Текст книги "Влюбиться без памяти (СИ)"

Автор книги: Майя Бессмертная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Нет-нет, детка, кольцо твоё. Тоша надел тебе его на палец, оно должно быть у тебя. Возьми, это неправильно.

Качаю головой. Ну, уж нет, никто не заставит меня вновь надеть это украшение – я твёрдо решила, что не буду больше врать. Но под пристальным взглядом нагловатого полицейского мне абсолютно не хочется признаваться в обмане. Решит ещё, что я как-то причастна к нападению – вон какой у него недоверчивый и изумлённый взгляд.

– Оно мне очень давит, не могу его носить. Пусть пока побудет здесь, авось, и Антон вспомнит, кому на палец он надевал это кольцо.

Выпалив последнюю фразу, закусываю губу. Ё-моё, да я сама себя выдам с потрохами.

Женщина скептически кивает, но всё же, разрешает мне оставить кольцо на тумбочке, чему я несказанно рада, как ребёнок, получивший, наконец, желаемое. Киваю, вздохнув, наконец, полной грудью, и выхожу вслед за Тороповым в коридор. Надеюсь, он будет предельно краток и у меня не появится желание его убить в очередной раз.

Устраиваемся на металлической лавочке, и мужчина достаёт из своего портфеля несколько листов бумаги. Я сижу совсем рядом с этим зловредным представителем закона и физически ощущаю какую-то неприкрытую опасную сексуальную энергию, исходящую от него.

Его грудь под белоснежной рубашкой мерно вздымается, и я понимаю, что он очень хорошо физически сложен. На густых каштановых волосах нет ни намёка на седину, а тонкие форменные брюки облегают каждую прорисованную мышцу.

Опускаю глаза в вытертый линолеум и запрещаю себе думать об этом хамоватом полицейском.

Что это такое? От длительного воздержания я буду пялиться на каждого мало-мальски симпатичного мужичка? Уж Торопов моего взгляда точно не заслуживает.

– Итак, Евгения Васильевна, начнём всё с самого начала.

Киваю.

– Фамилия, имя, отчество.

– Королёва Евгения Васильевна.

Не собираюсь ему говорить, что я работаю официанткой. Это будет звучать, как минимум, странно. Ведь у полицейского тоже информация, что я являюсь невестой пострадавшего. И моё место работы, как и в целом – моя личность – никакого отношения к делу не имеет. Так же и наши настоящие отношения с Кожевниковым его не касаются – пусть ищет преступников.

– Значит, вы вбежали в арку, и увидели нападавших на Антона Михайловича бандитов? Почему вы следовали за мужчиной, а не шли с ним рядом?

– Мы поссорились. Антон пошёл вперёд, а я его догоняла.

Опускаю глаза в пол, чувствуя на себе прожигающий кожу до самых костей взгляд полицейского. Он иронично хмыкает и делает какую-то пометку на своём листе. Небось, написал, что я – истеричная дура, которая поссорилась с женихом. Интересно, о чём он сейчас подумал?

– Сколько их было?

– Не знаю, трое или четверо – в арке было темно, мне не удалось разглядеть подробности.

– У них было оружие?

– У одного я видела биту, а позади Антона стоял парень с металлическим обрезом трубы в руках. Больше мне ничего не удалось рассмотреть.

– Возраст? Цвет волос? Может быть, вы видели их где-то ранее? Другие приметы?

– Молодые, примерно одного возраста со мной.

Торопов окидывает меня ироничным взглядом и его мужественные губы растягиваются в какой-то фальшивой ехидной улыбке.

Чёрт, сейчас опять скажет какую-нибудь гадость!

– Так и запишем – примерно лет тридцати.

Я вспыхиваю багровым румянцем и приоткрываю рот, чтобы, наконец, поставить этого наглеца на место.

– Мне только двадцать шесть!

– Да? Я бы дал больше.

При этих словах я терзаюсь муками выбора – порвать лист бумаги, по которому этот хам скрипит ручкой, записывая мои показания, или просто встать и уйти. Но Григорий Егорович уже примирительно поднимает руки вверх, и, улыбаясь, произносит:

– Давайте по существу, Евгения Васильевна. Что-нибудь ещё заметили? Может, какие-то особые приметы?

– Больше ничего.

