она почувствовала его грязный палец у себя внутри. Он до крови прокусил ей плечо. Она знала, что должна была испугаться, захныкать и молить о пощаде, но мысль об изнасиловании пугала ее гораздо меньше, чем перспектива быть растерзанной гулями, и не вызывала должного ужаса. И она не испытывала ни малейшего стыда, хотя они так стремились ее унизить. Этого они тоже не дождутся!
В любом случае, эти люди мертвы. Мертвы, мертвы, мертвы! Все, что ей требовалось, это выждать момент, когда рука толстяка с ружьем дрогнет, и она сможет их захватить. Она мудро поступила, опустив глаза, потому что, встретившись с ней взглядом, негодяй может догадаться о ее намерениях. А он был достаточно взвинчен, чтобы нажать на курок.
Мужчине сзади надоела ее пассивность. Он обошел Нинон слева и встал перед ней. Она все же взглянула на него, сделав бесстрастное лицо, которое не выдавало ее намерений. Но только пока он не оказался между ней и человеком с ружьем. Стоило ему ее заслонить, как она резко выбросила правую руку вперед, отбрасывая застигнутого врасплох врага на толстяка с ружьем. Конечно, по меркам Голливуда его падение головой вперед выглядело недостаточно эффектно, но для ее целей вполне годилось. Джеки Глисон оказался придавленным к столу отлетевшим на него телом.
Затем она резко развернулась к ошеломленному мерзавцу, державшему ее за левую руку, и правой заехала ему под дых, сломав часть грудины. От удара неприятель согнулся пополам.
Перед тем как ударить, Нинон успела увидеть ужас в его глазах, и ей стало любопытно, на кого же она в этот момент была похожа. Или он просто был напуган написанным на ее лице желанием все сокрушить? Когда он согнулся, Нинон увидела у него за поясом пистолет. Чтобы вытащить оружие, ей пришлось перегнуться через него, причем искаженное лицо мужчины оказалось прижатым к ее обнаженному торсу.
Джеки Глисон тем временем орал на раззявившего рот незадачливого насильника, чтобы тот убирался прочь с дороги. До него не дошло, что можно просто обогнуть стол. У нее же проблем с подвижностью не возникло. Пистолет легко выскочил из-за пояса этого болвана, и она просто обошла свой живой щит, чтобы всадить пулю в голову Джеки Глисону. В тот момент она не обратила внимание на необычность оружия – она была знакома с огнестрельным оружием всех времен и народов. Звук выстрела больно резанул по ушам, но все же она осталась довольна – это был один из многих звуков, означавших смерть врагов.
Часть ее была в ужасе от такого поведения, но была и другая, которая не возражала.
Выбор дался ей с трудом, но она все же решила застрелить мужчину, который до этого держал ее за правую руку. Насильник был ближе, но у того, второго, был пистолет, который он уже практически нащупал.
Время потекло как в замедленной съемке. Она была достаточно образованна, чтобы знать, отчего это происходит. Гипоталамус стимулировал работу гипофиза. Адреналин, а точнее адренокортикотропин, гормон, выделяемый гипофизом, растекался по ее телу, готовя мышцы к тому, чтобы сделать невозможное ради спасения своей жизни. А тем временем вампирский вирус, которым заразил ее Мигель, проснулся и радостно ринулся в бой. В ней моментально проснулась жажда крови, помогая и без того напрягшимся мышцам войти в автономный режим рефлексивных движений. Эта жажда требовала стремительных, агрессивных поступков. Она заставила палец нажать на курок, прежде чем Нинон успела взвесить в уме все плюсы и минусы и тихо-мирно сбежать без кровопролития.
Может, Нинон и смогла бы не выпустить тварь наружу, но решила позволить инстинктам управлять собой. Это была именно та помощь, за которой она сюда приехала, поэтому не стоило тратить время на раздумья о том, что же она натворила. Она почувствовала в себе невероятную свирепость и жажду жизни. Эта тварь сделает все, лишь бы остаться в живых. Чудовище внутри было прирожденным убийцей. А она нет.
Благодаря своим неестественно быстрым реакциям, она успела уложить второго мерзавца, прежде чем насильник смог до нее добраться. Звук выстрела получился очень громким, опасно громким, если учесть, что Сен-Жермен находился где-то поблизости. Но она не смогла бы врукопашную справиться со всеми четырьмя. Пока не смогла. Вампиризм в ней еще только набирал силы.
