Текст книги "Леди-бунтарка"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Кажется, это ваше, мисс Морган. – Блу резко обернулась к небольшой кучке зевак, все еще таращившихся на нее. Герцог Дьюбери, улыбаясь, поклонился и протянул ей потерянную шляпку.
– И как давно вы здесь стоите? – спросила Блу. Взяв шляпку, она с невозмутимым видом водрузила ее себе на голову и завязала ленту сбоку под подбородком.
– Достаточно долго, чтобы услышать достойную отповедь негодяю. Вы пригвоздили к стене несчастного ублюдка и чуть не выпустили из него дух. – В серых глазах Герцога мелькнула улыбка.
– Этот «несчастный ублюдок» украл сумочку и кольцо леди Кэтрин.
– Осмелюсь заметить, он горько об этом пожалел. – Герцог посмотрел девушке в глаза, и вдруг выражение его лица изменилось. – Я не солгал тебе, Блу, – тихо произнес он. – Меня зовут Томас Эдвард Монморанси. Сесил в детстве немного заикалась. Она не могла выговорить звук «т», поэтому привыкла называть меня Эдвардом. Больше никто меня так не зовет.
Это было глупо и абсурдно, но Блузетт почувствовала себя на седьмом небе от радости. Томас не солгал ей. Блу не смогла бы сказать почему, но это было для нее очень важно. Необычайно важно. Внезапно ей стало неловко оттого, что Томас видел, как она сражалась с грабителем. Хотя Блу и испытывала законную гордость, отвоевав кольцо и сумочку леди Кэтрин, ей стало не по себе от мысли, что его светлость стал этому свидетелем. Вряд ли истинная леди поставила бы себе в заслугу уличную драку. И в то же время Блу было приятно, что Герцог видел, как храбро она бросилась в погоню за вором.
Сгорая от смущения, не зная, что сказать, она повернулась и обвела глазами улицу. Навстречу ей шел Месье, толкая кресло Сесил, за ним семенила тетушка Трембл. Она угрожающе размахивала тростью, готовая наброситься на каждого, чья внешность покажется ей подозрительной. Рядом решительно шагала Кэтрин, бледная от ярости. Куда исчезла ее скользящая походка? Глаза леди Паджет метали молнии. Интересно, что же могло случиться в отсутствие Блу, отчего ее мать пришла в бешенство? Леди Кэтрин уже знает, что Блузетт сумела вернуть похищенную сумочку и кольцо, тогда что же ее так расстроило?
Когда процессия приблизилась, Сесил радостно воскликнула:
– Мама, посмотри, герцог Дьюбери нас нашел.
Леди Кэтрин прищурилась, сверля Блу взглядом.
– Если ты еще не сказала Эдварду правду, советую тебе сделать это сейчас. Должно быть, герцог решил, что мы сошли с ума, когда приютили у себя это создание. Пожалуйста, объясни его светлости, что Блузетт не получила должного воспитания и мы делаем все возможное, чтобы исправить это упущение. Прошу тебя подчеркнуть, что это задача не из легких.
Все поспешно обменялись поклонами – одному Богу известно, сделала ли Блузетт реверанс, – и леди Кэтрин велела Месье подать экипаж.
– Но, мама, – запротестовала Сесил, – мы так ничего и не купили!
– Мы возвращаемся домой, – отрезала леди Кэтрин, не отрывая взгляда от Блузетт.
– Я вызволила вашу сумочку и кольцо, миледи, – сказала Блу, протягивая матери свои трофеи и приседая в реверансе.
Похоже, чудовищная девчонка была довольна собой, как будто ее поступок заслуживал похвалы. Ее ясный и невинный взгляд буквально ошеломил Кэтрин. Это было неслыханно!
– Ты вела себя возмутительно. Немыслимо. Это настоящий скандал, – прошипела Кэтрин сквозь зубы. От унижения на ее щеках выступил румянец. Подумать только, Эдвард стал свидетелем безумной выходки Блузетт.
– Я… я не понимаю, – смущенно пробормотала Блузетт. К удивлению леди Паджет, девчонка явно была в замешательстве. – Я вернула вашу сумочку и обручальное кольцо. Я сделала это исключительно ради вас, миледи. – Она обескураженно развела руками и нахмурилась. – Я думала, это вас обрадует.
