сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Здесь, в удивительном по красоте ландшафте, царили полная тишина и покой. Дом в свое время купил отец Фрэнка, и существенную часть своих детских лет Фрэнк провел, ходя под парусами в многочисленных рукавах и проливах. Он до сих пор проводил здесь почти все свои уикэнды, скрываясь от шума и суеты Бостона.
Свернув со скоростной дороги на Шэнкс Бич, я двинулся по проселку к «Дому на болоте», едва не столкнувшись на пути с огромным универсалом, за рулем которого восседала какая-то крошечная и далеко не юная леди. Леди, не глядя по сторонам, выводила свой броневик от дома на дорогу. Я успел притормозить, но дама одарила меня ледяным взглядом. Я послал ей в ответ улыбку, но растопить сердце местной жительницы мне так и не удалось. Не оставалось ничего иного, кроме как продолжить движение по ухабам, вздрагивая каждый раз, когда увесистый камень, вылетая из-под колеса, лупил в брюхо «Моргана».
Запарковав машину у старого пирса, я отправился по траве к небольшому деревянному дому с белыми стенами и недавно окрашенными в зеленый цвет оконными ставнями. «Мерседес» Фрэнка стоял у входа. Я постучал в дверь.
Навстречу мне вышел Фрэнк. На нем были клетчатая рубашка и джинсы. Мое появление его явно не обрадовало.
— Что ты здесь делаешь?
— Не мог бы ты уделить мне несколько минут?
— Вначале следовало позвонить. Ты всегда должен звонить, перед тем как здесь появляться.
Я не знал, что ответить. Лайза всегда заранее извещала отца о своем появлении. Я же не сделал этого, так как не хотел услышать отказ.
— Прости, — сказал я. — Можно войти в дом?
Фрэнк в ответ буркнул нечто невнятное и пропустил меня в гостиную. В доме стояла старая мебель. Там были лишь самые необходимые предметы, но все они отличались комфортом. В железной печи пылал веселый огонь, и в комнате было тепло. Фрэнк уселся в «свое кресло» (видавшую виды старую качалку), а я занял место на плетеном диване с выцветшими от времени подушками. За окном виднелось бесконечное болото. В это время года оно было почти сплошь бурым, и лишь отдельные золотые, зеленые, оранжевые и серые мазки делали его менее унылым.
— Итак, что же тебе надо?
Фрэнк выглядел утомленным. Можно было подумать, что всю прошлую ночь он провел без сна. Вокруг его глаз разлилась синева, и во взгляде чувствовалось напряжение. Едва усевшись в кресло, он принялся резко раскачиваться, а я начал сожалеть о том, что приехал. Настроение, в котором пребывал мой тесть, явно не располагало к примирению.
— Я не могу успокоиться после утреннего совещания в понедельник, и мне хотелось с тобой поговорить.
— Я думал, что мы все успели обсудить в моем кабинете.
— Понимаю. Но поскольку разногласия носят и личный характер, я хотел встретиться с тобой за переделами офиса.
Он смотрел на меня выжидающе, и я решил сразу взять быка за рога.
— Я хотел сказать, что у тебя нет никаких оснований беспокоиться за Лайзу. Я её очень люблю и никогда ничем её не обижу, — сказал я хрипло.
Мне было крайне трудно произнести эти слова. Но не потому, что они не соответствовали истине, а потому, что подобные слова в моей семье никогда не звучали. Но я хотел, чтобы Фрэнк их услышал и в них поверил.
— Не сомневаюсь, — бросил он. — Это всё?
— Ты придаешь слишком большое значение моему ужину с Дайной.
— Ужин с Дайной твое личное дело, — ответил Фрэнк.
— Именно.
— Но только до тех пор, пока ты не скрываешь это от моей дочери.
— Я ничего не скрывал.
Фрэнк вопросительно вскинул брови.
— Да, я ей ничего не сказал. Но обязательно сделал бы это, если бы придавал этому событию какое-либо значение.
— Если ты считаешь, что свидание с другой женщиной втайне от моей дочери не имеет значения… — начал он, нахмурив брови.
Но закончить я ему не дал.
— Не было никакого свидания! Мы просто зашли перекусить после работы.
— Я заметил, как она на тебя смотрела, — сказал Фрэнк, бросая на меня полный ярости взгляд. — За этой женщиной тянется длинный шлейф гнусностей, Саймон. Мой старый друг из компании «Барни Маклинток» рассказал, как Дайна, работая там, разрушила семью, и я не хочу, чтобы она сделала это в нашей фирме. Особенно, когда это касается брака моей дочери.