Она бросила быстрый взгляд на мужчину с порванной диафрагмой, чтобы убедиться, что он все еще лежит на полу и не представляет собой угрозы. Не стоило рвать ее любимое платье и кусать ее за плечо. За это она была на него особенно зла.
CD-плеер вдруг замолчал – с треском и шипением, которое обычно бывает при резком всплеске напряжения. Нинон посмотрела на руки и увидела, что вся светится таким нестерпимым светом, что еще немного – и комната загорится.
Черт! Теперь ничто не заглушит звуков выстрелов. Однако все может и обойтись, если Сен-Жермен, не останавливаясь, прошел дальше. Стены здесь были достаточно толстыми, чтобы поглотить звук. И все же не стоит рисковать, когда есть и другие способы. Оставалось расправиться еще с одним – если получится зайти сзади, ему можно просто сломать шею.
Она напряглась, готовясь к прыжку, как вдруг дверь слева открылась и в комнату ворвался еще один мужчина с пистолетом. Его рот и подбородок были в крови. Новая опасность! Но существу, завладевшему ее разумом, было уже все равно. Оно все рассчитало и решило, что и с этим тоже справится.
Но сначала нужно покончить с четвертым. Левой свободной рукой Нинон ударила насильника в нос, стараясь проломить череп. Затем, оттолкнувшись от мужчины, словно от перекладины, она взметнулась в воздух. Тут весьма кстати пришелся давно забытый удар каратэ, который как-то раз, будучи сильно пьяным, в надежде затащить Нинон в койку показал вышедший на пенсию секретный агент ЦРУ. Пятый даже не успел воспользоваться пистолетом, как ее правый каблук пробил ему грудную клетку и вонзился прямо в сердце. Он тут же свалился замертво.
Однако она не успела удержать равновесие и выдернуть каблук, поэтому, падая, он потащил ее за собой. Она даже вскрикнула от досады, что попала в ловушку трупа. Она со всех сил рванулась и услышала, как треснул, сломавшись, каблук.
Черт! Черт! Теперь еще и туфли развалились.
И тут до нее снова донесся звук отворяющейся двери. Она с отчаянной скоростью бросилась на звук, целясь в том направлении, благо пистолет все еще был в руке. Но все, что она успела, – это перевести дух, прежде чем человек, очень похожий на Сен-Жермена, направил на нее дробовик.
– Bonjour, Нинон. А теперь скажи «до свидания».
Это был голос Сен-Жермена, глаза Сен-Жермена.
Она нажала на курок, но пистолет оказался незаряжен. Она открыла было рот, пытаясь крикнуть, и бросилась на него, чтобы выбить оружие из рук, как раздался взрыв, и у Нинон на пути встала стена из ошметков плоти и крови, которая отбросила ее назад.
Думаю, Нинон не сразу осознала, что ее не застрелили и что это взорвался Сен-Жермен, забрызгав ее полуобнаженное тело кровью, а не она сама.
– Мигель? – спросила она с большой долей неуверенности в голосе. Я не могу винить ее за то, что она меня не узнала. Когда она видела меня в последний раз, мое лицо было цело и я не хромал.
– Нам нужно идти. Ждешь вежде гули.
Я шепелявил. Левая половина лица меня не слушалась, мышцы были повреждены.
Я перепрыгнул через Сен-Жермена – на удивление, он был жив – и бросился к ней. Она не отшатнулась от меня – я сам остановился, заглянув ей в глаза. Взгляд Нинон был прикован к Сен-Жермену, ее трясло. Но не от страха. Она вся искрилась. Нет, не от сексуального возбуждения – скорее, это было другое вожделение. Передо мной было дикое животное, которое вот-вот сорвется с привязи. В ней наконец-то проснулся вампир. Думаю, я в состоянии понять, что она в тот момент испытывала. Мне и самому хотелось вспороть Сен-Жермену живот и вываляться в его крови. Раз уж на то пошло, мне хотелось бы порвать его на мелкие кусочки. А учитывая, что он был злейшим врагом Нинон, ее желание сделать это наверняка было гораздо сильнее.
Однако, даже если бы я и решился пойти на поводу у своих желаний, у нас просто не было времени исполнять прихоти собственных монстров. Вокруг еще хватало гулей.
