Текст книги "Влюбиться без памяти (СИ)"

Автор книги: Майя Бессмертная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Нет, у меня, определённо не получится прикинуться невестой такого очаровательного мужчины, как Антон Михайлович, ведь я – обычная девчонка из глухой провинции, снимающая квартиру на окраине города и работающая официанткой в дорогом ресторане. Замашки у меня что ни на есть самые провинциальные и это, конечно, не укроется от опытного взгляда Дианы Леонидовны.

– На работу, а потом, обязательно – на маникюр.

– Ты работаешь?

Просто киваю, отчаянно соображая, кем бы представиться. Женщина расплывается в довольной улыбке, и хлопает меня по плечу, абсолютно не интересуясь больше ничем:

– Была рада познакомиться, дорогая.

Уже сидя в такси, я перевожу дух. Ну, всё, дело сделано – Антон Михайлович в больнице, под наблюдением хорошего врача, рядом с матерью. Ему ничего не угрожает, и он скоро пойдёт на поправку. Я же вернусь в ресторан, и продолжу свою работу.

Бросаю беглый взгляд на своё отражение в зеркале, и закатываю глаза. Блин, совсем забыла отдать матери красавчика его вещи – паспорт, часы, ключи. А ещё у меня меховое манто его девушки и обручальное кольцо!

Вот чёрт, похоже, мне ещё придётся встретиться с этими людьми. А я-то наивно надеялась раствориться в городе. В простой официантке она бы ни за что не признала «невесту своего сына».

Вздыхаю.

Едва не растянувшись на выходе из такси, я приподнимаю полы шубки, и величественно иду к дверям. Совершенно не привыкла к такой одежде. Конечно, в манто блондинки я чувствовала завистливые взгляды окружающих, оценивающих по одёжке, но мне было очень неуютно, как будто я пытаюсь на себя примерить чужую жизнь.

Нет, нужно заканчивать с этим фарсом, и признаться, что никакого отношения к невесте Кожевникова я не имею.

В ресторане было малолюдно, заведение готовилось к закрытию, обслуживая последних посетителей, и я, подав Галке знак рукой, быстро шмыгаю в подсобку – переодеться.

– Ты чего в шубе назад припёрлась? Не догнала?

– Кого?

– Ну, красавчика твоего. Или блондинку.

– Догнала. Только пришлось его в больницу везти, и сейчас он в реанимации.

Напарница округляет глаза и хватает меня за плечо, требуя развёрнутого повествования. Зная, что от Галины так просто не избавиться, мне приходится рассказать ей всё – начиная от нападения, заканчивая знакомством с Дианой Леонидовной.

– Значит, тётка теперь уверена, что ты – невеста её сына? Прикольно!

– И вовсе нет. Антон Михайлович очнётся и назовёт меня обманщицей. Хороша же я буду.

– А вдруг, не назовёт, и влюбится в тебя?

– Три ха-ха! Такое – только в сказках бывает и в дешёвых мыльных операх. Тем более, он меня постоянно видел здесь, в ресторане, и ни разу он не сделал что-то такое, что можно было принять хотя бы за интерес. Нет, я сама виновата.

– И что ты будешь теперь делать?

Качаю головой. К сожалению, у меня нет ответа на этот вопрос. Может, хоть блондинка вернётся в ресторан за своей шубой и кольцом? Или мне придётся всё же навестить Антона Михайловича в больнице. Но, я постараюсь это сделать так, чтобы не наткнуться на его матушку.

6

Кожевников отчаянно смотрит на меня своими красивыми, цвета игристого терпкого коньяка глазами, и приоткрывает чувственный рот. Я окидываю красавчика томным взглядом, отмечая, что новая рубашка тёмно-фиолетового цвета сидит на нём просто изумительно, заставляя глаза светиться каким-то магическим светом.

Боже, какой он красивый!

Я втайне мечтаю о поцелуе с этим божественным мужчиной, и прикрываю трепещущие веки. Сейчас, моё самое сокровенное желание, которое я лелеяла в душе последние полгода, наконец-то сбудется.

Но неожиданно картинка меняется – я оказываюсь на улице, под пронизывающим дождём и шквалистым ветром.

Сетуя на переменчивую Питерскую погоду, я оглядываюсь, в надежде увидеть рядом с собой такого же красивого бизнесмена. Но мои глаза никак не могут нащупать его высокую статную фигуру сквозь завесу плотно висящего тумана.