Мне хотелось многое сказать, но я прикусил язык. Я явился сюда для примирения, а не для спора.
— Хорошо, Фрэнк. Я тебя понимаю и даю слово, что не совершу ничего, что могло бы угрожать нашему браку. Особенно с Дайной. И я не хочу, чтобы этот эпизод отражался на наших деловых отношениях.
— Не отразится, — сказал Фрэнк. — Ты слышал от меня об этом еще в понедельник. Если хочешь, я повторю это и сейчас. На твоем месте я не принимал бы глупых решений, обещая компании деньги без согласия на то партнеров.
Я ощутил, как во мне поднимается волна гнева. Но выплеснуться наружу я ей не дал, так как понимал, что ни к чему хорошему это не приведет.
— А если ты приехал сюда, чтобы просить денег, то я отвечу тебе отказом. Мне очень жаль твоего племянника, но, как я уже сказал Лайзе, я резко отрицательно отношусь ко всякого рода медицинским тяжбам. Я сказал «нет», и это означает «нет».
— Я приехал вовсе не для того, чтобы просить денег, — довольно резко ответил я.
— В таком случае — все в порядке.
— О’кей, Фрэнк, я тебя понял. Спасибо за то, что уделил мне время.
С этими словами я поднялся и протянул ему руку. Он же, словно не заметив моего жеста, отвернулся, и направился к письменному столу.
— Прощай, Саймон.
— Будь здоров, Фрэнк, — сказал я ему в спину и вышел из дома.
Проехав пару миль до Шенкс-бич, я выскочил из машины, резко захлопнул за собой дверь и затопал по песчаному пляжу. С моря дул довольно сильный ветер, и берег, который всего лишь шесть недель тому назад был буквально устлан телами, теперь был абсолютно пустынен. Поднятые ветром волны накатывались на песок, заставляя убегать от набегающей воды мелких птах. Я, понуро наклонив голову, брел у самой кромки, спасаясь время от времени от случайного вала, плеснувшего на землю дальше своих собратьев. На пути мне попался обломок дерева, и я изо всех сил поддал его ногой, едва не сразив зазевавшегося куличка.
В моей голове бесконечной каруселью проносились обрывки мыслей о Фрэнке, Дайне, Хелен, Крэге и компании «Нет Коп». С Фрэнком явно что-то не в порядке. Но что именно его гложет, я понять не мог. Однако не все еще потеряно, думал я, и у меня есть возможность обуздать события. Если я сосредоточусь на спасении «Нет Коп» и сведу к минимуму свои контакты с Дайной, все вернется на круги своя. Но для этого требуется время.
Но я по-прежнему не знал, как помочь Хелен.
Проведя на пляже почти час, я по 128 дороге двинулся в «Нет Коп». Когда я добрался до цели, было уже полшестого, и мне сказали, что Крэга на месте нет. Насколько я понял, он отсутствовал весь день. Для Крэга это было весьма необычно, однако каждый время от времени имеет право отдохнуть денек-другой. Одним словом, мне ничего не оставалось, кроме как поехать домой.
***
— Почему бы тебе завтра не съездить вместе со мной к папе?
Мы ужинали каким-то итальянским блюдом из макарон, которое по-быстрому сварганила Лайза.
— Поезжай одна. Я останусь дома, чтобы немного поработать.
— Поедем вместе, Саймон. Ну пожалуйста. Мне не нравится, как у вас складываются отношения. Вы мне оба дороги, и я не хочу, чтобы между вами возникали трения.
Я отложил в сторону вилку и потер глаза. Мне страшно не хотелось вторично встречаться с Фрэнком.
— Я пробовал примириться, но из этого ничего не вышло. Думаю, что на время лучше оставить все, как есть. Кроме того, он желает видеть только тебя.
— Как это похоже на тебя, Саймон! — возмутилась моя супруга. — Ты постоянно избегаешь говорить о своих чувствах. Я совершенно уверена, что наш совместный визит улучшит ваши отношения.
Лайза постоянно жаловалась на то, что я скрываю свои чувства, хотя перед ней я открывался так, как ни перед кем. Ни сейчас, ни раньше. Но не исключено, что в её словах есть смысл. Я не сумел убедить её отца, но есть шанс, что она сумеет это сделать. Попытаться в любом случае стоило.
