Текст книги "Стокгольм (СИ)"

Автор книги: Меган Джой Уотергроув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Прости, я вчера переборщил, – говорит он без каких-либо эмоций на лице. Мне кажется, что он просто робот, следующий указаниям. Не живой человек. Исключением становятся его глаза. Вот они-то живее некуда. Сейчас они горят азартным огнем, словно он только что выиграл партию в покер. – Ты простишь меня?

«НИКОГДА»

Я молчу, долго молчу. До тех пор, пока он снова не начинает подходить.

– Не подходи ко мне! – кричу я, вскакивая с кровати и бросаясь к окну, – Не смей больше дотрагиваться до меня или, клянусь Богом, я убью тебя.

Джим вздыхает, и выражение на лице снова меняется. На этот раз на меня смотрит убийственно спокойный Грег. Его движения, жесты, мимика – все говорит о том, что он не волнуется. Шаг, еще один. Он медленно обходит кровать и идет ко мне. Я резко открываю окно и вижу, что мы на втором этаже. Если я спрыгну – переломаю все кости.

– Алиша, успокойся.

– Не подходи! – визжу я не своим голосом, – Нет! Если ты подойдешь – я спрыгну.

Грег останавливается и поднимает руки.

– Хорошо, я стою здесь. Закрой окно и отойди.

– Ты лжешь…

– Алиша, закрой чертово окно и отойди от него, – снова говорит Грег, и теперь я вижу злость. Его челюсти сжаты, а глаза метают молнии. Мне снова удалось разозлить его. Черт. – Ты меня слышала?

– Не подходи… – шепчу я, сглатывая огромный мерзкий ком, подкативший к горлу, и вскидываю вперед руку, – Я убью себя, и больше ты никогда не увидишь меня. А ты ведь…не хочешь этого, верно? Джим.

Я нарочно говорю его имя, и он реагирует на это. Его лицо посещает жесткая ухмылка, и он разводит руками.

– Ты хочешь снова меня разозлить? Прекрати это делать, Алиша, иначе я уже не буду так добр к тебе.

– Добр? – я почти взвизгиваю, – Это ты называешь добротой? Ты изнасиловал меня!

Я кричу громче, чем он когда-то, и чувствую, как внутри начинает закипать злость. Мне так хочется разорвать его на части, чтобы он больше не смог мне навредить, но я стою на месте и почти не двигаюсь. Грег протягивает ко мне одну руку.

– Я повторяю в последний раз, – говорит он спокойно, – Отойди от окна.

Его голос ровный, словно он совсем не хочет причинить мне очередной порции смертельной муки, но в глазах я вижу – он намеревается избить меня. Это уже не тот милый Джимми, это Грег, который хочет моей крови. Я закрываю окно и, обессилено опустив руки по швам, оседаю на пол. Прижимаюсь к стене и закрываю лицо руками, чтобы он не покалечил и его. Но Грег не бьет. Он садится рядом, напротив, и я чувствую, как его пальцы бережно убирают мои волосы в стороны, чтобы открыть лицо.

– Не надо, пожалуйста, – шепчу я скорее по привычке, чем от страха, – Грег…

– Да, Алиша?

– Мне очень больно, – я чуть приоткрываю глаза и смотрю на него исподлобья, а затем перевожу взгляд на свои бедра, на которых еще остались синяки и кровоподтеки, – Пожалуйста, не делай мне больно.

Я не могу дальше говорить, просто плачу. Знаю – Грег не выносит слез, и через секунду я ожидаю удара, но его нет. Он по-прежнему сидит и смотрит на меня своими непостижимыми зелеными глазами. Он наблюдает за мной, как тигр за своей добычей, а я плачу. Не могу сдержаться. Изнутри рвется дикий вопль, но я не даю ему воли.

«ЗАМОЛЧИ, ИДИОТКА! ОН ТЕБЯ ПРИКОНЧИТ!» – изо всех сил вопит сознание, но я его игнорирую. Я рыдаю, как после той ночи, когда потеряла ребенка. Мне невыносимо хочется зарыться с головой под одеяло и никогда больше не вылезать. Моя голова опускается, я поджимаю под себя колени и обхватываю их руками. Они дрожат. Губы нервно дергаются, и я не могу остановиться. Руки Грега берут мои руки и убирают их с колен. Я вся трясусь от страха, что сейчас он продолжит то, что начал вчера. Но он снова удивляет меня. Он медленно опускает мои колени, и ноги принимают горизонтальное положение, распластавшись по обе стороны от его тела. Он двигается ближе ко мне, и теперь мы так близко, что я могу чувствовать его дыхание на своих губах. Грег обнимает меня.

