Текст книги "Драконы Вавилона"

Автор книги: Майкл Суэнвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Работаешь на этого призрака, да? – спросил старший из них.

– Да Салем, в общем-то, мужик в поряде.

Коп усмехнулся левой половиной темного, как старый дуб, лица:

– Ты то, что еще называют Гончая Хулана. Слыхал такое выражение?

– Нет, сэр.

– Это значит, что, если ты сидишь за рулем и он скажет гнать, ты выскочишь на обочину, встанешь на четвереньки и загавкаешь.

Копы дружно расхохотались. Затем трое из них куда-то ушли, оставив лишь самого молодого. Вилл вытащил пачку «Мальборо», предложил полицейскому, достал сигарету себе и чиркнул зажигалкой. Они докурили их почти до фильтра, не перекинувшись почти ни словом, а затем Вилл отщелкнул непотушенный окурок куда-то прочь. Полицейский поступил со своим иначе: отщипнул обуглившийся кончик и съел его. После всех этих прелиминарии Вилл перешел к главному.

– Этот самый Баггейн, – спросил он, – ты его знаешь?

– А его тут каждый знал. Хреновый мужик, очень хреновый. Чаще сидел, чем гулял на свободе. А вот девка его симпатичная. Бегала к нам в участок, чтобы внести за него залог. Маленькая, худющая, сисек почти никаких. Ты замечал, что этим здоровым громилам всю дорогу такие маленькие и нравятся?

– Кое-кто из соседей считал его пидором.

– Сказали б они это ему в лицо, а я бы потом на них посмотрел. Баггейн был профессиональным бойцом. Какое-то время он дрался под именем Дуллаган Бессмертный.

– С таким не пошутишь, – согласился Вилл. – А зал его близко здесь?

– До конца этой улицы и пару кварталов налево. «Ногой по яйцам», так называется эта контора, мимо никак не пройдешь.

Дохлорожий все еще сидел в столовой, Вилл не стал его беспокоить, а написал записку и положил ее на приборную доску «кадиллака». Вскоре он был уже перед входом в тренировочный зал атлетического клуба «Ногой по яйцам». Уж чему Вилл научился, работая на Туссена, так это входить в любую дверь с таким видом, будто имеет на это полное право. Вот так он вошел и сейчас.

В зале было темновато и пахло о-очень крутыми ребятами. Висели боксерские груши. В той стороне, где качали железо, кто-то натужно всхрюкивал, всхрюкивал бездушно и ритмично, как заводная свинья. Посреди зала был боксерский ринг. Какой-то мужик в весе тролля пританцовывал там на цыпочках, боксируя с тенью.

– Иди домой, мальчонка, – сказал людоед в необъятных размерах кепке. – Для тебя здесь нет ничего.

– Да нет же, сэр, я совсем не за этим, – без запинки откликнулся Вилл, подразумевая под «этим» то, что уж там подразумевал сам людоед. Олдермен успел научить его никогда не встречать агрессию лобовым отпором.

– Нет? Ты не хочешь накачать себе мускулы, раздобыть девчонку, измочалить в капусту того, кто тебя достает? – Людоед сжал и отпустил Вилловы бицепсы. – Вполне пригодны для дела. Только не здесь. Здесь серьезный клуб для серьезных бойцов.

– Нет, сэр, я здесь от олдермена Туссена. – Лицо людоеда ясно показывало, что он узнал это имя и отнюдь не впечатлился. – Я надеялся, что вы сможете мне что-нибудь рассказать о Бобби Баггейне.

– Этот прощелыга. Теперь-то он что там еще натворил?

– Его убили.

– Что ж, я ничуть не удивляюсь. Баггейн был, в общем-то, большое дерьмо. Мог бы подняться до середины рейтинга, но не желал напрягаться. Всегда где-то шлялся с этим своим корешем-призраком, а нужно было работать.

– Поговаривали, что они на пару занимаются темными делишками.

Это был выстрел наугад, но шансы попасть прямо в цель представлялись очень приличными.