— Хорошо. Едем, — сказал я.
Лайза постучала в дверь коттеджа. Никакого ответа. Она постучала сильнее. Молчание. Лайза повернула ручку и попыталась открыть дверь. Та была заперта.
— Его машина здесь, — сказала она, кивнув в сторону темно-синего отцовского «Мерседеса», стоявшего на том месте, где я видел его вчера.
— Возможно отправился погулять, — заметил я.
Мы огляделись по сторонам. Прямо перед нами расстилалось болото. Мягкий ковер из бурой и золотой травы, и никаких следов Фрэнка. За нашими спинами к дому сбегал пологий склон поросшего деревьями холма. Там Фрэнка тоже не было видно. По правде говоря, там вообще никого не было видно. Вдали, по меньшей мере в двух милях от нас, виднелась пара домов. Строения, расположенные ближе, скрывались за деревьями.
— Пойдем посмотрим на берегу, — сказала Лайза.
Я пошел вслед за ней по рахитичным деревянным мосткам в направлении пролива. Было время отлива, и поэтому пристань плавала значительно ниже уровня подступающего к берегам болота. Мы уселись на край мостков и принялись изучать округу.
День для октября был на удивление теплым. Несмотря на то, что вокруг не было никаких признаков человека, до нашего слуха доносились разнообразные звуки. В болотной траве шелестел ветер, а о деревянные стойки под нами плескалась вода. С болот тянуло теплом, запахом соли и ароматом разнообразных трав. Гордо стоявшая в траве белая цапля, увидев нас, стала подниматься в воздух. Птица отчаянно колотила крыльями, и создавалось впечатление, что болото не желает её отпускать. С нашего места можно было видеть море, а с противоположной стороны к краю болота подступали деревья, листья которых уже начинали сиять всеми цветами осенней радуги. А за Островом Свиней, в какой-то миле от нас, начинался океан.
— Страшно люблю это место, — сказала Лайза. — Ты можешь представить, какое здесь летом раздолье для ребенка. Купанье, рыбная ловля, прогулки под парусом. В Калифорнии мне так этого не хватало.
— Представляю.
Лайза часто говорила о «Домике на болоте». Здесь я впервые с ней встретился. К тому времени я работал в «Ревер» всего пару недель, и Фрэнк решил устроить барбекю для десятка гостей, включая меня. Я внимательно слушал рассуждения Арта о «драконовских законах штата Массачусетс об оружии». Я выразил свое с ним несогласие, несмотря на то, что все остальные хранили молчание. Поначалу я принял это за молчаливую поддержку его взглядов, но потом понял, что гости понимали всю бесполезность споров с Артом по вопросу контроля над оружием. Когда Арт закончил тираду о конституционном праве американцев носить оружие и необходимости защищать себя против вооруженных до зубов преступников, в мою поддержку неожиданно выступила какая-то изящная молодая черноволосая женщина. После этого, к великому смущению присутствующих, женщина и Арт принялись обмениваться колкими замечанием. Перепалка продолжалась минут пять и закончилась лишь тогда, когда Фрэнк, окончательно потеряв терпение, тактично предложил молодой особе показать мне старые катера, хранившиеся в расположенном неподалеку эллинге.
Она послушалась, и большую часть вечера мы провели вместе. Лайза сразу мне понравилась. Я был в восторге от того, что она говорила и что думала. Мне хотелось, чтобы беседа никогда не кончалось. Кроме того она и внешне была весьма и весьма привлекательной особой. Лайза упомянула тот единственный французский фильм, который мне довелось видеть, и поскольку я проявил огромный энтузиазм по поводу картины, мы договорились посмотреть и другие фильмы этого режиссера. Я вдруг ощутил, что у меня неожиданно пробудился огромный интерес к французской кинематографии.
Она вдруг повернулась и поцеловала меня.
— За какие заслуги? — улыбнулся я.
— Просто так, — хихикнула моя супруга.
— В чем дело? — спросил я, толкнув её в бок.
— Разве я тебе никогда не говорила? На этом месте я потеряла невинность.
— Не может быть! На виду у всего мира? — более открытого места и вообразить было невозможно.
— Ну не совсем здесь. Скорее, вон там, внизу. На причале. Это место нельзя увидеть, а ты заранее можешь услышать, когда кто-нибудь идет по мосткам.
— Не верю, — сказал я, глядя на деревянную платформу в нескольких футах ниже нас.
— А хочешь, я тебе это докажу? — спросила Лайза с хитрой улыбкой.
