Текст книги "Джон Р.Р.Толкиен. Биография"

Автор книги: Майкл Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7. Жизнь дона

Сходя с поезда на вокзале в Оксфорде, Толкиен, должно быть, помедлил несколько мгновений, задумавшись о том, как же ему удалось добиться столь многого за такое короткое время. Всего шестнадцать лет назад он прибыл на этот же вокзал робким школьником. Он попытался сдать экзамен на стипендию, но не мог думать ни о чём, кроме своей несчастной любви, и провалился. Но год спустя он приехал сюда снова и осенью 1911 года был принят в Эксетер-Колледж. А теперь, в октябре 1925 года, он возвращался в этот колледж профессором англосаксонского языка. Правда, он снова ступил на платформу в одиночестве (Эдит с детьми решила остаться в Лидсе до тех пор, пока Рональд не обустроится на новом месте и не подыщет для семьи подходящий дом), но во всех иных отношениях жизнь его преобразилась до неузнаваемости. Среди прочего, он успешно сделал научную карьеру и достиг вершины в своей профессии.

В первые несколько месяцев на посту оксфордского профессора Толкиен был невероятно загружен делами, но, в то же время, счастлив как никогда. Он словно бы вернулся домой после долгих странствий. Он сразу же приступил к преподаванию и взял на себя положенные по должности административные обязанности; кроме того, как профессору факультета английского языка в Оксфорде, ему теперь приходилось вести напряжённую светскую жизнь в стенах университета. Он должен был посещать званые обеды, представляя свой факультет, принимать высокопоставленных гостей и активно участвовать в политике колледжа. В противном случае о нём сложилось бы неблагоприятное мнение. Сверх того, ему ещё предстояло подыскать дом для своей семьи, но эта задача, в отличие от возложенных на него новых обязанностей, была, по крайней мере, привычной.

В конце 1925 года Толкиен нашёл просторный, комфортабельный дом – строение №22 по Нортмур-роуд, чуть к северу от центральной части города, где высились величественные здания университета. Перед домом был большой красивый сад. Стебли роз увивали дверь парадного хода, а от двери к зелёной, тихой улице вела извилистая дорожка, вымощенная камнем. Для семьи с маленькими детьми это место подходило идеально. И вскоре после Рождества Эдит с восьмилетним Джоном, пятилетним Майклом и годовалым Кристофером въехали в новый дом. Наконец-то жизнь их вошла в полосу стабильности. На Нортмур-роуд Толкиены прожили вплоть до 1947 года, сменив за это время место жительства всего один раз – в 1929 году они перебрались в дом №20 по той же улице, который купили у издателя Бэзила Блэкуэлла.

Нортмур-роуд почти не пострадала от немецких бомб во вторую мировую войну, так что облик её практически не изменился по сравнению с тридцатыми годами. Дома №№ 20 и 22 и по сей день выглядят так же, как в те времена, когда здесь обитало семейство Толкиенов. На Нортмур-роуд и поныне снимают жильё многие сотрудники университета со своими семьями, хотя мало кто из них задерживается здесь на такой же долгий срок, как Толкиены, прожившие на этой улице два десятка лет. Дом №20 – асимметричная постройка с гравийным двором – ещё просторнее, чем №22, но уступает ему по красоте, хотя пышная растительность в саду спасает дело.

С переездом в Оксфорд весь образ жизни Толкиенов существенно изменился к лучшему. В прошлом остались тесные домишки и грязные улочки северного промышленного города. Эдит наконец-то почувствовала, что они обрели идеальный дом, а её муж – идеальную работу. Толкиену же теперь не приходилось терпеть угрюмый вид на кирпичную стену за окном кабинета, да и делить кабинет с коллегами больше не было нужды. Он ездил на работу на велосипеде. Маршрут его пролегал по тихим, зелёным переулкам, а затем – по широкому бульвару Сент-Джайлс, связывающему северную часть Оксфорда с центром. Факультет английского языка и литературы размещался в здании Мёртон-Колледжа, которое примыкает к угодьям колледжа Крайстч-Чёрч, раскинувшимся до самого Черуэлла. Летом колледжские парки радуют глаз красочным многоцветьем. Собрания в колледже проходили в мирной, степенной обстановке, за чаем с бисквитами.