– Женя, помоги!

Я, почему-то насквозь мокрая, карабкаюсь по какой-то земляной жиже и отчаянно пытаюсь понять, откуда в феврале, в северной столице, взялась такая глинистая почва. Или я где-то за городом?

Мои руки скользят по глине, и я пытаюсь нащупать пальцами хоть какой-то выступ, какой-то камень, за который можно ухватиться. Я перевожу взгляд на правую руку, смахивая с лица тяжёлые капли дождя и вижу на безымянном пальце шикарное кольцо с огромным бриллиантом.

Чёрт, опять оно.

– Женя! Отдай кольцо!

Антон Михайлович стоит на вершине той глинистой кучи, и смотрит на меня с укоризной, качая головой. На нём почему-то больничная пижама в голубую полоску, а голова плотно забинтована.

– Это плохо. Ты должна отдать кольцо.

Киваю.

– Я собиралась это сделать с самого начала, но оно не снимается!

Кричу, надрываясь, но мой крик уносит ветер. При этих словах мужчина запрокидывает руки и падает в бездну. Я, ничего не соображая, прыгаю вслед за ним, мгновенно ощущая состояние лёгкости и полёта. Господи, где я и куда мы с Кожевниковым падаем?

Моё тело ускоряется, и я понимаю, что неизбежно сейчас разобьюсь о землю, разлечусь на мелкие кусочки, и всё для меня будет кончено. Будет только один плюс в этой грустной истории – то, что мы с красавчиком умрём в один день, как настоящие пылкие влюблённые.

Хотя, это, конечно, слабое утешение.

Слышу какое-то тарахтение, и оно почти парализует меня. Что это? Страх сковывает моё тело, и я не в силах пошевелиться, открываю рот. В горле пересыхает и я, издав нечеловеческий крик, открываю глаза, уставившись в родной потолок своей спальни.

Уф, я дома и мне приснился какой-то дурной сон.

Ужасно…

Тут же на тумбочке начинает вибрировать мой мобильный телефон, и я понимаю, что разбудило меня, спася от опасности разбиться. На экране высвечивается незнакомый номер и я, откашлявшись, беру трубку.

– Евгения Васильевна Королёва?

– Да.

Протираю глаза, приподнимая голову с подушки. Кому понадобилось будить меня в такую рань, в мой законный выходной? Да ещё и так официально представляться? Обычно ничего хорошего такие люди не говорят, принося дурные вести.

Часы на тумбочки показывают начало девятого, мерно тикая секундной стрелкой, и я с раздражением бью кулаком по влажной подушке, отсыревшей от моей головы. Видно, неприятный сон вызвал во мне бурю эмоций, и я даже вспотела во сне, падая в бездну.

Моргаю глазами, чтобы побыстрее прийти в себя, и заставить глаза, наконец, открыться. Чёрт, а я надеялась поспать сегодня подольше. Чуть не крякнув от досады в телефонную трубку, вслушиваюсь в слова неожиданно позвонившего мужчины.

– Вас беспокоит капитан Торопов, я расследую дело о нападении на Кожевникова Антона Михайловича.

Сажусь на кровати, приглаживая пятернёй спутанную шевелюру, и в панике оглядываюсь, ища на тумбочке свои очки. Быстро напяливаю их на свой нос, мигом приводя себя в равновесие. Сон мгновенно улетучился, а сердце бешено застучало, боясь услышать какую-то неприятную информацию.

– Ему стало хуже?

– Нет-нет, вроде бы, всё в порядке, в прочем, я не доктор. Мне позвонил его лечащий врач и сказал, что после завтрака Антона Михайловича должны перевести в палату. Я хотел попросить вас приехать в больницу к полудню, чтобы опросить вас обоих. Мне сообщили ваш номер телефона и сказали, что именно вы были свидетелем нападения.

– Хорошо, я приеду.

– Меня зовут Григорий Егорович, я буду ждать вас. Если вдруг не наткнётесь на меня сразу же, спросите моих коллег. Со мной будет пара стажёров.

– Угу.

– До свидания.

Полицейский отключается первым, а я ещё несколько секунд перевариваю полученную информацию, тупо глядя на светящийся экран мобильного телефона.

