Текст книги "Колдовское лето"

Автор книги: Мэгги Кокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Откинувшись в кресле, Эван вытянул ноги и положил их на стол, наслаждаясь первым затишьем за весь день. На мгновение он закрыл глаза. Где-то в подсознании слышался голос инструктора по аэробике, отдававшей своим подопечным по-военному четкие команды под оглушительные звуки поп-музыки. Вот еще одно доказательство его целеустремленности – он может полностью отключиться от этого шума и подумать о планах на уикенд.

Ему предстоит навестить Бет и мальчиков и провести с ними некоторое время. Вместо того чтобы заехать к ним на пять минут и снова устремиться на работу, он останется у них до воскресенья, поведет на обед в один из лучших лондонских ресторанов, затем – в кино, так как мальчишки умирают от желания посмотреть последний нашумевший боевик. Медленно и размеренно дыша, Эван продолжал сидеть с закрытыми глазами, зная, что сотрудники опасаются беспокоить его во время ставшего отныне регулярным двадцатиминутного дневного перерыва. Он ввел этот новый режим после отдыха на Канарских островах, дав себе клятву, что никогда не будет работать до изнеможения и подвергать риску свое здоровье.

Его самочувствие улучшается. Все хорошо... за исключением того, что в его жизни больше нет Роуэн.

Эван открыл глаза. Протянув руку, он вынул из корзинки для исходящей корреспонденции кремовый конверт из веленевой бумаги, посмотрел на знакомый адрес и бросил обратно. Убрав ноги со стола, он поднялся и попытался обуздать внезапно нахлынувшую на него жажду деятельности. Чтобы отвлечься, он подошел к холодильнику и налил себе воды. Стук в дверь захватил его врасплох. Нахмурившись, он повернулся, намереваясь разорвать на части любого, кто осмелился нарушить его отдых, невзирая на строгое предупреждение.

– Кажется, я говорил, чтобы меня не беспоко...

– Здравствуй, Эван.

Его сердце глухо застучало при виде женщины, мысли о которой он тщетно пытался гнать от себя. В розовом летнем платье по щиколотку, с разноцветными браслетами на запястьях и с волосами, уложенными в мягкий пучок на макушке, она предстала перед ним как воплощение изящества и женственности. У Эвана захватило дух.

– Роуэн! Почему мне никто не сказал, что ты здесь?

– Наверное, мне нужно было договориться о встрече, – призналась она, прижимая к груди квадратную сумочку с вышитыми на ней желтыми ромашками, – но я не смогла набраться храбрости. Мне казалось, что если уж я решилась на это, мне просто необходимо прийти и не разубеждать себя, пользуясь каким-либо предлогом.

– Почему ты не присядешь? Хочешь выпить чего-нибудь? Похоже, тебе жарко.

Как жаль, что у нее такой вид! – сокрушенно подумала Роуэн, вытирая пот со лба. Ей хочется выглядеть холодной и неприступной... хочется, чтобы Эван восхитился ее красотой... чтобы пожалел о каждой минуте, когда ее не было рядом с ним...

– Чудесный летний день сегодня. – Она робко улыбнулась, чувствуя, что нервничает. В отличие от нее Эван холоден, хладнокровен и сдержан.

– Да, – сухо согласился он, – а я торчу здесь.

Роуэн была поражена, когда вошла в современный спортивный зал. В приемной она увидела великолепные ковры и красивую блондинку-регистратора, от слегка высокомерного взгляда которой у Роуэн возникло желание вновь пройти через автоматические двери и вернуться домой. Но она должна выполнить свое решение. Ради ребенка, если не ради чего-то другого...

– Ну, как ты живешь? – спросила она с едва заметной дрожью в голосе.

В вопросе прозвучала затаенная боль, и Эван подумал, простит ли он когда-нибудь себя за свой трусливый побег, хотя в то время он искренно верил, что у него нет выбора.

– Прекрасно, – честно ответил Эван. – Намного лучше, чем прежде. А ты?

Роуэн на мгновение отвела глаза. Ее взгляд скользнул по вставленным в рамку дипломам и многочисленным профессиональным свидетельствам, висевшим на стене позади стола Эвана.

– Ты написал в записке, что я могу связаться с тобой, если... если мне понадобится что-нибудь или произойдет нечто чрезвычайное...

