Текст книги "Пылкий романтик"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Глава 3
Энтони – десятый в роду графов Глазбери, носящий этот титул. Он очень не любил, когда его отвлекали от приятных занятий. И сейчас он не хотел открывать дверь спальни, несмотря на то, что кто-то яростно барабанил в нее. Но назойливый стук не прекращался.
Кто же это может быть? Явно не Цезарь. Он не стал бы беспокоить его столь громким стуком – слишком хорошо знает своего хозяина, чтобы испытывать его терпение.
Скрежетнув зубами, Энтони ругнулся себе под нос. Округлый розовый женский зад перед ним слишком сильно возбуждал его, чтобы Энтони мог позволить себе оставить свою похоть неудовлетворенной.
Стук в дверь становился все сильнее. Черт побери, не иначе что-то случилось – чем еще можно объяснить подобную настойчивость?
Пытаясь сосредоточиться, Энтони рассеянно смотрел на кнут в своей руке и на свежие красные полосы на женских ягодицах. Отослать эту красотку или велеть ей остаться и подождать? Эта пташка у него впервые, и он еще не успел ее как следует изучить.
– Посмотри на меня! – приказал он.
Копна черных волос взметнулась, и лицо продажной красотки обернулось к нему. В глазах стоял неподдельный страх. Это возбуждало Энтони. Партнерши, находившие удовольствие в его побоях (а встречались и такие), никогда не нравились ему.
Порывшись в карманах, Энтони извлек гинею и бросил на пол.
– Одевайся, – процедил он. – Придешь в четверг – получишь еще.
Встав на колени, женщина поспешила подобрать гинею, Судя по выражению ее лица, можно было усомниться, придет ли она к нему снова. Но Энтони знал, что придет. В конце концов, исполнять все причуды клиента – ее обязанность, тем более если этот клиент хорошо платит. Разумеется, она новенькая, с ней еще надо немного поработать. Но неделька-другая – и научится всему, что надо.
Энтони отвернулся от женщины. Через минуту, уже забыв о ней, он вышел в коридор.
Цезарь ждал его там. Он был без ливреи. Это означало, что кто-то из слуг неожиданно поднял его с постели. Энтони не стал ругать его за внешний вид. Цезарь всегда был идеальным слугой, беспрекословно исполняющим любую волю хозяина. В его глазах, однако, не было ни страха перед хозяином, ни сожаления о том, что потревожил его. Но это не удивляло Энтони. Он давно знал, что чернокожие слишком тупы, чтобы испытывать какие бы то ни было эмоции.
Впрочем, лет двадцать назад Цезарь все-таки был не таким... Рожденный свободным, негр поначалу тяжело привыкал к рабству. Первое время Энтони даже немного побаивался его, но эти времена давно прошли. Сама память о них, должно быть, давно уже стерлась в сознании Цезаря.
– Он вернулся, – произнес чернокожий. – Кучер услышал его в саду, пришел и разбудил меня.
– Он вернулся один? – спросил Энтони.
– Один, сэр.
«Проклятие!» – мысленно ругнулся Энтони.
– Где он?
– В библиотеке, сэр.
– Хорошо. Ступай к себе, Цезарь, ты мне пока не понадобишься.
Энтони вернулся в спальню. Проститутка все еще возилась с застежками своего платья.
– Ты еще здесь? – проворчал он. – Побыстрее не можешь?
Не дожидаясь ответа, Энтони зашагал в библиотеку.
Поджидавший его мужчина сидел на диване. Человек этот обладал незапоминающейся внешностью. Можно было целый час глядеть на него в упор и при этом не осознавать его присутствия. Возможно, способность оставаться незамеченным была для него не столько природным даром, сколь результатом тщательной тренировки, ведь это было частью его работы.
Взгляд мужчины был таким же невыразительным, тем не менее Энтони все-таки уловил в нем некий намек на насмешку.
– Ее там не было, – лишенным эмоций голосом произнес невзрачный субъект.
