Текст книги "Колдовское лето"

Автор книги: Мэгги Кокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поворачиваясь во сне на бок, Эван мог бы поклясться, что он слышал, как хлопнула дверь. Скосив глаза на маленький хромированный будильник, он увидел, что еще только семь часов. Подумав, что ему все-таки послышалось, он решил, что в честь воскресенья можно не вставать в такую рань и, закрыв глаза, снова погрузился в сон.

Позже, когда он, приняв душ и одевшись, направлялся в кухню, испытывая сильнейшие приступы голода, что-то заставило его открыть переднюю дверь и выглянуть наружу. Вдохнув свежий утренний воздух и почувствовав, как от холода его пробирает дрожь, он с тревогой заметил машину Роуэн, стоявшую перед домом. Почему она возвратилась так быстро? Должно быть, ехала всю ночь, если оказалась здесь ранним утром. В его памяти всплыл звук захлопнувшейся дверцы, и у Эвана вырвалось ругательство. Он должен был обратить на него внимание. Мысли о завтраке мгновенно исчезли. Сунув ноги в пару поношенных кроссовок, стоявших у двери, он сорвал с деревянного крючка черную куртку с капюшоном и минуту спустя уже подходил к ее коттеджу.

Тем хуже для нее, если она спит. Он разбудит ее и узнает, что, черт подери, происходит. Она сказала, что проведет в Лондоне уикенд; по-видимому, что-то заставило ее изменить планы. Ему припомнилось предчувствие беды, возникшее у него, когда Роуэн сообщила ему о своей поездке, и он поклялся, что в будущем не будет игнорировать подобных ощущений. Подняв тяжелый дверной молоток, он громко стукнул два раза, и резкий звук разорвал утреннюю тишину, вспугнув стайку чаек, которые с пронзительными криками взмыли в воздух.

Эван понял, что Роуэн не спала, когда увидел что она в пальто. Глядя на бледное, печально лицо с огромными темными глазами, он встревожился.

– Роуэн... Почему ты вернулась так скоро?

Вместо ответа она отступила от двери, чтобы дать ему войти, и, повернувшись, молча пошла в полупустую гостиную. Покрывало, предохранявшее от пыли диван, было снято; на голом полу стояла чашка с остатками кофе.

– Я... вечеринки – не моя стихия, – машинально, как будто находясь в трансе, ответила Роуэн и, слегка пожав плечами, попыталась улыбнуться.

Эван не мог понять, почему на ней вечерний туалет – красивое шелковое платье с узором из розовых бутонов на кремовом фоне, в котором она выглядит трогательно изящной. Он сжал пальцы в кулаки.

– Что-то случилось, – направляясь к ней, он замер, увидев, что она вся сжалась, словно в ожидании удара. Его беспокойство усилилось. – Какого черта, Роуэн! Что произошло?

– Кажется, я не очень вежлива. Могу я предложить вам чашку чая? Или кофе? Может быть, чего-нибудь еще?

– Прекрати! Почему ты так быстро возвратилась?

Сверкая от нетерпения глазами, Эван с трудом сдержался, чтобы не подойти к ней и не трясти за плечи до тех пор, пока она не ответит, потому что ее молчание пугало его.

– Вы правы, – опустив голову, Роуэн закусила нижнюю губу. – Кое-что действительно произошло.

– Не спеши. Расскажи мне.

– Я не хочу заставлять вас выслушивать эту грязную мелкую историю... Идите домой, Эван. Не обращайте на меня внимания, пожалуйста.

Ему хотелось сказать, что он ее друг, что он сделает все, что в его силах, чтобы помочь. Но есть ли у него на это право после того, как он всячески препятствовал их дружбе? Он даже не подумал о том, что его желание защитить Роуэн слишком сильно. Ему хотелось лишь одного чтобы ее милое лицо вновь засияло надеждой и оптимизмом. Но какую грязную мелкую историю она не хочет рассказать ему? Что, черт возьми, могло произойти в Лондоне?