– Тише, Алиша, – шепчет он, поглаживая мою спину, – Тише…он больше не тронет тебя.

Он? Я поднимаю голову и смотрю на Грега. Но это не Грег, это Джимми. Я вижу в его глазах страх и обеспокоенность, словно он нашкодившее дитя, которое вот-вот получит нагоняй от матери или жестокого отца. Грег ушел на второй план, Джим прогнал его. Я не знаю, как реагировать на это, но все мое естество буквально на всю голову вопит – «Заручись поддержкой Джима! Это тот мальчик, что любил тебя в школе. Он все еще тот мальчик…»

– Джимми… – шепчу я, поднимая на него взгляд. Он тоже смотрит на меня – затравленное, маленькое существо внутри него боится. Боится Грега. – Это… это ты?

– Прости меня, прости, – лепечет он, уткнувшись лицом в мои волосы, – Прости меня.

– Это был не ты.

– Он сильно бил тебя? Он тебя покалечил?

– Нет, – лгу я, и легкая улыбка касается моих губ. Джим отстраняется и улыбается в ответ. Его руки глядят мое лицо, ощупывая все – губы, веки, нос. Он так судорожно осматривает меня, что я вдруг чувствую себя на приеме у доктора. Наконец, его стеклянный взгляд натыкается на мои бедра. Я быстро прикрываюсь руками, но он отводит их и смотрит на кровь. Его глаза расширяются и в них появляются слезы. Он резко бьет по полу кулаком и вскакивает. Я дергаюсь от этого звука и во все глаза смотрю на него. Джим наворачивает круги по комнате и теребит волосы руками.

– Чертов ублюдок… – бормочет он, – чертов…

– Джим? – осторожно зову его я, но он не реагирует, и в этот момент я понимаю – он абсолютно сумасшедший. Его разум помутился, и теперь в нем живут два человека. Раздвоение личности. – Джимми?

Он останавливается, и его глаза, покрасневшие от слез, устремляются на меня. Он ерошит волосы рукой и нервно улыбается.

– Что он еще сделал?

Его голос дрожит. А я молчу. Не могу сказать. Не могу. Не могу.

– Алиша…что он сделал с тобой? – Джим кивает на мои окровавленные бедра, – Скажи мне, пожалуйста.

Еще секунда – и я расплачусь. Но у меня хватает сил на то, чтобы не сорваться. Я собираюсь с духом, глубоко вдыхаю воздух в легкие и судорожно выдыхаю. Затем говорю:

– Он изнасиловал меня.

Эта фраза действует на Джима, как красная тряпка на быка. Он начинает крушить все, что попадается ему под руку, вопя от ярости и выкрикивая обвинительные слова в адрес самого себя. Точнее, своей плохой стороны. Я приподнимаюсь и пытаюсь встать, но ноги подкашиваются. Все же мне удается это сделать. Я медленно и осторожно подхожу к Джиму, который стоит у стены и долбит в нее кулаком.

– Джим… – тихо говорю я, – Остановись. Джимми?

Он останавливается. Я слышу смех – тихий, вкрадчивый, пугающий.

– Джимми отсутствует, – говорит будто бы совсем другой голос, и через несколько секунд я вижу лицо Грега. Оно яростное, до жути пугающее меня лицо. Я поражаюсь, как такое возможно. Раньше я где-то слышала о раздвоении личности, но никогда не видела воочию. Теперь это выглядит так страшно, так пугающе. Лицо одного человека выглядит как лица совершенно разных людей. – Настучала на меня? Нехорошая девочка.

– Нет! Не прикасайся ко мне! Ты больше меня не тронешь! – воплю я, пятясь назад. Грег усмехается.

– Думаешь, если он сказал, что не тронет тебя, этого не сделаю и я? Мы два разных человека, Алиша. Так что… – он проводит пальцами по спинке кровати и медленно надвигается на меня, – …все свои решения я принимаю сам. И за то, что ты сделала, я хочу наказать тебя.

– Нет, – твердо говорю я и хватаю поднос, опрокидывая все его содержимое на пол, – Не смей.

– Почему же?

– Я покончу с собой, если ты еще хоть раз тронешь меня. Клянусь.

