Текст книги "Стокгольм (СИ)"

Автор книги: Меган Джой Уотергроув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Прости… – шепчу я, – Просто ты…ты раздражаешься так легко, я не хочу задеть тебя словом, чтобы ты потом задел меня битой.

Это получается весьма резко, но я делаю вид, что не боюсь его, и продолжаю сидеть прямо, повернувшись к нему лицом. Грег усмехается.

– Я не бил бы тебя, если бы ты не пыталась все время убегать от меня.

– Ты сказал, что ты Джим, – я боюсь говорить об этом, но все же пересиливаю себя и продолжаю, – …Джим Трэтстоун. Ты его знал или…

Грег смеется, и через секунду, буквально крохотную миллисекунду, исчезает его добродушная личность. Ее заменяет другая. Он смотрит на меня исподлобья, и его глаза жесткие, пустые, без эмоций. Он хватает меня за горло и сваливает на матрац, прижимая мое тело своим. Грег дышит мне в рот.

– Я и есть он, Алиша, – рычит он, – Печально, что ты меня не помнишь. Но ты вспомнишь…будь уверена. Я заставлю тебя вспомнить Джимми Трэтстоуна.

Он резко встает, и большими, тяжелыми шагами удаляется из камеры, предварительно заперев ее на замок. И я снова остаюсь одна.

Проходит несколько часов, я все еще сижу одна. Доедаю третий банан, принесенный Грегом. Живот урчит от голода, мне не хватает этих фруктов, но я благодарна и за это. Проглатываю последний кусочек и теперь мне жутко хочется пить. Но Грег не приходит. Его нет уже довольно давно, и я начинаю паниковать. Вдруг осознаю, что сейчас он единственный человек, который знает, где я, и если его по каким-то причинам не станет, я погибну здесь. Умру от голода и обезвоживания. Мне становится не по себе, я встаю и подхожу к решетке. Осматриваюсь в темноте, но ничего толком не вижу – только очертания предметов. Пару стульев, длинный стол, похожий на медицинскую кушетку и две двери. Комната кажется мне круглой, но, всматриваясь, вижу углы. Она все же четырехугольная.

Прохожусь по всему периметру клетки, пытаясь найти хоть какой-то предмет, который помог бы мне сбежать отсюда. Нестерпимо хочется в туалет. В западном углу замечаю белый унитаз. Интересно, как он его установил здесь? После этого иду дальше по клетке, к северной стороне. Там находится дверь. Замок на ней старинный, его не открыть простой заколкой или шпилькой. Я чертыхаюсь про себя. Неужели мне так и придется остаться здесь навсегда? Умереть здесь?

Мне слышатся шаги, но они уходят в другую сторону. Почему Грег не заходит ко мне? Странно, но я ощущаю некое одиночество, когда он не здесь. Он похитил меня, побил, таскал за волосы и чуть не изнасиловал, а я ощущаю, что мне не хватает его. «Весьма странно, Алиша. Наверное, ты сходишь с ума вместе с ним» – едко подмечает мое подсознание. Я отмахиваюсь от него. Нет, не правда. Я просто не люблю быть одна. Вечера дома, скучные и одинаковые, меня удручали. Я всегда была душой компании, еще в школе. Вокруг меня всегда была куча народу, и все любили меня, уважали, хотя я была не самой приличной девушкой Энн-Арбора. Но к моему мнению прислушивались. Советы, которые я давала, пользовались невероятным успехом. Но в день выпускного вся моя жизнь полетела к чертям.

Вдруг я снова слышу шаги. Грег приближается к одной из дверей. Останавливается на секунду, словно размышляет входить или нет, а потом снова уходит прочь. Наверное, он решил, что я ему больше не нужна. Может, он захочет меня отпустить? Когда в следующий раз он придет сюда, попробую уговорить его. Проходят часы и, наверное, уже наступает вечер. Мне невыносимо хочется есть и спать. Я ложусь на потрепанный матрац и оборачиваюсь им же. Холодно, голодно и одиноко. Наверное, так со мной теперь будет всегда. Я буду одна, здесь, в этой клетке, и никто не спасет меня. Потому что никто не знает, где я.

Никто.