– Тебя, дорогая, не может коснуться ничего грязное и мелкое.

Темные глаза, устремленные на него, были полны печали.

– В этом вы ошибаетесь, – не в силах стоять на одном месте, Роуэн заметалась по комнате, постукивая каблуками по голому полу. – Оказывается, у Грега, моего мужа, в Турции была подружка и ребенок в то время, как он был женат на мне. Эту женщину зовут Аня, и она учительница. Была учительницей.

Только через несколько секунд Эван осознал значение ее слов. Когда, наконец, это произошло, он похолодел. Если бы он мог повернуть время вспять и, прислушавшись к своему предчувствию, не отпустить ее в Лондон, он бы так и сделал. Все, что угодно, чтобы предотвратить это ужасное и мучительное событие. Роуэн преклонялась перед мужем. Это было видно по ее глазам, слышно в ее голосе, когда она рассказывала о нем. Познав горечь измены, Эван знал, какие чувства обуревают ее. Это даже не страдание, это – пытка.

– Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?

– Один человек на вечеринке, который работал с Грегом. Мне он никогда не нравился, и сначала я подумала... подумала, что он хочет отомстить за то, что я отвергла его заигрывания...

– Заигрывания? Он приставал к тебе на вечеринке? – Эван непроизвольно стиснул зубы, и его зеленые глаза потемнели.

Роуэн отрешенно покачала головой.

– Нет. У него не было шансов.

– Откуда ты знаешь, что он сказал правду?

– Утром, как только я приехала домой, я позвонила одному из близких друзей Грега. Пол тоже работал с ним. Он не хотел говорить мне, но когда я настояла и сказала, что хочу знать правду, он признался. Кажется, та женщина потеряла работу, когда забеременела. Грег содержал две семьи. Какой ужас, Эван! Что мне делать? Эта женщина полагалась на Грега. Как она живет без его помощи? Мне страшно подумать, что ребенок может как-то пострадать.

Эван был ошеломлен. Человек, за которого она вышла замуж, изменил ей самым подлым образом, а ее волнует материальное положение его подружки!

– Я думаю, что сейчас не время беспокоиться, как поживает подружка твоего мужа. Ты перенесла страшный шок, и нужно время, чтобы оправиться от него, – успокаивающе сказал он.

Плечи Роуэн поникли. Она опустила голову, и душераздирающее рыдание вырвалось из ее груди. В мгновенье ока Эван оказался рядом и нежно привлек ее к себе.

– Роуэн, Роуэн... – буря эмоций охватила его, когда он почувствовал прижавшееся к нему гибкое женское тело. На какой-то миг он был потрясен остротой своих чувств, но затем непреодолимое чувственное влечение наполнило жаром его кровь. Беспомощно перебирая пряди мягких волос, он понял, что его решение не допускать эмоциональной близости исчезло, как сухие осенние листья, унесенные порывом ветра.

– Как он мог? – задыхаясь от слез, Роуэн подняла к нему лицо. Эван медленно покачал головой. Он не имеет права так сильно хотеть ее, когда она расстроена, но, помоги ему Бог, он хочет! Медленным движением отводя волосы с ее лба, он озадаченно нахмурил брови.

– Я не знаю, дорогая.

– Какой же он мерзавец! Как он мог так поступить со мной? Как? – Слезы обиды и ярости катились из ее глаз. – Я любила его! – Она вырвалась из его объятий, глядя на него безумными глазами. – Да скажите же что-нибудь, черт вас возьми! Разве вы не видите, как мне больно? Неужели вы такой бесчеловечный, что не можете понять, что я чувствую? Вы с вашим высокомерным видом и вашими отповедями! Смеетесь надо мной, потому что я думала, будто у меня был «идеальный» брак. Не такой уж он идеальный, как оказалось! Я ненавижу вас, вы знаете это? Ненавижу! – Не сознавая, что говорит, Роуэн снова зарыдала.

