Текст книги "Аванпост"

Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– У тебя есть и другие трюки, о которых ты мог бы нам рассказать? – спросил Макс.

– Только не за паршивую сотню кредиток. – Тут он заметил, что Вилли Бард торопливо заполняет очередную страницу блокнота. – Эй, вот этого записывать как раз и не надо.

– Он – Бард, – заметил я. – И записывает все.

– Записывает все? – переспросил Катастрофа Бейкер.

– Да. Он – наш летописец. Когда-нибудь благодаря ему ты станешь знаменитым.

– С этим у меня и так хорошо.

– И я не хочу, чтобы миллионы людей узнали о том, что я провернул на Монте-Карло, – поддержал его О’Грейди. – Могу рассказать об этом горстке людей, собравшихся у черта на куличках, но вот в книге писать об этом незачем. Возможно, этот трюк мне еще понадобится.

– Не волнуйтесь, – ответил Бард. – Пройдет двадцать, а то и тридцать лет, прежде чем я подготовлю книгу к публикации.

– И как давно ты работаешь над своим шедевром? – спросил Бейкер.

– С того дня, как Томагавк открыл «Аванпост».

– Сколько страниц ты исписал?

– Давно потерял счет. Но после правки надеюсь уложиться в четыре тысячи.

– До половины уже дошел?

– Еще нет.

Бейкер улыбнулся.

– И кто-то опубликует такую книгу?

– Это не моя забота. – Бард пожал плечами. – Мое дело – написать ее.

– Никогда не понимал людей искусства.

– Эй, здравого смысла у нас ничуть не меньше, чем у остальных, – вмешался Маленький Майк Пикассо. – А то и побольше, чем у многих.

– Возможно, – не стал спорить Бейкер. – По правде говоря, и среди моих знакомых был только один такой человек.

– Художник? – спросил Маленький Майк.

Бейкер покачал головой.

– Оперная певица. Слышал когда-нибудь о Мелоди Дуве?

– Скорее нет, чем да.

– Дива Дува! – В голосе Никодемия Мейфлауэра слышалось восхищение. – Я видел несколько ее голофильмов. У нее был потрясающий голос. Что с ней случилось?

– Она стала жертвой неудачного столкновения техники и искусства, – ответил Катастрофа Бейкер.

– Похоже, нас ждет неплохая история, – предположил преподобный Билли Карма.

– Да нет, рассказывать особо нечего, – качнул головой Бейкер. – Телосложением она не отличалась от других известных оперных певцов, другими словами, весила триста пятьдесят фунтов. Поэтому и любила планеты с низкой гравитацией, на которых могла передвигаться с грацией танцовщицы. В последний раз она выступила на Новом Самарканде, в возобновленной постановке «Тоски».

– Я видел этот голофильм.

– Должно быть, ты видел более раннюю постановку, – возразил Бейкер. – Эта прошла только один раз и записать ничего не успели.

– А что произошло?

– Новый Самарканд – теплая планета, поэтому все постановки идут у них в огромном амфитеатре под открытым небом. Тоска, как известно, кончает жизнь самоубийством, бросившись с высокой башни. Обычно они укладывали за сценой несколько воздушных матрасов, чтобы певица не разбилась. Но габариты Дивы Дувы заставили их заменить матрасы гидробатутом.

– Гидробатутом? – хмурясь, переспросил Макс.

Бейкер кивнул.

– Она полетела вниз, ударилась о гидробатут и полетела вверх. Как я вам уже говорил, гравитация на Новом Самарканде низкая. Она набрала первую космическую скорость и столкнулась с грузовым кораблем около одной из лун планеты. – Он вздохнул. – На следующий день они убрали гидробатут и поставили водяной бассейн для ее дублерши. – Бейкер печально покачал головой, – Никто не удосужился спросить у бедной девушки, умеет ли она плавать.

Они переваривали историю в гробовом молчании. Первым подал голос Макс.

– Ты абсолютно уверен, что это правда?

Бейкер воинственно вскинул челюсть.

– Ты сомневаешься в моей честности?

– Нет, что ты, – заверил его Макс. – Только в твоей памяти.

– Конечно, некоторых память подводит. – Бейкер расслабился.