Скорее всего, Григорий Егорович – довольно пожилой мужчина. Не знаю, почему у меня возникли такие ассоциации. Может, потому что я давно не слышала во дворе детей с такими именами, а может я безнадёжно отстала от жизни, ведь сама, в свои двадцать шесть лет, отпрысками пока так и не обзавелась.

У полицейского был уставший голос – возможно, он уже несколько часов был на работе, занимаясь делом Антона Михайловича.

А я тут сплю.

Срываюсь с места и несусь в ванную – нужно успеть привести себя в порядок и позавтракать. Очень надеюсь, что не столкнусь, нос к носу с надоедливой Дианой Леонидовной, потому как собираюсь шубку, кольцо и вещи Кожевникова оставить у него в палате – и пусть делает с ними, что хочет. Иначе, совесть просто сожрёт меня с потрохами.

Встречи с маменькой Антона Михайловича доставляют мне жуткий дискомфорт ещё и потому, что мне приходится постоянно пить антигистаминные, чтобы не мучиться от навязчивого, удушливого кашля, вызванного едкими духами женщины.

Конечно, вечером мы снова созвонились с Галиной, чтобы обсудить мои дальнейшие действия. Мне нужен был совет подруги, ведь я во что бы то ни стало, хотела расставить точки над «i», и признаться, что я не та, за кого все меня принимают.

– Не вздумай признаваться, что это не так.

– Но я не могу.

– Дура ты! Побудь невестой, что тебе стоит? Зато, получив доступ к телу красавчика бизнесмена ты сможешь делать с ним всё, что захочешь.

– Фу, о чём ты думаешь?

Мои ладони мигом потеют, сердце заходится в бешеном ритме, а внизу живота резко теплеет и сжимается какой-то мягкий комок. Но я, ни за что не признаюсь подруге, что я, конечно, мечтаю оказаться в объятиях Антона Михайловича. Иначе она от меня не отстанет.

– И ничего не фу! Сколько ты уже без мужика? Да ты полгода таскалась за этим бизнесменом, крутясь с подносом у его столика и подолгу прихорашиваясь у зеркала, в надежде получить хоть какой-то скупой комплимент. Теперь он твой! Неужели не хочешь, наконец, пощупать свою мечту?

– Ты что, я не собираюсь с ним спать. Я просто хочу, чтобы он в меня влюбился без памяти.

– Тогда молчи.

Но я так не могу. Кольцо, как и всё остальное, я обязана вернуть истинному владельцу. Ведь к настоящей любви все эти мнимые ценности не имеют никакого отношения. Тем более, после ночного кошмара, я точно уверена – кольцо я просто обязана вернуть, иначе не смогу спокойно спать.

Отчаянно намыливаю руку, и пытаюсь стянуть обручальное кольцо, по праву принадлежащее Юлии, со своего пальца. Мне во что бы то ни стало нужно это сделать – я не хочу больше никого обманывать. Если уж нам суждено быть вместе, то это должно произойти без обмана. Может, сработает Галкино предсказание – Антон узнает, что именно я спасла его от верной гибели, и влюбится в меня.

Яростно намылив конечность пенистым гелем для душа с запахом кокоса, начинаю крутить кольцо, и с радостью понимаю, что оно начинает двигаться. Огромный бриллиант, ярко сияет ровными гранями в моей руке, и я с сожалением понимаю, что больше мне никогда не удастся примерить на себя такое дорогое ювелирное изделие.

Выдыхаю. Да и пофиг.

Настоящая, а не липовая любовь мужчины – намного приятнее, чем дорогое колечко на пальце. Наконец, после пары минут усердных попыток, золотое украшение оказывается на моей ладони, и я быстро смываю с него ароматно пахнущую пену.

Фух!

Теперь уберу его назад в бархатную коробочку, и верну Антону. Надо сделать это как можно быстрее, чтобы мне больше не пришлось противостоять сладкому соблазну.

В одиннадцать я выхожу из дома, направляясь к остановке автобуса. Ехать до больницы не так уж и долго – прекрасно смогу добраться на общественном транспорте, не тратя денег на такси. В моей сумочке – вещи Кожевникова и обручальное кольцо Юлии.

