Текст книги "Пылкий романтик"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– Отчего же, я считаю, что ваша тревога была не лишней, даже склонен думать, что не зря вы просидели в вашем укрытии всю ночь. Если уж вы увидели кого-то, кто показался вам подозрительным, то лучше все-таки перестраховаться, чем...
Джулиан вел с ней разговор в непринужденной манере, а в это время она голая сидела в ванне, и их разделяла всего лишь дверь. И это так возбуждало Пен! Она уставилась на дверь, почти желая, чтобы та отворилась.
– Я обещаю больше не быть такой трусихой, Джулиан, – проговорила она. – Я должна научиться быть храброй, не так ли?
– Так.
Пен снова послышался какой-то едва различимый звук, похожий на шаги. Она закрыла глаза, словно надеясь почувствовать, не глядя, что Джулиан вошел к ней.
Пен открыла глаза. Никого. И дверь по-прежнему закрыта. Джулиан, должно быть, ушел к себе в библиотеку.
«Разумеется, он ушел к себе. Куда же еще?»
Пен посмотрела на свое тело, пытаясь представить себе, что увидел бы мужчина, если бы вошел к ней. Пен знала, что она не красавица, но и не дурна собой: и грудь, несмотря на не самый юный возраст, по-прежнему тугая и крепкая, и талия достаточно тонка, чтобы Пен могла позволить себе носить платья модного приталенного фасона.
А в общем-то ничего особенного. Ни в смысле внешности, ни в смысле чего-либо другого. Пен не из тех женщин, при первом же взгляде на которых мужчины теряют голову. Если и есть в ней что-то необычное, так это ее судьба. Да, в юном возрасте она была выдана замуж за графа, от которого вскоре ушла, но это обстоятельство отнюдь не делает ее привлекательнее в глазах мужчин.
Пен продолжала мыться, все время думая о том, что Джулиан, возможно, все время где-то рядом и слышит каждый всплеск воды.
А если и слышит, то скорее всего ум его блуждает где-то далеко. Ни «Джулиану», ни «мистеру Хэмптону» нет никакого дела до того, как выглядит какая-то Пенелопа Глазбери без одежды.
Вода уже начала остывать, и Пен пора было вылезать из ванны. Вытираясь полотенцем, Пен снова подумала о том, как возбуждает ее близость Джулиана, даже если самому ему все равно. Никогда она не испытывала таких приятных ощущений, принимая ванну.
Пен подошла к стулу, на котором лежала ее одежда. Платье, выбранное Джулианом из ее вещей, было ей великовато. За последнее время она немного похудела. Надев чулки, нижнюю юбку и платье, Пен направилась в библиотеку.
Джулиана там не оказалось.
Стоя в пустой комнате, Пен от души посмеялась над собой. Она-то думала, что он стоит под дверью и представляет, как она принимает ванну! Джулиан не только там не стоял – он даже успел покинуть дом!
На кровати лежало одеяло. Очевидно, Джулиан специально постелил его, решив, что после ванны Пен захочется полежать.
Пен легла, укутавшись одеялом. Теперь она в безопасности. Она знала, что Джулиан будет где-то рядом, когда она проснется.
Джулиан слышал все: и каждый всплеск воды, и каждое дыхание Пен.
Он представил, как Пен снимает одежду и наконец остается восхитительно нагой. Воображение рисовало ему тугую округлую грудь, гибкий и грациозный стан...
Эти видения преследовали Джулиана всю жизнь, с ранней юности, но никогда еще не были настолько яркими. Казалось – протяни руку, и... Желание войти в кухню, где Пен принимала ванну, было настолько сильно, что почти затмевало его разум. Джулиан яростно скрежетал зубами, отчаянно борясь с искушением.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Джулиан заставил себя выйти из дома и осмотреть лужайку перед ним.
Джулиан был уверен: напугавший Пен незнакомец не померещился ей. Пен не из тех женщин, чтобы от страха вообразить себе бог весть что. Скорее всего это был просто кто-то из местных, случайно проходивший мимо. Джулиан, однако, не обнаружил рядом с террасой ни человеческих, ни лошадиных следов.
