Текст книги "Непристойно. Часть 6 (ЛП)"

Автор книги: Меган Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Женщина в зеркале выглядела более живой, чем я могла вспомнить. Волны в ее волосах были более явными, ее глаза были ярче. Но в них было что-то еще. Что-то мертвое. Даже все это сияние не могло скрыть все то мертвое, что жило в них. Это было прошлое и будущее. Они переплелись вместе в ее глазах, пугая, напоминая мне, что одно всегда будет там, а другое определенно наступит.

– Да, – я поправила свой топ.

– Хорошо, потому что я сказал Кейден и Кэти, что мы встретимся с ними немного раньше, чем планировалось изначально, – Ретт просунул свою голову в ванную. Он был теперь здесь, с женщиной в зеркале. Они оба были в отражении. Два немыслимых кусочка паззла, которые могут никогда по-настоящему не соединиться. – Ты в порядке?

Я заморгала и опустила взгляд на раковину.

– Да, – я приклеила улыбку к своему лицу перед тем, как поднять взгляд. Ретт встал позади меня.

– Уверена? Мы не обязаны идти.

Я встретилась с его взглядом в зеркале. Я могла видеть такое же, что-то мертвое, в его глазах. У нас у обоих было это. Мы оба знали.

– Нет. Мы должны пойти. Он пытался вытащить нас потусоваться всю неделю.

Он кивнул. Его глаза проследовали по мне – по женщине в зеркале.

– Выглядишь прекрасно.

Мое сердце заколотилось в груди.

– Спасибо.

Он наклонился и поцеловал меня в щеку. Это был целомудренный поцелуй, но от него мою кожу покалывало, и все тело вибрировало жизнью. Было неважно то, что мы с Реттом трахались, как животные, после того раза на полу в гостиной. Было не важно, что мы были поглощены телами друг друга. Трахаясь снова и снова, как будто нам никогда не было достаточно. Я хотела его снова, сейчас.

Отчаяние обжигало мою кожу. Паника.

– Я пойду, заведу машину, – он оставил меня одну.

Я хотела позвать его обратно. Отчаяние требовало этого. Но я не стала. Вместо этого я осмотрела себя в последний раз, не встречаясь с ее глазами в зеркале. Я могла притвориться, что этого, чего-то мертвого, не было там. Я могла жить с этим сейчас. Я должна.

***

– Ты полюбишь это место. Это мой любимый бар, – сказала Кейден, пока мы следовали за ним и Кэти вверх по ступенькам в небольшом баре.

– Что делает его таким особенным?

– На самом деле не такой он и особенный, – ответила Кэти, взглянув на меня поверх плеча. – Не знаю, почему Кейден так волнуется, приходя сюда. Это последний особенный бар в городе.

– Ну, милая, мы оба знаем, что это не правда, – быстро проговорил Кейден.

– Это правда! – воскликнула она. – Здесь не играет никакая хорошая музыка, и у всех здесь борода. Даже у женщин!

Я начала хихикать над шуткой Кэти, но остановилась, когда она стрельнула в меня раздраженным взглядом поверх плеча. Очевидно, она была серьезна.

– Ты драматизируешь, – категорично сказал Кейден, когда мы достигли половины лестницы. Здесь были бородатые мужчины, одетые в галстуки «боло» и сидящие за столами. Он указал нам наверх. Я оглядывалась с любопытством, пока мы карабкались по крутым ступенькам.

– Я драматизирую? – она прижала наманикюренную руку к своей груди и перебросила длинные, светлые кудри через плечо. – Я говорила тебе, что не хочу сюда идти.

– А я говорил тебе, что ты не должна приходить, – наотрез произнес Кейден.

Я втянула воздух, когда мы добрались до конца лестницы. От пола до потолка выстроились полки с книгами вдоль высоких стен в пространстве с приглушенным освещением. Стены, которые не были заняты полками, были покрыты старинными картинами. Некоторые из них кадры затравленных лиц людей, другие кровавые пейзажи войны. Разнообразные цветные диваны и стулья растянулись вокруг столов. Я никогда не видела настолько уникального места.

– Классно, да? – прошептал Ретт мне в ухо. Кэти и Кейден продолжали спорить перед нами, хотя больше жаловалась Кэти, чем вообще участвовал Кейден.