Толкиен мгновенно вошёл в новую роль. По должности ему полагалось каждый год выступать с циклом лекций, а это не требовало серьёзной подготовки, так как курс, по существу, мало отличался от того, что был принят в Лидсе, где Джордж Гордон планировал занятия по оксфордскому образцу. Иногда лекции проходили в Пембрук-Колледже (к которому официально был приписан факультет), но гораздо чаще – в здании Экзаминейшн-Скулз на Хай-стрит.

Аудитории в Экзаминейшн-Скулз – просторные, с высокими потолками и пышным декором, с лепными колоннами и стенами, окрашенными в пастельные тона. Деревянные полы отзываются эхом на каждый шаг, голос лектора гулко разносится по всему залу. На лекциях по средневековой литературе и другим предметам, обязательным для всех студентов факультета, зал бывал полон, но иногда Толкиен проводил и занятия по спецкурсам с небольшими группами. Особым педантизмом он не отличался и часто отклонялся от темы, так что подчас студенты даже затевали с ним игру, пытаясь как можно дольше удержать профессора от обращения к учебному плану. Один его бывший студент вспоминал, что Толкиен в те времена походил на «безумного шляпника»: ему ничего не стоило прервать лекцию на полуслове и забормотать себе под нос что-то о гоблинах и эльфах.

Однако это не значит, что Толкиену не нравилось читать лекции. Напротив, внимание аудитории было ему приятно, и он радовался любой возможности выразить свои идеи. Питая к своему предмету глубокую любовь, он как никто умел заразить студентов своим энтузиазмом, и его страстные, энергичные речи надолго запечатлевались в памяти учеников.

Самое яркое впечатление на студентов производили лекции о «Беовульфе». Тихо войдя в зал и поднявшись на кафедру, Толкиен внезапно разражался начальными строками «Беовульфа», потрясая аудиторию раскатами громового голоса: «Hwæt wē Gār Dena in geārdagum, þēeodcyninga þrym gefrunon, hu рa æþelingas ellen fremendon» («Истинно! исстари слово мы слышим о доблести данов, о конунгах датских, чья слава в битвах была добыта!»[59]59
  Рус. пер. В.Тихомирова; цит. по: Библиотека Всемирной Литературы, том 9. «Художественная литература», М., 1975. – Прим. перев.


[Закрыть]).

Одну из этих лекций о Беовульфе посетил ещё в студенческие годы поэт У.Х. Оден[60]60
  Уистен Хью Оден (1907 – 1973) – выдающийся англо-американский поэт, драматург и литературный критик, оказавший большое влияние на современную поэзию. Член т. н. «оксфордской группы», куда также входили С. Дэй-Льюис, Л. Макнис и С. Спендер. – Прим. перев.


[Закрыть], который впоследствии стал пылким поклонником Толкиена и с середины 50-х гг. вёл с ним переписку. В одном из писем он признался своему бывшему наставнику, что своим чтением «Беовульфа» тот произвёл на него поистине незабываемое впечатление.

Успех, которым Толкиен пользовался в роли преподавателя, не в последнюю очередь объяснялся его жизнерадостной открытостью. Правда, временами он погружался в себя и отгораживался от мира, но гораздо характерней для него было непосредственное общение со студентами – как один на один, так и во время лекций. Много лет спустя писатель Десмонд Олброу вспоминал о том, как в молодости ему довелось побывать в кабинете Толкиена на Нортмур-роуд: «Это был профессор – вылитый профессор, каким его положено себе представлять… Толкиен носил брюки из рубчатого вельвета и пиджак спортивного покроя, курил трубку, придававшую ему уверенности, много смеялся, временами что-то сбивчиво бормотал, когда слова не поспевали за мыслью, и, на мой тогдашний идеалистический взгляд, походил как две капли воды на молодого киноактёра Лесли Говарда. Он излучал утончённую цивилизованность и обаяние здравого смысла»[61]61
  Цит. по: Desmond Albrow. Catholic Herald, 31 January, 1997. – Прим. автора.


[Закрыть].