Глаза Грега расширяются от удивления и, как ни странно, он останавливается. Это подействовало на него!

– Ты боишься, – говорю я с неким торжеством в голосе и улыбаюсь, – Ты боишься потерять меня. Да? Как и Джимми. Вы не два разных человека…вы единое целое. Ты – его худшая сторона, вот и все. Он не тронет меня, а значит и ты тоже.

– Поспорим? – говорит Грег и улыбается, склонив голову на бок, – Ты хочешь поспорить со мной, Алиша?

– Да. Хочу.

– А ты осмелела, – вкрадчивый голос мучителя заставляет мою кровь леденеть от ужаса, но я не подаю вида. Я должна сделать над собой усилие и изобразить из себя достойного противника. – Мне кажется, ты забыла, где мы, Алиша. Ты на моей территории и никуда не денешься отсюда. А значит…я могу в любой момент поймать тебя и сделать с тобой то, что пожелаю. Тебе так не кажется?

– Я тебя больше не боюсь, Грег, – резко говорю я, вскидывая голову и пытаясь не дрожать, – Ты не причинишь мне боли.

– Спорное утверждение, очень спорное. Но ты меня убедила, – произносит он и подходит совсем близко. Я дергаюсь, но не отстраняюсь. Вот его глаза, сверкающие яростью и возбуждением; вот губы, сжатые в тонкую полоску, но все равно красиво очерченные. И руки – они берут мое лицо в охапку, а губы впиваются в мои с невероятной силой. Мне больно от этого поцелуя. Грег терзает мой рот до тех пор, пока я не начинаю задыхаться. Он отпускает меня, толкает на кровать, и тут я снова начинаю паниковать. Он снова изнасилует меня. Нет! Этого мне не вынести…

– Сегодня ты останешься без ужина, Алиша, – говорит он, нависая надо мной, – И завтра…и послезавтра. Ты ставишь мне условия? Я тоже поставлю свои. Все честно?

Он разворачивается и уходит прочь, оставляя меня лежать на широкой кровати, совсем одну. Без еды, питья.

Я снова остаюсь одна.

Глава пятнадцатая

Проходит, кажется, дня три. Возможно, больше. Мое тело начинает неприятно пахнуть, мне хочется окунуться в воду, но нет такой возможности. Еще я просто безумно хочу есть и пить. Вода, оставшаяся на столике, спасла меня от жажды на целых два дня, но потом она закончилась, как закончились и мои силы. Я с трудом поднималась с пола, чтобы походить по комнате, и сейчас она казалась мне такой же ужасной, как клетка. Выпрыгнуть из окна мне не хватит смелости, однако оставаться здесь я не могу. Только не это. Грег замучает меня до смерти. Лучше быстрая смерть.

Поднимаюсь с кровати и иду к окну. Открываю его, на это еле-еле хватает сил. Гляжу вниз – второй этаж. Нет, я что-нибудь сломаю, и Грег сможет подобрать меня и вылечить, а потом все начнется сначала. Я начинаю молиться. Тихо, неразборчиво, оседая на пол. У меня нет сил, чтобы стоять.

Еще пару дней спустя, я понимаю, что Грег просто оставил меня умирать. Медленной, мучительной смертью. Как и хотел. Я получу по заслугам за то, что сделала с Джимми Трэтстоуном. Боже, пожалуйста, дай мне умереть сейчас…

– Боже, пожалуйста… – шепчу я, уткнувшись лицом в плотный линолеум. Он скользит, и я не могу подняться. Вдруг меня приподнимают чьи-то руки и несут на кровать. Я чувствую под собой мягкую перину и улыбаюсь – слабо и почти неестественно. Представляю себя дома, где мои родители, в уюте и тепле. Мама готовит мне вкусный ужин, и я почти ощущаю его запах, а отец колет во дворе дрова, чтобы разжечь камин. Затем мои мысли летят куда-то вдаль, и я оказываюсь в другом своем доме, где меня ждет Джон и моя дочка. Она такая хорошенькая, щечки горят румянцем, а глаза, очень похожие на мои, сияют, как огоньки. Я улыбаюсь ей, она улыбается мне, и становится так хорошо, что мне совсем не хочется просыпаться. Только не назад, в суровую реальность, где меня терпеливо ожидают побои. Я чувствую, как по моим щекам стекают слезы, и так хочу их утереть, но за меня это делает кто-то другой. Пальцы, холодные и слегка шершавые, убирают одну слезинку за другой, и следом за этим я ощущаю, как моего лба касаются теплые губы. Это Джим. Наверняка, он снова здесь. Грег не стал бы целовать меня так.