– Как не было? Где же она, черт побери? Человек, который ее видел, не мог ошибиться, даже несмотря на вуаль.
– Ничего не знаю, сэр. Когда я пришел, ее там не было. Я описал ее приметы слуге. Он сказал, что похожая дама действительно останавливалась в гостинице. Она никогда не появлялась без вуали. Но этой ночью она вдруг исчезла. И никто не знает куда.
Энтони едва сдерживал гаев. Эта стерва опять его провела! Он найдет ее. Не позволит этой пташке смеяться над его законными правами! И так уже распоясалась дальше некуда. Придумала тоже – использовать его имя и титул для того, чтобы протащить в печать свои бредовые статейки, компрометирующие его!
– И никаких зацепок?
– Возможно, владелец гостиницы знает больше, чем говорит, сэр, Но он был явно недоволен тем, что я разбудил его, и поэтому был неразговорчив. Следует ли нажать на него посильнее, сэр?
– Не стоит применять насилие. Как бы в это дело не вмешалась полиция!
– Как вам угодно. Что прикажете делать дальше, сэр?
– Пусть ваш коллега следит за ее домом. Я свяжусь с вами, когда вы мне понадобитесь.
Энтони, однако, не надеялся, что Пенелопа объявится в своем доме. Если она сбежала из гостиницы, то скорее всего отправится не домой, а искать убежища у своего братца.
Что ж, Энтони знал, как с этим справиться. Много лет эта пташка ни в грош не ставила его права... но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Если придется бороться с ее семьей, он пойдет и на это. Он ведь законный муж. Закон на его стороне.
Глава 4
Джулиан очень удивился, когда утром узнал от слуги, что его хотят видеть в доме Леклера. Поручив Пенелопу заботам миссис Таттл, он оседлал коня и через час, как было условленно, приехал в дом виконта.
Слуга проводил Джулиана в кабинет Леклера. Виконт поднялся с кресла.
– Я ожидаю одного человека, – не здороваясь, перешел сразу к делу Леклер. – Решил, что было бы неплохо, если бы при моей встрече с ним присутствовал и ты.
– Очень великодушно с твоей стороны, что ты согласился принять его! – усмехнулся Джулиан.
– Вообще-то речь идет о Глазбери. – Небесно-голубые, как у сестры, глаза Леклера, обычно глядевшие дружески и открыто, на этот раз были задумчивы. – Ума не приложу, что вдруг понадобилось этому типу? Мы с ним не общались несколько лет. Но скорее всего дело касается Пен.
Затем разговор зашел о вчерашнем вечере у леди Леклер, чтобы скрасить ожидание. Впрочем, тема женитьбы Джулиана старательно избегалась.
Через четверть часа появился новый участник встречи. Но это был не граф Глазбери. Войдя в кабинет, Данте, брат Леклера, поприветствовал Джулиана.
Лицом и фигурой Данте напоминал брата, но казался его улучшенной копией. Черты лица Леклера были немного грубоваты, словно вырублены топором, а Данте, пожалуй, вполне можно было назвать красавцем. Создав сначала старшего, Господь Бог, должно быть, решил поэкспериментировать. Данте – копия брата, но черты его лица очень мягкие.
Данте нервничал и, судя по его виду, мало что понимал в происходящем, как и остальные.
– Сегодня утром я получил письмо от Глазбери, – сказал он. – Граф собирается встретиться с тобой, Леклер, и хочет, чтобы я тоже присутствовал.
– Так... – Леклер посмотрел вопросительно. – Черт побери, я заинтригован. Что же все-таки могло понадобиться от нас этому типу?
– Более того, – сообщил Данте. – Когда я подъезжал к твоему дому, заметил вдали экипаж Шарлотты. Через пару минут она будет здесь.
– М-да! – изрек Леклер. – Глазбери явно планирует объявить нечто грандиозное, если хочет для этого собрать всю нашу семью!.
– Уж не надумал ли он вдруг наконец развестись с ней?– усмехнулся Данте. – Поздновато спохватился! Но лучше поздно, чем никогда.