И тут в «Аванпост» вошел Ахмед Альфардский, в светящихся одеяниях и сверкающем тюрбане. Над Катастрофой Бейкером и Большим Рыжим он возвышался минимум на фут, и куда больше над остальными.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался он, затем поклонился в сторону Золушки и Матери Земли. – И, разумеется, дамы. – Посмотрел на меня. – Война приближается, Томагавк.

– Кому-нибудь удалось определиться, с кем предстоит воевать? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Понятия не имею.

– Тогда с чего ты решил, что началась война?

– Они стреляют по кораблям Флота.

– Да, это похоже на войну, – вздохнул Макс.

– И сколь они далеко? – спросил я.

– Кто знает? – неопределенно ответил Ахмед. – Все зависит от того, как часто и как точно стреляет Флот.

– Я бы особо не беспокоился, – высказал свое мнение Могильщик Гейнс. – Ни одна война не забиралась в такую глушь.

– И эта не заберется, – уверенно заявил Никодемий Мейфлауэр и даже кивнул в подтверждение своих слов.

– А если заберется, они пожалеют о том, что не двинулись в каком-то другом направлении, – вставил Катастрофа Бейкер. – Пусть только посмеют помешать мне выпивать и общаться с друзьями. Я убивал людей за куда меньшие прегрешения.

– А разве есть большее прегрешение? – полюбопытствовал Макс Три Ствола.

– На ум вроде бы не приходит, – признал Катастрофа Бейкер.

Вновь открылась дверь и вошли Сидящий Конь и Неистовый Бык* [4]4
  Автор переиначивает имена двух известных индейских вождей, одних из самых почитаемых героев народности сиу, Сидящего Быка и Неистового Коня


[Закрыть]. За стенами, как обычно, завывал ветер и их покрывала красная пыль, которая при тихой погоде толстым слоем лежит на поверхности Генриха II.

Одежда из кожи плюс головные уборы с перьями не очень-то вязались с шарообразными, оранжевыми, покрытыми густой шерстью, трехногими инопланетянами, но за долгие годы мы к этому привыкли.

– Эй, Томагавк… – начал Неистовый Бык.

– Знаю, знаю, – оборвал я его. – Война надвигается.

– Какая война? – спросил он.

– Если б я знал, – ответил я. – Начнем еще раз.

– Конечно, – дружелюбно согласился Неистовый Бык. – Эй, Томагавк, пару «Синих ангелов» для меня и моего напарника.

– Занятное название, – отметил Бейкер. – Налей-ка и мне.

– Тебе не понравится. – Сидящий Конь взял стакан. – Для людей это яд.

– Правда?

– Правда.

– Отменяю заказ, Регги. Между прочим, с чего это трехногие оранжевые мохнатые мячи начали одеваться, как индейцы?

– Мы с Велитаса IV, – ответил Сидящий Конь.

– Никогда не слышал о такой планете.

– Потому что теперь она называется иначе, – объяснил Сидящий Конь.

– Нас колонизировали потомки великого племени сиу, – продолжил Неистовый Бык. – Но вместо того чтобы эксплуатировать нас, они разделили с нами свои знания и культуру, и в конце концов мы стали братьями по крови и взяли индейские имена. Мы даже переименовали планету. Теперь она называется Биг-Литтлхорн IV. – Он помолчал. – Сидящий Конь и я, мы стали завсегдатаями «Аванпоста», потому что нам нравится любой человек, называющий себя Томагавком.

– Спрашиваю только из любопытства, – не унимался Бейкер, – кто-нибудь из вас видел лошадь или быка?

– Нет, но мы видели много Неистовых людей и еще больше тех, кто проводил свое время сидя, когда следовало что-то делать.

– Ну, это не про меня, – ответил Бейкер. – А будь моя воля, я бы стал Джеронимо* [5]5
  Джеронимо (1829—1909) – вождь племени чирикауа, возглавил сопротивление индейцев в 1885—86 гг


[Закрыть].

– А я Джимом Торпом* [6]6
  Торп, Джеймс Френсис (1888—1953) – величайший спортсмен первой половины XX века, американец с индейскими корнями. Олимпийский чемпион, профессиональный футболист и бейсболист


[Закрыть], – вмешался Большой Рыжий.