Он вышел в сад. Из окна кухни лился свет. Им вновь овладело лукавое желание подсмотреть за моющейся Пен.
Джулиан рассмеялся над самим собой. Взрослый человек, с положением в обществе, а одержим желанием подсматривать за голыми женщинами, словно тринадцатилетний подросток!
К окну Джулиан, разумеется, подходить не стал, но воображение рисовало ему все подробности столь же живо, как если бы он сейчас находился в кухне.
Пен нежилась в ванне, скрытая водой лишь наполовину. Игравшее в камине пламя бросало причудливые отсветы на влажные черные волосы, нежную кожу плеч, тугую грудь... От воды и прохлады кожа Пен покрылась мурашками, соски затвердели...
Джулиан попытался подавить в себе то, что сделали с ним подобные фантазии. На протяжении многих лет эти фантазии регулярно приходили к нему, но всякий раз оставалось лишь одно – подавлять их. Джулиан знал, что нужно делать в подобных случаях, как победить страсть. Победы эти, разумеется, были полумерой, но на какое-то время приносили ему успокоение.
В последнее время, однако, Джулиан начал замечать, что подобное случается с ним все реже. Ему уже начинало казаться, что вскоре это и вовсе должно пройти. Но сейчас «аппетит» Джулиана снова разыгрался. Должно быть, от опасности, грозившей Пен, оттого, что он спас ее, он испытывал простые, примитивные, но сильные эмоции.
Прислонившись к стене, Джулиан закрыл глаза. Бессильная ярость поднималась в его душе всесокрушающей волной. Желание овладеть Пен, хотя бы и против ее воли, казалось, заполняло собой все его существо.
Но Джулиан знал, что все-таки этого не сделает. Он понимал и другое: пока Пен в его доме, все дни его целиком будут наполнены изнуряющей борьбой с этой всепоглощающей страстью.
Пен открыла глаза. Джулиан сидел у камина, читая какую-то книгу. Он уже успел переодеться. Джулиан выглядел отдохнувшим, умиротворенным и, нельзя не признать, чертовски привлекательным. От причудливых отсветов, бросаемых огнем из камина, волосы Джулиана казались еще темнее, черты лица более рельефными, а глаза – бездонными, словно хранившими какую-то тайну.
Джулиан... Нет, все-таки хорошо, что он предложил ей отбросить формальности и называть его по имени! Пен и сама не смогла бы, пожалуй, сказать, когда и при каких обстоятельствах Джулиан вдруг почему-то стал для нее мистером Хэмптоном.
Заметив, что Пен проснулась, Джулиан отложил книгу.
– Надеюсь, вы чувствуете себя уже лучше? – поинтересовался он.
Отбросив одеяло, Пен села на кровати. Она вдруг заметила; что в этой большой комнате не было больше огня, кроме камина.
– Да, спасибо, – проговорила она. – Разве что, кажется, немного переспала... Сейчас, как я понимаю, дело уже к вечеру? Если вы собираетесь вернуться в Лондон, то, может быть, вам стоит поторопиться, чтобы успеть дотемна?
– Сегодня я никуда не поеду. Эту ночь я проведу здесь.
Джулиан произнес эти слова так, словно речь шла о чем-то самом обыденном, словно в них и не содержалось никакого намека. Возможно, и впрямь не содержалось. Пен просто поняла все «в меру своей испорченности»...
– Я хочу остаться, пока мы не решим, что же вам теперь делать. А то еще, если меня не будет, ночью вам померещится, что ваши преследователи вернулись. И вы, чего доброго, опять будете всю ночь скрываться от них где-нибудь в скалах...
–Я не настолько глупа, Джулиан! – немного обиделась она.
– Я не хочу сказать, что вы глупы, Пен. Но вы изрядно напуганы. Так что лучше мне эту ночь остаться с вами.
«Пожалуй, он прав, – подумала она. – Во всяком случае, с ним я действительно буду гораздо меньше бояться».
– Я лягу спать в той комнате, которая прямо над конюшней, – сказал он.
Пен понимала, что на самом деле хочет сказать Джулиан: что выбрал именно эту комнату, чтобы спать как можно дальше от нее. «Впрочем, – подумала она, – это глупо. Если о том, что я была с ним наедине в его доме, никто не узнает, то, спрашивается, для кого весь этот спектакль? Сам же предлагал отбросить все формальности!.. А если кто-нибудь узнает, что я была у него, все равно никто не поверит, что спали мы порознь...»