А вот манто я решила не тащить в больницу – мужчина выздоровеет и заберёт его сам. Вещь довольно объёмная и я уже вижу недоумённые взгляды людей, когда я притащусь с шубой под мышкой в больницу. Чтобы не создавать шумихи вокруг этого поступка, я пока оставлю манто у себя, до выздоровления Антона Михайловича. Я его больше не надену, хватит с меня обмана.

Правда, я ещё не решила, как сказать обо всём Диане Леонидовне, но искренне надеюсь, что не встречусь с ней сегодня, и смогу спокойно объясниться с мужчиной наедине. Правда, на случай неожиданной встречи, я всё же положила в сумочку дополнительный блистер «супрастина», молясь, чтобы мне он сегодня не понадобился.

Ажурные снежинки причудливой формы сыпятся с неба, поблёскивая и искрясь в воздухе, падают на моё лицо, щекоча нос и охлаждая румянец на щеках. Под ногами – вязкая каша, слегка подтаявшего снега.

Жёлтое маршрутное такси, дурно пахнущее бензином, быстро доставляет меня до нужной остановки, и я, вместе с несколькими другими пассажирами, вываливаюсь из него, отряхиваясь.

Возле больницы я натыкаюсь на молодую мамочку, которая, утирая пот со лба, тащит коляску с розовощёким младенцем. Колёса транспорта застревают в вязкой каше и девушка, отчаянно ругаясь, сплёвывает на землю.

– Давайте, я вам помогу? Вам в какой корпус?

– Мне туда, в педиатрию. Сил нет уже, по такой каше добираться.

Я согласно киваю, и помогаю перенести коляску через небольшую мутную лужу, перемешанную с остатками снега.

– Что творится с погодой? То плюс, то минус. То снег, то дождь. Никаких сил не хватит!

– Да, я вас прекрасно понимаю.

– И коляска почему-то не едет….

Девушка нагибается вниз, чтобы пощупать колёса транспортно средства малыша, и в отчаянии всплёскивает руками:

– Нет, ну вы подумайте! Этого ещё не хватало!

– Что случилось?

– Камера лопнула! Наверное, не выдержала этой каши на дороге. Вот чёрт!

В моей голове начинает копошиться важная мысль. Блин, отчего я никак не могу её нащупать, уже который раз? Что в этой фразе девушке кажется мне важным и интересным, но я никак не могу вытащить это важное зерно. Пожалуй, надо всё обдумать в спокойной обстановке.

– Ничего, давайте, понесём коляску! Хватайтесь сзади, а я возьму спереди.

С готовностью хватаю детский транспорт, и помогаю девушке преодолеть нужное расстояние, оставляя её у самых дверей больницы.

– Ой, спасибо вам большое!

– Да не за что. Только вот обратно, боюсь, не помогу – придётся вам на такси добираться.

– Да это ладно. Обратно нас его папа повезёт. Спасибо!

Она счастливо всплёскивает руками и расплывается в благодарной улыбке, вытаскивая из крохотной круглой сумочки свою визитку.

– Вот, возьмите, пожалуйста. Если вдруг понадоблюсь – смело звоните, сделаю хорошую скидку, как самому дорогому клиенту.

– Спасибо.

Молодая мамочка счастливо делает взмах рукой, вытаскивает своего малыша из коляски и скрывается в больничном корпусе. Я же пробегаю глазами по строчкам на картонном прямоугольнике, впитывая информацию.

«Анна Сергеевна Липа. Рекламное агентство. Дизайн наружной рекламы, монтаж вывесок, ТВ и радио реклама, полиграфия». Ниже шёл контактный номер телефона.

– Хм. Ну, ладно. Авось, пригодится.

Сую визитку в карман и припускаю бегом назад, к нужному корпусу, где меня должен ждать полицейский.

7

На входе в здание больницы я натыкаюсь на безусого юнца в полицейской форме. Выглядит он комично – излишне высокий и худой, большая по размеру форма висит на нём, как на швабре, развеваясь на прохладном ветру. Он внимательно щурит глаза при взгляде на меня, и тут же заливается краской, уловив на себе мой удивлённый взгляд.

Вряд ли это тот самый мужчина, который звонил мне с утра – в этом тщедушном тельце не может быть той силы, мощи и спокойствия, которые слышались мне в голосе полицейского. Вроде бы он говорил, что с ним будет парочка стажёров?