– А я – Покахинтас* [7]7
  Покахинтос (1595—1617) – дочь вождя Поухатана, вышла замуж за колониста, в 1616 году была с почестями принята королем и королевой Англии. В 1995 г. кинокомпания У. Диснея выпустила полнометражный мультфильм, посвященный Покахинтас


[Закрыть], – вставила Золушка.

– Так прилетайте на Большой Малый Рог и возьмите себе имена, какие хотите, – предложил Сидящий Конь.

– А в дополнение к именам каждую субботу вы сможете наносить на лицо боевой раскрас, – добавил Неистовый Бык.

– И сколько жен разрешено иметь индейцу? – спросил Бейкер.

– Со сколькими бы женщинами ты смог жить? – задал встречный вопрос Сидящий Конь.

– Если исходить из моего достаточно долгого и обширного опыта, в итоге получается, что меньше чем с одной, – ответил Бейкер.

– Видишь? – кивнул Сидящий Конь. – На поверку выходит, что ты совсем и не инопланетянин.

– Я вообще-то думал, что инопланетяне – вы.

– Для нас мы – не инопланетяне.

Они унесли стаканы с «Синим ангелом» за столик и начали играть в какую-то игру, с картами, камешками и перышками.

– Я вот думаю, а чего мы должны тревожиться из-за этой войны, – подхватил разговор преподобный Билли Карма.

– Они трижды подумают, прежде чем атаковать «Аванпост», – изрек Макс. – Все-таки здесь обретаются живые легенды. Им не захочется с нами связываться.

– Если это безбожные хлордышащие, они, возможно, и не знают о нас, – резонно указал Карма. – А может, у них другие легенды.

– Если они – безбожные хлордышащие, к Генриху II интереса у них не больше, чем у нас – к их родной планете. – Никодемий Мейфлауэр улыбнулся своей шутке и лицом, с вдовьим пиком и длинным крючковатым носом, превратился в дьявола, как я его представлял. Возможно, поэтому он и взял себя имя Никодемий.

– Я хочу прямо заявить: утверждений, если инопланетян – значит безбожник, я не приемлю. – Аргиль засиял, как рождественская елка.

– Ты веришь в Бога? – в лоб спросил его Карма.

– Я верю в тридцать различных и одинаково выдающихся богов, – гордо ответил Аргиль. – В моем пантеоне их на тридцать шесть больше, чем у тебя.

– То есть ты язычник.

– То есть у тебя ограниченный кругозор.

– Впрочем, совершенно не важно, во что ты веришь, – продолжал Карма. – Иисус все равно умер и за твои грехи.

– Никак не могу понять, как вы можете обожествлять того, кто не сумел даже спасти себя. Да еще носите изображение креста, который его убил. Это очень уж напоминает психическую некрофобию.

– За это ты мне ответишь! – вскричал Билли Карма, поднимая сжатые в кулаки руки.

Аргиль прыгнул вперед и нанес резкий удар в подбородок. Тут же отступил, а преподобный медленно осел на пол.

– Тебе не победить того, кто молится Балакстибо, богу самозащиты, – торжествующе воскликнул Аргиль.

– Он – один из тридцати семи? – осведомился Бейкер.

– Да, – кивнул Аргиль. – Хотя мой фаворит – Уилксибоет.

– Это еще кто?

– Бог сексуальной потенции.

Преподобный Билли Карма застонал, сел, потирая подбородок.

Аргиль протянул ему руку.

– Не обижаешься?

– Нет, – ответил Карма. – Помоги мне встать, а? – Встав, повернулся к Регги. – Эй, Регги, смешай мне и моему другу по высокому стакану. Пошли, Аргиль, удивительный ты наш инопланетянин. – Обнял его за переливающиеся разноцветьем плечи и повел к столику. – Нам надо о многом переговорить.

– Правда?

Карма кивнул:

– Давай начнем с Уилксибоета.

– Уилксибоет, – задумчиво повторил Бард, оторвавшись от блокнота. – Звучит.

– Как вышло, что ты не пользуешься ни диктофоном, ни компьютером? – спросил Катастрофа Бейкер, который подошел к нему и заглянул через плечо на исписанную страницу.

– Это не искусство.