Это продолжалось, пока мы стояли в очереди за напитками, и когда мы сели. Я не была большой фанаткой Кэти раньше, когда мы впервые встретились. Я всегда чувствовала себя не в своей тарелке рядом с ней, как будто она думала, что лучше меня. А теперь я действительно понимала, что Ретт имел в виду, когда говорил о том, что жизнь рядом с ними – боль.

– У этого тоже неправильный привкус. Здесь слишком много Амаретто, – Кэти толкнула своим напитком Кейдену в лицо. Это был третий напиток, который она заказала сегодня, который Кейден заменил.

– Это то, что ты заказала. «Амаретто сауэр». Естественно там будет Амаретто.

– Да, но его слишком много. Я хочу более кислый. Вот почему я ненавижу приходить сюда. Они не могут ничего сделать правильно.

– Думал, ты ненавидишь его из-за бороды, – вмешался Ретт с ухмылкой.

– Существует множество причин, почему я ненавижу это место, Ретт, – ответила она раздраженно.

– Я попрошу их сделать для тебя другой, – Кейден встал, забирая коктейль из ее руки и направляясь к бару.

– Я сбегаю в туалет, – Ретт тоже встал, оставляя поцелуй на моей макушке, когда уходил.

Я кивнула, внезапно чувствуя себя очень невезуче, потому что осталась с Кэти. Ретт не шутил. Как Кейден мирится со всем этим?

– Итак, расскажи мне побольше о том, что между вами, ребята, происходит, – глупая улыбка растянулась на ее губах, когда она сосредоточила свое внимание на мне. Кэти была симпатичная. Этого нельзя отрицать. Она великолепна, но я могла видеть сквозь эту поддельную улыбку и красную помаду. Я могла видеть это, как и видела в ней раньше, шесть лет назад, когда впервые встретила. Я – букашка, а она – истребитель. Я была под ней, – она была лучше меня. Вот, что она думала, по крайней мере.

– Немного. Просто наверстываем упущенное, – сказала я тихо, перед тем как сделать глоток своей «Водки 7»

– Это действительно мило, что вы, ребята, смогли пройти через все те ужасные вещи, которые случились в прошлом.

Прошлое.

Слова звенели, как долбаные колокола в моей голове. Прошлое здесь. Оно всегда было здесь. Часть того мертвого в моих глазах, но услышав, как она произносит их вслух, от этого они выпрыгнули из меня, обнаженные и кровоточащие.

Я неловко поерзала на стуле. Я не хотела смотреть на этот мертвый каркас прошлого. Не прямо сейчас. Не тогда, когда прошла практически неделя. Я была не готова.

– В смысле, Боже, если вы смогли пройти через все это, тогда вы можете сделать все что угодно. Те, какие-то серьезные вещи, ну ты знаешь?

Я взглянула на нее.

Разве я знала? Разве я, блять, знала, что у нас с Реттом было какое-то серьезное, запутанное дерьмо в нашем прошлом? Разве я знала это? А?

Внезапно я захотела закричать.

Я сделала глубокий вдох. Задымленный воздух успокоил меня.

– Да, – ответила я.

– Я даже не могу представить, насколько трудно это должно быть, – она покачала головой, как будто не могла понять это.

Я уставилась на нее, ее светлые волосы идеально завивались вокруг ее лица.

– Ты и понятия не имеешь.

– Я просто не могу поверить, что он оставил вас обеих, просто так, ну ты знаешь?

– О чем ты? – я нахмурилась.

– О тебе и Саре.

Мой позвоночник напрягся.

– Он ушел от нее практически в тот же день, когда ушла ты, много лет назад. Но тебе же лучше, что ты ушла. Я бы не захотела оставаться с парнем, который все еще жил со своей подружкой. Сводный брат он или нет.

Я проигнорировала сарказм в ее голосе и наклонилась вперед.

– Они расстались сразу после того, как ушла я? – мой мозг вернулся назад в тот день. Когда я стояла посреди квартиры Ретта, влюбленной женщиной. Женщиной, настолько сломленной этой любовью, что она умоляла. Отчаянно нуждаясь в любви, которую он никогда не даст мне. Отчаянно нуждаясь в чем-то, в чем угодно. Но он не дал мне ничего из этого. Вместо этого он оставил меня там совсем одну. Пожалуйста, Ретт, не уходи. Я умоляла его, пока у меня не пересохло в горле. Я отдавала ему свою любовь, все. А он оставил меня позади, как будто я никто. Как будто я ничего не значила.