– Обрадует? Да я просто в ужасе! Это невообразимо! Кто-то из моих домашних бегает по улицам босиком, у всех на виду! За каким-то грязным воришкой! Ты хотя бы представляешь себе, как это выглядит? Ты собрала вокруг себя весь Лондон! Одному Богу известно, кто мог тебя видеть!
Она украдкой бросила взгляд на герцога Дьюбери. Стыд и унижение не позволяли ей поднять глаза. Повинуясь жесту Кэтрин, Месье выступил вперед, протягивая Блу ее туфли.
– Немедленно обуйся, – скомандовала леди Паджет. – Затем ты сядешь в карету, и я запрещаю тебе разговаривать до завтрашнего дня. Ни слова! Я не желаю слышать даже звука твоего голоса!
С пылающим лицом Блу проводила взглядом леди Кэтрин, которая, опираясь на руку Месье, стремительно направилась к карете и поднялась на подножку.
– Господь всемогущий! – удивленно охнула Трембл. – Кэтрин села в карету раньше меня. Впервые за тридцать лет она забыла о хороших манерах!
Сесил в отчаянии заломила руки и с мольбой посмотрела на герцога.
– Дорогой Эдвард, прости меня, я взываю к твоему великодушию. У нас кое-что случилось. Не мог бы ты предоставить нам с Блузетт свою карету? Мне кажется, будет лучше, если мы… – Она взглянула на бледную от бешенства Кэтрин и закусила губу.
– Я почту за честь доставить вас домой. Мой экипаж стоит за углом. Я сейчас же прикажу его подать. Мне нужно перекинуться парой слов с Месье, и я к вашим услугам.
– Моутон поедет с нами, – предупредила Блу. – Иначе он не согласится. – Это были последние слова, которые она произнесла. В карете его светлости Блузетт отвернулась к окну и молчала всю дорогу до Гросвенор-сквер. Потом, не прибегая ни к чьей помощи, она выпрыгнула из кареты, быстро взбежала по лестнице к себе в комнату и закрылась там.
Стук захлопнувшейся двери пронесся эхом по коридорам, и в доме воцарилась гробовая тишина.
– О Господи, – пробормотала Сесил, прислушиваясь.
– Пожалуй, мне стоит прийти в более подходящее время, – тактично предложил Томас. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал, что здесь произошло. Столкнулись два разных мира, и в этом столкновении каждая из сторон чувствовала себя пострадавшей. Блу никак не могла понять, что леди Паджет скорее готова смириться с потерей ценных вещей, чем допустить публичный скандал, а Кэтрин, в свою очередь, не приходило в голову, что Блу, с ее обостренным чувством справедливости, способна поступиться приличиями и правилами этикета ради торжества этой справедливости. Став жертвой грабителя, Кэтрин ожидала лишь сочувствия, а отнюдь не решительных действий. Блу же надеялась заслужить одобрение, а не порицание матери. В результате обе оказались обижены и разочарованы.
– Эдвард, подожди, пожалуйста, минутку. – Привычным жестом Сесил попросила Моутона вкатить ее кресло в гостиную. Моутон бросил красноречивый взгляд на Томаса, выполнил просьбу молодой хозяйки и тихонько вышел, оставшись за дверью.
– Кажется, теперь у тебя есть надежный страж, – улыбнулся Томас.
– И верный друг. Моутон опекает нас, как курица своих цыплят. Он удивительный человек, Эдвард. Добрее его нет никого. Не понимаю, как мы могли столько лет обходиться без него. – Она подождала, пока мистер Аппл подаст херес, потом вздохнула и закусила губу. – Я должна кое о чем с тобой поговорить.
Она, набравшись храбрости, рассказала Томасу историю Блу, то и дело запинаясь от волнения. Герцог внимательно выслушал Сесил, ничем не выдавая, что многое в ее рассказе ему было уже известно. Он лишь один раз прервал невесту:
– Пират взял твою мать силой? – Это было единственным в истории леди Паджет, что вызвало у Томаса сомнение. Насколько Герцогу было известно, Бо Билли Морган никогда не совершал насилия над женщиной. Ему это претило, и, кроме того, с его внешностью и обаянием в этом не было никакой нужды.