– Что такое? Что случилось? – Отрывистый и резкий вопрос Эвана прозвучал как щелчок хлыста, и она вздрогнула. Чувствуя, что болезненный комок в горле мешает ей говорить, Роуэн крепче прижала к себе сумочку.

– Я беременна, – одним духом выпалила она. – Срок – восемь недель. У меня будет твой ребенок, Эван.

Он не попросил ее повторить то, что она сказала, потому что инстинктивно понял: каждое ее слово – правда. Если есть на свете женщина, не способная лгать, так это Роуэн. В отношении честности и порядочности миллионы световых лет отделяют ее от Ребекки, его бывшей жены. Роуэн не скрыла свою беременность, чтобы устроить ему ловушку... она просто сказала правду... Господи, что же ему теперь делать?

– Ты... ты слышал, что я сказала? – Чувствуя, что должна немедленно сесть, Роуэн направилась к вращающемуся кожаному креслу. Сжимая на коленях ярко-желтую сумочку, она с тревогой устремила на Эвана взгляд карих глаз.

– Да.

Услышав монотонный равнодушный голос, Роуэн почувствовала, что ее надежда исчезает, словно обломки корабля, уносимые безжалостным штормом. Ее пальцы судорожно сжали мягкую сумочку.

– Я думала, что тебе следует знать об этом. Мне больше не нужна ложь. Ты можешь стать частью жизни ребенка или нет... тебе решать. Я пришла не для того, чтобы предъявлять какие-либо претензии или давить на тебя. Как бы там ни было, теперь ты знаешь.

Боясь разрыдаться, Роуэн поспешно поднялась. Сердце ныло так сильно, что ей показалось, будто в комнате не хватает воздуха. Эвану безразлично, в отчаянии подумала она. Ему все равно, носит ли она его ребенка или нет; он по-прежнему не видит будущего в их отношениях. И все-таки лучше узнать это сейчас, чем жить, бесконечно лелея несбыточную надежду. Теперь, когда она поняла, что ни она, ни ребенок ни в малейшей степени не интересуют Эвана, она пойдет по жизни без него.

Чувствуя, что у нее кружится голова, Роуэн, неуверенно ступая, пошла к двери, но неожиданно Эван властно схватил ее за руку.

Она испуганно заглянула в зеленые, как море, глаза, и сердце глухими ударами ответило на то, что Роуэн увидела в них.

– Интересно, куда ты направляешься?

– Домой. Я оставила машину у Джейн, и теперь доберусь туда на метро. До Пемброкшира далеко, и я боюсь, что слишком устану, если выеду позже.

– Я не позволю, чтобы ты проделала такой далекий путь ночью. Ты можешь остаться у меня, а утром я отвезу тебя к Джейн. Хорошо?

Нет, не хорошо. Все очень плохо. Внезапно Роуэн охватила смертельная усталость, и она попробовала высвободить свою руку, но Эван не отпускал ее. Роуэн в смятении устремила на него взгляд кротких карих глаз.

– Надеюсь, ты побывала у врача? – коротко осведомился он.

– Неужели ты думаешь, что я обманываю тебя?

– Разве я сказал, что ты лжешь? Я просто хочу убедиться, что о тебе заботятся.

– Почему? Потому что это освобождает тебя от какой-либо ответственности? – Чувствуя себя глубоко несчастной, Роуэн полными слез глазами смотрела на широкую мускулистую грудь, обтянутую темным спортивным свитером. Эван приподнял ей подбородок, чтобы заглянуть в лицо, и от его пронизывающего взгляда у нее лихорадочно забилось сердце.

– Нет, не поэтому. Я хочу, чтобы тебя и моего ребенка наблюдал лучший врач... Тебе так трудно поверить в это?

«Моего ребенка», – сказал он. Надежда вспыхнула в ней, как слабый трепетный огонек, но все-таки это была надежда.

– Ты не сказал, как относишься к этому, откуда же мне знать?

– Не стану притворяться, будто эта новость не потрясла меня. И я уверен, что нам нужно серьезно поговорить.