В Толкиене действительно было нечто от актёра. В школе короля Эдуарда он с удовольствием принимал участие в любительских спектаклях, а в старших классах интересовался драматургией. В клубах и обществах он без малейшего стеснения выступал с речами, участвовал в диспутах и декламировал собственные сочинения, а в пожилые годы начитывал на магнитофонную плёнку тексты на эльфийском языке.

Он обожал маскарадные костюмы и не однажды пугал соседей с Нортмур-роуд, направляясь в колледж на костюмированную вечеринку в одеянии древнего викинга и с топором в руке. Правда, в зрелые годы он не выказывал к драме особой симпатии и находил современный театр вульгарным, однако вкус к драматическим представлениям у него сохранился. Ему не составляло труда сбросить личину чопорного оксфордского дона и явить окружающим свою тайную натуру, исполненную ребяческого озорства. Например, одна продавщица в магазине никогда не уделяла ему должного внимания, и в конце концов Толкиен вышел из себя и вручил ей вместе с мелочью свой вставной зуб.

В 30-е годы Толкиены купили автомобиль марки «Моррис Каули», выпущенный заводом «Каули», который находился всего в нескольких милях от Нортмур-роуд. В семье машина получила кличку «Джо» – по первым двум буквам регистрационного номера. Однако водитель из Толкиена вышел никудышный. Он постоянно попадал в мелкие аварии, так что Эдит вскоре пришла к выводу, что общественный транспорт куда безопаснее, и с тех пор почти никогда не соглашалась сесть в машину, когда за рулём оказывался её супруг. Толкиен полностью игнорировал светофоры, а когда ему предстояло пересечь магистраль, чтобы попасть в переулок, даже и не думал смотреть по сторонам, а просто мчался вперёд очертя голову и вопил во весь голос: «Прочь с дороги!».

Лёгкость в общении очень пригодилась Толкиену на новой должности, ибо для того, чтобы преуспеть на высоком учёном посту, одной дисциплины мало: необходимы также талант и темперамент, живость и умение вести искусную политическую игру. Возложенные на него административные обязанности Толкиен находил невыносимо скучными. Он ненавидел узколобых бюрократов и терпеть не мог канцелярскую писанину, но в серьёзных случаях всегда находил выход из положения и в этой области.

Одна из таких неприятных ситуаций сложилась буквально в первые дни его пребывания на новом посту. Студенты на факультете английского языка и литературы не без оснований полагали, что обязательная программа составлена неадекватно. Лингвисты в большинстве своём интересовались только языком и не понимали, зачем их заставляют читать Чосера, Шекспира и прочих классиков «современной» литературы, а литературоведы не видели причин изучать «Беовульфа» и другие древние поэмы.

Толкиен полагал, что старшекурсникам следует позволить специализироваться в тех областях, которые привлекают их по-настоящему. Тогда студенты, интересующиеся современной английской литературой, перестали бы тратить время на средне– и древнеанглийский языки и сосредоточились бы на современных текстах, а те, кого интересовали шедевры дочосеровской литературы, избавились бы от необходимости изучать то, что было написано позднее XIV века.

Может показаться, что столь простое и убедительное рассуждение не должно было вызвать никаких возражений. Однако на деле Толкиена поначалу не поддержал почти никто. И лишь постепенно ему удалось внушить твердолобым традиционалистам, что такое усовершенствование действительно пойдёт всем на пользу. Впрочем, по меркам академического мира тех времён, реформу провели на удивление быстро – «всего» через шесть лет после того, как Толкиен впервые выступил со своим предложением. На заседаниях профессорского состава Толкиен выступал весьма красноречиво, но с большим достоинством, не унижаясь до лести, но и не пытаясь агрессивно навязать коллегам свои убеждения.

Несмотря на огромную нагрузку на работе, Толкиен не пренебрегал и семейными обязанностями. В 1929 году, приблизительно через четыре года после того, как они обосновались в Оксфорде, Эдит родила ещё одного ребёнка – долгожданную дочку, которой дали имя Присцилла. Отцу семейства это также доставило огромную радость, но хлопот у него прибавилось. Толкиену было тридцать семь и он находился на вершине учёной карьеры. Должность оксфордского профессора означала престиж и почёт, но оплачивалась вовсе не так уж щедро. И Толкиену по-прежнему приходилось проверять экзаменационные работы на школьный аттестат, чем он и занимался каждое лето на протяжении двадцати с лишним лет.