Я распахиваю глаза так широко, как могу. Тусклый свет лампы, стоящей на столе, режет глаза, и я щурюсь.

– Тшш, все хорошо, – говорит голос, – Ты в порядке. Я принес тебе поесть и вот, – он протягивает мне стакан с водой, – Пей. Прошу, прости меня, Алиша, я ничего не мог сделать. Он…это все он. Мой разум подчиняется ему, я не могу быть здесь долго, понимаешь? Ты должна быть осторожна, он хочет мести. Я не контролирую его.

Я тянусь к стакану с водой и судорожно хватаю его из рук Джима. Жадно глотаю воду и дрожу от счастья. Вода! Мне так не хватало ее. Боже, спасибо. Выпиваю и смотрю на Джима. Он смотрит на меня, и в его глазах я вижу жалость. Ему меня жаль? Пожалел бы себя. Мой разум хотя бы все еще на месте.

– Джим, – лепечу я, – Мне…мне нужно в ванну. Пожалуйста. Я неприятно пахну, меня сейчас стошнит. Прошу.

– Хорошо, – говорит он и снова берет меня на руки. Не понимаю, как ему не противно, но он терпеливо несет меня через двери и заходит в соседнюю комнату. Она небольшая по размерам, но уютная. Большая белая ванна сияет чистотой, умывальник тоже, и я невольно удивляюсь тому, как педантичен Джим. Или Грег. Не знаю, кто из них убирается в этом доме, а кто причиняет боль несчастным девушкам. Джим ставит меня на пол и говорит держаться за раковину. Я держусь, пока он включает воду, чтобы набрать мне ванну. Выражение лица виноватое, и он судорожно вздыхает, что-то шепча себе под нос. Когда ванна готова, он высыпает туда какие-то ароматические штуки, и я чувствую приятный запах. Лаванда. Мне нравится лаванда.

– Идем, – Джим берет меня под руку и подводит к ванне. Медленно снимает с меня одежду, я дрожу всем телом и закрываю глаза. Мне неприятно видеть, как он раздевает меня – это возвращает воспоминания о том, что сделал Грег. Резкие вспышки – я на столе, на полу, где угодно, и он ударяет меня по лицу, шлепает по оголенной заднице, и мне жутко больно. А ему – приятно. Грег наслаждается.

Совсем скоро я остаюсь без одежды. Обнаженная, я словно без защиты, и мне страшно подумать, чего может захотеться Джиму, пока он смотрит на меня. Но он спокоен. Снимет с меня трусики, кладет их в корзину с грязным бельем, а меня – в ванну. Вода горячая, и я снова вспоминаю тот день, когда он мыл меня. Это было почти так же, как сейчас. Но сейчас он кажется даже более мягким, чем тогда. Он нежно проводит мокрой рукой по моим волосам, и я проникаюсь его теплом, лаской. Странно, но к Джиму я не ощущаю отвращения, неприязни. Он – другой человек. Он не Грег.

– Все будет хорошо, – шепчет он мне на ухо, нагибаясь над ванной, – Все будет хорошо, Алиша. Обещаю.

Но мне не верится. Вероятнее всего, я умру здесь. И это, пожалуй, будет лучшая доля для меня.

Я надеюсь на смерть.

Просыпаюсь в постели, укрытая, но без одежды.

– Твоя одежда в стирке, – говорит Джим, и я замечаю его стоящим у окна. Он нервно теребит ворот своей рубашки, и я вижу, как он волнуется. Мне хочется поддержать его, мне хочется, чтобы он был здоров. Ведь причиной его болезни стала я.

– Спасибо… – говорю я тихо, – За то, что помыл меня.

– Не за что.

И только. Он больше не говорит ни слова и все еще стоит, повернувшись ко мне спиной. Затем резко разворачивается и направляется к двери. Но я решаю поговорить с ним. Мне нужно это.

Я хочу выяснить, что с ним стало.

– Джимми? – зову его. Он поворачивается прямо у дверей.

– Что?