– Что же, давай поговорим. Но для этого мне не нужно сегодня оставаться у тебя. Как только я приеду домой, ты можешь позвонить мне. Пока я буду ехать, ты все обдумаешь. Повторяю, я не хочу, чтобы ты думал, будто я давлю на тебя. Ты не хочешь брать на себя никаких обязательств, я знаю это. Мне просто кажется, что ребенку пойдет на пользу, если он или она будет иногда встречаться с тобой... вот и все. Но я пойму, если ты не захочешь этого.

– Так же как ты поняла своего мужа, когда он вступил в связь, и его подружка забеременела? И его трусливого друга, который рассказал тебе, что твой муж собирался оставить тебя и уйти к другой женщине? Бога ради, Роуэн! Не думаешь ли ты, что пришло время отстаивать то, что твое?

Гнев, вспыхнувший в глазах Эвана, захватил ее врасплох. Он с силой сжал ей руку, а затем внезапно отпустил, как будто устыдившись собственной резкости.

– Что «мое»? – у нее задрожали губы, и она ничего не могла поделать с этим.

– «Если бы ты принадлежал мне, а я – тебе»... разве не это ты сказала?

– Но, Эван, я...

– Прошу прощения, я не знал, что вы не один.

В комнату без стука быстро вошел высокий молодой человек атлетического сложения с коротко постриженными темными волосами.

Смутившись, Роуэн отошла от Эвана на несколько шагов и сделала вид, что рассматривает внушительную коллекцию дипломов и сертификатов на стене.

– Неужели мне не могут дать ни минуты покоя? – рявкнул Эван, раздраженно запустив руку в волосы.

– Позвонил Крис и сказал, что заболел, – быстро произнес молодой человек, – а у него через полчаса занятие, и я хотел узнать, не смогли бы вы провести его вместо Криса.

– Хорошо. Что с ним такое?

– Думает, что у него начинается грипп.

– Позвони ему и скажи, чтобы он не беспокоился. Пусть возвращается, когда полностью выздоровеет. Мы прикроем его.

– Спасибо, босс. – С интересом взглянув на Роуэн, молодой человек быстро вышел.

Услышав за собой тяжелое дыхание Эвана, она с усилием расправила плечи и повернулась к нему.

– Я не хочу быть проблемой... – начала она.

– Разве я когда-нибудь говорил это, Роуэн?

– В записке ты написал...

– Забудь об этой чертовой записке! Я поступил, как трус, и ты знаешь это. Ты должна быть в ярости на меня, так почему я не вижу этого?

Прежде чем она успела ответить, Эван принялся мерить шагами комнату. Он был так взвинчен, что Роуэн едва осмеливалась дышать. Ей казалось, что любое неуместное слово может легко разрушить возникшее между ними равновесие.

– У тебя есть право сердиться, Роуэн! Когда люди поступают с тобой плохо, ты вправе выражать свое недовольство. Не сдерживай его и не позволяй, чтобы твоя склонность прощать любые нанесенные тебе обиды подрывала твою уверенность в себе.

Она продолжала хранить молчание. Капельки пота катились у нее по спине между лопатками. Несмотря на жужжавший в углу вентилятор, в комнате стояла невыносимая духота, мешавшая ей думать. Наконец она заговорила:

– А твой гнев, Эван? Он прошел?

– То, что произошло между мной и Ребеккой, кануло в прошлое, и я не собираюсь вспоминать об этом. Теперь меня интересует будущее, – приподняв жалюзи на единственном в комнате окне, он несколько секунд смотрел в него, прежде чем продолжить, – мое... и твое.

У нас нет общего будущего, мелькнула у Роуэн грустная мысль. Однако, когда Эван снова посмотрел на нее, она не смогла выдержать его напряженный взгляд и, опустив глаза, принялась разглядывать многочисленные рекламные буклеты в ярких глянцевых обложках, особенно тот, на котором молодая блондинка наносила удар по боксерской груше.

Вспомнив разговор, который когда-то состоялся между ними, Роуэн слабо улыбнулась.

– Ты обещал, что поможешь мне обрести хорошую форму. Теперь, наверное, придется подождать, пока ребенок... придется отложить тренировки, я хочу сказать. Но это не значит, что ты должен...

– Ты слышала, что я сказал?

Внезапно он оказался перед ней – высокий, представительный, очень здоровый мужчина с черными, как смоль волосами и зелеными глазами, такими влекущими и опасными... Роуэн бросило в жар, когда, подняв голову, она увидела его дерзкий вопрошающий взгляд.