Глава одиннадцатая

Два или три дня спустя начинаю чувствовать себя хуже. Мои руки еле движутся, я холодна, как лед, и живот больше не урчит – он просто пуст, как и я. Мне становится трудно вставать, чтобы походить по клетке – это мое ежедневное занятие. Я думаю, что так смогу не отвыкнуть от нормальной жизни. Последние часы второго дня без Грега даются мне очень тяжело – мне больно, холодно и я еле открываю глаза, чтобы смотреть вокруг себя. Хочется умереть. Просто лечь и подохнуть прямо здесь, на ледяном полу мерзкой камеры. Но я все же пытаюсь встать. Ничего не выходит. Мое тело обессилело и не хочет делать каких-либо упражнений.

Вдруг я слышу звук шагов. Глаза тут же распахиваются, словно я жду Санту на Рождество, а не маньяка, который хочет меня убить. Я не жажду увидеть Грега, нет, просто не могу больше быть одна. Наконец, дверь открывается, и я вижу Грега. Он настоящий. Входит в комнату, одетый в легкую клетчатую рубашку и светлые джинсы. В руках он держит коробку.

– Алиша? – говорит он, подходя к клетке и открывая ее ключом, – Соскучилась по мне?

Я молчу, просто потому, что не могу вымолвить ни слова. Тело сдается, и я падаю на матрац, закрывая глаза. Наверное, это конец. Так я умру. Но через пару секунд, я чувствую руки Грега, который поднимает меня и куда-то несет. Пытаюсь открыть глаза, но не выходит – я хочу спать. Грег поднимается по лестнице, и я слышу, как он распахивает дверь ногой. Мы в теплом помещении. Боже, как же хорошо здесь. Затем я ощущаю воду, горячую и приятно пахнущую. Грег раздевает меня, и вскоре я оказываюсь в воде целиком. Голая. Открываю глаза и вижу, что он тоже залезает в ванну вслед за мной. Он одет, в руках мочалка. Он бережно начинает тереть мою грязную спину. Чуть опускает меня и мочит голову, волосы – грязные и спутанные – растекаются волнами по воде и очищаются. Грег достает шампунь и намыливает их. После этого он трогает мою грудь, замирает на мгновенье и снова продолжает мыть меня. Везде. Шероховатая поверхность мочалки трется о мои соски, живот и промежность. Я вздрагиваю от этих прикосновений. Мне жутко не хочется, чтобы он трогал меня, но я не могу протестовать, иначе это закончится плохо. Поэтому я просто позволяю ему мыть меня и дальше. Грег абсолютно спокоен, и делает все, как настоящий профессионал. Словно он работал в больнице или ухаживал за кем-то.

– Прости меня, пожалуйста, прости, – причитает он, обмывая водой мои волосы и плечи, – Я не хотел, чтобы ты…прости, Алиша. Ты ведь простишь меня, да?

Его голос снова нервный, словно он боится. Ему страшно, что я не прощу его за то, что он бросил меня на такое долгое время. Моя голова обессилено падает ему на грудь, и я медленно дышу. Он обнимает меня, прижимает к себе. Странно, но в этот момент мне хорошо. Я представляю на его месте Джерри и растворяюсь в этом ощущении. Мне бы хотелось, чтобы Джерри обнял меня сейчас и сказал, что все будет хорошо.

– Ты слышишь меня? – спрашивает Грег тревожно, – Алиша? Слышишь?

Я снова молчу, лишь изредка вздыхая. Чувствую губами мокрую ткань его футболки. Он отпускает меня, и я невольно тянусь к нему снова. Мне так не хватает тепла. Грег вылезает из ванной, берет меня на руки и снова куда-то несет. Я дрожу, тело покрывается мурашками. Его руки теплые, как грелка, и я растворяюсь в этом чувстве – мне приятно, хорошо. Чувствую мягкую поверхность кровати. Грег укладывает меня, как маленькую девочку, накрывает теплым одеялом и, освободившись от мокрой одежды, ложится рядом. Он обнимает меня, кладет голову на мое плечо. Я все еще дрожу от холода, и он начинает меня греть. Трет руками мои бедра, руки, талию.

– Согревайся, прошу тебя, – шепчет он, и снова в его голосе то раздражение, что и раньше. Он злится за то, что я замерзла?

– Грег… – лепечу я, а зубы отбивают чечетку, – Прошу тебя, отпусти меня.

– Я не могу, моя девочка, – говорит он, – Не могу. Ты останешься здесь.

Я хочу плакать. Нет, мне не удастся уговорить его отпустить меня. Ужасное осознание того, что я останусь с ним навсегда, приводит меня в состояние паники. Нет! Я не хочу быть заложницей психопата всю жизнь. Или, по крайней мере, столько, сколько он позволит мне жить.

