Текст книги "Сошествие ангелов"

Автор книги: Майкл Сканлон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Завтра старый Захариил будет мертв, – сказал напоследок магистр Рамиил. – Желаю удачи новому Захариилу. Пускай у него будет длинная и достойная жизнь.

Это был скорее допрос чем проверка.

Захариил стоял на коленях, его голову закрывал мешок, руки были связаны, а к горлу все ещё был приставлен нож. Он оставался на коленях, пока его невидимые похитители быстро задавали ему вопросы. Сначала, они подробно расспросили его о "Заветах". Они настояли, чтобы он рассказал целые отрывки по памяти. Они заставляли его объяснять значение каждого из них. Они спрашивали его о приемах владения мечом, как лучше ответить на нисходящий удар при двуручном хвате оружия противником – уклонится от удара или встретить его защитой.

– Какой защитой? – спросил первый голос, услышав ответ. – Твой враг правша наносит высокий диагональный удар. Ты уклонишься влево или вправо? Проведешь ли ответный укол, контратаку или ударишь свободной рукой? А должна ли она быть свободной? Где твой пистолет? Отвечай быстро.

В таком духе оно и проходило. Они задавали вопросы о боевых конях, об охоте на Зверей, о пистолетах, мечах, копьях, стратегии и выживании в диких условиях. Они спрашивали его об опасностях цветов со сладковатым запахом, о наиболее безопасных местах, которые следует искать в лесу во время неожиданного шторма, и как найти различие между следами птицы-мели и хищника. Они попросили, чтобы он объяснил технику устройства засады, какими целями должен руководствоваться командир при обустройстве защитного периметра, и как лучше атаковать врага, который имеет преимущества размещения на высотах или окопного положения.

– Какие могут быть основания для того, чтобы бросить вызов рыцарю из другого ордена на поединок? – спрашивал его второй голос, принадлежавший Лорду Сайферу, насколько он знал. – Как должен проходить поединок? Кого ты можешь выбрать своим секундантом? Какое оружие можно использовать? Где должен проводиться поединок? Является ли сохранение чести единственным решением, или есть еще другие? Отвечай быстро.

В комнате было больше мужчин, он был в этом уверен, но только трое из похитителей задавали вопросы. Они действовали непринужденно, точно зная, что делают, один вопрос плавно перетекал в следующий. Время от времени, пытаясь запутать его, двое из них одновременно задавали различные вопросы, а иногда и все трое сразу. Захариил старался не паниковать и не бояться, но и не быть слишком самоуверенным. Не имело значения то, что он не мог ничего видеть или то, что его руки были связаны. Не имело значения, что к его горлу был приставлен нож. Он не провалит эту проверку. Он зашел слишком далеко. Он преодолеет это последнее препятствие.

– Это напрасная трата времени, – сказал третий голос. – Вы меня слышите? Мы тратим впустую наше время. Этот щенок никогда не станет рыцарем. Все равно, что говорят его магистры. Он того не стоит. У меня чутье на такие вещи. Давайте просто перережем ему горло и покончим с этим. Мы всегда сможем найти других кандидатов на путь к рыцарству, к тому же более достойных такой чести.

Вопросы третьего всегда были самыми сложными. Большую часть времени, он не задавал вопросов вообще. Вместо этого, он оскорблял Захариила, пытаясь оговорить его в глазах других. Там, где Захариил правильно отвечал на вопрос, и двое никак не реагировали, третий всегда комментировал ответ с желчью и сарказмом. Не раз он обвинял Захариила в том, что он 'книжный червь', а не человек действия. Он обвинял его в недостатке стойкости и опыта. Он говорил, что у Захариила не было истинной внутренней силы, необходимой чтобы стать рыцарем. Снова и снова он пытался убедить своих товарищей в том, что Захариил не был тем, кого они искали.