Когда Эван быстро подошел к ней и крепко прижал к груди, она замерла, глядя в его сверкающие зеленые глаза.

– Ударь меня.

– Что? – у Роуэн лихорадочно забилось сердце.

– Я – это он. Я – Грег, ублюдок, который изменял тебе с другой женщиной и зачал с ней ребенка... Я – это он. Ударь меня, Роуэн! Вымести на мне часть своего гнева.

– Нет. – Она попыталась вырваться, но Эван крепко держал ее, и, подняв глаза, она видела его невероятно длинные ресницы и мелкие морщинки, разбегавшиеся от уголков его удивительных глаз.

– Я предал тебя. Я говорил, что люблю тебя, Роуэн. Но я лгал...

– Нет! Пожалуйста... – простонала она. Сердечная боль была невыносимой. Роуэн казалось, что она умирает.

– Ты не хочешь посмотреть правде в лицо? Как женщина ты не удовлетворяла меня, Роуэн... Мне пришлось искать удовольствие на стороне...

– Ублюдок!

От слепой ярости, нахлынувшей на нее, Роуэн затряслась. Сделав нечеловеческое усилие, она вырвалась и заколотила кулаками в грудь Эвана, извергая потоки обиды, гнева и ярости.

– Я ненавижу тебя! Я доверяла тебе, любила, а ты предал меня! Я никогда не прощу тебя! Никогда, никогда, никогда!

Она почувствовала боль в руках от соприкосновения с твердой, как сталь, грудью Эвана, который ни разу даже не поморщился от ударов. Наконец, исчерпав все силы, Роуэн, рыдая, припала к его груди. Когда он снял с нее пальто, и оно мягко упало на пол, она прижалась лицом к Эвану, вдыхая пьянящий запах мужчины: мыла, теплого тела и... секса. Удивление, смешанное с любопытством, заставило ее поднять голову и взглянуть на него. То, что она увидела в его глазах, потрясло ее. Она погибла. Мужчина, которого она любила, вел двойную жизнь, и теперь их брак казался ей страшным сном, в котором она, Роуэн, сыграла лишь случайную роль. Измена уязвила ее гордость, вызвав горькое чувство, что как женщина она не может вызывать желания. Сейчас ей нужно избавиться от этой страшной обиды, и она возьмет то, что предлагает ей Эван Кэмерон, и впоследствии не раскается в этом.

– Да, – обхватив его руками за шею, Роуэн четко ответила на молчаливый вопрос, мерцавший в глубине притягательных зеленых глаз. – Да, – хрипло прошептала она, видя, как он медленно наклоняет голову, чтобы поцеловать ее.

Прикосновение его губ было подобно взрыву. Внезапно чувственный голод овладел ими. В страстных яростных поцелуях, проникнутых страданием и утраченными надеждами, сквозило неприкрытое желание, которое не оставляло времени на то, чтобы, неторопливо раздевшись, изучать друг друга по всем правилам искусства любви. Вместо этого они уступили жаркому нетерпению своей плоти, не задаваясь неуместными вопросами. Только не сейчас... когда-нибудь потом, а может быть, никогда.

Должно быть, она содрала себе всю кожу, чтобы смыть запятнавшее ее прикосновение, гневно думал Эван, ожидая в пустой комнате, когда Роуэн появится из ванной. Но, несмотря на то что эта мысль уязвляла его самолюбие, ему казалось, что он понимает Роуэн. Она сломлена и унижена предательством мужа, который растоптал ее любовь, а он усугубил это чувство, занявшись с ней любовью... хотя он не представляет, как они могли не поддаться обоюдному страстному желанию. Даже не желанию, а чему-то более мощному и глубокому, с неодолимой силой заставившему их устремиться друг к другу. Это было так же неизбежно, как то, что на смену дню приходит ночь.