Я переспал с ней.

Слова Ретта. Они прокатились по мне, вынуждая закрыть глаза, чтобы попытаться скрыть ощущение этого кровавого прошлого. Но когда я открыла их, я снова стояла в их квартире, глядя в глаза Ретту.

Но ты любишь меня.

Нет.

А потом он ушел, и пустота сомкнулась вокруг меня. Удушая меня. Прижимаясь к моей коже, пока я не начала задыхаться, отчаянно нуждаться в побеге, но ничего не могло спасти меня.

– Все в порядке?

Мои глаза распахнулись, когда Кейден ставил коктейль перед Кэти. Он смотрел между нами. Кэти уставилась на меня, со странным выражением на лице.

– Это был тот же день? – спросила я ее, игнорируя Кейдена. – День, когда я ушла. Он…они…

Кэти посмотрела на Кейдена.

– Эм, да, я так думаю.

Мрачное выражение накрыло прекрасные черты Кейдена.

– Что? О чем вы говорите? – его вопрос был адресован Кэти.

– Скажи мне, – спросила я у него, не давая ей шанса ответить. – Если он сделал это…тогда почему не пришел за мной? – боль в моем сердце распространилась по всему телу.

Он покачал головой.

– Слушай, Фей, это то, о чем тебе нужно поговорить с Реттом. Я не могу…

– Не можешь что? – я встала, боль стала слишком невыносимой. Три коктейля, что я выпила, казалось, ударили во мне одновременно.

Я не думала о том времени. Той ночи. Я затолкала ее поглубже в свою душу. Я похоронила ее много лет назад. Это был единственный способ, которым я могла прожить какое-то подобие нормальной жизни. Это был единственный способ, которым я была способна вставать каждый день, после той ночи. После того, как Ретт разорвал меня на части.

– Не можешь дать мне прямой ответ? Ты не дал мне такой в тот день на подъездной дорожке, – мои мысли порхали, неслись. – Ты сказал, что не думаешь, что он переживет в этот раз. Если я причиню ему боль, – мое сердце колотилось. – Как это понимать, Кейден?

Он открыл и закрыл свой рот. Страдальческое выражение подавило его черты.

– Рассказывал ли он когда-нибудь о том, что сделал со мной? Рассказывал тебе? Рассказывал ли он тебе, как я изливала душу перед ним? Рассказывал ли он, как трахал ее? А? – я втянула воздух, чувствуя слезы, которые давили на мои глаза. – Он ушел от меня, – я выдавила слова, но сомневаюсь, что они услышали их. Бар был шумным, а они вышли всего лишь писком.

– Фей.

Я крутанулась на своих каблуках от звука его голоса. Он настоящий. Ретт. Он стоял здесь, передо мной. Он был все еще одет в те же джинсы и футболку, которые натянул, перед нашим выходом из его дома. Он был тем же. Но другим. Другим потому что я видела его сквозь призму, через которую должна была смотреть давным-давно. Я видела то, что хотела всю неделю. Я притворялась. Мы оба.

– Когда ты ушел от Сары?

Вопрос повис между нами в этом затхлом баре. Люди говорили, болтали, смеялись, жужжали вокруг нас, но я не слышала их. Все, что я видела, – Ретт. Его зеленые глаза. Что-то мертвое в них. Прошлое здесь, между нами.

– Не здесь, Фей.

13.

Ретт.

– Ответь мне, Ретт.

Я уставился на Фей. Она стояла всего в нескольких метрах от меня в моей гостиной. Мы только что приехали домой. Поездка домой длиной в десять минут, казалось, длилась вечность. Тишина была такой же густой, как прокисшее молоко.

Сейчас она выглядела настолько прекрасной, как никогда прежде. Стоя в моей гостиной. В моем месте. В моем доме. Она провела здесь всю неделю. Ее карие глаза были заметны в тусклом освещении. Я мог бы смотреть в них вечность. В этом я был уверен. Это единственное в чем я был уверен.

– Мы не должны делать этого, – я провел рукой по волосам, глядя вниз на Бадгера, который с нетерпением сидел у моих ног. – Не сегодня.

