сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
После прибытия в Америку я изо всех сил старался не привлекать внимания к своему титулу. Лайза никогда не величала себя «Леди Айот», за исключением, правда, тех случаев, когда была изрядно пьяна и находилась рядом со мной в постели. Мое появление в Америке частично объяснялось тем, что титулы в этой стране мало что значат. В Англии, когда ко мне обращались «Сэр», я испытывал смущение. Игнорировать же титул означало проявлять неуважение к памяти предков. Здесь же я мог просто забыть об этом. О моем титуле в Америке узнавали, лишь заглянув — как это сделал Махони — в мой паспорт. Джил, правда, иногда шутливо вставлял его в дружеский разговор в хорошо знакомой компании.
— Хорошо, мистер Айот. Мне хотелось бы вернуться к некоторым событиям, о которых вы рассказали вчера. — Он говорил с заметным бостонским акцентом, но его речь существенно отличалась от речи Крэга. Я еще не научился узнавать местные диалекты.
— Прекрасно.
— Получается так, что вы были последним, кто видел мистера Фрэнка Кука живым.
— Неужели?
Светло-голубые глаза внимательно наблюдали за тем, как я реагирую на эти слова.
— Да. Коронер полагает, что он умер в субботу где-то до десяти вечера. Вы сказали, что видели его в субботу около двух тридцати пополудни.
— Да, думаю, что это именно так.
— Это подтверждает соседка, видевшая, как вы с большой скоростью ехали по проселку в направлении его дома.
— Машина двигалась со скоростью десять миль в час, — улыбнулся я. — Дама просто не смотрела, куда едет.
— Вполне возможно. Но мы расследуем не дорожное происшествие, — уголок рта Махони чуть дернулся вверх. — Был ли мистер Кук дома, когда вы приехали?
— Да. Он там был. Выглядел крайне усталым. Или, может быть, излишне нервозным. Одним словом, мое появление его не очень обрадовало.
— Почему вы решили с ним встретиться?
— Мне хотелось прояснить с ним кое-какие, возникшие между нами проблемы.
— Не могли бы вы сказать, какие именно.
Я колебался, не зная, что ответить.
— У нас с Фрэнком возникли разногласия по работе, — взвешивая слова, сказал я. — И мне хотелось разрешить наши разногласия.
Махони внимательно посмотрел мне в глаза. Он прекрасно понимал, что я не говорю ему всего.
— В чем заключались ваши разногласия?
— В вопросах инвестирования.
— Понимаю… — протянул он, ожидая продолжения.
У меня не было ни малейшего желания рассказывать сержанту о подозрениях Фрэнка относительно меня и Дайны. Но в то же время я знал, что не могу о них молчать. Расследовалось убийство, и вопросы будут возникать снова и снова. В конечном итоге, я решил быть максимально откровенным.
— Однако думаю, что в подлинной причиной разногласий было то, что Фрэнк подозревал меня в любовной связи с одной из моих коллег. Я хотел убедить тестя, что его подозрения не имеют ни малейших оснований.
— И это действительно так?
— Кончено, — просто ответил я, понимая, что сейчас не время вставать в позу, дабы выразить свое справедливое негодование. С Махони следовало вести себя крайне осторожно. И быть при этом предельно точным.
— О’кей. Поверил ли мистер Кук вашим словам?
— Не знаю. Боюсь, что нет.
— Вступали ли вы с ним в спор по какому-либо иному поводу?
— Нет.
— Но расстались вы отнюдь не друзьями?
— Да.
Махони долго молчал, не сводя с меня взгляда. Затем допрос возобновился.
— В котором часу вы покинули дом?
— Не помню. Видимо, что-то около трех.
— Куда вы направились?
— Я совершил прогулку по пляжу. По Шэнкс Бич. После этого я проехал в одну из наших компаний. В «Нет Коп», если быть точным.
— Во время прогулки вы никого не встретили? Может быть, вы кого-нибудь видели?
— На парковке находилось несколько машин, — сказал я после недолгого раздумья. — Думаю, что на пляже была пара другая людей, но я их не запомнил. Я был погружен в мысли о Фрэнке и о наших с ним отношениях.
— О’кей, — сказал Махони. — И сколько же времени вы провели на берегу?
— Около часа.
— А затем вы отправились в компанию. Как её там…? «Нет Коп», кажется? Что это за фирма?
Я подробно рассказал Махони о компании и о людях, которых там видел. Он обещал с ними связаться. У меня не было ни малейших сомнений, что сержант выполнит свое обещание.
— Вы не знаете случайно размеров состояния Фрэнка Кука?