Оглядывая пустую комнату, Эван понял, как сильно он не хочет, чтобы Роуэн провела весь день в одиночестве. Ей нельзя оставаться наедине с печальными мыслями. Надо предложить ей выйти на воздух: совершить долгую изнурительную прогулку по побережью или, быть может, отправиться куда-нибудь в глубь графства? Конечно, это не решение всех проблем, но ее самочувствие улучшится. Эван хорошо знал благотворное влияние физических упражнений как на тело, так и на душу. В прошлом он злоупотреблял ими, но урок пошел ему на пользу, и больше он не допустит морального и физического истощения. К счастью, у него уже несколько дней не дрожат руки. Возможно, его выздоровление уже не так далеко, как ему казалось.

Дверь в ванную комнату открылась и, громко хлопнув, закрылась.

Роуэн в джинсах и клетчатой рубашке, которая была по меньшей мере на два размера больше, чем нужно, вошла в комнату с раскрасневшимся после душа лицом и бросила на Эвана неуверенный взгляд, нервным движением заправляя за ухо прядь шелковистых каштановых волос.

– Хочешь... хочешь кофе или чего-нибудь еще?

– Сегодня ты не останешься здесь одна. Надень свитер или куртку, и пойдем погуляем.

Роуэн увидела, как на его красивом лице появилось упрямое выражение. Ее взгляд непроизвольно скользнул по мускулистым рукам, и она с новой силой почувствовала значение того, что произошло между ними. Горе и потрясение привели ее в объятия Эвана, но по собственной воле она, поддавшись желанию, осталась в кольце его рук. Сожалеет ли он об этом? Не задается ли сейчас вопросом, что заставило его так страстно и безудержно заниматься с ней любовью? Как будто они действительно любовники, а не соседи, которые время от времени терпят общество друг друга? Ей стало нехорошо от мысли, что его могут обуревать сожаления. Сейчас ей необходимо чувствовать, что ее хотят, что она нужна пусть даже в чисто физическом смысле. Грег разбил ей сердце. Она бесконечно горевала о его безвременной смерти, а теперь ей приходится смириться с мыслью о его измене. Роуэн охватило отчаяние.

Эван заметил, что она внезапно побледнела, в ее глазах промелькнул страх. Желание защитить ее, в котором он упорно не хотел признаться себе, овладело им с неодолимой силой. Он хотел подойти к ней, но заставил себя остаться на месте. Что, черт подери, с ним происходит? Он поклялся, что после Ребекки у него не будет эмоциональной привязанности к женщине. Почему же он забывает о своей клятве, когда рядом с ним Роуэн Хокинс? Никогда, никогда не обладал он женщиной с такой страстью и безрассудством.

– Пожалуйста, не думай, что ты обязан сделать для меня что-нибудь еще, – сказала Роуэн, потирая руки, которым, казалось, не хватало тепла. – Со мной все будет в порядке, честное слово. Видит Бог, мне есть, чем заняться. Я не буду... не буду бездельничать.

– Обязан? – не веря своим ушам, резко переспросил Эван. – Ты думаешь, что произошедшее между нами вызвано тем, что я чувствовал себя обязанным?

– Не знаю, – Роуэн медленно покачала головой, отрешенно глядя на него. – Я больше ничего не знаю. Я плохо разбираюсь в человеческом характере. Откуда мне могут быть известны твои мотивы?

– Надень свитер. Я подожду на улице. – Решительно стиснув зубы, Эван быстро вышел из комнаты.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Я помогу тебе сделать в доме ремонт, – пообещал Эван, когда они шли по безлюдному побережью. Его слова не сразу проникли сквозь пелену, затуманившую ее разум. Когда Роуэн поняла, о чем он говорит, она искоса взглянула на решительный профиль Эвана; от красоты и необузданности его мужской сущности у нее глухо забилось сердце. Ее пронзило внезапно вспыхнувшее желание. Как будто защищаясь от него, она обхватила себя руками, поморщившись от резкого порыва ветра, вызвавшего слезы у нее на глазах.

– Тебе не нужно делать этого.