Джулиан молчал. Он знал, что его молчание не удивит Леклера и Данте. Они уже давно привыкли к нему. Но в этот момент молчание было как раз кстати.
Данте оказался прав. Через несколько минут в кабинет действительно вошла Шарлотта. Младшая сестра Пенелопы, Шарли (так называли ее в семье), была похожа на Пен и лицом, и иссиня-черными волосами, но, пожалуй, была немного постройнее. Взгляд Шарлотты говорил о проницательном природном уме и богатом житейском опыте. Нельзя было назвать его резким, но по сравнению с мягким взглядом Пенелопы.
Шарли объяснила, что утром она получила такое же письмо, как и Данте.
– Сначала я не хотела ехать, – заявила она. – Ума не приложу, зачем я, женщина, вдруг могу понадобиться? Наверное, дело важное, если оно касается каждого.
– Мы все знаем не больше тебя, – заверил ее Леклер. – И нам всем интересно.
– Интересно? – усмехнулась Шарли.– Глазберн на многое способен, но самого главного он не умеет: быть интересным. – Шарли повернулась к Данте. – Как Флер? – спросила она.
– А ей-то что, – фыркнул он, – мне бы ее спокойствие! Черт побери, пока этот ребенок соизволит родиться, я, помяните мое слово, успею постареть лет на десять!
– Наберись терпения. До родов еще несколько месяцев, – проговорил Леклер, покосившись на часы, стоявшие на камине. – Запаздывает что-то наш граф, черт бы его побрал. Наверное, специально, чтобы явиться, когда все уже будут в сборе.
– Я все-таки надеюсь, что речь пойдет о разводе, – сказал Данте. – Пора уже нашей Пен избавиться от этого идиота!
Шарлотта посмотрела на Джулиана:
– Может быть, вы, мистер Хэмптон, знаете, о чем пойдет речь?
– Понятия не имею, но, думаю, Данте все-таки прав. Речь явно пойдет о вашей сестре.
– Ясно, что о ней... Но хотелось бы все-таки поконкретнее. Может быть, вы знаете что-нибудь, мистер Хэмптон, что неизвестно всем нам? Пен, кажется, писала вам из Неаполя?
– Если она и поделилась в своих письмах чем-то тайным, то это нас не касается, – одернул сестру Леклер. – Ты ведь сама не раз убеждалась, что мистеру Хэмптону можно доверять секреты. Позволь и Пен полагаться на него!
Шарли пристально посмотрела на брата, но промолчала.
Наконец появился тот, кого все ждали. Леклер был прав, что Глазбери нарочно тянул с появлением. Когда граф вошел в кабинет, часы показывали половину второго.
Граф появился не один. Его сопровождал некий опрятно одетый господин неприметной наружности, но в кабинет он не вошел, а остался стоять в дверях, словно слуга.
Джулиан кивнул, ответив на приветствие графа. Здороваясь, граф не скрывал презрительно-циничной улыбки, игравшей на его дряблых губах. Джулиан ненавидел Глазбери не только из-за Пенелопы. Граф воплощал все пороки и весь снобизм, какие только могут быть у человека, которому знатность и богатство достались по наследству. Глазбери, казалось, ни на секунду не сомневался в том, что все обязаны стелиться перед ним только потому, что он граф.
Все помнили недавнюю речь Глазбери в парламенте, где он (один из немногих лордов) выступал против отмены рабства в колониях. Истинная подоплека была проста: лишившись бесплатных рабочих рук в своих вест-индских имениях, граф потерпел бы довольно существенные материальные убытки. То, что английское общество давно уже в один голос осуждало бесчеловечную торговлю людьми, казалось, волновало Глазбери меньше всего. Улыбка графа означала не только презрение ко всем окружающим, но и наглую уверенность в том, что из сегодняшнего разговора он в любом случае выйдет победителем. Джулиан тяжело вздохнул. Знать бы Пенелопе тогда, много лет назад, за кого она выходила!