Щеки Сесил вспыхнули от смущения.
– Конечно же, мама не углублялась в детали. Но я думаю, что так и было. Мама никогда бы…
– Конечно. Я прошу прощения за бестактный вопрос. Закончив свой рассказ, Сесил обеспокоенно посмотрела на Томаса.
– Хотя происхождение Блузетт совершенно невообразимо, Эдвард, я умоляю тебя не судить о ней слишком поспешно. Блузетт самая замечательная из всех, кого я встречала в своей жизни, и я люблю ее. Я надеюсь, ты тоже ее полюбишь. Она наполнила этот дом жизнью и радостью. У нее была удивительная, полная приключений жизнь! Ты должен обязательно послушать ее истории!
Чтобы остановить поток восхвалений сестры, Томас прижал палец к губам Сесил.
– Если ты любишь ее, Сесил, то и я готов полюбить ее. – Боже праведный, что он только что обещал?
– Я знала, что ты обязательно полюбишь Блузетт. – После минутного колебания Сесил вскинула голову и решительно посмотрела в глаза Томасу. – Раз уж у нас такой откровенный разговор, нам с тобой нужно еще кое-что обсудить. – Она закусила губу и отвела взгляд. – Эдвард…
Томас так хорошо знал Сесил, что мгновенно угадал, о чем она думает. Обхватив ладонями ее лицо, он мягко заставил девушку взглянуть на него.
– Не нужно, Сисси.
– Нам давно пора поговорить об этом. – Она тяжело вздохнула. – Мама уверена, что я снова смогу ходить, но это не так. Я останусь в этом кресле до конца моих дней, Эдвард. Я знаю, как ты мечтаешь о сыне, и я была бы счастлива подарить его тебе, но я не уверена, смогу ли я иметь ребенка. Если… если ты хочешь, я освобождаю тебя от данного тобой слова и нисколько тебя не осудила бы.
Томас посмотрел на Сесил и увидел золотоволосую маленькую девочку и застенчивую юную девушку, которой она когда-то была. Без мужа у нее нет будущего.
– Ты сама этого хочешь, Сесил?
– Я думала, этого хочешь ты. Но ты ведь слишком хорошо воспитан, чтобы признаться в этом.
Герцог нежно поцеловал Сесил в нос. Ни с кем он не чувствовал себя так просто и естественно, как с ней. Ведь они знали друг друга всю жизнь.
– Тебе хорошо известно, Сесил, что я никогда не отступлюсь от своего слова. И никогда не причиню тебе боль, не откажусь от тебя. Нет, Сисси, если ты хочешь навсегда остаться старой девой, тебе самой придется расторгнуть помолвку.
Они слишком уважали друг друга, чтобы лгать и делать вид, будто у Сесил найдутся еще поклонники. Несмотря на значительное приданое, вряд ли кто-нибудь захотел бы взять в жены прикованную к креслу женщину, которая едва ли способна иметь детей.
– Ты очень хороший человек, – мягко сказала Сесил, улыбаясь Томасу. – А я беззастенчиво этим пользуюсь.
– Ну конечно, – подхватил он, радуясь, что видит ее улыбку. – Все хорошенькие женщины так и поступают.
– Мне стало гораздо легче, – радостно воскликнула Сесил. – Раз уж я так расхрабрилась, что отважилась высказать тебе все свои заботы, то у меня есть еще и просьба. Я очень рассчитываю на твою помощь в одном деликатном деле.
– И что бы это могло быть?
– Я подумала… как было бы замечательно сыграть сразу две свадьбы. Я надеюсь, ты поможешь маме и тете Трембл найти подходящую партию для Блузетт. – Сесил нерешительно заглянула в глаза Томаса. – Что ты скажешь насчет лорда Уайтсолла? Мне кажется, он подошел бы Блузетт.
– Уайтсолл? – Томас изумленно уставился на Сесил.
– Жених Блузетт должен быть ее достоин. Я представляю его умным и сильным, как она. И еще он должен обладать определенной широтой взглядов, чтобы принять ее прошлое, о котором ему, конечно, следует рассказать. – Сесил задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.