– Не уходи, – говорю я и неловко похлопываю по месту на кровати рядом с собой. Он робко смотрит на меня, но потом все-таки решает подойти. Садится, все так же глядя мне в глаза. Он очень красивый, это особенно заметно, когда смотришь на него вблизи. Глаза оказываются не совсем зелеными, а с примесью карих. Я вижу в них мелкие крапинки. Пытаюсь воссоздать в голове его образ… с тех времен, когда я знала его, в школе. Мне видятся только отрывки – рябая кожа, прилизанные темные волосы, которые он постоянно заправлял за ухо, когда нервничал; нелепая фигура, больше напоминающая пингвинью, чем человеческую. И только глаза его остались прежними. Глаза Джимми Трэтстоуна, который был влюблен в меня с первого класса. Все знали это, и многие подсмеивались, как и полагается делать подросткам в средней школе. Если ты не красив, не богат и не популярен – ты становишься предметом насмешек. Так случилось и с Джимом. Он был изгоем. И в один день я разрушила всю его жизнь. Я понимала, почему он винит меня во всех грехах, понимала, почему Грегу – его темной стороне – хочется причинять мне боль. Потому что я причиняла ее Джиму. Множество раз.

– Прости меня, Джим, – говорю я, – Прошу, прости. Я…мне очень жаль, что так вышло тогда.

– Я знаю, – отвечает он, пристально глядя на меня, – Ты не виновата.

– Грег считает иначе.

– Грег… – Джимми трет переносицу, затем обхватывает голову руками, – Он просто мое воображение. Он не реален.

– Реален. Он причиняет мне боль. Он бьет меня, насилует, морит голодом. Он настоящий, Джимми.

– Нет! – он вскакивает, – Ты не понимаешь. Я был…сломлен. Это было ужасно, я не хочу говорить об этом.

Он снова отходит к окну и, обхватив голову руками, будто бы пытается выгнать что-то из своей головы. Я боюсь, что снова появится Грег. Ведь мне удалось достучаться до Джима, это было так сложно! Так долго.

– Прости меня, я виновата. Я делала плохие вещи, знаю. Но ты не можешь винить меня в том, что произошло тогда. Это не было моей виной. Просто так вышло. Отпусти это и…

– Отпустить?

Голос. Другой. Он меняется так быстро, я не успеваю замечать эти переходы. Боже, только не это.

– Думаешь, так легко отпустить то, что гложет тебя всю жизнь? – он поворачивается лицом ко мне, и я вижу, что это действительно Грег. Ожесточенное, мстительное лицо убийцы. – Такие вещи…не забываются никогда, Алиша. Тебе не понять, что я испытал. Ты не чувствовала, как твои кости ломаются под ударами бит, ты не захлебывалась собственной кровью!

Грег подлетает ко мне, и я уже жду удара, но он просто садится рядом. Кладет руки по обе стороны от моего тела, и я, таким образом, оказываюсь заключенной в этой тюрьме. Тюрьме из его тела. Он наклоняется ближе и смотрит на меня, пристально, но не так, как смотрел Джим. Эти глаза не принадлежат Джиму, и я снова поражаюсь, как такое может быть. Две пары разных глаз у одного человека.

– Помнишь ту ночь? – спрашивает он, а я молчу. Я помню и хочу плакать. Невыносимо. – Помнишь, что случилось, Алиша?

Качаю головой, пряча взгляд. Грег хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на него. Его глаза горят, полыхают.

– Выпускной вечер. Это было самым незабываемым событием в моей несчастной жизни. Как и говорил директор Уиллинс! Представляешь? Все сбылось. Я помню, как пришел туда, в этот зал… – говорит Грег, – …яркий, сверкающий. Это было очень красиво. А потом пришли вы с Ноквиллом. Я стоял в тени, наблюдая за тобой. Ты была божественна, Алиша. Как, впрочем, и всегда. Красивое сиреневое платье…

– Прекрати, – шепчу я, закрывая глаза, – Перестань.

– Я хочу видеть, как ты вспоминаешь это. Я хочу знать, что ты помнишь.

Грег легонько бьет меня по щеке.

– Открой глаза и прекрати реветь.

– Пожалуйста. Я не хочу.

– Меня не волнует, чего ты хочешь! Открывай глаза и смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – вопит он, и я подчиняюсь. Он не зол, что странно. И когда я всхлипываю, он не реагирует, продолжает рассказывать, – Это платье очень тебе шло. Ты была самой красивой на этом балу, правда. Ты была самой красивой в этом городишке. Всегда лучшая, Алиша Гаррет. Я боготворил тебя. Ты знала? Думаю, да. Все знали. И когда я, набравшись, наконец, смелости, подошел к тебе, чтобы пригласить на танец…ты сделала вид, что не знаешь меня. Тебе было противно. Это расстроило меня, – говорит Грег, вздыхая, – Но потом, я смирился. Плюнул на все, хотел повеселиться и утром уехать в другой штат, к тетке. Думал, что начну там новую жизнь. Но эта ночь изменила меня. Думаю, ты знаешь, как…и почему. Верно?