– Слышала.

– Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да... Нет... Перестань смотреть на меня так! Я ничего не соображаю, когда ты смотришь на меня с таким выражением! – не успела Роуэн в отчаянии отпрянуть от Эвана, как он выхватил у нее сумку, швырнул на стол и завладел ее руками.

– Я скучал по тебе, Роуэн, – в его голосе прозвучала подкупающая искренность.

Ей показалось, что она воспарила к небесам.

– Я тоже, Эван, – тихо призналась она. – Я очень скучала.

Он нежно поцеловал ее, как будто боясь дотрагиваться до нее, как будто после нескольких недель разлуки у него нет сил вынести желанное прикосновение. Жадными короткими глотками Эван упивался медом ее губ; затем, обхватив руками лицо Роуэн, углубил поцелуй, наслаждаясь жаркой сладостью нежного рта. Желание, яростное и всепоглощающее, вспыхнуло между ними.

Руки Роуэн обвились вокруг мускулистого тела Эвана. Она отдалась стремительной вспышке желания, ликуя от сознания, что он, вероятно, на самом деле вовсе не равнодушен к ней и ребенку. Роуэн посмотрела на Эвана неуверенно и тревожно. Ей нужно знать, что он думает.

Она должна узнать правду раз и навсегда. Роуэн понимала, что одной только страсти недостаточно, чтобы прожить вместе долгие годы. Без любви страсть похожа на роскошный пир, изысканные блюда которого постепенно остывают, теряя вкус.

– Ребенок... мне нужно знать, что ты думаешь, Эван. Я провела столько бессонных ночей, гадая, как ты воспримешь эту новость... захочешь ли ты вообще общаться со мной. Твоя записка была такая... такая холодная... – Ее взгляд затуманился, и Эван, опустив руки на бедра Роуэн, прижал ее к себе.

– Разве сейчас ты не видишь, что я чувствую?

Его губы искривились в чувственной улыбке.

Роуэн закусила губу.

– Это не то, что я имею в виду. Если бы сегодня я не пришла сюда, ты захотел бы сам увидеть меня?

Быстро повернувшись, он выхватил из корзины для исходящей корреспонденции кремовый конверт из веленевой бумаги, лежавший поверх других писем, и протянул его Роуэн.

– Еще в прошлом месяце я хотел послать это письмо, но я боялся, что ты просто разорвешь его и выбросишь, и только сегодня я набрался храбрости и решил рискнуть.

Вынимая из хрустящего конверта красивую открытку с золотым обрезом, Роуэн с восхищением заметила, что на ней изображена женщина, стоящая в саду среди цветов. Открыв ее, она прочитала следующие слова: «Мое сердце принадлежит тебе навсегда. Эван».

– Я хочу, чтобы только одна женщина на свете стала матерью моих детей, Роуэн... и это – ты. Теперь ты понимаешь?

Она потеряла дар речи.

Глядя на Роуэн, Эван с внезапной ясностью понял, как много значит для него эта красивая, отважная, чудесная женщина. Несмотря на то что пребывание на Канарских островах помогло ему восстановить физическое здоровье, душевные муки не покидали его с тех пор, как он оставил Роуэн. Недели шли за неделями, и, когда Эван возвратился на работу, он понял, что не может жить в согласии с собой из-за того, как он поступил с Роуэн. Но самым верным доказательством того, что она нужна ему, была его тоска. Он скучал по ней утром, днем и вечером. Его больше не мучили воспоминания об измене Ребекки и ее низком поступке, потому что он избавился от гнева и ненависти, постепенно подтачивавшей его изнутри. Роуэн заполнила все его мысли, и то, что сейчас он держит ее в своих объятиях и знает, что она носит под сердцем его ребенка, кажется ему чудом. Чудом, которого он не заслужил.

– Прости, что я расстался с тобой таким образом. Я не хотел быть жестоким. Та записка... – Красивое лицо Эвана исказилось, как будто само упоминание о ней вызывало у него отвращение. – Я полюбил тебя, и, признаться, это до смерти напугало меня. Ты перенесла больше страданий, чем я мог вынести, и меня пугало, что я причиню тебе еще больше боли тем, что не смогу выполнить обязательства. Ты понимаешь меня?