– Не сегодня? – она усмехнулась. – А когда тогда, Ретт?

Я медленно покачал головой. Никогда.

– Не знаю.

– Пришло время.

– Нет.

– Да, – в ее голосе была паника. – Время почти вышло, так что это произойдет сейчас.

– Почти вышло? – звук моего голоса отразил ее голос. Этого не может быть. Я не приму этого. Эта неделя была лучшей за всю мою жизнь. Ничего не может сравниться со временем, проведенным вместе с Фей.

– Да, – ее голос дрожал.

– Этого не произойдет, – я провел дрожащей рукой по лицу. – Эта неделя не должна быть такой.

– Это все о чем мы договорились.

– И что? Мы можем изменить это.

Она быстро замотала своей головой, дерганое движение практически пошатнуло ее равновесие.

– Прекрати избегать моего вопроса, – она сделала глубокий вдох. – Когда ты порвал с Сарой?

– Я…

Я не мог рассказать ей правду. Я также не мог вернуться обратно в то же место. Я не мог позволить ей уйти. Не в этот раз.

Она сделала шаг ко мне. Ее длинные, темные волосы раскачивались на плечах. Пряди сияли, когда их касался свет.

– Ответь мне, Ретт.

– Не делай этого, – мои слова вышли резким шепотом. Звучание напуганного, жалкого мужчины. Может, я таким и был. Может, я буду таким всегда, когда дело будет касаться Фей.

Она вздрогнула.

– Не делать чего? Не делать чего, Ретт? – она вскинула руки вверх. – Не задавать вопросов? Не поднимать прошлое?

Раздражение пронзило меня.

– У прошлого есть свое место, Фей. И оно не здесь. Все кончено. Хватит. Оставь это в покое.

– Ты так же хорошо знаешь, как и я, что это долбаная ложь, – что-то горькое вспыхнуло на ее лице. – Мы оба знаем, что прошлое всегда здесь. Оно всегда между нами. Оно было здесь всю чертову неделю. Даже не пытайся отрицать этого! – она указала пальцем на меня, когда я открыл рот, чтобы остановить ее. – Не веди себя так, как будто ты не чувствуешь его. Как будто ты не замечаешь мертвую плоть прошлого, нависающую над моей кожей. Цепляющуюся за меня. Не веди себя так, как будто не видишь своего отца, когда смотришь в мои глаза, – ее губы задрожали, и она сделала глубокий вдох.

– Фей… – я пытался дотянуться до нее, но она отдернулась, как будто мое прикосновение могло обжечь ее.

– Нет. Не делай этого! – завизжала она. – Не обращайся со мной, как с ребенком. Не веди себя так, как будто я не смогу принять этого. Как будто я не смогу справиться с правдой. Я знаю это то, что ты видишь!

– Фей…

– Заткнись! Просто заткнись! – она рванула руками по своим волосам. – Я тоже это вижу. Каждый день, когда смотрюсь в зеркало. Я вижу то, что он сделал со мной. Я вижу шрамы на своей коже. Те, которые оставил он, – она провела дрожащими пальцами по лицу. – И те, которые я нанесла себе сама, – она коснулась своего запястья, и я вздрогнул. Шрам был обычным, розовым и толстым на ее руке. Зажившим на коже.

Но образ вернулся. Тот, где она распростерта на полу в ванной, рвота сочится из ее губ. Кровь капает из толстого пореза на ее руке. Все такое красное. Такое темное и бесконечное на белой плитке пола.

Ее глаза. Те же глаза, которые уставились на меня сейчас. Они были остекленевшими, но по-другому. Пустыми в той ванне. Умирающими. Она умирала, когда я нашел ее. Едва цеплялась за жизнь, которой не хотела.

Мое сердце скрутило в груди, пока я не был уверен, что оно разорвется на части.

– Мне жаль, – я услышал, как произношу слова.

– Тебе жаль?

– Мне жаль, что я не спас тебя от него, – я не знал этого, до данного момента, но я ждал, чтобы произнести эти слова много лет. С тех пор, как нашел своего отца, насилующего ее, в том туалете, всего через месяц, после ее попытки самоубийства. С тех пор, как я узнал правду. Я ненавидел себя по этой причине. Что был не способен спасти ее от него.