Неожиданная смена темы меня сильно изумила.
— Понятия не имею, — ответил я.
— Попытайтесь прикинуть.
Я задумался. Деловая карьера Фрэнка развивалась довольно успешно, и в «Реверс» он мог уже заработать неплохие деньги. Кроме того, оставались потенциальные миллионы «Био один», которые Фрэнк, в конечном итоге, должен был получить. Даниэл прав — Фрэнк, судя по всему, был богатым человеком. Но для пользы дела я сознательно ударил в недолет.
— Миллион долларов, видимо.
— Мы полагаем, что ближе к четырем. Кроме того, мистер Эпплбей утверждает, что через год-другой инвестиции «Реверс» могли принести ему еще десяток миллионов. Всё это должно отойти к его наследникам. Это подводит нас к следующему вопросу. Кто является наследниками Фрэнка Кука?
— Не имею представления.
— Попробуйте догадаться.
— Думаю, что Лайза. Её брат Эдди. Не исключено, что и их мать.
— Оставим юристу покойного решать, правы вы или нет, — произнес Махони. — Однако у нас есть все основания предполагать, что в случае смерти мистера Кука, вы можете рассчитывать хотя бы на часть этих денег.
— Думаю, что вы правы, — со вздохом согласился я. — Но до этого момента я об этом ни разу не думал.
— У вас есть револьвер, мистер Айот?
Очередная смена темы.
— Нет.
— Вы не знаете человека, который мог бы владеть револьвером «Смит-Вессон» модели «Магнум» шесть-сорок, три-пятьдесят семь.
— Нет.
— Вы сами умеете пользоваться револьвером?
— Да, — ответил я после краткого раздумья.
— Где вы этому научились?
— Я служил в английской армии. Там учили пользоваться оружием.
— Понимаю. Значит, вы умеете обращаться с револьвером… — протянул он и, немного помедлив, спросил: — Вам приходилось кого-нибудь убивать?
— Да, — спокойно ответил я.
— Расскажите.
— Я предпочел бы не распространяться на эту тему.
— Это случилось, когда вы были в армии?
— Да.
— Возможно, в Ирландии? — взгляд его голубых глаз вдруг приобрел стальной оттенок.
— Я не обязан отвечать на вопросы подобного рода, — резко бросил я. — Неужели я нахожусь под подозрением? Может быть, для продолжения нашей беседы необходимо присутствие адвоката?
— Послушайте, — сказал Махони, — я просто делаю свою работу. Мы собираем любую информацию, которая способна помочь нам найти убийцу. Не более того. Благодарю за помощь, мистер Айот. Мы встретимся, если у меня возникнут дополнительные вопросы.
С этими словами он удалился, оставив меня в состоянии тревоги. Я ждал возвращения Лайзы, а в моих ушах все еще звучал последний вопрос сержанта.
Я припомнил механизированный блокпост на тихой загородной аллее близ Армага и приближающийся к нам старенький «Форд Эскорт». Мой напарник младший капрал Бинн стал неторопливо опускать стекло, чтобы остановить форд. И в этот миг я увидел на его лице выражение крайнего изумления и ужаса. Прогремели два выстрела, и мозги капрала брызнули во все стороны. Еще не успели стихнуть эхо стрельбы и звон разбитого стекла, как я опустошил весь магазин автомата в находящийся совсем рядом с нами форд. Водитель потерял контроль и машина врезалась в борт нашего «Лендровера».
Оказалось, что я убил двух членов Ирландской революционной армии. Этот подвиг не вызвал у меня чувства гордости, но, по крайней мере, мне было что сказать родителям капрала Бинна.
Совсем иное дело — убийство Фрэнка. Да, находясь на военной службе, я мог застрелить двух террористов, но это вовсе не означало, что я способен хладнокровно прикончить своего тестя. Гнусные инсинуации сержанта Махони привели меня в ярость.
Однако на то, чтобы волноваться по этому поводу, времени у меня не было. Лайза нуждалась в моей поддержке, и я старался не оставлять её в одиночестве. Она пребывала в каком-то оцепенении, которое лишь изредка нарушалось слезами. Большую же часть времени моя любимая молча смотрела в пространство невидящими глазами.