Полицейский морщится от досады, а я внутренне ликую – да, нелегко ему придётся с такими свидетелями. Один – с амнезией, вторая – слепая курица, ничего толком не запомнившая и не рассмотревшая.

– Прочитайте свои показания и подпишите. Если ещё что-то вспомните, позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

Капитан суёт мне под нос свою визитную карточку и лист бумаги, исписанный мелким печатным почерком, и я бегло пробегаю глазами по строчкам. Сую визитку в карман. Вряд ли она мне понадобится – ведь я и правда больше ничего не помню, ну да ладно.

– Хорошо, Григорий…эээ…

– Егорович. Неужели, так трудно запомнить моё отчество?

Полицейский иронично выгибает бровь, прищуриваясь, словно придумывая, что бы ещё гадкого сказать мне.

– Очень много букв «Р». Ваше имя-отчество – просто находка для логопеда.

– У меня ещё и в фамилии есть эта буква. Вам полезно тренировать память и дикцию. Мне кажется, вы слегка картавите, вам нужна помощь профессионала. Или, как вариант, почаще произносить вслух – Торопов Григорий Егорович. И дикцию потренируете, и авось запомните, наконец.

Закусываю губу, мечтая стукнуть полицейского чем-нибудь тяжёлым по голове. Давненько я не встречала мужчину, который бы меня так бесил. Но, теперь я и, правда, запомню. Хотя бы для того, чтобы не дать мужчине повода больше насмехаться над собой.

Мимо нас, качая округлыми бёдрами, проплывает медсестра, несущая на подносе таблетки для больных. На ней – коротенький белоснежный халатик, едва прикрывающий заднюю точку, прям как в порнофильмах. Тёмные волнистые волосы аккуратно уложены в пучок, и заколоты симпатичной блестящей брошью в виде сердечка.

Капитан, мигом забив о моём присутствии, прищуривается и провожает красотку жадным горящим взглядом. Мне, с одной стороны, становится легче – Григорий Егорович отвлёкся от ехидных замечаний, связанных с моей дикцией. А с другой – стало жутко неприятно, будто меня сравнили с предметом мебели, недостойной внимания мужского пола.

Да и хрен с ним.

Тут дверь палаты приоткрывается, и в коридор высовывается озабоченное лицо Дианы Леонидовны. Она поднимает руку вверх, унизанную золотыми перстнями, чем обращает на себя внимание.

– Женечка, детка! Антон проснулся, заходи.

Я быстро ставлю подпись под каракулями полицейского, и срываюсь с места. Интересно, что меня ждёт? Вспомнит ли мою физиономию Кожевников? Как он отнесётся к моему обману, что скажет?

Моё сердце заходится в бешеном стуке, и я чуть притормаживаю возле палаты, сглатывая вязкую слюну.

Вдох-выдох.

– Вот так, Женя. Давай, посмотри Антону Михайловичу в глаза и улыбнись.

Шепчу себе под нос ободряющее напутствие, навешивая налицо самую милую улыбку, которая была у меня в арсенале. Мужчина должен почувствовать всё сумасшедшее тепло, сексуальную энергию и нежность, исходящие от меня.

Глава 9

Успокаиваю сердце на подходе к палате, до хруста сжимая руки в кулаки. Наконец, окончательно успокоившись, я навешиваю на лицо умиротворённую и доброжелательную улыбку – Кожевников сразу должен увидеть моё хорошее к нему отношение.

Подлетаю к двери палаты и вижу, как наглый капитан двигается следом за мной, не отставая ни на шаг.

Медсестра, так заинтересовавшая полицейского, успела скрыться в соседней палате, и он тут же вспомнил о своих непосредственных обязанностях, связанных с опросом пострадавшего.

– Позвали только меня, вы не слышали?

Я с вызовом вздёргиваю подбородок, загораживая руками путь в палату красавчика, расставив их в разные стороны, наподобие морской звезды.

Его ещё тут не хватало! Я хочу наедине поговорить с Антоном, посмотреть в его красивые глаза цвета коньяка и, наконец, извиниться за неверную информацию, гуляющую по больнице.

Хотя… Там же Диана Леонидовна.

Нет, не получится.

Но Торопов, словно не слышит меня. Он нагло ухмыляется, хватает мою ладонь и спокойно убирает её с косяка. Затем отталкивает меня в сторону, как пушинку, заходя в палату бизнесмена первым.