– Это глупо, – она практически выплюнула слова.

– Я не шучу.

– Да, конечно. Каждому жаль из-за того, что произошло. Из-за того, что не изменить. Мне также чертовски жаль, что ты не спас меня, но как это поможет, Ретт? Это не изменит тот факт, что это происходило. Снова, и снова, и снова. Десять долбаных лет.

– Блять, я знаю, Фей, я знаю, – я шагнул прямо к ней, но она снова отскочила от меня. – Я ненавижу себя за это. Я не могу этого вынести. Я не могу вынести того, что произошло с тобой. Что я мог помочь и не сделал этого.

– Ты не шутишь, – ее холодные слова стали пощечиной по лицу.

– Я не шучу.

– Превосходно, – она размяла свои губы. – Потрясающе! Тебе жаль, что меня трахал твой отец. Спасибо.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал, Фей? – я подошел к ней, двигаясь быстрее, чем она ожидала. Я схватил ее за локти. – Чего ты хочешь от меня? Ты хочешь узнать, насколько я ненавижу себя? Насколько сильно я, блять, презираю себя? Потому что это так, Фей. Не прошло и дня, чтобы я не думал о тебе. О том, что произошло с моим отцом.

Она уставилась на меня, ее глаза сверкали, в них скрывались слезы, готовые пролиться.

– Но в этом и проблема, Ретт, – прошептала она, слова такие тихие, что я едва расслышал их. – Вот почему мы не можем продолжать притворяться, что этого не произошло. Потому, что это произошло. Потому что ты всегда будешь думать о том, что он сделал со мной. Каждый день. Вечность. Это никогда не исчезнет. Так же, как и то, что ты сказал мне в тот день, шесть лет назад, когда я отдала тебе свое сердце. Когда ты растоптал его, – она качнула головой. – Мы всегда будем заканчивать на этом. На прошлом.

Слезы полились по ее щекам, когда она моргнула. Небольшие капли, такие чистые на ее коже. Я потянулся и стер одну. Теплая жидкость заскользила по моему большому пальцу и размазалась на ее коже. Она размазалась, как ее кровь на том плиточном полу, когда я нашел ее. Как размазалась на ее лице в туалете отеля, когда я нашел своего отца, насилующего ее. Она размазалась, как все, что я хотел сказать ей, но никогда не говорил.

– Я вернулся за тобой, – слова вышли хрипло, как будто у меня был полный рот ваты. – В тот день.

– В какой день?

– В последний день, – я не мог заставить себя сказать это. Повторить то, что я сказал ей. – В тот день, когда ты ушла.

– П-почему?

– Потому что я совершил ошибку.

– Ошибку?

– Да, – я провел пальцами по ее лицу, размазывая еще больше слез. – Я не должен был уходить, – я вспомнил, как все ощущалось, когда я вышел за дверь. Когда я оставил ее стоящей там, посреди мой квартиры с тем выражением на ее лице. Выражением, которое говорило, что я разрушил все. Что я сломал ее на миллионы кусочков. Я сел в свою машину и уехал с Сарой, как робот, чувствуя себя мертвым внутри.

– Но ты это сделал, – она отступила, и я ей позволил.

– Но я вернулся. За тобой. Я оставил Сару. За ужином. Я все закончил.

– Ты порвал с ней в тот день? – мертвенно-бледное выражение опустилось на ее лицо. – И ты вернулся.

– Да. Я вернулся и нашел твою записку и вещи.

– Я ушла, – хоть она и была здесь со мной, ее мысли были далеко.

Я кивнул.

– Это была ты, Фей. Всегда ты была для меня.

Ее взгляд встретился с моим снова, когда мои слова выдернули ее обратно, в настоящее.

– Я, – прошептала она. – Я? Это была не я, когда ты трахался с Сарой то же ночью, как переспал со мной, – она сделала еще один шаг назад. – Это была не я, когда ты вдалбливал мне, что ты переспал с ней, – ее голос стал громче. – Это была не я, когда ты оставил меня одну там, в твоей квартире. Я была просто обузой для тебя и для нее. Это никогда не была я!

– Я вернулся за тобой, – мои слова прозвучали надломлено, жалко. Как у человека, разваливающегося на части.