Изучая дневники и письма Толкиена за период от 1925 до конца 1960-х годов, приходишь к выводу, что всё это время он трудился на пределе возможного и был вынужден постоянно придерживаться жёсткого графика. Он вставал рано и, прежде чем отправиться в Оксфорд на лекцию, обычно принимал дома по меньшей мере одного ученика. Он обязан был присутствовать на множестве собраний и справляться с массой административных обязанностей. После ланча он нередко читал ещё одну лекцию или, вернувшись домой, садился за проверку курсовых работ и студенческих сочинений. Кроме того, нужно было готовиться к лекциям, помогать советами младшим коллегам, писать письма и участвовать в работе различных комиссий. И, в довершение, предполагалось, что, подобно большинству своих коллег, Толкиен обязан вносить вклад в науку, регулярно публикуя статьи.

Правда, писать труды, обращённые исключительно к своим собратьям-учёным, Толкиен не любил. В начале 20-х годов, в Лидсе, он с удовольствием работал в соавторстве с Эриком Гордоном над изданием «Сэра Гавейна и Зелёного рыцаря», но писать только ради того, чтобы оправдать ожидания, возложенные на него учёным сообществом, ему было неприятно. И всё же из-под его пера вышло солидное собрание академических трудов. Более того, Толкиену удалось живо и увлекательно изложить такие темы, которые в другой трактовке почти наверняка предстали бы нестерпимо скучными. Он много писал для «Ревью ов Инглиш Стадиз», «Оксфорд Мэгэзин» и других литературных журналов. Он написал серьёзное исследование, посвящённое средневековому английскому тексту «Ancrene Wisse and Hali Meiohad»[62]62
  «Наставление для отшельниц…» (ок. 1200 г.) на среднеанглийском языке. – Прим. перев.


[Закрыть], краткая сводка которого была опубликована оксфордским издательством «Кларендон-Пресс» в 1929 году в составе сборника «Эссе и научные труды Ассоциации английского языка и литературы». Наконец, он регулярно поставлял материалы для периодического издания «Трудов филологического общества».

Из этих занятий складывалась его повседневная профессорская жизнь. Но его интеллектуальные интересы этим не ограничивались. В рамках научной деятельности трудно было найти выход богатой и многогранной фантазии, отличавшей Толкиена, как мы помним, ещё с детских лет. Поэтому поздно ночью, когда весь дом погружался в сон, Толкиен снова садился за стол в своём кабинете и погружался в мир воображения.

Конечно, вновь браться за перо после целого дня напряжённой умственной работы было нелегко. Однако Толкиену доставало и дисциплины, и увлечённости, чтобы просиживать за письменным столом с десяти часов вечера до часу или двух пополуночи, сражаясь с запутанными сюжетами и оттачивая сложные характеры. Затем он позволял себе вздремнуть несколько часов, а на следующий день всё начиналось с начала.

При всём этом Толкиен умудрялся находить время и для семьи. Несмотря на напряжённый распорядок дня, он всегда успевал пообщаться с детьми. Он любил детей всем сердцем и, в отличие от большинства отцов того времени, ничуть не стеснялся выказывать свою привязанность. Он не смущался прилюдно целовать своих сыновей; в письмах он всегда обращался к ним в самых нежных словах («мой миленький», «любимый мой») и неизменно подписывался как «твой папа» или «твой любящий папа».

Чтобы порадовать детей, Толкиен ежегодно писал им письмо «от Деда-Мороза» – послание с картинками, в котором рассказывалось о последних приключениях Деда-Мороза и его приготовлениях к очередному Новому году. В семье Толкиена эти письма бережно хранили. В 1976 году их собрали и опубликовали в книжке «Письма Деда-Мороза».