Вот наглец!

– Но я звала только Женечку. Им с Антошей нужно поговорить!

Диана Леонидовна вскакивает со стула, буравя пытливым жгучим взглядом хамоватого капитана. Я влетаю в палату следом, пытаясь рассмотреть Антона Михайловича как следует, и, если повезёт, подойти поближе.

– Я при исполнении. Вы же хотите, чтобы мы нашли преступников как можно скорее?

– Конечно.

– Чудесно. В таком случае, отойдите в сторону.

Полицейский ставит стакан с кофе на прикроватную тумбочку, наклоняется над пострадавшим, и прищуривает свои серо-голубые глаза, глядя в упор на Кожевникова:

– Антон Михайлович, я – Торопов Григорий Егорович, капитан полиции. Расследую дело о нападении на вас. Вы можете рассказать о том, что с вами произошло вчера и ответить на несколько моих вопросов? Это важно для следствия. Особенно меня интересует то, что произошло после ссоры с вашей возлюбленной.

Сглатываю слюну, пытаясь рассмотреть лицо красавчика из-за массивной спины Торопова при этом вопросе, но мне это никак не удаётся. Господи, какие у него широкие плечи, а бёдра наоборот – узкие. Наверное, он много времени проводит в тренажёрном зале, вылепляя шаг за шагом такую фигуру.

Хлопаю ресницами, отрывая взгляд от созерцания спины полицейского, и шмыгаю ближе к кровати Кожевникова.

– Ссоры? С кем? Простите, я ничего не помню.

Выдыхаю.

Голос Антона остался прежним – красивый, бархатный, нежный. У меня внутри всё трепещет, и я чувствую, как часто стучит моё сердце. Как же так? Все думают, что я – его любимая девушка, а он сам – ничего не помнит. Значит, я могу и правда притвориться невестой? А там, чем чёрт не шутит, вдруг он влюбится в меня?

Возможно, это действительно переломный, судьбоносный момент моей жизни? И я должна использовать этот шанс!

– Совсем?

– Маму помню, какие-то моменты из детства, а больше ничего. Как отрезало. Простите, у меня очень голова болит.

– Давайте попробуем вспомнить, это важно.

Торопов хмурится от досады, склонившись над больным, как плакучая ива, и тут на помощь своему драгоценному сыночку приходит Диана Леонидовна.

Женщина, возмущённо приподнимает плечи, и, как курица-несушка бросается на защиту любимого отпрыска, потрясая перед Григорием Егоровичем рукой с красными длинными ногтями, загнутыми, как у коршуна.

– Вы что, не слышите? Тошенька ничего вам сейчас не может рассказать! У него амнезия! Не смейте давить на мальчика!

– Но мне нужно…

– Сами справитесь! Женечка вам всё рассказала. Теперь – ищите этих мерзавцев. А будете приставать, мигом пожалуюсь вашему начальству. Я на вас управу найду, не сомневайтесь!

Полицейский крякает, отходя к окну, вынимая из чёрного портфеля, насквозь пропахшего кофейными ароматами, свой лист бумаги, и начинает делать на нём какие-то пометки. А я, воспользовавшись тем, что Торопов, наконец, освободил мне обзор, впериваюсь нежным взглядом в бизнесмена.

В моём сердце начинает болезненно щемить при взгляде на Кожевникова. Вот он передо мной – красивый, очень красивый, как Аполлон!

Боже…

Сколько раз я вглядывалась в эти карие глаза, проходя мимо с подносом, пытаясь хоть как-то обратить на себя взор. Сколько раз я аккуратно ставила перед ним фужер с коньяком, делая книксен, в надежде словить белозубую нежную улыбку. Сколько раз я кусала губы, когда он проводил важные переговоры, и мечтала, что вот-вот всё пройдёт успешно, он выдохнет и, наконец, посмотрит в мою сторону.

Но, время шло, а он продолжал не обращать на меня никакого внимания, общаясь подчёркнуто – вежливо, как с обслуживающим персоналом. И вот сейчас у меня появился шанс сделать так, чтобы он, наконец, посмотрел на меня. Посмотрел, возможно, другими глазами. Ведь он не знает, что я – простая официантка, а думает, что я его девушка, его спасительница, его фея.