– Что ж, и снова скажу, что я б ничуть не удивился. Такая горилла, как Баггейн, да еще с сообщником хайнтом, может всякого натворить. Заходишь, скажем, в ювелирный магазин, а как только продавец отвернется, воруешь ихнюю веточку укропа и заменяешь на копию из пластика. Выглядит точь-в-точь как настоящая. А ночью призрак туда забирается и отключает сигнализацию. А такой, как Баггейн, может и дверцу из сейфа выломать, и все, что там внутри, унести. Вот и в Виллидже, на этом складе, устроили нечто подобное. Месяцев шесть назад. Ушли с необработанным нефритом на многие сотни тысяч. Я хорошо запомнил, потому что как раз после этого Баггейн перестал к нам ходить и у меня появились подозрения.

– Сырой нефрит трудно продать, – скептически заметил Вилл. – В смысле, что если большую партию.

– Не так уж и трудно, если есть связи. А даже если их нет, с таким крупным делом можно обратиться как к посреднику к самому обычному барыге, переждав, конечно же, сперва, пока кипеш немного не утихнет. Сам-то я никогда в таком не участвовал, но понаслышке знаю.

– Ясно, – кивнул Вилл. – А эта его подружка – ты помнишь, как ее звать?

– Не-а. Дейра, Дейлия, что-то такое. А может, Даная. Я потому тут вообще что-то помню, что как-то спросил у Баггейна, кто она вобще такая – пикси, русалка или кто. И он сказал, что она – дайнер. Дайнер, а звать Деянира, вроде бы так. Это было для меня что-то новенькое. Я думал, что знаю все племена и расы, но в жизни не слыхал ни о каких таких дайнерах. Слушай, парень, у меня правда по горло дел.

– Не буду тогда мешать, – сказал Вилл. – Спасибо за помощь. – Он еще раз окинул зал взглядом. – Думаю, Баггейну лучше было остаться на ринге.

– Да нет, он на ринге не дрался, он дрался в яме.

– А в чем тут разница?

– Бой в яме ведется до смерти. Два бойца спускаются в яму, а вылезает только один. У Баггейна был счет три к двум, а потом он бросил.

– Каким таким хреном, – удивился Вилл, – у кого-нибудь может быть счет три к двум, если бой ведется до смерти?

Людоед широко ухмыльнулся. А затем объяснил.

Часом позднее Вилл, Салем Туссен и Дохлорожий стояли в темном проулке на задах городского морга и терпеливо ждали.

– Не совсем понимаю, – сказал Дохлорожий. – Я вроде бы знал все расовые типы от литовских ночных духов до тайских демонов испражнений, но ты говоришь, эта девица – кто?

– Дайнер, но это не порода, а должность. Дайнер – это служитель морга, ответственный за переноску и обмывание трупа. Кроме того, она помогает коронеру при вскрытии. Я навел по телефону справки, и эту неделю Деянира работает в ночь. Впрочем, я сильно подозреваю, что сегодня она уйдет с работы пораньше.

– Почему бы это?

– Это как раз сюда привезли тело Бобби Баггейна.

– Я думаю, мальчик, – твердым голосом вмешался Туссен, – что тебе пора бы рассказать нам эту историю целиком.

– Хорошо, – согласился Вилл. – Вот как я себе это представляю. Баггейн и Айс украли на пару чуть не целую машину высококачественного нефрита и договорились переждать шесть месяцев и только потом попытаться продать. Хранителем был Баггейн – думаю, он припрятал ворованное у своей подружки, но это не имеет особого значения, – и у всех у них было полгода, чтобы поразмыслить, насколько больше станет доля Баггейна, если он прикончит Айса. Возможно, Айс стал тревожиться об этом вслух. Тогда Баггейн идет к своему закадычному другу в его полуподвал, чтобы обо всем поговорить. Они выпивают, а может, и выкуривают немного крэка. Затем он предлагает ширнуться хрустальной дурью. К этому времени твой братец теряет всякое соображение, которого и прежде-то у него было маловато, и с радостью соглашается.

Дохлорожий уныло кивнул.

– Айс колет себя в вену первым, затем наступает очередь Баггейна. Только этот-то колется просто водой. Это очень просто устроить – ну какой наркоман заподозрит другого наркомана в том, что тот недодаст наркотика самому себе. Когда Айс отключается, Баггейн возвращается в свою комнату, снимает со стены веточку укропа и спускает ее в туалет. Теперь, когда его найдут мертвым, подозрение сразу же падет на того единственного в здании, который может пройти сквозь запертую дверь. На того, кого полиция сразу же и найдет.

– Так кто же все-таки убил Баггейна?