— Прямо сейчас?
Лайза утвердительно кивнула.
— А если твой отец нас увидит?
— Не увидит. В этом-то все и дело.
— О’кей, — сказал я, и по моей физиономии расползалась широченная улыбка.
Мы занялись любовью; солнце и ветер ласкали нашу обнаженную кожу, в нескольких дюймах под нами тихо плескалась вода, а во все стороны от нас расстилались бесконечные просторы болота. Это было чудесно.
Приходя в себя, мы некоторое время лежали, обнимая друг друга. Чтобы хоть немного согреться, Лайза прикрыла грудь рубашкой, а моя спина от холода покрылась гусиной кожей. Мы молчали, и я ощущал себя единым целым с болотом и Лайзой.
Не знаю сколько времени прошло до того момента, когда Лайза сказала:
— Пошли. Посмотрим, не вернулся ли папа.
— Он непременно догадается, чем мы занимались, — заметил я.
— Ни за что, — хихикнула она. — Ну и что из того, если и догадается? Он перестанет беспокоиться о состоянии нашего брака, не так ли?
Мы шагали по мосткам, взявшись за руки. Это было крайне неудобно, так как мостки были довольно узкими.
Машина Фрэнка оставалась на том же месте. Лайза постучала в дверь. Ответа не последовало.
— Как ты думаешь, с ним ничего не случилось?
— Конечно, ничего. Просто он отправился на длительную прогулку.
— Не знаю, — сказала Лайза и тревожно огляделась по сторонам. — Странно, что он запер дверь. Когда он бывает здесь, то обычно оставляет её открытой. Давай попробуем заглянуть в дом.
Мы двинулись вокруг здания, заглядывая во все окна. Гостиная была пуста. Так же, как и кухня. Между этими помещениями находилось крошечное пространство, служившее неким подобием столовой. Окно здесь было расположено значительно выше уровня глаз.
— Лезь мне на плечи, — сказал я Лайзе и пригнулся.
— О’кей, — рассмеялась она и вскарабкалась на мою спину.
Я начал осторожно выпрямлять ноги, и её лицо оказалась на уровне окна. Веселый смех неожиданно оборвался. Я почувствовал, как она вдруг окаменела, а её пальцы вцепились мне в волосы.
— САЙМОН!!
Я опустил её на землю. Глаза Лайзы округлились, и я увидел в них ужас. Лайза не могла произнести ни слова и лишь хватала воздух широко открытым ртом. Я подпрыгнул, зацепился пальцами за край рамы и подтянулся так, что мои глаза оказались на уровне стекла.
— Великий Боже!
В дверном проеме между кухней и «столовой», уткнувшись лицом в пол лежал какой-то человек. На его спине расплылись два темных пятна.
Я спрыгнул вниз, обежал вокруг дома и с ходу всем своим весом навалился на входную дверь.
На дверной панели появилась трещина. Я толкнул плечом дверь еще раз. Затем еще. Когда дверь, наконец, распахнулась, я бросился к распростертому на полу Фрэнку.
Он был мертв. На спине клетчатой рубашки, в которой я видел его за день до этого, зияли два пулевых отверстия.
Лайза вскрикнула. Такого вопля отчаяния мне ранее от неё слышать не доводилось. Пробежав мимо меня, она упала на тело отца, повернула его голову лицом к себе и, рыдая, запричитала:
— Папа! Папочка! Папа!
7
— Еще несколько вопросов, мистер Айот. Или, может быть, вы предпочитаете, чтобы к вам обращались «Сэр Саймон Айот»?
Сержант Махони сидел на диване в нашей крошечной гостиной. В его карточке значилось, что сержант служит в «Отделе предупреждения преступности Полиции штата», находящегося в подчинении Окружного прокурора графства Эссекс. Это был крупный, явно склонный к полноте мужчина с жидкими рыжеватыми волосами и светло-голубыми глазами. Казалось, что один уголок его рта был постоянно приподнят в кривой улыбке, словно сержант слегка сомневался в словах собеседника. Он, судя по всему, приближался к пятидесяти, и у него был вид много повидавшего на своем веку человека. Что, очевидно, соответствовало действительности. Одна из коллег Лайзы увела её из дома выпить чашку кофе, и кроме нас с сержантом, в квартире никого не было.
— Называйте меня «мистер», — сказал я. — А слово «Сэр» означает лишь то, что мой отец ушел из жизни молодым.