Лицо Кожевникова слилось по цвету с подушкой, на которой он лежит, нос слегка заострился, а под глазами пролегли синяки. Но это не портит его благородной красоты, вызывая во мне трепещущее биение истерзанного сердца.

По моему телу бегут мурашки, и я нежно улыбаюсь Антону Михайловичу, не в силах подойти ближе. Диана Леонидовна использует момент передышки по-своему – впивается ногтями в мою ладонь, и подтаскивает к кровати своего сына.

– Малыш, посмотри, кто пришёл. Это твоя невеста, узнаёшь?

Холодею, а сердце уходит в пятки. Не в силах пошевелиться, я лишь растягиваю губы в глупой улыбке, смотря в красивые карие глаза бизнесмена. Из моей груди вырывается вздох, и я краснею под пытливым взглядом Кожевникова, который, видимо, изо всех сил пытается меня вспомнить.

Бедненький.

– Моя?

– Ты не помнишь Женечку?

Диана Леонидовна прижимает ладонь к груди, картинно закатывая глаза. Ей бы в кино сниматься с такими первоклассными актёрскими данными, а не тухнуть в Германии на кондитерской фабрике.

Антон Михайлович вновь напряжённо хмурится, и у меня по телу бегут мурашки – он всё такой же красивый и обаятельный, как тогда, когда я впервые увидела его за столиком в ресторане. Хоть и беспомощный.

– Лицо знакомое. Я определённо её где-то уже видел.

Закусываю губу и выдыхаю.

Ну, конечно же видел – каждую смену, в ресторане «Валенсия». Я полгода крутилась юлой у его столика, подавая блюда, и втайне ждала хоть какого-нибудь намёка на мою исключительность.

Но вслух я этого не скажу, особенно при полицейском, который исподлобья продолжает наблюдать за нашим общением, держа листок в руках. Он, наверное, подозревает сейчас всех и вся – вон, какой у него грозный, недоверчивый взгляд.

А что, если сейчас Антон всё вспомнит? Меня, в накрахмаленном переднике с подносом в руках и великолепную Юлию, на которой он собирался жениться? Тогда лучше мне будет просто уйти, ничего не объясняя – слушать упрёки в обмане я не готова.

– Ну, и славно. Постепенно ты всё вспомнишь, Тошенька. Вы с Женечкой решили пожениться, вы очень любите друг друга.

– Да?

Кожевников задумчиво скользит своим обжигающим растерянным взглядом по моей фигурке, поднимая в моей душе всё новые и новые эмоции, и вновь останавливается на лице, внимательно склонив голову на бок, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

– Я не помню, чтобы у моей девушки были очки.

Я холодею, сглатывая комок, стоящий в горле, и испытываю стойкое желание провалиться сквозь все четыре этажа, тут же оказавшись на улице. Ну, какого чёрта я всё это затеяла? Хоть у бизнесмена и амнезия, но он наверняка понимает, что ничего ко мне не чувствует. Сердце-то не обманешь.

– Ничего, родной, вспомнишь. И ваша любовь с Женей быстро поставит тебя на ноги, дорогой, не волнуйся.

Диана Леонидовна растягивает нервно подрагивающие губы, хватает меня за плечи и подталкивает к кровати мужчины, вкладывая мою ладонь в его горячую руку. По моему телу пробегает электрический разряд, а сердце громко ухает и бьётся об рёбра.

Ладонь Антона – горячая, слегка шершавая. Настоящая мужская ладонь. На мгновение, представив эту руку на моём теле, я зажмуриваюсь, сглатывая слюну. Господи, Женька, о чём ты думаешь? Это во мне сейчас говорит длительное воздержание – ведь уже месяцев восемь прошло с тех пор, как я рассталась со своим бывшим бойфрендом.

Как будто прочитав мои пошлые мысли, Диана Леонидовна, горестно прижимая ладони к щекам, обращается к Григорию Егоровичу, с нежностью глядя на своего любимого сыночка.

– Давайте оставим их наедине, пожалуйста.

Женщина заискивающе лебезит перед Тороповым, и тот, согласно кивнув, выходит вслед за ней из палаты, оглядываясь на нас. Дверь захлопывается, и мы с бизнесменом остаёмся вдвоём.