– Меня вы можете не стесняться, Джулиан, – проговорила она. – Мне все-таки не пятнадцать лет, чтобы краснеть перед мужчинами. Спите где хотите! А насчет моей безопасности, конечно, надо подумать. Что мне теперь делать? Уверяю вас, я думала об этом все время. Сидела в этой чертовой расщелине, все время думала, но так ничего и не придумала.
– Что ж, – заявил он, – я готов подождать, пока вы придумаете. У меня остались кое-какие дела в Лондоне, но с ними вполне справится мой помощник. Я дал ему соответствующие распоряжения. К тому же я попросил одного знакомого адвоката быть на подхвате, если вдруг окажутся какие-нибудь не терпящие отлагательства дела.
Поднявшись, Джулиан поставил книгу на полку. Когда он возвращался на свое место, взгляд его вдруг упал на бумаги, лежащие на столе.
– Что это? – спросил он.
– Памфлет, который я пишу. Пока вас не было, я немножко над ним поработала.
Джулиан пробежал глазами первую страницу.
– Вы собираетесь опубликовать памфлет в защиту прав замужних женщин? – удивился он.
– Не кажется ли вам, – немного с вызовом проговорила она, – что давно пора поднять этот вопрос?
Взяв памфлет со стола, Джулиан прочитал его целиком.
– А у вас неплохой слог, Пен! – похвалил он.
– Вообще-то, – засмущалась она, – здесь не все мое... Я пишу этот памфлет в соавторстве с миссис Ливэнхэм и другими дамами, разделяющими те же взгляды.
– Тем не менее ваша рука чувствуется, Пен: тот же слог, что и в ваших письмах ко мне, та же музыкальность звучания. Вы собираетесь издать этот памфлет под своим именем?
– Если памфлет будет подписан именем графини, это придаст ему весомости в глазах публики.
– А Глазбери знает о том, что вы собираетесь его издать?
– Не думаю. Каким образом он мог бы узнать?
– Если об этом проекте, как вы сами сказали, известно не только вам, то вполне могло стать известно и ему. Кто-нибудь из ваших дам мог случайно проболтаться.
– Вы хотите сказать, – прищурилась Пен, – что одна из причин, почему так взбесился Глазбери в последнее время, – подготовка к изданию этого памфлета?
– Вполне возможно, учитывая слог статьи. Вот, например, одна фраза. Где же она.
Он пробежал глазами текст.
– А, вот, нашел: «Наши законы, призванные защищать права женщин наравне с мужскими, на деле оборачиваются полным рабством для замужних женщин. Выйдя замуж, женщина в нашей стране, по сути дела, становится бесправной рабой своего мужа и вынуждена терпеть любые его выходки, даже если тот окажется чудовищем в человеческом облике». Очень сильное место, Пен!
– Я же не пишу здесь, что-де граф Энтони Глазбери – чудовище в человеческом облике! Я говорю обобщенно.
– Не важно. Вы пишете, что, если муж оказался садистом, женщина имеет полное право уйти от него. Естественно, можно сделать вывод, что сами вы ушли от мужа именно поэтому. Так что фактически вы называете графа Глазбери чудовищем!
Пен возмущенно ударила кулаком по подушке:
– Да, Глазбери – чудовище, и я не собираюсь смягчать выражения в своей статье, Джулиан! Вы можете говорить что хотите, но я считаю, что в нашем обществе женщины – рабы. Так дальше продолжаться не может!
Взгляд Джулиана был устремлен на рукопись Пен, но он явно не читал ее.
– Ваш печальный опыт, Пен, – проговорил он, – заставляет вас делать слишком смелые обобщения. Готов поспорить, не все мужчины держат своих жен за рабынь. Вы же не скажете такого о своих братьях! Рискну утверждать, что их жены вполне счастливы в браке.
«Вот-вот! – с горечью подумала Пен. – Правильно я все-таки до сих пор поступала, что не показывала свою рукопись ни одному мужчине! Мужчинам все равно никогда нас не понять...»