Ворочаюсь в постели и чувствую, как Грег прижимается ближе. Его руки крепко обхватывают меня, и я словно в капкане. Капкане его смертельных объятий.

– Спи, малышка Алиша, спи…

И я проваливаюсь в сон.

Глава двенадцатая

«Ты никогда не будешь одна, Алиша, я всегда буду с тобой, и буду любить тебя, пока смерть не разлучит нас» – говорил у алтаря Джон, когда я выходила за него. Сейчас мне кажется, что именно Грег будет со мной всегда, и разлучить нас сможет только смерть. Скорее всего, именно моя смерть.

Следующие три дня я обитаю в хорошей, светлой комнате, в которую притащил меня Грег. Лежа на теплой, мягкой постели я размышляю над планом побега. Снова и снова в моей голове возникают идеи, как бы я могла сбежать. Лучшим способом остается смерть Грега. Только тогда я смогу покинуть этот дом и добраться до помощи. Но убить его будет непросто. А если быть точной – просто невозможно. У меня замедленная реакция, я мало ела, так что сил тоже не хватит. В нем столько гнева, от которого он становится только сильнее. Не зря говорят, что сумасшедшие люди намного сильнее и проворнее обычных – их сложнее убить. Они не боятся боли. Они не боятся ничего.

Но, мне кажется, что Грег все-таки чего-то боится. Возможно, потерять меня?

Он часто гневается, раздражается, даже бьет меня, но в глубине его зеленых глаз я вижу нечто такое, что заставляет меня думать, что он небезразличен ко мне. Что у него есть мотив для того, чтобы держать меня здесь. Открываю глаза и смотрю на стену напротив. На ней висит картина, не знаю ее автора, но она прекрасна. Изображен на ней маленький мальчик, тянущийся к солнцу и улыбающийся светлой, доброй улыбкой. Мне становится жаль его. Он тянется, тянется, но никак не может дотянуться до желаемого…прямо как я. Я не дотянусь до свободы.

Смотрю на часы на прикроватной тумбочке. Они показывают половину десятого утра. Странно, что я так рано проснулась. В своей обычной жизни я просыпалась в полдень, а то и позже. Но это было, кажется, так давно. Мне безумно хочется еще раз увидеть маму, отца и Джерри.

Я улыбаюсь, вспоминая его улыбку и добродушные глаза. Его глаза излучают тепло и ласку, а глаза Грега – могильный холод и жестокость. Я не хочу видеть эти глаза.

Но мои желания не исполняются. В комнату входит Грег и тащит за собой целую коляску разных вкусностей. Я сглатываю слюну при виде еды – какая же я голодная. Приподнимаюсь на постели, корчась от боли и сажусь. На мне только одеяло, одежды до сих пор нет. На Греге темный пуловер и джинсы. Он сосредоточен, словно решает в уме очень сложную задачу.

– Ты хорошо спала? – осведомляется он докторским тоном. Я просто киваю, не хочу говорить с ним. Пусть уйдет! Ну, пожалуйста. Но Грег подкатывает коляску с едой ближе ко мне с одной стороны, а сам садится с другой. Его лицо внушает мне страх, хотя оно безупречное. Словно вылепленное ангелами. Или чертями, в его случае. Черная челка чуть спадает на глаза, но он нервно смахивает ее и вздыхает. Смотрит прямо мне в глаза, я отвожу свои.

– Ешь, – говорит он, – Я готовил все утро. Здесь есть все, чего тебе бы захотелось.

И это правда. На подносе мои любимые лепешки с сыром, которые я обычно ем с утра; кофе со сливками, большая тарелка спагетти с острым соусом на обед, и два бутерброда с ветчиной и маслом на ужин. Господи, он знает все мои пристрастия. Иногда мне кажется, что он знает обо мне абсолютно все. Я беру вилку и неловкими движениями пытаюсь намотать на нее спагетти. Грег видит это и ухмыляется.

– Давай я помогу?

– Не надо, – пожалуй, слишком резко говорю я, но тут же оправдываюсь, взглянув на него, – Я хочу сама…

– Ладно, но ты так и до вечера не поешь.

Он совершенно спокоен! Словно ничего не произошло. Меня это бесит, но я молчу. Крепко сжимая вилку, я делаю вдох, выдох, и снова наматываю спагетти. На этот раз они поддаются, и я с удовольствием отправляю их в рот. Грег смотрит на это действие заворожено, словно маленький ребенок на какое-то невероятное чудо.