Глава 10

Антон Михайлович аккуратно приподнимается на кровати, морщась при резком силовом движении, и внимательно смотрит на меня, сводя свои тёмные брови к переносице. Я готова провалиться сквозь землю, искренне не понимая, о чём он сейчас думает и верит ли мне?

– Значит, ты – моя невеста?

Киваю.

Чёрт, весь мой план летит в тартарары. Ну, не могу же я сказать больному, что это всё – выдумка и нелепая шутка? Я была уверена, что он узнает во мне официантку и просто поймёт, что я не просто так спасла его от грабителей. И я уже готова была признаться, что он мне давно нравится, и именно его я вижу во всех эротических снах последние полгода.

А тут. Вон, как всё обернулось.

– Поцелуй меня.

Глухая фраза, брошенная так внезапно, отрезвляет меня, и я покрываюсь липким потом.

Что? Поцеловать?

Нет, мне, конечно, чертовски нравится этот красивый мужчина, но я не могу поцеловать его, вот так, с бухты-барахты. Бизнесмен выжидательно смотрит на меня, касаясь моей ледяной руки, и я терзаюсь муками выбора – как же поступить?

– Извини, мне как-то неловко, я стесняюсь.

Я качаю головой, отстраняясь от Кожевникова, разрывая наше сухое прикосновение, и пытаюсь перевести разговор на другую тему, показывая рукой на тумбочку, заваленную его вещами.

– Смотри, мне удалось не только спасти тебя от бандитов, но и отвоевать некоторые вещи. Вот тут – паспорт, ключи от квартиры и твои наручные часы, узнаёшь?

Мужчина переводит недоумённый взгляд на наручные часы, берёт их в руки, и слегка сжимает, включая при этом подсветку циферблата. Я ахаю:

– Ты помнишь их?

– Скорее, на автомате сделал. Вроде помню, а вроде бы и нет.

Киваю.

Ладно, пусть так. Это уже хорошо – сохранились все навыки, он многое может вспомнить на автомате. А время обязательно сделает своё дело. Может быть, принеси я в палату манто Юлии, он бы вспомнил и саму обладательницу мехового изделия.

– А это что?

В руках мужчины оказывается бархатная коробочка, и он быстро открывает её, щёлкнув затвором. На подушечке лежит обручальное кольцо, которое только сегодня мне удалось, наконец, содрать со своего безымянного пальца.

– О, я прекрасно помню это кольцо. Наша фамильная реликвия. Мой дед делал предложение этим кольцом моей бабушке, папа – маме, а теперь оно попало в мои руки. Я ещё летал за ним недавно в Мюнхен, к родителям. Да, я помню. Мама сказала, что я успел сделать тебе предложение?

Киваю.

Чёрт подери, я всё больше и больше топлю себя. И совершенно не представляю, как перестать врать. Честно, не ожидала, что Антон поверит в мою ложь. Думала, что он посмотрит на меня и поймёт, что я не в его вкусе, и он не мог бы влюбиться в меня, но мужчина почему-то легко принял правила игры.

Странно. Неужели, он смог бы меня полюбить?

В моём сердце начинает болезненно щемить, и я нежно улыбаюсь Антону Михайловичу. Как жаль, что скоро эта игра прервётся, и мне придётся всем рассказать правду.

Анатолий Иванович входит в палату, дружелюбно улыбаясь, и просит остаться наедине с пациентом.

– Я понимаю, душенька, что вам не терпится остаться наедине со своим женихом, но он ещё слишком слаб, чтобы заниматься грешным делом.

Врач расплывается в доброй ироничной улыбке, раскладывая на тумбочке Кожевникова таблетки, а я вспыхиваю, как пышная майская роза, распустившаяся под лучами жаркого солнца.

Что доктор имел ввиду под «грешным делом»? Неужели, он решил, что мы с Антоном тут… эээ… интимничаем? Да нет, быть не может.

– Нет, ну что вы.

Я задыхаюсь от стыда, парализующего мои конечности, и оглядываюсь на бизнесмена, лежащего на кровати. На его лице блуждает ироничная и какая-то мечтательная улыбка, что я тушуюсь ещё больше, прирастая ногами к полу.

– Я в полном порядке, Анатолий Иванович, не пугайте девушку!