– Мне нужен Григорий …эээ…

Господи, какое отчество у этого капитана? Или он майор? Ну, почему я не записала для себя информацию на листе бумаги? Ведь знала, что мой мозг с утра очень плохо соображает. Чёрт!

– Вы – Евгения Васильевна Королёва?

Радостно киваю, и будущий полицейский облегчённо выдыхает – видимо, ждёт меня здесь уже довольно долго. Хотя, я совершенно не опоздала – мои наручные часики, купленные в переходе у метро, бодро показывают без четверти полдень. Впрочем, скорее всего, парень просто замёрз меня ждать на этом ветру – вон у него какой красный нос, и мечтает поскорее зайти в тёплое помещение лечебного учреждения.

– Григорий Егорович ждёт вас в отделении. Кожевникова перевели в обычную палату, капитан Торопов дежурит возле неё. Вас проводить?

– Да, если можно.

Стажёр тут же веселеет, и распахивает передо мной входную дверь, галантно пропуская вперёд. Видимо, ему уже осточертело стоять истуканом у дверей больницы, ожидая прибытия главного свидетеля. А теперь он сможет и погреться, и, наконец, выполнить своё основное задание.

Видимо, этот Торопов – настоящий зверь, оставил юнца на морозе у входа в больницу, запретив ему даже войти внутрь. Ну что ж, посмотрим, что там за профессионал, и как оперативно он сможет найти тех ужасных бандитов.

Вхожу.

Мои очки тут же запотевают, и мне приходится тратить время на то, чтобы вернуть себя в форму. Стажёр неловко подпрыгивает рядом, переминаясь с ноги на ногу, то и дело, поглядывая на часы.

Небось, этот мужчина, вызвавший меня в больницу, жёсткий начальник, требующий пунктуальности не только от свидетелей, но и от всех своих подчинённых. Вон, как колбасит бедного парнишку. А я всего лишь задержалась, чтобы протереть очки.

– Мы опаздываем?

– Да-да, капитан не любит ждать. Идёмте.

Хмыкаю.

Ну что ж, я и так тороплюсь, как могу. Подождёт полицейский минутку, не могу же я войти в палату к Антону Михайловичу в неприглядном виде. Нет, я должна поразить его, ведь сегодня – наша первая официальная встреча.

Наконец, сдаю свой пуховик в гардероб, и, поправив воротничок на синей джинсовой рубашке, направляюсь к лестнице. Сердце готово выпрыгнуть из груди от нетерпения – я очень хочу, наконец, увидеть Антона Михайловича. Как он себя чувствует? Интересно, что он скажет, когда поймёт, что его от верной смерти спасла обычная официантка?

Может, и не понадобиться эта игра с кольцом? Он сразу влюбится в меня, как предсказывала Галка?

Поднимаемся на нужный этаж и заходим в дверь, над которой висит допотопная табличка с обшарпанными буквами «Неврологическое отделение».

Интересно, почему красавчика перевели в неврологию? Я была уверена, что его поместят в травматологическое отделение. Значит, всё-таки, с ним не всё в порядке.

Ох, хоть бы обошлось.

Заходим внутрь, и в нос тут же ударяет запах тушёной капусты. Да, наверное, Кожевников не привык к диетическому питанию обычной бюджетной больницы, и будет шокирован приготовленной пищей. Ну, ничего. И я, и Диана Леонидовна позаботимся о его полноценном рационе.

Какая же я дурочка – не догадалась привезти больному даже пачки сока! Хороша невеста, забота так и чувствуется…

Ворча себе под нос и сетуя на свою забывчивость, семеню вслед за юнцом. Ну, ничего. Завтра, обязательно привезу бизнесмену что-нибудь вкусненькое. А лучше – прямо сегодня узнать о его вкусовых пристрастиях.

Стажёр тормозит на повороте, и тыкает вглубь коридора, где стоят два мужчины в полицейской форме.

– Вон там – Григорий Егорович, идите, он вас ждёт.

Пожимаю плечами, оглядываясь на своего провожатого, чтобы спросить, к кому именно мне стоит обращаться, но стажёра уже и след простыл – очевидно, ему запретили покидать пост возле дверей лечебного учреждения, и он очень боится гнева вышестоящего начальства.

Ну что ж, пойду, поговорю с этим капитаном. Или у него другое звание? Нет, вроде всё же капитан. Да-да, главное не забыть и не перепутать.