Первое такое письмо Толкиен написал в 1920 году, когда Джону исполнилось три годика. Не исключено, что на эту мысль его навело нашедшееся среди бумаг письмо, которое его мать написала от его имени Деду-Морозу, когда самому Рональду было всего два года. На конверте с первым письмом, адресованным Джону, значилось: «Миссис Толкиен и мастеру Джону Фрэнсису Рейелу Толкиену, Альфред-стрит, дом №1, Оксфорд, Англия», – а внутри лежала самодельная открытка с красивой картинкой и описанием дома, в котором живёт Дед-Мороз. С тех пор ежегодно Толкиен украшал конверт новой забавной маркой собственного изготовления, а в письмах сообщал последние новости с Северного полюса, живописуя нелёгкие испытания, выпадавшие на долю Деда-Мороза. Постепенно сказки становились всё сложнее и увлекательнее; со временем в них появились новые персонажи – Полярный Медведище, Большой Тюлень и Снежные Эльфы.

«Письма Деда-Мороза» стали прекрасной семейной реликвией, и по ним можно проследить, как менялась с течением времени ситуация в семье Толкиенов. Начиная с 1924 года письма адресовались уже не только Джону, а Джону и Майклу, а затем, на протяжении нескольких лет, – «Джону, Майклу и Кристоферу Толкиенам». А с 1929 года на конвертах значилось: «Дж., М., К. и П. Толкиенам, Нортмур-роуд, дом №22, Оксфорд, Англия», – а письма начинались со слов: «Дорогие мальчики и девочка!». Но время не стояло на месте. Мальчики росли, и Толкиенов на конвертах становилось всё меньше и меньше. Наконец, в 1938 году, Кристоферу исполнилось четырнадцать и он «вырос» из детских забав. Единственным адресатом осталась девятилетняя Присцилла – вплоть до 1943 года, когда она получила последнее письмо с подписью: «С нежной любовью от твоего старого друга, Деда-Мороза»[63]63
  Дж.Р.Р. Толкиен. «Письма Деда-Мороза» (J.R.R. Tolkien. Letters From Father Christmas. George Allen and Unwin, 1976, London, p. 154). – Прим. автора.


[Закрыть].

Сочинять эти письма Толкиену явно нравилось. Любил он и просто рассказывать своим детям сказки. Нередко сказка начиналась на прогулке, когда кто-то из детей замечал по дороге что-нибудь необычное – к примеру, забавный плакат или дорожный знак. Так сложился целый цикл историй о неутомимом майоре Роуде Эхеде[64]64
  От дорожного указателя «Major Road Ahead» – «Впереди большая дорога»; слово «major» имеет значения «большой» и «майор». – Прим. перев.


[Закрыть], вечно преследующем подозрительную и таинственную личность по имени Билл Стиккерс (от надписи на щитке «Расклейка объявлений преследуется законом»[65]65
  Англ. «Bill Stickers Will Be Prosecuted». – Прим. перев.


[Закрыть]).

В 1925 году Толкиен сочинил для Джона и Майкла (Кристофер был ещё совсем маленьким) сказку, начавшуюся с того, что Майкл потерял на пляже игрушечную собачку. Постепенно сказка разрослась и превратилась в большую «Ровериаду» («Roverandom») – историю приключений песика Ровера, которого злой колдун превратил в игрушку. Потом Ровера потеряли на пляже, но добрый песчаный волшебник Псамат Псаматид нашёл его и спас. Этот цикл сказок Толкиен записал и сопроводил акварельными иллюстрациями. Одна из лучших этих акварелей (ныне хранящаяся в коллекции Бодлианской библиотеки в Оксфорде) называется «Сады морского царя» и служит иллюстрацией к главе о приключениях Ровера в подводном царстве.

Очень нравились детям и сказки о Мэддо и Ауламу – двух загадочных существах, которые снились маленькому Майклу в страшных снах. Мэддо звали руку в перчатке, которая по ночам раздвигала шторы на окне и ползала по ним вверх-вниз в темноте, а Ауламу[66]66
  Owlamoo, от англ. owl – «сова». – Прим. перев.


[Закрыть] – уродливую сову, которая сидела на платяном шкафу. Героями сказок стали и голландская кукла Майкла, и крохотный человечек по имени Тимоти Тит.