– Если в нашем обществе жена – не раба мужа, – возбужденно заговорила она, – значит, ей просто повезло с мужем и он обращается с ней по-человечески. Честь и хвала таким мужьям, но ведь есть и другие. И должен существовать закон, защищающий женщин от мужей-садистов. Я издам этот памфлет, Джулиан, чего бы мне это ни стоило! А Глазбери пусть хоть задохнется от злости. Мне до его реакции нет ровным счетом никакого дела!
Ничего не ответив, Джулиан положил рукопись на прежнее место, но тут взгляд его упал на какой-то листок бумаги, лежавший отдельно. Его вначале он не приметил.
Пен тихо ругнулась себе под нос. Это был тот самый злополучный список мужчин. Черт побери, надо было запрятать его подальше!
– Интересно... – философски процедил Джулиан, пробежав глазами содержимое листка. – Я вижу, ваши мысли все-таки не целиком заняты борьбой за права женщин – есть еще кое-что.
Пен мгновенно вспыхнула. По какому праву Джулиан лезет в ее личную жизнь?!
– Ничего особенного. Мне просто пришла мысль созвать небольшую вечеринку, если я все-таки останусь в Англии, – солгала Пен, сама не зная зачем, – и я решила набросать cписок гостей.
– Любопытная вечеринка! Среди гостей одни мужчины!
– Ладно, признаюсь, – обреченно вздохнула она. – На самом деле это список мужчин, с которыми я могла бы изменить мужу. Я должна все обдумать: с кем лучше всего это сделать, и стоит ли вообще.
– Понятно! – усмехнулся он. – Эмансипированная женщина составляет список потенциальных любовников... Что ж, очень мило! – Он поднес листок ближе к огню, словно хотел получше рассмотреть его, хотя и так было неплохо видно. – Колин Бершар, я думаю, будет польщен, узнав, что вы рассматривали его кандидатуру.
– Честно говоря, подумав, я все-таки нашла ее не очень подходящей.
Джулиан снова углубился в список. Брови его вдруг удивленно поднялись.
– Айван Маклин? – лукаво спросил он.
– Честно говоря, я... – залепетала она.
– Значит, вот как? Айван Маклин! Что ж...
– Да я просто подумала...
– Ну уж, если начинать роман с Маклином, то Неаполь, пожалуй, самое подходящее место!
– Не понимаю ваших насмешек, Джулиан, – проворчала она. – Вы же сами, кажется, советовали мне подумать.
– Я советовал вам подумать об измене мужу, кандидатуру Айвана Маклина я вам не предлагал!
– Простите, Джулиан, – резко сказала она, – не кажется ли вам, что выбор конкретных кандидатур – не ваше дело?
– Черта с два! – проворчал он себе под нос.
Пен не очень поняла, что означала сия реплика Джулиана, но ее взбесил тон.
– Не так-то легко составить подобный список, Джулиан!– с вызовом заговорила она. – Тем более что это должна быть, если можно так выразиться, связь по расчету. Мне не хотелось, чтобы этот мужчина всерьез влюбился в меня. Вообразит еще, чего доброго, что я хочу после развода выйти за него!
– Да вы, я смотрю, – снова усмехнулся он, – успели все продумать до малейших деталей!
– Я не собираюсь, освободившись от одного идиота, отдавать себя в рабство другому. К вашему сведению, вторичный брак вообще не входит в мои планы. Хватит мне позарез и первого! А что до этого списка, то я сама поражаюсь, как мало имен я могу в него включить. Мой потенциальный любовник должен быть человеком надежным. Я не могу рисковать. Не могу же я, в конце концов, испытать их всех, чтобы остановиться на ком-то одном!
– А почему бы, собственно, и нет?
Пен невольно сжалась. Была в этой реплике Джулиана, помимо грубости, граничащей с пошлостью, еще и какая-то агрессивность. Таким она его никогда не видела.
– А вы дайте объявление в газету, – все тем же язвительным тоном посоветовал он. – Можно даже в разделе о покупке лошадей. Что-нибудь вроде этого: «Любительница верховой езды желает приобрести породистого, хорошо сложенного жеребца». Мужчины, я думаю, поймут, кто на самом деле имеется в виду.