Направляюсь к мужчинам в форме, отчаянно соображая, кто из них – капитан Торопов. Не думала, что это будет для меня какой-то проблемой. Я ожидала увидеть пожилого мужчину с потухшим усталым взглядом и похожего на моего провожатого, юного мальчика, ведь стажёров, по словам Торопова, должно быть двое. Но, у палаты с цифрой «три» стоят два совсем не похожих на полицейских, среднего возраста мужчины.

Кхм…

Закашливаюсь и выдыхаю – ну, почему я не спросила у стажёра сразу, как выглядит Торопов? Что ж, попробую применить все свои навыки, метод дедукции Шерлока Холмса и женское чутьё – авось, и всё получится.

Итак, неподалёку от меня стоят двое мужчин в полицейской форме.

Первый – излишне толстый, невысокого роста, с маленькими глазками – щёлочками, держит в руках огромный сэндвич с сыром. Его щёки лоснятся от жира, а на лбу выступила испарина. Видимо, толстяк изрядно устал, пока поднимался пешком на четвёртый этаж. От него противно пахнет потом за километр, а на форме полицейского обозначились мокрые следы.

Возможно, у него непорядок со здоровьем, а может, он просто всё утро провёл в поисках преступников, вот проголодался и устал? Ещё – он постоянно смотрит на свои наручные часы, недовольно хмурясь при этом. Скорее всего, он кого-то ждёт.

Второй – полная его противоположность. Широкоплечий, метра под два ростом, спортивного телосложения, со стаканом горячего кофе в руке, от которого в воздух поднимается ароматный пар.

Его тёмно-русые волосы зачёсаны назад, а лучистые глаза похотливо провожают прехорошенькую медсестру в коротком халатике. Да, этот явно ещё и не напрягался сегодня, спокойно попивая кофеёк и наслаждаясь интересным зрелищем. Его лицо расслаблено и спокойно, не видно, чтобы он ожидал хоть кого-то, вроде меня.

Быстро осмотрев мужчин беглым взглядом, я обращаюсь к толстяку, навешивая на лицо свою самую приятную улыбку.

Он, по крайней мере, больше похож на полицейского, чем тот красавец – качок, попивающий ароматный кофе. Тем более, решающим для меня был постоянный взгляд на часы – ведь стажёр, дежуривший у входа, ясно дал мне понять, что Торопов ждать не любит и очень нервничает, когда кто-то опаздывает.

Конечно же, в самый ответственный момент я снова забыла отчество капитана, поэтому решаю обойтись без обращения.

– Здравствуйте, вы мне звонили.

– Я?

– Ну да, с утра.

Увидев изумлённое выражение лица толстяка, я теряюсь. Мужчина же достаёт из кармана брюк ужасающе огромный носовой платок «в клетку», и принимается яростно утирать пот со лба, глядя на меня исподлобья.

– Может быть, я случайно нажал не ту кнопку?

– Вряд ли, ведь мы с вами разговаривали.

– Да? Только не говорите об этом моей жене. Ириша очень вспыльчивая. Чуть что – за сковородку сразу хватается. А она у нас знаете, какая?

– Какая?

– Чугунная!

Толстяк хватается за виски своими сарделеобразными пальцами и начинает раскачиваться из стороны в сторону.

Выглядит он крайне комично, как и то, что он не может вспомнить своего звонка. Может, у толстяка проблемы с головой? Похоже, он совершенно не контролирует себя в еде. А ещё у него проблемы с нервами и сердцем – вон какой потный, а по лицу пошли пятна.

– А ещё – тяжёлая!

– Кто?

– Не кто, а что! Сковорода! Ирише от бабушки досталась! Настоящая, деревенская!

Мужчина морщится при упоминании о сковороде и начинает тихонько завывать, как побитый пёс. Я смотрю на него с некоторой опаской – вдруг, и правда, у него поехала крыша?

Неужели его благоверная регулярно отоваривает муженька кухонной утварью? Тогда нет ничего удивительного в том, что он никак не может вспомнить своего утреннего звонка.

Бедняга.

– Я Евгения Васильевна Королёва. Вспомнили?

– Кого?

Чувствуя себя героиней какого-то глупого розыгрыша, я морщусь, и в отчаянии топаю ногой. Мне захотелось схватить этого капитана за грудки, и как следует встряхнуть его, как грушу. Авось, толстяк придёт в себя и вспомнит, зачем он мне звонил. Но я понимаю, что мне, невысокой девушке обычного телосложения это будет сделать весьма проблематично.