– Нравится? Не слишком много соуса? Кажется, я положил именно столько, сколько ты любишь, – говорит он. Я непроизвольно поднимаю голову и смотрю на него. Его глаза сверкают, как изумруды. Он рад, что смог мне угодить. Киваю и снова принимаюсь есть. Так проходит около пятнадцати минут, а Грег сидит все так же неподвижно и смотрит на то, как я ем.

– Спасибо, – говорю я, допивая кофе, – Очень вкусно.

Грег наклоняется и целует меня. Я автоматически отстраняюсь и, видимо, делаю это зря. Он снова злится.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя касался? – спрашивает он, убирая поднос на стол яростными движениями и подсаживаясь ближе ко мне. Его руки располагаются по обе стороны от моего тела, и он как бы нависает надо мной. Я вжимаюсь в спинку кровати и молча качаю головой. «Не стоит его злить, Алиша, иначе опять останешься без еды и воды на трое суток» – шепчет мое испуганное подсознание.

– Почему ты держишь меня здесь? Чего ты хочешь от меня? – спрашиваю осторожно. Грег наклоняется ближе и снова пытается меня поцеловать. Мне противно. Я не хочу! «ОТПРАВЛЯЙСЯ К ДЬЯВОЛУ!» – вопит подсознание, а я не могу снова отвергнуть Грега. Он снова изобьет меня. Поэтому я позволяю его губам дотянуться до моих. Грег оставляет на них едва ощутимый поцелуй и опускает голову с тяжелым вздохом. Я сижу неподвижно, боясь спугнуть его утихшую натуру.

– Я хочу, чтобы ты была здесь, – просто отвечает он и поднимается, чтобы уйти, – Твои вещи в шкафу. Я все привез.

– Ты был у меня дома?

– Да.

«Меня ищут?» – хочется спросить мне, но я ничего не говорю. Грег уходит, закрывая за собой дверь. Я слышу щелчок – и снова взаперти.

Еще два дня проходят так же. Грег приносит еду, уходит, приходит, чтобы забрать поднос. Он больше не остается со мной, и меня это радует. Но совсем скоро я начинаю чувствовать себя одичавшей. Мне не хватает разговоров, смеха, радости. Наверное, я больше никогда не смогу радоваться жизни. Если таковая у меня будет.

Я встаю с постели около пяти вечера. За эти дни я хорошенько выспалась, отдохнула, и тело больше не болит так сильно, но легкая боль все же присутствует. Болит в основном голова и живот, еще не успевший оправиться после избиения. А голова…я ударялась ею много раз. Быть может, у меня сотрясение? Может, я скоро умру от гематомы, образовавшейся в мозгу? Нет. Вряд ли мне может так повезти.

Открываю шкаф с одеждой. Здесь все мои вещи, как и сказал Грег. Он привез абсолютно все – вплоть до трусиков. Меня тянет опустошить желудок от одной лишь мысли о том, что он мог бы делать с моими трусиками. А я не удивлюсь, если он их нюхал или что-то в этом роде. Извращенец.

Достаю чистую смену белья, темный кашемировый свитер, джинсы и теплые носки. Дом большой и холодный, поэтому я стараюсь одеться потеплее. Надеваю все это на себя и подхожу к зеркалу. На меня оттуда смотрит бледная, с огромными кругами под глазами, забитая девушка, плечи которой съежились от страха, а глаза не выражают абсолютно ничего – в них пустота. Синяки на лице уже сходят, и я радуюсь этому факту. Надо же, хоть что-то обрадовало меня. Замечаю, что сильно похудела за эти несколько дней. Одежда висит на мне, как бесформенный мешок. Некрасиво. Мне вдруг невыносимо хочется быть красивой, но, смотрясь в зеркало, я вижу только себя нынешнюю – бесцветную, поникшую, подавленную. Пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит.

Я сажусь на кровать и молча смотрю в стену. Появится ли Грег еще сегодня? Или, может, он куда-то ушел? Внутри просыпается испуганное подсознание и тихо-тихо шепчет мне – «Ты сможешь сбежать…только придумай, как вырубить Грега». Могу ли я вырубить его настолько сильно, чтобы он не оправился после удара? Чтобы я смогла убежать так далеко, как смогу. Прочь от этого места.