Я чувствовал свою беспомощность, несмотря на то, что изо всех сил старался ей помочь. Всем своим существом я ощущал ту боль, которую испытывала она. И я знал, что боль эта останется с Лайзой не только на ближайшие недели, но на месяцы или даже годы. Такое положение меня пугало. Я не знал, как она станет реагировать на те или иные слова или события, и опасался, что состояние шока, в котором она пребывала, останется с ней навсегда. Мне хотелось защитить жену, заключить в свои объятия, чтобы изолировать от ужаса, испытанного ею в связи с гибелью отца. Но как бы я ни старался, я не мог избавить её от главной реалии. Фрэнк ушел навсегда. Со временем её страдания, видимо, уменьшатся, и их можно будет как-то выносить, но до этого дня было еще очень далеко. Положение, прежде чем начать улучшаться, может стать еще хуже.
Кроме того, мне приходилось сражаться и с собственными чувствами, вызванными смертью Фрэнка. С самого начала у меня с этим человеком сложились прекрасные отношения. До недавнего времени я видел в нем своего друга и наставника. Я был благодарен ему за свою работу в «Ревер» и, в конечном итоге, за замечательную жену. У меня не было сомнения в том, что он меня любил и питал ко мне искреннее уважение. Но затем наши отношения испортились, и разлад достиг пика в тот день, когда он повернулся ко мне спиной. Буквально. Мне приходилось слышать, что горе часто сопровождается чувством вины, и теперь я начал убеждаться в справедливости этого суждения.
До сих пор наши семейные разногласия ограничивались дискуссиями о сломанной посудомоечной машине, или чем-то иным в этом роде. Я не знал, сможет ли Лайза справиться со своими чувствами после трагической гибели любимого отца, и был исполнен решимости сделать всё, чтобы помочь ей в этом. В то же время я не мог не понимать неадекватности своих усилий степени её страданий.
Кто-то позвонил в дверь. Это оказался еще один репортер. Я сказал ему, что мне нечего сказать, а Лайза слишком подавлена, чтобы с кем-нибудь беседовать. Эти слова я говорил и всем остальным, более ранним визитерам. Сообщение об убийстве Фрэнка появилось в утренних газетах и в телевизионных новостях, и теперь журналисты рвались взять у безутешных родственников интервью или, в крайнем случае, достать их фотографии. Я знал, что эта назойливость неизбежна, но все равно злился. Создавалось впечатление, что мы с Лайзой играем театральные роли, навязанные нам без нашего ведома и согласия. Не исключено, что в Англии журналисты стали бы вести себя еще более беспардонно.
Мне предстояло множество дел. Похороны Фрэнка намечались на следующий день. Мать и брат Лайзы прилетали из Калифорнии и намеревались поселиться в пансионате неподалеку от нашего дома.
Мы встретили их в аэропорту, добравшись туда на принадлежащей Лайзе «Хонде». Обнаружить их в толпе не составляло никакой трудности. Брат Лайзы был высоким, тощим парнем. Его темные волосы были острижены так коротко, что больше походили на щетину. Их мамаша Энн внимательно следила за своей внешностью, посвящая массу времени портным и парикмахерам. Несмотря на свой далеко не юный возраст, черноволосая дама все ещё была потрясающе красива. Вся троица родственников заключила друг друга в объятия. По щекам Лайзы и Энн катились слезы, а голова Эдди возвышалась над женщинами на добрый фут. Его глаза тоже влажно поблескивали.
Я топтался несколько в стороне.
Когда семейная группа распалась, мать Лайзы заключила в объятия меня. После того, как дама меня отпустила, я протянул руку Эдди, но тот, прежде чем обменяться рукопожатием, одарил меня ледяным взглядом. Мы направились к машине, и Лайза весь путь проделала под руку с братом.
Оказавшись дома, я приготовил им на ужин лазанью. До того, как приступить к еде, мы вчетвером опустошили бутылку красного вина и, садясь за стол, я откупорил еще одну.
— Не понимаю, как вы вдвоем можете ютиться в такой крошечной квартирке, — оглядевшись по сторонам, сказала Энн. — У вас так много вещей. И как только вы ухитряетесь держать их в порядке?
Я, естественно, ответил, что это нам не удается.
— Мама, ты же знаешь, что мы не можем позволить себе здесь более просторное жилье, — сказала Лайза. — Все наши пожитки нашли свое место. Жаль только, что у нас нет места для тебя и Эдди.
— Пусть это тебя не тревожит, — успокоила дочь Энн. — Нас прекрасно устроит пансионат с завтраком.
— Во всяком случае, это гораздо приятнее, чем ломать ребра на твоем полу, — с обращенной к сестре теплой улыбкой добавил Эдди.
Все положили себе на тарелки лазанью.
— Не имею представления, — начала Энн, обращаясь к волнующей нас теме, — с какой стати кто-то решил убить Фрэнка. Насколько я знаю, у него никогда не было врагов. Он был таким милым человеком. Всегда.