– Только не Уайтсолл. – Томас попытался представить себе лорда Уайтсолла рядом с Блу Морган и содрогнулся. Ему была ненавистна сама мысль, что кто-то может жениться на Блузетт, любить ее, держать в своих объятиях.
– У ее жениха должна быть живая и деятельная натура, и… наверное, хорошо, если бы он был… немного грубоват. – Сесил очаровательно покраснела, – Подумай об этом, милый Эдвард.
Когда часом позже Томас покидал Гросвенор-Хаус, настроение у него было хуже некуда.
Лениво переставляя ноги, Блу медленно вошла в библиотеку, приблизилась к столу, который облюбовал для себя Месье, и опустилась в кресло.
– Прошу тебя, не грызи ногти, – пробормотал Месье, отрываясь от книги.
Блу окинула его хмурым взглядом.
– Три месяца назад никому из нас и дела не было до этих чертовых ногтей. – Тем не менее она осмотрела ноготь и спрятала руку в складках юбки. – Ненавижу леди Кэтрин! Злобная, лицемерная и неблагодарная особа!
Месье снял очки, достал из жилетного кармана платок и принялся неторопливо протирать стекла. Ему не раз доводилось видеть Блу в гневе, и сейчас он, как никто другой, понимал, что она чувствует. Гнев придавал ей силы, помогая скрыть уязвленность и недовольство собой.
– Она даже не поблагодарила меня! – не унималась Блу. – А сама без конца твердит о хороших манерах!
– Попробуй поставить себя на ее место, дорогая. Уверяю тебя, она благодарна тебе за то, что ты вернула ей сумочку и кольцо. Но разве она может похвалить тебя за учиненный скандал?
– А что я должна была делать? – Блу с возмущением всплеснула руками. – Позволить этому куску крысиного дерьма смыться с ее вещами? Ведь я была уверена, что могу заставить его вернуть украденное!
– Трудный вопрос. – Месье растерянно пожал плечами. Он не знал, что ответить.
– Ну конечно! – Блу вскочила, и внезапно гнев ее улетучился, словно морская вода вылилась из перламутровой раковины. Она стояла перед Месье, растерянная и беззащитная. – Она всегда будет недовольна мной. Я для нее – сплошное разочарование, – с горечью прошептала Блу.
– Блузетт…
Плечи девушки поникли. В ее глазах стояли слезы.
– От нее всегда пахнет дикой розой. Ты не замечал? Когда она уходит, запах еще остается в комнате. И это напоминает мне…
Блу оборвала фразу, резко повернулась, взметнув облако бледного шелка, и выбежала из комнаты.
– Я не понимаю ее, – сердито бросила леди Кэтрин. Не в состоянии усидеть на месте, она встала и подошла к высоким окнам библиотеки. Месье молча слушал. – Она отвергает все, чему я пытаюсь ее научить. Все мои попытки привить ей хорошие манеры обречены на провал. Она даже не понимает, какие огромные возможности открываются перед ней. – Нервным жестом леди Кэтрин пригладила волосы. – Все свое время я посвящаю ей, заботе о ее будущем. Вся моя жизнь подчинена этому. Я рискую всем ради нее. Но она этого не ценит!
Месье смущенно откашлялся.
– Со временем она, безусловно, оценит вашу заботу, миледи, я совершенно уверен в этом. Морганз-Маунд сильно отличается от Гросвенор-сквер, вы и сами это понимаете, – мягко заметил француз. – Блузетт сумела уже очень многого добиться. Она невероятно изменилась.
Месье и Моутон тоже изменились. Еще совсем недавно маленький француз запросто мог позволить себе публично высморкаться. Теперь же он и подумать не смел о том, чтобы проделать такую манипуляцию на людях.
– Я готова признать, что Блузетт многого достигла. Но, как вы, должно быть, заметили, ее успехам сопутствует ирония. Она как будто издевается надо мной. Каждый раз, делая реверанс или демонстрируя свои хорошие манеры, она как бы с вызовом отрицает все, что мне дорого.
Месье счел за благо промолчать, понимая, что они ступили на зыбкую почву и лучше не подталкивать леди Кэтрин к дальнейшим откровениям, о которых она наверняка потом станет жалеть. Он надеялся, что разговор закончится раньше, чем она успеет признаться, что страстно нуждается в уважении Блу.