Глазбери сел в кресло напротив Лекдера для того, чтобы смотреть ему в глаза. Стоя граф это сделать не мог, потому что Леклер на целый фуг возвышался над ним.
Щуплое тело графа оставалось напряженным, словно у солдата, стоящего по стойке «смирно». Седовласый и морщинистый, Глазбери годился Леклеру в отцы, хотя на самом деле был всего лишь на десять лет старше.
– Времени у меня мало, – начал граф, – поэтому перейдем сразу к делу. Я хочу знать, где она.
– Вы, очевидно имеете в виду вашу жену, граф? – Леклер выдавил из себя улыбку. – Граф, вы же знаете, что она в Неаполе. Она прислала письмо.
– Да, она была в Неаполе, но сейчас ее там: нет. Мне известно, что вчера ее видели в Лондоне. Я выяснил, что она снимала номер в гостинице «Майвертс», но прошлой ночью вдруг исчезла оттуда.
Леклер по-прежнему пытался изображать непринужденность.
– Тот, кто якобы видел ее, просто обознался. Зачем Пенелопе снимать номер в гостинице, если в Лондоне у нее есть дом? Вы не пробовали искать ее там?
– Разумеется. Но дом оказался запертым. И никаких признаков, что она появлялась в нем хотя бы раз за последнее время, не было.
– Простите мое любопытство, Глазбери, но с каких пор вас вдруг начало интересовать, где ваша жена? Насколько мне известно, раньше вас это совсем не интересовало.
– Что здесь странного? – огрызнулся он. – Она моя жена!
– Номинально, – пошутил Леклер. – По закону.
– Фактически вы с ней давно уже не муж и жена.
– Фактически? Закон – единственный факт, с которым необходимо считаться по-настоящему! Если вы с этим не согласны, то мистер Хэмптон, полагаю, любезно объяснит вам, что с законом шутки плохи! Я и так уже слишком долго терпел выходки этой вертихвостки.
– Слишком долго терпели? – прищурился Данте. – Означает ли это, граф, что вы собираетесь с ней развестись?
– Развестись? – Глазбери посмотрел на Данте как на идиота. – Черта с два! Я собираюсь наконец предъявить права законного мужа! – Он снова перевел взгляд на Леклера: – Верните мне жену, сэр! Я требую!
– Я не могу вернуть вам то, чего у меня нет! – развел руками Леклер.
– Лжете! Вы ее прячете!
– Мой дом всегда открыт для Пенелопы, и ей нет нужды в нем прятаться. Но в данный момент, граф, вашей жены в моем доме нет. Я уверен, что ее нет ни в Лондоне, ни во всей Англии!
– К вашему сведению, господин у дверей – мистер Лавджой. Он инспектор муниципальной полиции, готов обыскать ваш дом.
Леклер с презрением покосился на Глазбери.
– Вы привели в мой дом полицию? – прищурился он.
– У меня нет иного выхода.
– Я сомневаюсь, что мистер Лавджой действительно это сделает. Ваша жена не совершала ничего противозаконного, Глазбери. Оснований для обыска нет. – Леклер повернулся к Джулиану: – Я прав, Хэмптон?
– Абсолютно, – кивнул Джулиан, приняв для важности насупленный вид. – Это было бы полнейшим самоуправством. Позвольте спросить, мистер Лавджой: вашему начальству известны ваши намерения?
В ответ Лавджой лишь пробубнил нечто нечленораздельное.
– В таком случае, – громко сказал Джулиан, – слова Леклера, как джентльмена, полагаю, будет достаточно?
Лавджой опять ответил неуверенным мычанием.
– Что ж, – поспешил подытожить Леклер, – полагаю, инцидент исчерпан!
Лавджой, явно чувствовавший себя неуютно, был рад покинуть дом.
Лицо Глазбери стало багровым.
– Если вы лжете, – прошипел он, – я...
– Поосторожнее в выражениях, граф! – невозмутимо отрезал Леклер. – «Лжец» – слишком серьезное оскорбление, не говоря уже об угрозе обыска.