– Он принесет позор нашему Ордену, – сказал третий голос во время одной, особенно горячей, перепалки с другими. – Он будет тяготить нас. Он бесполезный. Мы должны быть твердыми в таких вещах. Одного слабого камня в стене достаточно, чтобы разрушить всю постройку. Лучше убить его здесь и сейчас, чем рисковать, что однажды мы погибнем из-за него. Он должен был быть утоплен при рождении как больной ребенок.

– Ну, это уже чересчур, – сказал первый голос, тот, который держал нож у горла Захариила. – Вы играете свою роль, брат, но это уже чересчур. Молодой человек перед нами не сделал ничего, чтобы заслужить такое презрение. Вы смотрите на него слишком критически. Он доказал, что достоин обучаться у нас и далее.

– Он достоин, – согласился голос лорда Сайфера. – Он прошел испытание. Он ответил на все вопросы. Я голосую за него.

– Как и я, – сказал первый голос. – Как насчет тебя, брат? Он убедил тебя? Сделаешь ли ты выбор единогласным?

– Да, – после длительного молчания наконец сказал третий голос. – Я играл свою роль, но я изначально не сомневался в нем. Он достоин. Я голосую за него.

– Значит, единогласно, – сказал Лорд Сайфер. – Мы примем твою присягу. Но, для начала, он был во мраке слишком долго. Принесем ему свет.

– Закрой глаза, – сказал первый голос, как только нож убрали от горла.

Захариил почувствовал, как чьи-то руки снимают с него мешок.

– Теперь немного подожди, а потом можешь открывать глаза. При выходе из темноты свет может тебя ослепить.

Когда мешок мешок был снят, он смог наконец увидеть своих похитителей.

Сначала Захариил видел только разноцветные пятна, поскольку освещение комнаты больно ударило по его глазам. Через некоторое время он опять мог видеть. Пятна перерастали в конкретные тела и лица. Он увидел круг рыцарей в мантиях, окружающих его. Некоторые из них держали факелы, и когда веревки на запястьях были перерезаны, он поискал глазами и увидел лица своих следователей, пристально глядящих на него.

Как он и ожидал, одним из них был Лорд Сайфер, старик, обучивший великое множество послушников. Лорд Сайфер моргал и взирал на него глазами, на которых уже проступала катаракта. Лица двух других принадлежали намного более внушительным людям. С одной стороны стоял Сар Лютер, высокий и хорошо сложенный человек, который поприветствовал Захариила дружественной улыбкой, будто пытаясь подбодрить его и убедить не бояться всей этой торжественности.

С другой стороны был человек, который уже успел стать легендой, и который, по слухам, будет следующим Командующим Ордена: Лев Эль'Джонсон.

За все годы пребывания в Ордене, Захариил впервые сумел так близко приблизиться к Джонсону, и он всеми фибрами души ощущал невероятную мощь воина. Он возвышался над Захариилом, и парень смотрел на воплощение физического совершенства в благоговейном страхе.

Лютер рассмеялся и сказал:

– Осторожней, парень, твоя челюсть уже готова отвиснуть до самого пола.

Захариил мигом закрыл рот, стараясь не думать с обожанием о Льве, но ему это не удавалось. Лев проводил большую часть времени в лесах, возглавляя войну против Великих Зверей, и редко когда возвращался в Альдурук надолго. Считалось великой честью быть почтённым вниманием, а тем более быть принятым в Орден живой легендой.

– Нам следует завершить дело, – сказал Сар Лютер, – я уверен, что наш друг хотел бы встать с коленей как можно скорее.

Когда он заговорил, Захариил был поражен могуществом Лютерова голоса, зная, что его сила могла заставить мужчин следовать за ним хоть в ад, стоило ему только приказать. Но он был так поглощен созерцанием Льва Эль'Джонсона, что почти забыл о Лютере. Ему в голову пришла запоздалая мысль, что он был вдвойне благословлен. На его обряде посвящения присутствовали два величайших человека этой эпохи, Джонсон и Лютер. Хотя Лютер никоим образом не походил на Джонсона с его внушительными ростом и мускулатурой, он также имел героическую внешность. Каждый из них по-своему был великаном.