– Прекрасно понимаю. – Улыбка Роуэн была ярче и ослепительнее, чем солнце, заливавшее раскаленные лондонские тротуары в тот жаркий летний день. – Тебе повезло, что у меня такая понимающая и всепрощающая душа.

– Ты ангел! – Прижав ее к груди, Эван изумленно покачал головой, любуясь мягкими каштановыми волосами, шелковистым облаком обрамлявшими милое лицо, и темными влажными глазами, устремленными на него с такой глубокой любовью.

Роуэн тихо рассмеялась.

– Ну, это уже слишком! Я могу капризничать и проявлять скверный характер, как любая живая женщина, так что берегись!

– Я люблю тебя. – Эван целовал ее снова и снова. Наконец, подняв голову, он заглянул в глаза Роуэн. – Как ты думаешь, есть у тебя желание еще раз сделать ставку на супружескую жизнь и выйти за меня замуж?

Роуэн смутилась. Сердце у нее было переполнено, и она смогла лишь слабо кивнуть.

– Я так понимаю, что это означает «да»?

Положив ладонь Эвану на грудь, Роуэн обратила на него взгляд, в котором излилась вся ее любовь к мужчине, который когда-то был угрюмым, озлобленным и страдающим человеком.

– Я хочу, чтобы ты знал, Эван: я выйду за тебя замуж, потому что люблю тебя... а не потому, что у меня будет ребенок. Ты хороший человек, и, несмотря на то что ты иногда сомневаешься в этом, я вручаю тебе свою жизнь.

– А мне кажется, что я должен быть благодарен той нелепой соломенной шляпе, из-за которой мы познакомились. Если бы не она, мы, возможно, никогда не заговорили бы друг с другом.

– Гмм... но ведь была еще скрипучая калитка, помнишь? Та, которую ты жаждал починить, несмотря на то что я этого не хотела!

– Наверное, нам помогали какие-то невидимые силы, – примирительно сказал Эван и ласково ущипнул Роуэн за ухо. А затем, он поцеловал ее так, как это может сделать только влюбленный мужчина.

Роуэн вышла в сад. Скрестив руки на груди, она с удивлением думала, как внезапно меняется погода в этой дикой, иногда даже негостеприимной части страны. День был душный и невыносимо жаркий, но сейчас, глядя на волнистую цепь далеких зеленых холмов, она заметила, что с них влажной дымкой спускается туман, скользя вниз, как изящный шлейф атласного свадебного платья. Он создает в природе атмосферу волшебства и тайны, которая напоминает ей об удивительном приключении, которое называется жизнью. В любой момент может случиться все что угодно, и это – чудо. Жизнь стихийна: она не подчиняется попыткам управлять ею. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что произойдет завтра, и волшебство и закономерность всех проявлений жизни просто поражают тебя. Из чего-то плохого... рождается хорошее, и это вызывает благоговейный страх.

– Чем ты здесь занимаешься в одиночестве?

Эван, только что принявший душ, подошел к ней сзади и, обняв за талию, притянул к себе. Роуэн улыбнулась и прижалась к нему. Ее чувства немедленно обострились, и сердце забилось чаще просто потому, что Эван прикоснулся к ней.

– Гмм... от тебя хорошо пахнет.

Закрыв глаза, Роуэн упивалась запахом его тела. Она снова почувствовала, как в ней возникает желание – необузданное, чувственное и, впервые в жизни, ничем не ограниченное. Должно быть, это влияние погоды, мелькнула у нее мысль. Туманная и таинственная, она пробуждает в ней что-то первобытное.

– Ты тоже хорошо пахнешь, – Эван с удовольствием потянул носом. – От тебя пахнет летом.

– Я ждала тебя, – тихо сказала Роуэн голосом, полным любви.

– А мне кажется, что я ждал тебя всю жизнь, – откликнулся Эван, зарывшись лицом ей в шею. Его руки скользнули под розовую кофту Роуэн и приняли мягкую тяжесть ее грудей. Услышав вырвавшийся у нее вздох, он расстегнул две пуговицы и принялся ласкать ее соски большими пальцами. Обнаружив, что на ней нет бюстгальтера, Эван сказал с шутливой строгостью: – Ты безнравственная женщина, Роуэн Хокинс! У меня под носом ты превратилась в маленькую искусительницу.