Почему же ты в таком случае с ним развелась? — подумал я, но вслух ничего не сказал. Отношение Энн к Фрэнку коренным образом отличалось от отношения моей матери к отцу. Можно сказать, что эти женщины стояли на противоположных полюсах. Мама весьма с большой неохотой появилась на его похоронах, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к уходу из жизни своего бывшего супруга. Здесь же сохранялись какие-то добрые чувства к покойному, и я не мог понять почему. Как бы то ни было, но мать Лайзы была искренне опечалена смертью Фрэнка.
— Скажи, а на работе его любили? — спросила она, обращаясь ко мне.
— О, да, — ответил я. — Мы все его очень любили. И очень уважали.
Все, кроме Арта, подумал я, но оставил эту мысль при себе.
— Есть ли у копов кто-нибудь на подозрении? — поинтересовался Эдди.
— Не думаю, — ответил я.
— Больше всего они подозревают Саймона, — сказала Лайза, и я обжег её взглядом. — Чему ты удивляешься? — продолжала она. — Это же очевидно, если судить по тем вопросам, которые задавал тебе сержант Махони.
Эдди не сводил с нас глаз. Он был на два года старше сестры и пару лет назад бросил учебу в медицинском институте. Сейчас, насколько я знал, он являлся аспирантом Калифорнийского университета в Сан-Франциско и специализировался по социальным проблемам. Лайза восхищалась братом, решившим посвятить свою жизнь служению неимущим, а я всеми силами пытался прогнать нехорошие мысли о так называемых «вечных студентах». Мы с ним никогда не были дружны. Эдди всегда был со мной вежлив, но в то же время относился с подозрением — вначале как к близкому приятелю младшей сестренки, а затем как к её мужу. Для титулованного англичанина, работающего в расположенной на северо-восточном побережье фирме, я казался ему излишне раскованным. После того, как родители развелись, Эдди принял на себя роль главы семьи, и с тех пор сестра и мать благоговейно прислушивались к каждому его слову. Думаю, ему очень не нравилось то, что они иногда соглашались и с моим мнением.
Его выводило из себя то, что я познакомился с Лайзой через отца. Это автоматически помещало меня в ту часть семьи, которая, как ему казалось, была виновата в расколе.
— Разве Саймон не был вместе с тобой? — спросил он.
— В этом-то и вся загвоздка, — покачала головой Лайза. — Когда Саймон разговаривал с папой, я работала в лаборатории. Получается, что он был последним, кто видел папу живым.
— Неужели? — внимательно глядя на меня, спросил Эдди.
— Почему ты так на него нехорошо смотришь? — сказала Лайза, беря меня за руку. До неё, наконец, дошло, какую ошибку она совершила, подняв этот вопрос. — Саймон не имеет никакого отношения к убийству.
— Ну, конечно, не имеет, — ответил Эдди, посылая младшей сестре снисходительную и в то же время ласковую улыбку.
Она улыбнулась в ответ, радуясь, что это недоразумение так легко уладилось. Но судя по тому взгляду, которым одарил меня Эдди, дело, видимо, обстояло не так просто.
— Уверена, что полиция схватит преступников, — продолжала Лайза.
— Надеюсь, что так и будет, — сказал Эдди. — Никогда не думал, что когда-нибудь произнесу подобные слова, но этот тип заслуживает электрического стула. Ведь в Массачусетсе, кажется, вернули смертную казнь, не так ли?
Вопрос был явно обращен ко мне.
— Боюсь, что нет, — ответил я.
— Вот как? А мне казалось, что я об этом где-то читал.
Лайза сосредоточилась на лазанье. Энн восторженно взирала на своего сына. Я же почувствовал некоторое раздражение. Лайза прекрасно знала, что смертной казни в нашем штате не было, но противоречить старшему брату не стала. Все заявления Эдди — а их было множество — воспринимались матерью и сестрой безоговорочно. Он был неглуп и часто высказывал дельные соображения, но иногда парень порол сущую чушь.
Я знал, что спорить с ним не имеет смысла. В прошлом году накануне Дня Благодарения мне довелось с ним подискутировать. Тема спора была совершенно пустячной. Мы разошлись в мнениях о том, к какой партии принадлежал канцлер Германии Гельмут Коль. Он считал, что Коль социал-демократ. Я же знал, что это не так. Лайза и мамаша считали, что Эдди не мог ошибиться. Я доказал свою правоту, чем ненадолго испортил в целом очень милый вечер.