Граф повернулся к Данте и Шарлотте:
– Если я узнаю, что она скрывается у кого-нибудь из вас, то поверьте, я церемониться не буду! Я использую всю свою власть, все свои связи для защиты моих законных прав!
Глазбери покинул кабинет.
– Леклер, мы должны что-нибудь сделать! – дрожащим голосом сказала Шарлотта. – Судя по всему, он не шутит. Глазбери действительно не остановится ни перед чем, даже перед применением силы, чтобы вернуть ее.
– Видно, дело в наследнике, – сказал Данте. – Действительно, графа где-то даже можно понять. Если не ошибаюсь, ему уже сорок пять, детей у него нет, жена шляется бог знает где. Мне всегда казалось странным, что он тогда так легко отпустил ее, не дождавшись, пока она родит ему сына!
– Что ж, – усмехнулся Леклер, – постарайся тогда намекнуть ему без свидетелей!
– Будь уверен, в ближайшее время я найду способ так сделать.
Джулиан направился к дверям, словно намеревался сделать это сию же секунду. Но Леклер снова остановил его.
Джулиан, если ты свяжешься с Пен, скажи ей, что и мой дом, и дома всех нас всегда открыты для нее. Все угрозы Глазбери не стоят для нас и ломаного гроша. Как сказал Данте, чтобы получить ее, графу понадобится целая армия!
– Я полагаю, она все это знает, Верджил.
Леклер пристально смотрел на него, но Джулиан знал, что у его старого друга есть кое-что на уме, но он ничего не скажет.
– Джулиан, – снова начал он, – я знаю, что, если Пен вдруг откажется принять нашу помощь, ты ей всегда поможешь.
– Я всегда к ее услугам, Верджил.
Дом мистера Хэмптона оказался весьма надежным убежищe и одиночество совсем не раздражало Пен. Миссис Таттл заходила к ней каждый час, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь. Впрочем, за все это время Пен так и не попросила ее ни о чем, не считая нескольких книг из библиотеки.
Как и обещал Джулиан, Баткин принес из гостиницы ее вещи, и Пен в первую очередь порылась в небольшом саквояже, в котором она возила свои бумаги. Найдя среди них нужную ей рукопись, Пен села с ней у окна с видом на красивый сад. Пен начала писать этот памфлет еще в Неаполе. Задумала его еще год назад совместно с несколькими дамами. Сейчас же, после отмены рабства в колониях, настал самый подходящий момент для того, чтобы он появился в печати. После того как цветные наконец-то уравнены в правах с белыми, настал момент нанести удар по последней цитадели рабства: бесправному положению замужних женщин.
Пен внимательно перечитала рукопись еще раз, внося кое-какие поправки. Может, стоит все-таки немного подождать?
Общество еще не успело «переварить» новый закон. Нужно немного выждать, чтобы дух свободы успел стать привычным, тогда и статья, пожалуй, получит более широкий резонанс... Размышления Пен были прерваны стуком в дверь. Поспешив спрятать рукопись, она открыла. На пороге стоял мистер Хэмптон.
– Есть какие-нибудь новости? – без промедления спросила она.
– Есть. Но позвольте сначала войти, графиня. Прошу прощения, что вторгаюсь к вам, но лучше разговаривать здесь, чем в гостиной или библиотеке. Там нас могут услышать.
Решив, что Хэмптон прав, Пен позволила ему войти. Они расположились в старых мягких креслах, обитых зеленой тканью.
Лицо Хэмптона выражало безразличие к тому, где именно происходит их разговор, но Пен чувствовала, что на самом деле он отлично осознает, что находится в ее спальне. И что двери, между прочим, закрыты.
Джулиан сидел спиной к кровати, но Пен отлично видела ее. Она спала на ней этой ночью, а сейчас здесь сидит он... Пенелопе вдруг вспомнилось, как Джулиан поцеловал ее руку. Пен испытала дрожь, которая пробежала тогда по всему ее телу. Странное ощущение!