– Твой тон не соответствует событию, – сказал Лорд Сайфер, направив свои полуслепые глаза на Лютера. – Процесс принятия нового члена Ордена – довольно серьезное и темное дело, в котором нет места легкомыслию. В некотором смысле он священный.

– Простите моего брата, Лорд Сайфер, – сказал Джонсон, положив свою огромную руку на плечо старика в примирительном жесте. – Он не хотел никого обидеть. Он просто отметил, что у всех нас есть другие неотложные дела, которые требующие нашего внимания.

– Нет более важного дела, чем посвящение в оруженосцы, – заметил Сайфер. – Молодой человек все еще стоит на пороге. Он вышел к свету, но он должен дать свою клятву. До тех пор, он не один из нас.

Старик взял в руки нож, протянутый ему Львом, нож, который они ранее держали у горла Захариила. Как только Джонсон передал его, Лорд Сайфер сделал небольшой порез на пальце, чтобы проверить его остроту.

– Пришло время для крови. – Он повернулся к Захариилу провел лезвием по его ладони.

Порез прошел по левой ладони алой дорожкой, вызывая боль, но рана была небольшой, так как кровь проливалась только для церемонии. Все это было символическим, как и говорил ему магистр Рамиил. Во время кульминации церемонии началась присяга.

– Клянешься ли ты своей кровью, Захариил, что будешь защищать людей Калибана?

– Клянусь, – сказал он.

– Клянешься ли ты блюсти законы Ордена и никогда не выдавать его тайны?

– Клянусь.

– С этого момента, каждый из рыцарей нашего Ордена будет твоим братом, и ты никогда не поднимешь на них руку, только если это не будет судебный поединок или дозволенный поединок чести. И будет эта клятва с тобой до самой смерти.

– До самой смерти, клянусь, – ответил он. В принятии присяги был особенно пугающий момент, когда Лорд Сайфер дал взглянуть Захариилу на свое отображение на окровавленном лезвии ножа.

– Ты дал клятву крови, – сказал Лорд Сайфер. – А такие вещи обязывают. Продолжим церемонию.

Сайфер зажал лезвие в ладони.

– Возьмись за нож и поклянись самой кровавой и обязывающей клятвой. Это лезвие уже испило твоей крови. Оно уже резало твою руку. Пусть нож будет стражем твоих клятв. Если своими будущими деяниями ты докажешь, что сегодня врал нам, пускай нож, разрезавший твою руку, перережет тебе и горло. Клянись.

– Я клянусь, – сказал Захариил, обхватив нож. – Если мои слова окажутся ложью, пускай этот нож вернется забрать мою жизнь.

– Теперь клятва дана, – удовлетворенно кивнул Лорд Сайфер. – Забудь про старую жизнь. Ты больше не мальчик по имени Захариил Эль'Зурия, сын Зурии Эль'Калиила. С этого дня и впредь больше не будет разговоров об происхождении твоих предков. Ты теперь ни дворянин, ни простой человек. Ты выше этого. С этого момента ты – рыцарь Ордена. Ты был перерожден. Понимаешь?

– Я понимаю, – сказал Захариил, его сердце распирало от гордости.

– Тогда поднимись, – сказал Лорд Сайфер. – Больше нет нужды стоять на коленях. Ты среди братьев. Теперь мы все здесь братья. Встань, рыцарь Ордена.

Глава 2

От раны на его ладони не осталось и следа. Она заживала быстро, и несколько месяцев спустя невозможно было даже догадаться, что рука была когда-то порезанной. Странно, но Захариилу казалось, будто рана была там всегда. Это ни в коем случае не причиняло боль или мешало ему. Впоследствии, когда он брался за рукоять своего пистолета, его сила была той же, что и когда-то.

Несмотря на это, Захариил чувствовал присутствие раны, даже после того, как она зажила.