Это уже выходило за всякие рамки, но обижаться было глупо. Лучше попробовать отыграться какой-нибудь шуткой в том же духе.
– Зачем же так завуалировано? – Пен попыталась изобразить улыбку. – Действовать – так напрямую! Вот, например, как вам понравится такой вариант: «Симпатичная дама тридцати пяти лет вступит в любовную связь с респектабельным джентльменом. Претендент должен иметь привлекательную внешность, богатый любовный опыт, обладать сильным характером и быть готовым к тому, что его имя будет упоминаться светом в скандальном контексте»?
Однако, судя по взгляду Джулиана, он даже не находил это смешным.
– Не понимаю вашей кислой реакции, Джулиан, – сказала она. – Если я ничего не путаю, вы, кажется, вполне поддержали мою идею изменить мужу!
Джулиан еще раз пробежал глазами список. Взгляд его был весьма критическим, если не сердитым.
– А почему здесь нет моего имени? – напрямую спросил он.
– Как можно, Джулиан! Вы – такой респектабельный человек, и вдруг...
– Вот, значит, в чем дело? – прищурился он. – Вы хотите уверить меня, что заботитесь о моей репутации?
Он придвинулся к ней вплотную. Во взгляде было что-то такое, что невольно заставило Пен отпрянуть.
– А ведь я – единственный мужчина, – произнес он, – который пока что дал вам согласие на эту роль, несмотря на то, что это нанесет удар по репутации.
Лицо Джулиана было всего в каком-то дюйме от лица Пен.
– Я согласен на эту роль, Пен, даже при условии, что я не получу от этого удовольствия. Если вам для каких-то ваших планов нужен любовник, то я готов вам предложить свои услуги, хотя бы из вежливости.
Пен не могла произнести ни слова. У нее перехватило дыхание.
– Я – единственный мужчина, Пен, – продолжал он, – который способен до конца понять, зачем вам это понадобилось. Я знаю, что для вас это, если можно так выразиться, связь исключительно по расчету. Понимаю, что могу получить от этой связи, а что нет.
Преодолевая смущение, Пен все-таки заставила себя посмотреть на Джулиана. Но сейчас перед ней стоял совсем другой Джулиан, совершенно не похожий ни на старого друга детства, ни на мистера Хэмптона, семейного адвоката. Джулиан, стоявший перед ней, был зол до последней степени. Казалось, от него исходит какая-то темная аура, наполняющая собой всю комнату. Пен стало не по себе.
Рука Джулиана вдруг коснулась ее лица. Пен была не на шутку удивлена. Тем не менее она не отпрянула. Несмотря на то, что лицо Джулиана было мрачнее тучи, прикосновение его было мягким и ласкающим, но в то же время по-мужски сильным, вселяющим уверенность.
– Может быть, – усмехнулся он, – вы не включили меня в число кандидатов, думая, что я не справлюсь со своей ролью? Но ведь вы даже ни разу не пытались испробовать меня в ней!
Пальцем Джулиан мягко, но настойчиво приподнял ее подбородок. По телу Пен пробежала чувственная дрожь.
Наклонив голову, Джулиан коснулся губами ее губ. Поцелуй длился недолго, но было в нем что-то такое, явно не просто дружеское. Этот поцелуй разбудил в душе Пен что-то давно-давно забытое или даже такое, о чем Пен сама не подозревала.
Наконец Джулиан выпрямился. Он неотрывно смотрел на Пен. Взгляд еще красноречивее поцелуя говорил о его намерениях. Пен смотрела на Джулиана, не в силах даже моргнуть.
Но тут Джулиан вдруг повернулся и вышел. Вышел медленно, спокойно и как-то по-деловому, словно вдруг вспомнил о каком-то важном и неотложном деле.
Глава 8
Пен не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор, как Джулиан покинул комнату. Может, прошла всего одна минута, а может, все полчаса? Время словно перестало существовать.
Возможно, ей все это показалось или она сама все это выдумала. Ведь для Джулиана этот поцелуй и впрямь мог быть не более чем дружеским. Но хотел Джулиан того или нет, поцелуй его оставил глубокий след в душе Пен.