Пенелопа попыталась заставить себя смотреть только на мистера Хэмптона, а не на кровать. Но, как она ни старалась, ее мысли возвращались к тому мгновению снова и снова. Интересно, на этой кровати он занимается любовью с женщинами, которых приводит в свой дом, или на какой-нибудь другой? Мужчина с такой чертовски привлекательней внешностью может не бояться, что не найдет себе подругу хотя бы на одну ночь. Наверняка все женщины от него без ума. Чего стоит хотя бы его таинственный взгляд глубоких черных глаз.
– Вы, кажется, собирались рассказать мне новости, мистер Хэмптон! – сказала она, пытаясь отвлечь себя от грешных мыслей.
– Да-да, конечно. Итак, сегодня Глазбери был у Леклера. Он настоял, чтобы при встрече присутствовали Данте и баронесса Мардерфорд. Граф уверен, что вы скрываетесь у кого-то из них. Он даже привел инспектора полиции, чтобы обыскать дом Леклера.
– Леклера, полагаю, его визит не удивил. Он был к нему морально готов. А вот бедняжку Шарлотту мне жаль, если мой благоверный пытался ее запугать.
– Уверяю вас, графиня, ваша сестра готова к его угрозам не хуже брата! Пусть граф скажет спасибо, что она не побила его своим зонтом. Она явно была готова это сделать.
Пенелопа рассмеялась, живо представив себе, как ее лихая сестренка дубасит графа зонтом.
– Что ж, – серьезно сказала она, – слава Богу, моим братьям и сестре не пришлось лгать. Они ведь полагают, что я до сих пор в Неаполе. Ведь нельзя назвать ложью то, что не соответствует действительности, если сам введен в заблуждение, не так ли?
– Да, – вздохнул он, – в этом смысле можно сказать, что лгать им не пришлось.
– А вам? – Пен пристально посмотрела на него. – А вам, мистер Хэмптон?
– Слава Богу, до этого не дошло.
– Но рано ил и поздно дойдет. Граф наверняка спросит у вас, что вам известно о моем местонахождении!
– Как ваш адвокат, я не обязан отвечать. И даже обязан не отвечать.
У Пенелопы похолодело в груди. Тон Хэмптона был серьезным, даже очень серьезным. Все глупые мысли о постели мгновенно улетучились.
– Рано или поздно он найдет меня, – грустным голосом произнесла Пен. – Если он хотел обыскать дом Леклера, он не остановится ни перед чем. Даже если я буду вечно прятаться в этой комнате, никогда не выходить отсюда, рано или поздно он узнает, что я здесь!
– Честно говоря, графиня, я заходил к нему, чтобы напомнить о том, с чем он, похоже, перестал считаться. Но его не оказалось дома. Или он не захотел меня принимать. Но будьте уверены, графиня, от разговора со мной ему не уйти. Поверьте, я сделаю все, чтобы он раз и навсегда прекратил преследовать вас!
– Все он помнит, все он осознает. Но это почему-то уже не останавливает его.
Пен резко поднялась и подошла к окну, оглядывая окрестности, хотя отлично понимала, что в частном саду вряд ли для нее может существовать какая-то опасность.
В памяти ее всплыли, казалось бы, уже давно забытые сцены тайной интимной жизни графа, свидетельницей и даже участницей которой Пен была несколько первых лет своего замужества. Черт побери, выходя замуж, она была совсем невинной, поначалу даже не понимала, что это ненормально, что не все мужчины такие, хотя это всегда ее шокировало...
А муж постепенно становился все изощреннее, пока Пен однажды с ужасом не осознала, в каком аду она живет. Возможно, она до сих пор продолжала бы жить так, если бы ей не понадобилось посоветоваться кое о чем с мистером Хэмптоном. И ей пришлось поделиться кое-какими секретами. Хэмптон, собственно, и открыл ей глаза. К мистеру Хэмптону она обратилась тогда потому, что он был адвокатом. И к тому же старым другом. Пен знала, что мистер Хэмптон всегда поможет ей дельным советом. Если бы она поделилась своими секретами с кем-нибудь из братьев, то они просто убили бы Энтони. Хэмптон же слушал ее спокойно, молча, по-деловому, но от взгляда Пен все равно не укрылся адский огонь в его глазах. И как ни старался Хэмптон тогда скрыть презрительные нотки в голосе, они все равно были слишком заметны.