– Все это чистая подстава. Баггейн приоткрывает окно и убеждается, что его подружка терпеливо ждет в проулке. Все готово, все на месте. Теперь он инсценирует драку. Он кричит, ревет, барабанит в стены, расшибает стул. Затем, когда все соседи поднимают крик, чтобы прекратили безобразие, он подходит к окну, набирает в легкие побольше воздуха и голыми руками разрывает себе грудь.

– А он такое может?

– Боггарты очень сильны, это следует помнить. Кроме того, если проверить шприц, лежащий у него на комоде, я не удивлюсь, что в нем обнаружатся следы не дури этой, а морфия. Так или нет, но он вырывает из своей груди сердце и выкидывает в окно. Деянира ловит его в корзинку или там на расстеленное одеяло, так что кровь на землю не попадает. Теперь ничто не привлечет сюда внимание следователей.

– И она унесла его сердце.

– Баггейн скоро умрет, но у него есть еще в запасе пара минут. Он парень достаточно ушлый, чтобы не закрыть окно: на наружную часть подоконника попадет кровь, она может привлечь внимание. Но его пальцы сплошь окровавлены, а никак нельзя, чтобы детективы догадались, что все это сделано им самим, поэтому он идет к раковине и моет руки. К этому времени консьержка уже ломится в дверь. Ну, и он умирает. Все идет в точности по плану.

– Веселенький планчик, – пробормотал Туссен.

– Да. Дальнейшее вы уже знаете. Приходят копы, они все видят, они всему верят. Если бы не шум, поднятый Дохлорожим, мы бы никогда не узнали всего остального.

– Я? Да я же ничего не сделал.

– Понимаешь, все это сильно попахивало липой, но я не собирался вмешиваться в дела полицейских, пока не узнал, что это для тебя очень важно.

– Ты упустил самую важную часть, – заметил Туссен. – Зачем Баггейну нужно быть убитым? Как он сможет обратить это убийство себе на пользу?

– Да, меня это тоже ставило в тупик. Но когда боксер выбирает себе кличку Бессмертный, ты поневоле должен задуматься. А потом этот людоед рассказал мне, что у Баггейна был счет по схваткам в яме три – два, то есть он дважды уже умирал. Оказалось, что у Баггейна хрустальное сердце. Кусок хрусталя размером с добрый кулак. И как бы сильно он ни был изранен, это сердце может его починить. Даже после клинической смерти.

– А теперь его подружка ждет, когда привезут его тело, чтобы вставить сердце назад? – спросил Дохлорожий. – Нет, это бред какой-то, такого просто не может быть.

– Тсс, – оборвал его Вилл. – Думаю, мы все сейчас узнаем. Смотри.

Задняя дверь морга открылась, из нее вышли две фигуры. Меньшая помогала большей держаться на ногах.

Туссен улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, улыбнулся впервые за вечер. И поднес ко рту полицейский свисток.

После того как Баггейна и его подружку арестовали, Дохлорожий на секунду стиснул Вилла в объятьях и убежал организовывать освобождение брата. Вилл с олдерменом направились к лимузину, припаркованному в двух кварталах от морга. Вилла очень беспокоило, что будет, когда он скажет боссу, что не может вести машину, потому что не имеет прав.

– Отличная работа, мальчик, – похвалил его Туссен. – Я тобою горжусь.

Что-то в его голосе, а может, и легкая насмешка, с которой он покосился на Вилла, сказали тому больше, чем любые слова.

– Ты знал! – укорил его Вилл. – Ты все время знал.

– Может, и знал, – усмехнулся Туссен. – Но за мной было знание всего того, что известно нашему городу. И в любом случае это просто здорово, что ты сам во всем разобрался.

– Но к чему это все? Почему нельзя было просто сказать детективам то, что ты знал?

– Позволь мне ответить на твой вопрос вопросом: почему ты сказал Дохлорожему, что, по сути, это он раскрыл преступление?

Лимузин, к которому они как раз подошли, узнал хозяина и радостно заморгал огоньками, но Туссен не торопился садиться.

– Потому что мне с ним еще жить да жить. Я не хочу, чтобы он думал, что я держу его ниже себя.

– Вот именно. Полицейским больше по нраву услышать всю эту историю от белого парня, чем от меня. Я в их глазах не то чтобы совсем уж клоун, но что-то вроде. Хотя они и знают, что власть мою следует уважать, и мою должность тоже. Им было бы неловко и неприятно, если бы пришлось всерьез воспринимать и мой интеллект.