– Я, черт подери, могу делать все, что захочу, – не терпящим возражений тоном заявил Эван, и Роуэн едва не расплакалась, потому что почувствовала бесконечную доброту, которую он скрывал под напускной резкостью. Он тоже страдает, мелькнула у нее мысль. Страдает, потому что женщина, которую он любил, швырнула ему в лицо эту любовь.

– Ты приехал сюда отдохнуть... провести отпуск, – шум набежавшей волны заглушил ее голос, и она намеренно отвернулась, чувствуя, что на лице Эвана появилась презрительная усмешка. Неужели, признав такую нормальную человеческую потребность, как необходимость в отдыхе, он боится, что унизит свое мужское достоинство?

– Сначала мы разберемся с передней комнатой, потому что тебе необходимо удобное место для отдыха. Так что наша первоочередная задача – привести ее в порядок. Ты уже выбрала цвета и все такое прочее?

– Да. Мне бы хотелось... мне хочется, чтобы стены были сиреневого цвета, а панельная обшивка и плинтусы – розовато-лиловых тонов.

Внезапно к ее горлу подступил комок: всю эту работу она собиралась делать с Грегом... Собирался ли он оставить ее в один прекрасный день ради матери своего ребенка в Турции? Втайне от нее Грег стал отцом, а ведь он говорил ей, что хочет подождать с появлением ребенка, пока они не устроятся как следует... пока у них не будет нормальных часов работы, несмотря на то что Роуэн давно хотела завести ребенка. Неожиданно крупные слезы брызнули у нее из глаз. Она остановилась и повернулась лицом к морю, чтобы попытаться успокоиться.

У Эвана сжалось сердце. Какой одинокой и потерянной выглядит она! Ветер развевает мягкие каштановые волосы, хорошенькое личико печально, плечи поникли. Он начал подумывать о том, чтобы остаться в стороне: разве он умеет утешать кого бы то ни было? Какое же это утешение, если, находясь рядом с ней, он, кажется, может думать только о том, чтобы заняться с ней любовью! Ласковые карие глаза обволакивают его своим теплом, напоминая о том, что в нем может вновь проснуться человечность. Эван сжал пальцы в кулаки.

– Хочешь вернуться? – ворчливо спросил он.

– Нет... – Задыхаясь от слез, Роуэн отрицательно покачала головой.

– Хочешь, я обниму тебя?

Она не ответила, и Эван медленно подошел к ней сзади и заставил прислониться к его груди. Обняв Роуэн и ощутив тепло и запах ее тела, он вновь почувствовал желание.

– Спасибо, Эван, – тихо сорвалось с ее губ.

Какое-то подозрительно теплое чувство возникло в его груди, и Эван, держа Роуэн в кольце своих рук, уперся подбородком в ее макушку. В этот момент он молчал, боясь, что слова выдадут его.

Они дружно занимались покраской уже несколько часов. В кухне тихо играло радио, в комнате пахло свежей краской, и каждая минута казалась Эвану сладостной пыткой. Он был потрясен новой для него потребностью обнимать Роуэн, защищать ее и, может быть, даже нашептывать ей обещания, которые, он чувствовал, не в силах сдержать. Повернув голову, Эван заметил, с какой яростной сосредоточенностью она водит кистью вверх-вниз, как будто простые, автоматически выполняемые движения служат своего рода буфером, чтобы удержать чувства, грозившие прорваться наружу.

– Ты в порядке? – спросил он и удивился, что в его голосе прозвучало беспокойство.

– Все прекрасно, – быстро повернув голову, она одарила его милой улыбкой, от которой у Эвана заныло сердце. Он знал, что Роуэн обманывает его. Уже два дня она отвечает на его осторожные вопросы так, как будто находится в трансе; как человек, решивший, что жизнь не может предложить ей того, что обещала. Собственные тревоги Эвана, его планы о том, чем ему предстоит заняться, когда он приступит к работе, потеряли свою значимость в свете того, что произошло с Роуэн.