Я смогу. Я смогу. Я смогу.

Это я повторяю множество раз, пока сижу на кровати. Затем я встаю и иду к окну. Оно плотно зашторено, и занавески такие темные, что и комната невольно выглядит мрачной. Мне хочется света. Много солнечного света, попадающего на кожу, греющего и умиротворяющего. Но как только я касаюсь занавески, то слышу позади себя звук открывающейся двери. Резко оборачиваюсь. Грег стоит на пороге и просто смотрит на меня. Так продолжается несколько секунд, потом он оттаивает и подходит.

– Сегодня ужинаем вместе, – говорит он, – Внизу.

– Ты снова потащишь меня в подвал? – с ужасом в голосе спрашиваю я. Грег качает головой.

– Нет. Ты не будешь там до тех пор, пока не провинишься.

– Провинюсь? Что это значит?

Грег разводит руками и на его лице появляется весьма зловещее выражение. Меня пугает это лицо. Пугает до чертиков.

– Ты знаешь, что мне не нравится. Просто не делай этого, и все будет хорошо, – говорит Грег, вновь становясь нормальным. Он словно два разных человека, и вскоре я начинаю подозревать, что у него самое настоящее раздвоение личности. Он бывает нежным, ласковым, как тогда, когда он мыл меня в ванной и укладывал спать; а бывает жестоким, ужасным чудовищем, избивающим меня до полусмерти. Грег или Джим, кем бы он ни был, внушает мне неподдельный страх.

– А если сделаю… ты меня побьешь?

А я смелая, черт возьми. Грег улыбается, и мне не нравится эта улыбка.

– Зачем тебе делать так, чтобы я тебя бил?

– А почему ты вообще бьешь женщин?

– Некоторые вполне заслуживают этого.

– Нет, ты не прав, – выпаливаю я и тут же замолкаю. Боже, что я наделала? Грег подходит ко мне ближе и становится прямо напротив. Его рука трогает мой живот, точнее свитер, чуть оттягивает, и проходится по голой поверхности кожи. Вздрагиваю, а он смеется.

– Ты не понимаешь, почему ты здесь, – констатирует он, и я киваю. – Странно. Я думал, что ты все помнишь. Думал, такое сложно забыть.

– О чем ты?

– Скажи, ты знаешь парня по имени Фил Бронсон, или Джордж Уиллингс? А Стива Маркела ты знаешь? – спрашивает Грег, хватая мое лицо свободной рукой. Я пытаюсь вывернуться, но он еще крепче сжимает мою челюсть, и теперь я боюсь шевельнуться. Вдруг он ее сломает? – Думаю, да. Ты знаешь их всех, потому что в школе трахалась с ними после удачного матча по футболу. Когда наша школьная команда выиграла национальный приз…ты так радовалась. А как радовались они, когда ты раздвигала перед ними ноги, – Грег ухмыляется, – Да уж, зрелище было то еще. Я знаю, потому что наблюдал за тобой, Алиша. Я видел все. Даже то, что мне видеть не полагалось. Вы заперлись в мужской раздевалке, ты легла на скамейку…

– Хватит! – кричу я, вырываясь, – Замолчи!

– Неприятно слышать такую правду о себе, а? Да, и мне было неприятно смотреть, как ты делаешь это. Это… – он кривится, – отвратительно. Ты была отменной шлюхой, Алиша, просто отменной. Как и все чирлидерши в то время. Тебе было невдомек, что простой парень с кучей прыщей на лице, может любить такую, как ты. Королева школы Энн-Арбора, мисс Алиша Гаррет! Местная звезда! Местная шлюха!

Он отпихивает меня, назад к кровати. Я пячусь, отхожу. Грег надвигается на меня, и я вся трясусь от страха и слез. Он знает обо мне все. Даже самые грязные подробности моей личной жизни. Боже, нет. Я понимаю, что его слова о том, что его имя Джим Трэтстоун – правда. Только Джим может знать обо мне такое. Но Джим мертв…

– Ты ведь знаешь, что я прав, Алиша, – наигранно мягко говорит Грег и толкает меня на кровать. Я падаю. – Ты знаешь, что не была святой. И знаешь, кто я такой. Не нужно больше этого отрицать, не нужно врать мне. Просто скажи, что помнишь меня.