– Олдермен, я…

– Утихни, мальчонка, я знаю все, что ты хочешь сказать. – Олдермен распахнул перед Виллом дверцу. – Садись назад, поведу я сам.

А в начале весны Вилл вернулся в «Крысиный нос».

– Вернулся, – констатировал Нат.

– Я, ну, вроде как вытащил одного хайнта из неприятностей, и об этом стали говорить. И Салем сказал, что теперь я слишком уж заметен, чтобы и дальше на него работать.

– Кто это? – спросила, вылезая из-под столика Эсме.

– Я твой дядя Вилл, – объяснил Вилл. – Да ты меня помнишь, я был когда-то твоим папой.

– Ага. – Готовая, как и все дети, поверить чему угодно, Эсме приняла эту новую информацию, чтобы забыть ее, как только он исчезнет из глаз. Вилла неожиданно кольнуло сожаление, что теперь он ей больше не отец. – Можно, я возьму корзинку крендельков?

– Конечно можно, – улыбнулся Нат и повернулся к Виллу. – Ты носишь кольцо?

Вилл поднял руку, демонстрируя грошовое мельхиоровое кольцо, полученное им от Ната.

– Ты объяснишь мне когда-нибудь, зачем это было нужно?

– Сними его.

Вилл послушно снял.

– Вот на таких мелких деталях и строится правдоподобие, – Нат указал на неглубокую вмятину в пальце на том месте, где было раньше кольцо, вмятину, не спешившую расправиться, и добавил, доставая что-то из внутреннего кармана: – А теперь примерь это.

Сплетенное из тончайших волокон червонного, желтого и белого золота, кольцо было не то чтобы массивным, но почти. Яркий, как капля крови, рубин образовывал глаз в голове Червя, яростно вцепившегося в кольцо клыками. По внимательном рассмотрении Вилл увидел, что трехцветные золотые волокна образуют чешуйки на теле Червя, трижды обернувшегося вокруг пальца и кусающего свой хвост.

Во вмятину оно легло с идеальной точностью.

– Скажи мне, – сказал Нат, – если тебя представляют царственной особе, на какое колено ты припадешь?

– Непременно на правое.

– Слуга подошел к тебе с блюдом сыра. Какой рукой ты воспользуешься?

– Ни в коем случае не левой.

– Если играют музыку на три четверти, что ты будешь танцевать?

– Вальс.

– Если ты ввязался в схватку на кинжалах и твой противник бьет снизу направо?

– Я парирую из восьмой.

– Если эльфийская леди просит тебя поласкать ее грудь?

– Любой приказ леди должен быть выполнен неукоснительно, – ухмыльнулся Вилл.

– А если при следующей вашей встрече она ведет себя так, словно этого никогда и не было?

– Этого никогда не было.

Нат вознес стакан в молчаливом тосте и выпил его до дна.

– Мой маленький мальчик совсем повзрослел! – сказал он, а затем достал из кармана куртки карточку и положил ее перед Виллом. Это было изящно напечатанное приглашение. – На следующей неделе во дворце Л'Инконну состоится бал-маскарад. Всем быть в смокингах.

– Что это ты еще задумал?

– Мы задвинем номер с Исчезнувшим Принцем, – сказал Нат. И добавил с шутовским поклоном: – Ваше величество.

13
ДЕВУШКА С ГИППОГРИФОМ

Гости прибывали во дворец Л'Инконну на колесницах, в роскошных лимузинах, на рикшах, в паланкинах и наемных экипажах. Они приезжали на «дюзенбергах», «Харлеях» и в каретах, запряженных четверками белых жеребцов. Кто-то даже прилетел на верховой сове. Вместо обычных в подобных случаях фанфар трубач и рожечник встречали каждого вновь прибывшего короткими пассажами из генделевской «Музыки на воде», в то время как слуги убирали их экипажи на стоянку. Чтобы смягчить переход от наружной обстановки к внутренней, скрипичный квартет играл в фойе Моцарта.