– Чаю, может быть? – спокойно спросила Роуэн, на мгновенье перестав красить.

– Вполне подходящее время, чтобы сделать перерыв, – согласился Эван, кладя кисть на крышку банки.

Роуэн сделала то же самое, затем выпрямилась и повела затекшими плечами.

– Хочешь, я сделаю тебе массаж?

– Нет! – в ее взгляде он увидел неприкрытый страх, и все перевернулось у него внутри. – Я хочу сказать... спасибо, но я... мне он не нужен.

– Нам предстоит провести вместе несколько дней, и все это время ты собираешься делать вид, будто мы не занимались любовью? – спросил Эван без обиняков.

Роуэн с трепетом обдумывала его вопрос. Он так правдиво выразился и настолько точно отразил ее мысль!

– Конечно, нет! Я просто... я просто... – она посмотрела на заляпанные ногти и сделала тщетную попытку соскрести с них краску.

– Ты просто хочешь дать мне понять, что это больше не повторится.

Если бы он знал, как она хочет его... если бы он только догадался... Но Роуэн понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Их отношения подверглись суровому испытанию, так для чего же искушать судьбу? Нынешнее положение вполне устраивает их, не так ли? Они подружились, несмотря на первоначальную враждебность Эвана, и за их дружбу, настоящую и хорошую, нужно держаться. Она намного ценнее, чем страстная связь, которая, закончившись, вызовет у них сожаление и породит неловкость в их взаимоотношениях, когда в следующий раз Эван приедет в свой коттедж.

– Я думаю, что так будет лучше всего, а ты? – не дожидаясь ответа, Роуэн быстро пошла в кухню, чувствуя на себе его жгучий взгляд.

Эван сочно выругался про себя, отшвырнул тряпку, которой он вытирал руки, и вышел глотнуть свежего воздуха. Стоя на пороге, он глубоко дышал, впервые без всякого удовольствия созерцая раскинувшийся перед его глазами пейзаж. На этот раз темневшие на горизонте горы и цепь зеленых холмов не принесли успокоения его смятенной душе. Горы всего лишь напомнили ему о том, что он действительно достиг вершины. А для чего? Одержанная победа оказалась никчемной, потому что всем, кроме него, на нее наплевать. А усилия, которые ему пришлось приложить? Ведь он едва не погиб!

Да... целеустремленность – это одно, но ослиное упорство, с каким он отказывался понять, что преждевременно сводит себя в могилу, – совсем другое.

В равной мере разочарованный и рассерженный, Эван зевнул и, подняв вверх руки, потянулся. Роуэн, которая в этот момент появилась в дверях, вытаращила глаза на гладкую загорелую спину, остро напомнившую ей, как она ощущала ее своим телом, когда они занимались любовью.

– Ты не хочешь войти, чтобы попить чаю? – она задрожала, но не от холода, а от пристального взгляда горящих зеленых глаз. Опустив руки, Эван стоял и смотрел на нее. – Ну, так как? – Роуэн нервно облизнула губы.

– Давай поедем куда-нибудь.

– Куда? – От удивления она широко открыла глаза.

– Куда-нибудь. Будем ехать, пока нам не захочется остановиться. Найдем хорошую гостиницу, поужинаем и останемся там на ночь.

– Я... я не могу.

Глаза Эвана потемнели.

– Не можешь или не поедешь? Мне безразлично, что ты скажешь, Роуэн, потому что я не позволю тебе оставаться здесь и упиваться своим горем. Иди. Возьми с собой что-нибудь нарядное, и поехали!

– Ты думаешь, это что-нибудь изменит?

Мысль о том, чтобы куда-то ехать с Эваном, пугала ее, но она не могла не ощутить радостного ликования.

Внезапно Эван схватил ее и, крепко поцеловав в губы, быстро отпустил и, широко шагая, пошел по тропинке, направляясь к калитке.

– Даю тебе полчаса! – обернувшись, сказал он. – Я буду ждать в машине.