Когда-то очень давно в далекой волшебной стране под названием Париж Месье, на свою беду, узнал, что для мужчины нет большего несчастья, чем встать между двумя разъяренными женщинами. Он мысленно взмолился, чтобы у него достало сил выдержать это испытание и не вмешаться.
– Сесил я всегда понимала, – обиженно продолжала леди Кэтрин. Она отшвырнула портьеру, разгладила рукой юбки и скользнула к двери. – Мы с Сесил похожи, словно два желудя. Но Блузетт… Она так же далека от меня, как существо другого биологического вида!
Если бы Месье разрешил себе заговорить, он непременно возразил бы. В основе разногласий между Блузетт и леди Кэтрин лежали вовсе не различия, которые, кстати говоря, были совсем незначительными, а как раз их сходство. Блузетт была желудем от дуба леди Паджет. Сесил же, такая непохожая на них обеих, по мнению Месье, скорее напоминала гибкую иву. Ива гнулась и грациозно склонялась перед мощью дуба, а желудь, мня себя дубом, готов был скорее погибнуть, чем позволить себя согнуть. Маленький француз сокрушенно вздохнул, глядя вслед леди Кэтрин. Гордая посадка головы и решительная поступь леди Паджет были слишком хорошо ему знакомы. Совсем недавно он видел перед собой точную ее копию.
«В свое время они непременно найдут друг друга», – заверил он себя, надеясь, что это правда. Вскоре мысли Месье приняли иное направление, и он озабоченно нахмурился. Ему было о чем подумать. Недаром они с Моутоном проговорили всю ночь. Два друга с Морганз-Маунд слишком давно жили на этом свете и успели многое повидать на своем веку, так что они просто не могли не заметить того, о чем никто, кроме них, пока не подозревал. Желудь и молодая ива попали в беду. Их обожаемая Блузетт и прикованная к креслу молодая женщина, к которой они оба успели крепко привязаться, полюбили одного и того же мужчину.
Месье вздохнул и откинулся на спинку кресла. Его голова страшно чесалась под париком, как бывало всегда перед грозой. Пока гроза была еще далеко. Она только лишь набирала силу. Но настанет час, и она грянет. Непременно грянет.
Глава 13
Мистер Беллами, учитель танцев, приходил на Гросвенор-сквер по понедельникам, средам и пятницам. В понедельник за занятием танцами следовал урок музыки с мистером Тислом, а затем мистер Стокуорт преподавал юным леди рисование. Между уроками девушки вышивали, гуляли в саду и повторяли бесконечные правила этикета.
К началу августа все, кроме леди Кэтрин, сошлись на том, что Блу вполне может начать выезжать, и дамы стали совершать ежедневные прогулки в карете по Гайд-парку, который в это время года был почти пустынным. Важно было показаться в обществе, узнать, кто сейчас в городе, что нынче носят и кто в каком экипаже разъезжает. Карет в парке было достаточно, чтобы Блу смогла научиться кивать, кланяться, гордо отворачиваться и бросать многозначительные взгляды из окошка экипажа.
В середине августа леди Кэтрин с неохотой согласиласьна прогулки по Пэлл-Мэлл. Летом та часть светского общества, которая оставалась в Лондоне, имела обыкновение совершать променад по Пэлл-Мэлл с семи до десяти вечера, встречаясь с друзьями, обсуждая новости, демонстрируя новые туалеты и обмениваясь сплетнями.
Присутствие Блузетт, естественно, заметили и бурно обсуждали. Леди Кэтрин получила немало писем от друзей, еще не вернувшихся в Лондон из своих загородных имений. Все спрашивали об «очаровательной особе», которая, по слухам, гостит в Гросвенор-Хаусе. Леди Паджет категорически запретила Блузетт разговаривать с кем бы то ни было во время их поездок в карете или пеших прогулок. Если беседы никак нельзя избежать, Блу было строго-настрого наказано ограничиться лишь вежливым приветствием. При этом ни в коем случае не следовало забывать о реверансах и принятых формах обращения. Леди Кэтрин твердила об этом Блузетт день и ночь.