Пен сидела на кровати, не в силах подняться. Казалось, чего еще можно ожидать? Ведь сказано же было кем-то давным-давно: платоническая дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Рано или поздно она неизбежно перейдет в другую стадию. Но было похоже, что Пен по-прежнему недоумевала о случившемся, словно подобный поворот событий оказался для нее совершенно неожиданным. Пен и впрямь была в полной растерянности. Что же ей теперь делать?
Заставив себя подняться, Пен подошла к окну и выглянула на террасу. Джулиана там не было.
Почему он ушел? Решил не смущать Пен или дать ей время подумать, стоит ли принимать его предложение? А если так, то все, пожалуй, и к лучшему. Пен сама испытывала настоятельную потребность разобраться в собственных чувствах. В последнее время ей почему-то все чаще кажется, что с ней происходит что-то не то.
Да, Джулиан недвусмысленно дал понять, что готов стать ее любовником. Но каковы при этом были его мотивы? Дружеское желание помочь в осуществлении ее плана? Просто мысль о том, что женщина она симпатичная? Почему бы, собственно, и не переспать с ней? Или все-таки нечто более серьезное?
Пожалуй, лучше было все-таки сейчас разыскать самого Джулиана. Она и впрямь может навоображать себе то, Чего на самом деле нет.
Поискав свой плащ и не найдя его, Пен накинула на плечи покрывало. Если никто, кроме Джулиана ее не увидит, то можно, в конце концов, расхаживать и в таком виде.
Выйдя на террасу, Пен сразу увидела его. Джулиан стоял едва ли не на самой последней ступеньке каменной лестницы, ведущей к морю. Со стороны он выглядел сейчас довольно живописно: темная фигура в черном фраке на фоне бледных красок пасмурного неба и сливающегося с ним моря. Во всем облике Джулиана снова появилось то загадочное молчание, которое уже не раз наблюдала в нем Пенелопа. Казалось, Джулиан, словно индийский йог, был сейчас погружен в медитацию, пытаясь слиться со стихиями.
Судя по виду Джулиана, вряд ли он сейчас обрадуется чьей бы то ни было компании.
Тем не менее Пен поспешила присоединиться к нему. Точнее, спустившись, встала немного позади него.
– Я бы не советовал вам сейчас выходить из дома, Пен, – не оборачиваясь, произнес он.
– Боитесь, что я простужена? Не беспокойтесь, не заболею. Я чувствую себя уже в норме, после того как поспала.
– Я не об этом.
На мгновение Джулиан обернулся к ней, но затем снова стал смотреть на море.
– Вы зря ждете моих извинений, извиняться я не собираюсь.
– Конечно, не стоит извиняться за минутную блажь, – обиженно съязвила она. – Всем нам свойственно иногда терять голову!
– Может быть, с моей стороны это и блажь, – все так же не оборачиваясь, произнес он. – Но поверьте, никак не минутная! И я бы все на свете отдал, если бы ваш ответ на эту блажь...
Слова эти озадачили Пен, ноона почувствовала» что должна что-то на них ответить.
– Джулиан, я удивлена, – заговорила она. – Нет, без сомнения, польщена... но и удивлена. Я никогда не подозревала, что вы так обо мне думаете!
– А почему, собственно, я не могу о вас так думать? Вы – привлекательная женщина, а я все-таки мужчина из плоти и крови.
Пен молча вздохнула, сама не зная, что сказать или подумать. Объяснение, которое Джулиан дал их поцелую, превращало его в весьма прозаичное событие. О безумной, романтической страсти здесь и речи не было. Простое плотское влечение.
Впрочем, подумала она, настоящее объяснение еще банальнее – всего лишь задетое мужское самолюбие. Джулиану просто не понравилось, что Пен не включила его в список своих потенциальных любовников, хотя, возможно, за минуту до того, как он увидел этот список, у Джулиана и в мыслях не было.
Хотя, собственно, почему он не должен об этом помышлять? Да, Джулиан – личный адвокат, старый друг и все такое, но ведь при всем этом он, как сам же сказал, остается мужчиной из плоти и крови.