Они съехали с проторенной дороги и остановились возле маленького уютного паба с приветливо сиявшими огнями и старым деревянным полом, темные доски которого вздыхали и поскрипывали под ногами посетителей. В огромном выложенном кирпичами камине не было огня – в нем красиво расставили сухоцветы и травы. Кроме Роуэн и Эвана единственными посетителями оказались два пожилых джентльмена, игравшие в домино, и пожилая чета, которая, судя по их одежде, в кои-то веки решила провести вечер вне дома. Несмотря на опасения, вызванные предложением «найти хорошую гостиницу, поужинать и остаться на ночь» и тем, что скрывалось за этими словами, Роуэн решила отогнать все сомнения и печаль и попытаться развеселиться.

– Спасибо, – глядя, как Эван возвращается от стойки, держа в руках напитки, и садится на деревянный табурет напротив нее, Роуэн тепло улыбнулась.

– Пожалуйста.

– Я здесь никогда не была, а ты? – бросив взгляд на стены, украшенные старыми фотографиями, Роуэн ощутила чувство стабильности и исторической причастности. Ее собственная история получила драматическое воплощение, которого она никогда не могла даже вообразить, а стабильность оказалась несбыточной мечтой. Отныне в ее жизни не будет «постоянных» отношений, потому что больше она никому не сможет доверять. И в ту же минуту ее поразила мысль, что обстоятельства заставили ее принять такой же циничный взгляд на отношения, каким когда-то поразил ее Эван, и от этой мысли слезы выступили у нее на глазах.

– Я приезжал сюда пообедать несколько раз, – усмехнулся Эван, осторожно поставив стакан на пробковую салфетку. – Здесь подают самый лучший бисквит с патокой, а такого крема, как у них, нигде не найти.

– Удивительно, как такой здоровый человек, как ты, может наслаждаться высококалорийной пищей и, несмотря на это, сохранять прекрасную форму!

Роуэн удивилась, увидев, как улыбка исчезла с лица Эвана.

– Внешность обманчива, – заметил он. – Когда-то я был здоров, но это уже в прошлом.

– Ни за что не поверю!

– За каким чертом я буду лгать?

Она поежилась от его агрессивного тона. Прищурив карие глаза, Роуэн взглянула на красивое сосредоточенное лицо Эвана и поняла, что он не хочет поделиться с ней неким секретом.

– Итак... когда у тебя возникла страсть к пудингу? – она попыталась придать шутливость своему тону и пригубила сухого белого вина.

– Не нужно.

– Чего не нужно? – у Роуэн перехватило дыхание.

– Не нужно притворяться, будто то, что иногда я веду себя, как медведь, страдающий от головной боли, совершенно нормально и что в душе я хороший парень. Это вовсе не так, Роуэн, и тебе не следует питать никаких надежд.

Ее бросило в жар. Он сумасшедший, если даже на секунду вообразил, что она лелеет надежду на какие-либо отношения с ним! Неужели он воображает, что, после того, как она узнала о неверности мужа, у нее когда-нибудь возникнет желание вступить в связь? Тем более с ним?

– К твоему сведению, сейчас я не питаю никаких надежд, ибо все, что я пытаюсь сделать, это прожить день целой и невредимой. Поэтому не думай, пожалуйста, что я... что я... – она умолкла, увидев, что Эван сурово сжал губы.

– Ты хорошая женщина, Роуэн. Когда пройдет достаточно времени, и твои душевные раны начнут заживать, мужчины начнут выстраиваться в очередь у твоей двери. Ты не создана для того, чтобы долго быть в одиночестве, ангел мой. И у тебя слишком много добродетелей, чтобы ты не захотела поделиться ими с близким человеком.

– Я не хочу никаких отношений. Ни сейчас, ни когда-либо! Что заставляет тебя воображать, что только ты имеешь право быть таким циничным? Ты не единственный, кому изменили. Если до конца жизни я хочу оставаться в одиночестве – это мое дело, и нечего воображать, будто ты знаешь, что для меня лучше!