Красавчик подмигивает мне правым глазом и я краснею ещё пуще прежнего, мигом потея при этом, как боксёр на ринге. Блин, ну почему я такая дурочка? Мужчины шутят, а я вся красная, как помидор, готова провалиться сквозь землю. Надо успокоиться, ведь в сексе нет ничего постыдного, а я – далеко не девственница, в свои двадцать шесть лет.

– Нет-нет, не спорь с лечащим врачом. А то я твою маман позову, она мигом тебя к кровати привяжет. И думать нечего!

– Уговорил. Ладно, Женя, пока.

Я пулей вылетаю в коридор, пряча дрожащие ледяные руки за спину, опуская при этом глаза, полные слёз. Сухое прощание Кожевникова, надо признаться, выбило меня из колеи. Как будто я его подруга, давняя знакомая, бывшая одноклассница, но никак не любимая девушка.

Ох, я сама себя обманываю.

С чего это вдруг я стала любимой?

От беспомощности красавчика у меня болезненно сжимается сердце, и я испытываю двоякие чувства от этой неприятной ситуации.

С одной стороны, простая официантка благодаря лжи получила доступ к телу и сердцу понравившегося ей мужчины, а с другой – это не может продолжаться долго. Скоро всё раскроется и меня ждёт, по меньшей мере, неприятный разговор со всеми действующими лицами.

Анатолий Иванович подключит препараты, чтобы быстрее поставить сына своей бывшей возлюбленной на ноги. А тем более, с деньгами Кожевниковых, они могут оплатить любую клинику.

Тем более, я не заметила в глазах Антона какого-то исключительного отношения к себе. И это, скорее всего, не потому, что он меня не помнит, а потому что я его не интересую.

Горько закрываю глаза, морщась при этом, и сглатываю комок, стоящий в горле. Неужели я такая непривлекательная? А может, мне стоило набраться наглости и поцеловать его, как он просил? Может быть, тогда в его душе, отравленной едкими стрелами Юлии, что-то шевельнулось? Зародилось ко мне?

Плюхаюсь на лавку, размышляя об Антоне Михайловиче, и замечаю неподалёку капитана Торопова. Какого чёрта этот хамоватый полицейский ещё не уехал? Его дело – ловить преступников, а не пить кофе из кофейного аппарата больницы.

Видимо, наглец тоже увидел меня, потому как, навесив на лицо деловое выражение, поспешил ко мне, с очередным стаканом кофейного напитка в руках:

– Хотите кофе?

– Нет, спасибо.

– Не любите?

Не удостоив его ответа, опускаю глаза в пол. Ну, не говорить же мужчине, что я просто мечтаю, чтобы он оставил меня в покое. И любезничать с ним – совершенно не входит в мои планы.

Капитан расценивает моё молчание по-своему, и, расплывшись в ехидной улыбке, отмечает:

– Зря, между прочим. Учёные выяснили, что употребление четырёх чашек кофе в сутки, значительно снижает вероятность старческого слабоумия.

Мой рот сам по себе открывается от такого неприкрытого хамства, и я начинаю часто дышать. Полицейский же, радуясь, что его речи достигли цели, продолжает:

– А вам кофе был бы вообще полезен. Ведь вы уже сейчас постоянно забываете, как меня зовут.

Он разворачивается на сто восемьдесят градусов, и быстро уходит прочь по коридору, по направлению к ординаторской, не дав мне возможность ответить что-то в ответ.

Ах ты, гад!

Отчего Григорий Егорович вздумал постоянно меня доводить до белого каления? Думает, что ему всё позволено? Ну, ничего, я обязательно что-нибудь придумаю.

– Женечка, ну как там Антон? Ему удалось что-нибудь вспомнить?

Рядом со мной тут же оказывается Диана Леонидовна, и в изнеможении плюхается рядом на лавочку, закинув ногу на ногу. Её обеспокоенный блуждающий взгляд останавливается на моих руках, и я прячу ладони между ног, вспоминая, что обещала женщине сходить на маникюр.

– Нет, ничего не вспомнил. А вы не хотите его забрать отсюда, перевести в более престижное лечебное заведение?

– Нет-нет, дорогая. Понимаешь, дело в том, что я доверяю Анатолию Ивановичу полностью. Если уж мой сын попал в его руки, то пусть он его и лечит.

– Понятно. Ладно, мне пора.