– Прости… – только и могу пролепетать я. Я знаю, что он хочет рассказать дальше. Я помню все просто отлично.

– Не надо, – резко отвечает Грег, – Тебе совсем не было жаль меня. Ты смеялась и веселилась, как и твои дружки. Вам было весело! А мне? Как думаешь, мне было весело? Я помню тот момент. Я выбегаю из школы и иду по дороге, в сторону дома. На улице дождь, проливной, но мне все равно. Я промокаю, почти до нитки, в одной рубашке. Пиджак я оставил в зале…и теперь мерзну без него. Ночь холодная, – лицо Грега приобретает оттенок ярости, и я инстинктивно вжимаюсь в спинку кровати, боясь его реакции. – Прошло около десяти минут, и я увидел яркий свет фар. Я прекрасно знал, кому принадлежит эта машина. Знал я и то, что они собираются сделать со мной. Поэтому я побежал. Быстрее и быстрее, шлепая по лужам, по грязи. Но убежать мне не удалось.

Я смотрю на него и плачу. Не могу больше сдерживать себя. Это больно, неприятно, ужасно. Я помню…помню все. Боже. И снова всхлип. Грег улыбается – улыбка мертвая. Как и он.

– Джон Ноквилл догнал меня, Алиша. Но ты ведь и так знаешь это? Потому что ты была там. В той машине, – говорит Грег, рассматривая меня, – Я помню твой голос. Иронично, но именно он спас меня от смерти. Когда они вылезли из машины, Ноквилл и его шайка, и стали колотить меня, я слушал в голове твой голос. Я пытался восстановить его в памяти. Вспоминал твое лицо, его черты…чтобы не чувствовать такой дикой боли. Бейсбольные биты довольно тяжелые, ты знала? Когда они проходятся по твоим ребрам – ребра ломаются. Я отлично помню звук моих ломающихся ребер. Одно за другим. Помню, как начинаю задыхаться, хватаю ртом воздух, но его нет. Как будто его выкачали. Легкие наполняются кровью, я кашляю.

– Прекрати…– умоляю я, но он не слышит.

– А потом они начинают колотить битами мое лицо, – шепчет Грег, и в его глазах горит такая ненависть, какую я не видела никогда, – Знаешь, на что оно было похоже? Кровавое месиво. Кровь залила мне глаза, я уже ничего не видел и почти не слышал. Только твой голос. Не припоминаешь, что ты делала, Алиша? Ты смеялась.

– Нет…

– Да, я помню. Лучше всего я запомнил именно этот момент. Ты смеешься, вместе с остальными своими подружками, а потом я уже почти ничего не соображал. У меня было сотрясение, сильное. Помню отрывки. Ноквилл с дружками тащат меня куда-то, прямо по земле, за ноги, а потом…я чувствую, как мои легкие наполняются водой. Они скинули меня в озеро. Думали, что я мертв. – Грег усмехается, – Наверное, тогда я поверил в Бога. Он помог мне, это очевидно. Иначе меня бы здесь не было. Я бы просто утонул в том озере, и все вы прожили бы долгую, спокойную жизнь. Но нет, Алиша, этого не случится.

Он на секунду замирает, словно мысленно отвечая на мой немой вопрос «Как ты остался в живых?»

– Я выполз из озера, Алиша, – говорит он, улыбаясь, как абсолютный сумасшедший, – Можно сказать, я воскрес. Вы убили меня, но не позаботились о том, чтобы замести следы и подчистить за собой все это…дерьмо. Вы оставили меня, думая, что я мертв. А я вернулся. И стал новым, усовершенствованным.

– Джимми…

– Нет, Алиша, – резко говорит он, и его глаза становятся ледяными, – Тот мальчик, Джимми Трэтстоун, мертв. Он утонул в том озере. И я…это тот, кого тебе стоит бояться. Потому что я хочу твоих страданий. Хочу, чтобы все вы заплатили за то, что сделали со мной.

Глава шестнадцатая

Я больше не плачу.