Он слышал, что иногда люди испытывали призрачный зуд, там, где они потеряли конечность, любопытный сбой нервной системы, которую не могли объяснить апотекарии. Захариил ощущал нечто подобное. Он чувствовал неопределенную и иллюзорную чесотку в своей руке, время от времени, когда он вспоминал о данных им клятвах.

Она всегда была с ним, на его руке, невидимая для глаза, но присутствующая всегда, будто рана была вырезана в его душе. Если этому и можно было дать определение, Захариил решил назвать ее «совестью».

Но, как бы там ни было, ощущение призрачной раны на его руке оставалась с ним всю жизнь.

Со временем, он почти привык к этому.

Захариил и немиил выросли вместе.

Они родились с разницей всего в несколько недель, и их связывали кровные узы. Хотя они были дальними родственниками, относящихся к разным ветвям одной большой благородной семьи, они были настолько похожи, что их часто принимали за братьев. Они имели волевые лица и орлиный профиль своих предков, но их схожесть была не только внешней.

Согласно монашеским традициям Ордена, все рыцари считались братьями. Для Захариила и Немиила этот факт значил много больше. Они считали себя братьями задолго до вступления в Орден в качестве оруженосцев. Спустя годы их взаимосвязь только крепчала, пройдя сквозь годы и преграды. Они могли положиться друг на друга в чём угодно, и это давало им стимул стремиться к высотам.

Естественно, что между ними была конкуренция. С самых ранних дней братья пытались превзойти друг друга всеми доступными способами. Во всех соревнованиях они стремились стать победителями. Каждый из них хотел быть самым быстрым бегуном, самым сильным пловцом, самым точным стрелком, наилучшим наездником, самым умелым фехтовальщиком: суть соревнования была не важна, главное было утереть нос брату.

Их магистры в Ордене знали об этом и активно поощряли такие соревнования. Отдельно взятые, они считались бы посредственными кандидатурами на рыцарство. Вместе же, увлеченные взаимной конкуренцией, они имели значительные перспективы.

Магистры между собой говорили, что, конечно, на Калибане не принято сильно хвалить кого-либо, но Захариил и Немиил далеко пойдут в Ордене.

Считаясь старшим, хоть и на несколько недель, состязания для Намиила всегда были сложнее, чем для Захариила. Иногда он думал, что их конкуренция похожа на гонку, в которой он не мог победить. Каждый раз, когда Немиил думал, что победил, Захариил быстро доказывал ему, насколько он ошибся, равняясь и превышая его результаты.

На некотором уровне Захариил осознавал какую важную роль играл брат в его победах. Без такого противника, как Немиил, без этой жажды к победе, ему, возможно, никогда бы не разрешили вступить в Орден. И он никогда бы не стал рыцарем. Поэтому он никогда не завидовал победам брата. Он отмечал их с таким же размахом, как и свои собственные.

Но для Немиила все было по-другому. Со временем, отчаявшись обойти брата, он начал втайне завидовать достижениям Захариила. Несмотря на все усилия отбросить такие мысли, тихий голос в глубине его души желал, чтобы Захариил не был так успешен.

Не то, чтобы он когда-либо хотел вреда или поражения своему брату, но того, чтобы победы Захариила были не такими большими, как его собственные. Возможно, это было ребячеством, но соревнование между ними определяло их жизни так долго, что для Немиила было трудно прекратить это. Во многом, его связь с Захариилом определялась, как дружба и соперничество.

Такой была их жизнь.

В свое время, это определит их судьбу.

– Если это все на что ты способен, – язвительно заметил Немиил, уклоняясь от колющего удара Захариила, – тогда лучше сдавайся.

Захариил ступил ближе, прижав учебный меч к телу, и ударил брата плечом в грудь. Немиил открылся, но Захариил был сильнее, и они двое свалились на пол тренировочного зала. Немиил вскрикнул от удара, откатившись и поднимая свой меч, поскольку Захариил нанес удар туда, где он недавно лежал.

– Это даже близко не все, что я умею, – сказал, задыхаясь, Захариил. – Я только играл с тобой.