К чести Блу следует заметить, она держалась великолепно. Тщательно соблюдая все предписания, недавняя дикарка вела себя безукоризненно. Если иногда она и двигалась с излишней резвостью или уснащала свою речь неожиданно живописными выражениями, а ее темные глаза вспыхивали от удовольствия или слишком явно выражали презрение – что ж, как заметила тетушка Трембл, когда пьешь душистый чай, стоит ли переживать из-за нескольких чаинок в чашке.
Леди Кэтрин с неохотой была вынуждена признать, что буйный, необузданный нрав Блузетт невозможно исправить. Его можно лишь скрывать до поры. К досаде леди Паджет, Блузетт продолжала бегать по саду, толкая перед собой кресло Сесил. Иногда она забывалась настолько, что с ее губ срывались проклятия, она по-прежнему при каждом удобном случае норовила избавиться от корсета и, наконец, частенько высказывала свое мнение там, где благоразумнее было бы промолчать. Но временами леди Кэтрин казалось, что ее непутевая дочь вовсе не так безнадежна.
Как ни странно, леди Паджет начинала верить, что, представив Блу обществу, она не навлечет на себя всеобщее презрение и позор. Конечно, Кэтрин не питала иллюзий, что Блу будет иметь шумный успех в свете. Так далеко ее надежды не простирались. Неизбежно пойдут всевозможные слухи и насмешки, но бесчестья определенно удастся избежать, полагала она.
Придя к этому удивительному заключению, леди Паджет испытала огромное облегчение. По каким-то одной ей ведомым причинам Блузетт перестала сопротивляться и принялась с необычайным рвением выполнять все предписания Кэтрин, проявляя искреннюю заинтересованность и твердость. Каковы бы ни были мотивы Блу, к ней, ее матери, они отношения не имели. Леди Кэтрин была в этом совершенно уверена. К началу июля невообразимые успехи мисс Морган можно было объяснить лишь вмешательством сверхъестественных сил.
К удивлению Кэтрин, девушка стала задавать множество вопросов о тех или иных тонкостях этикета. Она больше не возмущалась и не спорила, когда ее поправляли, а сама настаивала на этом и страшно сердилась, когда какую-нибудь самую незначительную ее оплошность оставляли без внимания. Леди Кэтрин не находила объяснения этим странным переменам, но каждый вечер благодарила за них Бога.
Еще несколько недель назад всякий раз, когда ей приходилось принимать у себя герцога Дьюбери, леди Паджет находилась на грани нервного срыва, представляя себе страшные картины неминуемого позора. Теперь же она почти с радостью приветствовала его светлость в Гросвенор-Хаусе.
– Не могу выразить, как я вам благодарна за ваше понимание и терпение, – доверительно призналась леди Кэтрин герцогу. Они сидели одни в гостиной, и мистер Аппл только что услужливо предложил им испанский херес. Щеки Кэтрин слегка порозовели. Она надеялась, Эдвард поймет, что она имеет в виду. За все это время его светлость ни разу не показал, что ему известна история Блузетт. – Я, право, чувствую себя довольно неловко.
Эдвард поклонился леди Паджет и поднес ее руку к губам.
– Для меня большая честь, что вы удостоили меня своим доверием, леди Кэтрин, и я надеюсь его оправдать.
– Я ни минуты в этом не сомневалась, – ответила она. Глядя на герцога, леди Паджет снова поймала себя на мысли, что невольно любуется им. Эдвард был также красив, как его отец. Много лет назад Такери Монморанси признавался ей в любви, они тайно писали друг другу письма, и в свете поговаривали об этой любовной истории. Одно время Кэтрин даже подумывала, не сделать ли ей Такери своим любовником – в ту пору у всех ее подруг были любовники, – но боязнь забеременеть охладила ее пыл. Если вести себя осторожно, можно позволить себе завести любовника, но внебрачный ребенок – совсем другое. Кэтрин однажды уже совершила эту ошибку, и ей пришлось слишком много выстрадать.