– В чем разница между фиксацией наших разговоров на магнитный носитель и записью на бумаге?

– Я приукрашиваю текст.

– А с помощью компьютера это сделать нельзя?

Бард на мгновение задумался, потом покачал головой.

– Не люблю машины.

– Если уж на то пошло, я их тоже не люблю, – признал Бейкер. – Просто подумал, что компьютер ускоряет процесс.

– Он может написать мою книгу в двести тысяч раз быстрее, чем мое перо, – согласился Бард. – Но, поверь мне, из-под пера вы выйдете куда более красивыми.

– Шлифуешь острые углы, да?

– Или добавляю, – ответил Бард. – Всяко бывает.

– Предлагаю тебе сделку, Вилли. – К ним присоединился Маленький Майк Пикассо. – Дай мне десять процентов аванса, и я проиллюстрирую твою книгу. Сделаю рисунки всех, кто бывает в «Аванпосте».

– Дельное предложение. При условии, что ты согласишься подождать, пока я не продам рукопись.

– Конечно. Нет проблем.

Бард долго смотрел на него.

– Тогда по рукам. А теперь поделись со мной истинной причиной, заставившей тебя сделать такое предложение.

Маленький Майк указал на Силиконовую Карни.

– Я умру, если не смогу нарисовать ее.

Бейкер проследил за его рукой и впервые увидел ее.

– Если ты хочешь только нарисовать ее, значит, у тебя не все в порядке с головой.

Силиконовая Карни поднялась, и в зале все замерло. Никто не говорил, не пил, не играл в карты. Напрягшись, можно было услышать, как одна молекула стукается о свою соседку. Такое впечатление производила она на мужчин.

Я кое-что о ней знал. Не много, но достаточно, чтобы понять, откуда взялось ее имя. С силиконовой половиной все было просто: редко кто из стройных женщин может похвастаться пятидесятидюймовым бюстом с торчащими вперед сосками. Карни, как я понимал, от карнавала: ее тело покрывали произведения искусства, не просто татуировки, а какие-то картины инопланетян, которые находились в непрерывном движении и переливались разными цветами, так что она сияла, как бесценное украшение.

Тишину нарушил Бейкер.

– Клянусь Богом! – воскликнул он. – Впервые вижу одно произведение искусства поверх другого, еще более красивого!

Силиконовая Карни одарила его улыбкой.

– Тебе нравится? – промурлыкала она с акцентом, происхождение которого мне за пять лет так и не удалось установить.

– Мэм, – он скинул жилетку и рубашку, – у меня тоже неплохие татуировки, как ты сама можешь в этом убедиться, но я признаю, что в сравнении с твоими они – ничто. И, уж конечно, нарисованы не на столь прекрасном холсте.

Насчет татуировок Бейкера я не ошибся: они встречались в страстном и порнографическом объятии на его груди, чтобы тут же убежать на руки и вернуться на грудь.

Силиконовая Карни посмотрела на него и захихикала. Как мне показалось, даже покраснела, хотя утверждать, со всеми этими переливающимися цветами, я не могу. Да и никакого значения это не имело. Когда она смеялась, она тряслась, а когда тряслась, у сильных мужчин перехватывало дыхание.

– Какой нежный, серебристый у тебя смех. – Голос Бейкера переполняло восхищение. Он надел рубашку. – Думаю, однажды я уже слышал такой же.

– И кто же так смеялся? – спросил Макс.

– Как ни странно, единственная татуированная танцовщица, которую я знал, – ответил Бейкер. – Женщина удивительной красоты, но не обладающая такими достоинствами, – он выразительно посмотрел на бюст, – как эта очаровательная дама.

– Так расскажи нам о ней, – попросил Макс.

Бейкер покачал головой.

– Это длинная и трагическая история, и мне совсем не хочется ее вспоминать.

– Я бы хотела послушать ее, – улыбнулась Силиконовая Карни.

Бейкер мгновение молчал, словно обдумывал ее просьбу, потом пожал плечами.

– Хорошо, мэм. Это болезненные воспоминания, но я взял за правило никогда не отказывать женщинам, особенно таким красивым, мэм. Если ты хочешь ее услышать, так и будет. Но сразу предупреждаю, не рассчитывайте на счастливый конец.