– Джулиан, – робко заговорила она, – я действительно не стала включать вас в этот список, потому что мне дорога ваша честь. Зачем вам скандал? Тем более что до сих пор ваша репутация была столь безупречна. Честно говоря, я уже обмакнула перо, чтобы написать ваше имя, но в последний момент все-таки остановилась. Как видите, мысль включить вас в список у меня была.
Джулиан повернулся к ней. На лице его играла та же немного циничная улыбка, что и недавно. Он приложил два пальца к губам Пен, как бы останавливая поток ее красноречия.
– Я тронут вашим объяснением, Пен, – произнес он. – Но лучше бы вы не объясняли мне всего этого. С вашей стороны это было тактической ошибкой!
Пен взяла его руку в свою.
– Я не считаю это ошибкой, – проговорила она. – Как бы то ни было, я не хочу, чтобы вы обижались из-за этого дурацкого списка!
Джулиан окинул взглядом перекрещенные пальцы их рук. Он слегка сжал руку Пен, и в глазах его мелькнул огонек.
– То, что вы взяли меня сейчас за руку, Пен, – произнес он, – еще одна ваша тактическая ошибка. Очень серьезная ошибка.
Он вдруг страстно заключил ее в объятия. Голова Пен кружилась, словно она была пьяна. Губы их снова слились в поцелуе. Но как не похож был этот поцелуй на первый! Тот был нежный, робкий, дружеский, этот – порывистый, дерзкий, безумный.
Пен чувствовала, что могла бы сдержать себя, но не хотела. Напротив, ей хотелось всем своим существом отдаться этому страстному порыву. Голос разума говорил, что это безумие. Но был и другой – голос сердца, в схватке с которым разум, как правило, терпит поражение...
Пен по-прежнему была закутана в покрывало, но объятия Джулиана были такими страстными, что, казалось, не оставляли между ними никаких преград. Джулиан так сильно прижимался к ней, что Пен чувствовала все его тело. Джулиан осыпал ее новыми поцелуями – в лоб, щеки, шею...
Он вдруг остановился и посмотрел на нее. В глазах его хорошо читалось желание. Пен и сама хотела этого. Поцелуи его все еще горели на ее губах, сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Одним лишь взглядом Джулиан возбуждал Пен до крайней степени. Кровь бешено стучала в жилах, даже соски ее уже начали набухать.
Джулиан знал, что Пен сейчас так же хочет его, как и он ее. Он читал это в ее глазах. Лицо Пен выглядело испуганным, но Джулиан был не из тех, кто способен лишь на поверхностный взгляд. Ум Пен, ее здравый смысл, может быть, и противились искушению, но душа и тело отвечали однозначным «да», молили о том, чтобы эта сладкая мука продолжалась.
Джулиан понял это и продолжал. Продолжал так умело, словно всю жизнь был любовником Пен, словно какой-то интуицией безошибочно угадывал самые сокровенные ее желания. С каждым новым поцелуем Пен думала, что желание ее уже достигло высшей точки, но с каждым следующим оно непостижимым образом становилось все сильнее. Давно уже поцелуи мужчины так не пьянили ее. Нет, не давно. Такого Пен не приходилось испытывать еще ни разу.
Каким образом они вдруг оказались не на лестнице, а на песчаной отмели, Пен не могла сказать. Она почти не осознавала собственных шагов.
Стянув покрывало с ее плеч, Джулиан расстелил его на песке, будто лучшего места для занятий любовью быть не могло. Бережно положив Пен на одеяло, он снял свой фрак и опустился рядом с ней.
Пен обняла его. Ей нравилось ощущать его тепло. От этого она чувствовала себя хрупкой и беззащитной. Было так приятно.
Поцелуи стали уже спокойнее, нежнее, но это как раз и заводило Пен больше всего. Все ее существо замирало не только от нежных сладких ласк – она ждала, предвкушала гораздо больше.
Джулиан приподнялся, посмотрев на Пен, наверное, для того, чтобы ее образ навсегда запечатлелся в его сознании. Его темные волосы и рукава рубашки трепетали на ветру. Он нежно смотрел на Пен, бережно касаясь ее щек.
– Может быть, ты хочешь вернуться в дом? – спросил вдруг он.