И все же людям свойственно жалеть об упущенных возможностях. Такери Монморанси был страстным мужчиной. Кэтрин бросила изучающий взгляд на его элегантного красивого сына и задумалась: унаследовал ли он от своего отца что-нибудь, кроме титула? И если это так, что он будет делать со своей чувственностью, если Сесил… Но нет, она не должна допускать подобных мыслей. Она не станет слушать докторов и не позволит себе усомниться в том, что Сесил способна познать радость физической любви между мужчиной и женщиной. Мгновения того счастья, которое ей самой довелось пережить с Бо Билли, были слишком короткими, но по крайней мере ей удалось их испытать.
– Вы оказали нам большую любезность, вызвавшись помочь в наших занятиях с Блузетт, – заметила леди Кэтрин, и Эдвард невольно нахмурил брови в ответ на ее слова. В последнее время он действительно выступал в роли зрителя, чтобы Блу смогла научиться уверенно держаться в обществе.
– Это лишь доставило мне удовольствие, – вежливо ответил он, однако выражение его лица говорило скорее об обратном.
Кэтрин внимательнее взглянула на него. Теперь, когда ее страхи отступили и она снова могла мыслить ясно, ее вдруг поразила мысль, что его светлость всегда чувствовал себя неловко в обществе Блузетт. Леди Паджет застыла, потрясенная внезапной догадкой. Как же она раньше ничего не замечала? Причина так же проста, как шелковые розы у нее на платье. Человек, занимающий такое высокое положение в обществе, как герцог Дьюбери, безусловно, будет чувствовать себя неловко в присутствии особы вроде Блузетт с ее ужасным прошлым и неподобающим происхождением. Эдвард замечает каждый ее промах, и это болезненно раздражает его. Должно быть, ему никогда прежде не приходилось так близко знакомиться с представителем низших слоев общества. Кэтрин смешалась и принялась бессвязно бормотать:
– Простите, я не подумала, в какое унизительное положение мы вас поставили, рассчитывая на ваше понимание. Должно быть, мы злоупотребили благородством вашей светлости. Но уверяю вас, мы были просто вынуждены прибегнуть к вашей помощи. У нас не было иного выхода.
– Моя дорогая леди Кэтрин, – с улыбкой возразил Томас. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Здесь нет ничего обидного для меня. Вы поставили удивительный эксперимент и добились восхитительных результатов. Приношу вам свои поздравления.
Если герцог не чувствует себя оскорбленным, тогда откуда эта неловкость? И почему он всегда так насмешливо разглядывает Блузетт, если считает, что она добилась великолепных результатов? Леди Кэтрин перевела дыхание и вдруг выпалила слова, которые вовсе не хотела произносить:
– Ваша светлость, я уверена, настанет день, когда Блузетт заставит вас восхищаться ею, как восхищаюсь я. – Неужели она это произнесла? Кэтрин широко открыла глаза от ужаса и с изумлением поняла, что сказала правду. Не успев прийти в себя от потрясения, она поспешно заговорила: – Блузетт никогда не станет одной из нас. Но если бы вы видели ее в тот день, когда она впервые появилась здесь, вы бы поразились ее фантастическому превращению и невольно прониклись бы уважением к ней. – Господь всемогущий! И это говорит она! – Поверьте мне, Блузетт обладает необычайной храбростью и силой духа, вы еще увидите. Если она поставит перед собой цель, ее решимость непоколебима.
Томас слушал леди Кэтрин молча, не решаясь ее прервать. Внезапно дверь отворилась, и Моутон вкатил в гостиную кресло Сесил. Вслед за ними появились Блузетт и тетушка Трембл.
Кэтрин обернулась и устремила неподвижный взгляд на Блу. Подумать только, она расхваливала ее перед герцогом Дьюбери! Леди Паджет пошатнулась, все поплыло у нее перед глазами. Неужели она действительно так восторженно отзывалась об этой неуклюжей, лишенной грации девчонке перед одним из самых блестящих представителей английской аристократии?
Но Блузетт уже нельзя было назвать неуклюжей и лишенной грации. Кэтрин, будто завороженная, не отрывая глаз смотрела, как ее дочь склонилась перед его светлостью и тихо прошептала слова приветствия. Ее реверанс был безупречен. Сам король Георг не нашел бы к чему придраться.