Толкиен переживал очень плодотворный период, и неподдельная радость, с которой дети принимали все его выдумки, побуждала его сочинять всё новые и новые истории. От тех времён сохранилась и большая коллекция рисунков – Толкиен рисовал драконов, гоблинов и других сказочных существ. Одним из самых удачных порождений его фантазии стал мистер Блисс – тощий верзила, ездивший на жёлтом автомобиле и вечно ввязывавшийся во всякие неприятности. Сказку о нём Толкиен переписал начисто и переплёл – так она понравилась ему самому.

В тот же период впервые появился Том Бомбадил. Цикл сказок, в которых он играет главную роль, позднее был опубликован под названием «Приключения Тома Бомбадила». Кроме самого Тома, в них действовали Златиника, семейство барсуков, Старик-Чернотал и Курганник, который в этих историях был призраком какого-то древнего короля, погребённого в Беркширских холмах[67]67
  «Приключения Тома Бомбадила» впервые были опубликованы в журнале «Оксфорд мэгэзин» (The Oxford Magazine, vol. LII, No. 13, 1937, pp. 464 – 465, Oxford Oxonian Press). – Прим. автора.


[Закрыть]. У Толкиена тогда и в мыслях не было, что в один прекрасный день эти герои войдут в историю Кольца.

В свободное время Толкиен делал акварельные наброски драконов, иные из которых впоследствии легли в основу будущих иллюстраций к «Хоббиту». Представления о драконах Толкиен черпал, в основном, из любимой книги своего детства, «Красной книги сказок» Эндрю Лэнга, в которой, среди прочего, содержится предание о Сигурде и Фафнире —живописный пересказ скандинавского сюжета о победе героя над драконом. Одна из лучших акварельных иллюстраций, созданных Толкиеном в двадцатые годы, – свернувшийся кольцами дракон с подписью из «Беовульфа»: «hringboga heorte gefysed» («дрогнуло сердце твари ползучей»)[68]68
  «Беовульф», 2561. – Прим. автора.


[Закрыть]. Десять с лишним лет спустя, в 1937 году, через несколько месяцев после публикации «Хоббита», Толкиен прочитал в Университетском музее Оксфорда рождественскую лекцию для детей «О драконах» и продемонстрировал эту иллюстрацию как слайд.

Обозревая литературное наследие Толкиена и, в особенности, сосредоточившись на столь глубоком и сложном его шедевре, как «Сильмариллион», нетрудно упустить из виду, что Толкиен с удовольствием писал и для детей и что своими удачами в области детской литературы он во многом обязан собственным сыновьям и дочке. «Сильмариллион» и «Властелин колец» считаются книгами для взрослых (хотя на самом деле последнюю с удовольствием читают и дети), однако не следует забывать, что Толкиен очень любил и сказки другого рода – незатейливые истории, которые он рассказывал своим детям на ночь или на прогулках, чтобы скрасить скучную дорогу. И к тому, как дети реагируют на его истории, Толкиен всегда относился с большим вниманием и уважением. Уже будучи знаменитым писателем, он с огромным удовольствием выступал перед детьми и старательно отвечал на все детские письма с вопросами о его книгах. Одна дама, которая в детстве жила по соседству с Рональдом и Эдит, вспоминала, что Толкиен нередко «испытывал» свои сказки на ней и других детях, игравших на улице около его дома.

Таков был Толкиен в зрелые годы: профессиональный учёный и учитель, любящий отец семейства, фантазёр и сочинитель сказок. На посторонний взгляд, жизнь его текла размеренно, гладко и довольно скучно. Однако его внутренний мир, мир фантазии и «сотворчества», был полон чудес и необычайных приключений. В этом мире, известном одному Толкиену и узкому кругу близких ему людей, вызревали прекрасные легенды и постепенно обретала отчётливый облик новая мифология. Но прежде, чем обратиться к этим плодам его уединённых трудов, рассмотрим ещё одну грань его личности. Вспомним о том, что одной из главных ценностей в жизни Дж.Р.Р. Толкиена была мужская дружба и что с юных лет он привык проводить много времени в сугубо мужской компании единомышленников, с которыми его объединяли общие интересы и талант творческого воображения.