– Ой, а ты вернулся за мной! Ты. Вернулся. Назад! Ха! – она вскинула руки в воздух. – Ах, ты вернулся и все в порядке. Вот почему неделю назад я увидела тебя впервые за шесть лет. Шесть долбаных лет, Ретт! – она покачала головой с выражением отвращения на лице. – Ты настолько полон дерьма. Ты никогда не возвращался за мной.

– Ты уже ушла, Фей… я просто не мог.

– Не мог что? Пойти за мной. Найти меня? Мы оба знаем, что это хрень собачья. Ты делал это много раз раньше.

– В этот раз было по-другому.

– Знаешь что, просто пощади меня, – она отвернулась, но я заметил это в ее глазах, прежде чем она это сделала. Это был просто мимолетный взгляд. Взгляд, вспышка понимания в ее темных зрачках.

Она собирается уйти от меня.

Что-то внутри меня раскололось на части от жалости, от отчаяния.

– Нет, Фей, нет. Подожди! – я схватил ее за руку и развернул. – Не делай этого. Не уходи. Я не справлюсь с этим снова. Я не могу без тебя. Не сейчас. Не тогда, когда я только вернул тебя обратно.

– Я могу делать все что захочу.

– Это не должно быть так, – я умолял. – Нет. Это должно быть по-другому. Эта неделя… она была невероятной. Ты знаешь, что это так. Ты знаешь. Не бросай все только потому, что я раньше был придурком.

– Бросать все, – повторила она. Ухмылка порхнула на ее чертах. – Это ничто.

– Ты знаешь, что это не так, – меня не волновало, что она говорила. Она знала, что это было чем-то особенным. Все это между нами. – Ты знаешь, что это намного больше, чем все, что у тебя, это часть твоей жизни. Ты знаешь, что это, блять, не просто ничего.

– Это ничто. Мы просто два несчастных человека в хреновой ситуации.

Мои слова. Она повторила мои слова. Слова, которые я произнес в тот день, перед тем как уйти. В последний день, шесть лет назад.

– Хреновая ситуация, которая ничего не значит, – сказала она тихо.

Я сломался. Я сломался, как долбаный хрупкий кусок фанеры. Разрозненные куски того, что едва ли собралось вместе внутри моей груди, раскололось на части.

– Нет, Фей, нет, – я упал на колени. – Это не правда, – я схватил ее за руку, но она отдернула ее.

– Это правда.

– Нет, это не так! Я вернулся за тобой. Я любил тебя тогда. Блять, я любил тебя, – вот и они. Слова, которые я никогда не был способен произнести. Единственная правда, которая осталась во мне. – Но мне не хватило мужества признать это. Я был не достаточно хорош для тебя, – она покачала головой, но я не остановился. Я осторожно подполз к ней на коленях и снова схватил за руку. – Я развалился на части, когда ты ушла. Я никто без тебя. Никто, – я чувствовал их. Слезы. Они давили на мои глаза. – Я всегда думал, что тогда ты была единственной, кто был сломлен. Что ты та, кого нужно спасать, – ее рука была мягкой в моей, маленькой и хрупкой. – Но ты никогда не была такой. Это был я, Фей. Это всегда был я, кто нуждался в тебе.

Я не могу ее потерять. Снова.

– Хорошо.

– Хорошо?

Она уставилась на меня. Самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Женщина, которую я любил.

– Я не люблю тебя, – в ее глазах была боль. Но она была отдаленной. Отстраненной, далекой. Под ее маской, с которой она встретила меня в тот день в ее классе. – Ты был прав тогда, – она выдернула свою руку. Ее маска еще больше укрепилась на месте. – Не думаю, что когда-то любила тебя.

– Нет… – мои слова вышли, как удушливое рыдание. – Нет, не говори так. Нет… просто не говори этого. Скажи мне что-нибудь другое. Что-нибудь получше. Пожалуйста, Фей, блять…просто пожалуйста.

– Получше?

– Просто не… просто не говори «прощай». Скажи, что любишь меня, Фей. Пожалуйста, просто… просто скажи мне, – я был кем-то другим. Там. На своем деревянном полу на коленях перед женщиной, которую любил. Я был сломанной оболочкой человека. Отчаянно нуждающийся в любви, которую не заслуживал. Отчаянно нуждающийся в Фей. – Скажи мне, что ты любила меня все это время. Солги мне, – потом потекли слезы. Огромные, уродливые волны слез капали с моего лица. – Не-не говори «прощай», – сопли капали из моего носа. Слезы забрызгали деревянный пол. Но ничего из этого не имело значения. Она имела значение. Она была единственной, кто когда-либо имел значение.