Вилл приехал на такси. По верхним уровням Вавилона недавно прошло дождевое облако, и теперь на мокрых мостовых играли яркие разноцветные пятна – отражения неоновых вывесок. Глубоко вздохнув и оставив на счастье двадцатку чаевых, он надел полумаску, прошел мимо строя слуг, герольдов и музыкантов, предъявил приглашение и любезно позволил ежесекундно кланявшимся ливрейным лакеям провести себя сквозь головоломную путаницу коридоров. В конечном итоге он оказался в обширной приемной, куда доносились звуки недалекого бала и где возвышалась чудовищная груда розового шифона – хозяйка дома, полулежавшая на некоем подобии дивана, искусно подогнанном под очертания ее тела. Она была столь огромна, что даже в таком положении гора ее бледной плоти доходила Виллу до подбородка. Наполовину эльфийка, наполовину термитная матка, царица термитника, она так плотно заполняла свое одеяние, что оно грозило треснуть при малейшем ее вздохе.

Какой-то невыносимо долгий момент она критически изучала внешность Вилла и его манеру себя держать. Оркестр негромко играл «Fly Me to the Moon» [52]52
  «Отправь меня на Луну» (1954) – поп– и джазовый стандарт Барта Говарда.


[Закрыть].

– Monsieur Pierrot, j'observe. Je presume vous parle le français [53]53
  Мсье Пьеро, как я вижу. Я думаю, вы говорите по-французски (фр.).


[Закрыть].

– Да, мадам, и достаточно прилично, чтобы узнать le bel accent d'Ys [54]54
  Очаровательное произношение [уроженки города] Ис (фр.).Ис – легендарный город в Бретани, затопленный морем примерно в IV–V вв.


[Закрыть]. Но мой французский будет мучителен для ваших ушей.

В глазах матроны появился живой блеск, на огромном бледном лице приоткрылась крошечная улыбка, обнажившая мелкие острые зубы.

– Это очень заботливо с вашей стороны, господин… – она опустила глаза на приглашение, которое держал ливрейный карлик, прежде Виллом не замеченный, – Камбион. Весьма заботливо, особенно для того, кого я, насколько помню, не приглашала. Вы подделали эту бумажку?

– Только имя на ней, фата Л'Инконну. К тому же приглашение я приобрел у одного из беднейших ваших родственников.

– И для чего же вы это сделали?

Ее тон не был совсем уж ледяным, но и теплоты в нем не замечалось.

– Я стремлюсь завоевать положение в свете. – Вилл сопроводил свое признание легким поклоном.

И снова мелькнула крошечная острозубая улыбка, словно матрона была дуэлянтом, чей противник сделал неожиданно искусный выпад.

– Вы пытаетесь очаровать меня правдивостью?

– Это все, что у меня есть, мадам.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась матрона и вяло взмахнула рукой, в которую карлик тут же вложил платочек, чтобы она могла изящно промокнуть выступившие слезы. – Вы, мой галантный юный шут, есть не что иное, как прожженный плут, и, без всякого сомнения, стремитесь похитить либо мои драгоценности, либо честь какой-нибудь леди. Не будь я толстой старухой, непременно и с огромным удовольствием постаралась бы разобраться в ваших истинных мотивах. – Она вновь опустила на диван приподнявшееся было тело, и по этой чудовищной живой горе пробежала легкая рябь. – Но я не могу забывать о своих обязанностях хозяйки. Вы – лакомый кусочек, и demoiselles [55]55
  Барышни (фр.).


[Закрыть]получат удовольствие, сумев разбить ваше неверное сердце.

– Вы плохо обо мне думаете, – сказал Вилл, наклоняясь и целуя мягкую, как пудинг, руку, – если считаете, что я не способен оценить вашу внутреннюю красоту.

– Ну не хитер ли он, Коротышка? Ну не находчив ли?

– Хитер, и даже слишком, – мрачно согласился карлик. – Как глава вашей службы безопасности я советовал бы немедленно его кастрировать. А потом высечь, чтоб на заднице живого места не осталось, и вышвырнуть на улицу.

– Слишком уж ты мнителен, Коротышка. Не лишай моих кошечек листика мяты, – Фата повернулась к Виллу. – Так давай же! К танцулькам через эту дверь и вниз по ступенькам.

И Вилл вошел в бальный зал.