Они сражались уже около пятнадцати минут: пятнадцать минут тяжелого поединка, выпадов и финтов, уловок и блоков, защит и ответных ударов.

Пот тек ручьями с парней. Их мускулы горели, и руки будто налились свинцом.

Их окружал круг из друзей-оруженосцев, которые подбадривали своих фаворитов, а магистр Рамиил следил за борьбой со смесью отеческой гордости и раздражения.

– Завершите это, один из вас, ради любви к Калибану! – сказал Рамиил. – У вас ведь есть и другие занятия сегодня. Заканчивайте, или я объявляю ничью.

Его последние слова придали Захариилу новые силу и цель, хотя он видел, что это возымело тот же эффект и на его кузена, на что и рассчитывал магистр Рамиил. Никто бы не согласился на ничью, чтобы удовлетворить любого из них, достаточно лишь победы.

Он видел мускулы Немиила, напрягшиеся в подготовке к атаке, и сделал выпад. Его меч нанес удар в живот Немиила. Лезвие было тупым и с закругленным острием, но и такое оружие в руках Захариила могло нанести вред противнику. Оружие Немиила понеслось вниз и отклонило удар, но нападение Захариила никогда не концентрировалось только на мече. С клинком, отбитым Немиилом, он продолжил свой выпад и ударил того кулаком по голове. Удар был плохо нанесен, но возымел эффект, в котором нуждался Захариил.

Немиил вскрикнул и отбросил меч, держась руками за голову.

Это было именно то, что хотел Захариил.

Он закончил поединок, ударив Немиила коленом в живот, согнув его пополам, и бросил на пол проверенным приемом.

Захариил отошел от своего кузена и смотрел на магистра Рамиила, который кивнул и сказал:

– Захариил, победа твоя.

Он сделал глубокий, хриплый выдох и бросил меч на пол. Он со звоном упал на пол, и Захарил посмотрел на Немиила, который с трудом приходил в себя. Рамиил повернулся и решительно пошел к арочному выходу, ведя своих учеников на следующее изнурительное занятие.

Захариил протянул руку брату и сказал:

– Ты в порядке?

Немиил все еще держался за голову, его губы были плотно сжаты, чтобы не выдавать, насколько сильна боль. На короткий миг Захариил пожалел о том, что он сделал с Немиилом, но быстро поборол это чувство. Его обязанностью было победить в схватке, это было самое меньшее, что он мог сделать для Ордена.

Прошло два года с момента его вступления в Орден, и девятый день рождения Захариила прошел менее месяца назад. Конечно, это не было причиной как-то выделять этот день, но рыцари и магистры Ордена тщательно следили за течением времени и хранили записи возраста и характеристик своих людей.

Намиилу исполнилось девять за несколько дней до него, и хотя возраст у них был одинаковый, их характеры не могли быть более различными. Захариил видел, что Немиил уже практически забыл про результат поединка, усвоив горький урок.

– Я в норме, кузен,– сказал Немиил. – Это ты хорошо придумал. Хитроумно, но больше ты так меня не проведешь.

Это было правдой, подумал Захариил. Каждый раз, когда он пробовал использовать уловку, примененную ранее, его тут же избивали в довольно грубой форме.

Ты мог победить Немиила, но ты не мог тем же способом победить его дважды.

– Да не расстраивайся, – сказал Захариил. – Я, возможно, победил, но это не была красивая победа.

– Кто ж заботится о красоте-то,– ответил Немиил. – Ты ведь победил, не так ли?

Рука Захариила была все еще протянута брату, который наконец принял ее и сумел встать на ноги. Он встряхнул свою одежду и сказал:

– А, забудь что я сказал, мне просто было неприятно снова проиграть на глазах у Рамиила. Но лучше подумать о том, как я тебя иногда избивал, а?

– Твоя правда,– сказал Захариил. – Я думаю, что в человеческой натуре есть что-то, что заставляет нас часто думать о наших разочарованиях и поражениях. Мы не должны забывать о том, насколько мы счастливы.