Оживившись от желания соблазнить ее прямо здесь, в саду, на траве, покрытой росой, Эван скользнул руками по бедрам Роуэн и под легкой тканью ее платья начал снимать с нее шелковые трусики.

– Ты хочешь сказать, что прежде я не была такой? – поддразнивая его, спросила Роуэн внезапно охрипшим голосом и покорно переступила через упавшее на траву белье. Она ощутила возбуждение Эвана, когда он снова прижал ее спиной к себе. Уступая лихорадочному желанию и жадной потребности, Роуэн положила ладонь на руку Эвана, охватившую ее грудь. Она была очень удивлена тем, что беременность чудесным образом обострила ее ощущения, и гибкие, опытные пальцы Эвана, казалось, знали те места, прикосновения к которым сводят ее с ума.

– Ты всегда знала, как соблазнить меня, дорогая! Клянусь, ты подмешала любовное зелье в те вкуснейшие пироги! Но сейчас мне нужна отнюдь не еда.

– Тогда что... что тебе нужно? – выдохнула она, когда его руки, соскользнув с грудей, опустились ниже. Роуэн застонала. – О боже... Эван...

– Вот этого я хочу, – хрипло прошептал он, приникнув губами к ее шее. – Тебя. Всю тебя. Хочу упиваться твоим жаром и сладостью и делать это снова и снова, потому что я не могу насытиться тобой.

Страстное желание овладеть ею становилось все сильнее. Не дав Роуэн времени прийти в себя, он опустил ее на густую влажную траву, быстро расстегнул «молнию» на джинсах и не в силах сдерживаться долее, овладел ею. Облегчение и радость обладания захлестнули его, возбуждая чувственностью и необузданностью их соития...

Эван нежно обнял и поцеловал Роуэн, как будто желая, чтобы их тела никогда не разделялись. Освободившись от его жадных губ, Роуэн толкнула его в грудь и рассмеялась, увидев протестующий взгляд зеленых глаз. Потрясенная любовью и желанием, которое она увидела в потемневших зрачках, Роуэн подумала, существует ли чувство более сильное, чем любовь, так как то, что она испытывает к этому удивительному, потрясающему, чувственному мужчине, больше, чем любовь.

– Что такое? – проворчал Эван, которому не терпелось сорвать еще несколько сладостных поцелуев. – Почему ты остановила меня?

– Я просто подумала, кто у нас родится мальчик или девочка. Кого ты бы хотел?

– Мальчик или девочка – мне все равно. Я буду обожать их.

Радость вспыхнула в сердце Роуэн.

– Значит... ты всегда хотел иметь детей?

На мгновение смех исчез из затуманенных страстью глаз Эвана, и в них промелькнула мрачная тень.

– Когда я думал, что Ребекка вынашивает моего ребенка, мне казалось, что ничего прекраснее не могло произойти, хотя наш брак вовсе не был таким, каким ему следовало быть. Потом, когда я узнал, что она солгала, и ребенок не от меня... я чувствовал себя так, словно пережил утрату. Как будто меня лишили чего-то ценного. Я носил в себе эту опустошенность спустя долгое время после того, как она ушла от меня к моему другу. Это в некоторой степени объясняет, почему я был так озлоблен ее изменой. Поэтому ответ на твой вопрос, дорогая, – да... Я всегда хотел иметь детей.

– Значит, у нас будет больше одного ребенка? – Лукаво улыбаясь, Роуэн подняла на него ласковые карие глаза.

Вынув травинку из ее волос, Эван отбросил ее в сторону.

– По крайней мере двое или трое. Но сначала, я думаю, нам нужно попрактиковаться, не так ли?

– Если это практика, то мне не терпится узнать, что будет, когда ты станешь экспертом!

– Колдунья!

Обвив руками шею Эвана, Роуэн потянула его на себя, подставляя губы для поцелуя. Все обиды и воспоминания о боли, которую ей пришлось пережить в прошлом, были забыты, потому что она знала: ее собственная жизнь и будущее ребенка неразрывно связаны с самым чудесным мужчиной на свете.

– Я так тосковала по лету! – прошептала она, прежде чем их губы слились в поцелуе. – И оно наконец наступило.

КОНЕЦ