Это была полукруглая терраса, навесом которой служило одно лишь звездное небо. Несомненно, ее защищали какие-то заклятия, потому что облако, обильно полившее улицу дождем, не уронило сюда ни капли. Танцевальный оркестр расположился в глубине террасы между двумя огромными хрустальными чашами, где плавали русалки, единственной одеждой которых были лифчики, сплетенные из пластиковой морской травы. Те гости, что не танцевали, стояли кучками у перил или сидели на стульях, беспорядочно расставленных по внутреннему краю террасы, под освещавшими ее факелами. Как и сам Вилл, эльфийские лорды были в голографических масках: костюмах ярмарочных шутов, речных богов и астронавтов, сквозь которые, если пристально присмотреться, можно было на долю секунды заметить формальные смокинги. Костюмы дам являли собою беспредельное буйство пышных перьев и драгоценностей вкупе со сложным многослойным колдовством. Вилл решил, что здесь собралось все худшее, что могли предоставить правящие классы. Но сколь бы ни были порочны эльфийские барышни (сомнения в этом даже не возникало), их красота была очевидна. Они сверкали на этой террасе как отравленные яблоки в корзинке. Вилл подошел к ближайшей из них и поклонился:

– Позвольте пригласить вас на танец.

– Разве мы с вами знакомы, лорд Пьеро? – Взгляд эльфийки был полон скептического высокомерия.

– А это имеет значение? – нагловато улыбнулся Вилл.

Взгляд эльфийки скользнул по его рукам, и голос ее вдруг потеплел.

– Нет, – сказала она, – конечно же не имеет.

Она двигалась легко, как перышко на ветру, танцевать с ней Виллу очень понравилось, вот только костюм ее слишком уж отвлекал внимание. Это было платье Лилии святого Диониса, оставлявшее голыми груди, чуть припудренные золотым порошком. Украшенная перьями маска была заколдована так, что заменила ее голову головой свиньи – образ, знакомый Виллу по модным журналам, которые Нат заставил его изучать, образ Инанны [56]56
  Инанна – древнешумерская богиня плодородия, плотской любви и распрей, позднее превращавшаяся у разных народов в Иштар, Астарту, Афродиту и Юнону. Считалась покровительницей проституток, гетер и гомосексуалистов. Ее культ был связан с неистовыми оргиями, а вот свинский аватар придуман, похоже, автором.


[Закрыть], воплотившейся в свинью. Свинячья голова беззвучно щелкала зубами и слюнявилась, а когда он крутил партнершу – ее звали фата д'Этуаль, – по сторонам разлетались серебристые ниточки слюны.

– У тебя красивые руки, – заметила фата.

– У тебя красивые груди.

– Это старье? – притворно удивилась явно польщенная девушка. – Они болтаются у меня уже целую вечность. – И добавила, возвращаясь к своей первоначальной теме: – И кольцо у тебя тоже интересное.

– Да ничего такого особенного.

– Могу я спросить, откуда оно происходит?

– Да я и сам толком не знаю. Симпатичная побрякушка, доставшаяся мне по наследству. Поболтаем лучше о чем-нибудь другом. Расскажи мне, например, про себя. Что-нибудь интересное и неожиданное.

Лукаво улыбнувшись, фата Л'Этуаль склонила голову к самому уху Вилла и прошептала:

– Дома у меня есть очень древний, с сертификатом подлинности годмиш. Он тешил трех императриц.

– Я не знаю, что это такое – годмиш.

– Дурачок! Это же дилдо. – Она скромно потупила глаза и улыбнулась. – Я не шокирую тебя, мой принц?

– Я не принц.

– О? Ну, может быть, я ошиблась. – По лицу фаты скользнуло что-то опасное, словно она подавила внезапный порыв сунуть нож ему в спину – или руку ему в штаны. – Есть лишь один способ убедиться наверняка.

– И какой же это?

– Ну… – чуть-чуть покраснела фата Л'Этуаль, – ты же знаешь, что говорят про знаки царственности.

Вилл не знал и, в общем-то, был бы не прочь узнать. Но Нат дал ему указание протанцевать с возможно большим количеством партнерш, а потому он с нескрываемым сожалением вернул фату Л'Этуаль на скамейку запасных, куртуазно с нею раскланялся и занялся другой фатой, не менее прекрасной.

– А тебя правда зовут Кристофер Пройдоха? – спросила Вилла четвертая партнерша, фата Кахиндо, смуглая брюнетка с большими глазами, в которых отсвечивало серебро. Ее голову окружало мерцающее облако светлячков, похожих на виртуальные частицы, то порождающиеся, то бесследно исчезающие. – Как-то не слишком царственное имя.