Мне не страшно, уже все равно. Мое сознание понимает, что Джим прав. Или Грег, не важно. Жду удара, терпеливо, с закрытыми глазами. Слышу тяжелые шаги и скрип кровати. Грег садится рядом, и я невольно открываю глаза. Он смотрит на меня – внимательнее некуда.

– Ты не умоляешь меня прекратить, как всегда? – удивленно и в то же время насмешливо спрашивает он. Я не знаю, нужно ли отвечать, но все же делаю это.

– Зачем? Ты прав…я заслужила все это. Я отлично тебя понимаю, Грег. Если бы такое сделали со мной, я бы тоже стала мстить.

Мой голос такой ровный и беззаботный, что я сама себе удивляюсь. Неужели можно так быстро переключаться? Наверное, я совсем потеряла остатки рассудка. Грег смотрит на меня, и в его глазах появляются странные искорки. Наверное, размышляет над тем, что сделать со мной. Через несколько секунд он говорит:

– Тебе не страшно?

– Нет. Бей.

Он осознает, что я говорю серьезно. Я зажмуриваюсь и слегка подергиваю плечами, это нервное.

– Не буду, – говорит Грег, спустя несколько секунд, и выжидающе смотрит на меня снова. Я моргаю и не понимаю, что творится в его больной голове. То он хочет моей смерти, то отказывается наказать меня. – Есть лучший способ наказания.

Он встает и разворачивается к двери. Чтобы уйти. Чтобы оставить меня без еды, воды! Нет!

– Нет, Грег! Ты не уйдешь просто так! – резко кричу я, – Я заслуживаю! Я заслуживаю наказания! Ты не можешь оставить меня одну снова, прошу, лучше побей меня.

Маленькой толикой мозга я осознаю, что умоляю маньяка остаться и избить меня, и нахожу это весьма ненормальным. Но с другой стороны, я понимаю, что не протяну больше одна, взаперти, без еды и питья. Нет, уж лучше пусть убьет меня. Я не вынесу одиночества снова.

Я боюсь сойти с ума. Как он.

Грег останавливается и, полуобернувшись, смотрит на меня большими зелеными глазами. Он удивлен моей просьбой, но в этих глазах я вижу тот самый огонек, опять. Он словно колеблется, бить меня или уйти. Его руки нервно подергиваются, я замечаю это, но молчу. Наверное, таков переход от Грега к Джимми. Но ведь Грег сказал, что Джимми больше не вернется. И он прав – не возвращается, остается Грег и, подлетая ко мне, хватает за горло, и валит на кровать. Я не издаю ни звука. Грег наваливается сверху, и мои руки оказываются распластанными по кровати, а тело прижато телом Грега. Он смотрит на меня, безумные глаза сверкают, как изумруды. Темные изумруды. В его глазах горит другое желание, я знаю его, очень хорошо.

– Ты паршивая дрянь, Алиша… – шепчет он мне на ухо, и я снова закрываю глаза. Не хочу видеть того, что он будет делать. Но сопротивляться не стану. Иначе он уйдет.

Я должна завоевать его доверие. Обязана. И, быть может, тогда мне удастся сбежать отсюда.

– Я всегда мечтал о тебе, – снова его шепот, тихий и вкрадчивый. Он словно науськивающий змей говорит на ушко самые запретные желания. Но я не Ева. – Сколько себя помню.

– Ты уже сделал то, о чем мечтал.

– Нет, не так. Я хочу, чтобы ты желала этого, Алиша. Ты будешь этого хотеть, как глотка воды, как кусок хлеба, как вдоха. Жизненно необходимо, понимаешь?

– Зачем тебе это? – верещу я тихонько. Он хватает мой подбородок и поворачивает, чтобы я могла смотреть на него. Прямо в эти страшные глаза. И я смотрю.

– Потому что я люблю тебя, Алиша, – сверкая своими сумасшедшими глазами, говорит Грег, – Ты знаешь это, не так ли? Я хочу, чтобы ты хотела меня, чтобы ты любила меня, как любила Джона Ноквилла. Мне это необходимо. Жизненно необходимо. Ты получила достаточно наказаний. А всем остальным я уже давно отплатил.

Я моргаю, непонимающе глядя на него, и только спустя несколько бесконечных секунд, осознаю, что он сказал. «Всем остальным я уже давно отплатил…»

– Ты…убил их? – дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь сохранять самообладание. Грег не моргает.

– Да.