КАТАСТРОФА БЕЙКЕР И СИРЕНА СЕРЕБРЯНОЙ ЖИЛЫ

Все началось с того (повел рассказ Бейкер), что я решил проведать моего давнего друга, Кровавого Бена Мастерса, который первым добрался до месторождений серебра на Серебряной Жиле. Заработал несколько миллионов кредиток на самом металле, продал принадлежащие ему участки еще за несколько миллионов, построил замок, оградив его рвом, заполненным кислотой, и вышел на пенсию.

Прилетев на Серебряную Жилу, я к своему сожалению узнал, что бедняги Бена более нет среди живых. Как-то вечером он сильно набрался и решил проверить, сможет ли переплыть ров, ни разу не вдохнув. Полагаю, ему это удалось, потому что буквально через три секунды после того, как он нырнул в кислоту, дышать ему уже было нечем. Короче, у меня появилось свободное время, и я отправился в город, чтобы посмотреть, как развлекаются местные жители, когда не режут друг другу глотки из-за фунта серебра. Как выяснилось, в городе гастролировал Карнавальный парк аттракционов Дока Небучаднеззара.

С типичным набором, включающим колесо обозрения с нулевой гравитацией, Вавилонскую башню для мужчин, Дворец Гоморры для женщин. Желающие могли помериться силой с трамболианцами, фокусник предлагал распилить любую женщину пополам, но, насколько я помню, не обещал собрать из половинок единое целое, народ развлекали шестирукие жонглеры, но меня все это как-то не заинтересовало.

Я уже собрался уходить, когда заиграла труба, на летающей платформе появился какой-то недомерок в золотом костюме и объявил, что наступил момент, которого мы все ждали. Так что теперь, всего за двадцать кредиток, каждый может лицезреть Сирену Серебряной Жилы во всем ее сексуальном великолепии.

Что ж, в последний раз я видел, чтобы так много людей так быстро переместились из одного места в другое, на Билбау II. Мы с Кровавым Беном в очередной раз повздорили, я вышвырнул пару столов для покера в окно, чтобы освободить место для доброй драки, а он отправил бармена следом за столами и признал, что это очень неплохая идея. Я и решил, раз народ так ломанулся на обещанное зрелище, значит, оно стоит двадцати кредиток, подвинул тех, кто мешался под ногами, не обращая внимания на вопли злобы и боли, и протянул кассиру деньги.

Войдя под купол, протолкался вперед, практически никого не задев, за исключением шести или семи мужчин, которые не соизволили быстро уступить дорогу гостю их планеты, и сел.

Ждать долго не пришлось. Едва я опустился на стул, заиграла музыка и на сцене появилась Сирена Серебряной Жилы. Можете мне поверить, на тот момент более прекрасной женщины я не видел. Волосы достигали талии и отдельные пряди она последовательно покрасила в разные цвета: красный, синий, желтый, зеленый. Получилось здорово.

Она подняла перед собой полупрозрачную простыню или полотенце и начала танцевать. Тут я заметил, что из одежды на ней только туфельки, а остальные ее волосы также раскрашены в несколько цветов. И в тот же момент без памяти в нее влюбился.

Просто не мог понять, как такая очаровашка может работать в бродячем парке развлечений, и вдруг мне пришло в голову, что старый Небучаднеззар, должно быть, похитил ее еще маленькой девочкой, до того, как она расцвела неземной красотой, и теперь она ждет появления героя, чтобы тот спас ее от этой рабской жизни и отвез домой, где она стала бы танцевать только для него, тем самым выражая свою благодарность.

Я подождал, пока танец закончится. Потом зрители еще минут пять выражали свой восторг аплодисментами, топаньем ног и свистом. Наконец купол опустел, я поднялся на сцену, нашел маленькую дверку, ведущую за кулисы, вошел в нее и через несколько секунд очутился в уборной Сирены.

В чем мать родила, она сидела на маленькой табуретке, парящей над полом перед туалетным столиком и трехмерным зеркалом, и расчесывала многоцветные волосы. На стенах висели многочисленные голографии, изображавшие ее в разной степени раздетости, на полке стояли куклы, на комоде тявкали уродливые фарфоровые собачки, там же стояли картинки инопланетных детей, большеглазых и очень похожих друг на друга, хотя среди них были четырехрукие, инсектоиды и даже хлордышащие.