– Прощай, Ретт.

Она отвернулась и оставила меня. Прямо как я оставил ее много лет назад.

14.

Фей.

Я сидела в своей квартире. Прошло три часа. Три часа с тех пор, как я оставила Ретта в его доме. Три часа с тех пор, как он сказал, что любит меня.

Он любит меня.

Я покачала головой.

– Он не любит меня, – произнесла я вслух в своей пустой квартире. Мой телик гремел на заднем фоне, что по нему шло, я не знала. Я просто уставилась в него последние два часа.

Он любит меня.

– Не любит. Он даже не знает меня. По-настоящему.

Он любит меня.

В моей голове вспыхнуло вчерашнее утро.

Я проснулась раньше него в его большой кровати. Простыни темно-синие и мягкие. Самые мягкие простыни, которые я когда-либо чувствовала.

Я лежала там, уставившись на фотографию над его кроватью. На ту, где он и ламантин. На ту, которую я хотела разорвать на части целую жизнь назад. Она была сделана подводной камерой. Вода была такой чистой. Ласты Ретта были черными, соответствовали его гидрокостюму. Он не смотрел в камеру, а на ламантина рядом с собой. Я всегда думала, что они дают друг другу «пять». Вот чем это казалось, но пока лежала там, глядя на снимок, я поняла, то они не делали этого. Рука Ретта, казалось, только приблизилась к большому плавнику животного.

– Ты в порядке?

Я перевела взгляд на Ретта, который сексуально выглядел, как всегда со своими растрепанными волосами после сна.

– Ты не давал «пять» ламантину?

Хмурая складка пересекла его лоб перед тем, как он посмотрел на снимок. Улыбка расползлась по его губам.

– Нет.

На самом деле, это не имело значения, что он делал на снимке. Это просто глупая картинка, сделанная много лет назад. Но каким-то образом она имела значение для меня.

– Тогда что ты делаешь?

Он повернулся набок и откинулся на свой локоть.

– Это Марта. Она самый старый ламантин в аквариуме Вудингтона, – его глаза остались сосредоточенными на фотографии, в уголках глаз появились морщинки, когда его губы изогнулись еще больше. – Я был всего лишь помощником, когда там работал, проходя стажировку в колледж. Но поскольку я так сильно любил подводное плавание, мой начальник позволял мне плавать с Мартой после работы. Знаешь, Марта любила меня за то, что я всегда кормил ее шоколадом.

Я моргнула.

– Шоколадом? Они могут питаться таким?

– Технически, нет, – он засмеялся. – Но однажды я ел Reese’s (марка шоколадных конфет) рядом с ее резервуаром и уронил одну в него, а она подплыла и съела ее до того, как я успел выловить конфету.

Я захихикала.

– Правда?

– Да. Я был напуган. Я просто знал, что это убьет ее или что-то вроде этого, – он покачал головой, его взгляд был далеко. – Но с ней ничего не случилось. Она была в порядке. Хотя не забыла, что я дал ей конфету. Каждый раз, когда я был рядом с ее резервуаром, она была тут как тут, дожидаясь, когда я кину еще.

– Так ты сделал это? – я тоже оперлась на локоть.

– Ну, конечно. Как я мог отказать ей в лицо.

Я снова посмотрела на снимок. Марта была практически повернута боком, ее лицо направлено прямо в камеру.

– Полагаю, что это было трудно.

– Поэтому я приносил ей конфеты один или два раза в неделю.

– Кто-нибудь знал об этом?

Он пожал плечами.

– Не уверен. Я никогда никому не говорил, хотя всегда предполагал, что мой начальник знал, что что-то происходит, поскольку Марта была так увлечена мной. Поэтому я начал плавать с ней после работы, когда бы он не позволял мне.

– Было страшно?

– Я слегка переживал в первый раз, но нет, совсем нет. Плавание с Мартой стало одним из самых захватывающих вещей, которые я когда-либо делал. Знаешь, – он сел, указывая на снимок, – эта фотография была сделана моим начальником через пару месяцев после того, как я начал плавать с ней. Он думал, что это так интересно то, как она плавала со мной, как будто я ее друг.