– А я и сам не слишком-то царственный.

– Царственность спрятать трудно, она как шило в мешке.

Девушка приблизилась к нему настолько близко, что вернее было бы сказать – прижалась. Так разговор и шел, от дамы к даме.

– Ты вернулся, чтобы востребовать свой престол? – спросила фата фон унд цу Хорзельберг.

– Насколько я понимаю, ты всем говоришь, что никакой ты не царь, – сказала фата Гардсворд. – Так почему же тогда…

– …твои руки…

– …твое кольцо…

– …ваше величество…

– Вы разрешите разбить вашу пару?

Женщина в темно-сером с красным кантом мундире вклинилась между Виллом и его партнершей с ловкостью мясницкого ножа, проникающего между мясом и костью, чтобы отделить ножку курицы. Вилл взглядом, без слов извинился перед прекрасной, разъяренной и ничего не понимающей девушкой, так и оставшейся в середине зала. Затем опустил глаза и увидел серебряный значок с изображением орхидеи, проткнутой кинжалом.

В жилах Вилла застыла кровь, однако он заставил себя улыбнуться и небрежно сказал:

– Забавный у тебя костюм. Дворцовая стража Бригадунского замка?

– Это парадная форма политической полиции.

На лице неожиданной партнерши не было и тени улыбки.

– Странный выбор. С какой такой стати ты оделась как  une poulette?

– Оскорбления ничуть меня не трогают. Я слышала, какими словами выражался тролль, когда ему защемили яйца плоскогубцами. А форма потому, что я здесь, как ты, несомненно, уже догадался, по служебному делу.

Вилл надел на лицо бессмысленное, ну-ты-даешь-сдохну-со-смеху выражение, для отработки которого он часами трудился перед зеркалом.

– Ты пришла меня арестовать? Буду несказанно рад, мое сердце и так у тебя в плену.

– Еще немного, и я бы поверила, что ты стопроцентный олух. Но потом я себя спросила: а не стал ли бы доподлинный олух стараться убедить меня, что он неолух?

– Ты хорошо танцуешь, – мгновенно посерьезнел Вилл. – Ты не лишена привлекательности. Ты достаточно умна, что я тоже нахожу привлекательным, и, приложив хотя бы минимум усилий, ты могла бы флиртовать не хуже любой из здесь присутствующих дам. Однако ты этого не делаешь. Ну зачем ты портишь серьезностью вечер, бывший до того бессмысленным, легкомысленным и абсолютно восхитительным?

Ногти политической агентессы болезненно впились ему в плечо.

– Мне уже хочется, – проворковала она, – препроводить тебя в камеру и лично заняться твоим допросом. Рано или поздно ты расколешься, иначе не бывает, но, если соблюдать хотя бы минимальную осторожность, тебя можно будет растянуть на несколько часов. Однако это к делу не относится. Некий бдительный гражданин проинформировал мое ведомство, что вы, уважаемый мистер Камбион, щеголяете кольцом, на которое не имеете права.

– Опять это кольцо! Я начинаю уже жалеть, что не забыл его дома. Похоже, все только о нем и говорят.

– Ты будешь убеждать меня, будто не знаешь, что на твоей руке фамильный перстень рода Сайн-Драко?

– Да ничего подобного. Ну зачем беспокоиться по всяким пустякам? Ну кольцо, ну в виде Червя, и камень во рту у него красный. Да такую штуку смастерит тебе любой ювелир.

– Ты старательно убеждал в этом добрую дюжину эльфийских леди. Но, как ни странно, все эти отрицания только сделали твое мошенничество еще больше похожим на правду. Весь этот зал гудит от сплетен о тебе.

Вилл пожал плечами, она могла бы этого даже не говорить. Куда бы он ни посмотрел, везде встречал взгляды – кипевшие возмущением, взволнованные, просто любопытные. Кучки эльфийских лордов яростно его обсуждали. Эльфийские леди прихорашивались.

– Флориан, похоже, только о тебе и думает.

– О? А кто это?

– Наш гостеприимный хозяин. – Партнерша одарила Вилла холоднейшей из улыбок. – Отпрыск и ближайший наследник титула в роде Л'Инконну. – Она указала подбородком в глубину зала, и Вилл с интересом повернулся.