Увидев мое отражение в зеркале, Сирена повернулась ко мне.

– Кто ты? – пожелала знать она, напрочь забыв о том, что полностью раздета, а может, ее это и не волновало.

– Я – Катастрофа Бейкер, пришел, чтобы признаться тебе в вечной любви и спасти от этой чудовищной рабской жизни.

– Я польщена, – она оглядела меня с головы до ног, – но не хочу, чтобы меня спасали.

– Только потому, что док Небучаднеззар зомбировал тебя, – объяснил я. – Несколько месяцев полетаем по галактике, и мозги у тебя прочистятся. Что скажешь, Сирена?

– Скажу – нет, и меня зовут не Сирена.

– Тогда как же? – спросил я. – Раз уж нам предстоит провести остаток жизни в интимной близости, полагаю, я должен знать твое имя.

– Я – Мелора, но никакой близости не будет.

– Мелора, – повторил я. – Это судьба.

– Почему?

– Я всегда таял перед обнаженными сиренами по имени Мелора, – ответил я. – По моему разумению, Мелора – самое чистое, самое добродетельное имя во Вселенной.

– Я тебя не звала. А теперь – уходи.

– Я не могу допустить, чтобы ты и дальше влачила столь жалкое существование.

– Я здесь безмерно счастлива. И мучаюсь только последние три минуты.

– Ты все не так поняла, – объяснил я. – Я – герой, по крайней мере когда не убегаю от всяких разных жандармов, и главное дело моей жизни – спасать непорочных дев, попавших в беду.

– Я не в беде, – стояла она на своем. – А теперь оставь меня одну.

– Оставить тебя одну? – переспросил я. – Но я тебя люблю.

– А я тебя – нет! – отрезала она.

– Только потому, что плохо меня знаешь. После десяти или двенадцати лет, проведенных вместе, ты влюбишься в меня по уши.

– Что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя уйти? – спросила она.

И тут я понял, что происходит: она приняла меня за типичного немытого и необразованного старателя, которые составляли абсолютное большинство ее аудитории. Вот и решил, что пора показать ей, что я – другой, сказать какую-нибудь романтическую фразу, которая тронет ее сердце. Порылся в памяти, вспоминая любовные истории, которые читал в молодости, и наконец нашел то, что нужно.

– Мелора, – я приложил руку к сердцу, чтобы подчеркнуть мою искренность, – мой любовный двигатель жаждет тебя.

– Можешь взять свой любовный двигатель и засунуть его сам знаешь куда! – огрызнулась она.

– Именно об этом я и думаю. – Я порадовался, что мой план блестяще удался. – Так приятно осознавать, что наши намерения совпадают.

Она встала, подошла к стене, сняла с крючка халат, надела его, повернулась ко мне лицом, уперев руки в бока.

– В последний раз спрашиваю: ты уйдешь по собственной воле?

– По собственной – нет, – твердо заявил я. – Один – нет.

– Хорошо. Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

Она открыла рот и начала кричать, с каждым мгновением все громче и пронзительнее. Скоро треснуло зеркало, на туалетном столике затряслись и посыпались с него стеклянные безделушки, к тому времени, когда она добралась до соль, миновав фа, из моих зубов повыпадали все пломбы, а она продолжала двигаться к ля. Я еще услышал, как за куполом люди кричат от боли, а потом провалился в темноту. Когда очнулся, почувствовал, как она ладонью шлепает меня по щекам, услышал, как она говорит: «Пора просыпаться».

– Что произошло? – пробормотал я.

Фарфоровые собачки больше не тявкали, от них остались одни осколки, маленькая, но радость.

– Меня не просто так зовут Сиреной Серебряной Жилы, – с самодовольной улыбкой ответила Мелора.

– Ладно, ты – сирена. – Я осторожно прошелся языком по дыркам в зубах. – Но зачем ты это сделала?

– Потому что я никуда не собираюсь уезжать, а тебя следовало в этом убедить.

– Но почему? – настаивал я.

Она посмотрела на меня.