Эван спокойно выдержал эту вспышку. Он видел, как краска залила ее лицо, и слезы блеснули в нежных карих глазах. В нем снова вспыхнуло желание извиниться и обнять ее, но он подавил его. Нельзя делать для нее больше того, что он уже делает, и ему необходимо убедиться, что Роуэн понимает это. Очень скоро он приступит к работе, и ей придется идти по жизни без его поддержки и утешения. Жестоко, конечно, но такова жизнь.

– Я никогда не воображал, будто знаю, что является наилучшим для кого бы то ни было, тем более для человека, который страдает так, как ты. Но в твоем характере, Роуэн, цинизма нет. Не надо совершать ошибку и прибегать к нему, думая, что он как-то поможет тебе защититься. Одному Богу известно, почему твой муж так поступил, но это не означает, что подобное должно повториться. Я уверен в этом.

– А как насчет тебя?

– Меня? – Эван пожал широкими сильными плечами и улыбнулся. – У меня есть моя работа, и она – самое важное в моей жизни.

Роуэн хотелось назвать его лжецом, потому что всем нужен кто-то, не так ли? Но удивление заставило ее промолчать, так как ее собственный вопрос показал правдивость того, что Эван сказал раньше. Она не цинична. Еще подростком она потеряла обоих родителей, и ей пришлось идти своим одиноким путем, зарабатывая на жизнь, пока она не встретила Грега. Она хорошо знает, что такое одиночество, и никому не пожелает его. Но сейчас она слишком расстроена, чтобы продолжать этот разговор.

– Ну, ладно. Еще немного, и ты сможешь вернуться к работе.

– Прежде чем уехать, я должен закончить ремонт твоего дома.

Роуэн едва сдержалась, чтобы не сказать: «Можешь не беспокоиться!»

– Как хочешь, – пробормотала она и поспешно сделала большой глоток вина.

Сидя за рулем, Эван страдал от угрызений совести. Обиженное молчание Роуэн угнетало его. Первая часть их поездки закончилась полным провалом, и теперь, преодолевая крутые повороты узкой проселочной дороги, скрытой в густом тумане, он ломал голову над тем, как спасти положение.

– Не думаю, что это такая уж хорошая мысль.

Ну, вот, она заговорила. Следя за тем, как Эван сосредоточенно вглядывается в извивающуюся ленту серой гудронированной дороги, Роуэн знала, что он ожидал этого. Разве может быть иначе, если они не обменялись даже парой слов с тех пор, как вышли из паба?

– Дорогая, сейчас у нас нет выбора. Ехать домой в таком тумане придется слишком долго, а гостиница всего в десяти минутах езды.

– Прекрасно. Если, конечно, ты не воображаешь, что я собираюсь поместиться в одной комнате с тобой.

К ее досаде, Эван ухмыльнулся, и сердце у Роуэн забилось, как у животного, попавшегося в капкан. Наблюдая, как он уверенно ведет машину по предательски опасным дорогам, скрытым густым туманом, она не могла противиться огню желания, вспыхнувшего у нее в крови от мысли провести ночь в его постели. В тот единственный раз они занимались любовью страстно и нетерпеливо, но что она почувствовала бы, проведя в объятиях Эвана целую ночь?

– Посмотрим, – повторил он, исподтишка бросив на негодующую Роуэн веселый взгляд.

– Что это значит? Я уже объявила о своем решении и не собираюсь изменять его!

– Если я услышу дальнейшие протесты, я решу, что ты на самом деле хочешь провести со мной ночь, – поддразнил ее Эван, не отводя глаз от дороги. Он понял, что с нетерпением предвкушает это событие. Какая наивность – воображать, что одного раза будет достаточно! Роуэн это мед и шоколад: чем больше вкушаешь, тем сильнее желание.

– Я ненавижу тебя! – вспыхнула она.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – немедленно откликнулся Эван, сосредоточенно делая крутой поворот.