Слава Богу, Хэмптон гораздо лучше самой Пен все понял.
– Понял, каким образом то, что Пен рассказала о муже, можно использовать против Глазбери. И видимо, позже в разговоре с ним сделал кое-какие намеки, а иначе с чего бы тогда граф так легко ее отпустил?
Но сейчас Пен с ужасом чувствовала, что ее свободе приходит конец. Граф, судя по всему, всерьез намеревается вернуть свою «блудную» жену. И на этот раз его уже ничто не остановит. Пен знала, что он хочет излить на нее гнев, накопившийся за все эти годы. Пен начало трясти от этих мыслей. Напряжение последних дней, судя по всему, не прошло даром.
Пен отвернулась, чтобы мистер Хэмптон не видел ее слез, она и так уже доставила ему кучу хлопот. Надо все-таки держать себя в руках, иначе одному Богу известно, чем это может кончиться.
Хэмптон находился так близко, что Пен чувствовала его дыхание. Ей нравилась эта близость, по крайней мере она хотя бы немного отвлекала ее от мрачных мыслей.
Джулиан коснулся ее руки. Потом бережно взял ее за подбородок, посмотрел в глаза. По идее Пен должна была шокировать подобная выходка, но это прикосновение только успокоило ее.
– Я уже обещал вам, графиня, что сделаю все, что в моих силах. И я готов положить за это жизнь!
Взгляд Джулиана завораживал Пен. Сейчас перед ней снова стоял восторженный подросток, с которым она когда-то играла в отважных рыцарей и прекрасных дам. Пен и себя сейчас чувствовала все той же юной девочкой, словно и не было всех этих лет унижения, постоянной борьбы за собственные права... И Пен знала, что все вернется снова: и дружба, и верность прежних лет.
Пен больше не могла сдерживать своих эмоций. Слезы хлынули ручьем.
Джулиан ли обнял ее, или она сама бросилась в его объятия, но, через мгновение он уже крепко держал ее в своих сильных руках. Пен вовсе не собиралась стесняться подобного поведения. В конце концов, они с Джулианом просто старые друзья. В его объятиях Пен чувствовала себя защищенной, словно за каменной стеной.
– Граф уже угрожал вашим братьям и сестре, – говорил Джулиан. – Думаю, следующим буду я. Так что, графиня, вам теперь небезопасно оставаться в моем доме. Лучше бы вам перебраться куда-нибудь подальше от Лондона. У меня есть поместье в Эссексе, на самом побережье. Завтра же утром я собираюсь отвезти вас туда. Имение весьма уединенное, и, должен предупредить, лишенное многих благ цивилизации. Но пару дней, уж извините, вам придется побыть там одной, а мне за это время нужно уладить кое-какие дела в Лондоне. Вы сможете пару дней обойтись без слуг и прочих удобств?
Пен молча кивнула. Она готова была терпеть любые трудности, лишь бы не жить в постоянном страхе. Она боялась, что граф где-то рядом, а его люди, возможно, следят за каждым ее шагом и в любой момент может произойти что-то неожиданное.
Немного придя в себя, Пен вдруг смущенно покраснела и отошла от Джулиана на шаг.
Сам же Джулиан отнюдь не выглядел смущенным, но Пен давно привыкла, что непроницаемый мистер Хэмптон по определению не может иметь смущенный вид.
С вашего позволения, графиня, – произнес он, – я удаляюсь в свой кабинет. Меня ждут кое-какие дела. Разбужу я вас завтра перед рассветом. Выехать нам нужно как можно раньше, чтобы было меньше свидетелей. Надеюсь, вас не затруднит столь ранний подъем?
– Ничуть, мистер Хэмптон, – проговорила она. – Я привыкла рано вставать.