– Потому что я – док Небучаднеззар. Мне принадлежит это шоу и Сирена Серебряной Жилы зарабатывает кучу денег.

– Так чего ты сразу мне этого не сказала? – удивился я. – Если ты не можешь уехать, я останусь с тобой.

На этот раз она таки добралась до си.

– Мне нравится жить одной, – объяснила она, когда вновь привела меня в чувство.

– Очаровать тебя трудно, – признал я, – но Катастрофа Бейкер не из тех, кто сразу сдается.

Еще три или четыре раза она вгоняла меня в небытие, но наконец пришел кто-то из местных и попросил ее угомониться, потому что в радиусе трех миль не осталось ни одного целого окна.

– Теперь ты уйдешь? – спросила она, когда я снова пришел в себя.

– Хорошо, хорошо, я все понял. Но придет день, когда ты пожалеешь о том, что отвергла искреннюю и беззаветную любовь, которую я предлагал тебе всего лишь за пятьдесят процентов дохода твоего парка развлечений.

Но ничто не могло убедить ее, и скоро я осознал, что меня просто ослепила ее красота, а может, крашеные волосы. Поэтому, побывав у дантиста и приведя зубы в порядок, я вновь очутился среди звезд, как и прежде, в одиночестве, постарев на пару дней, но став гораздо мудрее.

* * *

Силиконовая Карни хохотнула:

– Теперь я понимаю, почему тебя зовут Катастрофа!

– Для того есть и другие, не менее веские причины, мэм, и я уверен, что выжившие перечислят их тебе… если кто-то из них смог покинуть больницу.

– Люди постоянно говорят и поют о неразделенной любви, – констатировала Сахара дель Рио.

– Разумеется, – согласился с ней Ахмед Альфардский, в котором человеческого было, возможно, меньше, чем в большинстве остальных. – Это самое облагораживающее чувство.

– И нет ничего более раздражающего, – вставил Макс Три Ствола.

– А какая от нее польза? – спросил Аргиль, который сидел в углу с преподобным Билли Кармой. – Когда приходит пора произвести потомство, когда у самки «течка», тогда самцы борются за право соединить свои гены с ее, а потом все успокаиваются до следующего сезона ураганов.

– У нас все по-другому, – ответил Катастрофа Бейкер.

– Хорошо, – не стал спорить Аргиль, – до следующего сезона буранов. Велика разница.

– Этот момент ты уловил, – вмешался Ставлю-Планету О’Грейди. – Мужчины борются за женщин. А иногда, как в случае, о котором рассказал наш друг Бейкер, просто за существование.

– Ты думаешь, женщины не должны бороться? – с застенчивой улыбкой спросила Золушка. – Мы прилагаем ничуть не меньше усилий, только все делаем тоньше.

– Со всей этой борьбой хочется задаться вопросом, а остаются у кого-нибудь силы на сам процесс? – спросил Аргиль.

– Бывает, что, и нет, – согласился Макс. – Стыдно, конечно, но что делать?

Внезапно заговорил старик, сидевший в самом дальнем углу:

– Что ты об этом знаешь? Что вы все об этом знаете? Есть только одно слово, которое может сие описать. И слово это – трагедия.

– Что может быть трагичного в сексе? – удивился Бейкер.

– Я говорю не о сексе, – ответил старик. – О любви.

– Кто ты, и что ты об этом знаешь?

– Меня зовут Странник Джонс, и я ищу свою любовь больше сорока лет.

– Странник Джонс! – воскликнул Никодемий Мейфлауэр. – Не о тебе ли я слышал на Бараймие V?

– Не можешь ты быть тем Странником Джонсом, о котором я слышал на Сверкающей Синеве, – пробормотал Макс.

– Вроде бы Странник Джонс был на Новой Бирме, во Внешнем Пограничье, – добавил Могильщик Гейнс.

– Это все я, – ответил старик. – Я бывал на этих трех мирах и еще на семистах других.

– Ты – исследователь? – спросил Большой Рыжий.

– Нет, хотя на некоторые планеты моя нога ступала первой.

– Искатель приключений?

– Нет, хотя на мою долю их выпало немало.

– Тогда кто? – спросил Большой Рыжий.

– Я искал не приключения – человека. Вот моя грустная и трагическая история.