– Счастливы? О чем ты говоришь? – сказал Немиил, поскольку они следовали за другими учениками из тренировочного зала. – Ты только что дал мне в голову, и мы все живем в мире, кишащем монстрами-убийцами. Где ты нашел счастье?

Захариил взглянул на Немиила, испугавшись, что его дразнят.

– Ну подумай сам: из всех моментов в истории Калибана нам повезло родиться в тот же период, в котором живут такие люди, как Лев и Лютер. И мы сможем поучаствовать в войне против Великих Зверей.

– Ну-ну, хотел бы я посмотреть, как ты был бы счастлив, попав в лес и оказавшись в компании монстров, которые могут сожрать тебя в один присест, ну или просто разорвать легким движением когтя.

Теперь Захариил знал точно, что над ним издевались, поскольку это был конёк Немиила: поговорить о том, как он убьет страшного монстра, когда ему наконец разрешат объявить охоту, и отправившись в леса доказывать свою храбрость. Вместо того, чтобы отступить перед лицом дразнящегося Немиила, он продолжил.

– Мы здесь, мы оруженосцы Ордена, и однажды мы станем рыцарями.

Захариил начал показывать на то, что их окружало: высокие каменные стены, стойки с оружием, спираль на полу и гигантскую мозаику на стене, изображающей символ Ордена, перевернутый меч.

– Оглянись вокруг, мы обучаемся, чтобы стать рыцарями и уничтожить угрозу монстров в нашем мире. Момент, когда последний зверь будет убит, занесут в летописи Ордена и Калибана, и будут храниться в течении тысячелетий. Сейчас создается история, и если нам повезет, мы будем там, когда все произойдет.

– Твоя правда, кузен, – сказал Немиил. – Люди скажут, что мы жили в интересные времена, а?

– Интересные времена?

– Так когда-то сказал магистр Рамиил, помнишь, когда мы стояли в темноте, ожидая, чтобы вступить в Орден как оруженосцы.

– Я помню, – сказал Захариил, хотя по-правде он помнил немногое из той ночи, они стояли в темноте, вне безопасности ворот крепости-монастыря Ордена, свободных от страха перед Великими Зверями и ночи.

– Он сказал мне, что это была фраза древней Терры, – продолжил Немиил. – Когда люди жили во времена изменений, дни, когда творилась история, называли "интересными временами". У них даже было выражение:"Чтоб ты жил в интересные времена". У них было принято так говорить.

– Чтоб ты жил в интересные времена, – повторил Захариил. – Мне нравится. Выражение, я имею ввиду. Оно звучит как-то правильно. Я знаю, что рыцари не верят в такие вещи, но это почти похоже на молитву.

– Да, на молитву, только не очень хорошую, "чтоб ты жил в интересные времена" они говорили своим злейшим врагам. Это считалось проклятьем.

– Проклятие? Я не понимаю.

– Я думаю, они любили спокойную жизнь. Они не хотели жить во времена крови и переворотов. Они не хотели изменений. Они были счастливы. Они все хотели жить долго и умереть в своих постелях. Наверное, они думали, что их жизни прекрасны. Менее всего им хотелось, чтобы пришла истории и все испортила.

– Трудно представить, – сказал Захариил, поднимая брошенный меч, и кладя его на оружейную стойку. – Представь себе человека, который удовлетворен своей ролью, и не желающего ничего менять. Возможно разница в том, что мы выросли на Калибане. Жизнь здесь настолько суровая, что все уже привыкли к крови и изменениям.

– Возможно на Терре все было иначе? – предположил Немиил.

– Возможно, но возможно это оттого, что мы принимаем как должное то, что наша жизнь на Калибане является вечной борьбой. Терра, наверное, была похожа на рай.

– Если, конечно, она существует, – сказал Немиил. – Есть люди, которые говорят, будто это – всего лишь миф, придуманный нашими предками. Калибан – то место, где родилась наша культура, и на Калибане она умрет. Нет никаких звездолетов, или потерянных братьев на других планетах. Это всё ложь. Созданная из лучших побуждений, чтобы давать нам надежду, когда все плохо, но тем не менее она остается ложью.