Мои глаза наконец-то привыкли к темноте, и только сейчас я смог оценить масштабы побоища. Увиденное меня впечатлило. Пять трупов, не считая извивающегося на полу Сен-Жермена, который пытался подняться на ноги. Нинон была крайне напряжена. Неудивительно, что ее жажда крови так возросла. Я вообще поражаюсь, как она до сих пор не каталась в крови убитых ею созданий. При мысли об этом меня передернуло.
Сен-Жермен дотянулся до меня и схватил за больную ногу. Пользуясь тем, что минута молчания давно прошла, я забрал у Нинон пистолет, старый револьвер, и зарядил его лежащими в кармане патронами. Затем повернулся и выпустил всю обойму Сен-Жермену в голову. Покончив с этим, я сунул разряженный пистолет в карман. Затем взял ружье Джеки Глисона и разрядил и его тоже. Мелкокалиберное оружие, настоящие музейные экспонаты – в них даже не было магазинов, а каждую пулю нужно было заряжать отдельно. К тому же они не давали такого разрушительного эффекта, как мне хотелось бы.
Теперь вспоминаю, что в тот момент я как-то не задумался над тем, что привожу в действие своего рода приговор – расстреливаю преступника. Я думал лишь о том, что у нас закончились патроны. Прежде чем вернуться за Нинон, я отнес карабин с патронами в джип. И уже на обратном пути увидел гулей и Сен-Жермена. Я хотел было вернуться за карабином, но тут началась стрельба. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем пули сделали свое дело и Сен-Жермен наконец-то свалился на пол. Я снес ему почти полголовы, и он действительно был очень похож на мертвеца. И все же я ему не доверял. Меня переполнял первобытный ужас, и я больше не верил в действие законов природы. Он поднимется снова. Не знаю, что его оживляет, но тут дело не только в мозгах. Можете назвать мой страх беспричинным, но я не верил, что от Сен-Жермена так легко избавиться. Это не зомби, которого можно уложить одной пулей. А зло, настоящее зло, так просто не сдается. Это была вторая в мире вечная вещь.
Присмотревшись к Нинон повнимательнее, я заметил, что она ранена. Выпущенные в Сен-Жермена пули прошли навылет и задели ее. Но, как она уверяла, это не смертельно. Я видел, как она выковыривает холостой выпал. Кожа снова стала целой и невредимой, но Нинон начала дрожать. И больше всего мне не нравился ее взгляд. Страх смерти, пережитый человеком, может навсегда застыть в его глазах. Не думаю, что она уже достигла этой стадии, но все же стоило как можно скорее убираться из «комнаты страха». Еще немного, и она никогда больше не сможет сойти за человека. Ко мне это тоже относится.
Я знал, что позже совесть наверняка загрызет меня, но в данный момент не разрешал себе об этом думать. Мы оба дышали и могли бежать – это уже радовало.
– Это был не Сен-Жермен, – наконец прошептала она, прижимая руку к маленьким ранкам на груди. Нинон заболевала на глазах: она словно позеленела, а ее ярко накрашенный рот напоминал зияющую рану. Я искренне ей сочувствовал: последствия адреналинового безумия действительно ужасны. Особенно когда она начнет понимать, что натворила, поддавшись жажде крови. И даже если не будешь чувствовать себя виноватым, страх перед монстром внутри отныне будет сопровождать тебя везде и всегда, потому что теперь ты знаешь, на что этот монстр способен. К тому же ей наверняка было больно. Я знал, что мы способны очень быстро исцеляться, – при этом пусть и недолго, но мое лицо болело просто нестерпимо. По-моему, наш дар не обладает болеутоляющим эффектом.
– Мигель, cher! Это не Сен-Жермен!
Ее слова выражали одновременно и нежный порыв, и плохие новости.
– Что? Но это должен быть он!
Я посмотрел на тело. Лицо напоминало кровавое месиво, и все же он был похож на человека, которого я видел с крыши. Кажется, даже одежда та же самая. Хотя, конечно, джинсы и белая рубашка – это стандартный набор.
– Нет.
Теперь я тоже начал сомневаться. Может, все дело в том, что он был практически расчленен, но я больше не испытывал к нему прежнего влечения.
– Это не он, говорю тебе! Это похоже на него, но… Может, это клон, или двойник, или что-то еще, – настаивала она.
Клон? Значит, его зло удвоилось? Но прежде чем я смог до конца осознать эту страшную мысль, мы услышали жуткую помесь шипения и рева. Звук доносился с юга, со стороны площади, где происходило прерванное празднество.