Так просто. Кажется, что для него это проще простого. Он признался в убийстве так, словно это ничего не значит. Я не двигаюсь, и тогда Грег наклоняется, едва-едва касаясь моих губ своими губами. Они теплые, мягкие. Я могла бы представить на его месте кого-то другого и насладиться процессом, но не могу.

– И…Джона? – спрашиваю. Грег меняется, когда слышит это имя. Его лицо ожесточается, и он снова становится похож на себя самого. Ужасный, беспощадный монстр.

– Джон, Джон…знаешь, я хотел оставить его напоследок и притащить сюда. Но, – он пожимает плечами и садится, резко утаскивая меня за собой. Теперь я сижу лицом к лицу со своим мучителем и некуда деться. – Не вышло. Я хотел, чтобы ты видела его смерть, Алиша. Она была страшной. Как и моя смерть.

– Боже, – шепчу я, но он прикладывает палец к моим губам и шепчет «Тшш». Я замолкаю.

– Он заслужил смерть, признай это. Ты разве так не думаешь? После всего того, что он сделал мне и тебе. Ты разве не винишь его во всем?

– О чем ты говоришь?

– О смерти твоего ребенка, – говорит Грег, и все внутри болезненно сжимается. Нет, нет, нет, я не хочу вспоминать. – Мне жаль, Алиша…я очень сожалею, что ты потеряла его.

Кажется, я снова слышу голос Джима, но нет – мне только кажется. Глаза Грега все еще смотрят на меня, жалостливо. Я моргаю, раз-два, и смотрю на него. Мне хочется расплакаться, попросить его пожалеть меня, как маленькую девочку, но я держу себя в руках. Нет. Он не выносит слез.

– Джон…не виноват, – говорю я, – Так вышло.

– Он признался мне, – тянет Грег, – Ты можешь не защищать его. Как и всегда. Ты всегда это делала, Алиша. Ты защищала этого грязного ублюдка, который только и умел, что мучить слабых и издеваться надо всеми, кто хоть чем-то отличался от него. Мерзкое, вонючее дерьмо. Он заставил тебя страдать! Разве ты не винишь его?

– Местью ничего не решить.

– Думаешь? – Грег снова сверкает глазами, – А мне стало легче, когда я убил этих ублюдков. Приятнее всего было убивать Ноквилла. Он визжал, как девчонка, когда я резал его на куски.

– Ты понимаешь, что рано или поздно…кто-то выяснит, что это сделал ты? И тебя посадят за решетку, Грег.

– Я так не думаю, – говорит он, и его лицо приближается к моему. Смотрю на его губы, он замечает это, криво улыбается и целует меня. Не знаю, почему, но я растворяюсь в этом поцелуе. Никто никогда не целовал меня так, как Грег. Кажется, даже через его губы сочится безумие. Он берет в ладони мое лицо, его горячий язык проникает в мой рот. Мне нравится, как он целует меня – страстно, горячо, как будто бы и вправду любит. Ни Джон, ни кто-либо другой не целовал меня так. Никогда.

Я ощущаю себя сумасшедшей, потому что позволяю этому чувству проникать в мой мозг. Неужели мне нравится то, что он делает со мной? Я так изголодалась по ласке, что готова принять ее от психопата? Руки Грега постепенно сползают с моего лица и спускаются вниз, к шее, и еще ниже – к груди. Он медленно касается пальцем моего соска. Я вздрагиваю.

«АЛИША. ТЫ. ИДИОТКА. ЗАЧЕМ. ТЫ. ПОЗВОЛЯЕШЬ. ЕМУ. ДЕЛАТЬ. ЭТО» – телеграфирует мое подсознание, и я знаю, что оно снова право. Но не могу ничего с собой поделать. Может, я уже сошла с ума? Язык Грега нежно облизывает мои губы, затем он опускается ниже, и мой сосок оказывается у него во рту. Он сосет его, сладко. Боже, нет. Прости меня, Боже. Что я делаю? Нет, нет, нет!

– Я люблю тебя, Алиша, – шепчет Грег, и его губы оставляют дорожку поцелуев от груди до пупка. Я дрожу, как последняя шлюха, под ласками своего сутенера. Мне становится мерзко, противно, но я не делаю попыток остановить Грега. Так будет только хуже. Пусть думает, что ему удалось меня приструнить. Что я смирилась.

Но я никогда не смогу смириться.

Грег поднимает меня. Мы стоим возле кровати, он обнимает мое тело, гладит его, исследует. Целует. А я…молюсь, чтобы это хоть как-то помогло мне.