Встаю с лавочки, невозмутимо улыбаясь.

Не вижу смысла сейчас находиться в больнице. Антон Михайлович под наблюдением, правду я ему так и не сказала, и больше мне сегодня здесь делать нечего.

– До свидания, Женечка, всего хорошего. Если появятся какие-то сдвиги, я тебе позвоню.

Женщина подскакивает ко мне и утыкается надушенной щекой в мою щёку. Я задерживаю дыхание, стараясь не дышать, и поспешно отстраняясь, всё-таки закашлявшись.

– Ах, прости, дорогая. Всё время забываю про твою аллергию. Всего хорошего.

Я быстро изображаю на своём лице подобие улыбки, и, развернувшись на каблуках, топаю к выходу, находясь в каких-то растоптанных чувствах.

Получаю свою одежду в раздевалке, и, стоя у небольшого зеркала, делаю вдох-выдох. Вроде бы я должна быть довольна, что мне удаётся видеть и общаться с Кожевниковым наедине. Но меня не покидает мысль, что это всё – обман и фикция, которые раскроются, стоит только появиться в отделении неврологии красавице Юлии.

Выхожу на улицу, блаженно вдохнув зимний морозный февральский воздух, и отчаянно раздумываю, что же мне делать дальше. Но тут, в моей сумочке начинает вибрировать мобильный телефон, у которого я ещё с утра предусмотрительно выключила звук.

Смотрю на экран – это Эльвира, сегодня она на смене в ресторане. Может, случилось что-то важное? Или начальница заметила моё вчерашнее отсутствие?

Хотя, камеры в зале ресторана так и не починили – вряд ли хозяйка заметила, что я вчера отлучалась ненадолго. Не ожидая ничего хорошего от этого звонка, я настороженно отвечаю, прислонившись к серой стене кирпичного здания:

– Да, Эля, я слушаю.

– Ну, где ты ходишь? Я тебе уже не в первый раз звоню, а в третий, между прочим!

Враждебный тон сменщицы заставляет меня сложить губы в нитку – мы и до этого с Элей не ладили, постоянно цепляясь друг к другу по всяким мелочам, и поэтому ничего хорошего от её звонка мне, к сожалению, ждать не приходится.

– Я была занята. Сегодня – мой законный выходной, или ты не помнишь? Что хочу, то и делаю.

– Слушай, если ты не приедешь в течение пятнадцати минут в ресторан, то вызовут полицию. Дело серьёзное.

Отключаюсь и в отчаянии бегу к стоянке такси. Что такого случилось в ресторане снова, и почему хотят вызвать полицию? Я же ничего противозаконного не сделала.

И как я могла не услышать вибрирующий в сумочке телефон? Ну, конечно, потому что я была занята разговорами с Антоном Михайловичем, пытаясь очаровать его и влюбить в себя, пока он находится без памяти.

Улыбающийся армянин всю дорогу пытается разговорить меня какими-то плоскими шутками, но у него это плохо получается. В конце концов, махнув на меня рукой, он просто включил радио, и остаток пути пел какую-то замысловатую грустную песню о любви незнакомого мне исполнителя.

От этих грустных строчек и заунывной музыки у меня защипало в носу, и я поспешно отворачиваюсь к окну, чтобы не разреветься. Таксист, заметив моё нервное состояние в зеркале заднего вида, заохал и полез в бардачок за стопкой бумажных платочков.

От этого заботливого жеста у меня резко потеплело в душе и я улыбнулась. В конце концов, если Антон Михайлович не полюбит меня – ничего страшного, главное сейчас – разобраться, что произошло в ресторане в моё отсутствие.

Я прекрасно знаю, что Эльвира – мастер устраивать всякие подлости, а меня она уже очень давно хочет изжить со свету. Не удивлюсь, если она приложила руку к новому происшествию на моём рабочем месте.

Ладно, скоро я буду на месте и во всём разберусь.

Глава 11

Врываюсь в ресторан, яростно дыша, и сдёргиваю со своей головы капюшон куртки, высыпав целый ворох кружевных снежинок на кафельный пол. Охранник Сергей, как всегда дежуривший у входа, с укоризной качает головой.

– Ну вот, наследила, грязь принесла. Ты где так долго ходишь?

– В больнице была. А что тут случилось?