– Ты веришь в это? – спросил Захариил. – Ты правда считаешь, что Терра – ложь?

– Да, наверное… Я не знаю, – сказал Намиил и пожал плечами. – Мы можем смотреть на звезды в небе, но трудно представить, что там кто-то живет. Точно так же, как трудно представить себе мир, настолько прекрасный, что никто не желает его менять. Ты был прав, кузен. Наши жизни – борьба. И это все, что мы можем ожидать от жизни на Калибане.

Дальнейшие рассуждения были прерваны раскатистым голосом магистра Рамиила, шедшего из арочного выхода из дальнего конца зала.

– Торопитесь, вы оба! – прокричал их учитель. – Это – дополнительная вахта на сторожевых башнях для вас сегодня ночью. Разве вы не знаете, что заставляете ждать брата Амадиса?

Оба мальчика обменялись взволнованными взглядами, но только Намиил первый сумел совладать с собой.

– Брат Амадис вернулся?

– Да, – кивнул Рамиил. – По справедливости, я должен был бы послать вас на кухни за ваше опоздание, но для ваших друзей будет ужасно, если вы не услышите, что он говорит.

Захариил бежал вместе с Немиилом сквозь сводчатый переход, волнение давало его молодому телу новую энергию и заставляло изнывать от ожидания.

Брат Амадис, Герой Мапониса… Его герой.

Круглую палату Альдурука назвали так не зря, думал Захариил, когда он и Намиил входили туда через арочный вход. У входа висели мерцающие факелы, посылая аромат густого дыма в огромный зал. Палата уже была переполнена, сотни новичков, рыцарей и оруженосцев восседали на множестве каменных скамей, которые поднимались с мраморного пола в центре палаты.

Могучие колонны возвышались по углам апартаментов, переходя в большие готические арки, что формировали мощную крышу купола, зеленый с золотом потолок, на котором висела огромная люстра, наполненная мерцающими свечами.

Стены палаты были почти полностью уложены большими витражами, каждая из которых описывала героические действия рыцарей Ордена. Многие из этих великолепных фресок изображали деяния Льва и Лютера, но еще больше изображали других людей Ордена, и на некоторых из них был воин, известный как Герой Мапониса, брат Амадис. Один из старейших рыцарей Ордена, который все еще принимал участие в большой кампании Льва, чтобы очистить леса Калибана, брат Амадис, был известен во всем мире как храбрый и героический воин, в котором воплотилось все то, что означало быть рыцарем: не только рыцарем Ордена, но и рыцарем Калибана.

Его деяния стали эпическими рассказами о героизме и благородстве, многие дети Калибана выросли на рассказах своих отцов о нем. Амадис лично сразил Великого Зверя Кулкоса и победил хищных Кровавых Рыцарей из Крипт Ендриаго. До появления Льва все думали, что брату Амадису суждено стать следующим командующим Ордена.

Но этого не случилось. Хотя все полагали, что будет некая борьба между ними, с успешной войной Джонсона, Амадис не стал тому врагом, и просто возвратился в великие леса, дабы побеждать монстров во славу Ордена, в местах далеких и не слишком.

Число молодежи, стоявшей непосредственно перед вратами Альдурука, было таким большим не только из-за славы Льва, но и благодаря Амадису. Захариил помнил истории про ужасных Кровавых Рыцарей, которые рассказывали у очага в дождливые вечера. Его отец всегда выбирал самые темные и наиболее страшные ночи для рассказов, плетя гобелен ужасов и описывая дикие и кровавые оргии рыцарей, пугая своих детей, до того, как довести историю к своему героическому завершению, когда Амадис победил их вожака в поединке.