– Звучит, будто так и есть, – я уставилась на Ретта с восторгом.

Он кивнул.

– Да, думаю, мы были друзьями, – он замолчал на мгновение, все еще разглядывая снимок.

Я села.

– Так вы не давали «пять» друг другу?

Он медленно покачал головой.

– Нет, эта фотография была сделана перед тем, как мы обнялись.

– Обнялись? – я перевела взгляд на снимок. – Ты и Марта обнимались? – теперь я видела это, как они движутся, чтобы обнять друг друга. Это огромное животное, которое весило сотни фунтов, и Ретт.

Он засмеялся.

– Постоянно.

Я пристально на него посмотрела.

– Ты скучаешь по ней, не так ли?

Он пожал плечами, отводя взгляд от снимка.

– Некоторые вещи остаются только мечтами. Это все чем они всегда будут, – он не звучал грустным или разочарованным, просто нейтральным, смирившимся с выбором, который увел его от Марты и того, чтобы стать морским биологом. Я наблюдала, как он исчез в ванне, и снова посмотрела на плакат. Задаваясь вопросом, почему мое сердце трепетало в груди от его вида.

Вибрация моего телефона вернула меня в настоящее, прочь от Ретта, его мягких синих простыней и Марты.

Кейси: Я скучаю по тебе.

Я смотрела на сообщение где-то с минуту перед тем, как поняла, что плакала. Это были молчаливые слезы. Не такие, от которых я задыхалась и кричала. Это слезы понимания. Эти слезы говорили мне, что я глупо влюблена в Ретта, потому что это так. Я никогда не переставала его любить. Эти слезы говорили мне двигаться дальше. Слезы, которые говорили мне оставить прошлое позади. Это были те же слезы, которые привели меня к ответу на сообщение Кейси.

Я: Приезжай.

15.

Ретт.

Мотор тихо гудел, пока я сидел в машине. Я уставился на входную дверь ее квартиры. Я сидел здесь полчаса. Так скоро, после того, как смог собрать себя с пола своего дома, где я лежал, даже не знаю как долго, с Бадгером, бегающим вокруг меня. Как будто он не понимал, что его хозяин разбился на что-то полностью неузнаваемое. Что-то отвратительное и сломленное. Неряшливую версию меня.

Я лежал там, пока не осознал, что не могу сделать этого. Я не смогу выжить без нее. И я знал, что это не только я. Моя любовь не была одинокой. Я не был одиноким в этом. Я должен был показать ей себя. Я должен был показать ей, что это не было чем-то случайным. Что я не просто бросал слова на ветер, чтобы удержать ее рядом, чтобы потом просто выкинуть.

Все по-настоящему. Мои чувства настоящие.

Я не позволю ей уйти. Без борьбы.

Мне просто все еще не хватало смелости постучать в ее дверь. Я хотел сказать все правильно. Я не хотел идти туда и просрать все, как сделал дома. Я не хотел, чтобы она видела жалкую оболочку мужчины, до которого я опустился. Я хотел, чтобы она увидела сильного Ретта. Мужчину, который любит ее. Мужчину, который хотел быть ее будущим, и неважно насколько хреновым было прошлое.

Я сделал глубокий вдох и заглушил машину.

Я люблю ее. Я могу сделать это. Я могу спасти нас.

Мои ноги двигались по асфальту целенаправленно. Я был человеком, у которого была миссия. Я думал о том времени, когда она вернулась из больницы, после всего того хренового, что с ней сделал мой отец. Когда я наконец-то узнал правду. Я наблюдал, как она спала. Это жалко, на самом деле. Она не знала, что я был там, в ее комнате. Что я мог пробраться в те ночи, когда образы моего отца над ее телом в туалете мучили меня.

Я наблюдал за ней, потому что был в восторге от нее. Я был озадачен тем, что она пережила что-то настолько ужасное, такое длительное время. Что она выжила после этого, и все еще могла спать. Она нашла способ впадать в забвение, когда один вид этого не давал мне уснуть месяцами. Я наблюдал, как поднималась и опадала ее грудь, доказывая это сильное существование – что она существовала.