– Не знаю, я только сейчас на смену пришёл, до меня Вовка работал. Вот он мне и сказал, что Элька злющая, к ней лучше не подходить.

– А почему, не сказал?

– К ней какая-то тёлка пришла, и Эльвира сразу тебе начала звонить, психовала, что ты трубку не брала. А тёлка ещё тут, между прочим.

– Спасибо.

С благодарностью киваю верзиле-охраннику, не раз выручавшему меня в разных неприятностях, и, собравшись с духом, делаю шаг вперёд. Оглядываюсь по сторонам и, заметив небрежную улыбку Эльвиры, стоящей за стойкой, иду по направлению к ней.

С Элей, к сожалению, у нас не заладились отношения с самого начала.

Сначала нас поставили работать в одну смену, и мы постоянно цеплялись друг к другу, находя всё больше и больше изъянов. Но потом, когда этой крашеной вобле удалось увести парня Гали прямо из-под носа, я перестала с ней даже здороваться.

Галка, кстати, тогда даже побила Эльку, и та пообещала, во что бы то ни стало отомстить. Как ни странно, после этого инцидента она всё больше стала цепляться именно ко мне, обходя Галину за версту. И вот сейчас она снова что-то задумала.

Именно с ней мне придётся общаться, отчаянно надеясь, что ничего серьёзного в ресторане не произошло. Эльвира трясёт крашеными, иссиня-чёрными, как воронье крыло кудрями, и аккуратно выставляет бокалы под вино на стойку, делая взволнованный и озабоченный вид.

– Что случилось?

– Тут тебя ожидают. Уже почти час, кстати. Мне насилу удалось её заверить, что ты сейчас приедешь и объяснишься. Так что давай, действуй.

Наманикюренный пальчик Эльвиры тыкает на столик в углу, и я замечаю сидящую за ним ту самую блондинку, настоящую невесту Антона, Юлию. Сегодня на девушке красные брючки и белоснежный кашемировый свитер типа «оверсайз». Волосы собраны в обычный «хвост», и за счёт этого блондинка выглядит намного проще и привлекательнее.

Она вольготно уселась на стуле, положив ногу на ногу, а в руках у неё самый дорогой коктейль ресторана, который она медленно попивает через трубочку, глядя в экран дорогущего смартфона, украшенного стразами Сваровски.

– Здравствуйте, вы хотели меня видеть?

Дрожу всем телом, подходя к сопернице сзади, и понимаю, что я проигрываю ей во всём. Юлия оборачивается ко мне, кидая оценивающий взгляд ярко-голубых глаз, и её губы растягиваются в фальшивой улыбке:

– Ммм, да, это тебя я жду так долго. Ты же вчера работала?

– Да, вчера была моя смена.

– Именно ты обслуживала наш столик, верно? Как тебя зовут?

– Женя.

Я чувствую, как глухо стучит моё сердце, колотясь об рёбра, и отчаянно соображаю – что нужно от меня этой красотке? Может быть, она пришла за кольцом, которое я уже успела вернуть Кожевникову? Хотя нет, не может быть – бизнесмен же не успел сделать ей предложение, колечко осталось у меня.

– Так вот, Женя… Я вчера забыла своё манто в вашем ресторане и мне сказали, что оно у тебя.

Заливаюсь краской, поглядывая на барную стойку, за которой расположилась довольная Эльвира. Ну что ж, я позже поговорю с этой змеёй, и всё выясню.

Забыла? Да она бросила манто на пол, чуть не затоптав его сапогами!

Это я заботливо подняла его, встряхнула и побежала догонять владелицу. А теперь, она утверждает, что просто забыла манто, выйдя на улицу в одном тонком платье. Ага, можно подумать, она даже не заметила, что ей не хватает верхней одежды!

Хмыкаю, но подыгрываю блондинке.

Пусть думает, что всё так и было, ведь клиент всегда прав. Ссориться с ней мне нет никакого резона – стоит ей только пожаловаться на меня, и я сразу же получу пинок под зад, а Эля ещё и радостно помашет мне ручкой на прощание.

– Да, вы оставили свою шубку здесь, на полу. Я думала, вы вернётесь, но этого, к сожалению не случилось. И мне пришлось увезти её к себе домой – так надёжнее. В ресторане никто не несёт ответственности за оставленные ценности, простите.