Я съеживаюсь, плачу и закрываю лицо руками, чтобы Грег не видел этого. Но всхлипы вырываются самопроизвольно. Он бьет меня по рукам, не больно, но я все равно реагирую одинаково на все его удары – закрываюсь. Грег хватает мои руки и разводит их в стороны, чтобы видеть мое лицо.

– Прекрати реветь, – шипит он, – Ведешь себя, как маленькая трусливая девчонка. Скажи! Скажи, что помнишь меня!

Губы дрожат, и я еле-еле шепчу:

– Я помню тебя, Джимми…я тебя помню.

Глава тринадцатая

Я смотрю в его зеленые глаза и вижу торжество. Наконец, он добился от меня заветных слов. Я помню его, это правда. Я помню все до мельчайших деталей. Тот вечер стал самым ужасным в моей жизни. Его мертвенно бледное лицо, его руки, тянувшиеся ко мне, его глаза – пустые, как сейчас. Крики, боль, ругань и снова боль.

Открываю глаза, и слезы высыхают прямо в них. Я больше не хочу плакать – известна вся правда. Он знает, что я все помню, а я знаю, что это действительно он. Джим, не Грег.

– Наконец-то, ты призналась, – выдыхает он, слезая с меня, – Тебе хотя бы стыдно за то, что ты сделала?

– Это была не я, – шепчу я, – Ты знаешь, что это была не я. Это сделал Джон.

– Заткни свой лживый рот! Ты была там! – кричит Джим/Грег, снова подлетая к кровати и тыча в меня пальцем, – Ты все видела, я знаю. Я видел тебя.

– Прости, я…

– Прости? Это все? После всего, что случилось, думаешь, обычное «прости» что-то решит? Нет, будь уверена, ты получишь по полной, за все.

Джим выбегает из комнаты, громко хлопая дверью, и я вздрагиваю.

«Получишь по полной»

«Я видел тебя…»

Кажется, сердце сейчас выскочит из груди. Оно бьется с усиленной мощностью, словно я бегу кросс, и никак не хочет успокаиваться. Зловещее обещание Джима заставляет меня испугаться снова. Синяки только-только зажили, а теперь мне предстоит заработать новые. Я знаю, чего хочет Джим. Мести.

Он хочет, чтобы я страдала, как страдал он.

Я смотрю на свои руки – они дрожат. Боже, мне никогда их не успокоить. Что же делать? Как избежать наказания? Эти вопросы мучают меня сильнее и сильнее с каждой секундой, что я провожу одна, в комнате. Скоро вечер, и мне придется получить по полной. Страх обуревает меня, я вся на нервах, но когда Джим входит в комнату, на его лице спокойное выражение. Или, быть может, он так искусно скрывает от меня ярость.

– Идем есть, – просто говорит он ничего не выражающим тоном, и я подчиняюсь. Иду за ним, вниз по лестнице, и ноги трясутся. «Получишь по полной» – снова проносится в голове, и я пытаюсь отмахнуться от этой мысли. Нет, возможно, он успокоился и теперь не причинит мне боли. А может, я обманываю себя.

Мы попадаем в гостиную, где стоит большой стол, на котором располагаются несколько блюд и столовых приборов. Все чисто, аккуратно и определено. Мое место напротив него.

– Садись, – говорит Джим, а сам садится на свой стул. Я прохожу к другому концу стола и тоже сажусь. Осторожно, оглядываясь по сторонам, будто в любой момент откуда-то может вылететь топор и снести мне голову. Передо мной тарелка, вилка, нож и салфетки. Еще стакан воды. Я беру его и выпиваю до капли. Во рту пустыня. Я нервничаю даже больше, чем перед своим первым сексом. А ведь это просто ужин.

Да, ужин с человеком, которого я уничтожила.

– Мне показать тебе, как нужно есть? – спрашивает Джим, ехидно усмехаясь. Я молча пялюсь в тарелку, а затем поднимаю взгляд на него. Он берет вилку и начинает есть то, что находится на его тарелке. Это, кажется, макароны с мясом. Я не люблю их. Но Джим и так это знает, потому что в моей тарелке салат.

– Джим…

– Не называй меня так, – резко отвечает он, проглатывая порцию макарон. Я делаю вид, что не слышала его, и продолжаю:

– Джим, я много лет жалела об этом…каждый день, поверь. Я не спала ночами, и…

– Я сказал, – произносит он каждое слово отдельно, с яростью, – не называй меня так. Джим Трэтстоун умер. Я – Грег Дэллиган. Уяснила?