– Даффай! Шюда! – Я схватил ее за руку и потащил в заднюю часть дома. Нинон споткнулась об одно из тел, но я успел ее подхватить. – Гули ужнали. Нам нужно бежать. Быштро.
Ей не нужно было повторять дважды.
Мы пробежали через комнату, где хранились ружья, и выскочили на улицу. Мы оба хромали. У меня была повреждена голень, у нее сломан каблук. Но при этом, я уверен, мы могли бы участвовать в олимпийском забеге. Забавно. Оказывается, когда за вами гонится стадо гулей и закончились патроны, на ногах вырастают крылья.
Я в ужасе. Я видела своего Человека в черном! Человека с красными табличками, на которых было написано мое имя, и дюжиной пузырьков с эликсиром – того самого, который пришел ко мне семьдесят лет назад. И он сказал мне, что у него есть сын, которого будут звать Сен-Жермен.
Из письма Нинон де Ланкло
Если судить о любви по ее последствиям, то она больше напоминает ненависть, чем дружбу.
Франсуа де Ларошфуко
Женщина готова отпустить мужчину на все четыре стороны – только не в объятия другой женщины.
«Урок любви» Нинон де Ланкло
Вам необходимо чем-то занять свое сердце.
Из письма Нинон де Ланкло
к маркизу де Севиньи
Глава 19
Я постоянно думал о странном комплекте оружия, которое мы нашли в городке. Наверное, потому что уж лучше было думать об этом, чем о чем-то другом. Может быть, я просто жертва американского кино, но мне всегда казалось, что торговцы наркотиками должны быть лучше экипированы и более продвинуты в техническом плане. Может, многие удрали еще при первом намеке на опасность, прихватив с собой все новое оружие? А если они отправились на срочное задание, то почему не прихватили и тех малоприятных типов?
Однако совсем скоро я и думать забыл о таких банальных вещах. Потому что уже с тридцати ярдов было видно, что мой внедорожник пережил «ампутацию» двигателя и кардинальное изменение интерьера – наверняка постарался Кинг-Конг или стадо придурков с дубинами. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Коразон тоже пропал.
Нинон, понятное дело, расстроилась. Но ненадолго. Готов поклясться, что у этого кота больше, чем девять жизней. Стоило Нинон его позвать, как он тут же появился: весь мокрый (бог его знает, чем он там занимался), а в зубах какой-то высушенный грызун со свернутой шеей. Выглядел он целым и невредимым, только слегка оцепеневшим. Я не мог его в этом упрекнуть. На меня стычка с гулем произвела тот же эффект.
К сожалению, позвать движок, как кота, не представлялось возможным. Он так и остался лежать на сплюснутом кактусе у дороги: его монтажные опоры смотрели в небо, а сам он напоминал автомобильный аналог сбитого на дороге животного. Я не хотел даже представлять, какой силой должно было обладать существо, чтобы вот так запросто выдрать двигатель из автомобиля. Хотя, вынужден признать, пара-тройка очень колоритных образов все же успели закрасться мне в голову, прежде чем я успел отключить воображение и приказать себе снова начать дышать.
– Я рад, что это была всего лишь машина, а не фаллический символ или что-то еще, – пробормотал я.
Мой комментарий вызвал лишь слабую улыбку.
– Вообще-то это можно рассматривать и как плохую новость, и как хорошую, – продолжал я. Я уже перестал шепелявить. Поразительно, но щека начала заживать, кожа и мышцы заново срастались. Конечно, я и раньше знал, что, будучи вампиром, обладаю хорошей способностью к регенерации – к тому же, по словам Нинон, наш небольшой фокус с божественным огнем ее только усилил, – но мне еще ни разу не приходилось убеждаться в этом на практике. Не то чтобы теперь я чувствовал себя непобедимым и неуязвимым. Но это хоть немного примиряло с невзгодами, обрушившимися на нас в такой поистине напряженный день.
– Что плохое, я уже вижу, – сказала она, поднимая пробитую канистру с бензином. Совсем немного горючего еще плескалось на донышке. Поморщившись, она направилась к багажнику джипа и вытащила оттуда чистую одежду и влажные салфетки. Рана у нее на груди уже успела затянуться и покрыться корочкой, поэтому когда Нинон вытерла кровь, то стала выглядеть вполне здоровой. – А хорошее?