Почувствовав головокружение, леди Паджет нашарила за собой кресло и тяжело опустилась в него, пока Трембл обменивалась приветствиями с молодыми людьми. Все чувства Кэтрин были обострены, и она заметила одну любопытную вещь. Хотя Блузетт не раз заверяла Сесил в своем безграничном уважении к герцогу Дьюбери, а тот совсем недавно утверждал, что весьма высоко ценит мисс Морган, эти двое питали друг к другу явную неприязнь. Стоило им сойтись вместе, и в воздухе мгновенно сгущались тучи. Неужели леди Паджет была настолько слепа все это время, что не заметила очевидного? А ведь их антипатия просто бросалась в глаза.
Хотя Блузетт разговаривала с герцогом подчеркнуто вежливо, в ее отношении к нему чувствовался вызов и – Кэтрин с шумом втянула в себя воздух – едва ли не презрение. В темных глазах девушки скрывалась враждебность. Казалось, она таит обиду на его светлость. В ответ Эдвард откровенно насмехался над Блузетт, как будто давая понять, что ей никогда не удастся взобраться на вершину, которую она мечтает покорить.
Замерев от ужаса, Кэтрин молча наблюдала, с каким холодным высокомерием усмехнулся Эдвард, когда Блузетт скромно отказалась сыграть на рояле, несмотря на настойчивые просьбы Сесил и Трембл. Презрительное движение бровями превратило усмешку герцога в вызов. Надменно вздернув подбородок, Блузетт дала понять, что его презрение ее нисколько не задевает. Эдвард, торжествуя победу, улыбнулся одними кончиками губ, показывая, что иного ответа он и не ожидал. Блузетт еле заметно повела плечом, и это означало, что его ожидания ее совершенно не занимают. Едва уловимым кивком герцог выразил уверенность в том, что Блу не умеет играть на фортепьяно. Внезапно Блузетт вскочила с кресла, подбежала к инструменту и сыграла какую-то легкую мелодию. Когда Сесил и Трембл принялись аплодировать, она бросила торжествующий взгляд на герцога. Его светлость благосклонно кивнул и громко рассмеялся. Щеки Блузетт вспыхнули от гнева. В этот миг мистер Аппл объявил, что обед подан.
– Мы будем ужинать, мисс Морган?
Как показалось Кэтрин, в словах Эдварда не было ничего обидного и он задал свой вопрос вполне невинным тоном, но Блу ощетинилась, словно ее жестоко оскорбили. Видно было, что она вне себя от гнева.
– Вам не кажется, что это вино слишком слабое, мисс Морган?
– Нисколько, ваша светлость. – Блу мстительно прищурилась. – Я нахожу бордо очень возбуждающим. Умоляю, ваша светлость, поделитесь с нами, что действует возбуждающе на вас? Если, конечно, такое средство существует.
Кэтрин вновь и вновь повторяла про себя слова Блузетт, но так и не смогла угадать, почему застыло лицо Эдварда, а губы Блу скривились в усмешке.
– Да, Эдвард, – воскликнула Сесил, поддразнивая герцога. – Скажи-ка нам, что способно оживить тебя, с твоими пресыщенными вкусами?
Герцог повернулся к Сесил, и его лицо осветила улыбка.
– Прекрасная женщина, которая только что искупалась и благоухает розами. Зеленый цвет. Солнечные блики на воде. Хорошая сигара. Доброе вино. Стоящий корабль. – По-прежнему не глядя на Блузетт, он улыбнулся Сесил, и та рассмеялась в ответ.
– Если не считать купания и роз, я могла бы и сама догадаться.
Если бы все шло, как обычно, Кэтрин смотрела бы на Сесил и не заметила бы, как внезапно помрачнело лицо Блузетт. Это было непостижимо. Стоило одному из этих двоих заговорить о самых обыденных вещах, как другой тут же считал себя смертельно оскорбленным.
– Кэтрин, ты не заболела? Ты и двух слов не произнесла сегодня вечером, – озадаченно заметила тетушка Трембл, но леди Паджет не ответила, она смотрела на Блу.
Блузетт решительно подняла вилку, как будто хотела привлечь к ней внимание. Его светлость, откровенно забавляясь, поднял глаза к потолку. Блу покраснела, грациозным движением подцепила кусочек мяса и отправила его себе в рот, после чего бросила косой взгляд на герцога и, убедившись, что он за ней наблюдает, изогнула бровь с видом победительницы.