– Но зачем тогда ты заставлял меня вспоминать это? – выпаливаю я. Грег или Джим, я не уверена, смотрит на меня. В его глазах я замечаю странный огонек. Ему жутко хочется побить меня, я чувствую это нутром.

– Чтобы ты помнила, что сделала.

– Я ничего не делала, Джим. Ты знаешь это…все, что случилось, не было моей виной.

Он вскакивает со стула и быстрым шагом идет ко мне. Я вскакиваю тоже и пытаюсь куда-то деться, но не успеваю. Грег хватает меня за волосы и тащит к центру стола.

– Хочешь знать, что я буду с тобой делать? – злобно шепчет он, сбрасывая одной рукой всю еду со стола, а второй удерживая меня, – Я буду уметь тебя на этом столе до тех пор, пока ты не уяснишь, что вина на тебе. Ты виновата в том, что случилось, поняла? Ты поняла меня?

Его дыхание на моей шее, и я кричу. Он еще сильнее дергает за волосы и тянет их на себя. Я визжу, отбиваясь, но сил у меня так же мало, как и ума. Зачем я завела эту тему?

– Нет! Прекрати, прошу! – кричу я, но Грег непреклонен. Он молча нагибает меня, и я оказываюсь на столе, почти целиком. Он собирается изнасиловать меня. Боже, нет! – Грег! Остановись!

Грег резко расстегивает ремень моих джинсов и стаскивает их с меня. Я брыкаюсь, пытаюсь задеть его ногами, но не выходит. Он бьет меня по лицу, и я ахаю от резкой боли. Затем слышу треск ткани – это мое белье. Оно летит на пол, вместе с джинсами, и теперь я беззащитна.

– Пожалуйста, – шепчу я, – Прошу тебя, не надо, пожалуйста…

– Заткнись, – Грег упирается ладонями в мои плечи, и они оказываются прижатыми к столу. Я плачу, уже не могу сдерживать себя. Мне больно, и моментом позже становится еще больнее. Грег вонзается в меня резким, грубым толчком. Слезы капают на стол, а я лишь беззвучно открываю и закрываю рот, чтобы позвать на помощь. Но помощи нет, и не будет.

Здесь только он и я.

Грег пронзает меня насквозь, стараясь сделать как можно больнее. Меня тянет блевать. Никогда в жизни я не подвергалась сексуальному насилию, а теперь меня трахают, как шлюху, на обеденном столе. Я не выдерживаю и начинаю просто выть. От боли, страха, отчаяния. Сквозь пелену слез я слышу тяжелое дыхание Грега, шлепки и мерзкое хлюпанье. Боже, в этот момент я просто ненавижу себя. И его.

Как же я ненавижу Грега.

Он дергает меня за волосы и приподнимает. Я упираюсь ладонями в стол, а он шепчет мне на ухо:

– Ну как тебе? Нравится, когда с тобой обращаются, как со шлюхой? – его яростный голос пронизывает мое сознание до самых глубин, – Только попробуй потом сказать, что я изнасиловал тебя. Ты и сама не прочь трахнуться, как я посмотрю.

Грег выходит из меня так же резко, как вошел, и я ахаю. Тело пронзает электрический ток, и за ним приходит оргазм. Я издаю непроизвольный стон.

– На колени, – говорит Грег, глядя мне в глаза. Я качаю головой, утирая рукой слезы.

– Нет.

– Нет? Ты уверена?

Он снова хватает меня и с легкостью ставит на колени. Я сдерживаю плач и закрываю глаза.

– Открывай рот, – приказывает Грег.

– Пошел ты, – шепчу я, – Лучше убей меня.

Не знаю, откуда берется такая глупая смелость, но я не даю задний ход. Грег смотрит на меня сверху вниз и улыбается. Его красивое лицо сейчас отвратительно мне больше остальных моментов. Я люто ненавижу его и хочу, чтобы его не было. Впервые за все это время я действительно хочу его смерти.

– Ты думаешь, я не смогу заставить тебя? – произносит Грег, беря меня за подбородок и медленно наклоняясь ко мне. Я, набираясь смелости, плюю ему прямо в лицо. Он слегка удивлен, но это, кажется, только маска. Грег аккуратно стирает капли с лица, при этом блаженно прикрыв глаза, и улыбается. Затем я слышу его смех. – Алиша…ты просто не представляешь, что тебя ждет.