Фыркаю, краснея от злости. Не удивительно, что половина дел так и остаются нераскрытыми – если у нас такие стражи порядка, забывающие о вызове важных свидетелей.

– Вы – капитан Торопов? Григорий…эээ…как там вас?

– Меня?

– Да, как вас зовут?

Я уже почти кричу, сжимая руки в кулаки. Разговор с отвратительно воняющим потом толстяком жутко меня утомляет и нервирует. Господи, как же он собирается раскрыть это дело, имея такие проблемы со здоровьем?

– Лёша… Алексей Александрович я. Здрассти.

Я сглатываю слюну, окидывая толстяка злым взглядом, постепенно успокаиваясь. Получается, он не Торопов? А я уже готова была растерзать беднягу.

– Так вам капитан Торопов нужен? Григорий Егорович?

– Да!

Рявкаю с такой силой, что бедный толстяк приседает, и тыкает корявым пальцем мне за спину, мгновенно покрываясь при этом капельками пота. Я оборачиваюсь, и уставляюсь взглядом в широкоплечего полицейского с ироничной улыбкой на лице.

– Вы – капитан Торопов?

– Ага. Здравствуйте, Евгения Васильевна.

На его симпатичном моложавом лице расплывается весёлая ухмылка, и я едва сдерживаюсь, чтобы не нахамить ему. В его серо-голубых глазах пляшут весёлые дьявольские огоньки, и я понимаю, что он не окликнул меня специально – стоя рядом и потешаясь над моим разговором с Алексеем Александровичем.

Я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы немного отрезвить себя. Нет, я должна сдержаться, видь именно от этого наглого, самоуверенного полицейского зависит, будет ли раскрыто преступление.

Мужчина же, не зная о моих мыслях, как ни в чём не бывало, спокойно делает глоток ароматного кофе, не испытывая при этом никаких угрызений совести.

– Тогда какого… Почему вы сразу не окликнули меня, поняв, что я ошиблась?

– Вы так чудесно общались с Лёшей. Не хотел портить момент.

Момент? Да я чуть не растерзала бедного толстяка!

Григорий Егорович обескураживающее разводит руками и начинает громко хохотать. От этого смеха у меня внутри нарастает волна гнева, и я надуваю щёки, раздуваясь, как рыба Фугу.

– Осторожнее, а то лопните. Я не думаю, что уборщицам данного отделения понравится отмывать стены от ваших разлетевшихся внутренностей.

Грубый, чёрный юмор немного усмиряет мой пыл, и я выдыхаю. Чёрт с ним. Для меня сейчас главное – дать показания, оставить вещи в палате Кожевникова и исчезнуть. А там, если нам суждено быть вместе, Антон Михайлович меня разыщет, и мы сможем спокойно всё обсудить.

Я ведь не хотела врать и притворяться его невестой, это случилось само по себе, просто так сложились обстоятельства. А потом, из-за своего малодушия, я почему-то не смогла во всём признаться Диане Леонидовне, полностью погрязнув во лжи. Но при Торопове я, ни в чём признаваться не желаю, придётся отложить этот момент.

– Ну что ж, пройдёмте в палату к Антону Михайловичу, там и побеседуем.

Полицейский показывает рукой на полуприкрытую дверь, из-под которой выглядывает лучик света, и я, молча, толкаю створку внутрь. Этот хам даже не открыл передо мной дверь, продолжая насмехаться, и спокойно попивая горячий напиток.

Ух, как мне хочется вылить кофе ему на голову! Но, к сожалению, нельзя – он же при исполнении. Сжимаю кулачки и прохожу в палату, молясь, чтобы Кожевников не выгнал меня из палаты в первую же секунду, дав возможность хотя бы объясниться.

Что ж, капитан Торопов, посмотрим, какой ты сыщик и как оперативно найдёшь преступников, ограбивших Антона.

Глава 8

Вхожу в палату, чувствуя сильный запах лекарств, забирающихся в нос, и забивающих все лёгкие, и снова оглушительно чихаю, поняв, что к запаху медикаментов присоединился удушающий липкий запах парфюма Дианы Леонидовны.

Неужели она тут?