Пен молчала. Ей самой очень хотелось дотронуться до лица Джулиана. Она коснулась его, и пальцы заскользили по его щеке, губам, которые только что целовали ее.
Джулиан бурно реагировал на каждое ее прикосновение. Это Пугало Пен. Рациональная часть ее существа, никогда не' дремавшая, нашептывала ей, что пора остановиться, что ради короткого удовольствия она рискует потерять Джулиана как друга. Но что такое голос рассудка против всесокрушающей лавины безумной страсти?
– Я сама не знаю, чего хочу, – прошептала она.
– Я знаю. – Рука Джулиана скользнула ниже. Пен казалось, что там, где его пальцы касаются ее кожи, возникают электрические искры. – Ты хочешь остаться здесь, Пен, чтобы мы могли насладиться морем и друг другом.
Он снова поцеловал ее. Этот поцелуй многое обещал, но и требовал от нее не меньше. Пен не боялась Джулиана. Кто же, в конце концов, боится старого друга? Джулиан никогда не сделал бы того, чего Пен не хотела.
Пен уже ничего не стеснялась, целиком отдаваясь фейерверку новых, неизведанных ощущений.
Рука Джулиана коснулась ее груди так уверенно, будто он уже делал это бессчетное количество раз. На самом же деле Джулиан, разумеется, никогда раньше не касался ее подобным образом. И новизна ощущений кружила голову Пен больше всего. Ей хотелось, чтобы это ощущение продлилось дольше. Тело ее инстинктивно отвечало на ласки Джулиана, приглашая его к чему-то новому и большому.
Сквозь тонкую ткань платья пальцы Джулиана нащупали сосок. Закрыв глаза, Пен застонала от удовольствия. Но Джулиану уже было этого мало. Пен вдруг почувствовала, как его пальцы начинают расстегивать ее платье. Лишь на секунду смутившись, она пошевелилась, чтобы ему было удобнее.
Через минуту Пен уже была оголена выше пояса. Джулиан сделал паузу, любуясь ею. Пен чувствовала себя беззащитней и ранимой под его взглядом.
– Ты красивая, Пен... – прошептал он. – Очень красивая! Кстати, почему ты не носишь корсет?
– Обычно ношу. Это ты забыл дать мне корсет, когда принес одежду переодеться!
– Я не забыл, – улыбнулся он, – не дал тебе его специально. Чем меньше на тебе одежды, тем лучше. А лучше вообще без всего!
Он ласкал ее грудь. Пен закусила губу, не в силах терпеть эту запредельно сладкую муку.
– Ты так бурно реагируешь! – усмехнулся он. – Можно подумать, ты давно уже не занималась любовью с мужчиной!
– Честно говоря, давно, – призналась она.
– А конкретно? – поинтересовался он.
– Очень давно. Практически с тех пор, как ушла от мужа. Джулиан был поражен словно молнией. Вот тебе раз! А как же все эти слухи о ее любовных похождениях?
– Ты не ослышался, – усмехнулась она, глядя, как вытянулось его лицо.
– Подожди... Но ведь я знаю, что у тебя были любовники!– прошептал он.
– Ладно, признаюсь, – обреченно вздохнула она. – Все эти так называемые любовники. Короче, это были просто друзья. Близких отношений не было.
– Совсем?
– Ну, были ласки, поцелуи, но до конца, если можно так выразиться, не доходило.
– Вот тебе раз! И с Уидерби тоже?
Пен не хотелось, чтобы Джулиан упоминал имя, с которым у нее связано воспоминание о предательстве, особенно в такой момент. Даже братья Пен, знавшие о ее связи с Уидерби, предпочитали лишний раз не упоминать о нем.
– И с ним тоже, – призналась она.
– Ничего себе! – присвистнул он. – Но почему? Не хотела изменять мужу? Не кажется ли тебе, что ты имеешь полное право.
– Дело не в этом, – перебила его она.
– А в чем?
– Дело в том, что никому из них я не доверяла.
– В каком смысле?
– Боялась забеременеть.
– Почему? Тебе не хотелось ребенка?
– Я боялась, что, если рожу сына, муж заявит на него свои права. Скажет, что это его сын, и заберет его. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в доме этого ужасного человека!