За словами следует удар, еще один и еще. Я падаю на пол, захлебываясь собственной кровью. Сознание путается, и я уже не понимаю ничего из того, что происходит со мной. Боль становится чем-то обыденным для меня, и я почти не обращаю на нее внимания. Лежу на полу и чувствую, как Грег снова берет меня сзади. Я не кричу, не плачу, не говорю «нет».

Ничего.

Только редкие слезы капают из покрасневших глаз, застилая собой все. Я дергаюсь вместе с Грегом, и когда он кончает, закрываю глаза. Пусть я провалюсь в сон…пожалуйста.

Пусть я провалюсь…

Глава четырнадцатая

Открываю глаза и, как ни странно, я в той же светлой, «хорошей» комнате. Лежу на мягкой кровати, укрытая теплым одеялом, на столике рядом с кроватью – стакан сока, оладья, топленый шоколад в маленькой тарелочке. Я безумно хочу есть, но решаю не делать этого. Не хочу, чтобы меня стошнило. Потому что как только я вспоминаю вчерашний вечер, мне тут же становится плохо.

Его руки, дергающие меня за волосы; его горящие глаза, которые смотрят в мои с нескрываемой яростью, и то, как он насилует меня несколько часов подряд, словно какой-то озабоченный псих. Хотя, наверное, так и есть. Он псих, самый настоящий. Мне вдруг вспоминаются его слова:

«Ты была отменной шлюхой, Алиша, просто отменной. Как и все чирлидерши в то время. Тебе было невдомек, что простой парень с кучей прыщей на лице, может любить такую, как ты…»

Любить? Да он вообще способен на такое чувство? Мне кажется, что он просто монстр, выпущенный из клетки, призванный убивать и калечить.

Я отмахиваюсь от этих мыслей и, свернувшись клубочком на кровати, закрываю глаза. Лежу спиной к столу с едой, но все же думаю о том, чтобы съесть что-то. «Нет, Алиша! У тебя есть сила воли или нет? Ты не тряпка и не шлюха! Держись!» – говорит подсознание, и я с ним соглашаюсь. Оно право. Я беспомощна против Джима. Он просто уничтожит меня морально и истерзает физически.

Я отчаянно хочу сбежать, унестись прочь от этого места.

Часы на стене тикают размеренно, нарушая тишину и мой незримый покой. Думаю о Джерри – он мой единственный оплот в этом мире, я все еще могу на него положиться. Наверняка, он уже ищет меня. Может быть, почти нашел. А может, я никому не нужна.

«Никому, кроме Джима» – издевается подсознание.

Нет! Не хочу думать о нем. Он забирает все хорошие мысли, которые возникают в моей голове. Сейчас, все, чего я хочу – это уснуть. Надолго, чтобы не видеть того, что он собирается делать со мной. Неожиданно мне в голову приходит безрассудная идея – а что если я покончу с собой? Ведь он даже не думает, что я смогу такое сделать. А смогу ли я? Хватит ли смелости? Не знаю. Возможно, я именно такая трусиха, какой себя считаю.

«Может, тебе попробовать загладить свою вину? – шепчет подсознание, – Задобрить зверя? Может, он будет мягче, если ты станешь послушной?»

Послушание. Ненавижу это слово! Хочу бунтовать, кричать, крушить все на своем пути, но мое внутреннее я снова оказывается право. Мне нужно сделать так, чтобы Джим ощутил мое расположение. Следует сделать так, чтобы он поверил в то, что я смирилась и хочу быть здесь…но вряд ли я смогу. Это слишком для меня. Единственное, чего я действительно хочу, так это его смерти.

Я поворачиваюсь и сажусь на постели. Еда так влечет меня и я, наконец, сдаюсь. Хватаю пару оладий, макаю их в шоколадный соус и отправляю в рот. Ммм, как же вкусно! Боже, я бы все отдала за такое наслаждение. Слышу стук в дверь и замираю. Прежняя беззаботность тут же исчезает и появляется тревога. Джим стучит в дверь?

– Ты проснулась? – спрашивает он, просовывая темноволосую голову в проем. Я секунд десять смотрю на него и только потом ужасаюсь тому факту, что он делает вид, словно ничего не произошло. Его лицо смягчается, и он улыбается. Джим входит, закрывает за собой дверь и медленно идет ко мне. Я самопроизвольно дергаюсь и отодвигаюсь как можно дальше от него. Он поднимает руки в сдающемся жесте и останавливается в паре шагов.