Прямо под хрустальной чашей, в которой ходили бесконечными кругами зелено-золотистые русалки, через силу старавшиеся не показать, до чего же им скучно, стоял эльфийский лорд в обличье циркового медведя, стоял и смотрел прямо на него. Узнав лицо, полускрытое тупорылой мордой, Вилл внутренне напрягся.

– Ты его знаешь, – тут же заметила агентесса.

– Да, только я крайне сомневаюсь, что он сумеет меня узнать. При последней нашей встрече я был совершенно другим.

Что было абсолютной правдой. В те времена Вилл был командором Джеком Риддлом, воеводой йохацу, живших в подземных туннелях Вавилона, а Флориан из рода Л'Инконну был вожаком Сумасбродов – желторотых щенков, развлекавшихся тем, что охотились на этих несчастных. Вилл не был даже уверен, что они действительно виделись.Вполне возможно, что их мимолетная, на воде замешанная встреча была полностью аннулирована смертью лорда Уиэри. Но это и не имело особого значения. Так или этак, у него сохранились воспоминания о кровожадном Флориане, и теперь его мнение об этом парне было хуже некуда.

– Ну что ж, – сказала агентесса, – поскольку я узнала сегодня все, что мне было нужно, то спешу оставить вас, юных джентльменов, вашим игрищам и беседам. – Музыкальный номер как раз закончился, и без всякой спешки, но и не делая понапрасну ни одного движения, Виллова инквизиторша препроводила его на край террасы. – Благодарю за танец, – сказала она. – Буду с нетерпением ждать следующего, более, будем надеяться, продолжительного. Мое имя Зоря Вечерняя. Возможно, я когда-нибудь услышу, как ты кричишь его, задыхаясь от боли.

– Ты упорно стараешься быть неприятной.

– Поверь мне, мальчик, весь этот город крайне неприятен для пойманных на попытке выдать себя за царственную особу.

Она повернулась и ушла.

Снова зазвучала музыка. Зоря Вечерняя оставила Вилла на той же стороне террасы, где стоял и Флориан Л'Инконну. Заметив, что медведевидный хозяин дома косолапит прямо к нему, Вилл торопливо отвернулся, чтобы выбрать себе новую партнершу из множества дам, наперебой старавшихся попасться ему на глаза. Совершенно случайно его взгляд зацепился за даму, одетую саламандрой. На ее лице пылала маска из красных перьев, такие же перья были вплетены в зачесанные кверху волосы, так что казалось, что вся голова ее в огне. Возможно, тут было и колдовство, но очень тонкое, без нажима. Эта, подумал Вилл и, не теряя времени, направился прямо к саламандре.

Но потом он узнал ее и замер на полпути.

В отличие от прошлого раза она была в полной боевой раскраске: губы и ногти краснее крови, ее алое платье длиною до полу и с разрезом по боку разительно отличалось от спортивно-мальчишеского костюма, в котором (и без которого) он видел ее тогда. И все же, без малейшей тени сомнения, это была она, девушка с гиппогрифом (сейчас – без), показавшая ему неприличный жест в день, когда он только что вышел из подземелья.

Это была незнакомка, в которую он влюбился.

На время между двумя ударами пульса, длившееся едва ли не вечность, Вилл застыл как молнией пораженный. Одернул манжеты с чем-то вроде безмолвной молитвы впервые надетому смокингу: я заплатил за тебя более чем достаточно, так придай же мне теперь уверенность, в которой я так нуждаюсь. Затем подошел к эльфийской девушке, сказал: «Потанцуем?» – и подхватил ее в вальсе, не дожидаясь ответа. Девушка смотрела на него с откровенным интересом.

– Ты всполошил весь здешний курятник. Все только и делают, что решают, кто ты такой и что у тебя за кольцо, настоящее или нет.

– Настоящее, вполне настоящее. Но это ведь только кольцо, и никак не более.

– Еще они говорят, что у тебя больше имен, чем числится во всем «Светском календаре».

– Плюнь ты на это, – отмахнулся Вилл. – Ну кому какая разница, назову я себя Фобетором, Хотспуром или Ваал-Пеором? И так, и так это – дерьмо собачье. Значение имеет только то, что год назад я тебя мимолетно увидел и мгновенно потерял свое сердце. И с той поры я тебя разыскивал.