И точно.

Женщина сидит на стуле рядом с кроватью больного, с абсолютно прямой спиной, как английская королева, и выражением вселенской скорби на умело накрашенном лице. Даже не скажешь, что она – мать тридцатидвухлетнего мужчины.

По моим скромным подсчётам ей должно быть чуть больше пятидесяти, но мадам Кожевникова наверняка отлично умеет пользоваться всеми видами косметических средств, выставленных на прилавках. Плюс – она, наверняка, частый гость различных спа – салонов, и опробовала на себе многие методики омоложения. Потому как сейчас в палате, передо мной, ни больше, ни меньше – ровесница Антона Михайловича.

– О, Женечка, здравствуй, дорогая.

– Добрый день.

– Слава Богу, ты приехала!

– Что-то случилось?

Я перевожу взгляд с матери Кожевникова на его самого, и пугаюсь, отступив на шаг назад, незамедлительно наткнувшись спиной на стальное тело Торопова, при этом наступив ему на ногу. Отпрыгиваю от полицейского, которой, презрительно прищурившись, оглядывает свой ботинок.

– Чёрт! Вам, зачем очки на носу, Евгения Васильевна? Я так полагаю, чтобы лучше видеть? Или для красоты?

– Для красоты, разумеется.

– Сомневаюсь, что они хоть кого-то украшают. Купите себе с толстыми стёклами, раз вы никого и ничего вокруг не видите!

– Простите.

Извиняюсь, злорадствуя, что теперь на начищенном ботинке мужчины сорок пятого размера отпечатался аккуратный мокрый след от моего сапожка. Так ему и надо! Этот хам уже порядком мне надоел, и я ехидно фыркаю, наблюдая, как он пытается оттереть отпечаток моей ноги.

– Тише! Что это такое?

Диана Леонидовна подскакивает со своего места, и, потрясая перед носом Торопова костлявой рукой, грозит ему артритным пальцем. Я замечаю, что сегодня на ней абсолютно другие украшения, нежели чем вчера. Видимо, у женщины хватает времени и сил не только сидеть у кровати больного сына, но и выглядеть потрясающе, не смотря ни на что.

– Потревожите моего мальчика!

– Извините, пожалуйста.

Григорий Егорович тушуется перед женщиной, и почтительно отступает от неё назад, опуская голову вниз. Я расплываюсь в победной улыбке – так тебе и надо, наглец! Моя, возможно, будущая свекровь – женщина боевая, она за своего сына сотрёт в порошок любого, который хоть как-то будет угрожать её любимому и единственному отпрыску.

И делаю шаг вперёд, пытаясь рассмотреть красивое лицо Антона Михайловича.

– Он спит?

Обращаюсь к несостоявшейся свекрови, буравя взглядом бледного до синевы Кожевникова.

– Скоро должен проснуться. Анатолий Иванович ему успокоительного дал, Тоша разнервничался с утра.

– Почему?

– Он пришёл в себя, его перевели в палату. Меня увидел – обрадовался. Но вот, ни нападения, ничего из вчерашнего дня он не может вспомнить. Вот и психанул.

– Что врач говорит?

– Толя сказал, что после травмы головы такое бывает. Главное, он помнит очень многое, а вчерашний день не беда – вспомнит. Просто мозг так защищается от негативных воспоминаний.

Полицейский, стоящий позади меня, крякает от неприятной информации. Что ж, теперь ему придётся несладко – попробуй вытрясти какую-либо информацию из больного, страдающего потерей памяти.

– Что ж, Евгения Васильевна, давайте выйдем в коридор и пока я выслушаю вашу версию событий.

– Да, пожалуйста.

Я решаю не спорить с Тороповым. В конце концов, пока красавчик спит мне здесь действительно нечего делать. Как раз, дам показания полицейскому и потом со спокойной душой могу, наконец, предстать перед Антоном Михайловичем.

Но, мне нужно сделать одно дело, пока я не забыла.

Вытаскиваю из сумочки вещи Кожевникова, и кладу их на тумбочку, под пытливым, изумлённым взглядом Дианы Леонидовны. Затем достаю обручальное кольцо в бархатной коробочке, и торжественно ставлю рядом с наручными часами. Женщина вскидывает рукой, унизанной золотыми перстнями, тыча в синюю коробочку с ювелирным украшением.