– Народу столько, что яблоку негде упасть, – сказал Немиил, поскольку они толкались сейчас среди отставших в самом верхнем ряду Круглой Палаты. Они толкали локтями недавно принятых новичков и оруженосцев, которые не служили так долго, как они. Ворчание следовало за ними, но ни один не смел противоречить человеку, который был частью Ордена относительно дольше. Негласная, но всем понятая иерархия, которой придерживались в пределах Ордена, и его структурах, была незыблемой. Наконец они нашли себе подобающее место, немного ближе к центру, чем низшие оруженосцы и позади или около таковых из подобного им ранга и статуса. Хотя центр Круглой Палаты был несколько далек, вид, открывающийся из верхних рядов, был первоклассным с данного угла обзора.

Центр пустовал, там было только кресло, похожее на трон.

– Похоже, мы успели вовремя, – отметил Захариил, Намиил только согласно кивнул. Флаги свисали с потолка палаты, и Захариил чувствовал, как уже знакомое удивление пришло к нему, вглядываясь в них, он вспоминал про летописи Ордена с ее представлениями о чести, доблести и сражении. Золото переплеталось в церемониальных флагах зеленых и синих цветов, и окантованные красным военные знамена превосходили по количеству все остальные. Весь потолок был увешан знаменами: настолько много, что казалось, будто наверху было расстелено громадное одеяло, которое немного взбили.

Внезапно, будто по команде, новички, оруженосцы и рыцари замолчали, и Захариил услышал скрип деревянных дверей, стальные шаги человека в доспехах, и стук метала по мрамору.

Он даже привстал, чтобы лучше видеть того человека, из-за которого он захотел стать рыцарем. Он прошел к центру палаты в отполированных пластинчастых доспехах Ордена. Захариил постарался не ощущать разочарования, смотря на воина, ведь он ожидал увидеть огромного героя из легенд, равного Льву, но теперь он видел, что брат Амадис был всего лишь человеком.

Он знал, что не стоило ожидать большего, но видеть воина, который жил в его героических мечтах столько, сколько он себя помнил, как обычного человека из плоти и крови, который не возвышался горой над ним, будто левиафан, было все-таки меньше, чем он ожидал. Но, когда он смирился с действительностью, поняв, что его герой был только человеком, Захариил заметил, что в нем было что-то особенное. Было нечто в том, как Амадис шел к центру зала, как будто все здесь принадлежало ему, уверенность, которая окутывала его будто плащом, что все пришли сюда ради него, и что это было его право и обязанность. Несмотря на то, что это казалось страшным высокомерием, Захариил смог приглядеться еще лучше к Амадису, и понял, насколько абсурдно было его предыдущее мнение.

Чем больше Захариил смотрел на фигуру в центре палаты, тем лучше он смог разглядеть легкую уверенность, храбрость и скрытую готовность в каждом его движении. Амадис держался за рукоять своего меча во время ходьбы, как истинный воин, и Захариил начал ощущать, что его восхищение этим героическим рыцарем растет с каждой секундой.

Окруженный рыцарями такого ранга и храбрости, что считалось честью находиться в одной комнате с ними, Захариил думал, что такие воины не знали страха, но глядя на обветренное, красивое лицо брата Амадиса, он понял, что такая идея была нелепа.

Будучи мальчиком из Калибанских лесов, он, конечно, чувствовал страх достаточно часто, но он мечтал, что однажды станет рыцарем и эмоции станут совершенно чужды ему. Брат Амадис встречался с ужасными противниками и одерживал победы, несмотря на страх. Познать страх, реальный страх, и одержать великую победу, несмотря ни на что, казалось более великим достижением чем любой триумф, при котором страх отсутствовал.

Брат Амадис осмотрелся вокруг, и кивнул, очевидно удовлетворенный увиденным количеством мальчиков и мужчин в зале.

– Если вы ожидаете услышать длинную и вдохновляющую речь, тогда боюсь, что вы таковой не услышите.

Голос Амадиса легко достигал самых дальних стен Круглой Палаты, и Захариил чувствовал в себе все нарастающую волну радости от каждого его слова. Только Лев и Лютер обладали голосами такой силы и резонанса.